Дамы и Господа Пратчетт Терри
– Правда? А почему ты ничего не говорил об этом?
– Ну, понимаешь, это не та вещь, о которой говорят при первой же встрече.
Чудакулли с подозрением прищурился:
– Гм, а я думал, у гномов нет титулов…
– Я оказал кое-какую мелкую услугу самой королеве Агантии Скундской, – гордо заявил Казанунда.
– Правда? Подумать только. И насколько мелкую?
– Не настолько.
– Подумать только… Так, дальше, это – казначей, а это – библиотекарь. – Чудакулли сделал шаг назад, помахал рукой и одними губами прошептал: – Только не произноси при нем слово «обезьяна».
– Очень рад познакомиться, – вежливо поздоровался Шон.
Такой реакции Чудакулли совсем не ожидал.
– Это – библиотекарь, – повторил он.
– Да, да, я слышал. – Шон кивнул орангутану. – День добрый.
– У-ук.
– Тебя, наверное, интересует, почему он так выглядит, – подсказал Чудакулли.
– Да не особо.
– Не особо?
– Моя мама всегда говорила, что внешность – дело наживное.
– Какая своеобразная женщина. И как же ее зовут? – спросил Чудакулли.
– Госпожа Ягг.
– Ягг? Ягг? Что-то припоминаю… Она, случаем, не родственница Твереза Ягга?
– Он приходится мне папой.
– Ничего себе. Сын старика Твереза! И как поживает старый хрыч?
– Не знаю. Во всяком случае, когда его хоронили, он был мертв.
– Вот те на! И давно он, того, мертв?
– Все последние тридцать лет.
– А с виду тебе не больше двад… – начал было Думминг, но Чудакулли успел ткнуть его локтем в ребра. – Здесь сельская местность, – прошипел он. – И люди тут живут по-другому. И чаще.
Он снова повернулся к розовому и выражающему полную готовность услужить лицу Шона.
– Город, похоже, просыпается, – заметил он. И действительно, в домах начали открываться ставни. – Мы позавтракаем в таверне. Насколько помню, там готовили великолепные завтраки. – Он опять принюхался и широко улыбнулся. – А как пахнет-то, как пахнет!
Шон принюхался и оглянулся по сторонам.
– Действительно, пахнет по-королевски, – сказал он.
Послышался стремительно приближающийся топот чьих-то ног, потом он резко стих, и из-за угла появился король Веренс II. Он выступал медленно и величественно, но лицо его было очень красным.
– Наверное, поэтому у вас всех такой здоровый цвет лица, – весело произнес Чудакулли.
– Это же король! – прошипел Шон. – А у меня нет трубы!
– Гм, – промолвил Веренс. – А что, Шон, почту уже привезли?
– О да, сир! – ответил не менее взволнованный, чем король, Шон. – Она уже у меня. Я разберу ее и сразу же положу на стол вашего величества.
– Гм…
– Что-нибудь не так, сир?
– Гм… Я думал, может быть…
Шон уже разрывал обертку.
– Так, книга по этикету, которая давным-давно была заказана, книга по свиноводству, а это… что такое?..
Веренс попытался выхватить посылку. Шон машинально попытался ее удержать. Обертка треснула, и большая толстая книга упала на землю. Ветерок стал перебирать страницы с гравюрами.
Все опустили глаза.
– Ого! – воскликнул Шон.
– Ничего себе, – хмыкнул Чудакулли.
– Гм, – сказал король.
– У-ук?
Шон очень аккуратно поднял книгу и перелистнул несколько страниц.
– Вы только посмотрите! Ногой! Никогда не думал, что так можно, ногой! – Он толкнул в бок Думминга Тупса. – Нет, ты только посмотри!
Чудакулли перевел взгляд на короля.
– Ваше величество, с вами все в порядке?
Веренс смущенно поежился.
– Гм…
– А здесь… Нет, с ума сойти можно, палками, обычными палками – и такое…
– Что? – спросил Веренс.
– Ого! – снова воскликнул Шон. – Большое спасибо, сир. Эта книжка очень нам пригодится. Ну, то есть я, конечно, кое-что слышал о таком, но…
Веренс выхватил книгу из рук Шона и уставился на титульную страницу.
– «Искуство Боя»? Боя? Но я точно помню, что заказывал «Искуство Бра…»
– Сир?
На какой-то момент воцарилась полная тишина – Веренс сражался с самим собой за душевное равновесие. Судя по всему, победу одержало разумное «я».
– А, да. Правильно. Э. Ну да, конечно. Да. Понимаете ли, хорошо обученная армия… просто необходима для обеспечения безопасности королевства. И это правильно. Да. Замечательно. Мы с Маграт подумали и решили… Да. Можешь забрать ее, Шон.
– Я начну заниматься немедленно, сир!
– Гм… Хорошо.
Джейсон Ягг проснулся – и тут же пожалел об этом.
Давайте говорить откровенно. Многие крупные специалисты пытались описать похмелье. В качестве примеров часто использовались танцующие на вашей голове слоны и все такое прочее. Однако описания эти грешили неточностью. Они вечно отдавали чем-то вроде: «Хо-хо, что-то мы, ребята, перебрали». Какая-то похмельная мужественность сквозила в них: «Хо-хо, человек, еще девятнадцать пинт пива, эй, ну и поднабрались мы вчера, хо-хо…»
Честно говоря, описать похмелье, наступающее после ланкрской укипаловки, просто невозможно. В лучшем случае вы будете чувствовать себя так, будто ваши зубы растворились и вся эта гадость осела у вас на языке.
Наконец кузнец сел и открыл глаза[21].
Одежда его была мокрой от росы.
Голова полнилась всякими неясными шепотами.
Джейсон Ягг уставился на камни.
Кувшин из-под укипаловки валялся рядом, в кустике вереска. Спустя пару-другую мгновений Джейсон протянул руку, поднял его и встряхнул – так, на всякий случай. Кувшин был совершенно пуст.
Носком сапога Джейсон ткнул Ткача под ребра.
– Вставай, старый пьяница. Мы провалялись здесь всю ночь!
Постепенно все танцоры осуществили краткое, но крайне болезненное всплытие на поверхность сознания.
– Ох и задаст мне Ева палкой, когда я вернусь домой, – простонал Возчик.
– А может, и не задаст, – возразил Кровельщик, ползающий на карачках в поисках своей шляпы. – Может, она уже за другого замуж вышла.
– То есть ты хочешь сказать, что прошла уже сотня лет? – с надеждой в голосе произнес Возчик.
– Вот здорово, – приободрился Ткач, – а у меня семь пенсов вложены в «Охуланский оберегательный банк». Да я же миллионером стану, проценты на проценты и так далее. Буду богат, как Креозот.
– А кто такой Креозот? – спросил Кровельщик.
– Знаменитый богач, – ответил Пекарь, доставая свой башмак из торфяной лужи. – Заграничный.
– Да нет, там какая-то другая история произошла. Это то ли король был, то ли еще кто. Такое часто в заграницах случается. Сначала ты богат, живешь себе, в ус не дуешь, а потом бац – и все, до чего бы ты ни дотронулся, в золото превращается. Наверное, он какую-то особую, заграничную хворь подцепил.
Возчик нахмурился.
– А как же он справлялся?.. Это, ну, а когда приспичит?..
– Пусть это послужит тебе уроком, молодой Возчик, – нравоучительно промолвил Пекарь. – Живи себе здесь, с разумными людьми, а не шатайся по всяким заграницам, где того и гляди какую-нибудь заразу подхватишь.
– Мы проспали тут всю ночь, – неуверенно произнес Джейсон. – Это ведь очень опасно…
– Вот здесь ты тысячу раз прав, Джейсон Ягг, – согласился Возчик. – Очень опасно. Взять меня, к примеру… Кажется, какая-то тварь перепутала мое ухо с туалетом.
– Я имел в виду, в голову могут прийти всякие странные вещи…
– И я о том же.
Джейсон заморгал. Ему снились сны, в этом он был абсолютно уверен. Он помнил, что видел сны. Не помнил только, о чем они были. В голове его все еще сохранилось ощущение, что кто-то с ним разговаривает, но голос доносится откуда-то издалека и слова почти не слышны.
– Ну, ладно, – наконец сказал он и с третьей попытки поднялся на ноги. – Надеюсь, ничего дурного не случилось. Пошли домой, посмотрим, в каком мы сейчас веке.
– А кстати, – встрепенулся Кровельщик, – в каком?
– В веке Летучей Мыши, наверное, – пожал плечами Пекарь.
– А может, уже и нет, – с надеждой в голосе произнес Возчик.
Вскоре выяснилось, что на дворе по-прежнему был век Летучей Мыши. В Ланкре единицами времени мельче часа или крупнее года почти не пользовались.
Люди развешивали флаги на городской площади, бригада рабочих воздвигала майское дерево. Кто-то приколачивал очень неудачно написанный портрет Веренса и Маграт с призывом: «Да Хоронят Боги Ихние Каролефские Величиствы».
Не сказав друг другу ни слова, танцоры разошлись в стороны и отправились по домам.
Кролик резво прыгал сквозь утренний туман, пока не допрыгал до пьяно покосившейся хижины на полянке рядом с лесом.
Между уборной и Травами он запрыгнул на пенек. Практически все лесные животные предпочитали обходить Травы стороной. Просто у животных, которые не обходили Травы стороной, почему-то не было потомства. Обрывки тумана колыхались на легком ветерке, что было крайне странно, поскольку никакого ветра не было.
Кролик присел на пень.
А потом появилось ощущение движения. Что-то вылетело из кролика и помчалось к открытому окну верхнего этажа. Это что-то было невидимым – по крайней мере для нормального человеческого глаза.
Кролик сразу изменился. Если раньше он двигался целеустремленно, то сейчас просто спрыгнул с пня и принялся мыть ушки.
Спустя некоторое время задняя дверь хижины отворилась, и на улицу, еле шевеля негнущимися ногами, вышла матушка Ветровоск с миской молока и хлеба в руках. Поставив угощение на ступени, она вернулась в дом и закрыла за собой дверь.
Кролик подскочил поближе.
До сих пор непонятно, понимают ли животные, что такое ответственность или взаимно выгодный договор. Но это и неважно. Главное, ведьмы это понимают. Если вам действительно захочется расстроить ведьму, окажите ей услугу, за которую она будет не в состоянии вам отплатить. Невыполненные обязательства будут терзать ее, как больная заусеница.
Целую ночь матушка Ветровоск путешествовала в голове у кролика. И должна была чем-то ему отплатить. Миска с молоком и хлебом будет выставляться на ступени еще несколько дней кряду.
Платить надо всегда – как за хорошее, так и за плохое, обстоятельства бывают разных типов. «Вот только люди этого не понимают», – подумала матушка Ветровоск, возвращаясь на кухню. Например, Маграт этого не понимала. И новая девушка тоже. Все должно находиться в равновесии. Нельзя быть однозначно хорошей или однозначно плохой ведьмой. Нужно быть просто ведьмой, что также крайне непросто.
Матушка сидела у холодного очага и сражалась с отчаянным желанием пошевелить ушами.
Они где-то прорвались. Матушка чувствовала это по деревьям, по мыслям мелких животных. Она что-то замышляет. И это должно было произойти очень скоро. С точки зрения оккультизма летнее солнцестояние не представляет собой ничего интересного, но в мыслях людей этот день – особенный. А эльфы особенно сильны в мыслях людей.
Матушка знала, что рано или поздно ей предстоит встретиться с королевой. Не с Маграт, а с настоящей королевой.
И она проиграет.
Всю свою жизнь матушка посвятила тому, чтобы научиться контролировать собственные мысли. И всегда гордилась тем, что это у нее получается лучше всего.
Но не сейчас. Именно сейчас, когда уверенность в себе была так ей необходима, матушка не могла положиться на собственный рассудок. Она чувствовала, как королева прощупывает ее, помнила это чувство с того самого дня, с той самой встречи десятки лет назад. Да, способности к Заимствованию были, как всегда, на высоте, но она сама… Сама матушка совершенно запуталась бы, если бы не оставляла себе короткие памятные записки. Быть настоящей ведьмой – это прежде всего знать, кто ты и где находишься, а вот с этим у матушки были проблемы. Вчера вечером она вдруг принялась накрывать стол для двоих. Попыталась войти в комнату, которой никогда не существовало. А ведь скоро ей придется сразиться с эльфами…
Если в битве с эльфом ты проиграешь… смерть для тебя будет самым лучшим исходом.
Хихикающая Милли Хлода подала Маграт завтрак в постель.
– Гости уже приезжают, м’м. И вся площадь увешана флагами! А Шон наконец отыскал коронационную карету.
– Неужели карету можно потерять?
– Она была закрыта в одной из старых конюшен, м’м, – объяснила Милли. – Мы же не во все помещения заходим. А еще король сказал, что, может, вы прокатитесь в ней вдвоем. Доедете до Дурного Зада. А Шон будет почетным караулом. Люди будут махать вам и кричать «ура». А потом вы вернетесь сюда.
Маграт накинула халат и подошла к окну башни. Отсюда были видны наружные стены, чуть дальше простиралась городская площадь, заполненная людьми. Торговцы все еще торговали со своих лотков, но люди уже расставляли скамейки, и в центре площади стояло майское дерево. Маграт заметила даже нескольких гномов и троллей, державшихся друг от друга на почтительном расстоянии.
– Слушай, я только что видела, как площадь перешла какая-то обезьяна! – изумилась Маграт.
– Весь мир приехал в Ланкр! – возбужденно воскликнула Милли, которая однажды побывала аж в Ломте.
Тут Маграт обратила внимание на портрет, на котором были изображены она сама и ее жених.
– А вот это глупо… – пробормотала она под нос, но Милли таки услышала ее и страшно удивилась.
– Но что в этом такого, м’м?!
Маграт резко развернулась.
– Да все! Все это! Ради меня!
Милли в страхе попятилась.
– Я – просто Маграт Чесногк! Короли должны жениться на принцессах или там герцогинях! На девушках, которые привыкли к этому! Я не хочу, чтобы люди орали «ура» только потому, что я проезжаю мимо в карете! Ведь эти самые люди знают меня всю жизнь! Все это… Это… – широким жестом она обвела ненавистный гардероб, огромную кровать с пологом, комнату для одевания, забитую негнущимися и дорогими нарядами. – Все это… не для меня! Все это ради какой-то идеи! У тебя в детстве, наверное, была кукла – бумажная такая и одетая в бумажные платья? Помнишь, из нее можно было сделать кого угодно? Так вот, это – я! У людей, как, как… как у пчел! Меня превращают в королеву, и неважно, хочу я этого или нет! Вот что со мной происходит!
– Но его величество наверняка не имел в виду ничего дурного. Он купил все эти чудесные платья только потому, что…
– Да не в одежде дело! А в том, что люди все равно будут кричать «ура» карете, кто бы в ней ни ехал!
– Но ты же сама влюбилась в короля, м’м, – смело заявила Милли.
Маграт на мгновение замолкла. Это чувство она еще не анализировала.
– Все немножко не так, – сказала она наконец. – Тогда он еще не был королем. И никто даже не подозревал, что он станет королем. Он был немножко грустным, приятным человеком в шутовском колпаке с колокольчиками, и, как правило, никто его не замечал.
Милли отступила еще на шаг.
– Я думаю, это все нервы, м’м, – пролепетала она. – Перед свадьбой все немножко нервничают. Может… может, принести травяного чая?..
– Ничего я не нервничаю! И я сама могу заварить травяной чай, если захочу.
– Повариха очень ревностно относится к своему травяному садику, м’м.
– Видела я этот садик! Что такого особенного там растет? Хилый шалфей да желтеющая петрушка! Растения, которые нельзя затолкать в задницу цыпленка, она за травы не держит! А кроме того… кто тут королева?
– Но я думала, ты не хочешь ею становиться, м’м, – пробормотала Милли.
Маграт изумленно вытаращилась на свою служанку. На мгновение у нее возникло ощущение, будто она спорит сама с собой.
Милли могла быть не самой информированной девушкой на Плоском мире, но дурой она никогда не была. А потому выскочила в дверь ровно за мгновение до того, как поднос с завтраком ударился о стену.
Маграт сидела на кровати, обхватив голову руками.
Она не хотела становиться королевой. Быть королевой – это то же самое, что быть актрисой, а актриса из Маграт была никудышная. Иногда ей казалось, что и Маграт-то из нее никудышная, коли уж на то пошло.
Шум предсвадебных приготовлений становился все громче. Наверняка будут народные танцы, этому уж точно не помешать, а потом все хором станут петь народные песни. А еще будут танцующие медведи, клоуны-жонглеры, лазание по намазанному жиром столбу, которое почему-то всегда выигрывала нянюшка Ягг. И швыряние поросенка – кто метче. И доверху наполненная отрубями кадка с подарками, которой будет командовать тоже нянюшка Ягг. Только очень храбрый человек может опустить руку в кадку, которой управляет ведьма с весьма оригинальным чувством юмора. Маграт всегда нравились ярмарки. До нынешнего момента.
Впрочем, кое-что еще можно было сделать.
Последний раз она оделась в простое платье, вышла из комнаты и поднялась по задней лестнице в башню, в одной из комнат которой лежала Диаманда.
Маграт приказала Шону поддерживать огонь в камине. Диаманда спала спокойным, беспробудным сном.
Маграт не могла не заметить, что Диаманда поразительно красива; кроме того, девушке было не отказать в храбрости, раз она решилась на поединок с самой матушкой Ветровоск. Маграт с нетерпением ждала, когда Диаманда поправится, чтобы начать завидовать ей по-настоящему.
Рана заживала хорошо, но… Это еще что такое?
Маграт прошла в угол и дернула за шнурок колокольчика.
Через минуту или две прибежал запыхавшийся Шон. Руки его были выпачканы золотой краской.
– Что это такое? – поинтересовалась Маграт.
– Э, такое дело, госпожа, мне было не велено говорить…
– Мы все-таки… почти совсем… стали королевой, – напомнила Маграт.
– Да, но король сказал… И матушка сказала…
– Кто правит этим королевством? Матушка Ветровоск? – рявкнула Маграт. Она ненавидела себя за эти слова, но, похоже, они подействовали. – К тому же матушки здесь нет. Ну а мы – здесь, и, если ты не объяснишь нам, что здесь происходит, мы позаботимся о том, чтобы ты выполнял всю самую грязную работу во дворце.
– Но я и так ее выполняю, – пожал плечами Шон.
– Тогда мы позаботимся о том, чтобы эта работа стала еще грязней.
Маграт подняла один из свертков. Он оказался железным прутом, обмотанным полосами простыни.
– Она вся обложена этими штуками, – ткнула пальцем она. – Зачем?
Шон упорно смотрел на свои заляпанные золотой краской башмаки.
– Ну, наша маменька велела…
– Да?
– Маменька велела мне обязательно обложить ее железом. В общем, мы с Милли притащили из кузницы всякого железного лома, обернули его простынями и положили вокруг девушки.
– Зачем?
– Чтобы к ней не могли приблизиться… Дамы и Господа.
– Кто? Это же просто суеверие! Кроме того, всем известно: эльфы – самые добрые существа на свете, что бы там ни говорила матушка Ветровоск.
Шон вздрогнул. Маграт собрала обернутые тканью куски железа и закинула их в угол.
– Все, хватит с меня всяких баек. Кстати, может, меня еще о чем-нибудь не известили?
Шон виновато покачал головой, но о существе в подземелье ничего не сказал.
– Ха! Ладно, можешь идти. Веренс пытается построить современное, эффективное королевство, а это значит, со всякими подковами и прочими суевериями надо бороться. Ты свободен.
– Слушаюсь, госпожа королева.
«По крайней мере, я хоть что-то полезное могу сделать», – похвалила себя Маграт.
Да. Будь разумной. Иди к нему. Поговори. Маграт придерживалась мнения, что во всем можно разобраться, надо только нормально поговорить.
– Шон?
Он замер у двери.
– Да, госпожа?
– Король где, в Главном зале?
– Э-э, думаю, он еще одевается, госпожа королева. Во всяком случае, трубить меня пока что не звали.
На самом деле Веренсу очень не нравилось, когда впереди него повсюду ходил Шон и трубил в свою трубу, поэтому король уже спустился вниз инкогнито. Однако Маграт этого не знала. Добравшись до королевских покоев, она тихонько постучалась.
Но к чему застенчивость? Начиная с завтрашнего дня это ведь будет и ее комната тоже. Она взялась за ручку, та с готовностью повернулась. Все еще сомневаясь насчет своего решения, Маграт вошла.
Было бы неверным сказать, что комнаты в Ланкрском замке принадлежали какому-то определенному человеку. Слишком много разных людей жили в них на протяжении веков. Сама атмосфера была похожа на испещренные следами от кнопок стены, на которые прежние обитатели вешали плакаты давно распавшихся рок-групп. Но на камень свою индивидуальность не пришпилишь. Кнопки обломаешь.
Для Маграт проникновение в спальню мужчины было подобно исследовательской экспедиции, забравшейся в местность, которая на карте отмечена надписью «Здесь Водятся Драконы»[22].
И ожидала она увидеть совсем другое.
Веренс узнал смысл понятия «спальня» уже в достаточно зрелом возрасте. Мальчиком он спал со всей семьей на соломе на чердаке хижины. Когда же он стал учеником Гильдии Шутов, то спал на соломенном тюфяке в длинной общей спальне вместе с другими грустными, изнуренными учебой и побоями юношами. Став законченным шутом, он спал, согласно традиции, свернувшись калачиком, перед дверью хозяина. И, наконец, в более зрелом возрасте, чем это принято, он получил представление о мягком матраце.
А теперь Маграт узнала его страшную тайну.
В комнате стояло Главное Ланкрское Ложе, на котором, согласно преданиям, могли разместиться двенадцать человек, хотя, при каких обстоятельствах и для чего это могло вдруг понадобиться, история умалчивала. Кровать была огромной и дубовой.
Кроме того, было совершенно ясно, что на ней никто не спал.
Маграт откинула простыни и ощутила запах подпаленного белья. Но был еще и запах затхлости, говоривший о том, что на кровати давным-давно никто не спит.
Она принялась осматривать комнату, пока взгляд ее не остановился на маленьком натюрморте у двери, состоявшем из аккуратно сложенной ночной рубашки, свечи и небольшой подушки.
Надев корону, Веренс ничуточки не изменился. Он просто стал спать с другой стороны двери.
О боги. Он всегда спал перед дверью хозяина. А теперь, став королем, он спал перед дверью в свое королевство.
Маграт почувствовала, как ее глаза наполняются слезами.
Ну разве можно не любить такого мужчину?
Маграт понимала, что поступает нехорошо, но она была слишком увлечена, а поэтому лишь высморкалась и продолжила осмотр. Кучка одежды у кровати свидетельствовала о том, что Веренс применял тот же метод развешивания одежды, что и добрая половина населения Плоского мира, а также о том, что у него были некие трудности с правильным выворачиванием носков.
В комнате стоял маленький туалетный столик с зеркалом. К раме зеркала был приколот сухой и поблекший цветок, как показалось Маграт, похожий на один из тех, что она часто вплетала в волосы.
Тут-то ей и нужно было уйти. Она узнала все, что хотела. Но в тот момент она словно потеряла самоконтроль.
Деревянная миска на туалетном столике была заполнена разными монетами, бусинками и прочим хламом, добытым из опустошенного на ночь кармана.
Здесь же лежал сложенный листок бумаги. Сложенный и потертый по углам, будто он достаточно долго пролежал в упомянутом выше кармане.
Маграт взяла листок и развернула.
Пупсторонние склоны Овцепикских гор буквально усеяны королевствами. Каждая узкая долина, каждый скальный выступ, на который смог бы взобраться не только горный козел, были заняты каким-нибудь королевством. В Овцепикских горах существовали настолько мелкие королевства, что если бы на одно из них напал дракон и если бы этот дракон был убит молодым героем, а король отдал бы воителю (в соответствии с Разделом Три Героического Кодекса) половину своих владений, то от королевства не осталось бы ровным счетом ничего. Захватнические войны, длившиеся годами, вспыхивали и велись только потому, что кому-то негде стало хранить уголь.
Ланкр считался весьма крупным королевством. Он мог позволить себе иметь регулярную армию,[23] которая всегда пребывала начеку[24].