Наша личная война Пучков Лев
Положительные моменты.
Въезд в заваленный школьный двор не просматривался с находящегося неподалёку КПП, который как раз торчал в ста метрах за углом. Сама школа попадала в так называемую мёртвую зону. Хорошо ориентирующийся в городе человек мог свободно проехать отсюда до самого Заводского района, сделав всего четыре зигзага, чтобы не встретиться ни с одним блокпостом. Я в этом ничего не понимала, но так сказал Аюб, и про четыре зигзага – тоже. Я приняла это на веру, потому что он три месяца назад готовил в этой самой зоне теракт, всего лишь в километре отсюда, и досконально изучил маршруты отхода.
Недостатки.
Для того чтобы добраться отсюда до ворот, ведущих во двор администрации, придётся миновать три поста. Хорошо укреплённый КПП в ста метрах отсюда; КПП местной милиции неподалёку от административного комплекса, и усиленный пост гвардейцев Кадырбекова непосредственно перед воротами. Здесь особый пропускной режим, на каждое транспортное средство, которое обязательно досматривается, нужно специальное разрешение и подтверждение по рации из администрации на запрос с поста о целесообразности нахождения машины в это время и в этом месте. Немного поразмыслив, мы пришли к выводу, что обойти эту препону в нашей ситуации каким-либо цивилизованным образом никак не получается. И рассчитывать можно только на беспрецедентную наглость и большую личную удачу.
Это неожиданно развеселило Аюба и вернуло ему утраченный было бойцовский дух.
– Вот здорово! Разрешением у нас будет пять тонн тротила. А для подтверждения надо генератор помех. Интересно, Шамиль может достать такой генератор?
Аюб через связного созвонился с человеком Шамиля, которому поручили нас курировать, и запросил этот самый генератор. Человек сказал, что будет, но к утру. Ещё Аюб запросил мощную машину наподобие джипа. Сказали, что пришлют джип Саладина, который остался в Толстой-Юрте. Это нас вполне устраивало.
– Теперь надо подумать, как всё сюда доставить, – Аюб озабоченно почесал затылок. – И отработать пути отхода.
– Может, сначала съездим к врачу? – предложила я. – У тебя может начаться гангрена…
– Какой врач, какая гангрена?! – Аюб презрительно фыркнул и помахал раненой рукой. – У меня даже температуры нет. Хорошая рана, кость цела… Забудь об этом!
Я вызвала по телефону Шапи, чтобы отвёз меня в Закан-Юрт, и вскоре убыла, оставив своего дружка ломать голову: чем выложить затопленный подвал для складирования тротила и как его доставить в школу из Заводского мелкими партиями. Пусть думает, это как раз по его части…
В качестве основных исполнителей я решила использовать семью Валиевых, проживающую в Закан-Юрте и состоящую в нашем резерве.
Слушайте грустную историю. Жила-была семья Валиевых: отец, мать, два сына и дочь. Не так давно они ехали из Закана в Самашки, через лес, и попали под обстрел артиллерии федералов, которые выборочно бомбили лесной массив, надеясь зацепить вроде бы гуляющих там моджахедов. Мать погибла. Пока был траур, в Закан зачем-то наведались гвардейцы Кадырбекова и мимоходом, совершенно случайно, убили старшего сына. Тот им что-то обидное сказал, расстроен был, за словами не следил, вспыхнула ссора…
Рашид – сорокатрехлетний глава семейства – хорошо воевал в первую войну, но в последнее время жил мирно. Он отличный механик, неплохо зарабатывал на жизнь.
– Я своё отвоевал за обоих сыновей, – говорил он местному амиру, который просил отдать старшего сына в отряд. – Теперь пусть другие кровь проливают, а нам работать надо. Если его убьют, ты мне будешь помогать машины чинить?
После смерти сына Рашида как будто подменили. Знаете, у викингов были такие воины, одержимые боевой яростью, – берсеркеры. Во время боя в них как будто вселялся бес, крушили всё вокруг с удесятерённой силой, сама смерть в ужасе от них убегала. Вот Рашид и стал таким. Позвал нескольких молодых людей, даже не входящих в местный отряд, откопал автомат на огороде и пошёл уничтожать близлежащий блокпост. Почему с ним пошли эти юноши? В нём что-то такое было, что заставляет людей всё бросить и идти. Непоколебимая уверенность, фанатичное упорство, бесшабашная лихость. Они попёрли напролом на блокпост, и кончилось это плохо. Всех убили, а у Рашида даже царапины не было, Аллах его хранил. Тогда он побежал в село и стал стучать в дома – надо, мол, ещё людей, чтобы федералов уничтожить, пойдёмте со мной! Сельчане его скрутили и посадили[27] на цепь. После этого федералы делали в селе «зачистку», большие неудобства причинили людям.
Сразу после «зачистки» Рашид освободился от цепи, залез в усадьбу местного амира и украл взрывчатку. Сделал себе, дочери и сыну пояса шахидов и повёл детей на всё тот же блокпост. Дети пошли за ним безропотно: очень любят отца и тоже готовы погибнуть, чтобы отомстить. Для отвода глаз Рашид взял трёх коз – типа, пасти повели.
Отец амира видел, как Рашид через огород выходил из его усадьбы, сразу заподозрил неладное: от этого сумасшедшего можно всякое ожидать. Пока Рашид делал пояса, старик позвонил своему сыну. Моджахеды поймали Рашида с детьми и козами почти у самого блокпоста и доставили обратно в село. Рашида связали, опять посадили на цепь, а за детьми попросили приглядеть его замужнюю сестру.
У нас в этом селе были «мосты», нам сообщили о готовом шахиде. Мы его было взяли, но, разобравшись, не сочли возможным использовать. Слишком он импульсивный, может сорвать акцию. Его поместили в психбольницу, которая находится неподалёку от Закана, и попросили врачей что-нибудь сделать, чтобы привести человека в более спокойное состояние. Теперь он сидит там, а дети живут у его замужней сестры. Он, конечно, не сумасшедший в привычном смысле этого слова. Просто несчастный одержим идеей мести, и эта идея сильнее его разума. Думали, если его немного подлечат, можно будет потом использовать с большей продуктивностью…
Рашид был жив-здоров, но в прострации. Сидел в отдельном боксе, исхудал, глаза ввалились, взгляд ненавидящий. Сразу видно, что человека изнутри жжёт негасимое пламя, имя которому – жажда мести.
Я переговорила с врачом, он сказал мне, что Рашид всё время пытается сбежать и отказывается есть. Они кормят его, когда вкатят «транк», тогда он расслабляется и становится послушным. Но «транков» не хватает, сейчас вообще всего не хватает, и поэтому дозу вводят через день. И кормят, соответственно, через день. Когда я попросила оставить нас наедине, врач сказал, что это опасно, и хотел поставить в дверях двух здоровенных санитаров. Но я отказалась, мне посторонние уши были не нужны. Оставила у двери Шапи и сама вошла в бокс.
Рашид тут же сказал, что давно не видел женщины и хотел бы со мной прилечь. Совсем человек потерял себя, такое говорит! Когда я сообщила ему, что мы собираемся делать, он сначала мне не поверил: долго расспрашивал, выяснял подробности и внимательно смотрел на меня, словно хотел уличить во лжи. А когда поверил, так жутко обрадовался, что я испугалась, как бы с ним не случился припадок.
– Я в порядке, – заверил Рашид, заметив моё беспокойство. – Просто радуюсь. Я даже в мечтах не смел надеяться, что Аллах будет столь милостив ко мне. Клянусь, вы не пожалеете, что выбрали меня! Поехали, заберём детей…
Мы съездили к Рашиду домой, подождали, пока семейство подготовится. Они все помылись и оделись в чистое. Рашид сказал, что с этой минуты они ничего не будут есть, и посетовал, что мы не предупредили его заранее. Опасался, что суточного поста будет недостаточно, чтобы предстать перед Аллахом чистыми и непорочными…
…Двадцать седьмое декабря, час пятнадцать пополудни. У нас всё готово.
Во дворе школы ожидают команды на старт машины: грузовой «КамАЗ», «уазик» и джип. «КамАЗом» управляет Рашид, рядом, в кабине, сидит его пятнадцатилетняя дочь. За рулём «УАЗа» семнадцатилетний сын Рашида – Доку. У всех троих – «страховочные» пояса шахидов. На приборных панелях «УАЗа» и «КамАЗа» Аюб оборудовал выключатели с широкими клавишами. Щёлкнул по клавише – цепь замкнулась.
В кузове «КамАЗа» четыре с половиной тонны тротила. Его даже брезентом не прикрыли, так и лежит. Наверно, и с низколетящего вертолёта можно определить, что это такое. Это не халатность, просто так задумано. В «УАЗе» – полтонны.
Когда мы представили куратору расчёты, нас опять обозвали сумасшедшими. У нас при подготовке к акциям привыкли оперировать сотнями граммов, максимум – несколькими килограммами, верхом всего до сих пор считалось использование полутонной авиабомбы. А тут – дайте пять тонн! Мы обосновали расчёты по всем пунктам. Дали. Куда они денутся.
В джипе сидят Шапи, Лечи и Руслан. Они вооружены автоматами, гранатами и на всякий случай приготовили две «мухи». Они пока остаются на исходной позиции, их выход через семь минут после старта основных сил.
Аюб проводит последний инструктаж. Особое внимание обращает на недопущение преждевременного взрыва. Если поторопиться, будет много шума и мало толку. Обидно будет, если умрут только федералы и гвардейцы на постах, а основные гады останутся целы. Рашид клянётся, что всё сделает как надо, его сын подтверждает – не подведём.
Инструктаж окончен. Аюб садится к сыну Рашида в «уазик». Теперь он сам смертник. Если вдруг у кого-то не хватит терпения или что-то получится не так, как надо, у него не будет ни единого шанса на спасение. Но Аюб совершенно спокоен. Бесстрашный человек, немного больной на голову. Незаконнорождённое дитя бога войны. Он улыбается мне и говорит через приспущенное стекло:
– Чего ждём, красавица? Давай, беги, а то самое интересное пропустишь!
Ой, и в самом деле – что-то я зазевалась! Нахваталась впечатлений от грандиозности размаха этой операции и стою тут как дура.
Я хватаю сумку с камерой и быстро иду к жилой пятиэтажке, за которой располагается первый в нашем маршруте КПП. Поднимаюсь на чердак, занимаю позицию у окна и видоискателем определяю, как будут смотреться ракурсы.
По ракурсам у меня получается следующее. Первый КПП виден как на ладони, он совсем рядом. Второй КПП выпадает, он скрыт за двумя домами. Во втором плане лежат три десятка метров шоссе, которое упирается в ворота административного комплекса, и пост перед воротами. И наконец, основной план: тыл здания администрации, забор и крыша личной тюрьмы Кадырбековского клана. Отсюда далековато, но ничего, всё видно.
Едва я успеваю устроиться, к КПП подъезжает наша смертоносная кавалькада: впереди – «УАЗ», за ним – «КамАЗ». Едут неторопливо, спокойно. Аюб выходит из «УАЗа» и что-то говорит бойцу на шлагбауме…
Я едва успела включить камеру и не могу поймать ракурс – от волнения руки трясутся, план прыгает.
…Боец зовёт старшего – тут же подходит упитанный офицер и о чём-то говорит с Аюбом. Никакого напряжения пока нет, всё спокойно. Аюб улыбается, в левой руке у него пульт с красной кнопкой.
Пульт – бутафория, но сейчас это не имеет значения. Офицер с недоумением пожимает плечами, забирается на бетонный блок противотаранного заграждения и заглядывает в кузов «КамАЗа». Я снимаю, поймала наконец хороший ракурс.
Офицер на несколько секунд застыл, как статуя, боится пошевелиться. Аюб показывает ему свои часы и тычет пультом в противоположную от меня сторону. Я невольно зажмуриваюсь. Если мы ошиблись, сейчас такое будет!
В следующие несколько секунд я снимаю просто фантастическую сцену, которую наверняка можно будет в чистом виде показывать в каком-нибудь комедийном фильме. Офицер истошно орёт, лицо его перекошено гримасой ужаса. Федералы, как по команде, высыпают из всех щелей, выкладывают оружие и дружно бросаются к моему дому. Аюб кричит что-то им в спину. Они послушно разворачиваются и бегут обратно, проскакивают мимо своего КПП и устремляются к другим жилым домам, расположенным на значительном удалении.
Правильно, слушайте его, он знает. Если сейчас взорвётся вся эта гора тротила, дом, на чердаке которого я сижу, будет большой братской могилой. Те дальние дома – лучшее укрытие.
Аюб садится в «УАЗ», наша кавалькада смерти неспешно катит дальше и вскоре заворачивает за те два дома, которые закрывают от меня второй КПП.
Толстый офицер с первого КПП бежит последним, на ходу он вытаскивает рацию и подносит её к лицу. Что с рацией, родной? Офицер трясёт рацию, стукает по ней кулаком, опять подносит к лицу. «Белый» генератор работает на пять баллов. Тряси, стукай – всё бесполезно.
Две минуты я бездельничаю. Нечего пока снимать. Сижу и трясусь. Нет, я не за себя боюсь, у меня нет страха. Даже если сейчас сюда вдруг ворвутся федералы, смерть моя будет лёгкой: в воротнике у меня зашита крохотная капсула с быстродействующим ядом. Трясусь я от напряжения: такая акция бывает, пожалуй, раз в жизни, и тут даже неверующий взмолится, чтобы ничего не сорвалось. Я, конечно, недостойна милости божьей, но сейчас молю Аллаха, чтобы помог. О Аллах, будь милостив к твоим недостойным пасынкам! Пусть на втором КПП будут люди, которые разбираются в военном деле. Пусть их командир сразу поймёт, что будет с ним и его бойцами, если груз «КамАЗа» взорвётся хотя бы даже в трехсотметровой зоне от них. Пусть он не окажется таким фанатом, как Рашид, и захочет спастись сам и спасти своих людей…
Спустя две минуты на шоссе, ведущем к воротам администрации, появляются наши. Едут так же неторопливо, со стороны глядя, и не подумаешь, что это смертники. Я облегчённо вздыхаю – опять получилось! Осталось последнее препятствие…
Справа от меня, по улице, на которую выходит тыл школы, появляется наш джип. Теперь они могут не опасаться, что люди на КПП их заметят. Людям некогда, они сейчас заняты. Джип проезжает мимо моего дома и, миновав проходной двор, останавливается в двухстах метрах от забора, за которым видна крыша Кадырбековской тюрьмы. Шапи, Лечи и Руслан выходят, в руках у них гранатомёты. Не таясь несут, знают, что сейчас им уже никто не помешает. Наши бойцы осматриваются, затем прячут джип за угол и сами остаются там, я их теперь не вижу. Правильно спрятались, когда рванёт – мало не покажется!
…Вот кавалькада наконец приближается к воротам. Что-то там случилось – гвардейцы Кадырбекова почему-то все выскочили, залегли и целятся в «КамАЗ». Заметили, что на втором КПП творится что-то неладное или просто почувствовали угрозу? Впрочем, это сейчас уже неважно. Важно, как они себя поведут в последующую минуту.
Аюб выходит, показывает пульт, гостеприимным жестом приглашает кого-то заглянуть в кузов… Спустя минуту все гвардейцы, пригибаясь, ломятся в сторону второго КПП, прочь от ворот. Да здравствует благоразумие и желание жить! Ваши семьи скажут Аюбу спасибо, он такой добрый…
Наверное, я могла бы посылать свою запись на «Оскар», аналогов в мире просто нет. Бегут отважные гвардейцы… Нет, оружие они захватили с собой, не выложили. Чтобы отнять оружие у чеченца, даже если это и предатель, его надо сначала убить.
Аюб тоже побежал, но в другую сторону, перпендикулярно курсу удирающих гвардейцев. Он мчится что есть сил, как дикий скакун от волков! Хочет успеть до взрыва к своим бойцам, спрятавшимся за углом.
«Уазик» отъехал влево. «КамАЗ» легко таранит ворота и въезжает во двор. «Уазик» следует за ним. Я вижу, как кабина «КамАЗа» скрывается за зданием администрации…
«Бу-бу-буммм!!!» – это даже не взрыв, а какой-то обвал!
Всё вокруг подпрыгивает, как при землетрясении, меня отбрасывает назад. Я больно ударяюсь спиной, вскакиваю и возвращаюсь на исходную. Я оглушена и плохо слышу, но, кажется, внизу раздаётся звон падающих на асфальт осколков оконных стёкол. Хорошо, камера не пострадала!
Здание администрации мечет во все стороны какие-то крупные фрагменты и медленно окутывается дымом. Вокруг здания поднимается пыльная завеса, в которой плавно, словно листки бумаги, порхают куски штукатурки и прочая дрянь. Забор упал – нашим бойцам не понадобятся гранатомёты. Вот из-за угла выскакивает джип и мчится к тюрьме…
Что-то я не вижу Аюба. Где он, успел добежать или нет?
Спустя полторы минуты джип уже едет обратно. Всё, операция закончена.
Я спускаюсь вниз и бегу по улице к джипу, который притормозил, чтобы подобрать меня. В салоне тесно – там пятеро! То есть все на месте: Дед, бойцы, Аюб. Аюб мотает головой и тупо смотрит в пол – контузило его, немного не успел до угла. Хорошо, вообще не убило. Везунчик наш парень, что и говорить.
Дед смотрит на нас, как будто мы пришельцы с другой планеты, никак не может поверить, что для его спасения мы взорвали администрацию. Правильно сказал Аюб, это фантастика.
– Давай живее!
Меня затаскивают в салон на чьи-то колени – места нет. Ничего, сейчас не до приличий.
– Всё – ходу! – бормочет Шапи и рвёт джип с места, быстро разгоняясь до предельной скорости.
Ну вот, ребята, Аллах акбар. Успешной вам подготовки к референдуму…
Глава 12
Костя Воронцов
С Новым годом, Чечня!
«…Акция[28] по уничтожению оккупационной администрации осуществлена бригадой шахидов „Риядус Салихийн“. Непосредственными исполнителями этой героической акции стала простая чеченская семья – отец 43 лет, сын 17 лет и дочь 15 лет. Отец и дочь находились в кабине „КамАЗа“. Сын в автомашине „УАЗ“. Шахиды на полной скорости прорвали четыре кольца оцепления и блокпостов. Находившиеся на блокпостах оккупанты и национал-предатели разбежались в разные стороны, даже не попытавшись остановить машины. В результате этой атаки шахидов уничтожено около 85 сотрудников российских спецслужб и силовых структур, в том числе и командированные из России по линии тех же спецслужб административные работники. Погибло также четверо ингушских милиционеров, сопровождавших генерала Коробейникова. В числе убитых есть и некоторые члены оккупационной администрации, принятые на работу после тщательной проверки спецслужбами на полную лояльность оккупантам. Акция планировалась на 25 декабря, но по техническим причинам была перенесена на 27 декабря».
Аллах акбар!
Амир бригады шахидов «Риядус Салихийн»
Абдуллах Шамиль Абу-Идрис
Обращение подготовлено информационным агентством «Шариат», 28 декабря 2002 г…
- …Мы схлестнулись в рукопашной,
- Буря мглою, ветер выл,
- Ты был сильный и бесстрашный,
- Пять морпехов завалил!
- Только Крюк, на крыльях ночи,
- Словно призрак прилетел,
- Ты попал в него не очень,
- Он попал, куда хотел!!!…
– Ну как?
– Да, Вася. Да…
– Что – «да»? Куда мне это «да»? Давай конкретнее. Только помни: критика должна быть конструктивной!
– Ох, Вася… Гхм… А стих, наверное, называется «Мёртвому моджахеду»?
– Опа! Ты че, подсматривал?
– Что ты, Вася! Как ты мог подумать такое? Просто у меня чудовищно обострённое творческое предвидение. Подумал, к такому стиху только такое название и подходит.
– Короче, нормально?
– А то! Кстати, Вася… Ты за что так морпехов не любишь?
– А, ты про это…Не, это просто так. Морпехи – хорошие бойцы. Если «дух» завалил пять морпехов, значит, он боец – вообще совсем. А если Крюк завалил «духа»…
Скучно… После взрыва Дома Правительства у нас тут наблюдается плохо сочетаемая конструкция: всё встало и упало. Настроение на нуле, дела не идут. Неделю нет сводки. Просто не присылают. Товарищи из оперативного отдела, наверное, стесняются писать между «ликвидирован очередной самовар» и «обнаружен восемь тысяч триста пятнадцатый схрон» такую дрянь, как «…взорван Дом Правительства. Число погибших – 85 человек. Взорван средь бела дня, на глазах у всей группировки, нагло, бесцеремонно. И плевать они хотели с минарета на наши блокпосты и усиление…».
Мы маемся от безделья. На улице скверно. Уже который день после обеда идёт мокрый снег, за ночь везде образуется ледяная корка, к обеду всё это добро тает, и получается непролазная хлябь. А после обеда опять падает мокрый снег… Везде тихо, стреляют мало и практически ничего не взрывают (правильно, и так всё взорвали, куда уж больше!). «Духи» тоже люди, им неохота шарахаться по такой грязюке.
Мы сутки напролёт валяемся, дрыхнем, смотрим «видяшник» и TV с помехами: местный канал, первый, первый Владик (это дубль первого, с разницей в час) и местный Владик. Остальные недоступны. К линии нас так и не подключили, поэтому соляры сожгли за неделю – немерено. И высосали два ящика сгуща. Ещё неделя такого времяпровождения, и наступят необратимые последствия. У Васи безнадёжно испортятся зубы, а Петрушин начнёт охотиться на артиллеристов. А они вовсе не виноваты, что живут рядом.
Новый год встретили вяло, но с Глебычем. И вообще, все были в полном составе. Приятно. Я загадал тогда: если все разбредутся по своим подразделениям, значит, команду вскоре расформируют. Новый год – семейный праздник. А мы за полгода успели срастись друг с другом и стать вот этой самой боевой семьёй. Было бы обидно так скоро получить развод только из-за какого-то там пакостного Деда, ради которого рванули всю администрацию.
Расскажу, что было сразу после Алханчуртского побоища и несколько спустя. Правильнее, конечно, следовало бы назвать сие мероприятие бойней. Это больше соответствует критериям соцреализма.
Сразу после, прямо там, на месте, Аликпер хотел всех наших прикончить и потом застрелиться. Широкой души человечище! Эка его растащило, бедолагу…
Рассказываю со слов Иванова, поскольку меня на ту операцию за ненадобностью не взяли. Иванов с Лаптевым вышли пообщаться с администраторами, а наши продолжали находиться на позициях. Хитрый Лаптев, видимо, рассчитывал на неадекватную реакцию. Поэтому администраторы наших бойцов не видели, стояли в полный рост на открытом месте и вынуждены были выразить свой гнев и негодование лишь в словесной форме.
Негодование Аликпера было понятным: Саладина завалили, деньги уехали, всё плохо. Теперь надо ожидать такого, от чего у всех волосы дыбом встанут. И не только на голове.
Лаптев резонно возразил: денег, может быть, вообще не было и ваши контрагенты хотели вас самую малость натянуть. А может, и не самую малость, а по самое не могу. А насчёт Саладина сами виноваты: надо было сразу сказать, кто такой. Что за детские забавы? Насчёт Деда ничего не сказали – сами вышли на этот факт. По поводу участия Саладина тоже скромно промолчали, думали, что мы совсем идиоты. Вот и получайте. И не забудьте, что через неделю должны отдать нам Деда. А то мы такой скандал подымем – всем не поздоровится.
По возвращении на базу Лаптев доложил наверх и получил по нисходящей большое спасибо. Это Серёга рассказал. Его, Петрушина и Васю «каскадовцы» пригласили отметить успех операции. Серёге на радостях простили удравший джип. Это ведь он Саладина опознал и не постеснялся нарушить установленное в приказном порядке радиомолчание.
Иванов тоже доложил – никуда не полетел, таблицей пользовался. Получил такое же спасибо и пожелания как можно быстрее заключить пресловутого Деда в крепкие объятия. Не надо ли для ускорения процесса подёргать за некие скрытые рычаги? Иванов отказался: всё идёт как задумано, а раньше недели всё равно не отдадут. Планы у них.
А потом случилась небольшая неурядица. Какой-то там домишко рванули… впрочем, вы в курсе. Иванов с Лаптевым ездили туда на предмет прояснения обстановки, а под шумок хотели вытащить того Деда, если он остался в живых. Думали, там всем будет недосуг, хотели проскочить, как говорится, на халяву.
Там действительно всем было недосуг, но Деда мы так и не получили. Помещение, где он содержался, уцелело, там только крышу снесло напрочь (у помещения). Вся охрана оказалась перебита, и не взрывом вовсе, а обычными пулями. А Деда не было. То ли забрали под шумок, мимоходом, то ли весь шумок мимоходом организовали только лишь для того, чтобы Деда изъять. Короче, поди разберись, что там у них вышло. Конечная рабочая версия такая: совместили полезное с приятным. Одним махом за Саладина отомстили, и Деда умыкнули. Молодцы, что сказать. Есть чему поучиться.
В тот же день Иванов с Лаптевым полетели. Но в разные места. Иванов в Моздок, Лаптев – в Москву. Обоих начальство вызвало. Говорили примерно одно и то же: знать ничего не знаем, нигде не участвовали, и вообще мы к этой гадости – никаким боком. Не хватало ещё, чтобы вся страна узнала, из-за чего рванули тот домишко!
Вот такая грустная история. Хорошо, пятница была. Если бы не пятница, жертв было бы за три сотни (там в обычные дни трудятся более трёхсот человек). И в их числе, вполне возможно, могли оказаться оба Кадырбекова – папа и сынуля Аликпер…
Утром третьего января, за завтраком, лейтенант Серёга вдруг выпал из анабиоза и принялся бредить в присущей ему манере:
– Они его взорвали… Если взорвали, чтобы забрать его, значит, он им сильно нужен… Если бы не был нужен – не взрывали бы…
– Логично, – от нечего делать поддержал Петрушин. – Когда не нужно – не взрывают. Вот наш блиндаж никому не нужен…
– Он нам нужен, – поправил коллегу Вася. – Там сгущ. И кое-что ещё. Я того взрывателя до самой жопы раздеру, пусть только сунется!
– Значит, он им нужен для чего-то такого, что будет несоизмеримо больше, – продолжал монотонно развиваться Серёга, задумчиво глядя в окно палатки. – Что-то гораздо хуже. Массивнее. Глобальнее.
– Это уж точно, – лениво вступила Лиза. – Нохчи – практичные товарищи. Если купят что-то за рубль, то наверняка будут продавать за сто.
– Вы бредите, коллеги? – угрюмо поинтересовался присутствующий Иванов.
– Несоизмеримо больше, – повторил Серёга. – Что у нас может быть хуже, чем взрыв Дома Правительства?
– Ядрёная бомба, – легкомысленно предположил Вася. – Хорошая штука. Если даже типа как в Хера Симе, и то зашибись. Весь Грозный – на хер.
– Типун тебе! – буркнул Иванов. – Откуда такие страсти?
– Ну, раз Серёга сказал… – Вася озабоченно почесал живот. – Надо блиндаж углубить. И сказать артиллеристам, пусть пост дозиметрического контроля выставят.
– Это вряд ли, – покачал головой Серёга. – Он – специалист по шахидам. Следует размышлять именно в этом направлении.
– Кто сказал, что вообще следует размышлять? – досадливо поморщился Иванов. – Мы сделали всё, что от нас зависит. Следует отдыхать и ждать очередной команды…
Да, тут полковник был прав. Будучи в Моздоке с докладом после взрыва, ему удалось склонить представителя Витю к сотрудничеству с «конкурентами». У Лаптева, мол, есть фото. Дадим чекистам, пусть ищут на причастность к теракту, без подробных объяснений. А лейтенант видел ещё двоих – женщину и мужика в штатском. Женщину к тому же он вроде бы видел ранее, когда КПП «Юг» рванули. Тоже можно подумать, как использовать, но уже для себя.
Витя долго мялся, потом со скрипом согласился. Сказал, что сам прозвонит начальнику УФСБ, чтобы они не задавали нам глупых вопросов и не пытались с присущей им дотошностью вникать в суть.
А проворный Лаптев всех перехитрил. Тогда, после акции, он собрал копии фото, которые раздал бойцам. И по прибытии из Москвы сразу сжёг всё – и фото, и копии. Сказали ведь коротко и ясно: к этой акции мы – никаким боком. Значит, надо всё немедленно уничтожить.
Иванов сразу к Лаптеву не пошёл, а на следующее утро было уже поздно. Оставалось только развести руками и негромко скрипнуть зубами от огорчения. Негромко – потому что Лаптев, по сути, был прав и просто добросовестно выполнил приказ.
Немного позднее полковнику позвонили из УФСБ и приятным голосом напомнили: там ваше руководство сообщило нашему руководству, что у вас есть для нас…
В общем, пришлось Серёге ехать в управление и убить полдня на составление фотороботов и ориентировок к ним. Роботы получились, как терминаторы первого поколения: страшные, угловатые и похожие на половину населения Чечни. Бери любого деда с бородой и неуставной причёской, каждого третьего мужика от тридцати до сорока и каждую четвёртую даму с рыжими волосами. И хрен в сумку, что глаза у ей зелёные! Кто у нас на блокпостах глаза рассматривать будет?
– Он любит праздники, – продолжал бредить Серёга, не удостоив вниманием замечание начальника. – И громкие мероприятия…
– Да, последнее мероприятие было довольно громким, – поддержал я коллегу. – Мы здесь слышали. А мероприятие было в самом центре.
– Громкие в том плане, что мероприятия значимые, заметные, масштабные, – совершенно серьёзно уточнил Серёга. – В тот раз, когда мы с ним собирались взорвать Московскую международную конференцию[29] «Ислам против террора», как раз было Рождество…
– И у нас скоро будет Рождество, – прогундосила в нос Лиза, рассматривая ногти. – Три дня осталось.
– Совести у вас нет! – взвыл Иванов и, схватив трубку полевого телефона, крутанул ручку: – Барышня! Дайте мне МВД…
В МВД Иванова успокоили: в республике на январь никаких громких мероприятий не запланировано. И негромких тоже. На ближайший праздник – Рождество – ожидается лишь массовый запой в группировке. Тем, кто несёт службу, дана команда прятаться за противотаранными заграждениями, чтобы пьяные военные водители никого не задавили. Следующий праздник, на который «духи» могут порезвиться, аж 23 февраля. Годовщина депортации.
– Это разве праздник? – удивился Иванов.
– Это дата, – поправился дежурный. – Но пошуметь могут. А в ближайшее время – ничего.
Для очистки совести позвонили в администрацию – кто-то там уже работал. В администрации наполненным вибрирующей страстью голосом ответили, что никаких мероприятий не будет, пока не отомстят. До последней капли крови. И тут же поинтересовались, не знает ли Иванов, кто взорвал Дом Правительства? За это, типа того, деньги дают!
Иванов такого вопроса не ожидал, поэтому смутился и положил трубку, не ответив. А может, просто не понял, за что конкретно дают деньги. За взрыв или, напротив, за информацию о негодяях, его устроивших.
Вот так всё благополучно разрешилось. А когда после завтрака все уселись у телевизора и приготовились смотреть десятичасовой выпуск новостей, Серёга опять выдал в никуда:
– А кто сказал, что это должно произойти в Чечне?
Все разом обернулись к юному вундеркинду, Вася приглушил звук, а Лиза не выдержала:
– Какой ты противный, Серёга! Ты теперь нас будешь до вечера терроризировать?
– Точно! – вступился за коллегу Вася. – Погнали в Москву. Будем ходить на все эти… как их, блин, который Бараев захватил…
– На мюзиклы, – подсказал я.
– Да, на них! И жить в каком-нибудь «Метрополе». А Серёга будет башкой крутить – вдруг эти падлы там засветятся!
– Что ты хочешь сказать? – встревожился Иванов.
– Ингушетия, Осетия, Дагестан, Кавминводы… – принялся загибать пальцы Серёга. – Всё рядом.
– Думаешь, он полезет туда после того, что произошло? – усомнился Иванов. – Ему сейчас надо отсидеться, залечь на дно… Логично?
– Логично. Но не для Деда, – Серёга пожал плечами. – Понимаете, это совершенно особый человек… Он был в международном розыске, и это не помешало ему спокойно разъезжать по Москве и арендовать загородные пансионаты. Я имею в виду период, когда он готовил теракт на конференции «Ислам против террора».
– Здесь не Москва, – покачал головой Иванов. – Здесь слишком многие хотят поймать любого, кто хоть как-то причастен к последнему взрыву. Вон я сейчас звонил в администрацию – такие страсти кипят! Я всё-таки думаю, что до марта, когда будет проводиться референдум, нам беспокоиться не стоит. А за это время мы что-нибудь постараемся сделать…
– Это особый человек, – упёрся Серёга. – Нам стоит беспокоиться…
– Ну, и что ты предлагаешь?
– Гхм… Ну, даже и не знаю… Запросы там куда-нибудь… Кстати! Дед питает особое пристрастие к акциям, которые проходят под патронажем ФСБ. Это особая такая бравада. Мол, я самый мудрый, всех перехитрю и обведу вокруг пальца любую спецслужбу. А ещё ему нравится всё антивоенное и в поддержку мира. Это я – по московскому опыту. У нас тут есть прекрасная представительница доблестных наследников чугунного Феликса…
– Железного, – поправила Лиза. – Запрос по региону или в Москву – через местное УФСБ. А мы с ним не дружим.
– А если в родное управление? – подсказал Серёга.
– Тоже через местное. Или через город. Ладно, пойду схожу к связисткам…
Лиза посетила подружек с узла и вернулась минут через двадцать. В Питерском управлении пообещали сделать запрос через Москву по интересующим нас регионам и посоветовали Лизе ехать в местное управление. Потому что информация о мероприятиях – закрытая и ей пришлют по каналу местного управления «Ракету». Только так.
– Вот так всегда! – сурово вздохнула Лиза и в сопровождении Петрушина и Васи убыла в УФСБ.
Обратно они приехали часа через три, как раз настала пора вдумчивой подготовки к обеду. Вася и Петрушин, естественно, не промазали мимо базара и привезли кучу всего вкусного.
А Лиза достала из папки «портянку» с мероприятиями и, ткнув пальчиком в обведённый красными чернилами фрагмент текста, невинным голоском спросила Иванова:
– Вы когда в последний раз наслаждались видом Пятигорского провала?
Мы дружно облепили стол и принялись читать шифрограмму.
Выделенный фрагмент сообщал, что 7 января в Пятигорске, по инициативе Совета муфтиев России и под патронажем ФСБ, будет проводиться конгресс «Кавказ выбирает мир». В поддержку мартовского референдума в Чечне. Представительство очень даже внушительное: до полутысячи делегатов от всех подряд улусов, аулов и прочих общественных организаций. И сказано было, почему муфтии собираются организовать сие мероприятие именно седьмого: в знак солидарности с христианским духовенством, которое празднует великий праздник Рождества Христова.
– Тогда, в Москве, тоже было в знак солидарности, – безжалостно намекнул Серёга, пряча в уголках глаз едва сдерживаемое ликование.
Иванов затравленно посмотрел на юного вундеркинда, ничего не ответил и потащил из кармана даренную спецпредставителем «мобилу»…
Глава 13
Команда
В трёх шагах от Провала…
Третьего, после обеда, Иванов убыл привычным уже маршрутом Ханкала – Моздок. Глебыча предупредил, чтобы к своим не ходил. Четвёртого утром позвонил и дал команду: брать средства связи, пистолеты, Лизин походный комплект и мчаться на аэродром. Примчались – там уже спецборт разгоняется, копытом бьёт.
Прилетели почему-то в Минводы. Команду встретил Иванов на микроавтобусе «Форд» с тонированными стёклами, за рулём которого загадочно улыбался крепенький водитель в штатском.
– Я же сказал, что брать! – возмутился Иванов, увидев, что Вася тащит зачехлённый «ВАЛ».
– Один на всех, – вступился за боевого брата Петрушин. – Мало ли как оно обернётся?
– Может, вы и гранаты взяли?!
Петрушин с Васей переглянулись и виновато вздохнули.
– Вы не волнуйтесь, – начал оправдываться Вася. – Спрячем так, что ни одна падла не заметит. А вдруг на самом деле пригодится?
– Ну, хрен с вами, – махнул рукой полковник. – По прибытии сразу определить место для скрытого хранения оружия. Привыкайте: с собой, кроме пистолетов и раций, ничего не носим!
С аэродрома поехали в торговый центр. Под руководством Лизы мучительно долго подбирали каждому штатский наряд, пока не одели всех с ног до головы. Родина оплачивала расходы, так что наши хлопцы слегка порезвились и значительно поправили дела доброму десятку отделов, торгующих дорогой одеждой.
Потом съездили в ресторан, пообедали. Тоже за счёт Родины. Спасибо товарищу Вите за наше счастливое детство. Затем метались по городу в поисках аксессуаров для маскировки самой нужной персоны – лейтенанта Серёги. Лиза сказала, что для этого надо подобрать как минимум три натуральных парика, пару наборов театрального грима и ещё ряд мелких принадлежностей.
В итоге, до Пятигорска команда добралась только к вечеру. Было уже так темно, что с ходу полюбоваться Бештау не вышло. Вася нервничал и крутил головой, желая угадать в темноте контуры горы Машук, у подножия которой великий поэт не сошёлся характерами с коварным другом Мартыновым.
– Могли бы и здесь одеться, – с обидой заметил ловкий разведчик, так и не преуспев в своих поисках. – Зато бы посмотрели, где этот киллер исполнил Сергеича… Вот же непруха!
– Это не здесь, – поправила Лиза. – Это тебе ко мне в гости надо.
– Не понял? – насторожился Вася. – В смысле – не здесь? Машук здесь или как?
– Эх, Вася! – сильно огорчился за коллегу Петрушин. – Здесь исполнили Юрьича! А Сергеича расшлёпали в Питере. Ты, вообще, в школе учился?
– А, вот так? Ну, тогда ладно, – сказал Вася и мгновенно успокоился. – Тогда завтра туда сходим. Времени – вагон.
– Боюсь, завтра нам будет некогда, – покачал головой Иванов. – И послезавтра тоже…
Апартаменты для размещения команды выделили в санатории «Заря». Тут Родина опять не подкачала, раскошелилась на три люкса и «половинку» для Лизы. «Заря» у нас находится неподалёку от пансионата МВД «Ласточкино гнездо», где и будет проходить конгресс. В «Гнезде» селить поздно, «объект» уже наверняка под контролем. «Заря» подходит во всех отношениях: рядом, удобно для наблюдения и быстрого выдвижения к «объекту». Здесь же, на третьем этаже, в секции VIP, расположился спецпредставитель Витя.
– Какой трудолюбивый товарищ! – выразил общее удивление лейтенант Серёга, когда Иванов дал публике две минуты, чтобы положить вещи, и сказал, что спецпредставитель зовёт к себе всю банду на вечерний чай. – Всё бросил, выкроил время, помчался, сломя голову. Чаем угощает…
Витя угощал чаем не только своих временных подчинённых. Когда вошли в хоромы, сразу обратили внимание на мужчину в штатском, с суровым ликом уставшего стахановца и крупной фигурой метателя молота. Мужчина по-хозяйски расположился в кресле рядом с Витей и в момент появления гостей как раз завершал фразу:
– …мне баки не забивай! Я тебя знаю как облупленного, так что…
Фраза, как видите, так и не была завершена, но позволила всем сделать вывод, что мужчина с Витей на короткой ноге и, по всей видимости, знакомы они не первый год.
Витя поздоровался со всеми за руку и представил мужчину:
– Полковник Данилов. ФСБ. Москва. Я довёл – он в курсе.
– Просто Виктор Степанович, – снисходительно добавил мужчина, но ручкаться не пожелал. – Тёзка вашего большого начальника.
Барин, одним словом. И хам к тому же. Тут дама, мог бы и задницу приподнять, не переломился бы.
– Просто Василий Иванович, – буркнул Вася, неприязненно глядя на чекиста. – Тёзка того самого Василия Ивановича.
– М-да, – Данилов недовольно поджал губы. – Как у вас тут всё запущено…
– Рукопашкой балуетесь? – вежливо поинтересовался Петрушин – так, чтоб разговор поддержать. – Могу предложить спарринг. Полминуты продержитесь – часы подарю…
– Присаживайтесь, что же вы стоите! – заторопился Витя, отметив, что его гость заалел скулами и грозно свёл брови в кучу. – Будьте запросто, без чинов… Пока наша дама с документацией ознакомится, мы тут чайком побалуемся…
Присутствие «конкурента», да ещё и не регионального, а столичного, было не случайным. Иванов с Витей вчера обсудили ситуацию, и представитель скрепя сердце вынужден был согласиться: без чекистов не обойтись, придётся слегка приоткрыть карты и потом самую малость поделиться триумфом, буде вдруг таковой воспоследует. Сам бывший чекист, Витя так и не смог придумать, как обосновать оперативно-розыскную активность членов команды на объекте, где будет проводиться режимное мероприятие. Обоснование из серии «мы тут просто гуляем» в данном случае явно не годилось. Иванов, вообще говоря, сразу предложил передать полномочия в комплекте с лейтенантом Серёгой. Серёга имел длительный личный контакт с основным фигурантом, видел предполагаемых сообщников – он единственный из команды будет реально полезен при проведении операции. В крайнем случае, можно было бы поделиться Лизой – как-никак она из этого же ведомства и полностью в курсе всех дел.
Витя решительно отказался от такого простого на первый взгляд решения проблемы. Операцию, если она будет вообще, должна осуществить его команда. Это его, личная, разработка, его идея, и отдавать её «конкурентам» он не собирается. Это человек из его команды установил международного террориста и лично знаком с ним. И не будь Вити и его команды, чекисты просто понятия не имели бы, что им тут готовит проказница судьба. Так что, перетопчутся «конкуренты»! Пусть занимаются по графику режимом и безопасностью мероприятия. А насчёт операции – в обеспечении поработают.
Иванов тогда ухмыльнулся и покачал головой: не мог себе представить, как ни напрягал воображение, что это будет за порнография такая. Вася с Петрушиным, в смокингах и бабочках, разгуливают по устланным ковровыми дорожками коридорам, а спецы Главного управления вежливо интересуются, не притащить ли господам кофе и какой сорт они предпочитают в это время дня. А может, запросто, по-домашнему – чаёк с булочкой?
Ха! Разорятся ведь. Они ещё не знают, сколько эта парочка может слопать булочек за один присест. Нет, Витя, конечно, славный парень, но с такими амбициями недолго и в анналы угодить…
Витя балагурил, Данилов презрительно смотрел в телевизор, команда пила чай. Лиза, скромно примостившись в уголке, листала списки участников, заготовленные Даниловым, сличала их со своими записями и делала пометки в блокноте.
Иванов напряжённо следил за Лизой. От её диагноза сейчас зависело, быть ли вообще операции. Иванов заведомо не хотел работать в связке с барчуком Даниловым и страстно желал, чтобы Лиза ничего такого подозрительного не обнаружила…
К тому моменту, когда Лиза закончила свою работу, Вася успел сожрать всё печенье и фрукты, что были на столе, и грамотно спёр две упаковки конфет «Коркунов». А ещё две прикончил на пару с Петрушиным. Витя, рассеянно потянувшийся к столу, обнаружил, что конфеты кончились, с недоумением осмотрелся и, пожав плечами, прогулялся к холодильнику.
– Извините, но конфет больше нет, – в голосе представителя угадывалось смущение. – Как-то не рассчитал…
– Да ладно, ничего страшного, – благодушно простил хозяина Вася. – Мы ж не дети малые, сладости трескать.
– Вот тоже неплохо к чаю, – Витя поставил на стол две бутылки хорошего ликёра.
Петрушин с Васей переглянулись и синхронно кивнули. Одобрили.
– Девять, – сообщила Лиза.
– Чего – «девять»? – уточнил Витя.
– В списках участников шестьдесят три женщины, – ровным голосом экскурсовода пояснила Лиза. – Девять из них – наши. То есть те самые вдовы, которые сейчас вроде бы в Турции, в шоп-туре. А пять из них почему-то делегированы вовсе не из тех сёл, где проживают.
– Твою мать… – не сдержался Иванов. – Вот не было печали!
– Вот! – Витя с торжествующим видом поднял вверх указательный палец и всем корпусом обернулся к Данилову. – А?
Читать бесплатно другие книги:
