Обрученные огнем Гепперт Оксана

«Я открою вам одну тайну… дело в том, что и вы, и я, и люди вообще… мы живем не на той планете. Почему влюбленные смотрят на звезды? Почему их так привлекает небо? И оно распахивается перед ними… Почему во сне мы разговариваем на неизвестных языках совершенно свободно, явственно видим ландшафты… А чувства? Яркие, прекрасные, которые мы забываем днем?.. Вам случалось узнавать людей, которых вы никогда не видели прежде? Это – фантазии?.. Но они больше, чем целая жизнь. Вы посмотрите на людей… ну разве стали бы они так обижать, так мучить друг друга, если бы знали, что они единое целое… если бы помнили… но все наши несчастья – кратковременны. Дети, наши внуки и правнуки, они поймут… они отбросят все мелкое, они будут любить друг друга…

© «Фантазии Фарятьева»

Глава 1. Притяжение

Холод в библиотеке стоял такой, как если бы отопление не работало. Ржавые батареи были не способны отапливать обветшалое двухэтажное здание довоенной постройки с внушительного размера зазорами в оконных рамах. За окнами под ногами прохожих похрустывал снег, а в здании от сквозняка в унисон потрескивали обои, грозясь, вместе с паутиной и ее обитателями, обрушиться на ничего не подозревающих посетителей читалки. Сегодня любая деталь окружающей обстановки отвлекала от чтения.

Некоторые книги, хранящиеся здесь, уникальны, и не имеют цифровых копий, но вынуждены ветшать и сыреть. Их судьба здорово напоминает мою собственную. Мысль, что каждый человек похож на ту или иную книгу, хотя и не свежа, но идеальна для понимания характеров. Одна пестрая наружность скрывает гламурный женский роман, другая, деловая, с минимумом неброских но существенных деталей вроде ролекса и гладкого черного ствола, ненавязчиво торчащего из заднего кармана идеально скроенных брюк – очередную попытку клонировать бондиану. Я же, это… какое-нибудь раритетное издание замороченной «Всеобщей теории всего» в классическом коричневом переплете. Настолько классическом, что такую обложку рядовой читатель открыть не потрудится. Я стою на полке с женскими романами и бондианами, расходящимися на ура, и хотя какой-нибудь коллекционер, возможно, оценил бы этот экземпляр, я продолжаю пылиться здесь, ведь коллекционеры присматриваются совершенно к другим полкам.

Таковы будни вундеркинда в общеобразовательной средней школе.

Казалось бы, зачем стучать зубами в стылой библиотеке за пять остановок от дома – в век информационных технологий?.. Домашним я на подобные вопросы отвечаю, что преподаватели требуют готовить рефераты не по сомнительным материалам без авторства, скачанным из интернета, а по надежным проверенным источникам… пусть и успевшим устареть за несколько десятилетий… но истинная причина в другом. Большинство книг, что здесь есть, я уже прочла. Несложно успеть, если читаешь с трех лет, и занятие это составляет основную часть твоего досуга. К настоящему моменту мое внимание переключилось на периодику – увесистые подшивки научно-популярных и разнообразных специализированных журналов. Это и компьютерные журналы, издания по лингвистике, современные литературные журналы, и многое другое, что не попадает в сеть сразу после выхода из печати. Я пробовала покупать, но деньги на карманные расходы кончились почти так же быстро, как и свободное место в домашнем книжном шкафу.

Процесс подготовки школьного реферата, которым я на сей раз объяснила родителям свой поход в читалку, вот уже полчаса как протекал достаточно вяло, поэтому идея перейти наконец к журналам показалась мне вдохновляющей. Скрывшись за стопкой энциклопедий, я раскрыла еще хранящие запах краски плотные страницы. Так, что у нас тут? Очередная публикация на тему Розуэлла и Ангара 18, сопровождающаяся подлинными, как уверял комментарий, фотографиями (решив, что вроде-как-фотографии – не что иное, как плод совместной деятельности дизайнера и программы Photoshop, я перевернула страницу) … отрывок из книги американского гипнолога, во время своих сеансов сумевшего якобы узнать у пациентов об их прошлых жизнях и о том, что происходит с душой после смерти (хм… одна лишь мысль о регрессивном гипнозе по некоей загадочной причине пугала до дрожи в коленках, пришлось снова листать) … ну и вот: то, ради чего я взяла сей образчик печатной продукции, а именно – отчет моего кумира, шведского ученого Элиаса Кристенсена, о его последней экспедиции. В научном мире о Кристенсене сложилось неоднозначное мнение. Все дело в том, что именитый профессор астрофизики в какой-то момент, руководствуясь одному ему известными причинами, плюнул на официальную науку и занялся частными изысканиями в сфере непознанного, которую обиженные представители официального крыла клеймили как, цитирую, «псевдонаучный бред».

