Призрак Петушков Дмитрий

Глава 24

На следующий день они вместе стояли у местной церкви. Арина твердо сжимала руку подруги. Краем глаза посмотрела на ее испуганный профиль, цветной платок на голове, распухшее от слез лицо и длинное платье до пят.

– Тебе нечего бояться – ты пришла в церковь.

– Но мне как-то не по себе. Трясет всю.

– Это от холода, скоро ты успокоишься, – Арина накрыла голову капюшоном и направилась внутрь.

Ее рыжие локоны были убраны назад, серый плащ с капюшоном скрывал фигуру.

Ведьма распахнула двойные двери и вошла внутрь. Леся последовала за ней следом. Внутри пахло ладаном и воском, под купол уходил высокий сводчатый потолок с фресками. Ступая по каменному полу, они вышли на середину храма.

Впереди стоял иконостас, перед ним – высокий золотой крест со Спасителем, по краям – множество свечей. Справа стояли прихожане, читали молитвы Всевышнему, зажигали свечи.

– Нам налево, – прошептала Арина, вынимая из плаща свечи. – Возьми свечу и зажги ее.

Девушка послушно выполнила ее просьбу. Слева за колоннами стоял гроб с покойником. Седые волосы, белые одежды и скрещенные руки на груди. Мужчина лежал в дорогом лаковом гробу.

Рядом стояли близкие, священник читал молитву. Подруги тихонько встали у стены.

– Я не стану к нему подходить. Мне страшно, я не люблю покойников, – затрепетала Леся, сжимая в руке свечу.

– Еще как станешь, иначе я заставлю.

Голос ведьмы звучал зловеще. Ее глаза потемнели от гнева. Она вплотную приблизилась к Лесе и заглянула в испуганные глаза.

– Я тебе обещала, что сниму твое проклятье. Я выполняю свое обещание. От тебя только требуется делать то, что я велю.

– Но я не стану подходить к гробу и подкладывать в него неизвестно что.

– Этого и не нужно. Однако подойти все-таки придется. Вот, держи, – и она протянула ей белый листочек бумаги, – прочти и запомни. Ты должна будешь это прочитать, стоя у гроба. Слово в слово, как написано. Читай шепотом. Все поняла?

– Угу.

– Прочитаешь тринадцать раз – и уходи. Ни с кем не разговаривай и не общайся. Придешь домой – сними всю одежду и брось в стирку, сама иди в ванну.

Через девять дней придешь сюда снова и поставишь свечу за упокой своего проклятья. Точно также на сороковой день. Если все сделаешь правильно, твое проклятье исчезнет навсегда. Его унесет тот покойник, что лежит в гробу.

Леся, дрожа как осиновый лист на ветру, медленно двинулась в сторону гроба. Незаметно ото всех встала у края и, стараясь не смотреть на покойника, прошептала заветные слова.

– Новопреставленный, от жизни отставленный, во гробе лежащий, на нас не смотрящий. Возьми мое проклятье! Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Арина проследила за ней. Читая по губам, поняла, что все было сказано верно. Посмотрела на икону Божьей Матери и поспешила к выходу.

В этот день на улице было прохладно, тяжелые тучи нависли над городом. Прохожие спешили укрыться от ветра. Закапал промозглый дождь.

Закутавшись плотнее в теплый плащ, Арина выскользнула за ворота церкви. Ей нужно было успеть домой к матери. Та должна была вот-вот уйти на работу, а она не видела ее несколько дней.

Мимо бежали прохожие, пытаясь скрыться от дождя и ветра. В воздухе кружился хоровод сухих листьев и травы, цепляя людей за одежду и обувь.

Арине было все равно. Она шла вперед, погрузившись в свои мысли. Призрак ненадолго оставил ее в покое, не появлялся в этот день. Возможно, дело было в том, что она выполняла его просьбы беспрекословно. А возможно, он устал и набирался сил перед очередным сеансом.

