Защита Сталина. Кто пытается опорочить страну и победу? Козинкин Олег

Так что рассказы маршалов наших о том, что Сталин верил, что Гитлер не нападет, не покончив с Англией – пусть останутся на их совести. Ведь тот же Молотов ну очень плевался на такие байки маршалов…

Как видите, сутью «Соображений», «главным вопросом в оценке оперативно-стратегических замыслов противника» является, прежде всего, определение направления его основных ударов и наши ответные меры – размещение своих главных сил на эти возможные удары. При этом главный удар противника может быть (предполагается как вероятный) только в одном месте, и соответственно наши главные силы по Шапошникову должны быть в этом, одном месте. Или севернее Полесья или южнее.

Августовские «Соображения» Шапошникова, в связи с заменой его наркомом обороны Тимошенко на Мерецкова, также устарели, не успев получить утверждение у Сталина, и в сентябре 1940 года новый начальник Генштаба Мерецков разработал новые «Соображения», которые, по сути, особо не отличались от «Соображений» Шапошникова. Хотя как уточняет и утверждает «генштабист», Мерецков реально «ничего не разработал, просто момент их утверждения совпал с его приходом. Времени на изменение у него не было, и менять сам он еще был не готов. На «врастание» в генеральскую, тем более генштабистскую должность менее месяца – фантастика! Уходил Шапошников формально не по принципиальным соображениям, а по состоянию здоровья, и правильность его документов не оспаривалась никем!» Т. е. «Соображения» от сентября это не более чем доведение до ума все тех же «Соображений» Шапошникова от августа, которые исполняли все те же «василевские», замы начальника Генштаба.

Но если Шапошников главный удар немцев по Украине даже не считал серьезно вероятным и тем более главным, то Мерецков уже сделал этот удар немцев одним из главных. По крайней мере, одинаково вероятным с ударом из Пруссии – по Прибалтике и Белоруссии.

А вот далее совсем интересно…

«Следует подчеркнуть, что несмотря на в общем-то правильную оценку возможного характера войны и действий противника, в Генеральном штабе накануне войны не было выработано цельной и последовательной концепции на начальный период войны в том виде, который вытекал из опыта военных действий на Западе.

Более того, высказываемые мнения дезориентировали военные кадры в отношении возможных действий войск в начале войны. В «Соображениях» указывалось, что противнику для стратегического развертывания главных сил при нападении на СССР потребуется до 15 сут. (ЦАМО, ф. 16А, оп. 2951, д. 239, л. 238)».

(Примечание. Как пишет «генштабист», цельной и единой концепции действительно не было в нашем Генштабе «и именно потому, что подготовиться к такому началу войны наша РККА не могла, не успевала, не соответствовала качественно, количественно, материально-технически. Можно было тысячу раз осознать, что война теперь может начаться внезапно, но перестроить и переместить и перевооружить, оснастить и обеспечить, чтобы реагировать адекватно, было просто в эти сроки невозможно. И кто об этом согласился бы доложить прямо и откровенно наркому и начГШ? А доложить Сталину? Можно тысячу раз понять, что будет так, но планировать все равно придется, исходя из реальных, а не виртуальных факторов и возможностей, понимая, что начало войны в случае нападения Германии, уже ведущей войну, мы проиграем однозначно! Именно поэтому в оценку обстановки и входит: оценка противника, оценка местности, оценка своих войск, оценка ВПО…! И итог оценки был – проиграем по срокам создания группировок. Ведь лимит (разрыв) в «выравнивании» сил и средств и создании «целевых» группировок, способных влиять на ситуацию» – 2 недели!

И тут ты хоть вывернись наизнанку, но нам надо или сразу ставить «на дыбы» страну мобилизацией, оставляя пустыми заводы и колхозы, изымая мужское население и ставя его на иждивение при неопределенности с началом войны. Но тогда мобилизацию надо вводить в СССР чуть не с апреля. Либо две недели с началом войны «бдить» в приграничных сражениях, как в повести А. Гайдара – «не видна ли там еще Красная Армия», обороняясь «отцами, дедами и прочими мальчишами-кибальчишами» из приграничных военных округов – 15 дней и ночей! Что и попало в План!

И надо было не ошибиться в количестве «кибальчишей» в приграничных округах, чтобы они продержались… И им и пригнали срочно туда все, что Родина смогла дать в мирное время без паралича экономики – 800 000 приписных с мая, и поставили «на уши» экономику уже весной 41-го, практически переведя ее в мобилизационный режим. Приковав рабочих к станкам и по субботам, и на 2 часа больше и т. д. и т. п.! Но не хватило «кибальчишей»… и не уложились в 15 дней, и Красную Армию потом били последовательно по частям!»…)

Исходя из опыта действий немцев при нападении на ту же Польшу и другие страны, когда они били по жертве сразу всеми силами и массированно, в Генштабе при Тимошенко-Мерецкове и Жукове пытались насаждать идею, что немцы сначала ударят частью своих сил, ввяжутся в приграничные бои, которые будут вести с немцами наши приграничные дивизии. И только спустя пару недель немцы введут в бой свои основные войска, «предоставив», таким образом, СССР и РККА время на доведение до ума, на доотмобилиование и подготовку к войне наших главных сил.

Т.е. НКО и ГШ пытались свои фантазии и «надежды» выдать за реальность: мол, немцы дадут им возможность и время на отмобилизование и развертывание, когда нападут. Не так, как они делали до этого в Европе, а лишь частью сил и ввязавшись в приграничные сражения – «Примерный срок развертывания германских армий на наших западных границах – 10–15-й день от начала сосредоточения». Т. е. немцы начнут открыто развертывание (или мы вскроем это нашей разведкой), и пока они пару недель валандаются на нашей границе, ударив при этом по СССР только частью сил, у нас будет время принять меры. А наши приграничные дивизии удержат эти немецкие «армии вторжения».