Ладно, сначала стоит прочесть отчет Кристенсена, а потом, может быть, и все остальное…

В статье профессор подробно описывал результаты своей экспедиции к месту падения Тунгусского метеорита. Он утверждал, что нашел там некий артефакт, подтверждающий непопулярную в официальных кругах инопланетную теорию происхождения данного «небесного тела».

Заявление официальной науки, представленной в данном случае в лице академика Шахоростова, гласило:

«С сожалением вынужден констатировать, что в наши дни появляется все больше сомнительных теорий, которые обретают нездоровую популярность. Благодаря сети интернет и так называемой „альтернативной науке“ мир узнал о чакрах, торсионных полях и прочей псевдонаучной ереси. Особенно угнетают ситуации, когда к подобного рода „ученым“ в кавычках примыкает столь уважаемый в официальных кругах человек, как профессор Кристенсен. Мы не догадываемся о мотивах, побудивших его к тому, чтобы сменить взгляды, но со своей стороны вынуждены заявить, что официальная наука не имеет никакого отношения к подобного рода „открытиям“, и вряд ли когда-либо станет иметь…»

Комментарий профессора парировал:

«Вынужден не согласиться с моим уважаемым коллегой, ибо взглядов, равно как и методов исследования, я не менял, а лишь пытался несколько расширить сферу изысканий. Не хотелось бы создавать прецедентов информационной войны и интеллектуального неравенства между так называемыми „официальной“ и „альтернативной“ сторонами. Как ученый и человек, содействующий прогессу, я пришел к выводу, что обществу пора признать необходимость синтеза научного подхода первых и некоторых опальных идей вторых. Не стоит забывать, что термины „ересь“ и „еретик“ имеют отношение к деятельности Инквизиции, не являющейся научной организацией, и более того – способствовавшей физическому уничтожению прогрессивных ученых. Официальное крыло ждет материальных доказательств „еретических“ теорий? Значит, кто-то должен их предоставить.»

Я улыбнулась. Официальные круги клеймят Кристенсена за «предательство рядов», как фрика со склонностью к дешевой мистике, каких в обществе и впрямь хватает, но в данном случае обвинения явно не по адресу. Ибо большинство подобных фриков имеют большие пробелы в знаниях, и в качестве мотивации – столь же большую жажду рубля. Профессор, в отличие от них, заработал свою профессорскую степень трудом и достижениями, тем временем зарегистрировав несколько патентов на изобретения, и таким образом приобрел немалый доход. Доход этот и стал тем самым источником, из которого осуществлялось теперь финансирование его «сомнительных» изысканий. Уважение официальной науки пошатнулось, когда Кристенсен покусился на «святое» – фундаментальные научные постулаты, – в частности, выдвинул ряд косвенных доказательств идеи о множестве обитаемых миров и вмешательстве их представителей в земную эволюцию. История знает примеры, когда исследователи, пытаясь превзойти установленные рамки, встречали всеобщий громогласный протест. И кое-кто в результате таких попыток даже сгорел. В самом прямом смысле, на костре. Однако, в наши дни «костры инквизиции» горят виртуально – профессор успеет добыть и предъявить свои доказательства. За этим самым поиском я давно и с огромным интересом наблюдаю.

Что-то неожиданно выдернуло меня из раздумий.

Холод вернулся вместе с ощущением реальности, но на сей раз оказал бодрящее действие. Я обвела взглядом зал. Все как всегда: пожилые господа в костюмах, дети, утопающие в фолиантах, вроде тех, коими я сама запаслась, парень и девушка, сладко слипшиеся за дальним столом и при этом пытающиеся сохранять видимость приличия (Диана, стыдись – это зависть), два изрядно «помятых» неформала на диванчике (непохоже, чтобы их привлекла сюда перспектива листать подшивки журнала «Аргументы. PRO ET CONTRA», скорее, прячутся от «весомых аргументов» шпаны) … снова джентльмены в костюмах (наверняка преподаватели), парень моего возраста (симпатичный блондин), пожилая дама со старомодной высокой прической, беспокойный мужчина средних лет, держащий в руках замусоленную папочку… глаза сами собой вернулись к блондину у библиотечной стойки. На вид – едва ли больше, чем мне, максимум лет семнадцать. Хорошо сложен, хорошо одет… Редкое сочетание внешности, дорогостоящего гардероба и вкуса. Изучив объект своего неожиданного интереса внимательнее, я обнаружила один неоспоримый факт. Он не был симпатичным. Скорее, из тех редких людей, что кажутся красивыми всем – независимо от возраста, пола, национальности и личных предпочтений наблюдателя… ведь от этих людей веет какой-то притягательной силой. Харизма, магнетизм, особая энергетика… а может быть, банальное умение себя подать. На внешность тоже грех жаловаться – точеный профиль, правильные, гармоничные черты… Стройный, движения плавные, но вместе с тем отточенные, как если бы незнакомец… скажем, изучал восточные единоборства? Интересно, какая он книга?.. Обложка многообещающая уже потому, что его сложно с ходу определить на ту или иную полку.

Я начала входить во вкус своего наблюдения-экспромта. В это время блондин задал вопрос библиотекарю, и я поняла, что именно отвлекло мое внимание от чтения. Дело в том, что у меня врожденное лингвистическое чутье. Языки давались в детстве так легко, что в свои шестнадцать свободно говорю на трех – английском, немецком и испанском, и знаю некоторую лексику еще из десятка, пожалуй. У заинтересовавшего меня парня был едва уловимый акцент, похоже, какое-то время он жил в одной из скандинавских стран.

За лингвистическими экзерсисами я не сразу поняла смысл его слов, но, когда из ответа библиотекаря он обрисовался более чем явно, по моей спине прошел холодок: незнакомец спрашивал номер журнала, который в этот самый момент читала я.

Библиотекарь объяснила, что подшивка этого журнала существует в единственном экземпляре, и запрашиваемый номер сейчас на руках. Со все возрастающим интересом, я наблюдала за происходящим из своего книжного окопа.

Блондин ничего не стал уточнять, и поблагодарил за информацию. Почти с тоской подумалось, что сейчас он выйдет из зала, лишив меня тем самым радости тайного наблюдения.

Однако, вместо того, чтобы покинуть читалку, парень окинул беглым взглядом сидящих, и самой что ни на есть уверенной походкой направился… прямиком ко мне! Мои брови поползли вверх. Я готова была поклясться, что он НЕ МОГ видеть журнала, поскольку тот в данный момент был закрыт от его взгляда несколькими томами оправдывающей свое название Большой советской энциклопедии, но… он остановился возле моего стола и произнес:

– Добрый день. Не помешаю?

– Все равно я давно ничего не вижу в книге, даже того, что в ней обычно видят вместо текста.

Он вежливо улыбнулся моей неуклюжей шутке и спросил чуть насмешливо:

– Разве вы читали что-то из формирующего этот «бункер»? Мне показалось, энциклопедии для отвода глаз.

Я вздрогнула от неожиданности.

Похоже, «отвод глаз» не сработал, иначе как бы он догадался, у кого из обширной аудитории читалки находится искомый журнал?.. Вот она, настоящая наблюдательность, рядом с которой мои жалкие потуги делать умозаключения смотрятся плачевно. Один-ноль.

Несколько секунд парень изучал мою реакцию. Затем, даже не пытаясь скрыть озорные искорки во взгляде ярких голубых глаз, продолжил:

– Ладно, каюсь. Краешек журнала виден с того места, где я стоял.

Бритва Оккама! Элементарно, Ди. Ну не читает же он твои мысли!

Блондин протянул руку для рукопожатия:

– Меня зовут Ланс.

– Диана, – ответила я, легко касаясь его пальцев.

Прикосновение отчего-то вызвало приступ нежности и ностальгии по… затруднившись понять, какой такой ностальгии, я спешно отдернула руку.

– Вот не соврать – сейчас почти поверила в то, о чем читала! Вы меня изрядно напугали своей блестящей догадкой.

Он снова улыбнулся… странная улыбка – по-детски чистая, но одновременно по-взрослому обезоруживающая. Я как раз задумалась, что значит это «по-взрослому», как Ланс сказал, бегло взглянув на журнал:

– Не просто увлечение, не так ли?

– УВЛЕЧЕНИЕ большими буквами. Откуда вы? Швеция? Дания?

Похоже, настала его очередь удивиться.

– Один-один. Мне казалось, я полностью избавился от акцента…

– Лингвистическое чутье, никакой мистики, честное слово.

– Чутье вас не подводит, я родился в Стокгольме и часть детства провел там… Но отец предпочитает часто менять место жительства… кстати, он урожденный датчанин, вы, можно сказать, угадали с обоими вариантами. Мы квиты.

Я было открыла рот, чтобы спросить его про единоборства, но сочла это уж совсем малоприемлемым для первого разговора вопросом.

– Нашли в журнале что-то любопытное? – поинтересовался он как бы между прочим.

– Только одну статью. Отчет об экспедиции Элиаса Кристенсена.

Ланс ничего не ответил, но выражение его глаз изменилось. Из абстрактно дружелюбного и ироничного взгляд превратился в теплый, какой-то лучистый, и я почувствовала, что краснею, – ведь так не смотрят на случайных собеседников. Как если бы один из коллекционеров заблудился в стеллажах и обнаружил искомую «Теорию всего» на неподобающей полке.

Взъерошив ладонью льняные пряди порядком отросшей челки, блондин поднял глаза на настенные часы.

– Прости, Диана, мне пора.