Писать книгу под диктовку призрака было делом очень трудным и хлопотным. Он проглатывал слова, буквы, а иногда она его просто не слышала. Ему было трудно, и она знала об этом.

Редакторы ненадолго оставили их в покое. Эта передышка позволила Арине сконцентрироваться на рукописи.

Поскольку Кларисса уехала, Арина спокойно приходила в дом Антипина и писала книгу. Поздним вечером, обессиленная, она ложилась спать. Утром все начиналось сначала.

До конца написания «Змеевика» оставалась всего пара дней. Финальная сцена была необычной. Герой, нашедший магический камень, пытается стать самим собой. Но реальность оказывается вымышленной. Устав от бесконечных поисков, он возвращается в параллельный мир. Обретая себя, он теряет змеевик, а значит, теряет ключ. Ключ назад – в реальный мир.

Арина остановилась на перекрестке. До дома оставалось всего ничего: перейти дорогу и войти во двор.

Мимо проносились машины. Пешеходы застыли в ожидании разрешающего знака светофора. Дождь продолжал моросить.

Арина поправила капюшон и случайно бросила взгляд в сторону. У высокого жилого дома стоял Мистер Икс. Его тяжелый взгляд был устремлен на нее.

В первое мгновение она его не узнала. Он невесело улыбнулся, глядя ей в глаза, на его небритых щеках появились ямочки.

Арина растерялась. Значит, он следил именно за ней, а не за писателем. Это открытие ее несколько озадачило. Она попыталась его мысленно прощупать.

Мистер Икс не был для нее опасен. Она это чувствовала. Мужчина наблюдал за ней и не пытался это скрыть. Значит, он хотел, чтобы она знала, что он следит за ней.

Впереди загорелся зеленый знак светофора для пешеходов. Она демонстративно вскинула подбородок и отвернулась… но краем глаза продолжала за ним наблюдать. Он пошел за ней следом, словно тень.

Арина двигалась вперед к своему дому, интуитивно понимая, что не должна туда идти. Если он узнает, где она живет, то… что будет дальше, Арина не знала. Ведь она только что решила, что он не опасен.

Девушка прошла сквозь арку и завернула за угол. Незнакомец бросился следом. Во дворе, где скрылась Арина, он обнаружил несколько домов. Она могла пройти мимо, а могла жить в одном из них.

– Черт!

Тихо выругавшись, он понял, что потерял ее след. Ведьма оказалась умней, чем он думал.

В темных стенах подъезда пахло сыростью. Девушка осторожно шла вперед. Деревянные ящики и пивные банки то и дело попадались ей на пути. Арине хотелось поскорее покинуть это место.

Проход сужался. Опираясь о кирпичную стену, она медленно шла на свет. Этот ход она знала еще с детства, прятались здесь с друзьями от бездомных собак.

Ход уводил в противоположную часть двора. Там был небольшой пустырь с железными гаражами, за которыми стоял ее барак.

Плащ цеплялся за проволоку и кирпичи. Приходилось приподнимать его полы, чтобы не упасть.

Арина откинула фанеру и вышла на свет, потом быстро преодолела пустырь и скрылась в подъезде своего дома.

Внутри было тепло. Девушка скинула капюшон с головы и стала подниматься наверх. Сквозь окна подъезда она увидела, что Мистер Икс пытается определить, где она живет. Стоя на месте, он оглядывал дома и окна. Затем повернулся и пошел в противоположную сторону.

Она облегченно вздохнула. Только этого сейчас не хватало. Мужчина не просто так за ней таскался, ему было что-то от нее нужно. Вопрос – что именно?

Тряхнув головой, она расстегнула плащ и направилась к двери. Дома пахло свежесваренными щами. Из кухни послышался звон тарелок. Мать, как всегда, хлопотала у плиты.

Как послушная девочка, Арина сняла плащ и повесила в прихожей на гвоздик. Прежде чем войти, собрала рыжие локоны и заплела тугую косу.

