Ведьмы за границей Пратчетт Терри

— Слушай-ка, а этот кругляш тут зачем?

— Видать, подушка такая.

— Ха! Лично я бы нипочем это подушкой не назвала. Даже одеяла нормальные и те придумать не смогли в этих ваших заграницах. Вот ты всё знаешь, как эта штука называется?

— Кажется, Эсме, по-ихнему это дюве.

— Вот дурни. Они что, пледа никогда не видели? Типичный ведь плед. Сами они дюве.

Опять молчание. Затем:

— А ты зубы почистила?

И снова пауза. После чего:

— Ой, ну и холодные у тебя ножищи, Эсме!

— Ничего подобного. Они красивые и удобные.

Тишина ещё раз пытается воцариться. Но:

— Сапоги! Это же твои сапоги! Ты залезла в кровать прямо в сапогах!

— Не доверю я этим чужеземцам, Гита Ягг. Пусть лучше мои сапоги будут на мне.

— И одежда! Ты даже не разделась!

— В заграницах осторожность никогда не помещает. Здесь такие разные шастают, что ой-ой-ой!

Маграт свернулась калачиком под — как его там? — дюве и снова прислушалась. Похоже, матушке Ветровоск сна требовалось не больше часа, в то время как нянюшка Ягг могла храпеть хоть на заборе.

— Гита! Гита! ГИТА!

— Ну шо?

— Ты спишь?

— Вроде того…

— Никак звук какой!

— …Угу…

Маграт ненадолго задремала.

— Гита! ГИТА!

— …Ну шо еще?…

— Кто-то поскребся в ставни!

— …Да кому мы нужны… Спи давай…

Воздух в комнате с каждой минутой становился всё более спёртым. Маграт встала, отперла ставни и широко распахнула их.

Послышалось недовольное ворчание, и что-то с громким стуком ударилось о землю внизу.

В окно светила полная луна. Так-то лучше. Маграт довольная вернулась в постель.

Ей показалось, что она не проспала и минуты, как её снова разбудили голоса из соседней комнаты.

— Гита Ягг, ты что там делаешь?!

— Перекусываю.

— Не спится, что ль?

— Ага. Сна ни в одном глазу, — ответила нянюшка Ягг. — Сама не знаю, и с чего бы это?

— Эй, да ты ж чесночную колбасу жрешь! Думаешь, я стану спать рядом с человеком, который наелся чесночной колбасы?

— Слушай, это моя колбаса! А ну отдай…

Ночную тишину разорвал громкий топот обутых в сапоги ног, а потом в соседней комнате распахнулись ставни, шумно ударившись о стену.

Маграт почудилось, что она услышала еле слышное «уф-ф» и какой-то приглушенный стук под окнами.

— По-моему, ты раньше любила чеснок, — послышался возмущённый голос нянюшки Ягг.

— Колбаса хороша на своём месте, но место её никак не в постели. И ни слова больше. Ну-ка повернись, а то все одеяло на себя стянула.

Некоторое время спустя бархатное молчание было нарушено глубоким звучным храпом матушки Ветровоск. Вскоре к нему присоединилось более изысканное похрапывание нянюшки Ягг, которой куда чаще доводилось спать рядом с другими людьми и которая вследствие этого выработала более приспособленный к присутствию посторонних носовой оркестр. Храпом же матушки можно было валить деревья в лесу.

Маграт накрыла голову ужасной круглой твердокаменной подушкой и зарылась под дюве.

Где-то там, внизу, барахталась на мёрзлой земле очень большая летучая мышь, пытаясь снова взлететь. За эту ночь она была оглоушена уже дважды: один раз створками беззаботно распахнутых ставней, а второй — баллистической чесночной колбасиной. Поэтому сейчас ей было не по себе. Последняя попытка, думала она, и назад, в замок. Да и времени почти не осталось, вот-вот рассветёт.

Мышь посмотрела на открытое окно в комнате Маграт, и её красные глазки хищно сверкнули. Она поднатужилась…

Но тут на её спинку опустилась чья-то лапа.

Мышь оглянулась.

Ночь у Грибо не задалась. Он обшарил все окрестности на предмет кошачьего женского пола, но ни одной кошки не обнаружил. Тогда он полазал по помойкам и тоже остался несолоно хлебавши. Такое впечатление, люди в этом городке вообще не выбрасывали мусор. Они его ели.

Потом Грибо потрусил в лес, разыскал там несколько волков, уселся напротив и улыбался им до тех пор, пока они не струсили и не убежали.

Да, на события ночь была небогатой. Пока.

Летучая мышь, прижатая его лапой, громко заверещала. Крохотному кошачьему мозгу Грибо показалось, что она пытается изменить форму, но он не собирался терпеть подобного безобразия от какой-то там мыши, пусть даже нацепившей крылья.

Особенно теперь, когда он наконец нашёл с кем поиграть.

* * *

Орлея была сказочным городом. Люди здесь день-деньской улыбались и веселились. Особенно если хотели прожить ещё один день-деньской.

Лилит об этом позаботилась. Возможно, кое-кто считал, что те дни, когда городом правил старый барон, были куда счастливее нынешних. Но то было беспорядочное, неаккуратное счастье — вот почему Лилит с легкостью добилась своего.

Нет, так жить не дело. Картина была какой-то нецельной.

Когда-нибудь они будут её благодарить.

Разумеется, без нескольких трудных случаев никогда не обходится. Иногда люди просто не знают, как себя вести. Ты ради них из кожи вон лезешь, как следует управляешь их городом, заботишься о том, чтобы их жизни были осмысленными и счастливыми каждый час каждого дня, и после всего этого они вдруг ополчаются на тебя — причем без какого-либо серьёзного повода.

Вдоль стен зала для аудиенций стояли стражники. Здесь и в самом деле шла аудиенция. На самом деле сама она никуда не шла, её вели. И присутствовало на этой «аудиенции» довольно много людей. Лилит всегда говорила, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Грош примера заменяет фунт наказания.

К этому времени преступности в Орлее почти не стало. А тех преступников, что иногда встречались, вряд ли где-либо ещё сочли преступниками. С такими вещами, как воровство, справиться было проще простого, и они едва ли требовали каких-то юридических процедур. Куда более важными Лилит считала преступления против исхода повествования. Эти людишки всё делали как назло, будто ничего не понимали.

Лилит подносила зеркало к Жизни и обрубала все её кусочки, которые не умещались в зеркале…

Дюк Орлейский безвольно развалился на троне, закинув одну ногу на подлокотник. Он все ещё никак не мог привыкнуть к креслам.

— А этот чего натворил? — спросил он и зевнул.

Вот уж что-что, а рот разевать он умел.

Между двумя стражниками съёжился сухонький старичок.

Всегда найдётся кто-нибудь, желающий стать стражником, — даже в таких местах, как Орлея. Тем более, что в придачу к должности выдают красивый, модный мундир — голубые панталоны, красный китель — и высокую чёрную шапку с кокардой.

— Но я… я не умею свистеть, — дрожащим голосом пробормотал старичок. — Я… я не знал, что это обязательно…

— Но ты же игрушечных дел мастер, — заметил дюк. — А игрушечных дел мастера целыми днями что-нибудь насвистывают и поют.

Он взглянул на Лилит. Та кивнула.

— Я не знаю ни одной… песни, — заикаясь, пролепетал игрушечных дел мастер. — Меня никогда не учили п-п-еть. Только делать игрушки. Я очень долго был подмастерьем. Целых семь лет, и только потом сам стал мастером. Ну там рубанок, молоток, но…

— А ещё здесь говорится, — произнёс дюк, правдоподобно делая вид, будто читает лежащий перед ним перечень обвинений, — что ты не рассказываешь детям сказки.

— Мне никогда ничего не говорили насчёт… с-сказок, — оправдывался мастер. — Послушайте, я делаю игрушки. Игрушки. Больше я ничего не умею. Игрушки. Хорошие и-игрушки. Я всего лишь игрушечных дел м-мастер…

— Какой же из тебя игрушечных дел мастер, если ты не рассказываешь детям сказки? — подаваясь вперед, вопросила Лилит.

Игрушечных дел мастер взглянул на её закрытое вуалью лицо.

— Я просто ни одной не знаю, — пожал плечами он.

— Как? Не знаешь ни одной сказки?!

— Зато я могу р-рассказать им, как делать игрушки, — прошептал старичок.

Лилит откинулась на спинку кресла. Разглядеть выражение её лица под вуалью было невозможно.

— Думаю, будет справедливо и правильно, — сказала она, — если Народная Стража сейчас отведёт тебя туда, где ты наверняка научишься петь. А через некоторое время, возможно, и свистеть. Разве это не здорово?

Подземные казематы старого барона наводили ужас. Лилит велела отремонтировать их и заново обставить. Множеством зеркал.

Когда аудиенция закончилась, одна из присутствовавших на ней женщин выскользнула наружу через дворцовую кухню. Стражники у боковой калитки даже не пытались задержать её. Слишком уж важную роль сыграла эта женщина в их маленьких ограниченных жизнях.

— Здравствуйте, тетушка Приятка.

Она остановилась, полезла в корзинку и вытащила пару жареных куриных ножек.

— Попробуйте-ка мой новый ореховый соус, — сказала она. — Буду счастлива услышать ваше мнение, ребята.

Они с благодарностью взяли по ножке. Тетушку Приятку любили все. Она такое умела делать с курами, что птицы, наверное, почитали за великую честь очутиться на её разделочной доске.

— А сейчас вот решила сходить купить кой-каких приправ, — сообщила она.

Стражники некоторое время смотрели, как тетушка Приятка, похожая на толстую целеустремленную стрелу, быстро удаляется в направлении городского рынка, расположенного на берегу реки. Затем принялись за куриные ножки.

Тетушка Приятка шествовала между рядами рыночных прилавков, причём изо всех сил старалась именно шествовать. Даже в Орлее встречались люди, готовые при первом же удобном случае доложить о тебе кому следует. Особенно в Орлее. Она была поварихой, а поварихе полагается шествовать. И тетушка Приятка всегда старалась оставаться толстой, ну а веселым нравом она, к счастью, обладала и так, от природы. Ещё она тщательно следила за тем, чтобы руки у неё всегда были в муке. Если же она чувствовала на себе чей-нибудь подозрительный взгляд, то отпускала что-нибудь вроде: «Батюшки-светы!». И пока всё проходило удачно.

Она поискала взглядом нужную вывеску. И наконец нашла. Навес над прилавком, что был заставлен клетками с курами, гусями, индюками и прочей домашней птицей, поддерживал столб, и на столбе этом сидел чёрный петух. Значит, колдунья вуду на месте.

Стоило взгляду тетушки Приятки упасть на петуха, как тот тоже повернул голову и в ответ уставился на неё.

Чуть в стороне от остальных лотков расположилась небольшая палатка, ничем не отличающаяся от своих товарок. Перед ней на огне булькал котёл. Возле котла высилась стопка мисок и лежал черпак, а рядом с ними стояла тарелочка, в которой поблескивали монеты. Монет было довольно много — за варево госпожи Гоголь люди платили столько, сколько считали нужным, и тарелочка едва вмещала всё, что в неё кидали.

Густая жидкость в котле была неаппетитного бурого цвета. Тетушка Приятка налила в миску немного похлебки и стала ждать. Госпожа Гоголь обладала определенными талантами.

Через некоторое время из палатки донёсся голос:

— Ну, тетушка Приятка, что новенького?

— Она упекла игрушечных дел мастера, — ответила тетушка Приятка, ни к кому конкретно не обращаясь. — А вчера посадили старого Деверо, хозяина гостиницы. За то, что он слишком худой и у него недостаточно красное лицо. Итого, за этот месяц уже четверо.

— Входи, тетушка Приятка.

В палатке было темно и душно. Здесь горел ещё один очаг, над которым висел ещё один котел. Госпожа Гоголь, склонившись над ним, помешивала содержимое. Жестом она указала гостье на лежащие рядом мехи.

— Раздуй немного пламя, и посмотрим, что там к чему, — сказала она.

Тетушка Приятка повиновалась. Сама она волшебством не пользовалась, ну разве что подрумянить пирог или чтоб тесто поскорее поднялось, но волшебство других она уважала. Особенно волшебство таких людей, как госпожа Гоголь.

Угли раскалились добела. Густая жидкость в котле забурлила. Госпожа Гоголь вгляделась в пар.

— Госпожа Гоголь, а что ты делаешь? — тревожно спросила кухарка.

— Пытаюсь понять, что будет дальше, — ответила колдунья вуду. Её голос стал гулким, как у медиума.

Тетушка Приятка, прищурившись, вгляделась в кипящее варево.

— Должно быть, кто-то будет есть креветочный суп? — наконец решила прийти на помощь она.

— Видишь эту часть гумбо? — спросила госпожа Гоголь. — И то, как наверх всплывают крабьи клешни?

— Уж на что на что, а на крабье мясо в супе ты никогда не скупилась, — поддержала её госпожа Приятка.

— И видишь, в какой цвет окрашивают пузыри листья оку? А завихрения возле розовой луковицы заметила?

— Да! Да! Вижу! — воскликнула тетушка Приятка.

— А знаешь ли ты, что всё это означает?

— Наверное, то, что суп получится просто отменный!

— Само собой, — добродушно согласилась госпожа Гоголь. — А ещё это значит, что скоро появятся какие-то люди.

— Правда? И сколько?

Госпожа Гоголь зачерпнула ложкой немного кипящей похлебки и попробовала на вкус.

— Трое, — сообщила она и задумчиво облизала губы. — Все женщины.

Она снова зачерпнула ложку похлебки.

— Есть небольшой привкус, — поморщилась она. — С ними кот. По сассафрасу сразу ясно. — Она пожевала губами. — Серый. С одним глазом. — Она поковыряла кончиком языка в дупле. — С… левым.

У тетушки Приятки прямо челюсть отвалилась.

— Они найдут тебя раньше, чем меня, — продолжала госпожа Гоголь. — И ты должна привести их сюда.

Тетушка Приятка взглянула на мрачно улыбающуюся госпожу Гоголь, а потом снова уставилась на варево в котле.

— И они направляются сюда только ради того, чтобы попробовать вот это? — спросила она.

— Конечно. — Госпожа Гоголь уселась на стул. — Ты ведь навещаешь девушку — ту, что живёт в белом доме?

— Юная Золушка, — кивнула тетушка Приятка. — Разумеется. Когда могу. Но это случается только тогда, когда сестры отправляются во дворец. Малышка страшно боится их, госпожа Гоголь.

Она снова взглянула на котёл, после чего опять перевела взгляд на госпожу Гоголь.

— Неужели ты и впрямь видишь?…

— По-моему, ты собиралась что-то мариновать? — осведомилась госпожа Гоголь.

— Ах да, да.

Тетушка Приятка попятилась было к выходу, но двигалась она крайне неохотно. А потом и вовсе остановилась. Тетушку Приятку, коли уж она остановилась, не так-то просто было сдвинуть с места против её желания.

— Эта Лилит утверждает, что в своих зеркалах видит весь мир, — сказала она с легким осуждением в голосе.

Госпожа Гоголь покачала головой.

— В зеркалах человек видит лишь самого себя, — сказала она. — Зато в добром гумбо можно увидеть буквально всё.

Тетушка Приятка кивнула. Хорошо известный факт. С этим не поспоришь.

Когда кухарка наконец вышла, госпожа Гоголь печально покачала головой. Колдунье вуду приходилось очень стараться, чтобы люди поверили, будто она знает про всё на свете, но ей было немного стыдно делать перед честной женщиной вид, что она и в самом деле видит будущее в котле с какой-то там похлебкой. По правде говоря, в котле госпожи Гоголь можно было увидеть лишь то, что в ближайшем будущем вас ожидает неплохой обед. В действительности все вышеописанное она увидела в горшке с джамбалайей, которую приготовила накануне.

* * *

Волшебную палочку Маграт держала под подушкой. Юная ведьмочка то проваливалась в легкий сон, то снова просыпалась.

Разумеется, лучше, чем она, для палочки хозяйки не сыщешь. Иного мнения здесь быть не может. Иногда Маграт даже начинала сомневаться, что её старшие товарки вообще имеют какое-то отношение к ведьмовству. В большинстве случаев они прекрасно обходились без него. Впрочем, оказываясь под одной крышей с матушкой Ветровоск, Маграт не позволяла себе столь рискованных размышлений.

Но взять, например, всякие снадобья. Маграт точно знала, что разбирается в лекарственных растениях гораздо лучше матушки Ветровоск и нянюшки Ягг. От тетушки Вемпер, домик которой она теперь занимала, ей по наследству досталось несколько больших книг на эту тему, и она даже внесла в них кое-что от себя, так, для эксперимента. Маграт могла рассказать людям, как пользоваться чёртовой скабиозой, причём излагала всё так захватывающе, что слушатели тут же убегали, очевидно горя желанием поскорее поделиться этими изумительными сведениями с кем-нибудь ещё. Она умела производить возгонку и двойную перегонку, умела делать многие другие вещи, которые требовали, к примеру, сидеть всю ночь до утра, наблюдая за цветом пламени под колбой. Она работала над этим.

Нянюшка же предпочитала пользовать больных горячими припарками и всегда рекомендовала пациентам раз в день употреблять большой стакан их любимого напитка, полагая, что если уж человек всё равно заболел, то почему бы ему не поболеть с удовольствием. (Маграт в отличие от неё решительно запрещала своим пациентам принимать спиртное, поскольку оно вредно влияет на печень, а если они не знали, насколько губительным оно может быть для их печени, Маграт не ленилась подробно поведать им об этом.)

Ну а матушка… та просто давала больному бутылочку подкрашенной воды и авторитетно заявляла, что скоро ему станет гораздо лучше.

И самое обидное, очень часто так оно и случалось.

Но где тут ведьмовство?

Зато с палочкой всё решительным образом изменится. При наличии палочки можно гораздо эффективнее помогать людям. Волшебство для того и существует, чтобы людям жилось лучше. Эту убеждённость Маграт хранила в трепетном розовом будуаре своего сердца.

Она снова погрузилась в забытьё. И ей приснился странный сон. Впоследствии она никому о нём не рассказывала, поскольку… просто о таких вещах не рассказывают, и всё тут. Ей приснилось, что среди ночи она вдруг проснулась, разбуженная тишиной, и направилась к окну подышать свежим воздухом. Но, проходя мимо зеркала, заметила в нём какое-то движение.

Лицо в зеркале не было её лицом. Отражение весьма походило на матушку Ветровоск. Затем лицо улыбнулось ей — куда более милой и дружелюбной улыбкой, чем она когда-либо удостаивалась от матушки, — после чего исчезло, растворившись в туманной серебристой поверхности.

Маграт поспешила обратно в постель и проснулась только утром — от звуков духового оркестра, что было сил наяривавшего на улице. Люди что-то кричали и смеялись.

Быстро одевшись, Маграт выскочила в коридор и постучала в дверь комнаты пожилых ведьм. Ответа не последовало. Тогда она подёргала за ручку.

После пары рывков из-за двери послышался грохот, как будто там упал стул, которым была приперта дверь от всяких насильников, грабителей и прочих ночных татей.

С одной стороны кровати из-под одеяла торчали сапоги матушки Ветровоск. Рядом с ними виднелись босые ступни нянюшки Ягг. От дружного храпа даже кувшин на умывальнике подпрыгивал — это было уже не торопливое похрюкивание ненадолго прикорнувшего любителя, но размеренный, внушительный храп профессионала, собравшегося крепко проспать всю ночь.

Маграт постучала в подошву сапога матушки.

— Эй, просыпайтесь! В городе происходит что-то странное.

Пробуждение матушки Ветровоск представляло собой зрелище более чем впечатляющее, и мало кому доводилось его лицезреть.

Большинство людей, просыпаясь, непременно проходят сквозь поспешную паническую процедуру полусонной самопроверки: кто я, где я, кто он/она, Боже мой, а почему это я сплю в обнимку с полицейской каской, и вообще, что вчера вечером было?

А всё это потому, что людей одолевает Сомнение. Именно оно является движителем, позволяющим людям благополучно прожить жизнь. Это резиновая петля в авиамодели их души, и они всё натягивают её, натягивают — пока она в конце концов не лопнет. Раннее утро — самое наихудшее время, поскольку именно по утрам вас подкарауливает коротенькое мгновение паники: вдруг вы ночью куда-то улетели, а ваше место занял некто совершенно другой?

С матушкой Ветровоск подобного никогда не случалось. Она прямо из глубокого сна мгновенно переходила в режим работы на всех шести цилиндрах. Ей незачем было искать себя, поскольку она всегда твёрдо знала, кто занимается поисками.

Матушка принюхалась.

— Что-то горит, — сказала она.

— Там костер разожгли, — кивнула Маграт.

Матушка снова принюхалась.

— Они жарят чеснок? — изумилась она.

— Ага. Только не могу себе представить зачем. А ещё срывают со всех окон ставни, жгут их на площади и танцуют вокруг костра.

Матушка Ветровоск изо всех сил ткнула нянюшку Ягг локтем под ребра.

— Эй, а ну вставай!

— Чччшшшт?

— Из-за её храпа, — укоризненно сказала матушка, — я всю ночь глаз не сомкнула.

Нянюшка Ягг осторожно высунулась из-под одеяла.

— Даже для раннего утра ещё слишком рано, так что ничего происходить не может, — заявила она.

— Вставай, вставай, — велела матушка. — Без твоих заграничных языков нам нипочем не справиться.

Замахав вверх-вниз руками, хозяин гостиницы принялся нарезать по площади круги. Затем указал на возвышающийся над лесом замок. Яростно впился зубами в собственное запястье. Упал на спину. После чего выжидающе посмотрел на нянюшку Ягг. Всё это время позади него весело полыхал костер из сушёного чеснока, деревянных жердей и тяжёлых оконных ставней.

— Нет, — чуть погодя заявила нянюшка. — Всё равно не компренимаю, майн хер.

Хозяин встал и отряхнул пыль со своих кожаных штанов.

— По-моему, он пытается показать, что кто-то умер, — встряла Маграт. — Кто-то в замке.

— В таком случае могу сказать, что все этому очень рады, — сурово промолвила матушка.

В свете нового дня деревня выглядела гораздо более симпатичной. Встречные радостно кивали ведьмам.

— Это, наверное, потому, что покойный — их хозяин, — предположила нянюшка Ягг. — Сдается мне, он был порядочным кровососом.

— А, ну тогда ладно. — Матушка потёрла руки и бросила одобрительный взгляд на вынесенный на улицу стол, щедро уставленный блюдами. — Кстати, еда стала значительно лучше. Передай-ка мне хлеб, Маграт.

— Все улыбаются нам и машут руками, — сказала Маграт. — И вы только взгляните на угощение!

— Этого и следовало ожидать, — ответила матушка с набитым ртом. — Мы провели у них всего одну ночь, а они уже начинают понимать, что хорошее отношение к ведьмам приносит удачу. Ну-ка, помогите снять крышку с этой банки меда.

Под столом сидел Грибо и умывался. Время от времени он рыгал.

Вампирам, конечно, удавалось воскресать, восставать из могил, из склепов, но из кошачьего желудка ещё ни один из них не возвращался.

«Дарагой Джейсон и все в д. №21, №34, №15, №87 и №61 но не в №18 до тех пор пака она не вирнет миску каторую точно зажилила хоть это и атрицает.

Вот мы и там где мы есть, пока все в парятке толька о тыквах уже слышать не магу. Рисую тибе картинку где мы начивали прошлой ночью я пометила хрестиком нашу комнату там где нам отвели комнату. Пагода…»

— Что ты там делаешь, Гита? Нам пора.

Нянюшка Ягг подняла голову. Её лоб всё ещё был сморщен от мук творчества.

— Я просто подумала, что пора черкнуть хоть что-нибудь нашему Джейсону. Ну, чтоб не беспокоился. Вот я и нарисовала на открытке это заведение, а майн хер потом передаст её кому-нибудь, кто будет направляться в наши края. Кто знает, может, и дойдёт.

«…Стаит Харошая».

Нянюшка Ягг погрызла кончик карандаша. Не в первый раз за историю вселенной человек, который обычно за словом в карман не лезет, вынужден был дожидаться вдохновения, оказавшись лицом к лицу с несколькими строчками на обратной стороне открытки.

«Ну вот пака и все, скоро напешу ишшо. МАМА.

ПС Котик что-то Загрустил пахоже саскучился па Дому».

— Гита, ну скоро ты там? Маграт уже заводит моё помело.

«ППС. Матушка перидает всем Привет».

Нянюшка Ягг наконец удовлетворённо откинулась на спинку стула, как славно потрудившийся человек[13].

Маграт добежала до края городской площади и остановилась передохнуть.

Поглазеть на женщину с ногами собралась целая толпа. Правда, все любопытствующие вели себя крайне вежливо. Но от этого почему-то становилось только хуже.

— Она не взлетает, пока как следует не разбежишься, — объясняла всем Маграт, хотя и понимала, насколько глупо это звучит, особенно на заграничном языке. — Это называется заводить с разгона.

Она набрала в грудь побольше воздуха, сосредоточенно нахмурила брови и снова ринулась вперёд.

На сей раз помело завелось. Оно дернулось у неё в руках. Прутья зашуршали. До того как аппарат успел поволочь её по земле, Маграт ухитрилась переключить его на нейтралку. Помело у матушки Ветровоск было старомодным, сделанным ещё в те дни, когда метлы делались надёжно, так чтобы их не пожрал жучок. Хоть его и нелегко было завести, но уж заведясь, оно не желало ждать ни минуты.

Однажды Маграт хотела было растолковать матушке Ветровоск символическое значение помела, но потом решила, что лучше не стоит. Это было бы ещё хуже, чем их спор по поводу предназначения майского дерева.

Отбытие заняло довольно долгое время. Местные жители всё никак не хотели их отпускать без подарков и надавали им в дорогу кучу всякой провизии. На прощание нянюшка Ягг произнесла речь, которую никто не понял, но которая, тем не менее, была принята с большим энтузиазмом. Грибо, время от времени икая, занял свое законное место среди прутьев нянюшкиной метлы.

Поднявшись над лесом, ведьмы увидели, что над замком поднимается тонкая струйка дыма. Потом стали видны языки пламени.

— Я вижу танцующих вокруг огня людей, — сказала Маграт.

— Опасное это дело — сдавать недвижимость в аренду, — покачала головой матушка Ветровоск. — Видать, он не слишком часто делал жильцам ремонт, чинил крыши и всё такое прочее. Людям это не больно-то по нраву. Уж сколько живу в своём домике, а мой домовладелец ни разу ремонта не делал, — добавила она. — Стыд и позор. А ведь я как-никак пожилая женщина.

— А я думала, что этот домик тебе и принадлежит, — удивилась Маграт, когда они пролетали над лесом.

— Просто она уже лет шестьдесят не платит за проживание, — сказала нянюшка Ягг.

Страницы: «« 23456789 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Драматизм и юмор, глубокий социально-политический анализ и занимательность сюжета – всё это читатель...
Жизнь «черного археолога» полна опасностей. Незаконные раскопки могут завести далеко, очень далеко, ...
Блистательная, искрометная, ни на что не похожая, проза Василия Аксенова ворвалась в нашу жизнь шест...
Оман – один из немногих островков стабильности и благополучия в бурлящем арабском мире… Так было до ...
Существование расы титанов – мудрых сверхлюдей и великих Воинов, созданных в земных лабораториях в р...
Куда исчез пожилой академик Положенцев? Кто были двое неизвестных, которые увезли его среди ночи? И ...