Такой поворот событий не смог смягчить даже неожиданный переход на «ты».

– Приятно было познакомиться, – тихо ответила я, стараясь ничем не выдать своих эмоций.

– Взаимно. – Помолчав, он вдруг добавил быстро, с плохо скрытой грустью, – И я впервые, говоря это, действительно так думаю.

Двери читалки сомкнулись с тихим полускрипом-полустоном, но я продолжала сверлить их взглядом.

Может, все же вернется?..

Легкие шаги на лестнице стихли, на первом этаже гулко хлопнула входная дверь.

Брось, Диана. Ты же все равно не согласишься быть частью чьей-то обширной коллекции.

Однако, думать о том, чтобы вновь сосредоточиться на подготовке реферата, было по меньшей мере наивно. Тем более, один вопрос все еще продолжал занимать мои мысли, несмотря на то, что Ланс, кажется, уже на него ответил.

В сомнениях, я медленно поднялась с места и прошествовала к стойке библиотекаря. Сумасшедшая идея билась в виски.

– Еще что-то хотите взять? – приветливо поинтересовалась усталая женщина в очках с толстыми линзами.

– Нет, спасибо.

Я невежливо повернулась к ней спиной, торопясь проверить догадку.

Он стоял вот в этом месте, напротив часов.

Привстав на цыпочки, я уставилась на свой стол. Ну конечно! Взгляду предстала внушительная стопка энциклопедий: ничего кроме красно-коричневых корешков.

«Должно быть, у него просто отличное зрение, – размышляла я, нервно теребя выбившуюся из хвоста прядь, – бритва Оккама. Отличное зрение-рентген!»

Глава 2. Столкновение

– Диана… Ты слышишь?..

Оглянувшись, я обнаружила, что стою босиком на толстой ветке огромного дерева. Оно казалось очень высоким, словно внизу нет земли, ведь нижние ветви с зеленой листвой надежно скрывали ее.

– Знаешь, зачем мы здесь?

– Ланс? Ты вернулся?..

– Я вчера совершил ошибку. Пойдем со мной.

Он стоял у ствола, протягивая мне ладонь, я – на середине ветви, в гуще зелени. Его глаза светились той самой теплотой.

– Решайся, времени почти нет.

Листва вокруг меня вдруг стремительно начала желтеть. Опора затрещала. И толстая ветвь, на которой я находилась, молниеносно высохнув, начала осыпаться пылью.

Я кинулась к нему бегом, но в этот момент ветвь обломилась почти у основания. Я попыталась зацепиться за что-нибудь… вокруг был только воздух… и…

– Я тебя держу, – улыбнулся Ланс, схвативший меня за руку.

***

«Оставим чудеса для тех, кто ищет небеса для всех…» – вплыла в мое сознание песенная строка: на кухне тихонько играло радио. – «Оставим чудеса для тех, кто снится…»1

– Диана, мы же договорились! – Мама сидела рядом с заготовленной чашкой растворимого кофе и бутербродами. – Опять забыла, что я просила не ложиться поздно? Ты обещала за медом сходить.

Идти нужно было в соседний дом. Мама подробно объяснила мне маршрут до жилища ее знакомого пасечника, по-видимому, продававшего свой уникальный мед исключительно ранним утром в воскресенье. Теперь можно было найти его даже с закрытыми глазами… не прозевай я все объяснения в самом буквальном смысле.

Со вчерашнего дня погода не изменилась. Ветер, в какой бы переулок я ни сворачивала по дороге, почему-то неизбежно оставался встречным. Рой колючих снежинок впивался в лицо.

Да еще – как назло! – из головы не шел этот блондин с необычным для наших широт именем. Куда уж мне было запомнить адрес, после того как только что во сне я сорвалась с огромного дерева, и он едва успел меня подхватить…

Короткими перебежками от магазина к магазину, я все же сумела добраться до нужного дома. В парадном было немногим теплее, разве что без ветра. Собственно, парадное как таковое представляло собой длинную анфиладу арочных проемов с колоннами, по левую сторону располагались двери подъездов, правая же пестрила затейливой формы балкончиками, террасами и многочисленными лесенками, спускающимися прямо во внутренний двор. Все это замысловатое буйство фантазии в целом напоминало залу старинного замка. Поговаривали, что когда несколько лет назад сей архитектурный шедевр был наконец сдан в эксплуатацию, создатель получил довольно крупную премию от городской администрации…

Недурно, однако, пасечники живут! Надо бы поднажать на биологию: в будущем займусь разведением пчел в надежде на приобретение подобной квартиры. Признаться, этот странный дом давно меня интересовал, все хотела побывать внутри и посмотреть планировку.