Изобразив на лице глупую улыбку, вошла на кухню.

– Мам, привет!

Женщина медленно повернулась, держа в руках тарелку. В ее взгляде читалась неприязнь. Тыльной стороной ладони смахнув с лица прядь волос, она зло бросила:

– Глаза б мои тебя не видели!

– Мамулечка, – как ни в чем не бывало пропела Арина, усаживаясь на стул, – ты же знаешь, я была у Антипина в доме.

– Это еще надо проверить, у него ли ты была. Вот ведь не повезло с дочерьми. У всех дети как дети, а у меня непонятно что… Поди, с мужиками кувыркалась, а мне истории всякие рассказываешь. Поскорей уж выросла бы и катилась на все четыре стороны.

Выплеснув свой яд, она отвернулась к плите. Арина лишь покачала головой. На столе стояла все та же вазочка с заплесневевшим печеньем.

– Мам, есть что поесть?

– Ты не обнаглела ли? Иди туда, откуда пришла, там небось накормят!

Сидя на стуле, Арина посмотрела на спину матери. Ничто ее не меняет. Всегда была такой.

Дальнейший разговор был бесполезен. Девушка поднялась со стула и вышла из кухни. Надо было переодеться и собрать кое-какие вещи.

В ее комнате царил бардак. Девушка застыла в дверях и недоуменно огляделась. Все было вверх дном. На кровати перевернут матрас, покрывало стянуто на пол. В шкафу все вывернуто и брошено на ковер. У тумбочки открыты все полки. Тетради и учебники валялись тут же.

Но самое главное – ее тайник был обнаружен. Дощечка у стены была вскрыта, и все спрятанное внутри исчезло.

Арина взревела и бросилась назад на кухню.

– Мать, что происходит в моей комнате? Ты рылась в моих вещах?

Она ждала ответа. Арину всю трясло от бешенства и негодования. Мать лишь зло рассмеялась в ответ. Отбросив посуду на край стола, развернулась к дочери и ехидно повторила:

– «Рылась в моих вещах». Да здесь все мое, твоего здесь ничего нет! Запомни это.

Глядя в глаза дочери, она запустила руки в карманы фартука. Через секунду подняла вверх талисман и дневник.

– Это что такое? Я про серебряную побрякушку. Ты ее украла? Конечно, украла, не купила ведь! Такая вещь бешеных денег стоит.

– Мать, отдай мне, – она едва контролировала себя.

– Побрякушка останется у меня. Продам и оплачу все долги. Что же касается твоего дневника, то я его еще не прочитала. Не было времени.

Мать откровенно издевалась над ней. Глаза дочери внезапно почернели. Арина очень медленно подошла к матери вплотную. Протянув тонкие пальцы, обхватила ее голову и не своим голосом прошептала, глядя в глаза:

– Ты расслаблена и спокойна. Слушай мой голос, только его. Раз, два, три.

Провела кончиками пальцев по глазам и отступила на шаг. Мать смотрела на нее невидящим взглядом. Она была под гипнозом. Ведьма медленно забрала из ее рук свои вещи и тихим голосом продолжила:

– Сейчас пойдешь в мою комнату и все уберешь. После чего ляжешь на кровать и уснешь. Потом ничего и никогда не вспомнишь. Живи дальше как жила. Ничего не произошло. Ты все забыла.

Мать медленно кивнула. Ее стеклянные глаза смотрели сквозь дочь. Получив приказ, она направилась из кухни в комнату Арины.

Ведьма лишь усмехнулась. Этот трюк всегда хорошо срабатывал. Который раз мать находила ее тайник и который раз забывала о нем.

Ее дневник был обычным ежедневником, но в нем она тщательно записывала все свои наблюдения и магические ритуалы. Своего рода Книга Магии, которую она сама создала.

Где-то Арина прочитала, что каждая ведьма имела у себя в арсенале такую книгу. Когда уходила из жизни, передавала ее вместе со своим даром другой ведьме.

Мать ненавидела колдовство и считала это безумием. Всякий раз, когда она находила эту книгу, приходила в бешенство. Обвиняла Арину в сумасшествии. Грозилась выгнать из дома.

Сейчас, стоя на кухне, девушка невесело рассмеялась. Ее жизнь с самого детства напоминала войну. Войну с собственной матерью, где не было победителя и побежденных. Все дело было в том, что Арина слишком сильно ее любила. Любила – и потому прощала.

Из комнаты послышался шорох. Мать приводила все в порядок. Скоро закончит и ляжет спать. Но Арина не станет ее дожидаться.

Она молча вышла в коридор, взяла свою сумочку и кинула на самое дно дневник. На мгновение ее рука, сжимающая амулет, застыла.

Серебряное «сердце», загадочный оберег. На этот раз она заберет его с собой в дом Никиты. Хватит этих бесконечных поисков и находок. Арина еще не скоро придет в отчий дом. Все свои вещи лучше хранить при себе.

Если оставить надолго, мать может его снова обнаружить и продать. Этого нельзя было допустить. Кто знает, к чему это может привести.

Арина накинула на плечи плащ, взяла сумочку и тихо вышла из квартиры.

Глава 25

На рассвете друзья покинули охотничий домик. До деревушки Чары оставалось не так много. В салоне автомобиля играла музыка, Анна грызла яблоко на заднем сидении. Марк с Дмитрием смотрели на дорогу и тихо общались.

– Марк, ты бывал здесь раньше?

– Да, приходилось. Мы с Петром сюда приезжали охотиться. Это лес медведей и кабанов. Сколько помню, отсюда мы редко возвращались с пустыми руками. Всегда везло на зверя.

– Мне тоже хочется побывать на настоящей охоте.

– Не вопрос. В следующий раз возьмем тебя с собой.

Вдалеке показалась небольшая полянка. Кончики деревенских крыш с трубами и густым дымком.

– Кажется, приехали.

Вдоль заросшей одуванчиками дороги стояли стога сена, паслись буренки и козы, в воздухе пахло цветами и клевером. Где-то в лесу стучал дятел.

При въезде в деревню стоял высокий забор, который обручем охватывал все село. Наверное, жители ограждали себя от непрошенных лесных зверей, которые нападали на домашних животных и ползали по огородам в поисках пищи.

Черный джип медленно въехал на главную улицу. Внедорожник на фоне убогого села смотрелся не к месту.

При виде джипа несколько мальчишек выскочили из домов. Открыв рты, они с удивлением провожали крутую тачку, которая медленно катилась к разрушенной церкви.

Сквозь открытые окна, Анна смотрела по сторонам. В основном встречались перекошенные домишки с ветхими крышами. Кое-где встречались крепкие дома, сделанные из свежих бревен и досок, но их было не так много. Дополняли картину горы поленниц вдоль дороги, пустынные лавочки у высоких заборов да клумбы с цветами и кустарниками.

Свернув направо, внедорожник направился к центральной «площади» деревни. Здесь стоял продовольственный магазин, тут же ларек с выпивкой и табаком. Чуть поодаль – колодец с питьевой водой, ну а посередине – старенький клуб. Раньше тут проводили партсобрания, крутили кинофильмы и отмечали свадьбы под гармонь.

Разрушенная церковь стояла на пригорке сразу за клубом. Именно она привлекла внимание друзей.

Дело в том, что задняя часть стены была сделана из старого красного кирпича. А часть купола – покрыта свежей краской, да и окна были из современного пластика. Это говорило о том, что церковь восстанавливали. Но вся передняя часть здания обгорела. По всей видимости, в новой церкви совсем недавно случился пожар.

Марк вышел из машины.

– Пойду, воды куплю, а заодно узнаю, где можно остановиться.

Позади машины толпились мальчишки, босоногие, в рваных штанах и футболках. У тех, кто поменьше, кроме шорт вообще ничего не было надето. Поманив одного из них пальцем, Анна поинтересовалась:

– Давно церковь сгорела?

– Да уж, наверное, недели с две, – ответил мальчонка, вытирая сопли тыльной стороной ладони.

– Сама загорелась или поджег кто?

– Конечно, подожгли. Все знают, – и он оглянулся на своих друзей.

В толпе послышался гогот. Каждый старался выделиться из толпы. Показать себя.

– Тетенька, – крикнул совсем маленький мальчик, – а у вас настоящие волосы? Или крашеные?

– Настоящие. А подскажите мне, судари, где здесь можно остановиться? Кто впустит к себе в дом на ночлег?

– Знамо кто, – ответил старшой, – Михалыч. Он живет на отшибе.

На эту фразу все дети разом встрепенулись. Кое-кто даже попробовал возразить, но так и не решился. Испугался грозного глаза старшого.

– Спасибо, ребятки.

В ответ лишь раздался нехороший гогот старшого. Остальные его робко поддержали. Анна перевела свой взгляд на мальчика, который стоял рядом с ней у машины. Он лишь едва заметно покачал головой.

– Не ездите туда…

– Эй, ты! Че встал? Пошел оттуда, – старшой грубо оттолкнул его от джипа, – нечего с ней базарить. Пускай катятся. Городские, – и он смачно сплюнул на землю, – ненавижу вас!

– До чего жестоки бывают дети, – прошептала Анна и отвернулась от окна.

Марк скоро вернулся. В руках он держал прохладную «Обуховскую» воду. Дима спросил его первый:

– Есть новости?

Пока Дима медленно направил машину в сторону дома Михалыча, Марк откупорил бутылку и сделал пару глотков. Вода приятно освежала.

– Будешь? – передавая бутылку Анне, он ответил на вопрос: – Не густо. Местная продавщица оказалась не шибко разговорчивой. На меня совсем не смотрела, отвечала неохотно, на все вопросы раздраженно закатывала глаза, короче – демонстрировала неприязнь.

– Похоже, они все тут нас недолюбливают.

– Люди чувствами живут, а не логикой, – отозвалась Анна, закрывая бутылку пластиковой крышкой. – Нужно зацепить их за сердце. Правда, дело это кропотливое, но достижимое.

На дороге бродили пятнистые куры. Высокий красавец петух вытянул шею и громко прокукарекал.

Дом Михалыча был покрашен зеленой краской. Резные ставни, в окнах – цветы в горшках. Перед домом – колодец с железным ведром. Через невысокий забор был виден ухоженный огород и сад. На завалинке сушились валенки и берестовые корзинки.

На первый взгляд ничего необычного. Дом как дом.

Марк вышел из машины и направился к калитке. Никакого звонка или колотушки. Пришлось войти на территорию дома без разрешения. На крыльце также отсутствовал звонок. Марк заглянул за дом. Ни души.

Тогда он поднялся по ступенькам вверх и постучал в окно. В доме раздался тихий шум. Затем колыхнулась занавеска, и в окне показалось лицо старика. Через секунду оно исчезло, но входная дверь тут же с грохотом распахнулась.

Хозяин оказался высоким старцем лет семидесяти с жилистыми руками и морщинистым лицом. Его голубые глаза светились добротой, которую тот тщательно скрывал, насупив брови.

– Вы Михалыч?

– Да, я.

– В деревне сказали, что у вас можно остановиться на некоторое время. Пустите на постой?

Седовласый мужчина внимательно оглядел Марка. Заглянув за его спину, заметил черный джип и усмехнулся.

– Городские? И что за черт дернул вас в такую глушь? Ладно, входи, пока я добрый. Разберемся. А твои товарищи пускай пока снаружи подождут.

В просторных сенях было темно. Под потолком тянулись нити с сушеными грибами и пряной травой. На стенах висели авоська, веник, зимний полушубок, лукошко и рыбацкие сети. На полу стоял короб с лущеным орехом.

Вторая дверь вела из сеней в избу.

– Вам, наверно, не понять склад ума деревенских? Поясню, чтоб стало ясно. Сени существуют для того, чтобы зимой все тепло не уходило сразу на мороз. Не было перепада температур. Остужать избу – расточительство. Дров не хватит топить без конца.

В избе было светло. На деревянном полу лежали вязанные крючком полосатые дорожки, на стенах были поклеены простенькие обои, под крашеным потолком висел абажур. Беленая известью печь стояла по центру. Тут же находилась и кухня: добротный стол у окна, пара скамеек. На цветной клеенке – крынка молока и каравай белого хлеба.

– у меня в доме всего две комнаты. Да больше мне и не надо. Теперь, как стал один, так кроме печи и подавно ничего не нужно.

Михалыч прошел вперед, в первую комнату. В отличие от кухни, здесь было не так светло. Северная сторона все-таки. Здесь висел огромный ковер на всю стену, стояла железная кровать в углу, стол, на котором располагался допотопный телевизор и шкаф у дверей.

Вторая комната была намного меньше. Первое, что бросилось в глаза, был красный гроб с покойником в центре комнаты. Две табуретки поддерживали его на весу.

Покойник был молодой мужчина. Рот зашит белыми нитками, руки на груди связаны тоненькими шнурками, одет в черный костюм и белую рубашку.

Ноги покойника были обращены к двери.

Марк застыл у входа, не решаясь войти. Ему совсем не хотелось смотреть на мертвеца, поэтому он поискал глазами что-нибудь менее отталкивающее.

На краю стола стояла фотография мужчины с черной ленточкой в углу. Рядом – рюмка водки и кусочек хлеба.

– Отчего вы держите покойника в доме?

– А где ж мне его еще держать? До ближайшего морга семьдесят верст. Да и кто ж меня повезет? В наших краях машина – непозволительная роскошь. А бензин? Разориться можно – такие цены. Пользуемся по старинке телегой и кобылой. Вот я погружу сыночка своего на телегу, повезу по такой жаре. Что с ним станет на следующий день? Это ж ужас! Потом после морга везти назад. А все зачем? Только из-за вскрытия? Так мне и так ясно, отчего он помер. А держать его негде, кроме как в доме. Все же здесь прохладней, чем в сарае.

– По обычаю три дня держать надо.

– Верно, трое суток, потом захороним. По обычаю все три дня его дух ходит по дому, живет своей прежней жизнью. Я часто с ним разговариваю. Надеюсь, он слышит меня. Вот рушник чистый повесил на умывальник. Он при жизни любил им руки вытирать.

– Отчего он умер?

– Угорел в бане. Позавчера затопил, решил помыться. Натаскал дров, воды. Попарился, помылся и лег на скамейку в предбаннике. Дверь запер изнутри, а печка закоптила. Он видимо, заснул, не почувствовал дыма.

Старик вернулся к печи. Достал с полки пару хрустальных стопок, поднял высокую бутыль с пола, откупорил пробку зубами и наполнил стопки до краев мутной жидкостью.

– Выпей со мной за упокой души сынка моего.

Марк сел на предложенный табурет и молча взял рюмку.

– Пусть земля ему будет пухом.

Мужчины выпили не чокаясь. Потянулись безмолвные минуты. Оба молчали. Каждый думал о своем. Первым нарушил тишину Михалыч:

– Что-то не пойму, зачем вы к нам пожаловали? Чего дома не сидится-то? Ехали бы что ль в Египет или там на Гоа. Что к нам в деревню-то приперлись?

– Да так. Решили красотами любимой родины полюбоваться. Приобщиться, так сказать, к природе. Поближе к народу быть, что ли.

– Дело ясное, что дело темное. Тут у нас уже живут одни городские. Только вот как они появились в наших краях, так все наперекосяк пошло.

– Что за городские?

– Да дьякон со своей бабой. Видел церковь? Это он ее строил. Мастерил денно и нощно своими рученьками. Не жалея ни сил ни трудов. Хороший был мужик этот Федор.

– Почему был?

– Был, потому как помер. Две недели тому назад в церкви произошел пожар. Он кинулся тушить. Потом побежал внутрь иконы вытаскивать, ну и погорел. Крыша в аккурат на него сверху свалилась. Накрыла полностью, он и мявкнуть не успел. Но вот чудо – иконы все целехоньки. Только края обожженные, а так словно новенькие. Огонь их не берет. Вот так чудо!

– А вдова, что с ней?

– А что с ней? Живет себе одна. Жива, здорова. Катериной величают. Хороша баба. Ой, хороша! Будь я помоложе, очень даже приударил бы за ней.

Михалыч мечтательно закатил глаза. Видимо, женщина действительно была красавицей. Однако Марка больше интересовал другой вопрос.

– А что же именно пошло наперекосяк?

– Ну, сколько они у нас живут? Да уж, наверное, с год. За это время шесть домов сгорело, три человека померло, ну и дикая птица дохнет. Одним прекрасным утром просыпаемся, а вся деревня мертвыми галками усеяна. Где ж это видано, чтобы галки ночью летали? А тут все на земле валяются, с переломанными шеями и крыльями. Невидаль какая!

Марк недоуменно посмотрел в окно. Действительно, что за чертовщина здесь творится?

– А что, дома сами загорались?

– Ну, какие сами собой, а некоторые умышленно подожгли. Правда, так и не поймали поджигателя. Мой сынок вот все хотел поймать мерзавца, но так и не поймал.

– Сына-то как звали?

– Иван. Иваном звали.

– Не женат был?

– Нет. Местные девки его не устраивали. Все королеву искал. Знаю только, что Катерина ему очень нравилась. Но это само собой, она всем мужикам нравится. Он ведь мой сын был, такая же кровь, как и у меня.

Михалыч снова разлил самогон по стопкам. Не дожидаясь гостя, осушил свою рюмку одним глотком.

– Послезавтра пойду хоронить его. На кладбище. Яму рыть. Уже и крест соорудил, и скамейку смастерил. Осталось только оградку собрать. Покрасить потом краской серебрянкой. Так красивее будет.

Марк взял в руку наполненную рюмку. Глядя в мутный напиток, вдруг спросил:

– Не подскажите, где у вас в деревне можно заночевать? Буквально на пару дней. Разумеется, не бесплатно.

– Эх, у меня можно было, да вот оказия какая приключилась. Прямо так с ходу с лету и не подскажу. У Иваныча дом маловат. Вас сколько всего человек-то прибыло?

– Трое нас. Два парня, одна девушка.

– Девице сколько годков?

– Семнадцать.

– Молоденькая еще. Значит, вам нужно две комнаты, – Михалыч принялся рассуждать вслух. – Плюс гараж на машину. Гараж обязательно нужен, желательно с собакою. Не ровен час чего сопрут. У нас народ такой – подбирает все, что плохо лежит. Ушлый.

Хозяин медленно поднялся с табурета и направился к старенькому холодильнику в углу. Извлек железную миску с малосольными огурчиками.

– Вот, угощайся. Ты не смотри, что на дворе конец июня, огурцы свои. Тепличные. Сам выращиваю. Отведай, порадуй меня.

Марк взял предложенную вилку и проткнул самый маленький огурчик.

– Ты там заканчивай самогон в руках греть. Пей давай.

Увидев на руках перчатки, поспешил поинтересоваться, зачем они.

– Да у меня рак кожи, – соврал Марк, закидывая в себя прохладную водку, – так намаялся, просто жуть!

– Эх, городские, воздух вам свежий нужен, да еда толковая. Сидите там у себя, чахните. Химией всякой травитесь.

Марк кивал на все его слова как китайский болванчик и ел малосольный огурчик.