Накануне эры Водолея. Книга 1 Миловацкая Людмила

Глава 10

– Заходите, Алексей.

Генрих Моисеевич не без труда поднялся из-за стола.

– Вы по поводу диссертации? Ольга Тарасовна мне говорила. Почту за честь быть вашим рецензентом.

– Благодарю. И вот, пожалуйста, – Алёша протянул из кармана Ольгину записку.

Генрих Моисеевич, не стесняясь его присутствия, торопливо развернул её, пробежал глазами по строчкам.

– Спасибо. Вам, наверное, кажется смешной наша переписка?

– Нисколько. Все знают, что у вас чрезвычайно досужая секретарша. Подзывает к телефону по своему усмотрению.

– Ну что ж, поговорим о деле. Присаживайтесь. А может, кофейку? – С удовольствием.

– С коньком? – полуспросил, полуутвердил Генрих Моисеевич, приоткрывая запертый на ключ ящик стола.

– Не откажусь.

– Слова не мальчика, но мужа.

Генрих Моисеевич налил небольшое количество благородного напитка в пузатые бокалы. Прежде чем выпить, немного покрутил его. Ощутимо тяжелая, бронзовая с золотистыми искрами жидкость медленной волной прошлась по радужной поверхности стекла. Воздух наполнился запахом нагретой солнцем земли, винограда и ещё чего-то очень древнего, настоящего, дорогого.

– Чудесный коньяк.

Невольно повторив манипуляции Генриха Моисеевича, Алексей сделал маленький глоток, задержал его во рту. Маслянистая жидкость не обжигала, позволяя различить десятки составляющих восхитительного вкусового букета.

– «Двин», отличный коньяк. Как ни странно, я научился пить его в Европе. Там наливают коньяк в большие, как этот, бокалы.

Это даёт возможность в полной мере насладиться его запахом. Удивительно, что в Армении его пьют маленькими рюмочками.

Остро взглянув на Алексея, Генрих Моисеевич неожиданно спросил:

– Вы нас осуждаете?

– Осуждать кого бы то ни было – не в моих правилах. Женщин – тем более.

– Это делает вам честь. Что ж, за тех, для кого слово «честь» – не пустое слово. За вас.

Допив коньяк, Генрих Моисеевич искоса глянул на бутылку, но потом решительно запрятал её в стол.

– Нуте-с, давайте посмотрим вашу работу. Насколько я понимаю, здесь, в основном, экспериментальные материалы.

– Нет, есть и клиника.

– Любопытно, с этого, пожалуй, и начнём. А вы, чтоб не скучать, можете посмотреть новые журналы. Вы читаете по-английски?

– Стараниями матушки читаю и вполне прилично говорю.

– Замечательно. В «Вирхов архиве» есть интересная статья, как раз по вашей теме. Иммунология сегодня – это самый увлекательный научный роман с продолжением. Открытия сыплются, как из рога изобилия. Уверен: в ближайшее время на этой тучной ниве появятся и достойные плоды, пригодные для нашего брата, практика.

Генрих Моисеевич возводил на себя напраслину. Все знали: он, как никто из практикующих хирургов, интересовался всем новым в науке и не боялся применять это новое в своём деле.

Доктор Ветров в институте занимал видное, даже особенное место. Больные боготворили его, коллеги любили или тайно ненавидели удачливого собрата. Женщины просто обожали…

О его любовных историях ходили легенды. Они были многочисленны, разнообразны и красивы. Уникальность была в том, что почти все дамы знали о его романах, но прощали ему всё.

– Ну что ж, коллега, весьма зрелая работа. В части практического применения слабовата, но это мы поправим.

Генрих Моисеевич опустил голову на сложенные под подбородком руки и внимательно посмотрел на собеседника:

– В вашей работе таится огромный потенциал. Типирование – это начальный этап, крохотный шаг на дороге, ведущей к удивительным возможностям в практической медицине, в хирургии в частности.

– Вы имеете в виду трансплантацию органов?

– Не только и не столько органов. Но отдельных тканей, даже групп клеток.

Алексей затаил дыхание. Профессор озвучил сейчас смутные, невнятные ещё мысли, которые бродили в его голове, как молодое вино, и не могли оформиться. Сейчас все они выстраивались в чёткий ряд: цель, направление поиска.

– Вероятно, надо будет несколько изменить, усилить экспериментальную работу? – предположил Алёша.

– Ничего этого не надо, Сейчас ваша задача: как можно скорее получить степень. От Ольги Тарасовны вам придется уйти. Я сам с ней поговорю. Она женщина умная, поймёт, отпустит. Будем работать вместе.

– У вас на кафедре?

– Нет, в другом институте. Похоже, что заниматься практической хирургией мне скоро не придётся. Может, это и к лучшему.

На этом разговор прервался.

– Генрих Моисеевич, вам уже дважды звонила Корсакова, просила напомнить, что сегодня в два – защита, – сказала заглянувшая в кабинет секретарша.

– Эх, как некстати! Придётся идти. Это дама из вашей лаборатории? Ну и как вам её работа?

– Вполне, – со спокойной совестью ответил Алексей. Работа действительно соответствовала всем требованиям, предъявляемым к соискателям кандидатской степени. Делал её для своей пассии сам Санорский, так что можно было не сомневаться: всё пройдет гладко.

– Куда же я задевал вопросы, которые должен задать диссертанту? Не хватает, чтобы я их потерял. Избави Бог задать незапланированный вопрос. Диссертантка в обморок упадёт, а с Санорским ссориться – себе дороже.

Перебирая в руках кипу бумаг, Генрих Моисеевич усмехнулся:

– Вижу, вас всё ещё удивляют наши научные, вернее сказать, околонаучные игры.

– В общем-то нет, но я не ожидал, что и вы участвуете в них. Мне казалось, что вы очень требовательны к соискателям учёной степени.

– Друг мой, к настоящим учёным, к их исследованиям, выводам и предложениям я всегда отношусь серьёзно. Это чревато последствиями. А ситуация, подобная этой… Наталья Сергеевна – женщина неглупая. Чётко знает, где без вреда для дела сможет получать дополнительные деньги. Будет себе сочинять отчёты о проделанной работе, печатать на машинке статьи шефа. За это её будут включать в них. Надо же как-то жить одинокой женщине!.. А вот эти проклятущие вопросы.

Ветров засунул бумажку в карман халата. Озорно взглянув на молодого человека, подмигнул:

– К тому же Наталья – восхитительная хозяйка. Обещала закатить знатный банкет после защиты. Он будет у вас в лаборатории? Надеюсь, там ещё сумеем поговорить.

Глава 11

На защите Лёше удалось-таки немного подремать: Наталья хорошо поставленным голосом студентки-отличницы зачитывала выверенный текст. Выступления рецензентов и оппонентов, ответы на их каверзные вопросы также прошли тихо и пристойно. Общую идиллию чуть не нарушил аспирант с соседней кафедры, задавший нехитрый, но незапланированный вопрос. Наталья растерялась, всё, на что её хватило – стоять с умным видом за кафедрой. На аспиранта все зашушукали и замахали руками: «Какая бестактность! Да кто он такой!»

Молодой человек покраснел, как рак, было очевидно, он готов провалиться сквозь землю.

– Вопрос некорректный, – поднялся со своего места Санорский, официальный руководитель диссертанта, – тем не менее я попытаюсь угадать, что имел в виду наш молодой коллега.

Все, включая «молодого коллегу», облегчённо вздохнули. Санорский в своём выступлении умело совместил и вопрос, и ответ на него.

Аспирант вряд ли слышал пояснения на свой вопрос. Глядя испуганными преданными глазами на профессора, без конца кивал головой и улыбался.

Всё обошлось вполне благополучно. От пережитого волнения у Натальи случилась маленькая истерика. Подруги отпаивали ее корвалолом и шампанским.

– Вот паразит! Откуда только такие берутся!

– Аспирантишка из какого-то захолустья, а туда же, вопросы задавать!

– Ничего, ему мозги прочистят. Главное, всё обошлось. Спасибо шефу. Ну, попудри носик и пойдём. Народ уже заждался за столом.

У дверей Наталью ждал сюрприз – огромный букет. Из-за торчавших в разные стороны зеленых веток едва виднелось лицо провинившегося аспиранта, красное и взволнованное.

– Если вы меня не простите – пущу себе пулю в лоб, – выпалил он заранее приготовленную фразу.

Наталья оглянулась на подруг.

Те закивали головами и зашептали:

– Прости его. Это у него по неопытности. Главное, он не засланный казачок. Видишь, раскаивается!

– Прими букет, а то руководитель его потом со света сживёт. Я знаю Завицкого, он не прощает своим ученикам таких промахов.

Наталья, тяжело вздохнув, снисходительно улыбнулась, приняла букет и даже допустила к ручке.

К столу она вышла в сногсшибательно красивом, специально сшитом к этому дню, платье. Официальная торжественная часть была недолгой. После нескольких, соответствующих случаю слов приступили к угощению.

Изобилие было редким даже для подобных мероприятий: Наталья и сама была превосходной хозяйкой, а тут пришли на помощь её подруги и родственницы. Главным украшением стола, как всегда, были графины с излюбленным напитком. «Клюковина» по праву считалась одним из лучших изобретением советских биохимиков.

У каждой уважающей себя лаборатории был свой рецепт этого «нектара». В ЦИЛе, после тщательных и долгих испытаний, остались два варианта: мужской и женский. Мужской требовал большой выдержки: цельную клюкву заливали разведенным до определенного градуса спиртом и выстаивали тридцать дней. Настой приобретал рубиновую прозрачность и имел вкус хорошей водки и лесных ягод.

Дамский вариант предполагал более быстрое приготовление. Ягода мялась и заливалась спиртом, разбавленным кипящим сахарным сиропом. Через три дня мягкий душистый напиток был готов.