Вот, кажется, и нужный подъезд… я зашла в лифт. Следом вошла хрупкая миловидная женщина с объемным пакетом. Я нажала, как мне показалось, нужный этаж. Наконец двери лифта с натужным скрипом раскрылись и выпустили нас, но в этот момент ручки пакета оторвались, и спелые апельсины покатились по полу, подскакивая, как яркие теннисные мячи. Мы одновременно наклонились собрать их… и стукнулись лбами. Когда апельсины вновь оказались в пакете, и можно было наконец разойтись, мы обнаружили, что на сей раз намерены позвонить в одну и ту же дверь. Ситуация приобретала явный комический оттенок.

– А вы, наверное, тоже за медом?

– Нет, пчеловод Иван Петрович живет в другом крыле.

Я развернулась, чтобы уйти вглубь темного коридора в поисках загадочного «другого крыла», но женщина приветливо продолжила:

– В этом образчике свободного от всех канонов зодчества заблудиться немудрено. Я сейчас попрошу сына вас проводить.

Не припомню, чтобы часто слышала подобный цветистый слог в нашем городе от кого-либо, кроме, разве что, себя самой… «Образчик свободного от всех канонов зодчества» произвел столь сильное впечатление, что я сразу не нашлась, что ответить.

Дверь квартиры наконец распахнулась.

– Мама, ты вовремя! – произнес Ланс, забирая у женщины сумки. – Диана? Привет. Заходите, чайник как раз закипел.

Мы с попутчицей в изумлении уставились друг на друга.

– Ну вот, – произнесла она, пропуская меня вперед, – похоже, вы все-таки не ошиблись крылом.

Вернувшийся из кухни Ланс помог мне снять куртку.

– Два-один в твою пользу! – озорно прошептал он. – Все-таки ты пришла…

– Не пришла, а заблудилась… – запутанно начала я, не выпуская куртку из рук.

Он театрально откашлялся.

– Истина в том, что Судьба привела тебя на мой порог, дитя… – нараспев произнес Ланс, заглянув мне в глаза и драматически сдвинув брови.

– Есть идеи, зачем? – Я понятия не имела, как реагировать на его шутливое актерство, поэтому продолжала сохранять серьезный вид, хотя саму давно разбирал смех: судьба в лице моей безалаберности еще и не в такие места заведёт.

– Возложенная на тебя миссия – в том, чтобы… – на секунду мне показалось, что этот странный, но магнетически притягательный парень сейчас и впрямь изречет некое предсказание… Однако он прервал паузу, просто рассмеявшись, – …выпить со мной чаю! Имей ввиду: отказ не принимается…

Под конец фразы Ланс не удержал требуемый для роли «нахмур бровей» и испортил весь «драматизм». С изрядным облегчением я позволила себе засмеяться вместе с ним: вот так разгадка сна, меня запоздало пригласили на чай!

Все вдруг стало само собой разумеющимся.

Попутно я получила шанс удовлетворить свое любопытство относительно планировки.

Квартира семьи Ланса была угловой. На первом уровне находились прихожая, гостиная, кухня и санузел, на втором, куда можно было попасть по резной деревянной лестнице прямо из коридора, располагались спальни и кабинет. Из гостиной мы вышли на балкон, который занимал оба уровня и был превращен в оранжерею. Тут и там с потолка свисали невообразимые вьюнки, так и пестрящие яркими цветами. На полу стояли кадки с кактусами-фикусами и прочей флорой, в которой я, к стыду своему, совершенно не разбиралась.

– Мама обожает экзотические растения, – пояснил Ланс, наверняка решивший ликвидировать мой позорный пробел в ботанике, ибо вполне удобоваримые предложения он то и дело пересыпал длинными латинскими названиями. – Вот эта лиана с крупными розовыми цветами, campsis grandiflora – из семейства бигнониевых, привезена отцом из Китая, а вот очень интересный экземпляр, листья, видишь, напоминают оленьи рога – это platycerium bifurcatum, эпифитный папоротник, его родина Австралия. Это растение с длинными зелеными листочками, chrysalidocarpus lutescens – c Мадагаскара. Сhrysalidocarpus довольно капризен в плане микроклимата, вообще-то, и в комнатных условиях, говорят, не цветет. Как видишь, этот зацвел. Мама его не иначе как заклинала…

Интересно, кто же заклинал Ланса на запоминание всех этих монструозных латинских слов, поразивших даже мое дружественно настроенное к лингвистике воображение. Он произносил неудобоваримые названия с такой легкостью, словно рассуждал о тропических растениях каждый день, – без напряжения и снобизма. Похоже, Ланс действительно интересовался темой, ведь когда цель – только создать впечатление, глаза собеседника не блистают такой неподдельной увлеченностью предметом разговора. Я, наверное, не умру от скромности, но это был первый случай, когда сверстник играючи озадачил меня своими интеллектуальными способностями. Вспомнив унылые школьные будни, сходные по «окраске» с серым веществом разве что смеха ради, я тяжело вздохнула. Вот бы учиться с такими, как Ланс. Столько всего можно было бы узнать, и никто не стал бы дразнить меня ходячей энциклопедией…

– Я утомил тебя латынью, – засмеялся мой догадливый собеседник.

