Пирамиды Пратчетт Терри

Отдавая приказы, Теппик мог больше ничего не делать — например, он мог не думать. Во всяком случае, о том, что будет дальше. По крайней мере, боги вновь ушли в небытие, отчего верить в них стало намного проще, и пшеница уже не росла из-под его ног.

«Может быть, — размышлял Теппик, — мне удастся снова воссоединить царство? Но что мне с ним делать? Если бы только удалось разыскать Диоса… Он всегда знал, что делать — пожалуй, это была его главная отличительная черта».

Дворцовый стражник с трудом протиснулся сквозь бурлящую толпу жрецов и сановников.

— Извините, ваше величество, — поклонился он. — Вас хочет видеть какой-то торговец. Говорит, по срочному делу.

— Только не сейчас. Скоро у меня встреча с военачальниками Цорта и Эфеба, а до этого еще масса дел. Я не могу встречаться с любым проплывающим мимо моряком. Кстати, чем он торгует?

— Коврами, ваше величество.

— Коврами?

В дверях, улыбаясь широкой, как арбузный ломоть, улыбкой стоял Чиддер в сопровождении нескольких человек из команды. Он пересек зал, по пути разглядывая фрески и занавес. Скорее всего, он мысленно прикидывал, сколько они могут стоить, — ведь, в конце концов, это был Чиддер! Когда он подошел к трону, в голове у него уже значился, под двойной чертой, окончательный итог.

— Красивое место, — заметил он, в двух словах резюмируя архитектурную историю тысячелетий. — Не представляешь, что случилось: плывем мы себе вдоль берега, и вдруг — река. Минуту назад сплошные скалы, и вдруг, откуда ни возьмись, река! Забавно. Готов поспорить, подумал я, старина Теппик где-то рядом.

— А где Птраси?

— Помню, ты жаловался, что дома у тебя не очень-то уютно — мы привезли тебе этот ковер.

— Я спрашиваю, где Птраси?

Команда расступилась, оставив посередине ухмыляющегося Альфонца, который разрезал перевязывающую ковер веревку.

Ковер мягко раскатился по полу, подняв облако из катышков пыли и перепуганной моли. Завернутая в него Птраси по инерции продолжала катиться, пока не уткнулась головой в ногу Теппика.

Он помог ей подняться и, пока она какое-то время покачиваясь стояла на месте, постарался вытащить запутавшиеся в волосах ворсинки. Не обращая на Теппика никакого внимания, Птраси, вся красная от гнева, обернулась к Чиддеру и выпалила:

— Я там чуть не умерла! Такая вонь — не знаю, что вы раньше в него заворачивали! А жарища!

— Ты же сказала, что этот ковер принадлежал еще царице, как ее, Ромджемхурма или как-то так, — пожал плечами Чиддер. — Ну, не сердись, дома я подарил бы тебе ожерелье или колье.

— Спорю, как раз у нее был приличный ковер, — оборвала его Птраси. — А не такой, который вытряхивают раз в полгода.

— Тебе повезло, что у нас нашелся хотя бы этот, — мягко сказал Чиддер. — И потом, это была твоя идея.

— Уф! — наконец перевела дыхание Птраси и повернулась к Теппику: — Привет. Мы хотели сделать тебе сногсшибательный сюрприз.

— Да, — с жаром сказал Теппик. — И сделали.

Чиддер сидел, развалясь в шезлонге, на широкой дворцовой веранде. Трое служанок посменно чистили ему виноград. Кувшин с пивом прохлаждался в углу. Чиддер дружелюбно ухмыльнулся.

Рядом, на простыне, в крайнем замешательстве лежал ничком Альфонс. Заведующая женской половиной обнаружила, что помимо татуировок на руках на спине у него наглядно представлены все виды экзотических услад, и пригласила девушек, чтобы они несколько расширили свой кругозор. Всякий раз, когда указательный палец касался особо пикантного места, несчастный моряк вздрагивал и, чтобы не слышать смешков, затыкал пальцами свои большие, покрытые шрамами и рубцами уши.

В дальнем конце веранды, уединившись по негласному соглашению, сидели Теппик и Птраси. Дела обстояли неважно.

— Все изменилось, — сказал Теппик. — А я по-прежнему не хочу быть царем.

— Но ты — царь, — ответила Птраси. — И этого не изменишь.

— Изменишь. Я могу отречься. Очень даже просто. И, перестав быть царем, я могу ехать куда мне вздумается. Царское слово последнее, и я могу отречься. Если мы способны указом свыше менять пол, то что уж говорить про общественное положение. А на мое место найдется кто-нибудь из родственников. У меня их с лихвой.

— На твое место? Помнится, ты упоминал только тетушку.

Теппик нахмурился. По здравом рассуждении тетушка Клефптаре была не тем монархом, в котором нуждалось царство, собирающееся начать все сначала. Она придерживалась вполне определенных, устоявшихся взглядов на жизнь: так, например, всем была хорошо известна ее привычка сдирать кожу живьем с не приглянувшихся ей людей. Главным образом с тех, кому еще не минуло тридцати пяти.

— Ну, не только она… — протянул Теппик. — Это несложно, знати у нас всегда было больше, чем надо. Нужно лишь найти человека, которому снится сон про коров.

— А, про семь тучных и семь тощих? — догадалась Птраси.

— Да, наследственный сон.

— Не занудствуй. Сама знаю. Одна всегда подмигивает и играет на ванглийском рожке.

— Мне всегда казалось, что это тромбон, — удивился Теппик.

— Если приглядеться хорошенько, это церемониальный ванглийский рожок.

— Что ж, каждый видит по-своему. В конце концов, это неважно.

Теппик со вздохом отвернулся и стал глядеть, как разгружается «Безымянный». Привез он не только пуховые перины. Несколько человек размеренно, как сомнамбулы, спускались и поднимались по сходням, таская ящики с инструментами и куски труб.

— Думаю, найти такого будет непросто, — задумалась Птраси. — Ведь нельзя приказать: эй, все, кому снятся коровы, — шаг вперед. Так только дело испортишь.

— Но не могу же я ждать, пока кто-нибудь сам признается. Ну подумай. Много ли найдется людей, которые за здорово живешь скажут: «Слушайте, ребята, какой забавный сон про коров я вчера видел!»? Ты, конечно, исключение.

Теппик и Птраси уставились друг на друга.

— Значит, она — моя сестра? — переспросил Теппик.

Жрецы закивали. Облечь это неожиданное известие в слова было поручено Куми. Он и заведующая женской половиной только-только закончили просматривать картотеки.

— Ее мать была, м-м, ныне покойной фавориткой вашего отца, — пояснил Куми. — Как вам известно, он принимал большое участие в ее воспитании, и, м-м, может статься, что… да. Разумеется, она может быть и вашей тетей. Сожительницы небрежно относятся к бумагам. Однако, вероятнее всего, она ваша сестра.

В глазах Птраси стояли слезы.

— Но это ведь ничего не меняет, правда? — шепнула она.

Теппик уставился в пол.

— Да, — пробормотал он. — Хотя, конечно меняет.

Он поднял голову и посмотрел на Птраси.

— Ты можешь быть царицей, — добавил он, угрожающе глянув на жрецов. — Я прав? — спросил голосом, не допускающим возражений.

Верховные жрецы переглянулись. Потом смотрели на Птраси, которая стояла в стороне. Плечи ее вздрагивали. Маленькая, совсем девочка, дворцовое воспитание, привычка беспрекословно повиноваться приказам… Жрецы глянули на Куми.

— Идеальная кандидатура, — кивнул Куми. Среди жрецов послышался ропот одобрения.

— Вот ты и царица, — утешающе промолвил Теппик. Птраси сверкнула на него глазами. Теппик пятился.

— А я на какое-то время отлучусь, — добавил. — Вещей у меня немного, складывать нечего.

— Ах, значит, так? — нахмурилась Птраси — И это все? И ты ничего не хочешь сказать мне на прощанье?

Теппик помедлил, остановившись на полпути двери. «Ты мог бы остаться, — шепнул ему внутренний голос. — Хотя ничего хорошего не будет. Начнется страшный беспорядок, и царство расколется. Так что судьба не всегда права, когда сводит двух людей вместе. В любом случае ты вел себя правильно».

— Верблюды нужнее пирамид, — произнес он с расстановкой. — Об этом никогда не следует забывать.

И побежал к выходу, пока Птраси искала, чем бы в него запустить.

Солнце, прекрасно обойдясь без помощи жуков, успешно достигло зенита. Куми важно, точно Ястребиноглавый Шляп, расхаживал перед троном.

— Не угодно ли вашему величеству утвердить мое назначение верховным жрецом? — спросил он.

— Что? — Птраси сидела, опершись подбородком на руку. — Да, да. Конечно, все в порядке.

— Увы, до сих пор не можем разыскать Диоса. Он был очень близко от Великой Пирамиды, когда она… вспыхнула.

— Вот и будешь за него, — промолвила Птраси, глядя в пространство.

Куми гордо поднял голову, охорашиваясь.

— На то, чтобы организовать коронацию, потребуется некоторое время, — предупредил он, беря в руки золотую маску. — Тем не менее, если вашей милости будет угодно, вы можете примерить маску верховной власти прямо сейчас, потому что надо уладить кое-какие формальности.

Птраси взглянула на маску.

— Я масок не ношу, — безразличным тоном ответила она.

— Думаю, вашему величеству будет приятно надеть маску верховной власти, — с улыбкой произнес Куми.

— Нет, — отрезала Птраси.

Улыбка Куми слегка покривилась. Нелегко мириться с новым подходом. Вряд ли Диосу приходилось сталкиваться с подобным сопротивлением.

Тогда Куми решил пойти в обход. Обходные маневры не раз выручали его, и он не собирался от них отказываться. Почтительно и осторожно положил маску на сиденье.

— В этот Первый Час, — изрек он, — вашему величеству надлежит свершить Обряд Ябиса, а затем дать всемилостивейшую аудиенцию военачальникам Цорта и Эфеба. Обе стороны просят разрешения пересечь территорию царства. Вашему величеству следует запретить им это. Затем последует Второй Час, когда…

Птраси барабанила пальцами по ручкам трона.

— Я хочу принять ванну, — заявила она наконец, вставая.

Куми слегка пошатнулся.

— В Первый Час, — повторил он, не в состоянии придумать ничего другого, — вашему величеству надлежит свершить…

— Куми!

— Да, о высокородная царица?

— Заткнись.

— …Обряд Ибиса, — простонал Куми.

— Не сомневаюсь, с этим ты и сам справишься. Ты вообще похож на человека, который все делает сам, — язвительно добавила Птраси.

— Главнокомандующие Цорта…

— Скажи им… — начала было Птраси и, помедлив, продолжила: — Что они могут пронести свои армии через наше царство. И тот, и другой. Оба. Понятно.

— Но, — Куми наконец удалось осмыслить то, что он услышал, — тогда они опять окажутся друг против друга.

— Вот и хорошо. А потом вели купить несколько верблюдов. В Эфебе есть торговец, у которого хороший товар. Но первым делом проверь зубы. Ах да, и еще попроси капитана «Безымянного» заглянуть ко мне. Он недорассказал мне, что такое «независимый порт».

— Пригласить его к вам в ванну, о царица? — слабым голосом проговорил Куми.

Он не мог не заметить, как буквально с каждой фразой интонации Птраси менялись: наследственность каленым железом выжигала наносное воспитание.

— В этом нет ничего страшного, — оборвала его Птраси. — И проследи насчет водопровода. Главное — трубы.

— Для ослиного молока? — спросил Куми. Это был поистине глас вопиющего в пустыне[30].

— Куми, заткнись, а?

— Слушаюсь, о королева, — произнес Куми. Вид у него был прежалкий.

Да, он хотел перемен. Но не меньше ему теперь хотелось, чтобы все оставалось по-прежнему.

Солнце совершенно самостоятельно опустилось за горизонт.

Красный свет осветил трех представителей династии Птаклюспов, склонившихся над чертежами…

— Мост. Это называется мост, — пояснил Птаклюсп 2-б.

— Что-то вроде акведука? — спросил Птаклюсп-старший.

— Только наоборот, — ответил 2-б. — Вода — внизу, люди — сверху.

— Ну, тогда царю, то есть царице, это не понравится, — заявил Птаклюсп. — Царская семья всегда была против того, чтобы перегораживать священную реку всякими там плотинами и запрудами.

2-б торжественно взглянул на отца.

— Она сама предложила, — сообщил он. — И милостиво добавила, чтобы мы обязательно предусмотрели место, откуда люди будут бросаться камнями в крокодилов.

— Так и сказала?

— Большими острыми камнями.

— Ну и ну, — только и нашелся ответить Птаклюсп. А потом повернулся к другому сыну. — Ты хорошо себя чувствуешь? — поинтересовался он.

— Отлично, папа, — сказал 2-а.

— Ну… — Птаклюсп поискал нужное слово. — Может, голова болит или кружится?

— Никогда не чувствовал себя лучше, — успокоил 2-а.

— Вот только насчет цены ты не спросил, — озаботился Птаклюсп. — Я подумал, может, ты еще чувствуешь себя пл… больным.

— Царица пожелала, чтобы я ознакомился с состоянием финансов, — поделился 2-а. — От жрецов, сказала она, помощи не жди.

Пережитое не наложило на него болезненного отпечатка, разве что в нем появилась весьма полезная склонность идти напрямик. Улыбка не сходила с лица Птаклюспа 2-а, в то время как про себя он обдумывал новые тарифные сетки, взимание платы за стоянку в порту и сложную систему дополнительных пошлин, которая в самом скором времени должна будет нанести чувствительный удар проходимцам из Анк-Морпорка.

А Птаклюспу-старшему представлялся растянувшийся на сотни миль, девственный — без единого моста — Джель. Кругом сколько обработанного камня — сотни тонн ценнейшего материала… И кто знает, может, на одном из этих мостов найдется местечко для пары статуй? Одна у него уже есть на примете.

— Ну, ребята, — гордо произнес он, обнимая сыновей за плечи, — вот вам и квант!

Заходящее солнце не забыло осветить и Диля с Джерном, хотя на них лучи падали сквозь окна в крыше дворцовых кухонь. Учитель и ученик забрели сюда без всякой особой причины. Уж слишком пустой казалась бальзамировочная. Это действовало угнетающе.

Повара и поварята крутились вокруг, с уважением поглядывая на непроницаемо мрачных бальзамировщиков. Даже в лучшие времена представители этой профессии не отличались общительностью и с трудом заводили знакомства. К тому же поварам надо было готовиться к коронационным торжествам…

Диль и Джерн сидели среди всеобщей суеты и гомона за кувшином пива и размышляли о будущем.

— Думаю, — сказал Джерн, — теперь Глюэнде не составит труда переговорить с отцом.

— Верно, мальчик, — устало ответил Диль. — Вот где дорога в будущее. Чеснок всегда будет пользоваться популярностью.

— У, чертово семя этот чеснок, — с неожиданной свирепостью проговорил Джерн. — Ковыряйся с утра до вечера в земле. Что мне нравилось в старой работе, так это контакт с людьми, все время новые лица.

— Все, пирамид больше не будет, — сердито проворчал Диль. — Так сказала сама царица. Хорошо ты поработал, мастер Диль, сказала она, но я эту страну, хочешь не хочешь, за уши затащу в Столетие Летучей Мыши.

— Кобры, — поправил его Джерн.

— Что?

— Столетие Кобры.

— Подумаешь, разница… — буркнул Диль и, окончательно поникнув, уставился в кружку.

«Вот вам еще одна напасть, — подумал он. — Сиди теперь, вспоминай, какой сегодня век».

Он посмотрел на поднос, где лежали канапе. Мода, новинки… Сплошные бездельники вокруг…

Он взял с блюда оливку и стал машинально вертеть ее в пальцах.

— Не скажу, что так уж тоскую по старой работе, — произнес Джерн, попивая пиво, — но вам-то есть чем гордиться, учи… Диль. Когда все ваши клиенты… да, было на что посмотреть.

Не отрывая глаз от оливки, Диль сонно порылся среди заткнутых за пояс ножей и вытащил самый маленький, для тонкой работы.

— Так что вам-то, конечно, жаль, что все кончилось, — продолжал Джерн.

Диль повернулся к свету и тяжело, сосредоточенно засопел.

— Ничего, перемелется, — успокоил Джерн. — Главное, камень с души снять…

— Положи куда-нибудь косточку, — велел Диль.

— Что?

— Положи куда-нибудь эту косточку, — повторил Диль.

Джерн пожал плечами и взял у него косточку.

— Так, так… — сказал Диль, внезапно воодушевляясь. — А теперь подай-ка мне кусочек красного перца…

Солнце озарило и дельту — бескрайний мирок тростниковых зарослей и топких берегов, вдоль которых Джель откладывал ил, собранный со всего континента. Болотные птицы плавали и ныряли в густой чаще стеблей, и мириады мошек роились над покрытой рябью водой. Здесь, по крайней мере, время текло непрестанно, поскольку дважды в день в дельту врывалась холодная, свежая вода прилива.

Пенистый бурун прокладывал себе дорогу сквозь гущу тростников.

Разбросанные по воде намокшие древние повязки, словно доисторические змеи, извивались и таяли без следа.

— ПЕРВЫЙ РАЗ СТАЛКИВАЮСЬ С ПОДОБНЫМ.

— Извините, это не наша вина.

— И МНОГО ВАС ТАМ?

— Боюсь, около полутора тысяч.

— ОЧЕНЬ ХОРОШО. ПОЖАЛУЙСТА, ВСТАНЬТЕ ВСЕ В ОДНУ ОЧЕРЕДЬ.

Верблюдок лежал, уставясь на пустые ясли.

Это означало уменьшение основного понятия «сено», содержащее произвольные величины в интервале от ноля до К.

Итак, сено в яслях отсутствовало. Это можно было рассматривать как его отрицательное наличие, но разница между понятиями «ноль сена» и «минус сено» не представляет особого интереса для пустого желудка.

Верблюдок пытался подойти к проблеме и так и этак, но ответ получался неизменно один. Классическое простое уравнение. В нем крылись своеобразная прозрачность и изящество. Но в данный момент Верблюдок не мог оценить это уравнение по достоинству.

Он чувствовал себя вконец измученным и выдохшимся. Впрочем, ничего необычного в этом не было, поскольку таково нормальное состояние всех верблюдов. Скорбно и терпеливо он опустился на колени, пока Теппик упаковывал дорожную суму.

— В Эфеб мы не поедем, — сообщил он, обращаясь к верблюду, потому что других собеседников рядом не было. — Переправимся через Круглое море, заглянем в Щеботан, а может, махнем через Овцепики. На Диске столько разных стран. Возможно, нам даже удастся заглянуть в затерянные города. Думаю, тебе это понравится.

Пытаться подбодрить верблюда — пустое дело. С таким же успехом можно швырять меренги в черную дыру.

Дверь в дальнем конце конюшни распахнулась, и появился жрец. Вид у него был встрепанный. Сегодня жрецам пришлось исполнить множество самых непривычных поручений.

— M-м… — начал он. — Ее величество приказала вам не покидать царство.

Жрец кашлянул.

— Каков будет ответ?

— Ответа не будет, — покачал головой Теппик, немного поразмыслив.

— Могу ли я передать, что позднее вы посетите ее? — с надеждой в голосе спросил жрец.

— Нет.

— Вот сам бы ей так и сказал, — угрюмо буркнул жрец и бесшумно выскользнул.

Немного погодя появился Куми, щеки его пылали.

— Ее величество просит вас не покидать царство, — известил он.

Теппик взобрался на Верблюдка и легонько тронул его стрекалом.

— Она очень просит, — взмолился Куми.

— Не сомневаюсь.

— Но она может бросить вас священным крокодилам.

— Кстати, как они? Что-то их давно не видно, — и Теппик снова кольнул верблюда.

Он выехал из конюшен. Дневной свет резал глаза, как бритва, утрамбованная земля со временем стала тверже камня. Улицы были полны народа. И никто не обращал на Теппика ни малейшего внимания.

Упоительное чувство.

Не спеша выехав за черту города, Теппик остановился только у ведущего наверх склона — долина во всю ширь раскинулась за ним. Жаркий ветер, налетающий из пустыни, трепал кусты колючки. Теппик привязал Верблюдка в тени и, взобравшись на скалу, оглянулся на мир, который покидал навсегда.

Долина и в самом деле была древней, такой древней, что, казалось, существовала еще до начала времен, лишь затем мир понемногу стал складываться вокруг нее. Теппик лег, заложив руки за голову.

Разумеется, долина сама виновата, что состарилась. Тысячелетие за тысячелетием она мягко, но решительно отгораживалась от будущего. Столкновение ее с переменами было чревато тем же, чем чревато столкновение яйца с землей.

Жизнь оказалась более многомерной, чем предполагали люди. И время — тоже. И люди оказались сложнее, хотя уж они-то могли быть более предсказуемыми.

Теппик увидел облако пыли над дворцовыми воротами. Оно пронеслось над городом. Пересекло узкую полосу возделанных земель, на мгновение скрылось за цепочкой пальм и, наконец, вновь появилось у подножия склона. С самого начала Теппик знал, что в облаке кроется колесница.

Съехав со скалы, он сел на корточки у обочины и принялся терпеливо ждать. Наконец раздался грохот колес. Колесница остановилась неподалеку, неловко развернулась на узкой дороге и, попятившись, подъехала к нему.

— И что ты намерен делать? — крикнула Птраси, перегибаясь через борт. Теппик низко поклонился.

— Только, пожалуйста, без этих штучек, — резко приказала Птраси.

— Тебе что, не нравится быть царицей?

— Нравится, но… — неуверенно произнесла Птраси.

— Вот видишь, — сказал Теппик. — Это голос крови. В старину люди как тигры сражались за трон. Братья против сестер, племянники против дядюшек и тетушек. Ужасно.

— Но зачем тебе уезжать? Ты мне нужен!

— У тебя теперь много советников, — мягко напомнил Теппик.

— Я не про это, — оборвала его Птраси. — К тому же советник только один — Куми, а какой от него прок?…

— Тебе повезло. При мне был Диос, а уж от него было столько проку! Куми лучше, и ты сможешь многому научиться, если будешь поменьше к нему прислушиваться. С неумелыми советчиками можно далеко пойти. Да и Чиддер не откажется помочь. Он всегда был полон идей.

Птраси покраснела.

— Да, мы немного продвинулись, когда были на корабле…

— Ну вот. Я сразу понял, что, когда вы вместе, это вроде пожара. Огонь, вопли, все спасаются бегством…

— А ты, значит, снова пойдешь в убийцы? — усмехнулась Птраси.

— Вряд ли. Я устроил славное погребение пирамиде, пантеону и всему древнему царству. Больше такого случая не предвидится. Кстати, ты не замечала, чтобы там, где ты ступаешь, появлялись маленькие зеленые побеги?

— Нет. Еще чего!

Теппик с облегчением вздохнул. Стало быть, все действительно позади.

— Не позволяй траве расти у тебя под ногами, это очень важно, — предупредил он. — А чаек ты случаем не видела?

— Их сейчас много. Или ты не заметил?

— Заметил. Думаю, это к добру.

Верблюдок еще некоторое время прислушивался к этой несвязной, сбивчивой беседе, которую обычно ведут между собой мужчина и женщина, когда на уме у них совсем другое. У верблюдов все куда проще: самке требуется лишь удостовериться в правильности методологии своего избранника.

Наконец они поцеловались — целомудренно, робко, насколько может судить верблюд. Решение было достигнуто.

После чего Верблюдок утратил к происходящему всякий интерес и решил вновь вернуться к съеденному завтраку.

В НАЧАЛЕ БЫЛО…

В долине стояла тишь да гладь. Река лениво несла свои воды мимо еще не обжитых берегов, сквозь густые заросли тростника и папируса. По мелководью бродили ибисы. Гиппопотамы всплывали на поверхность и вновь медленно уходили на глубину, словно яйца в маринад.

Влажную тишину нарушали только случайно выпрыгивающие из воды рыбы да шипенье крокодилов.

Какое-то время Диос лежал погруженный в ил. Он не мог сказать, почему часть одежды на нем свисает клочьями, а часть обгорела. Ему смутно припомнился громкий шум и ощущение немыслимо стремительного полета, хотя при этом он не двигался с места. Сейчас ему не хотелось ни о чем думать. Вопросы предполагали ответы, а ответы до добра не доводят. Ответы только отравляют жизнь. Ему было приятно прохладное прикосновение ила, и больше он ни о чем не хотел знать.

Солнце закатилось. Вышедшие на охоту ночные твари бродили вокруг Диоса, но животный инстинкт подсказывал им, что попытка откусить ему ногу чревата самыми непредсказуемыми последствиями.

И вновь солнце показалось над горизонтом. Послышались крики цапель. Курившийся над заводями туман таял, между тем как синева небосвода превращалась в ослепительно блестящую бронзу.