Укол повелителю галактики, или Психиатрический анамнез Малявин Максим

Дед Мороз пост сдал, делирий пост принял!

Новогодние выходные еще не закончились, но Деда Мороза с изрядно полегчавшим мешком подарков уже просит подвинуться белочка. У нее тоже есть чем одарить верных прихожан Бахуса, адептов школы зеленого змия и коллектив кафедры научного алкоголизма.

Эту историю рассказал Денис Анатольевич. В первый раз барбухайку вызвали к семидесятилетнему деду. Как сообщили напуганные родственники, к встрече Нового года тот подошел основательно и издалека – артподготовка началась еще на ноябрьские праздники и с тех пор длилась без перерыва. Хитро обходя родственные заслоны, боец изыскивал средства, и подвоз боеприпасов из окрестных магазинов не иссякал до последнего. Человек старой закалки, куда молодежи за этим партизаном уследить!

А потом на его личном календаре наступила ранняя осень, и прямо в квартире склонили свои ветви под тяжестью урожая яблони, груши и сливы. Как человек с хозяйственной жилкой, он просто не мог пропустить такой праздник жизни. Достав из кладовки лукошко, а с кухни табуретку, он ринулся все это богатство собирать. В итоге гвардейцы застали деда с полным лукошком вывернутых по всей квартире лампочек. Увидев в своем саду людей в белых халатах, он спешно засунул одну в рот – не ровен час, отнимут. Даже попытался проглотить. Как в воду глядел – вынули, аспиды, прямо изо рта. Уж он стыдил их всю дорогу до больницы, но в приемном покое старика успокоили: у них, оказывается, поспел урожай бананов, а собирать некому, только его и ждали, спасителя.

Второго страдальца чуть не упустили: барбухайка подъехала как раз к тому моменту, когда он спешно покидал дом через окно. Хорошо, что квартира у парня была на первом этаже. Как выяснилось, его затяжной штопор продлился два с половиной месяца, при этом в похмельный костер лилось все, что горит: от водки с пивом до фанфуриков с настойкой перцовой и коньяком медицинским (то бишь настойкой боярышника).

Будучи не столь изобретательным, как предыдущий клиент, он все же был вынужден прервать запой, когда закончились деньги, а бессердечная родня отказала в кредите на починку горящих труб. Три дня он страшно страдал от похмелья, а потом, к вечеру, обнаружил себя в компании недружелюбно настроенных собак. В количестве ровно сорока. Он успел пересчитать и даже сказать им «фу!», но команда была произнесена столь дрожащим голосом, что стая решила: экзамен на каюра мужик не сдал. И единогласно было принято решение: «Фас!»

Просто поразительно, как быстро человек в экстремальной ситуации успел сделать сразу два дела: наложить в штаны и катапультироваться. Всю дорогу до наркодиспансера собаки не отставали. Они дружно бежали за машиной, периодически запрыгивая в салон и приветственно кусая бедолагу за пятки. Пришлось прификсировать его к носилкам, иначе второе катапультирование случилось бы на полном ходу.

Слава богу, до приемного покоя ни один пес не добежал. Зато там обнаружились все те же четыре десятка, но на сей раз милых пушистых ласковых кошек. Они терлись носами о щетину разомлевшего пациента, урчали и мягко теребили его лапками. Парень расчувствовался и затребовал молока для всей компании за его счет… Ну, то есть когда заработает. Доктор подошел к вопросу с пониманием и пообещал, что все сорок кошек непременно окажутся со страдальцем в его новых апартаментах, а за молоком дело не станет. Тут только водки не наливают, а молоко – это завсегда пожалуйста!

Специально для пятницы, тринадцатого

Довольно часто задают вопрос – можно ли, совершив преступление, так закосить под дурачка (ладно-ладно, симулировать тяжелое психическое расстройство, исключающее вменяемость на момент совершения преступления), чтобы, обведя вокруг среднего пальца судебно-психиатрическую экспертизу, затем показывать оный судьям и ГУФСИНу без особых для себя последствий. Вообще, в природе мало принципиально невозможных явлений, поэтому отвечу – можно. Вопрос в цене, которую придется заплатить, причем отнюдь не деньгами.

Эта история произошла несколько лет назад. Игорь (пусть его будут звать так) попался на убийстве – пытался ограбить парня, но слишком увлекся процессом насильственной экспроприации. Как и положено при расследовании всех тяжких преступлений, был направлен на судебно-психиатрическую экспертизу. Поглядели, порасспрашивали, провели тесты – здоров, не к чему придраться. Хоть прямо сейчас в охрану или милицию (тогда еще).

Снова оказавшись в СИЗО, Игорь смекнул – а ведь это шанс! Да и бывалые люди рекомендуют. И началась эпопея со вскрытиями вен, вешанием на чем ни попадя и попытками убить себя об стену – не всерьез, но чтобы зрелищно и страшно. От греха подальше назначили повторную экспертизу, на которой Игорь уже имел что сказать. Оказалось, что с детства он был головою скорбен, просто стыдился провалов в памяти и, как мог, скрывал свой дефект. Да-да, вы не поверите – просыпаюсь, бывало, с девчонкой в постели, а кто она, как тут оказалась – убей не помню! Сколько раз приходилось заново знакомиться. А еще появился голос, который приказывал – умри, но выпей или, к примеру, запрещал ходить в туалет – знаете, какие страдания, особенно после пары литров пива! Вот он-то, гад, и приказал того парня. Наверное. Уже ничего не помню, показания писал под диктовку, под психическим и физическим давлением. В общем, вы, доктора, как хотите, но в тюрьму мне нельзя, здоровье не позволяет. Психическое. Суицидну сразу, так и знайте.

Доктора переглянулись, поразмыслили и решили – пусть парень немного полечится, раз он так упорно на это претендует. А там можно будет еще раз провести экспертизу, нам не жалко.

Так Игорь оказался в отделении. В наблюдательной палате (ее когда-то называли буйной). Санитарный наблюдательный пост был усилен двумя откомандированными конвойными. Они менялись раз в сутки, делясь незабываемыми впечатлениями со сменщиками, жадно затягиваясь сигаретами на таком свежем воздухе, и отправлялись на пару дней отдыхать, усталые и по-особому умиротворенные – сказывалось действие полученной ингаляционно дозы галоперидола[11] и аминазина.

Игорь попытался в первый же день показать, кто в палате хозяин: гнул пальцы, разговаривал исключительно на фене и обещал всех прикопать вон у того забора. В итоге всем соседям надоел уже на десятой минуте пребывания, успел получить люлей почти от каждого персонально и был прификсирован к койке. За компанию с остальными. Процесс лечения пошел.

На вторые сутки с Игорем захотели познакомиться поближе два пациента. Опытом поделиться, прошлое вспомнить. О, им было о чем рассказать – оба убивцы, оба провели по десятку лет в спецбольнице, оба потом оказались без жилья и родни, вот так и стали здесь постоянными жителями. После этого разговора Игорь вымолил разрешение сидеть в течение всего дня МЕЖДУ двумя конвойными.

Проблема была в том, что оставалась ночь, когда приходилось оставлять безопасное укрытие и идти в палату, к остальным. Нет, они больше не дрались. Они просто на него СМОТРЕЛИ. Один из них – яростно споря со своими галлюцинациями и убеждая их, что на самом деле это человек, хоть и убийца, но все-таки человек, он не заслуживает всего того, что они приказывают с ним сделать. Нет-нет, и не надо уговаривать! Нет, я сказал! Заткнитесь!

Через неделю Игорь уже бодро рапортовал заведующему, что он полностью здоров, что все было ужасным недоразумением, ТОЛЬКО ОТПУСТИТЕ ОБРАТНО В ТЮРЬМУ!!! Как назло, был вечер среды, и следующая экспертиза ожидалась ровно через неделю.

На экспертизе главврач укоризненно спросила – мол, ну что же ты, Иглесиас? То рвался полечиться – и вдруг столь спешно хочешь нас покинуть? Ведь всего-то две недели прошло, маловато для полноценного курса лечения будет! Что говоришь? Бес попутал? Ну-ка, ну-ка, с этого момента поподробнее, пожалуйста! Лично являлся, голосом разговаривал или мысли направлял? Ах, выражение такое народное? Ну ладно. То есть не было беса? И голосов не было? Никогда-никогда? Хорошо. А как с памятью, Игорь? И провалов никогда не было? Так вот, раз память хорошая, запомни, пожалуйста, что я тебе скажу. Еще одна попытка хотя бы поцарапать себе кожу над веной или галстук тугой изобразить – и мы с тобой снова увидимся, и на этот раз все будет всерьез.

Группа наблюдения

С учетом особенностей самокритики, многие из наших пациентов нет-нет да и задаются вопросом: что я тут делаю? Почему до сих пор хожу на прием? Со мной же все в порядке, ничего не болит, настроение хорошее, сон крепкий – чего еще надо? Ну иногда бывает, приходится ложиться в стационар, но в остальном-то никаких проблем!

Этот же вопрос задала однажды Елена (назовем ее так), давнишняя пациентка. Было это как раз незадолго до новогодних праздников, когда она пришла за лекарствами.

– Елена, вы получаете поддерживающее лечение.

– А что оно поддерживает?

– Ваше психическое здоровье.

– Оно у меня не шатается.

– С такими лекарственными подпорками – да. А стоит прекратить прием таблеток, и через пару месяцев, скорее всего, вы раскрутитесь и попадете в больницу. Что там было в прошлый раз? Война с соседями, которых вы приняли за зомби, с попытками упокоить понадежнее?

– Ну что вы, доктора, за люди такие! Минздрав предупреждает, вы пророчествуете! Вы с Минздравом докаркаетесь когда-нибудь! Ну ошиблась немного, с кем не бывает! К тому же это еще вопрос, кто они на самом деле, мои соседи! Ладно, делайте ваш укол, выписывайте ваши таблетки, и я пошла!

Уже собираясь уходить, она вдруг наклонилась и внимательно посмотрела на свою амбулаторную карточку, которая лежала на моем столе.

– А это что еще за буква «Д» на корешке? – с подозрением спросила она.

– Она означает, что вы находитесь в диспансерной группе наблюдения. То есть…

– Не нужно объяснений, я сама разберусь! – гордо сказала Елена и вышла из кабинета.

Сегодня Елена появилась в диспансере, но на прием пошла не сразу. Она долго ходила по коридору, заглянула во все кабинеты и только потом порадовала визитом мой.

– Здравствуйте, доктор!

– Здравствуйте, здравствуйте!

– Как у вас дела?

– Спасибо, что поинтересовались. Неплохо для первых дней после отпуска.

– Как самочувствие?

– Спасибо, не жалуюсь.

– Спите нормально? Аппетит хороший? – Ее взгляд стал пристальнее.

– Елена, я тронут вашей заботой. Все в порядке. А откуда такой интерес к моей персоне?

– Ну как же! Вы сами сказали, что я в диспансерной группе наблюдения. А я и не сразу поняла, зачем мне приходить каждый месяц. Но вы открыли мне глаза, огромное спасибо вам за это! Теперь я знаю, зачем я здесь. – Она подняла вверх указательный палец.

– Ну посвятите и меня в эту тайну.

– Я прихожу сюда, ЧТОБЫ ЗА ВАМИ НАБЛЮДАТЬ! А остальные из этой группы ходят, чтобы наблюдать за другими докторами. И медсестрами тоже! – Она повернулась и внимательно поглядела на прикрывшую рукой рот Наталью Владимировну. – Ведите себя хорошо, через месяц приду – проверю!

Сиятельный пациент

Эпидемия белой горячки, похоже, в самом разгаре. Спецбригада честно отрабатывает свои колесные и прочие надбавки, пытаясь угоспитализировать всех достойных, но энтропия человеческой психики продолжает упорно лидировать. То вдруг обнаружится страдалец, вынужденный экстренно просохнуть (впервые с октября месяца), поскольку из обстановки продано и заложено все, кроме унитаза и старого матраца, и уже к четвертому часу навалившейся на него трезвости обнаруживший в своей квартире толпу разъяренных покойных родственников. То вызывают посреди ночи к расстроенному мужику с мухобойкой (ну вы помните – кусок резинового листа, прикрученный к палке), который лупит наглых, видимых только ему воробьев, скачущих и порхающих по комнате, и вопит, что порядочные птицы в это время суток должны спать. Спать, я сказал!

Пациент, которого родственники привели ко мне на прием, таких безобразий себе не позволял: статус не тот. Да и не наливают уже года четыре. Аккурат с того момента, когда выяснилось, что на самом-то деле никакой он не бывший слесарь пятого разряда, давным-давно уволенный за пьянку, а обер-полицмейстер. Граф Шувалов. По крайней мере он сам так утверждал, а кто сомневался, удостаивался сиятельнейшего пенделя, чтоб знал, холоп, свое место.

Супруге титул графини где-то в глубине души льстил, но от вечерней чарки с тех пор граф был отлучен окончательно и бесповоротно. Дочери тоже были не против быть юными графинями. Немного обиделась сестра – ее граф почему-то упорно звал Дунькой. То ключницей, то девкой горничной – по настроению. Да и племяннику роль конюха в глубине души претила. Но разве ж на всех титулов напасешься!

Проблем граф никому не создавал: явиться ко двору не спешил, графиню не обижал, ключницы не домогался, конюха не гонял. Мог, правда, дать в глаз соседу-якобинцу с верхнего этажа или поцапаться на почве классовой ненависти с соседкой-пролетаркой из квартиры напротив – так ведь за дело! На прием ходили все вместе, чтобы глава семейства не обиделся, не потерялся в городе и случайно не пошел войной на какую-нибудь Турцию.

Вот и в этот раз они пришли все вместе, даже конюха с собой прихватили. Граф был в радужном настроении, чего нельзя было сказать об остальных. Надо было выяснить, что их так расстроило.

– Здравствуйте, ваше сиятельство!

– Здравствуйте, здравствуйте, доктор!

– Как поживаете?

– Прекрасно, вашими молитвами.

– И лекарствами, должен заметить, тоже.

– Не надумали еще поступить ко мне на службу? Платить буду по-царски!

– Заманчивое предложение. Вот еще разок-другой всплакну над своей зарплатой – и, пожалуй, соглашусь.

– Соглашайтесь, доктор! Денег у меня куры не клюют, а намедни я вообще сказочно разбогател!

– Это как же вам удалось? Государь жалованье прибавил или Остзейский край доход принес?

– Только между нами. – Он наклонился поближе: – У меня под полом вчера турки султанское золото прятали. Аккурат в подвале. Весь день носили, басурмане. А я, не будь дурак, подслушал, чего это они там возню затеяли. Ну, думаю, свезло тебе, Шувалов! Как только все стихло, взял я кирку…

– Кирка-то откуда в доме взялась? – удивился я. – Топор – это еще куда ни шло, это у нас национальное, но кирка?

– Да племянник не успел обратно на стройку унести! – вмешалась графиня. – Он ведь на кухне линолеум снял, да как давай в бетон вгрызаться! Только щебень в разные стороны! Насилу успели перехватить, успокоить – мол, не графское это дело, шурфы-то в полу бить. В подвал уже можно одним глазком через дыру заглядывать.

– Не графское-то оно не графское, но ведь от вас никакой помощи! – возразил его сиятельство. – И конюх, как на грех, где-то шлялся.

– Я не шлялся, я на работу ходил, – возразил конюх, он же племянник.

– Цыц! Молчать, пока зубы торчать! На работе ты у графа, то есть у моего сиятельства, а все прочее – шабашка и халтура! Доктор. – Он повернулся ко мне. – А может, вы подсобите? Пять… Нет, десять процентов ваши! В соболях ходить будете!

– Искушаете вы меня, ваше сиятельство! Давайте-ка вот как порешим: сделаю я вам новые назначения, с учетом внезапно объявившихся турок в подвале и свалившегося на вашу голову богатства, а вы попьете лекарства, наберетесь сил, отдохнете. А там видно будет.

Сами больше за кирку не беритесь, светский бомонд вас не поймет, поползут нехорошие слухи и смешки. Золото пусть себе лежит, целее будет. А если турки все же полезут забирать клад обратно, оставлю графине телефончик нашего врачебного мобильного драгунского подразделения. Приедут, помогут.

Об избытке темной энергии и недостатке сексуальных снов

Психиатрия – не самая легкая врачебная специальность. Особенно это начинаешь понимать к концу рабочей недели, когда простое человеческое общение мнится совсем не роскошью, а тяжкой повинностью, и хочется несколько часов просто побыть в покое. И все же когда-нибудь, когда (настанет ли этот день?) я отойду от врачебных дел, мне будет сильно не хватать этой работы. Ну где еще, скажите, можно поговорить с человеком не о фатальной дивергенции цен и зарплаты, не о политике и не о том, что к собеседнику, видите ли, мироздание не тем ракурсом повернулось, да еще и без памперса? Только в этих стенах. Про мировой заговор и тотальный шпионаж? Пожалуйста. Про космические крейсера на околоземном рейде, с которых ихние матросы бегают на Землю в самоволки и ведут себя по-хамски? Да сколько угодно! И про магию. И про порчу. И еще про что угодно, скучно не будет, можете быть уверены.

Вот и мне не дали успеть соскучиться по яркой симптоматике: на прием пришла Гуля. Вообще она в диспансере редкий гость: сама на прием не ходит, сидит дома до последнего, пока окончательно не затерроризирует родню очередными попытками вызвать инкуба для утех и игрищ сексуальных. Инкубы, видимо, в курсе, поэтому сидят смирно, здоровьем не рискуют и в первую попавшуюся пентаграмму голышом не скачут. В итоге вместо инфернального любовника являются трое из барбухайки и предлагают вместо секса заняться госпитализацией. Отказать таким мужчинам выше Гулиных сил, и в больницу она едет беспрекословно. После выписки, правда, за лекарствами не приходит, и раз в полтора– два года история повторяется. А тут – пришла сама:

– Здравствуйте, доктор.

– Здравствуй, Гуля. Что стряслось?

– Баланс у меня нарушился.

– Кислотно-щелочной?

– Если бы! Энергетический!

– Это каким таким образом?

– Ну вы в курсе, что есть энергия темная и энергия светлая? Так вот, чтобы набрать темную, надо покрутиться на левой пятке против часовой стрелки, а чтобы светлую – на правой и по часовой. Так вот темную я набрала, а правую ногу подвернула, она у меня болела, и крутиться на ней я не могла.

– Тебе избыток темной энергии как-то мешает?

– Конечно! Я теперь в невидимый мир попасть не могу!

– А раньше могла?

– Ну конечно! Вообще, их много, всяких миров. Но мне открыты только видимый – ну наш то есть – и невидимый. А теперь и невидимый закрылся, и я чувствую себя инвалидом каким-то.

– Так подожди, пока нога заживет.

– Так меня эта темная энергия так распирает, что аж кричать хочется! Мысли то путаются, то вообще останавливаются – и затык, ни о чем подумать не можешь. Теперь эта энергия еще и бубнить что-то в голове начала. Раньше можно было ее на инкуба сбросить – ну подробностей я не буду рассказывать, сплошная порнография. Так они, гады, попрятались!

– Наверное, зализывают раны.

– Да нет, просто сволочи.

– А таблетки ты по-прежнему не пьешь…

– А зачем? Меня ваши и так лечат.

– Кто это – наши?

– Так санитары же!

– Ну-ка, ну-ка, и как же это они тебя лечат?

– Да каждую ночь сажают с собой на ракету, и мы летаем над городом, пока я не засыпаю. Нет, я не против, мужчины они красивые, но ведь, кроме полетов, от них ничего не допросишься, да и укачивает немного.

– Интересный способ, надо при случае расспросить их поподробнее. И что, прямо каждую ночь?

– Почти каждую. И сны потом снятся цветочные. Все какие-то оранжереи, цветы, цветы… Тьфу!

– Так что тебе не нравится? Красота же, наверное!

– Доктор, посмотрите на меня! Я что, по-вашему, маньяк-ботаник?! Мне что, интересно то, как они промеж собой шепчутся, у кого пестик кудрявее или тычинка шустрее? Я пришла попросить… нет, потребовать! Дайте нормальных сексуальных снов! Или я за себя не ручаюсь. Сама пойду к инкубам, и они у меня попляшут!

– Гуля, держи себя в руках! – Воображение рисовало толпы перепуганных насмерть инкубов, шустро улепетывающих от разъяренной девицы, твердо вознамерившейся стравить избыток темной энергии. – Нельзя тебе в таком приподнятом настроении в другие миры соваться! Давай-ка сделаем вот что. Полежи немного в отделении, отдохни, ногу подлечи. Я думаю, там найдут способ справиться с твоей бедой.

– А снов? Снов сексуальных мне дадут?

– Дадут, не сомневайся. Если забудут, скажешь, что Максим Иванович просил выделить тебе особых снотворных, они сами знают из какой баночки.

– Тогда ладно. Пишите направление.

Швабротерапия

Однажды, много лет назад, со мной поделились очень занятной, неординарной и довольно брутальной методикой лечения последствий сотрясения головного мозга. Ее автор, бывший боксер, решил завязать с большим спортом и увлекся мануальной терапией. Клиентура, особенно женская ее часть, была в восторге: какой мужчина! Как сгребет, как заломает, как хрустнет чем-нибудь в позвоночнике, как свернет шею набок – и все, и многократный оргазм обеспечен. От удивления, как еще жива осталась… Впрочем, я отвлекся. Что до сотрясений, у него была своя четкая, как хук слева, теория. Надо всего-то было выяснить, откуда прилетело по голове и в какую сторону стронулись мозги, а потом обеспечить противоудар. Бац – и все встало на место. Все гениальное просто!

Я этого боксера вот к чему вспомнил. Как-то раз вызвали Дениса Анатольевича и его орлов к одному бойкому пенсионеру. Супруга пенсионера вполне обоснованно опасалась за свою жизнь: ревность – вещь страшная. Вон один сосед машину под окнами поставил, сигнализацию включил, фары моргнули – не иначе сигнал к соитию подает. А через пару часов, почти в полночь, у второго соседа машина вдруг завыла и заморгала – значит, хочет так, что просто нету сил. Бабка молчит, как Зоя Космодемьянская. Тот сосед, что поделикатнее, только пальцем у виска на очной ставке вертит. А тот, со спермотоксикозом и бешеной сигнализацией, вообще пригрозил с лестницы спустить. Мужиков приструнить не получилось, пришлось гонять по квартире жену.

А через месяц борьбы за нравственность и моногамность пенсионер вдруг понял: эти трое хотят его порешить. Мешает он их запретному счастью. А помирать-то ох как не хочется! Пошел он на кухню, нож точить, а супруга – шасть к телефону! Что-то там шептала в трубку, он только и разобрал: «Скорее приезжайте!» Ну точно, хахалей вызвонила, сейчас приедут убивать! А одним ножом разве много навоюешь? Придется предпринять тактическое отступление.

Спецбригада прибыла как раз в тот момент, когда мужик перебирался из окна своей кухни на соседский балкон. Пятый этаж? Да хоть десятый, свобода или смерть! То, что на балконе случайно завалялся топор, было не столь удивительно. Но вот откуда там было взяться семидесятисантиметровому мачете – загадка. Увидев, чем вооружился пенсионер, и смекнув, какой сюрприз может ожидать соседей, Денис Анатольевич попросил супругу ревнивца-верхолаза (она уже выбежала встречать барбухайку) вызвать участкового, водителю велел чем-нибудь отвлечь пациента, и спецбригада рванула вверх по лестнице.

Как и следовало ожидать, дверь соседи не открыли, мотивировав это тем, что спецбригаду они не вызывали. Подоспевшего участкового послали еще дальше – мол, что еще за глупости, у нас тут больных нет! А вот и есть, возразил Денис Анатольевич, спорим на ящик коньяка, что он у вас на балконе? Возникла заинтересованная пауза, послышались удаляющиеся шаги, потом вопль, стук падающего тела, после чего дверь распахнулась. Влетев в квартиру, полицейский и спецбригада метнулись к балконной двери. Хозяйка квартиры лежала в обмороке, около нее хлопотала ее мать, а на балконе, потрясая топором и мачете, метался пациент. Судя по многоэтажности тирад, он был поглощен словесной дуэлью с водителем барбухайки.

– Спецсредства есть? – спросил Денис Анатольевич у полицейского.

– Нету.

– А пистолет?

Тот развел руками, потом вышел из комнаты и вернулся со шваброй. Денис Анатольевич вздохнул, передал швабру санитару и накинул на нее пуховик:

– Будешь держать перед стеклом, чтобы больной не видел, как мы открываем дверь.

План действий был таков: открыть дверь, накинуть мужику на голову пуховик, чтобы его дезориентировать, а потом уже повязать. Но разве когда-нибудь хоть одна операция проходила так, как была запланирована? Видимо, у одной из сторон за балконной дверью иссякли аргументы или закончился словарный запас. Гонимый ревнивец обернулся, увидел комитет по встрече, взревел и прыгнул в квартиру. Стекло словно взорвалось. Денис Анатольевич и полицейский метнулись в стороны, уходя с линии удара, а санитар инстинктивно вытянул руки со шваброй вперед. Удар в лоб был бы не особо сильным, если бы этот самый лоб не так рвался ему навстречу. Да еще и пуховик слетел… Швабра не выдержала и развалилась на куски, мужик, всплеснув топором и мачете, сел на пятую точку и отключился. Повязать его по рукам и ногам было делом пары минут.