В этот момент приятный мужчина преклонных, как мне в мои шестнадцать неизбежно показалось, лет сорока пяти, заглянул в оранжерею и сообщил с лукавой ухмылкой:

– Ланс, сынок, самое время для экскурсии на кухню, если хотите застать чай еще теплым.

Акцент куда более заметен, чем у сына. Милое круглое лицо, светлые, вперемешку с седыми, пряди волос, прямой взгляд проницательных глаз, закрытых маленькими очками с прямоугольными стеклами, серый джемпер, из-под которого выглядывает белый накрахмаленный воротничок, – весь его образ показался мне знакомым, как если бы я раньше уже встречалась с этим человеком.

Ланс охотно отвлекся от ботаники и произнес:

– Диана, познакомься с моим отцом.

– Элиас Кристенсен, – запросто, как будто в имени этом не было совершенно ничего особого, произнес мужчина, пожимая мою руку.

– Ведь и правда! – вырвалось у меня.

Теперь понятно, почему мне так знакомо его лицо.

В течение всего завтрака профессор Кристенсен травил забавные «экспедиционные» байки, Ланс же то и дело отпускал юморные комментарии относительно тех приключений, в которых участвовал. Каждый раз в его изложении ситуации принимали совершенно иной оборот, чем у отца, и профессор начинал со смехом спорить, изобильно вставляя в речь шведские слова, которые Ланс переводил мне по ходу спора. Услышав перевод, отец морщился и отмечал, что «ах, недоглядел!», вследствие чего швед Ланс Кристенсен напрочь забыл шведский, зато болтает на русском языке, как вполне российский Иван.

– Помнится, поехали мы на конференцию в Амстердам, – начал профессор очередную историю, лукаво ухмыляясь. – Поселились там в шикарном отеле с до того простым названием, что я его тут же забыл. До конференц-зала нас машина довезла, обменялся я там с коллегами опытом, а назад Ланс захотел пройтись пешком и без моего ведома отпустил водителя. Идем мы, значит, по этому прекрасному городу, благослови его господь, скупаем все сувениры и открытки подряд… и тут я понимаю, что совершенно не помню, как попасть в отель. Забыл название, а магнитную карту «предусмотрительно» оставил на ресепшне, чтоб не оставить случайно где-то еще! И дорогу запомнить не потрудился. Конфуз. А Ланс идет, газировку попивая, и фасады разглядывает.

– Я вспоминал старые мультфильмы, в которых дома изображены как бы нависающими над улочками, – увлеченно подхватил Ланс. – Это казалось просто образом… пока мы не попали в столицу Нидерландов. Дома там в самом прямом смысле на вид несколько кривоватые, как бы вогнутые, и нависают над улицами, так что в некоторых особо затейливых переулках, до того узких, что не каждый гражданин способен в них просочится, вместо неба над головой – коньки крыш…

– Да-да, по дороге целую теорию развил, насчет особенностей голландского зодчества, хе-хе…

– И тут родной отец вдруг останавливается как вкопанный и начинает сыпать крепкими словечками. Я было решил, что его мои размышления так возмутили…

– … а оказалось, что я сам себя возмутил – своей рассеянностью. Представляете, Диана, юный пройдоха выяснил, из-за чего я, как в России говорят, сыплю пепел на голову, и – аккуратно подвел к мысли, что раз уж мы все равно заблудились, то надо провести день с пользой – что, по его мнению, означает – посмотреть окрестности. Когда же я смирился с неизбежным, и мы обошли заинтересовавшие Ланса закоулки, негодник быстренько вывел нас на одну из центральных улиц, где невозмутимо указал на отель, вот уже несколько часов являвшийся целью моих бесплодных поисков, сообщив к тому же, что мы проходили мимо несколько раз, но я этого не заметил!

– Люблю твою рассеянность, пап, ведь, заметь ты отель сразу – не заметил бы остальной город.

– Как говорится, обстоятельства удачно стеклись, – с серьезным видом согласился профессор, и удивленно вздернул брови, когда от смеха я подавилась бутербродом. – Что?

– На глазах у изумленной аудитории у профессора из теоремы вытекло доказательство, – хмыкнул Ланс, цитируя радиошутку. – Предлагаю бартер: разговорный шведский в обмен на русские идиомы.

Многочисленные журналы, печатавшие отчеты Кристенсена-старшего, никогда не упоминали фактов его биографии.

Шведский профессор женат на русской женщине родом из нашего городка?

Его единственный сын – одного со мной возраста?

По загадочным личным причинам они недавно переехали на родину его жены?..

