Ноги из глины Пратчетт Терри

Я — ГОЛЕМ. Я СДЕЛАН ИЗ ГЛИНЫ. МОЯ ЖИЗНЬ — В СЛОВАХ, ОТ СЛОВ НАЗНАЧЕНИЯ В СВОЕЙ ГОЛОВЕ Я ПОЛУЧАЮ ЖИЗНЬ: МОЯ ЖИЗНЬ — ЭТО РАБОТА. Я ПОДЧИНЯЮСЬ ПРИКАЗАМ, НИКОГДА НЕ ОТДЫХАЮ.

— Что это еще за слова назначения?

СПЕЦИАЛЬНЫЙ ТЕКСТ, ЛЕЖАЩИЙ В ОСНОВЕ ВЕРЫ, ГОЛЕМ ДОЛЖЕН РАБОТАТЬ. У ГОЛЕМА ДОЛЖЕН БЫТЬ ХОЗЯИН.

Козел улегся рядом с големом и принялся жевать жвачку.

— Было совершенно два убийства, — сказала Ангва. — Я уверена, что по крайней мере одно из них было совершенно големом. Ты можешь как-нибудь прояснить ситуацию, а, Дорфл?

— Извини, я не поняла, — перебила Шельма. — Ты говоришь, что… этим истуканом двигают слова? Ну, то есть… он утверждает, что им двигают какие-то слова?

— А почему бы и нет? В словах есть сила. Все это знают, — откликнулась Ангва. — В Анк-Морпорке много големов, больше, чем ты можешь представить. Они сейчас не в моде, но они остались. Големы могут работать под водой, в полной темноте, там, где все вокруг отравлено. Годами. Им не надо отдыхать, их не надо кормить. Они…

— Но это же рабство! — воскликнула Шельма.

— Да что ты! С тем же успехом ты можешь назвать рабыней дверную ручку. Итак, Дорфл, у тебя есть что сказать?

Шельма продолжала смотреть на огромный нож, торчащий из колоды. Сейчас ее голову, как и голову голема, тоже наполняли слова — слова типа «длинный», «тяжелый» и «острый».

Дорфл ничего не ответил.

— Как давно ты здесь работаешь, Дорфл?

ВОТ УЖЕ ТРИСТА ДНЕЙ.

— У тебя бывают выходные?

СМЕЕШЬСЯ, ДА? ЗАЧЕМ МНЕ ВЫХОДНЫЕ?

— Я имею в виду, ты все свое время проводишь на бойне?

ИНОГДА Я РАЗНОШУ ТОВАР.

— И встречаешься с другими големами? А теперь слушай меня, Дорфл. Я ЗНАЮ, что вы, големы, каким-то образом поддерживаете контакт. И если кто-то из големов убивает НАСТОЯЩИХ людей, я бы не поставила на вас и разбитой чашки. Очень скоро вы увидите в своих окнах людей с ярко горящими факелами. И огромными молотами. Понимаешь, к чему я клоню?

Голем пожал плечами.

НЕВОЗМОЖНО ОТНЯТЬ ТО, ЧЕГО НЕТ, — написал он.

Ангва вскинула руки.

— Я просто пытаюсь решить проблему цивилизованным способом! — воскликнула она. — К примеру, я могу конфисковать тебя прямо сейчас. По обвинению «ты чинил препятствия следствию, а у меня выдался тяжелый день, и меня наконец все достало». Ты отца Трубчека знаешь?

СТАРЫЙ СВЯЩЕННИК, ЧТО ЖИВЕТ НА МОСТУ.

— И откуда ты его знаешь?

ДОСТАВЛЯЛ ТУДА ТОВАР.

— Его убили. Где был ты во время его убийства?

НА БОЙНЕ.

— Но откуда ты знаешь, когда именно его убили?

Некоторое время Дорфл стоял в сомнении. Следующие слова были написаны очень медленно, как будто переходили на табличку лишь после тщательного обдумывания.

ЭТО НАВЕРНЯКА СЛУЧИЛОСЬ НЕДАВНО, ПОСКОЛЬКУ ВЫ КРАЙНЕ ВОЗБУЖДЕНЫ. А В ТЕЧЕНИЕ ПОСЛЕДНИХ ТРЕХ ДНЕЙ Я РАБОТАЛ ЗДЕСЬ.

— Все время?

ДА.

— По двадцать четыре часа в сутки?

ДА. ЗДЕСЬ МНОГО ЛЮДЕЙ И ТРОЛЛЕЙ. ОНИ ПОДТВЕРДЯТ. ДНЕМ Я ДОЛЖЕН ЗАБИВАТЬ СКОТ, СВЕЖЕВАТЬ И РАСЧЛЕНЯТЬ ТУШИ, РАСКАЛЫВАТЬ КОСТИ, А НОЧЬЮ Я ДЕЛАЮ СОСИСКИ И ВАРЮ СЕРДЦА, ПЕЧЕНКИ, ПОЧКИ И КИШКИ.

— Это УЖАСНО, — покачала головой Шельма.

ВРОДЕ ТОГО, — быстро начирикал карандаш.

Затем Дорфл медленно повернул голову в сторону Ангвы.

Я ВАМ ЕЩЕ НУЖЕН? — написал он.

— Если потребуешься, мы знаем, где тебя найти.

МНЕ ЖАЛЬ ТОГО СТАРИКА.

— Да-да, конечно. Шельма, пошли отсюда.

Шагая через двор, они чувствовали на своих спинах взгляд голема.

— Он соврал, — сказала Шельма.

— Почему ты так считаешь?

— Ну, у него был такой вид, как будто он врет.

— Ты, наверное, права, — кивнула Ангва. — Но ты сама видела, какого размера эта скотобойня. Он мог отлучиться на некоторое время, а никто бы этого и не заметил. Так что ничего мы доказать не сможем. Думаю, нам стоит, как выражается командор Ваймс, взять этот объект под наблюдение.

— Типа… обследовать тут все и ТАК, и ЭТАК?

— Что-то вроде того, — осторожно откликнулась Ангва.

— Вот уж кого не ожидала увидеть на бойне, так это козла. Ну, то есть козла в качестве домашнего животного, — продолжила Шельма, когда они вышли на затянутую туманом улицу.

— Что? А, ты имеешь в виду йудского козла, — вспомнила Ангва. — Почти на всех бойнях есть такой козел. Только он вовсе не домашнее животное. Думаю, его лучше назвать работником.

— Работником? И какую же работу он выполняет?

— Ха. Спокойненько расхаживает по бойне день-деньской. Это и есть работа. Вот смотри, у тебя полный загон вусмерть перепуганных животных, так? Они топчутся нерешительно, вожака у них нет… а тут еще какой-то спуск в подозрительное здание, выглядит очень зловеще… и вдруг, эй, да вон же какой-то козел ходит и ничего не боится. Стадо устремляется за ним, а потом вжик, — Ангва провела ребром ладони по горлу, — обратно выходит только козел.

— Кошмар какой.

— Ну, козла понять можно. Он, каким бы козлом ни был, жив-живехонек, — хмыкнула Ангва.

— Откуда ты все это знаешь?

— Наберешься тут всякого, пока в Страже поработаешь.

— Я вижу, мне еще учиться и учиться, — вздохнула Шельма. — К примеру, я понятия не имела, что с собой всегда нужно носить кусок одеяла.

— Это специальная экипировка, если работаешь с умертвиями.

— Да-да, я слышала о чесноке и вампирах. Также вампиры плохо реагируют на всякие святые вещи. А против вервольфов что срабатывает?

— А? — переспросила Ангва, которая все еще думала о големе.

— Допустим, на мне надета серебряная кольчуга, я обещала родным, что все время буду ее носить. Но чем еще можно свалить с ног вервольфа?

— К примеру, джином с тоником, — рассеянно пробормотала Ангва.

— Ангва?

— Гм? Да? Что?

— Кто-то сказал мне, что в Страже служит вервольф! Представляешь? Я не могу в это поверить!

Ангва остановилась и уставилась на нее.

— Я думаю, рано или поздно волчья натура себя проявит, — заявила Шельма. — И как только командор Ваймс такое допускает?!

— В Страже действительно служит вервольф, — кивнула Ангва.

— По-моему, это констебль Посети. Есть в нем что-то странное.

У Ангвы отвалилась челюсть.

— Такое впечатление, он всегда голоден, — продолжала Шельма. — И на лице у него все время хищная улыбочка. О да, вервольфа я узнаю с первого взгляда.

— Он и в самом деле выглядит немного голодным, что правда, то правда, — подтвердила Ангва. Что еще сказать, она не знала.

— Значит, я буду держаться от него подальше!

— Вот и отлично, — пробормотала Ангва.

— Ангва…

— Да?

— А почему ты носишь свой значок на воротничке? И воротничок у тебя какой-то необычный, точь-в-точь ошейник…

— Что? О. Ну… зато значок всегда под рукой. Понимаешь? При любых обстоятельствах.

— Мне тоже стоит обзавестись таким воротничком?

— Вряд ли.

Господин Крюк подпрыгнул.

— Дорфл, чертов глупый чурбан! Никогда не подходи так тихо к человеку, который работает с ножом для резки бекона! Я тебе уже сто раз говорил! И попытайся хоть как-нибудь шуметь, когда идешь, черт тебя побери!

Голем протянул дощечку, на которой было написано:

СЕГОДНЯ Я НЕ СМОГУ РАБОТАТЬ.

— Что такое? К примеру, у ножа для резки бекона нет выходных!

СЕГОДНЯ СВЯТОЙ ДЕНЬ.

Крюк посмотрел в красные глазки голема. Старик Рыбнокост предупреждал о подобном, когда продавал Дорфла. Да-да, так и сказал: «Иногда он будет уходить на несколько часов, потому как у них святой день. Это все из-за слов у них в башках. Если он не заглянет в свой храм, слова перестанут работать, не спрашивай у меня почему. Так что останавливать его бессмысленно».

Этот истукан стоил пятьсот тридцать долларов. Отличная сделка, подумал тогда господин Крюк, — и не ошибся. Голем переставал работать только тогда, когда заканчивалась вся работа. Впрочем, поговаривают, даже в этих случаях големы продолжают трудиться. Ходят всякие истории о том, как некий голем затопил дом только потому, что хозяин ушел, позабыв приказать ему перестать таскать воду из колодца. А другой голем мыл посуду до тех пор, пока блюда не стали похожими на бумажные салфетки. Тупые истуканы. Но очень полезные, если приглядывать за ними.

И все же… все же… почему-то подолгу их никто не держит. Наверное, это из-за внешности. Стоит такая вот двурукая громадина, впитывает в себя твои слова, и в голове у нее что-то варится… но что именно? Големы никогда не жалуются. Вообще не разговаривают.

После этого человек начинает задумываться о том, как бы сбыть с рук этакого работника, и успокаивается только тогда, когда подписывает договор с новым владельцем.

— Что-то много святых дней стало в последнее время, — заметил Крюк.

ИНОГДА БЫВАЕТ МНОГО СВЯТЫХ ДНЕЙ.

Но они НЕ УМЕЮТ отлынивать. Они УМЕЮТ только работать.

— Гм, даже не знаю, справимся ли мы… — задумчиво пробормотал Крюк.

СЕГОДНЯ СВЯТОЙ ДЕНЬ.

— Ну хорошо, хорошо. Завтра можешь взять выходной.

СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ. СВЯТОЙ ДЕНЬ НАЧИНАЕТСЯ ПОСЛЕ ЗАКАТА.

— Тогда не задерживайся, — наконец сдался Крюк. — А не то я… В общем, не задерживайся, слышишь?

Это была обратная сторона медали. Големов нельзя наказать. Нельзя ничего удержать из ихнего жалованья, потому что они вообще не получают денег. Их невозможно испугать. Рыбнокост рассказывал, как один ткач с Сонного холма приказал голему разбить себе голову и тот мгновенно выполнил приказ.

ДА. Я СЛЫШАЛ.

И какая разница, кем были собравшиеся люди? Фактически анонимность входила в условия задачи. Себя они считали человеками, помогающими ходу истории, двигающими прогресс и приближающими светлое будущее. Они были искренне уверены, что Время Настало. Страна способна пережить нашествие орды дикарей, она как-то справляется с чокнутыми террористами и лазающими по подвалам тайными обществами, но у страны появляются большие проблемы, когда преуспевающие и анонимные граждане садятся за большой круглый стол и обсуждают примерно следующее…

— По меньшей мере, это чистый способ, — сказал один. — Бескровный.

— И это, конечно, пойдет на пользу городу.

Все степенно покивали. Что хорошо для них, то хорошо и для Анк-Морпорка, это даже не обговаривалось.

— И он не умрет?

— Его можно держать в состоянии… недееспособности. Меняешь дозу, и все. Так, во всяком случае, мне сказали.

— Это хорошо. Я бы предпочел, чтобы он был недееспособен, нежели мертв. Витинари способен восстать из могилы, от него можно ждать чего угодно.

— Я слышал, он как-то раз сказал, будто предпочел бы, чтобы его кремировали.

— Только прах нужно будет развеять, гм-м, ПОШИРЕ.

— А как насчет Городской Стражи?

— А что насчет Городской Стражи?

— О.

Лорд Витинари открыл глаза. Болело все. Даже волосы — вопреки всякому здравому смыслу.

Он сосредоточил свой взгляд, и мутная фигура у кровати обрела очертания Сэмюеля Ваймса.

— А, Ваймс… — слабо сказал он.

— Как вы себя чувствуете, сэр?

— Практически мертвым. Кто был тот малый с невероятно кривыми ногами?

— Джимми Пончик, сэр. Некогда владел очень толстой лошадью и был жокеем.

— Значит, лошадь выступала на бегах?

— Так точно, сэр.

— Толстая беговая лошадь? Вряд ли она хоть раз выигрывала скачки.

— Ни разу, сэр, насколько мне известно. Но на невыигрывании скачек Джимми сделал приличные деньги.

— А. Он дал мне молоко и какое-то вонючее лекарство. — Витинари опять сосредоточил взгляд. — Я здорово болел.

— Я тоже так думаю, сэр.

— Забавная фраза. ЗДОРОВО болел. Звучит… смешно, но люди так говорят. Право, довольно забавно.

— Да, сэр.

— Как будто подхватил сильный грипп. Голова толком не соображает.

— Правда, сэр?

Патриций немного поразмыслил. Что-то еще крутилось на уме.

— Ваймс, а почему он до сих пор пахнет лошадьми? — наконец спросил он.

— Он теперь коновал, сэр, лечит лошадей. Но чертовски хорош. Я слышал, в прошлом месяце он так обработал Хромую Удачу, что она стала выглядеть как молоденькая кобылка. Очень многие на нее поставили.

— Звучит обнадеживающе, правда, Ваймс?

— Не знаю, сэр. Выйдя на стартовую линию, она околела.

— А, я ПОНЯЛ. Ну-ну. Ты никому не доверяешь, правда, Ваймс?

— Спасибо, сэр.

Патриций приподнялся на локте.

— Ваймс, у тебя когда-нибудь ногти на ногах чесались?

— Никогда, сэр.

— Сейчас мне хочется немного почитать. Жизнь продолжается, не так ли?

Ваймс подошел к окну. На перилах балкона, уставившись в сгущающийся туман, сидела некая кошмарная фигура.

— Констебль Водослей, все спокойно?

— Так тофно, фэр, — ответило чудовище.

— Я закрою окно. Туман лезет в комнату.

— Фы прафы, фэр.

Ваймс захлопнул окно, отрезав у тумана пару щупалец, которые, впрочем, тут же растаяли в воздухе.

— Это еще кто такой? — спросил лорд Витинари.

— Горгулья констебль Водослей, сэр. Бесполезен на парадах и абсолютно бесполезен при патрулировании улиц, но когда нужно долго просидеть на одном месте, сэр, тягаться с ним не может никто. Он чемпион мира по сидению на одном месте. Абсолютный победитель в стометровых посиделках. Однажды целых трое суток торчал на крыше под проливным дождем, пока мы ловили знаменитого Пырялу из Паркового переулка. Мимо него и муха не пролетит. Капрал Буравчикссон патрулирует коридор, а констебль Золтплемянникссон патрулирует этаж под нами, констебли Кремень и Морена засели в двух соседних комнатах, но сержант Детрит постоянно проверяет их, и если кто заснет, то получит такого пинка в задницу… В общем, вы об этом и сами узнаете, сэр, потому что бедняга влетит сюда сквозь стену.

— Хорошая работа, Ваймс. Но, может, мне показалось — или все мои охранники действительно нелюди? Такое впечатление, это либо гномы, либо тролли.

— Я решил, что так будет безопаснее всего, сэр.

— Похоже, ты все предусмотрел, командор.

— Надеюсь, сэр.

— Спасибо, Ваймс. — Витинари сел на кровати и взял со столика кипу бумаг. — Не смею больше тебя задерживать.

Ваймс открыл рот.

— Что-нибудь еще, командор? — вскинул глаза Витинари.

— Ну… Кажется, нет, сэр. Думаю, я пойду, сэр.

— Если не возражаешь. И наверное, в моем кабинете тоже скопилось много бумаг, буду очень признателен, если ты пошлешь за ними кого-нибудь.

Ваймс хлопнул дверью — несколько сильнее, чем нужно было. О боги, насколько же это выводит его из себя, все выводит: как Витинари включает и выключает его, словно какой-нибудь рубильник, а благодарности — будто от крокодила. Патриций всецело полагался на Ваймса, ЗНАЯ, что Ваймс все равно будет делать свое дело. Ну, хорошо, в один прекрасный день Ваймс устроит ему… устроит…

…Да ничего он не устроит, а будет как проклятый делать свое дело, потому что больше ничего не умеет. Но понимание этого только ухудшало положение вещей.

Туман стал еще гуще и обрел желтый цвет. Ваймс кивнул охранникам у двери и выглянул в клубящийся, обволакивающий туман.

Отсюда до штаб-квартиры в Псевдополис-Ярде почти прямая дорога. Из-за тумана вечер в городе наступил раньше. На улицах почти никого не было, все горожане сидели по домам, плотно закрыв окна, чтобы в комнаты не пробрались сырые клочья тумана, которые, казалось, проникали повсюду.

Да… пустые улицы, холодная ночь, сырость в воздухе…

Чтобы довести эту ночь до совершенства, не хватало лишь одного. Он отослал карету домой и повернулся к одному из стражников.

— Э-э, констебль Везунчик, если не ошибаюсь?

— Так точно, сэр Сэмюель.

— Какой у тебя размер обуви?

Везунчик явно запаниковал.

— А что, сэр?

— Это простой вопрос, констебль! Отвечай своему командиру!

— Семь с половиной, сэр.

— От старины Каблуччи с улицы Новых Сапожников? Дешевые?

— Так точно, сэр!

— Я не могу допустить, чтобы мои люди стояли ночь на посту в обуви на картонной подошве! — воскликнул Ваймс, улыбаясь до ушей. — Немедленно снимай башмаки, констебль. И бери мои. Они слегка испачканы в драконьем… — ну, что там драконы делают, — но они будут тебе как раз. И не стой как чурбан, с открытым ртом. Давай сюда свои башмаки и надевай мои. У меня таких полным-полно.

Констебль с испуганным изумлением наблюдал, как Ваймс надел дешевые башмаки, выпрямился и несколько раз с закрытыми глазами притопнул.

— Ага, — ухмыльнулся он. — Я стою прямо перед дворцом, правильно?

— Э… да, сэр. Вы только что из него вышли, сэр. Это вон то здоровенное здание.

— Ну да, — весело ответил Ваймс. — Но я бы понял это, даже если бы ниоткуда не выходил!

— Э…

— Мостовая, — пояснил Ваймс. — Булыжники. Они нестандартного размера и немного вогнуты в центре. Ты не заметил? Ноги, парень! Вот чем надо учиться думать!

И, повернувшись, он счастливой походкой удалился в туман, прочь от ошарашенного констебля.

Его лордство граф Анкский капрал Шнобби Шноббс толкнул дверь штаб-квартиры Городской Стражи и, пошатываясь, перевалился через порог.

Сержант Колон оторвал взгляд от стола и ахнул.

— Шнобби, с тобой все в порядке? — воскликнул он, оббегая стол, чтобы поддержать падающее тело.

— Это ужасно, Фред. Ужасно!

— Садись на стул. Ты такой бледный.

— Меня одворянили, Фред! — простонал Шнобби.

— Не может быть! Ты видел, кто это сделал?

Шнобби, не пускаясь в дальнейшие объяснения, протянул Колону свиток, который ему всучил Дракон, Король Гербов, и откинулся на спинку стула. Из-за уха он вытянул длинную и тонкую самокрутку и трясущимися руками прикурил ее.

— Не знаю, что и делать, — сказал он. — Сидишь тише травы, ниже воды, не высовываешься, не создаешь проблем… А потом вот ТАКОЕ.

Колон медленно читал свиток, губы его шевелились, проговаривая особо трудные слова типа «и» и «это».

— Шнобби, ты сам-то читал, что тут написано? Тут говорится, что ты теперь настоящий лорд!

— Старик сказал, они еще раз все перепроверят, но он думает, что и так все ясно. Кольцо и так далее… Фред, что мне теперь ДЕЛАТЬ?!

— Сидеть сплошь в дурностае и есть с фарфора. Как правило все лорды этим занимаются.

— В том-то и дело, Фред. У меня нет особняка. Нет земель. Нет денег. Ни медяка!

— Что, совсем ничего?

— Ни гроша, Фред.

— Я думал, у всех шишек имеется сундук-другой с деньгами.

— Ну а у меня шишка от сундука! Я недавно свой сундук проверял, он абсолютно пуст, а крышка его как упадет… Фред, я ничегошеньки о лордстве не знаю! Я не хочу носить элегантную одежду, танцевать на охотах, охотиться на балах и все такое!

Сержант Колон опустился на стул рядом с ним.

— А ты что, ничего не подозревал? Что кто-то из твоего семейства кого-то там… гм, того самого? Или наоборот?

— Э-э… мой двоюродный братец Винсент вторгся как-то в дом герцогини Щеботанской с неприличными намерениями…