А если немцы выведут к границам свои войска и развернут их скрытно – ведь Германии не надо свои войска отмобилизовывать – она уже воюет? А если ударят всеми силами и сразу?

Но кто насаждал подобную дурость и, в общем, занимался вредительством, изначально подставляя нашу армию и страну под будущий погром в наших «планах войны»? Конечно, как показывает «генштабист», этот «погром был предопределен не одним планированием, но и последующим ведением первых операций»! Но – началось-то все именно с «планирования».

Ведь изначально закладывать в свои планы войны ошибки, наивно надеясь, что враг поведет себя так, как хочется вам, – это не глупость. Это вредительство и измена! Ведь вопрос тогда стоял именно о неизбежном нападении Германии на СССР, а не о «гипотетическом».

Конечно, прав полковник ГШ РФ в том, что угадать поведение или характер действий противника – талант генштабистов! И помочь в этом может только внятная оценка местности, целей и задач войны. Но делал ли ее наш Генштаб?

Разве наши военные не видели, как нападает Германия в те месяцы на соседей? Видели. И именно эти действия Германии вроде как изучались в нашем НКО и ГШ в те предвоенные месяцы. Хотя как верно заметил «генштабист»: «Вроде? Как? В каком документе описаны? Отражение в директивах необходимости и сроков изучения?

Доклады и зачеты приняты? Или – знали и хрен с ним?» Т. е. такое впечатление от того, как «изучали» наши стратеги в ГШ «опыт» идущей в Европе войны, что их это не волновало. И как отписал нарком Тимошенко – ничего нового он в опыте идущей войны для себя не увидел…

При этом почитайте доклады Тимошенко и Жукова на совещаниях декабря 1940 года – они в них демонстрируют свою осведомленность о том, как будет совершаться нападение на СССР, если Гитлер начнет войну: именно массированным нападением с вводом всех своих сил и сразу. (Доклад генерала армии Г. К. Жукова мы уже разбирали в книге «Почему не расстреляли Жукова?», доклад Тимошенко желающие сами могут легко найти в интернете, и он также подробно разбирался в книге «Мировой заговор против России», М. 2014 г.)

Однако при разработке наших планов на отражение агрессии уже Жуковым «делалось предположение, что боевые действия с обеих сторон могут начаться лишь частью сил. Как отмечал Г. К. Жуков, «Нарком обороны и Генштаб считали, что война… должна начаться по ранее существовавшей схеме: главные силы вступают в сражение через несколько дней после приграничных сражений».[2]

Таким образом, в оперативном плане была заложена стратегическая ошибка в оценке сил и способов ведения боевых действий противником в начальном периоде войны. И это случилось, несмотря на выводы советских военных теоретиков, что главной отличительной особенностью военных действий на Западе явилось их внезапное начало полностью развернутыми еще до начала вторжения силами (указанное сочинение, с. 54–55)».

(Примечание. Как указывает «генштабист»: «на то они и теоретики в итоге, что создавали теории, а вот правильность этих теорий могла доказать только практика. И что она показала в итоге? Какие были основания эти теории воспринимать как истину, ведь они рождались после событий, опровергались или подтверждались другими событиями. Так кто в итоге был прав: Снесарев, Шапошников, Свечин, Тухачевский, Красильников и пр.? Даже сейчас сложно ответить, кто из них был единственной и непоколебимой истиной…»)

Было ли это ошибкой или сознательным вредительством – увы, никто сказать уже не сможет. Под «протокол». Но мы вполне можем утверждать, что идиотами наши стратеги точно не были. А поэтому, увы, это было все же не ошибкой, а именно вредительством, с целью уничтожить СССР. Можно ли это доказать? Без следственных дел и признаний маршалов такое доказать, конечно же, невозможно.

Полковник ГШ ставит и такой вопрос: а может вредительства и не было, и то, что произошло, было «объективными обстоятельствами, обусловленными особенностями оборудования будущего ТВД, физико-географическими и климатическими факторами»? Может, это было связано с тем же «характером дорожной сети, что объективно в отведенные противником сроки не позволяло сосредоточить и расположить группировки «умно», а не как попало, исходя из возможностей расквартирования, станций погрузки и выгрузки и т. д.»?

Однозначно – все эти факторы влияют в итоге на возможную неудачу. Но если их не учитывать при планировании, или планирование идет с искаженными факторами, то жди беды. А вот следующие вопросы вполне точные: «Почему объективно немцы, планируя войну, не могли ее правильно спланировать и организовать подготовку так, чтобы мы не могли отреагировать? Почему ОКВ и ОКХ должны быть глупее нашего Генштаба, почему противник должен всегда быть «глухим, слепым, да к тому же еще и дураком», что это за «основа для принятия решений»? Немецкие военные были опытнее, образованнее, да просто умнее, чем наши герои гражданской войны со своим народом, с искоренением военных традиций и военной касты, с преданием забвению истории и опыта русской армии».

Увы, все это также было у наших будущих маршалов Победы в предвоенные месяцы в Генштабе.

