Дамы и Господа Пратчетт Терри

Маграт приняла решение.

Первыми не выдержали петли, ржавые болты не удержались в камне.

Полузадернутая штора колыхалась на ветру.

Эльф улыбнулся, подошел к шторе и резко ее отдернул.

Дубовая крышка была поднята.

Эльф наклонился и посмотрел вниз.

За его спиной белым призраком восстала Маграт и что было сил врезала эльфу по шее стулом, который тут же развалился.

Эльф попытался было развернуться и сохранить равновесие, но в руках у Маграт оставалось еще достаточно стула, чтобы нанести новый отчаянный удар снизу. Эльф повалился вперед, схватился за крышку, но сумел только закрыть ее за собой. Из вонючей темноты донеслись яростный вопль и глухой звук падения. Хотя вряд ли стоило надеяться, что эльф погибнет. В конце концов он приземлится во что-то мягкое.

«Не только высоко, – сказала про себя Маграт, – но и крайне вонюче».

Спрятаться под кроватью можно было только секунды на две, однако иногда достаточно и двух секунд.

Она выпустила из рук обломок стула. Ее трясло. Но она по-прежнему была жива, и это было прекрасно. Вот он, смысл жизни. Ты живешь, чтобы ею наслаждаться.

Маграт выглянула в коридор.

Оставаться здесь было нельзя. Занеся над головой ножку стула, она рискнула выйти из комнаты.

До ее ушей донесся еще один крик, на этот раз со стороны Главного зала.

Маграт посмотрела в другую сторону, на Длинную галерею. И побежала.

Где-то должен быть выход, ворота, окно…

Какой-то особо предприимчивый монарх застеклил все окна в замке. Серебристые участки лунного света чередовались с квадратами глубокой тени.

Маграт бежала из света в тень, из света в тень по бесконечному коридору. Мимо, как в фильме на ускоренной перемотке, мелькали самодержцы. Король за королем – усы, короны, бороды. Королева за королевой – корсажи, лифы, бородатые ухтыястребы и маленькие собачки…

Вдруг одно изображение (была ли причиной игра лунного света или выражение лица на портрете) пробилось сквозь ее страх и привлекло внимание Маграт.

Этот портрет она видела впервые. Но раньше она так далеко не забиралась – доходившая до идиотизма безвкусица королев навевала на нее тоску. Однако эта…

Эта особа чем-то ее заинтересовала.

Маграт остановилась.

Портрет не мог быть написан с натуры. Во время царствования этой королевы единственной известной краской была синяя, и наносили ее в основном на тело. Но несколько поколений назад правил король Лулли I, который был немного историком и чуть-чуть романтиком. Он исследовал известные факты из ранней истории Ланкра, а там, где фактов не хватало, он, следуя лучшим традициям работы проницательного этнического историка, сделал выводы из вдруг открывшихся, не требующих доказательства истин[29] и экстраполировал известные источники[30]. Именно он заказал портрет королевы Инси Вспыльчивой – одной из основателей королевства.

На ее голове был шлем с крыльями и острым навершием, густые черные волосы сплетались в ужасного вида косы, а в качестве жидкости для укладки явно использовалась кровь. Лицо и тело королевы покрывали спирали синей краски и крови – типично варварская школа косметического искусства. Судя по портрету, Инси Вспыльчивая обычно носила нагрудник размера 3-Д и наплечники с шипами. Наколенники тоже были с шипами, как и сандалии. А еще она была одета в достаточно короткую юбку из модной клетчатой ткани, в которой преобладали кровавые тона. Одна королевская рука покоилась на рукоятке обоюдоострого боевого топора с пикой, другая же гладила руку поверженного врага. Прочие части тела поверженного врага болтались на соснах на заднем плане. Рядом с королевой художник изобразил ее любимого боевого пони по кличке Штык (ныне исчезнувшей горной ланкрской породы, формой и характером напоминающей бочонок с порохом), а чуть поодаль стояла боевая колесница, воплощенная все в той же популярной шипастой технике. Ее колесами можно было бриться.

Маграт не отрываясь смотрела на картину.

Никто никогда даже не упоминал о таком.

Все твердили ей о гобеленах, вышивках, юбках, фижмах и о том, как правильно пожимать руки благородным господам. Но никто ни словом не упоминал шипы.

Какой-то звук донесся с дальнего конца галереи, откуда она прибежала. Маграт подобрала юбки и помчалась дальше.

Позади послышался смех.

Налево по крытой аркаде, потом по темному коридору над кухней, мимо…

Что-то мелькнуло впереди в темноте. Сверкнули зубы. Маграт инстинктивно подняла ножку стула, но вовремя остановилась.

– Грибо?

Кот нянюшки Ягг потерся о ее ноги. Его шерсть была плотно прижата к телу. Маграт еще больше разнервничалась. Это ведь Грибо, неоспоримый король кошачьего населения Ланкра и отец большей его части, в присутствии которого волки, поджав хвосты, убегали, а медведи залезали на деревья. И Грибо был испуган.

– Иди сюда, идиот!

Она схватила его за покрытый шрамами загривок, и Грибо забрался Маграт на плечо, по пути распоров ее руку чуть ли не до кости[31].

Скорее всего, она где-то рядом с кухней, потому что именно эта территория принадлежала Грибо. То были неизведанные, мрачные земли, так сказать, «террор инкогнита», где плоть ковров и кожа балочной штукатурки обнажали каменный остов замка.

За ее спиной прошелестели чьи-то шаги, очень быстрые и легкие.

Если ей удастся добежать до следующего угла…

Грибо, сидящий на ее плече, напрягся как пружина. Маграт остановилась.

За следующим углом…

Без малейших усилий со стороны Маграт ее рука с обломком стула поднялась и чуть отклонилась назад.

Она шагнула за угол и одновременно нанесла колюще-бьющий удар ножкой стула. Раздалось триумфальное шипение, перешедшее в хриплый визг, когда ножка процарапала шею эльфа. Тот отшатнулся. Рыдая от ужаса, Маграт метнулась к ближайшей двери и схватилась за ручку. Дверь распахнулась. Маграт влетела в комнату, захлопнула за собой дверь, нащупала в темноте засов, услышала, как он скользнул на место, и упала на колени.

Что-то сильно ударилось в дверь с другой стороны.

Некоторое время спустя Маграт открыла глаза – а потом задумалась, не понимая, открыла она их или нет, потому что темнота менее темной не стала. У нее сложилось впечатление, что впереди нее – некое свободное пространство. Чего только не было в старом замке… И старые, заброшенные комнаты, и потайные коридоры – все, что угодно… Перед ней могла оказаться яма, могло оказаться все, что угодно. Маграт нащупала наличник, поднялась на ноги, после чего протянула руку туда, где, согласно предположениям, должна была находиться стена.

Там была полка. И свеча на ней. И коробка спичек.

«По крайней мере, – успокоила себя Маграт, стараясь не обращать внимания на бешено колотящееся сердце, – в этой комнате недавно кто-то был». Большинство жителей Ланкра до сих пор пользовались трутницами. Только король мог позволить себе заказывать спички из самого Анк-Морпорка. У матушки Ветровоск и нянюшки Ягг тоже были спички, только они их не покупали. Им их дарили. Ведьмы редко что-то покупают, обычно им все дарят.

Маграт зажгла огарок свечи и огляделась по сторонам, пытаясь понять, в какой части замка она оказалась.

– О нет…

– Так-так, – сказал Чудакулли. – Знакомое дерево.

– Заткнись.

– Кажется, кто-то утверждал, что нам нужно всего-навсего подняться по склону, – продолжал Чудакулли.

– Заткнись.

– А помнишь, когда-то мы гуляли по этому лесу, и ты позволила мне…

– Заткнись.

Матушка Ветровоск устало опустилась на пень.

– Нас водят по кругу, – констатировала она. – Кто-то решил подшутить над нами.

– Есть одна история, – сказал Чудакулли, – о двух маленьких ребятишках, которые заблудились в лесу, а потом налетели птицы и забросали их листьями. – В его голосе проступила надежда, так из-под кринолина выглядывает носок изящной туфельки.

– Да, ты прав, до такой глупости только птицы и могли додуматься, – фыркнула матушка и потерла виски. – Это все ее проделки. Эльфийские фокусы. Сбивать путников с пути. Она копается в моей голове. В моей настоящей голове. О, у нее есть сила. Она нас направляет. Заставляет бродить кругами. Делает это со мной.

– Может, ты просто задумалась о чем-то, вот и заблудилась чуток, – предположил Чудакулли, все еще не теряя надежды.

– Конечно, задумалась. Сосредоточишься тут, когда ты все время падаешь и несешь всякую чепуху! – рявкнула матушка. – Если бы господин Зазнайка Волшебник не поехал головой и не вспомнил то, чего на самом деле никогда не было, я бы здесь не торчала, а находилась бы в центре событий и знала, что происходит.

Она сжала кулаки.

– А может, и хорошо, что мы здесь? – примирительно сказал Чудакулли. – Такая чудесная ночь. Мы могли бы посидеть тут, на полянке, и…

– Ну вот, ты тоже поддался, – упрекнула матушка. – Все эти грезы, их-взгляды-встретились и прочая чушь. Не понимаю, и как ты удерживаешься на этой своей должности главного волшебника?

– В основном благодаря тому, что всегда заставляю кого-нибудь съесть кусочек того, что принесли мне, и каждый раз перед сном тщательно перетряхиваю постель, – ответил Чудакулли с обезоруживающей честностью. – А так заниматься особенно нечем, подписывай себе бумажки, покрикивай…

Чудакулли грустно вздохнул. Его надежды развеялись как дым.

– Ты, кстати, была удивлена, когда увидела меня, – пробормотал он. – Ты так побледнела.

– Побледнеешь тут. Видел бы ты себя со стороны – ты был похож на поперхнувшуюся овцу.

– Ты ни капли не изменилась. Просто поразительно. Не уступаешь ни на йоту.

Мимо пролетел еще один лист.

Чудакулли не пошевелился.

– Знаешь, – произнес он вполне спокойным голосом, – либо раньше срока наступила осень, либо в этом лесу живут птицы из моей истории, либо прямо над нами на дереве кто-то сидит.

– Знаю.

– Знаешь?

– Да, потому что, пока ты путешествовал по Улице Воспоминаний, я смотрела по сторонам. Их по меньшей мере пять, и они устроились прямо над нами. Как твои волшебные пальцы?

– Думаю, я смогу сотворить пару-другую шаровых молний.

– Не поможет. А как насчет вынести нас отсюда?

– Обоих – нет.

– Только себя?

– Вероятно, но тебя я здесь не брошу.

Матушка закатила глаза.

– Слушай, а ведь это правда… Все мужчины такие сентиментальные. Отваливай, старый пень. Меня они не убьют. По крайней мере, пока. А вот о волшебниках они даже не слышали никогда, поэтому зарубят тебя не задумываясь.

– Ну и кто сейчас сентиментальничает?

– Просто от тебя живого всяко больше проку. Ненамного, но все-таки.

– Особенно много проку я принесу, если сбегу отсюда.

– Это будет гораздо мудрее, чем оставаться здесь.

– Если я тебя сейчас брошу, то никогда себе этого не прощу.

– А я никогда не прощу тебя, если ты останешься, а не прощать я умею куда лучше, чем ты. Когда все закончится, попытайся разыскать Гиту Ягг. Попроси ее заглянуть в мою старую шкатулку. Она знает, что там лежит. И если ты сейчас же не уйдешь…

Рядом с Чудакулли в пень воткнулась стрела.

– Эти паскудники палят по мне! – завопил он. – Мне б сейчас мой верный арбалет…

– Вот и слетай за ним, – перебила его матушка.

– Правильно! Я сейчас! Я быстро!

Чудакулли исчез. Мгновение спустя на то место, которое он только что занимал, упала пара кусочков древней лепки, которой были покрыты потолки Ланкрского замка.

– Что ж, теперь он мне не помешает, – непонятно кому сказала матушка.

Она встала и обвела взглядом деревья.

– Ну ладно! – крикнула она. – Я здесь. Приходи, я жду! И убегать не собираюсь. Я здесь. Вся без остатка.

Маграт успокоилась. Конечно, он существовал. Он был в каждом замке. И, разумеется, им периодически пользовались. В пыли была протоптана дорожка от двери к вешалке, на которой висели несколько расплетающихся кольчуг. Рядом стояли пики.

Вероятно, Шон заходил сюда каждый день.

Это был арсенал.

Грибо спрыгнул с ее плеча и двинулся прочь по опутанным паутиной улицам в бесконечном поиске чего-нибудь маленького и пищащего.

Маграт, словно в оцепенении, последовала за ним.

Ланкрские короли никогда ничего не выбрасывали. По крайней мере, не выбрасывали ничего такого, что можно было как-нибудь использовать для того, чтобы кого-нибудь убить.

Здесь были собраны доспехи для людей, доспехи для боевых коней, доспехи для бойцовых псов. Здесь даже хранились специальные доспехи, предназначенные для воронов, хотя королю Гурнту Глупому так и не удалось осуществить свои планы по использованию военно-воздушных сил. А еще здесь было великое множество пик, копий, мечей, абордажных сабель, рапир, эспадронов, палашей, цепов, булав, дубинок с шипами и без оных. Все это свалили в одну большую кучу, которая там, где протекала крыша, превратилась в сплошной кусок ржавчины. Луки складывали в вязанки, на манер хвороста, не балуя особым уходом, – длинные луки, малые луки, луки-пистолеты, стременные луки и арбалеты. Невысокими горками валялись отдельные части порыжевших от ржавчины доспехов. На самом деле ржавчина была повсюду. В этом огромном помещении царствовал Смерть железа.

Маграт шла вперед, как игрушка с заводным механизмом, которая не может изменить направление, пока во что-нибудь не упрется.

Свет свечи тускло отражался от шлемов и нагрудников. Особенно жутко выглядели доспехи для коней. Висящие на гниющих деревянных рамах, они очень походили на скелеты и, подобно скелетам, наводили на мысли о смертности. Пустые глазницы слепо таращились на маленькую фигуру со свечой.

– Госпожа?

Голос донесся из-за двери, которая осталась далеко позади. Но эхо, словно одеяло, окутало Маграт, отразившись от древнего, разваливающегося оружия.

«Сюда им не войти, – подумала Маграт. – Здесь слишком много железа. Здесь я в безопасности».

– Если госпожа хочет поиграть, мы можем привести ее друзей.

Когда Маграт повернулась, свет свечи отразился от чего-то блестящего.

Маграт отбросила в сторону большой щит.

– Госпожа?

Маграт протянула руку.

– Госпожа?

Рука Маграт нащупала ржавый железный шлем с крылышками.

– Приходи танцевать на свадьбу, госпожа.

Руки Маграт сомкнулись на выпуклом нагруднике с шипами.

Грибо, который гонял мышь среди разбросанных по полу рыцарских доспехов, высунул голову из железной штанины.

Маграт менялась. Сначала изменилось дыхание. Минуту назад она задыхалась от страха и изнеможения. Затем несколько секунд ее дыхания не было слышно. Потом оно вернулось. Стало медленным. Глубоким. Размеренным.

Грибо увидел, как Маграт, которую он всегда считал мышкой, ни с того ни с сего принявшей человеческий облик, поднимает и надевает на голову шлем с крылышками.

Маграт знала все о силе головных уборов.

Мысленно она уже слышала грохот боевых колесниц.

– Госпожа? Мы приведем твоих друзей, чтобы они спели тебе.

Она повернулась.

Грибо поспешил скрыться в доспехах. Однажды ему довелось нарваться на чокнутую лисицу. Обычно Грибо расправлялся с лисами без пота и пыли, но у этой, как оказалось, были детеныши. Правда, узнал он об этом только после того, как загнал ее в нору. В том бою он потерял часть уха и много частей шкуры.

Взгляд у той лисицы был таким же, как сейчас у Маграт.

– Грибо? Иди-ка сюда, котик.

Развернувшись, кот попытался забиться в нагрудник. Но дальше отступать было некуда. Рыцарь закончился.

Эльфы рыскали по королевским паркам. Проходя мимо декоративного прудка, они убили в нем всех рыбок – просто так, потехи ради.

Господин Брукс, забравшись на притащенный с кухни стул, заделывал трещину в стене конюшни.

Он смутно чувствовал, что что-то происходит, но это касалось людей, а значит, имело для него второстепенное значение. Однако он отчетливо услышал, как изменился звук, доносящийся со стороны ульев. Сразу за этим послышался треск досок.

Один улей уже опрокинули. Рассерженные пчелы роились вокруг трех фигур, ноги которых топтали соты, мед и пчелиных деток.

Впрочем, смех сразу стих, когда за оградой появилась фигура в белой одежде и сетке от пчел. Фигура подняла длинную металлическую трубку.

Никто не знал, что именно заливал господин Брукс в свой опрыскиватель. В смесь входили табак, вареные коренья, обрезки коры и некие травы, о которых не слышала даже Маграт. Из трубки вылетела струя жидкости. Стоявшему в центре эльфу она попала между глаз и чуть задела двух его товарищей.

Господин Брукс бесстрастно взирал на корчащихся эльфов, пока они совсем не затихли.

– Осы, – сказал он тогда.

После чего пошел, нашел подходящий ящик, зажег лампу и с большой осторожностью и нежностью принялся приводить в порядок поврежденные соты, не обращая ровно никакого внимания на укусы обиженных пчел.

Шон почти ничего не чувствовал, только жуткую боль в руке – такую боль ощущаешь, когда сломана по крайней мере одна кость, к тому же два его пальца выглядели крайне неестественно – так нормальные пальцы не выглядят. Несмотря на то что из одежды на нем остались только подштанники и рубаха, он обильно потел. Конечно, снимать кольчугу не следовало, но трудно сказать «нет», когда на тебя наведен эльфийский лук. Шон знал то, о чем многие люди и не подозревают: кольчуга не слишком защищает от стрелы, особенно если та нацелена вам между глаз.

Его протащили по коридорам к арсеналу. Эльфов было по меньшей мере трое, но лиц их он разглядеть не мог. Шон вспомнил, как в Ланкр однажды приехало бродячее шоу «Валшебный Фанарь». Вспомнил, как зачарованно смотрел на пляшущие по старой простыне нянюшки Ягг изображения. Лица эльфов напомнили ему о тех картинках. На них присутствовали глаза и рты, но выражения эльфийских лиц менялись, словно тени на простыне.

Эльфы почти ничего не говорили. Больше смеялись. Веселые парни, эти эльфы, особенно когда выкручивают тебе руку – просто так, чтобы посмотреть, долго ли ты выдержишь.

Между собой эльфы общались на своем, эльфийском языке. Один из них повернулся к Шону и указал на дверь арсенала.

– Мы желаем, чтобы госпожа вышла, – промолвил он. – Ты должен сказать, что, если она не выйдет, мы с тобой еще поиграем.

– А что вы сделаете с нами, если она выйдет? – спросил Шон.

– Все равно с тобой поиграем, – ответил эльф. – В этом и заключается веселье. Но ведь есть такая штука, как надежда, поэтому она выйдет. Поговори с ней.

Его подтолкнули к двери. Он как можно почтительнее постучался.

– Гм. Госпожа королева?

– Да? – раздался глухой голос Маграт.

– Это я, Шон.

– Я тебя узнала.

– Я здесь, за дверью. Гм. Кажется, они сделали больно госпоже Чокли. Гм. И говорят, что сделают мне еще больнее, если ты не выйдешь. Но тебе не следует выходить, потому что в арсенал им не пробраться, там ведь столько всякого железа. На твоем месте я бы их не послушался.

За дверью что-то залязгало, потом послышался звук натягиваемой тетивы.

– Госпожа Маграт?

– Спроси, – велел эльф, – есть ли у нее там еда? Или вода?

– Госпожа, они спрашивают…

Вдруг какой-то из эльфов оттащил его в сторону. Двое встали по бокам от двери, а один приложил к доскам ухо.

Потом опустился на колени и заглянул в замочную скважину, стараясь не прикасаться к железному замку.

Раздался какой-то звук, не громче щелчка. Еще мгновение эльф оставался неподвижным, затем почти беззвучно повернулся.

Шон заморгал.

Из глаза эльфа торчало примерно с дюйм арбалетной стрелы. Перья ее были срезаны замочной скважиной.

– Ого, – восхитился Шон.

Сразу вслед за этим дверь арсенала распахнулось, но за ней не оказалось ничего, кроме темноты.

Один из эльфов расхохотался.

– Так тебе и надо, – фыркнул он. – Сам виноват… Госпожа? Ты выслушаешь своего воина?

Он схватил Шона за сломанную руку и резко дернул.

Сдерживая крик, Шон стиснул зубы. Перед глазами поплыли лиловые круги. «Интересно, что будет, если я потеряю сознание?» – подумал он.

Вот бы сейчас рядом оказалась мама…

– Госпожа, – сказал эльф, – если ты не…

– Хорошо, – раздался откуда-то из темноты голос Маграт. – Я выхожу. Но вы должны пообещать, что не причините мне вреда.

– Конечно, я обещаю, госпожа.

– И отпустите Шона.

– Хорошо.

Шон застонал. Если бы на ее месте оказалась мама или госпожа Ветровоск, они сражались бы до конца. Мама права – Маграт всегда была доброй и мягкой…

…Но буквально только что она выстрелила из арбалета в замочную скважину.

Какое-то восьмое чувство заставило Шона перенести вес на другую ногу. Если бы эльф хоть на мгновение ослабил свою хватку, Шон смог бы вырваться.

В дверях арсенала появилась Маграт. Она несла деревянный ящик с облупившейся надписью «Свечи».

Шон с надеждой посмотрел на нее.

Маграт широко улыбнулась стоящему рядом с ним эльфу.

– Это вам, – сказала она, протягивая коробку. – Подарок.

Эльф машинально принял дар.

– Но откроете ее потом. И помните, вы обещали не причинять мне вреда.

Тот эльф, у которого из глаза торчала стрела, скользнул Маграт за спину и занес руку, сжимавшую каменный кинжал.

– Госпожа? – произнес эльф, державший в руках слегка раскачивающийся ящик.

– Да? – смиренно спросила Маграт.

– Я тебе солгал.

Нож воткнулся ей в спину.

И рассыпался.

Эльф посмотрел в невинные глаза Маграт и открыл ящик.

Грибо провел в заточении не самые приятные минуты. С формальной точки зрения, кот, закрытый в ящике, может быть либо живым, либо мертвым. Но определить это можно, только открыв крышку. Именно это действие, связанное с открыванием ящика, определяет состояние кота, хотя ученые ошибаются – на самом деле состояний у кота может быть три, а именно: Живой, Мертвый и Вне Себя От Бешенства.

Шон едва успел отскочить в сторону – Грибо взорвался, будто противопехотная мина.

– Не бойся ты так, – как-то сонно пробормотала Маграт, в то время как эльф отчаянно пытался оторвать от себя взбешенного кота. – Он большой, но совсем глупый.

Она достала из складок платья нож и ударила того эльфа, что стоял у нее за спиной. Удар был неточен, но этого и не требовалось. Учитывая, что у ножа было железное лезвие.

Затем она изящным движением приподняла подол и ударила третьего эльфа ногой под коленку.

Шон заметил, как под белым шелком сверкнуло железо.

Она отпихнула вопящего эльфа локтем в сторону, забежала в арсенал и тут же вернулась с арбалетом в руках.

– Шон, – спросила она, – который из них тебя обижал?

– Все, – ответил Шон слабым голосом. – Но тот, что сражается с Грибо, ударил ножом Диаманду.

Эльфу удалось наконец оторвать Грибо от своего лица. Из дюжины глубоких ран сочилась сине-зеленая кровь. Грибо не отпускал его руку даже несмотря на то, что им яростно колотили об стену.

– А ну кончай! – велела Маграт.

Эльф опустил взгляд на арбалет и замер.

– Пощады я просить не буду, не дождешься, – предупредил он.

– Хорошо, – сказала Маграт и выстрелила.

Страницы: «« ... 1415161718192021 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Когда на чаше весов лежат миллиардные прибыли, уравновесить их могут только миллионы человеческих жи...
Чтобы осуществить свою мечту и создать германский «Четвертый рейх», руководители неонацистского Брат...
Драматизм и юмор, глубокий социально-политический анализ и занимательность сюжета – всё это читатель...
Жизнь «черного археолога» полна опасностей. Незаконные раскопки могут завести далеко, очень далеко, ...
Блистательная, искрометная, ни на что не похожая, проза Василия Аксенова ворвалась в нашу жизнь шест...
Оман – один из немногих островков стабильности и благополучия в бурлящем арабском мире… Так было до ...