Могла ли я когда-либо предполагать, что буду вот так запросто пить с ними чай в десяти минутах ходьбы от собственного дома?..

Мать Ланса, Ольга Михайловна, выглядела, в отличие от шутника профессора и очаровашки сына, тихой и молчаливой. Она не вступала в разговор, только периодически подливала чай и подкладывала в наши тарелки салат и тосты.

– Так вы, значит, интересуетесь аномальщиной? – вроде бы ненароком осведомился профессор.

Ольга Михайловна чуть нахмурилась и тронула его за руку:

– Илья, не пришло ли время дать детям пообщаться без нашего избыточного внимания?..

Элиас улыбнулся ей одними глазами и вновь повернулся ко мне. Он смотрел на меня внимательнее, чем хотел показать.

– Как вы догадались?

– Ланс рассказывал о вашей встрече в библиотеке. Я, кстати говоря, польщен интересом к моим исследованиям.

– Ты рассказывал обо мне? – я взглянула на Ланса с робкой улыбкой.

Но ведь наша встреча сегодня – чистая случайность. Разве, заинтересовавшись мной настолько, чтобы поделиться с родными, он не должен был взять телефон, или назначить встречу, или…

Ланс улыбнулся и вместо ответа откусил кусочек тоста.

– Сын часто о вас рассказывал, – неожиданно произнесла Ольга Михайловна, встречаясь со мной глазами.

– Ладно, ребята, нам еще столько всего нужно успеть… – проговорил профессор, торопливо вставая из-за стола и подавая жене руку. – Рады знакомству, Диана.

***

«Часто рассказывал?..»

Кажется, на сегодня слишком много впечатлений…

Сказать, что заинтригована – ничего не сказать.

Выхожу из подъезда и тут же поскальзываюсь. Снегопад усилился, гладко утоптанные дорожки успело замести, и обнаружить коварный лед под слоем снега можно, уже потеряв равновесие.

Ланс, с банкой меда в левой руке, свободной правой подхватывает меня – и вовремя.

– Готов испытать на прочность стекло и нервы? – Для верности держусь за него покрепче.

Он переводит взгляд с моего лица на добытую для мамы трехлитровую банку.

– Сейчас узнаем, что прочнее…

Всего лишь десять минут до моих дверей.

– Ты веришь, что все в жизни не случайно?

– Пожалуй. Кстати, зачем ты зашел в библиотеку?

Отводит глаза.

– Пришло время встретиться?..

Ммм?.. Мне остается одно из двух: либо сделать удивленное лицо, чего я не люблю, потому что выгляжу при этом довольно глупо, либо озадаченно почесать затылок, чему мешает шапка. Поэтому я выбираю третье – промолчать… и банка с медом кочует в мои руки.

– Вот так «время встретиться» превращается во «время прощаться»?..

Хотела же промолчать… эх…

Странно. Мне впервые не нравится идея провести вечер дома за компьютером. Поэтому жду, чтобы он сказал еще что-то. Чтобы он сказал что угодно. Например, что наши нервы не так уж плохи, банка цела, и значит, можно еще погулять. Или, что время прощаться – на вокзале, а мы всего лишь у меня на пороге.

Беспомощно смотрю на банку в правой руке и считаю про себя: раз, два, три, четыре… скажи хоть что-то. Левая рука на ручке входной двери. Не слишком удобная диспозиция, чтобы ждать долго.

Вскидываю на него глаза, и только тут понимаю, что дождалась.

Улыбка Ланса определенно обладает свойством вызывать ответную.

Снимаю верхнюю одежду.

Вешалка. Подставка для обуви. Зеркало. Итак…

Насыщенного бирюзово-зеленого цвета глаза, длинные каштановые волосы, которые я обычно ношу убранными в хвост. Скулы изрядно выступают… прибавить к этому кожу без тени румянца а-ля оголодавший вампир, средний рост и хрупкое телосложение… внешность вполне привлекательная, но слишком холодная, ничегошеньки гламурного и нежно-женственного – то бишь, как раз того, что нравится парням, – во мне нет… Если меня и можно было бы назвать симпатичной, то только не рядом с безупречно красивым Лансом. Единственное, что делает нас похожими, это отрешенное, «неподростковое» выражение глаз…

Значит, «время встретиться», да? Прискорбно, конечно, но констатирую – дело не во внешности.

Что же она, все-таки, имела ввиду, говоря: «Сын часто о вас рассказывал»?..

Глава 3. Честные ответы

Выскочив из опостылевших застенков родимой школы, я жадно вдохнула густой влажный воздух. На улице потеплело: мороз спал, снег подтаял и как результат жители нашего города приобрели густой туман, а кое-кто – и изрядное количество синяков, потому как подтаявший снег сделал скрытый под ним лед еще менее способствующим непринужденной ходьбе.

– Эй, Стогова, не потеряй в тумане бесценные мозги! – крикнула вслед Хвостова. – Единственное ведь, хаха, достоинство!

Мне захотелось прибавить шаг, но я сдержалась. Если сейчас позволю себе растянуться на земле, то в который раз стану героем школьных анекдотов.

Сила трения на мокром льду отсутствовала напрочь, зато естественная гравитация и не думала никуда исчезать, поэтому перспектива неожиданной встречи с земной поверхностью меня смутила. Пришлось пойти осторожно и очень медленно. Если бы кто-то из дома напротив мог видеть меня сквозь плотную завесу нанизанных на невидимые воздушные нити капель, он бы решил, что я изрядно злоупотребила спиртным. Но сегодня хотелось гулять, несмотря ни на какие неудобства.

Сложные условия ходьбы помогли отвлечься от набивших оскомину мыслей об одноклассниках, а заодно перестать предаваться не в пример приятным воспоминаниям о Лансе.

С момента моей прогулки за медом прошло чуть меньше недели, и все это время я не переставала перебирать в памяти события воскресенья… тот хмурый зимний день казался мне замечательным, одним из лучших, что у меня когда-либо были, но вместе с тем, думая об этом, я ощущала все возрастающую тревогу, словно… что-то упустила из виду, что-то важное, что висело в воздухе. Словно не задала главный вопрос… Правда, таковой пока что возникал лишь один, и тот – к самой себе: что же за жизненно важный вопрос я забыла задать?..

Надо будет вспомнить об этом, когда снова его увижу.

В том, что мы увидимся, я почему-то не сомневалась. Но, едва подумала об этом, как желание увидеть Ланса прямо сейчас, не откладывая, захватило меня целиком. Ноги, задолго, видимо, предугадав настроение хозяйки, вкупе с дующим в спину ветром несли меня прямиком в направлении заветной многоэтажки… Нет, все-таки неудобно. Навязываться после того, как неким невероятным образом однажды уже угодила к нему домой… Я уверенно повернула обратно.

Поток воздуха, из попутного мгновенно превратившись во встречный, выбил из глаз скупую слезу. Желание увидеться только усилилось, и, чем дольше я пыталась противостоять порывам души и ветра, тем обильнее делались мои «скупые слезы». Наконец я развернулась вновь и бодро направилась к его дому, костеря себя, на чем свет стоит.

Мама бы сейчас неприминула сказать, что делать повторный «первый шаг» – отличный способ потерять внимание мужчины, даже если таковое – удивительно! – существовало. Но, с другой-то стороны, я никогда никому не навязывалась, однако очереди из жаждущих меня видеть парней за дверью до сих пор почему-то не стоит. Не пора ли изменить стандартной логике с неведомым авантюрным подходом?..

Увлекшись этим «философским» вопросом, я не уделила должного внимания особо скользкому участку дороги.

– Ай! – бессмысленно пытаться удержать равновесие, когда одна нога уже потеряла опору, а на вторую упала сумка с учебниками.

Однако в этот драматический момент кто-то подхватил меня под руки.

– Думаю, я просто обязан тебя проводить, – произнес Ланс, изящно вернув меня в вертикальное положение и поднимая сумку. – Куда идем?

Так или иначе, а желание все-таки сбылось. Тот, кого я так жаждала видеть, оказался тут как тут, собственной персоной, откинул с лица непослушную челку и дружески улыбается… Темное кашемировое пальто распахнуто, как будто на дворе стоит солнечный апрель, белый хлопковый джемпер и летние джинсы вкупе с туфлями на тонкой подошве вряд ли хоть сколько-нибудь согревают, но Ланс, кажется, не испытывает от нашей погоды ровным счетом никаких неудобств. А я в это же время скольжу и кутаюсь в шарф…

Уж не знаю, как эффектнее было бы уронить свою репутацию: заявившись второй раз к Лансу домой, или, как только что: уронив заодно с репутацией себя – в его заботливые руки…

– Вообще-то, у меня нет конкретной цели…

Честнее добавить: уже нет.

– Значит, надо придумать, потому что моя цель сводилась к тому, чтобы встретить тебя. И вот – своевременная «случайность», к моим услугам, – усмехнулся он, и мы пошли рядом.

– Своевременная случайность в квадрате, – не удержавшись, я продолжила, пробуя на вкус авантюрный подход, – как раз думала о тебе. А какие у нас варианты?

– Предпочитаешь плотный обед в ближайшем кафе, или бутерброд с кофе у меня дома? Расстояния примерно одинаковые.

– Расстояния – да, а сервис? – поинтересовалась я наигранно деловым тоном.

– В отличие от официантов, я приму твои жалобы к сведению, – парировал Ланс в том же духе, и мы свернули на аллею, ведущую к его дому.

***

Оба уровня квартиры пустовали.