Работая над книгой, дал ее почитать «простому военному пенсионеру» А. Севагину, который (как и положено простому военному, «немного» разбирающемуся в таких вопросах) очень удивился: «Только вот вопрос, можно ли назвать это стратегической ошибкой? Если, с одной стороны, считали, что можно нанести превентивный удар по отмобилизованным войскам Германии, а с другой стороны, что не учитывали возможность такого удара немцев? По расчетам немецкого штаба мобилизационный ресурс СССР составлял как минимум 11 миллионов человек. У немцев такого ресурса не было. Какие к черту приграничные сражения! У немцев был единственный вариант, ударить сразу и со страшной силой. Самое главное было для них – сделать все, чтобы сорвать отмобилизование РККА. Т. е. мощными «каннами» прорвать оборону, стремительно прорваться в глубь территории СССР, окружить и уничтожить как можно больше наших войск. Неужели в нашем ГШ этого не понимали? В это трудно поверить. В любой армии есть военные теоретики, есть преподаватели военных академий. Каждый военный конфликт в мире сразу разбирается и анализируется. Разборы и анализ действий войск в первую очередь поступают в Генеральный штаб армии. Шла мировая война, немцы взяли всю Европу. Как можно не учитывать выводы военных теоретиков? Неужели маршал и генерал армии ошиблись в таком вопросе?»

Исследователь М. Нейман по поводу слов Жукова: «Одно дело, что сказал Георгий Константинович [в свое оправдание] в своих мемуарах это одно, а планирование – совсем другое. И при планировании совершенно точно было определено, что немцы будут готовы на 15-й день, только не войны, а от «дня М». И своё планирование вели от «дня М»…».

Полковник ГШ РФ поправляет подполковника «из войск» Неймана: «Берем Директиву 21 («Вариант Барбаросса») и документы по его реализации! Какие 15 дней, смотрим графики! 4 месяца 9 волнами, танковые части (10 дивизий) в последние две недели двумя волнами, авиация в последние 4 дня, а до этого только штабы и саперы! Так что реальность становилась очевидной только за 2 недели до старта! Нет, не дураки в Вермахте планированием занимались. Вот откуда и 18 июня – мы обнаружили прибытие танковых дивизий, и все стало однозначным!»

(Примечание. Говоря о «18 июня», надо сказать, что после облета границы 18 июня комдивом 43-й САД Н. Г. Захаровым в полосе ЗапОВО, донесения об этом полете в Москву отправляли пограничники. И судя по всему, эти данные облета легли на стол Сталину в этот же день. Через Берию. В отчете показано было, что немцы двинулись к границе, к штабам своих дивизий, наконец, и технику – танки, авиацию, и живую силу. Это было зафиксировано, и после этого 18 июня и пошли в округа те самые «директивы ГШ от 18 июня» на приведение в боевую готовность приграничных дивизий с выводом последних на их рубежи обороны из казарм. 20 июня в Москве Разведуправление получило от НКГБ СССР разведсводку «о военных приготовлениях Германии против Советского Союза». После чего РУ подготовило доклад для Жукова Тимошенко. Но об этом подробнее в следующих главах…)

Планирование велось от начала мобилизации, которую можно проводить как открыто и официально, так и скрытно и поэтапно. И до начала войны. Немцам отмобилизование при этом особо не нужно было проводить – достаточно было только перебрасывать вермахт к границам СССР. А мы могли и проводили именно скрытое отмобилизование «распорядительным порядком», призвав на сборы те самые 800 тысяч приписников (проверять численность и укомплектованность войск не в целом, а именно в приграничных округах, то, что доукомплектование они проводили, и доукомплектовывались только тылы, в данном исследовании мы не будем – лучше, чем об этом показывал маршал М. В. Захаров и прочие Баграмяны, мы показать не сможем).

Также и о «мобресурсе» Германии: «Известно, что через призыв в Германии прошли более 20 млн чел. Учитывая, что перед началом войны в Германской армии уже служило более 7 млн чел., то осталось 13. Это не моб. ресурс? А учитывая французов, эстонцев и прочих? У немцев была хорошо отлаженная система пополнения армии в военное время» (М. Нейман).

Тут стоит дать некоторые поправки – Мобилизационные возможности Германии были в любом случае более низкими, чем у СССР, и это не только людские ресурсы. Не зря уже осенью 41-го немецкие экономисты поставили Германии «диагноз» – экономически Германия войну проиграла. Не от хорошей жизни они привлекали наших пленных на тыловых работах в вермахте, чего СССР не делал. И в войне победила экономика, которую мобилизовал Сталин в СССР, но надорвал Гитлер в Германии. В конце концов, в Германии даже монеты стали делать из цинка уже с 1939 года (как и в Первую Мировую), а в СССР – монеты оставались никелевыми и латунными и во время войны….

Т.е., несмотря на то, что отмечал в своих «Соображениях» Шапошников уже жуковы в виду своей военной безграмотности несли чушь о возможном начале войны со стороны немцев?! И эту чушь они протаскивали в различные дополнения к общим «Соображениям» весной 1941 года?! Т. е. «это было все же не преступлением, это было хуже – ошибкой»?

Тут стоит подробнее рассказать, как себе представляли начало войны в РККА. О каких таких «мнениях», которые «дезориентировали военные кадры в отношении возможных действий войск в начале войны», говорится в этом исследовании, и почему «В «Соображениях» указывалось, что противнику для стратегического развертывания главных сил при нападении на СССР потребуется до 15 сут.»

Вот что выдавал один из начальников штабов приграничного округа – будущий «невинная жертва сталинских репрессий»:

«Исследуя все материалы, которые мы имеем непосредственно по операциям Германии и Польши, мы видим одно разительное начало во всех этих действиях. В 16 дней Германия расправилась с Польшей, с ее вооруженными силами, нарушила стратегическое развертывание Польши. Из этого напрашивается один вывод об особых наступательных операциях. Тов. Жуков брал пример операции безотносительно от периода войны. Она могла быть (как нарисовано здесь) одной из последовательных операций. Так вот, я беру пример, когда эта операция начинается в начальный период войны, и невольно возникает вопрос о том, как противник будет воздействовать в этот период на мероприятия, связанные со стратегическим развертыванием, т. е. на отмобилизование, подачу по железным дорогам моб-ресурсов, сосредоточение и развертывание. Этот начальный период войны явится наиболее ответственным с точки зрения влияния противника на то, чтобы не дать возможность планомерно его провести.

Я этот вопрос, товарищи, поднимаю потому, что порой сталкиваешься с некоторыми выводами, по-видимому, очень поспешными. Я просмотрел недавно книгу Иссерсона «Новые формы борьбы»[3]. Там даются поспешные выводы, базируясь на войне немцев с Польшей, что начального периода войны не будет, что война на сегодня разрешается просто – вторжением готовых сил, как это было проделано немцами в Польше, развернувшими полтора миллиона людей.

Я считаю подобный вывод преждевременным. Он может быть допущен для такого государства, как Польша, которая, зазнавшись, потеряла всякую бдительность и у которой не было никакой разведки того, что делалось у немцев в период многомесячного сосредоточения войск. Каждое уважающее себя государство, конечно, постарается этот начальный период использовать в своих собственных интересах для того, чтобы разведать, что делает противник, как он группируется, каковы его намерения, и помешать ему в этом.

Вопрос о начальном периоде войны должен быть поставлен для организации особого рода наступательных операций. Это будут операции начального периода, когда армии противника не закончили еще сосредоточение и не готовы для развертывания. Это операции вторжения для решения целого ряда особых задач. И на сегодня эти задачи остаются и должны быть разрешены. Это воздействие крупными авиационными и, может быть, механизированными силами, пока противник не подготовился к решительным действиям, на его отмобилизование, сосредоточение и развертывание для того, чтобы сорвать их, отнести сосредоточение вглубь территории, оттянуть время. Этот вид операции будет, конечно, носить особый характер.» (РГВА, ф. 4, оп. 18, д. 56, л. 53–58. Выступление начальника штаба ПрибОВО генерал-лейтенанта П. С. Кленова на совещании в декабре 1940 года. Есть в интернете.)

Как видите, агитация за нанесение превентивного удара по немцам, пока они «не закончили еще сосредоточение и не готовы для развертывания», шла усердно. Посредством «операций вторжения». И Кленов именно это и пытается предлагать – именно превентивные удары. Мол, в случае войны нам надо, авиацией и мехкорпусами, нанести противнику «воздействие», пока тот «не подготовился к решительным действиям», с целью сорвать «его отмобилизование, сосредоточение и развертывание» у наших границ «для того, чтобы сорвать их, отнести сосредоточение вглубь территории, оттянуть время».

Впрочем, как верно заметил «генштабист»: «Все это могло идти и от безысходности. Военные думали, искали формы и способы, асимметричные меры, как сейчас говорят, но ничего кроме нападения первыми в голову не приходило! А Сталин исходил из реальности. Немецкие танковые дивизии не переброшены, а могут быть переброшены, исходя из дорожной сети, куда угодно за 2–3 суток и… Вот попретесь вы в «упреждающий» поход, а на рубеже вас встретят. Вас, израсходовавших боеприпасы и топливо, как показал опыт входа в Польшу (с которой РККА не воевала. – К. О.) – с растянутыми тылами, практически без снабжения (и связи), встретят свеженькие, только из вагонов 10 танковых дивизий немцев! И побросаете вы тысячи своих танков в полях и пешком по лесам и болотам вернетесь как в 1920-м обратно. И это и произошло в 1941-м!»

Но при этом будущая жертва «сталинских репрессий» Кленов всячески отрицал, что Германия может нанести по СССР удар всеми силами сразу.

Возможно, он, как начальник штаба округа, не видел в это время группировок наступательных, не знал еще ни их состав, ни тем более задачи, и думать боялся о таком раскладе, тем более вслух сказать, а то ведь некоторых ведь расстреляли только в 1942-м, а арестовали до войны? Может, и так.

Но по Польше, у которой, оказывается, разведка, проспала подготовку вермахта к удару всеми силами и сразу, Германия смогла ударить, а вот по СССР – не сможет почему-то. Мол, то, как Гитлер напал на Польшу – применимо только к маленьким государствам, а вот на СССР Гитлер нападать будет не всеми силами и сразу, а типа по опыту Первой Мировой. И вот тут мы и смогем врезать по нему немедленным встречным, а лучше превентивным, ударом – пока он не закончил сосредоточение своих главных сил. Своими армиями вторжения. Ведь у нас разведка есть (а у Польши, типа, ее не было!?), которая вскроет приготовления немцев, и пока те лезут своими армиями вторжения, мы им своими авианалетами врежем по их главным силам и мехкорпусами покажем. Мол, мы сможем «этот начальный период использовать в своих собственных интересах для того, чтобы разведать, что делает противник, как он группируется, каковы его намерения, и помешать ему в этом». Ведь враг на СССР не полезет однозначно всеми силами и сразу! Не сможет…

Ну, прям как «великий стратег» Тухачевский, что считал наступление немцев через Белоруссию на Москву в случае нападения Германии на СССР «фантастикой».

Кленов обсуждает действия Германии на сентябрь 39-го и заявляет, что на СССР так Гитлер не нападет!

«Генштабист» отмечает: Кленов «делает необоснованные выводы. Но что это доказывает? Ничего! Кленов – начальник штаба, и этот доклад ему утверждал командующий перед тем, как позволить подчиненному выступать с трибуны. Так что ему прислали из ГРУ перед этим? Или это чистая отсебятина? Где тот НШ округа, который позволит себе нести отсебятину, да после 37-го? И насколько в декабре 40-го это была чушь? И кто ему уже доложил, что «имеет» и «осталось только перебросить», его разведка? А что разведка округа в этот момент докладывала, а ГРУ, на – декабрь 1940-го?»

Все это верно, но как может НШ округа давать выводы о том, что и как сделает противник против СССР, который уже показал, как он действует в соседней стране? То, что Германия на осень 40-го уже вовсю воюет в Европе, и на момент доклада имеет необходимое количество дивизий, которые остается только перевезти из Европы к границам СССР, у которого свои дивизии в большинстве своем в «мирном» составе держатся – Кленову похоже не важно.

Также в своем докладе Кленов заискивает перед Жуковым: «Я согласен с теми выводами об основах наступательной операции сегодняшнего дня, которые были предложены генералом армии т. Жуковым. Разрабатывая тему современной наступательной операции, я точно так же подходил к расчетам и методам, которые были изложены в докладе генерала армии т. Жукова».

Т.е. именно о таких «мнениях» и говорится в исследовании «1941 год – уроки и выводы». Именно это и проповедовали будущие «невинные жертвы сталинских репрессий» кленовы на совещаниях перед войной – немцы не станут наносить по СССР массированного удара всеми силами, как они это делали по всей Европе. Потому что мы им сами врежем «превентивно», и начнут они (и мы) войну, видимо с вторжений небольших «армий вторжения» (прошу извинить за «масло масляное»)…

При этом находились достаточно грамотные и здравомыслящие командиры, которые пытались противостоять дурости кленовых, явно вторивших вслед за Жуковым, который, похоже, и был главным инициатором игнорирования опыта войны в Европе, когда Германия наносила массированный удар.

(Примечание. Впрочем, тут вопрос в том, что понимать под «массированным ударом всеми силами». На самом деле, если быть точными, «немцы и не нанесли удара всеми силами. Во вторжении принимало участие не более 60 % от всей армии, и были вполне сопоставимы с нашей армией, дислоцирующейся в западных округах» – М. Нейман. Но хотя немцы не могли именно утром 22 июня ввести в бой все свои силы, собранные на границы чисто технически, в принципе вторжение 22 июня было именно массированным…)

Вот что писали и говорили другие командиры:

«После Первой мировой империалистической войны военные специалисты всех стран выдвинули теорию «армии вторжения». По их мнению, «армия вторжения» и должна в начальный период захватить важные объекты и рубежи, разгромить части прикрытия и тем самым усилить действия ВВС.

Состав «армии вторжения», по их мнению, должен зависеть от стоящих перед ней задач. «Армия вторжения» должна, опираясь на линию пограничных укреплений, внезапно нанести глубокий удар и создать благоприятные условия для действий главных сил.

Опыт последних войн в Польше и Западной Европе опрокидывает эту теорию. При наступлении на Польшу германское командование не выбрасывает «армию вторжения», а наносит удар всеми силами. Сосредоточив скрытно в течение длительного времени свои армии к польским границам, германское командование внезапно обрушивается с воздуха и на земле всеми армиями одновременно на неотмобилизованную и неподготовленную польскую армию. Таким образом, в данном случае не «армия вторжения», а вся масса вооруженных сил обрушивается на территорию противника. Авиация подавляет ВВС Польши на ее аэродромах, нарушает деятельность железных дорог, срывает мобилизацию и сосредоточение польских армий.

После того как первое сопротивление польских войск было сломлено, германское командование выбрасывает вперед сильные группы мото-механизированных войск, которые окончательно парализуют всю польскую армию, разбивают ее на отдельные группы и этим создают для главных сил благоприятную обстановку». (Полковник А. И. Старунин, статья «Оперативная внезапность», журнал «ВОЕННАЯ МЫСЛЬ», 1941, № 3, с. 27–35. Сайт http://zhistory.org.ua/vnezapn.htm)

К Старунину также есть вопросы. Полковник ГШ РФ: «Немцы напали на польскую армию точно на неотмобилизованную? А не поляки ли первыми мобилизацию начали и провели? А если реально, это то, что было известно на март 1941-го или то, что происходило в Польше на самом деле? А что там пишет Гудериан, а Гот про польскую кампанию, там точно все так весело-то происходило? Да нет, это полковник Старунин так это видел. А кстати, а по должности-то он кто? А что ему знать-то положено и доступно в этой должности? Это он в секретном сборнике «Военной мысли» публикует или в открытом? В открытом рассказывает о сведениях, добытых из газет или агентурой? Так ведь агентура-то так и вскрывается, и кто б ему это дал сделать? Так кто и где? Под каким углом на это смотреть то? У Жукова, как НГШ и Старунина, как …точно одна и та же информация?»

Как бы то ни было – отчего-то Старунин более «осведомленным» и уж точно более грамотным кажется, чем тот же Кленов…

(Примечание. «Подготовка немцев к вторжению в Польшу продолжалась более полугода. И дипломатическая подготовка и, по-видимому, военная. Однако немцы объявили мобилизацию только 26 августа и до 1 сентября сумели наскрести чуть более 60 дивизий. Поляки же сильно понадеялись на англичан с французами. Тем более что именно англичане настояли на том, чтобы поляки отменили ранее начатую мобилизацию». – М. Нейман…)

Как видите, именно в Первую Мировую и воевали так – начинают боевые действия некие «армии вторжения», а главные силы стран в это время доводятся до ума. И этот «опыт» наши стратеги и пытались навязать и забить в наши «планы войны». К концу 1940 года, в нашем ГШ все прекрасно знали и видели, что современная Германия ведет (начинает) войны в Европе уже по-другому – всеми силами и сразу, но продолжали этот «опыт Первой Мировой» использовать при планировании будущей войны. Немцы, оказывается, на СССР не смогут, почему-то напасть так, как нападали на другие страны Европы.

Полковник Старунин и о «внезапности» нападения рассказывает:

«Вторжение германских войск в Голландию, Бельгию и Люксембург было проведено также крупными массами войск. В первом эшелоне было сосредоточено не менее 50–60 дивизий. Основной удар наносился южнее Льежа. В ударную группу входило большинство танковых и моторизованных дивизий, которые, сломив сопротивление бельгийской армии, быстро продвигались в направлении Седан, Гиз, а затем последовательно заняли Лаон, Сан-Кантен, Камбре, Аррас. Скрытность сосредоточения и быстрота действий, два основных элемента внезапности, в обоих случаях сыграли решающую роль и обеспечили успех германским армиям!

Как долго можно сохранять в тайне от противника подготовку внезапного удара в начальный период войны? Рассматривая опыт прошлых войн, мы можем найти целый ряд примеров, показывающих, что время и пространство рано или поздно демаскируют все оперативные передвижения. Чтобы внезапность действий в оперативном масштабе дала положительные результаты, необходимо еще иметь и превосходство в силах и средствах на направлении главного удара. Шлиффен, разрабатывая свой план наступления на Западе, предвидел, что внезапность наступления через Бельгию будет продолжаться только до определенного момента. Шлиффен учитывал, что для того, чтобы преодолеть территорию Северной Бельгии, овладеть ее крепостями и совершить охват левого фланга французов, потребуется несколько недель. Естественно, что при таких условиях не могло быть и речи о внезапности в полном смысле этого слова. Поэтому Шлиффен стремится к тому, чтобы в оперативном плане было обеспечено превосходство сил и средств на правом фланге и после того, как внезапность будет обнаружена; превосходство сил должно быть решительным.

Сосредоточение германских сил на Западе против союзников в 1940 г. не было неожиданностью; внезапным оказалось решение в связи с создавшейся обстановкой нанести удар по Голландии и Бельгии.

Наличие громадного превосходства сил и особенно технических средств в сочетании с внезапностью позволило германскому командованию быстро занять территорию Голландии и Бельгии и выйти на их западные границы в тот момент, когда войска союзников не были готовы к отражению, а план, намеченный Вейганом, не мог быть выполнен по времени. Таким образом, внезапность в стратегической подготовке, особенно в начальный период войны, должна достигаться не только скрытностью сосредоточения, но и первоначальным распределением войск, чтобы противник до последнего момента не знал нашего намерения.

Для достижения решающего успеха в начальный период войны необходимо четкое распределение сил при сосредоточении, так как ошибка, допущенная в первоначальном развертывании, едва ли может быть исправлена в течение всей кампании. [3. Прим. ред. журнала «Военная мысль» – При существующем развитии путей сообщения и транспорта возможны любые перегруппировки в ходе кампании, лишь бы эти перегруппировки надежно были прикрыты авиацией. Союзники в 1940 г. не могли собрать достаточных сил не потому, что им помешали – этих сил просто не было, так как Германия имела подавляющее общее превосходство в силах и средствах].»

Насчет французов редакция журнала, возможно, и дала «грамотное» примечание, однако вермахт как раз не имел перед РККА «подавляющее общее превосходство в силах и средствах» в июне 41-го. Скорее наоборот. Силы вторжения Германии по количеству тех же танков или самолетов были меньше, чем у СССР в приграничных округах. И хотя по личному составу у немцев и их союзников было преимущество, но и оно было не подавляющее. Немцы это знали и понимали, что только массированный удар сразу всеми силами вторжения и мог бы помочь им нанести поражение РККА в приграничных округах в самом начале войны, иначе их «блицкриг» обречен на провал. И немцы почему-то смогли создать на участках прорыва многократное преимущество в живой силе и технике.

И далее Старунин в феврале-марте 41-го показал, что такое внезапность при нападении как таковая:

«Внезапность, – пишет Клаузевиц, – проявляется в том, что в одном из пунктов противопоставляют неприятелю значительно больше сил, нежели он ожидает». [4. Прим. ред. журнала «Военная мысль» – Клаузевиц. О войне, т. 2. Воениздат, 1937 г., стр. 10].

Т.е «внезапность» не в факте нападении как таковом, ибо скрыть подготовку нападения в таких масштабах в принципе невозможно. А в том, что противник введен в заблуждение о силе и направлениях ударов соседа. Также внезапность нападения определяется тем, что нападение начинается без объявления войны.

Наши мемуаристы потом уверяли, что для них было неожиданностью то, сколько сил немцы выставили против Белоруссии – где у них и был главный удар, но это вранье. И о направлениях, и силе этого удара все кому положено знали заранее (в следующих главах об этом еще будем говорить, а по данным разведки и покажем подробнее).

А затем полковник показал то, что должен был понимать и начальник Генерального штаба РККА. И ведь он и понимал и знал, что так и будет:

«В способы использования танковых войск внесено немцами много нового: массовость, значительный отрыв (150–200 км) от остальных сил наступающих армий, действия по глубоким тылам, совместные действия танков и авиации как на фронте, так и в тылу противника, особенно с пикирующими бомбардировщиками, против артиллерии и танков. Пикирующие бомбардировщики в войне на Западе проявили себя как новый вид авиации, способный действовать более точно не только по неподвижным целям малых размеров, но и против танков противника.

В использовании танков, особенно при массировании их, внезапность является основным фактором успеха действий».

Отрыва танковых частей от остальных своих войск сами немцы на самом деле очень опасались. И как пишет «генштабист»: «сами немцы тормозили танкистов-безумцев, как могли – тылы отставали, если бы их отсекли, пришел бы конец танковым частям без тылов. Сколько раз тормозили они своих танкистов во Франции! И того не видели, не понимали, что такой отрыв крайне опасен и может быть оправдан лишь в крайне благоприятных условиях?! Везло, и командирское везение было на стороне немцев не случайно, они рисковали, но обоснованно. Но везет не всегда и не всем. И в 1941-м уже не только тормозили, но и поворачивали на 90 градусов».

Получается, даже полковники в 1941 году были умнее начштаба ПрибОВО Клёнова. В принципе в этом нет ничего удивительного, если этот полковник – начальник разведки округа или в определенных аналитических структурах ГРУ, и именно потому, что он специалист, его обязанность об этом докладывать НШ округа. Но, к сожалению, точных данных на полковника Старунина нет. Похоже, он в ГШ и служил, но – чем он занимался, если в этом вопросе он умнее оказался нач. ГШ – сказать сложно.

Но были ли такие полковники «умнее» начальника Генштаба Жукова? Неужели Жуков не знал о планах вермахта весной 41-го? Конечно, знал. И в своих докладах на тех же совещаниях он это озвучивал. Однако когда в своих мемуарах он начал оправдываться за трагедию лета 41-го, он стал лгать о том, что от Германии они в НКО и ГШ ожидали мифических «прелюдий»…

Опять же. Как пишет «генштабист» – Жуков об этом врал «на пустом месте или с опорой на что-то, какие-то данные, факты, информацию? Это интересно!» Но, увы. Жуков свои источники своих знаний не раскрыл…

А вот что можно прочитать в интереснейшем исследовании 1965 года по этому вопросу – кто, как и что ожидал от немцев в случае их нападения на СССР. Кстати, в этот год вышло много интересных работ как в «дээспэшных» исследованиях для военных академий, так и даже в публицистике. Например, «Буг в огне», книга, в которой собраны свидетельства командиров Бреста – по событиям трагедии Брестской крепости. Хрущева только сняли, и у некоторых военных языки развязались. И до тех пор, пока ЦК КПСС не узаконил официальную историю начала войны, согласно «Воспоминаниям и размышлениям» Г. К. Жукова, некоторые маршалы успели в своих мемуарах показать достаточно правдивую картину событий тех предвоенных дней и после 22 июня. Тот же И. Х. Баграмян, М. В. Захаров, Н. Г. Кузнецов…

Смотрим исследование «На Юго-Западном направлении (июнь-ноябрь 1941 г.)» (М. Д. Грецов, Москва 1965 г.).

В самом начале автор указывает, что «Отсутствуют многие под линные оперативные документы (шифртелеграммы) штаба Юго-Западного фронта; поэтому пришлось пользоваться косвенными источниками – документами нижестоящих соедине ний или соседних инстанций[4]».

Однако показать какие странные представления были в нашем Генштабе на начало войны о том, как будут нападать-наступать немцы, Грецову удалось:

«Что касается тактики наступательных действий «вероят ного противника», то характеристика ее по материалам того же Совещания (декабря 40-го. – К. О.) ограничивалась рассмотрением двух вариан тов прорыва. Схема выполнения первого варианта прорыва представлялась в таком виде.

Вначале, после сильной артиллерийской и авиационной подготовки, пехота противника про рывает фронт обороны, а затем (на второй – третий день) вступал в действие эшелон развития прорыва (подвижные группы), состоящий из танков, пехоты, артиллерии и т. д., который и будет развивать прорыв в глубину.

Схема второго варианта прорыва рисовалась несколько иначе: подвижные соединения противником не резервируются в начальном периоде операции, а бросаются вперед и разрушают оборону противника (см. материалы Военного совещания, стр. 30–32).

Как видно будет из дальнейшего, наши предположения о характере начального периода войны основывались на вероятности наступления противника по первому варианту, когда главный удар наносит пехота противника с артиллерией, а не с танками».

Т.е. плевать на то, что немцы делали в Европе. Нашим стратегам в лице нач ГШ Мерецкова и затем и Жукова хотелось протащить идею, что Гитлер погонит вперед пехоту (так и быть – после артподготовки, конечно же) и только через пару-тройку дней начнут вводить в бой танки – и плевать они хотели на реальность.

Что это: скудоумие и недомыслие или вредительство?!

«Схема ликвидации прорыва противника представлялась так: на флангах продвигающегося противника сосредоточива ются резервы нашей обороны, которые затем обязательно фланговыми ударами “под основание клина” громят прорвав шегося противника.

Причем не только контрудары, но и контратаки мыслились только как фланговые по отношению к противнику – «Оборона, соединенная с наступательными действия ми, с последующим переходом в наступление, особенно во фланг ослабленного противника, может привести к его полному поражению» (ст. 222, ПУ–36).»

Фланговые удары как панацея и рецепт поражения противника – как раз от «великого стратега» идет, от Тухачевского…

А вот то, что предлагал маршал Шапошников: держать против главных сил противника свои главные силы, с целью измотать и остановить нападающего:

«Такой способ, когда все силы обороны сосредоточиваются против острия клина наступающего противника с задачей вначале огнем с позиций (то есть места) во что бы то ни ста ло задержать продвижение прорвавшегося противника, счи тался невыгодным и пассивным».

(Примечание. Кстати, в данном закрытом в те годы исследовании Грецов также показывает, что разведка пограничников вполне четко показывала все, что происходило у немцев перед 22 июня – с выводом их войск: «Разведывательные сводки штабов погранвойск поступали в штабы корпусов, армий и округов регулярно. По некоторым из них можно сегодня с точностью по дням проследить, как шло сосредоточение и развертывание немецких и румынских дивизий. Так, в штабе 2-го кавалерийского корпуса Одесско го округа за 2–3 дня до начала войны имелись сообщения пограничной разведки о том, что противник на румыно-совет ской границе не только сосредоточил войска и поставил ар тиллерию на позиции, но и производит отселение мирных жи телей из сел и деревень, вошедших в зону исходного положе ния войск для наступления.»

В этом нет ничего удивительно, ведь подчиненные Л. П. Берии имели четкую установку-задачу, которая сегодня просто забита в их Уставы – отслеживать территорию сопредельного государства на 400 км! Поэтому округа и получали от пограничников всю информацию о том, как и когда в полосе до 400 км шло накапливание войск Германии и ее союзников в мае-июне 41-го. Сначала прибывали штабы немецких войск, а примерно с 18 июня – и техника с личным составом. Что также отслеживалось пограничниками и докладывалось как в Москву – Берии и Сталину соответственно, так и военным в округах.

Более подробно о том, как и что докладывали пограничники военным в округах, читайте в исследовании А. Б. Мартиросяна «Сталин и разведка накануне войны» (М., 2014 г.) …)

Но вернемся к «Соображениям» в исследовании «1941 год – уроки и выводы»: «В оперативном плане была заложена стратегическая ошибка в оценке сил и способов ведения боевых действий противником в начальном периоде войны. И это случилось, несмотря на выводы советских военных теоретиков, что главной отличительной особенностью военных действий на Западе явилось их внезапное начало полностью развернутыми еще до начала вторжения силами. Растянутость этого процесса по времени делала его незаметным для противника». (с.55)

Наши деятели в НКО и ГШ времен Тимошенко-Жукова как бы не увидели (и видимо, и «не подозревали» даже), что вермахт по СССР ударит именно «развернутыми еще до начала вторжения силами». Т. е. именно всеми силами и сразу. И все это они забили в наши оперативные планы. Было ли это ошибкой от глупости и неграмотности военных? Нет.

В другом солидном исследовании Института Военной истории (ИВИ) еще в 2000 году показывается, как опыт Первой мировой войны давил на мозги наших стратегов (чтоб читатель не подумал что это я такой один умный – понял, какие дурости бродили в головах наших стратегов в НКО и ГШ к началу 1941 года)::

«В первой половине 20-х годов в основе концепции начального периода войны лежали взгляды, сложившиеся на основе опыта первой мировой войны. В соответствии с ними считалось, что период этот будет охватывать промежуток времени от объявления войны до завершения развертывания и начала решающих операций главных сил воюющих сторон. При этом предполагалось, что с момента объявления войны противники проведут мобилизацию, а под прикрытием ограниченных боевых действий одновременно или с некоторым разрывом по времени сосредоточат и развернут на театрах военных действий необходимые стратегические группировки своих вооруженных сил. Ожидалось, что этот период продлится не менее 10–15 суток».

Помните у Жукова его 10–15 суток до начала активных военных действий главными силами, которые якобы будут у СССР в случае начала войны? А ведь Жуков в начале 20-х дай бог батальоном командовал еще…

Т.е. сначала война будет объявлена, начнутся приграничные сражения армиями вторжения (да еще и не вводом сразу танков, и массированно авиацией по нам врежут, а пехоту погонят немцы). И пока армии вторжения немцев и наши приграничные дивизии молотят на границе друг друга, Главные силы РККА в СССР подготовятся окончательно. Т. е. война начнется не главными силами армий воюющих стран, а армиями вторжения, хотя и вполне приличными по мощи. И пока те воюют, главные силы еще готовятся к главным сражениям, чтобы «фланговыми ударами» лихо разгромить противника!

«Однако вскоре выяснилось, что в связи с бурным развитием авиации и танковых войск война, скорее всего, начнется с внезапного нападения агрессора, т. е. без официального ее объявления, а ее начальный период в отличие от первой мировой войны будет характеризоваться ожесточенной борьбой на земле, в воздухе и на море за захват и удержание стратегической инициативы. Причем еще в мирное время агрессор будет стремиться скрытно и в короткие сроки провести частичную мобилизацию, попытается сосредоточить в приграничных районах значительное количество войск (армии вторжения), ядром которых явятся танковые и моторизованные соединения. При поддержке авиации они до общей мобилизации приступят к проведению приграничных наступательных операций с целью разгромить приграничные войска, сорвать мобилизацию главных сил, их сосредоточение и стратегическое развертывание.» (История военной стратегии России. М., 2000 г., с. 220–221)

Данное исследование было сделано под редакцией директора ИВИ генерал-майора В. А. Золотарева. Ответственным руководителем исследования был генерал А. А. Данилевич, в те годы замначальника Генштаба РФ. Главу «Военная стратегия между Гражданской и Великой Отечественной войной» подготовил В. О. Дайнес, гражданский сотрудник ИВИ, кандидат исторических наук, доцент. Данное исследование придется процитировать достаточно подробно, т. к. в нем замечательно показано, какие идеи были в головах командиров в 1930-е годы и как эти идеи сохранились и к 22 июня 41-го.

(Примечание. Прежде чем начинать читать работу современных историков ИВИ, стоит помнить, что как верно заметил полковник ГШ РФ: «Исследование «идей в головах» командиров 30-40-х годов, это все же не совсем объективно. Они анализировали в 2000 году материалы публикаций 30-х годов в околонаучных журналах, теории, обсуждение теорий в открытой печати. А вот что было записано в наставлениях по ведению операций, службе штабов, боевых (полевых) уставах, чем, собственно, и руководствовались, и обязаны были руководствоваться командиры РККА? Статьями из журналов? У Жукова всю войну с собой всегда была Свечинская «Стратегия», им лично «исчерканная и подчеркнутая» с пометками на полях, и что – что это доказывает? Свечина-то расстреляли. В итоге в 2000 году ребята из ИВИ, видя бой со стороны и зная итоговые результаты, преподносили в исследовании те мысли военных ученых, которые ВПОСЛЕДСТВИИ стали пророческими? Так это угадали или этим обязаны были руководствоваться? Мало ли кто и что угадал? И стоит ли опираться на это в исследовании?..

Однако тут я все же встану на сторону профессионализма историков из ИВИ…)

Далее Дайнес показал, что «превентивные» идеи всячески проповедовал Тухачевский (коим потом так восторгался в мемуарах Г. К. Жуков) или начальник Штаба РККА Егоров: