Царство. Пророчество Блейк Лили
Прежде чем Грир смогла ответить, дверь в покои распахнулась. Лиззи, стоявшая там, присела в реверансе.
– Ваше величество…
– Я так понимаю, вас спутали с крестьянкой, – перебила ее Екатерина. Она вошла в комнату, потеснив Лиззи, даже не взглянув на нее. Встав в шаге от постели Марии, она скрестила руки на груди.
– Скажите мне, как это случилось, что королеву застали карабкающейся по дворцовым стенам, словно она дикарка? Как вы могли позволить себе появиться перед народом в грязной ночной рубашке?
– Вы шутите? – сказала Грир, вставая и глядя ей в лицо. – Именно это сейчас беспокоит вас?
– Я в порядке, Екатерина, – сказала Мария. – Спасибо, что спросили. Врачи сказали, что мои ребра заживут и раны поверхностные. Я благодарна, что вы так беспокоитесь.
Екатерина глубоко вздохнула:
– Мария, вы теперь королева. Проследите, чтобы такого больше не случилось. Никогда.
– Не случится, – сказала Мария. Она натянула самую яркую свою улыбку. Ей было неприятно признавать это, но ее успокаивало, что Екатерина не менялась. Она всегда будет критиковать ее и защищать трон.
Екатерина сделала шаг к кровати. Она опустила руки и заговорила более мягким голосом.
– Несмотря на то, что вы думаете обо мне, я испытала облегчение, когда узнала, что вы ранены несерьезно.
– Пророчество не сбылось, – добавила Грир. – Слава богу, Мария жива.
– Да, она жива, – сказала Екатерина с задумчивым выражением лица. – Но, несомненно, Нострадамус увидел это. В своем роде, предсказание сбылось.
Мария вспомнила поминальный пир, как Нострадамус протянул руку и дотронулся до ее шеи. Он видел стрелу, летящую к ней, пронзающую ее кожу. А затем были те ужасные слова: «Запланированная смерть случится… приказы отданы, и путешествие смерти… избранное и решенное народом, еще не завершилось…»
– Вы правы, – сказала Мария медленно. – Похоже на то. Именно я дала приказ стрелять в каждого, кто пытается проникнуть во дворец. Стражник стрелял в меня, потому что я отдала такой приказ… Я приказала всей страже. Запланированная смерть – это был мой план.
– Но я думала, что Нострадамус сказал что-то о твоей шее, о том, что в нее выстрелят, – сказала Грир.
– Но в меня и выстрелили, – Мария приподняла перевязанную руку. – Просто рана не была смертельной. Я выставила руку, чтобы защититься от стрелы, летящей в меня. Если бы я этого не сделала, она бы попала мне прямо в шею, и я бы умерла.
Мария почувствовала облегчение, когда произнесла эти слова. Знать, что в действительности означало это пророчество, знать, что все окончено. Она, наконец, снова могла дышать. Никто не пытался убить ее. Что бы она ни видела в туннелях, это никак не связано с пророчеством Нострадамуса.
– Все сходится, – сказала Мария, обдумывая остальные слова Нострадамуса. – Та часть, в которой приказы отданы народом, один еще не выполнен. Я ошибалась о простом народе. В то время, в той одежде я не была королевой.
– Можно и так сказать, – сказала Екатерина пренебрежительно. – Похоже, в этот раз Нострадамус снова прав. Он предсказал четко, как и обычно. Я надеялась, что он иногда ошибается ради тебя и Франциска.
– Мы никогда не сомневались в его словах, – сказала Грир. – Мария была напугана, как и я.
– Он увидел, что должно было случиться. Что могло случиться, – сказала Мария. – У него точно есть дар ясновидения. Но, возможно, в следующий раз я не буду воспринимать все так буквально.
– Мне часто задают вопросы о его нахождении при дворе, но иногда от него есть польза. Если бы он не предупредил тебя, возможно, ты бы не подняла руку, чтобы защититься, верно?
Мария кивнула, наконец, поняв это.
– Нет, наверное, не подняла бы.
– Для чего мне держать провидца, который не знает, о чем говорит? – спросила Екатерина, выглядевшая оскорбленной. Она посмотрела на Грир, затем на Марию. – Уверена, дамы, вы талантливы в танцах и вышивании, но разве за вами не должен кто-то присматривать? Кто-то немного более опытный? Хотите воды? – она повернулась к Грир. – Вы принесли ей что-нибудь поесть?
– Я уже заказала для Марии поднос с едой. Должны принести с минуты на минуту. – Грир смотрела Екатерине прямо в глаза.
– Вы не знаете Грир, вышивает она ужасно, – вставила Мария, смеясь. – Хотя неплохо вальсирует.
– Ну хорошо, – сказала Екатерина. – Рада, что о вас хорошо заботятся.
Она пошла к выходу, но в последний момент повернулась.
– Я рада, что с вами все хорошо, – сказала она мягким голосом. – Я разговаривала с врачами и была рада услышать, что все не так серьезно, как могло быть. Нам очень повезло.
Мария пристально смотрела на Екатерину, которая сцепила руки на талии, она делала так, когда нервничала. На краткий миг она перестала быть бывшей королевой, женщиной, которая, как подозревала Мария, пыталась убить ее, с которой она так боролась последние месяцы. Она была обычной свекровью, пытающейся скрыть свое волнение.
Прежде чем Мария успела ответить, Екатерина вышла за дверь, закрыв ее за собой.
– Снежная королева тает, – прошептала Грир, приподняв брови.
– Вижу, – Мария покачала головой. – Следует падать с карнизов почаще.
– Не смей! – сказала Грир, смеясь.
Мария приподнялась повыше, стараясь удобнее устроиться на подушках. На прикроватном столике она заметила потрепанное письмо. На нем было написано ее имя, почерк невозможно было не узнать.
– Письмо от Франциска? Почему ты мне не сказала? – она попыталась дотянуться до него, но бок пронзила боль. – Не передашь его?
– Оно прибыло, пока ты спала. Он, видимо, много заплатил гонцу, мужчина подкупил одного из стражников, чтобы тот пронес его через боковые ворота, – сказала Грир, протягивая его. – Я не стала вскрывать, подумала, что ты должна сделать это.
Мария держала свернутый пергамент, пробегая пальцами по своему имени. Он был все еще жив. Он написал ей. Это уже хорошие новости. Но что случилось с Лолой? Он нашел тот дом? Ребенок родился?
Пока она не знала правды, то могла защитить маленькую часть себя, которая верила, что все было хорошо. Мария вздохнула и просунула большой палец под восковую печать, сняла ее, развернула письмо и прочитала первые строчки.
Она склонила голову, ее глаза наполнились слезами.
«Моя дорогая Мария,
вначале хочу сказать, что со мной все хорошо, как и с твоей подругой Лолой. Чума не затронула нас, мы в добром здравии. И Лола стала мамой здорового мальчика. Путешествие выдалось непростым, но я надеюсь, что худшее позади.
Мы на пути во дворец, едем так быстро, как можем. Надеюсь скоро прибыть, может, когда ты получишь письмо, я буду в нескольких часах езды. Знай, что пока я не увижу тебя снова, ты в моих мыслях (как это было и есть всегда).
С любовью, Франциск».
– Что он пишет? – спросила Грир. Она села на край кровати Марии, нахмурила брови. – Что случилось? Лола в порядке? А малыш?
Мария вытерла ладонью внезапно увлажнившиеся глаза.
– Все в порядке. Они едут назад. Не могу поверить.
Она снова и снова перечитывала письмо, чтобы убедиться, что не придумала это.
– Правда. Франциск и Лола здоровы, у нее родился мальчик.
– Чудесно! Это самые лучшие новости! – Когда Грир улыбнулась, Мария увидела, что в ее глазах блестели слезы. – Здесь будет бегать маленький мальчик!
– Верно… – Мария снова свернула письмо, сжав его в руке.
Чудесные новости. Она не хотела думать, что это сейчас будет значить для них троих. Она была права насчет того, что у Лолы будет мальчик. Первый сын Франциска рожден вне брака, им придется жить с последствиями этого, нельзя забывать, что есть способы сделать его законным, это всегда будет возможным вариантом. А что, если придется? Вдруг Мария не сможет родить? Сколько они подождут, прежде чем решатся рассказать дворцу об их секрете? Как они с этим справятся?
Мария поднесла руку к глазам, утирая слезы.
«Это хорошие новости, это чудесные новости», – напомнила Мария себе. Но она нервничала все больше. Она пыталась выкинуть это из головы, пыталась думать лишь об их безопасном возвращении.
– Они скоро приедут, – Грир схватила Марию за руку. – Вы скоро снова будете вместе.
– Знаю, – улыбнулась Мария. – Можно взглянуть на это в перспективе, да?
Раздался стук в дверь. Через мгновение вошла служанка с подносом. Цецилия, дегустатор Марии шла за ней в нескольких шагах.
– Еда, миледи, – сказала служанка и поставила поднос на ближайший столик, затем присела в реверансе и ушла.
– Здравствуй, Цецилия, – Мария улыбнулась девушке, надеясь, что сегодня, в день таких хороших новостей, она получит ответную улыбку. Но та лишь присела, глядя на плетеный коврик.
Цецилия начала свою обычную работу, пробуя маленькие кусочки от каждого блюда, а Грир передавала их Марии.
– Что ты имеешь в виду, говоря о перспективах?
– Просто все остальное кажется таким глупым, – сказала Мария, разглаживая рукой простынь. – Особенно мои ссоры с Франциском. После пророчества и чумы это… – она кивнула на поврежденную руку. – Сейчас все видно гораздо четче.
– Жаль, что это должно было произойти с тобой, чтобы можно было разглядеть в перспективе, – сказала Грир с улыбкой. – Но в то же время я рада, что все так обошлось.
– Мне просто нужно увидеть Франциска, – сказала Мария. – Он скоро прибудет, но…
Раздался громкий звук. Мария и Грир повернулись и увидели, как Цецилия согнулась под столом, ее стул упал на пол.
– Цецилия? – спросила Грир, подбегая к девушке. – Что происходит? Что не так?
Цецилия повернула к ним лицо. Ее глаза были огромными и напуганными, она царапала руками горло. Потом вцепилась в край туалетного столика, пытаясь встать.
– Цецилия! – закричала Грир, выбегая в коридор. – Пожалуйста, кто-нибудь, помогите! Девушке плохо!
Мария сидела в комнате, беспомощная, а Цецилия лежала на полу. Девушка прерывисто дышала, вцепившись в горло и морщась от боли. Ее лицо покрылось синими пятнами. Она пыталась шевелиться, проползла несколько дюймов и замерла.
Грир встала на колени рядом с ней, прижимая Цецилию к себе.
– Не дышит, – сказала она дрожащим голосом. Рука Цецилии все еще была на ее горле.
Затем в комнату протиснулись двое стражников. Мария указала на девушку на полу:
– Мой дегустатор только что упал. Не знаю, может…
Грир отошла, позволив стражникам осмотреть лицо девушки. Один какое-то время подержал палец на ее запястье, пытаясь нащупать пульс.
– Простите, миледи, – наконец сказал он. – Она умерла.
Второй стражник стоял и изучал блюдо из фарша и овощей. Он воткнул вилку в картофельную горку.
– Должно быть, еда испорчена. Какой-то яд.
Грир подняла голову, с лица ее схлынула краска:
– Мы ошибались. Перед смертью она сжимала шею, может, это подразумевал Нострадамус, когда говорил, что кто-то убьет тебя, что это будет, как стрела в горло. А вдруг пророчество еще не свершилось…
– Все еще есть кто-то, – сказала Мария, ее руки тряслись. – Кто-то пытается убить меня.
Глава 20
Лола, ловко управляя конем, мчалась через лес. Она ехала быстро, как никогда в жизни, маневрируя по неровной земле на сумасшедшей скорости, пригибаясь от веток, которые надвигались на них. Нужно было продолжать движение. Нужно было скакать, оставляя между ними и язычниками как можно большее расстояние.
– Лола, все хорошо, с нами все хорошо, – Франциск наклонился вперед и тихо приговаривал ей на ухо. Одной рукой он держал ребенка, другой обхватил ее за талию, прижимаясь покрепче. – Думаю, мы от них избавились.
– Уверен? – Лола не повернулась, не бросила взгляд через плечо. Она все еще слышала их, все еще слышала их ужасные песнопения.
– Уверен, – Франциск повернулся, разглядывая лес. Они ехали почти полчаса. У тех мужчин лошадей не было. Они никак не могли догнать их.
Лола натянула поводья, переводя Чемпиона на рысь, а затем на шаг. Когда конь остановился, Франциск соскользнул с его спины, потом повернулся, чтобы помочь Лоле, протянув свободную руку, чтобы она могла спешиться. Как только ее ноги коснулись твердой земли, она почувствовала, как они дрожат, как неуверенно она делает каждый шаг.
Франциск притянул ее к себе, удерживая. Теперь, когда они ушли от опасности, Лола позволила себе почувствовать, понять, как она была напугана. Лезвие ножа было так близко к горлу Франциска. Его лицо опухло и покраснело в том месте, где его ударил мужчина. Кожа становилась ужасного фиолетово-голубого оттенка.
Она посмотрела на сына, он крепко спал. Лола поцеловала его в нежный лобик. Затем забрала его из рук Франциска и крепко прижала к груди.
– Я так испугалась, – сказала она, порывисто вздохнув. – Франциск, я думала, что потеряю тебя. Что мы потеряем тебя.
Франциск посмотрел Лоле в глаза, она смахнула слезы. Он заметил, что ее руки тряслись. Она пыталась успокоить дыхание, но он видел, что она все еще напугана, что щеки ее бледны. Он прижал ее к себе, обняв за плечи, гладя лицо.
– Не знаю, как сказать, насколько я благодарен, – он убрал темные кудри с ее лба.
Он уже решил, что все кончено, когда его руки скрутили сзади, когда нож приближался к его горлу…
Странно, но в тот момент в голове была лишь одна явная мысль: «Пусть они сбегут. Господь, пожалуйста, смилостивься. Дай Лоле силы оставить меня здесь».
Франциск боялся, что язычники сделают с ними что-нибудь. Боялся, что, когда его убьют, Лола и малыш станут уязвимы.
Он покачал головой, едва не рассмеявшись над мыслью, что Лола была легкой целью, жертвой, которую легко убить. Она точно опровергла это мнение. Она поехала на них с решимостью на лице, с высоко поднятой головой, такая же храбрая, как те люди, с которыми он прошел сражения при Кале. Она рисковала жизнью, чтобы спасти его.
– Ты была невероятна, – сказал Франциск, глядя ей в глаза, все еще удивленный произошедшим. – Ты всех нас спасла. Никогда не видел подобной силы.
– Я не могла этого выносить, – сказала Лола. Она знала, что не следует, но не могла не трогать его лицо, не пробегать руками по светлым кудрям, делать все, чтобы убедиться, что он здесь, живой, она сохранила его.
– Они собирались убить тебя прямо на моих глазах. Я бы не смогла жить, если бы не остановила это. Я не могла просто стоять и позволить этому случиться.
Франциск покачал головой:
– Что бы я без тебя делал?
– Это мне следовало задать тебе этот вопрос.
Франциск нахмурился:
– Ты о чем?
Лола посмотрела на сына, поправляя шаль, чтобы тот оказался прижатым к ее груди.
– Когда я рожала, – сказала она. – Я знала, что ты там был. Это было не важно, все было не важно… Было очень больно и все шло так тяжело. Я чувствовала, как легко было бы просто сдаться, как сильно я хотела так поступить.
– Но не поступила, – сказал Франциск, проводя большим пальцем по ее щеке.
– Не поступила, но была к этому близка. Я чувствовала, как ускользала. Ты говорил мне быть сильной. Ты говорил, что я смогу, хотя это казалось далеким от правды. Я думала, что могу умереть там, я потеряла столько крови. Затем я открыла глаза и увидела твое лицо, – Лола вдохнула, а затем сказала разом: – Я знала, что ради этого стоит жить. Нашему малышу нужны мать и отец. А ты помог мне найти силы.
Франциск смотрел в большие зеленые глаза Лолы, на ее полные губы, на небольшую, почти совершенную родинку над ними. Его руки все еще были в ее темных кудрях, его пальцы закручивали их. Он знал, что, наверное, не стоит. Будет лучше, если он замолчит и больше ничего не скажет.
– Похоже, мы спасли друг друга, – добавил он мягким голосом.
Лола смотрела в его глаза, ее сердце громко стучало. Она знала, что нужно сделать шаг назад, прервать момент, как она сделала это прошлой ночью.
«Не говори больше ничего, – думала она. – Не смотри на него слишком долго. Просто уйди, отвернись».
Их лица были так близко, их разделяло лишь дыхание. Франциск знал, что были сотни причин, чтобы остановить это. Но сейчас он не мог их вспомнить, не важно, как сильно пытался. Между ними было столько чувств. Все, через что они прошли за последние дни, все, что пережили.
Он поддался им, наклонился и прижался губами к ее губам. Рука Франциска заблудилась в ее волосах, закручивала и тянула за кудри. Он позволил другой руке скользнуть по изгибу спины и прижать ее крепче к себе.
Лола держалась за его рубашку, откинув голову, пока они целовались. И все вернулось к ней. Его язык нашел ее, и она с болезненной четкостью вспомнила их ночь в Париже. Их явную связь. Неожиданно показалось, что время, проведенное без поцелуев, было невероятной потерей.
Рука Франциска переместилась на ее щеку, касаясь ее, пока он целовал ее напористее, с возросшей страстью. Лола держалась за него, ее дыхание горячило его кожу. Через какое-то время она отстранилась, посмотрела на него, ее кожа пылала.
Франциск в последний раз медленно поцеловал ее, его губы задержались на ее губах. Наконец, он отпустил ее. Сделал шаг назад, затем еще, понимая, что если останется слишком близко, то не сможет перестать целовать Лолу.
– Нам нужно остановиться, – сказал Франциск тихим голосом.
– Знаю, – прошептала она. – Мы не можем сделать этого.
Лола пригладила волосы, глубоко вдохнув. Она не мыслила четко. Ей нельзя было совершить той же ошибки с тем же человеком. Нельзя было снова так поступить с подругой.
– Мария… – начал Франциск, затем покачал головой.
Это было больше, чем имя. Это была любовь Франциска, его вина, его преданность стране, его разочарование. В одном лишь слове Лола услышала свою собственную преданность подруге. Какой бы привлекательной ни казалась жизнь с Франциском, как бы ни было чудесно снова целовать его, они уже зашли слишком далеко. Если зайдут дальше, она разрушит нечто, что уже не восстановить.
– Я знаю, я понимаю, – сказала она.
– Я не могу предать ее, – сказал Франциск, его голос оборвался.
Он отвернулся, обхватил лицо руками, затем провел рукой по волосам. Когда он повернулся обратно, выражение его лица стало серьезным. На нее он не смотрел.
Лола чувствовала – Франциск уже скрыл ту часть себя, которую показал ей. Спрятал где-то далеко. Этот Франциск – уязвимый человек, который говорил от чистого сердца, – начал исчезать. Он был дофином, теперь стал королем. Неприступным, незнакомым.
Франциск заставил себя отвернуться от нее. Он не мог продолжать это, не мог иметь к ней чувства, если хотел, чтобы его брак выжил. А его брак значил гораздо больше, чем счастье с Марией, он был будущим Франции и Шотландии. И он не мог игнорировать это.
Франциск смотрел на лес, думая об отце. Не стоило поступать как Генрих, любить двух женщин, держать их рядом, иметь детей от обеих. На краткий миг Франциск мог понять причины его поступка. Наконец, он видел, как кто-то может любить двоих одновременно.
Но он знал, что это решение сделало со всеми ними: с его матерью, Дианой, Башем, даже с ним самим. Как их натравливали друг против друга, никто из них не знал, какое место занимает в жизни Генриха. Тяжело было расти так. Франциск всегда боялся, что земля под его ногами пошатнется, ревновал, когда Генрих охотился с Башем, а не с ним, нервничал, если отец проводил слишком много времени в покоях Дианы. Он не хотел, чтобы его сын смотрел на него так, как он смотрел на Генриха. Он хотел лучшего для всех них.
– Нам следует вернуться на дорогу, – Лола закрывала лицо руками, но Франциск заметил слезы в ее глазах. Такое он едва мог вынести.
– Ты столько значишь для меня, – сказал он ей тихо, надеясь, что она услышит и будет помнить эти слова, когда он уже не сможет с ней так разговаривать. – Пожалуйста, не сомневайся в этом. Если бы все было иначе…
Лола кивнула. Лишь на мгновение она позволила себе подумать о мире, в котором все было бы иначе, где они с Франциском могли быть вместе, где у них была семья, он не был бы бывшим дофином или действующим королем, лишь милым, застенчивым парнем, которого бы она обожала. Франциск и она за кухонным столом, их сын на ее руках, она кормит его пюре из горошка. Франциск и она едут через лес на коне к их дому, в котором они живут вместе. Франциск и она в постели…
Она постаралась отогнать эти мысли. Не было смысла желать того, что никогда не сбудется.
– Ты и я, – сказала она. – В маленьком доме с нашим ребенком… Агамемноном.
Франциск улыбнулся, но лишь на секунду.
– В другом мире, – сказал он. – В другой жизни.
Небо над ними стало насыщенного серо-синего цвета. В отдалении они услышали гром.
– Нам надо идти, – Лола быстро сменила тему. – Приближается гроза. Нам нужно вернуться во дворец, пока не разверзнутся небеса.
Франциск кивнул, помогая Лоле забраться в седло, устраивая ее и малыша на спине Чемпиона. Затем он сел сам и двинулся в путь. Их ожидали Мария и реальная жизнь.
Глава 21
– Баш, – позвал Паскаль, теребя его за плечо. – Я что-то слышал. Здесь кто-то есть.
Баш протер глаза тыльной стороной руки. Камера была темна. Маленький мальчик сидел рядом с ним и молча смотрел в коридор. Баш прижал палец к губам, призывая его к тишине. Внизу в коридоре слышалось эхо шагов. Где-то в отдалении Баш слышал голоса, перешептывались два человека. Паскаль был прав, кто-то приближался.
Мальчик пододвинулся поближе, устраиваясь под рукой Баша. Они так и уснули. Кажется, это все, что они делали за прошедшее время: лежали рядом на кровати, погружаясь в сон и просыпаясь. В какой-то мере Баш надеялся, что стражники вернутся к ним с другим подносом с едой, может, с буханкой вчерашнего хлеба. Но никто не приходил. Их оставили голодными, мучимыми жаждой, слабеющими с каждым проходящим часом.
Баш думал, не послужит ли это причиной их смерти. Они пробыли в темнице, по меньшей мере, два дня, ожидая признаков болезни, которые так и не появились. Ногти не почернели. Вокруг шеи не появилась пресловутая красная сыпь, не было и жара. Но они пережили худшие часы, чтобы обнаружить, что умирают от голода, забытые на сыром нижнем этаже дворца.
Два восхода, два заката, но никто так и не пришел. Мимо не прошел ни один слуга, по крайней мере, пока они бодрствовали. Услышав историю Паскаля о девушке в маске, которая хотела принести чуму во дворец, Баш волновался, что уже было слишком поздно. Может, она уже преуспела в своем деле? Возможно, люди наверху страдали, внутри дворцовых стен распространялась чума.
Шаги стали громче. Затем раздался знакомый голос.
– Баш? Паскаль? Вы здесь?
Кенна. Баш постарался встать, но его накрыла волна слабости.
– Мы здесь, – ответил он. Его горло пересохло от многодневного отсутствия воды. – С нами все хорошо.
Паскаль встал и подошел к двери камеры. Он протянул руку между прутьями, и шаги ускорились. Через секунду в коридоре появилась Кенна со стражником.
– О, слава Богу! – сказала она, хватая Паскаля за руку. – Вы живы.
Баш поднялся с койки, осторожно ступая.
– Да. Почти.
Стражник был крупным мужчиной, которого Баш не узнавал. Он немного повозился с ключами и, наконец, открыл дверь, выпуская их. Паскаль обнял Кенну за талию. Она обняла ладонями его лицо.
Кенна посмотрела на темную камеру. Баш огляделся, рассматривая место, где они с Паскалем пробыли последние несколько неприятных часов. Крысиные экскременты вдоль стен. Потрепанная кровать и одинокий стул, ведро, наполненное мочой. Он был почти таким же грязным, как Паскаль. Его одежда была пропитана потом, штаны были грязными и потертыми. Им с Паскалем обоим очень нужна была ванна.
Когда Паскаль отступил, Кенна подошла к Башу и обняла мужа за шею. Она поцеловала его в губы, прижимая крепко к себе.
– Я так беспокоилась. Они не позволяли мне спуститься к вам. Каждый день я плакала и молилась. Я и понятия не имела, живы ли вы.
Кенна казалась такой маленькой в руках Баша. Он наслаждался знакомым запахом ее духов. Кожа была такой нежной, когда он касался ее. После долгого нахождения в мрачной темнице он чувствовал, будто вернулся домой.
– Я ждал тебя, – сказал Баш. – Лишь мысль о тебе не дала мне сойти с ума.
Это было правдой. В самые худшие часы, ночью, когда в темнице становилось холодно и темно, когда небольшой кашель Паскаля вызывал у него панику, Баш закрывал глаза и возвращался в прошедшие дни, назад к Кенне. Он представлял ее в их покоях, лежащую на постели, читающую один из своих романов. Он помнил ее теплую руку на своей руке, запах соли для ванной на ее коже. Достаточно ли часто он говорил ей, что любит ее? Знала ли она, что их брак спас его, что он подарил ему счастье, которое он едва ли испытывал до этого?
Кенна смотрела в серые глаза Баша. Она поднесла руки к его лицу, ее пальцы пробежались по его щекам.
– Ты настоящий мужчина, – сказала она, снова поцеловав его. На ее губах появилась улыбка.
– А ты настоящая женщина, – сказал он. Ему хотелось навсегда остаться в ее объятиях. Он отстранился и снова поцеловал ее в щеку.
– Паскаль был очень храбрым, – добавил Баш. Он сжал руку Кенны. – Не думаю, что пережил бы это без него.
– Это так? – спросила Кенна, улыбаясь. – А я не удивляюсь. Я рада, что вы оба спасены, но лучше бы этого никогда не случалось, если бы ты не убежал, Паскаль. Мы все так переживали. А затем, когда мы увидели тебя за стеной…
Паскаль смотрел вниз на свои ноги.
– Я испугался.
– Здесь нечего бояться, – сказала Кенна, вставая на колени, чтобы заглянуть мальчику в глаза. – Все хорошо, и так будет всегда. Ты с нами в безопасности.
– Теперь он это знает, – сказал Баш, выходя из камеры. Он протянул руку Паскалю.
– Так, Паскаль?
Паскаль протянул вверх свою руку и сжал его ладонь. Он слегка улыбнулся Башу:
– Точно, знаю.
Кенна обняла Баша, и все трое пошли за стражником по коридору и вверх по узкой лестнице.
– Деревенские жители все еще за воротами, – сказала она, понизив голос. – Они становятся агрессивнее. Двоих мужчин убили в драке. Ты добрался до Паскаля как раз вовремя.
– А внутри стен? – спросил Баш, переводя взгляд с Кенны на стражника. – Что насчет дворца? Все в порядке?
– Да… мне кажется, – сказала Кенна. – Мария ранена. Два дня назад она упала с наружной стороны северного крыла. Я видела ее вчера, но она сильно ударилась головой и еще не пришла в сознание. Хотя врачи говорят, она скоро поправится. К счастью, все не так серьезно, как могло быть.
Они дошли до первого этажа дворца. Стражник продолжал идти перед ними, ведя их вниз по коридору, к западному крылу. Башу едва удавалось идти наравне с остальными.
– Нам нужно остановиться на кухне, – сказал он. – Нам обоим нужно поесть и попить. Мы не ели несколько дней.
Кенна с обеспокоенным выражением лица посмотрела на Паскаля:
– Это правда? Бедняжка, я…
Их прервал другой стражник, который бежал от лестницы к покоям королевы, крича стражнику, который вел их:
– Маурис, ты должен подняться наверх к королеве, – сказал он. – Нам нужно больше людей рядом с ее покоями.
– Что такое? Что случилось?
Тощий блондин-стражник потер лоб.
– Ее дегустатор, – сказал он. – Ее отравили.
– О чем ты? – сказала Кенна, в ее голосе слышалась паника. – Кто?
– Это мы и пытаемся выяснить, – сказал мужчина, направляясь вниз по коридору, чтобы найти остальных.
– Пожалуйста, – сказала Кенна, глядя на крупного стражника. – Прежде чем ты уйдешь, отведи Паскаля в его комнату. Нам нужно идти к королеве. Но этого ему видеть не стоит.
– Конечно, миледи, – сказал стражник.
– Мы придем за тобой в течение часа, – сказал Баш Паскалю, наклонившись и положив руки на плечи мальчика. – Просто посиди спокойно, ладно?
Паскаль кивнул. Стражник приобнял его и повел дальше по коридору.
Как только тот удалился, Кенна и Баш пошли вверх по лестнице, получив возможность поговорить наедине. Баш больше не думал о том, как устал, как голоден, как хотел пить. Все его мысли были о Марии и о том, что случилось с бедной девушкой. Он видел Цецилию во время каждого обеда и ужина. Она была так молода, не старше пятнадцати.
– Прошли годы с того момента, как в последний раз травили дегустатора, – сказал Баш, следуя за Кенной по лестнице к северному крылу. – Доступ к еде королевы есть лишь у нескольких людей, которым доверяют, и постороннему почти невозможно проникнуть на кухню незамеченным.
– Может, это ошибка, – Кенна не желала в это верить.
Когда они свернули по коридору, то увидели толпу стражников рядом с покоями Марии. Двое несли длинные деревянные носилки, прикрытые тканью. Кенна и Баш уступили им дорогу и увидели, что это было тело.
Кенна ускорила шаг, протискиваясь между несколькими стражами, пытаясь добраться до подруги.
– Она одна из фрейлин королевы, – объяснил Баш, следуя за ней. – Ей нужно увидеть королеву.
Когда они добрались до двери, Мария сидела на краю кровати, закрыв лицо руками. Рядом с ней сидела Грир, поглаживая ее по спине.
– Кенна, слава богу, – сказала Грир, вставая, чтобы встретить ее. – Это Цецилия, дегустатор Марии. Она была вот тут и затем просто упала…
– Я знаю, – сказала Кенна, обнимая подругу. – Мы слышали. Стража в состоянии боевой готовности.
Читать бесплатно другие книги:
