Контакт первой степени тяжести Горюнов Андрей

– Верно! Но водку назвали как раз в честь игры.

– А в чем же ее суть?

– Очень простая суть. Берешь пистолет, заряжаешь его…

– Так?

– И стреляешь себе в висок.

– Все?

– Все!

– Какая же это игра? Это самоубийство называется.

– Нет. Самоубийство – это когда хочешь умереть. А когда играешь в русскую рулетку, стремишься выжить, одолеть.

– Что одолеть?

– Неблагоприятные обстоятельства.

– Вот что, дорогой мой! Давайте мы ко всей этой философии вернемся в другой раз. А сейчас поедем на место, к Сергиеву Посаду. Лопату нужно взять с собою, так я понимаю?

– Лучше две лопаты. Я Тренихина зарыл очень глубоко.

– Да? – Власов чуть подумал и, кинув быстрый взгляд на Белова, решил:

– Нет, хватит и одной!

Шофер, в звании сержант, остался при РАФике, а в лес они пошли вшестером: судмедэксперт, рядовой с лопатой и носилками на плече, фотограф, Власов и Белов с конвоирующим офицером – лейтенантом.

Правая рука Белова была сцеплена наручниками с левой рукой конвоирующего лейтенанта: Власов действовал четко по инструкции.

– Ну, где же оно, это ваше место? – спросил Власов Белова. – Уж полчаса почти идем.

– Так я вам говорил: два километра с лишком. Да мы уже почти пришли. Вон там, за елками, поляна – видите? Так вот на ней это место и есть.

Свернули на поляну. На ее краю была изрытая, ископанная площадка, почти квадрат: десять на десять метров. Площадка была ископана так, будто здесь что-то искали в земле у поверхности: ямки, ямки, между ними холмики.

Процессия остановилась, не доходя двух метров до вскопанной площадки.

– И что – и тут?

– Ну, – кивнул Белов.

– Сфотографируй! – приказал Власов фотографу. – А что так перекопано, как будто что-то искали?

– Вот для того-то именно я и перекопал. Уж если здесь чего искали, то уж нашли, наверно. Второй раз рыть не будешь.

– То есть для маскировки?

– Ну.

– Как будто червяков копали для рыбалки. Хотя нет – здесь песок да глина. Какие ж тут червяки! А что ты просто, дерном-то, могилу не заложил? Поленился? Я на твоем месте бы укрыл бы все дерном.

– Ну да, – кивнул Белов. – А дерн откуда ты возьмешь? Только здесь же, рядом. Пройдет лесник – ага! Вот кто-то дерн срезал… А-а-а! А вот здесь срезанный дерн клали. С чего бы? Что тут прикрывали?

– А ты неглуп. – Власов окончательно уже перешел на «ты» с Беловым, хотя на брудершафт они, конечно, за прошедшие сутки выпить не успели. – Ты это сам придумал все – вот так вот – перерыть-перекопать?

– Сам.

– И сам копал все это?

– А кто ж еще? – обиделся Белов. – Не землекопов же мне было нанимать, в самом деле!

Белов сощурился, глядя на середину перерытой площадки:

– Вон, кстати, и следы мои остались.

– Где?

– Вон! На середине.

– А, вижу, вижу! Ты в этих же кроссовках был, когда труп закапывал?

– Да, в этих.

– Покажи подошву. Так. Молодец! На сто процентов отпечаток совпадает! Фотограф – снимки: след, нога! А ты не стой, медэксперт – сними-ка слепки со следов, раз делать нечего пока. А ты когда его зарыл?

– Седьмого сентября. До этого он в гараже моем лежал.

– Что – просто так лежал, открытый?

– Нет конечно! Открытый – он же вонять начнет, унюхают сторожа-то гаражные. Не-е-ет! Я его в гараже в мешке хранил. В поливинилхлоридном. Знаете, в которые обычно одежду прячут, чтоб от моли защитить?

– Знаю, конечно знаю! – кивнул Власов. – Мне ли мешков-то поливинилхлоридных не знать!

– Вот. Сначала я его думал – в Москва-реку, ночью, с Новоспасского моста…

– Почему именно – с Новоспасского? – удивился, Власов.

– Да как-то вот… – замялся, сбившись, Белов.

– Нет-нет, это крайне занятно! – оживился Власов. – Вы просто не представляете себе, насколько интересную вещь сказали! Почему-то по статистике больше всего трупов в Москве топят именно с Новоспасского моста. Но почему?!

– По-видимому, модно просто. Мода! Не объяснить, Глупо? Ага! Вот и я тоже решил: зачем моде следовать? Нужно иметь индивидуальный стиль, подчеркивающий твою личность. Поехал в лес, закопал! И даже вон оставил свой след!

– Да, след хороший, четкий! Три недели уж как ни было дождей здесь, я смотрю. А в глине след вообще отлично сохраняется. А что ж ты наследил так?

– А что ж не наследить-то? – сварливо возразил Белов. – Я паспорт, что ли, оставил? Да ты еще попробуй раскопай, найди сначала, труп-то! Потом уж будешь думать о следах.

– А если б чудом – раскопал бы кто – ну просто так, из праздного любопытства, для интереса?

– Для интереса – два с полтиной метра? Так начни только копать, сразу след сроешь! Еще задолго до того, как труп обнаружишь! – Белов даже удивился слегка тупости Власова. – Вы что-то, Владислав Львович, сегодня не в ударе. Голова болит?

– Болит! – вздохнул Власов. – Напоили меня мои старые друзья в твоей Вологде. Наплясался, песен напелся с ними – до сих пор ребра болят. И плечи болят: плясал, руками размахивал. Горло болит, руки болят – это уж по твоей части. Ну, где копаем? Показывай точно!

– Вот. Здесь. Отсюда и досюда. Рядовой, поплевав, взялся за лопату.

– Предупреждаю сразу, – подчеркнул Белов. – Я зарывал когда, песочек бабой трамбовал так – плотненько, на совесть, понял?

– А что же не понять-то, – буркнул рядовой, – чтоб от дождя могилка б не просела… Глубоко-то копать? Два с лишним, ты сказал?

– Я твоему начальнику сказал: быстрее будет в две лопаты.

Солнце уже перевалило зенит, а глубина вырытой ямы – два метра.

– Сколько еще рыть-то? – взмолился со дна рядовой. По краям выкопанной могилы громоздились кучи вынутого песка, отчего яма казалась в полтора раза глубже.

– Копай-копай! – подбодрил рядового Белов.

– Сто лет колодцев не копал! – с остервененьем сплюнул рядовой. – И не надеялся уже до смерти. Два года в армии – окопы, блиндажи! Затрахали по темя. Ну, думаю, в милиции – лопаты никакой! Нет, на тебе! Вот сдохну, блин – и самому себе ж копать заставят: все-все-все, ты только выкопай – в последний раз! Тьфу, мать ее!

– Владислав Львович, уж дело за обед перевалило, – напомнил лейтенант, прикованный к Белову. – Пора б и к машине, за пайком, перекусить. Жрать хочется, сил нет!

– Да. – Власов отошел от костерка, около которого он грелся в компании с фотографом и судмедэкспертом. – Ух, ямища! – ахнул он. – Да тут уже будет, наверное, метра три!

– Нет, трех метров еще не будет, – ответил рядовой, сверкая с глубины белками глаз, шахтерскими белками.

– Что, глубоко еще? – спросил Белова Власов.

– Нет. Сантиметров двадцать-тридцать, думаю. Не больше.

– Ксенофонтыч! – Власов позвал медэксперта. – Давай, сгоняй к машине за водителем. Пусть возьмет наши сумки со жратвой – машину запер, и – сюда, бегом. Вместе у них пойдет быстрее. И труп, как выроем, вдвоем потащат.

– Ну, когда же наконец-то смена мне будет?! – взмолился землекоп.

Конвойный лейтенант поднял свою левую руку вместе с прикованной к ней правой рукой Белова и посмотрел на часы:

– Он на полпути к машине. Мы сюда шли полчаса.

– Вон! – закричал вдруг Белов, указывая в яму. – Вон он – показался!

Фотограф с Власовым метнулись от костра к яме:

– Что – труп?

– Где, где?

– Вон! Вон он! – показал Белов.

– Здесь, что ль? – рядовой там, в яме, ткнул с размаху штыком лопаты в то место, куда указал Белов.

– Ты что?! Ты что?! – заорал на него сверху Власов. – Идиот! Давай руками!

– Да нет здесь ничего, – ответил снизу рядовой. – Я ж вижу: полный шиш!

– Да как же нет?! Слепой, что ль?! – возмутился Белов. – Вон, видишь, лейтенант? – он слегка дернул правой рукой. – Туда смотри, куда я указываю!

– Песок светлее только вижу, – признался лейтенант. – А больше ничего не вижу.

– Так это он и есть – раз песок светлый пошел! – уверенно сказал Белов.

– Где? Здесь или здесь? – На дне могилы рядовой еще два раза воткнул с силой штык в песок – с явной издевкой: вгоняя его почти по заступ.

– Скотина! Стой! Улику, труп порубишь! Чего делаешь-то?! Вредитель! Рукою копай, осторожно. Я тебя разжалую! – взорвался негодованием Власов.

– Ох-ох, разжалует он! – сплюнул рядовой. – Вы, кто б из вас бы, сами слезли бы сюда – на, посмотрите: до крови я руки стер уже. Начальнички, мать вашу! – он снова с остервенением воткнул лопату в дно ямы.

– Дай лопату сюда! – брызжа слюной, заорал на него сверху Власов. – Сейчас же лопату выбрось из ямы к херам собачьим!

– Да с удовольствием!

Лопата, вылетевшая из ямы метров на восемь вверх, описала в воздухе широкую параболу и, упав, воткнулась в землю метрах в десяти от раскопки.

– Ну-к, придержи меня! – Власов схватил фотографа за руку. – Так. Держи… Ох, Боже мой, плечо! Все, отпускай! Гоп! – Власов спрыгнул в яму. – Ну? Где копать? – он вопросительно кивнул Белову.

– Да вон же, вон! – Белов чуть дернул лейтенанта, чтоб тот присел. – Вон! – Левой рукой Белов указывал в дальнюю от себя точку на дне ямы. – Не видите? Сейчас. Я туда камешком брошу.

Белов встал на карачки на кучу вынутого грунта. Прикованный к нему конвоир опустился рядом с ним на четвереньки.

– Вон, гляди! – Белов метнул камушек. – Вон, видел, где упал? Там рой, но очень осторожно.

– Понял! – Власов начал тихо раздвигать песок руками в указанном Беловым месте.

Все напряженно ждали результат – появление на свет зеленого поливинилхлоридного мешка с телом.

Один только Белов ничего не ожидал: трудно рассчитывать на появление трупа там, где его никто никогда не закапывал.

Белов преследовал в данный момент совершенно иную цель.

И он уже достиг этой цели: его правая рука, схваченная наручником, была теперь в упоре: от кисти и до локтя она лежала на земле, надежно облокачиваясь о грунт.

Стараясь не шевелить плечами, Белов направил свободную левую руку к правой.

Кончики пальцев его левой руки вошли под сталь кольца наручника.

– И что? – Власов распрямился там, внизу, на дне могилы. – Не вижу ничего. Ну, где же труп-то, а, Белов?

Глянув снизу вверх, Власов вдруг струхнул не на шутку: лицо Белова было красное, как свекла, оба глаза выпучены.

Казалось, еще одна секунда – и лицо Белова разорвется в клочья, лопнет от натуги. Видеть это лицо рядом со спокойной, в меру загорелой рожей конвоира-лейтенанта было дико, до ужаса страшно.

– Белов, вы что?! – вскричал в испуге Власов. – Что с вами?! Вам плохо?!

Конвоир– лейтенант повернул голову в сторону Белова и тут же услыхал отчетливый щелчок, похожий на стук курка пистолета, дающего осечку.

– Мне хорошо! – сказал Белов конвойному. – Подтяжка только лопнула на брюках, слышал? Левее! – крикнул он вниз, Власову.

– Левее – куда – от вас? От нас?

– Левее от него! – сказал Белов, спуская головой вниз, в яму, лейтенанта-конвоира.

«Ну, надо же, – мелькнуло у Белова в голове. – Легко как пошел: на брюхе, как на санках, съехал по сыпухе».

– Ой! – удивился Власов, получая в яму пополнение, и тут же вскрикнул: лейтенант, пытаясь встать на ноги, перевернуться в яме, схватил его за руку.

– Мать-перемать!! Плечо! Плечо! За руку не хватай! Разжалую!

Первым врубился в ход событий рядовой.

– Хватай его, хватай, фотограф! – заорал он из ямы. – Не видишь – он же отстегнулся! Держи его быстрее!

– Я?!? – изумился фотограф.

– Ты, ты! – кивнул ему Белов, протягивая руки. – На, за руки меня быстрее хватай! Слышишь, что тебе господин землекоп приказывает?

– Хватай! Держи! – неслось из ямы уже в три голоса.

– Ну, хорошо, – довольно робко выразил согласие фотограф, решившись взять Белова за руки, которые тот сам протягивал.

– Вот так, вот так меня держи! – Белов взял фотографа за оба запястья, сжал…

Фотограф пискнул, как кролик, и дернулся в стальных руках Белова, как трепетная лань, пытаясь вырваться.

Белов не стал долго удерживать его. Дождавшись очередного сильнейшего рывка назад, Белов резко разжал руки и отпустил фотографа:

– Гуляй!

Не ожидав столь быстрого и легкого освобождения, фотограф полетел назад, спиной вперед.

– Лови фотографа! – Белов едва успел предупредить сидящих в яме его коллег.

Но это было, впрочем, несколько излишне: в «могиле» уже было довольно тесно. Падая, фотограф вклинился спиной между землекопом и конвоирующим лейтенантом, одновременно схватив с испуга Власова за голову, точнее вцепившись ему всей пятерней в последний клок жидких волос.

– А-а-а!!! – истошно заорал Власов, мгновенно приседая, чтобы спасти волосы от безжалостного выдирания.

– Руку разожми! – повернулся вокруг своей оси лейтенант, пытаясь оказать помощь Власову. – Брось! Разожми руку! – крикнул он прямо в ухо фотографу. – Не бзди, я держу тебя!

– Псих, идиот! – зашипел-застонал Власов. – Чуть скальп с меня не снял! Вцепился блин, мудак – как на прополке!

В «могиле» было уже четверо – яблоку некуда упасть.

– До чего ж хорошо вы выглядите, ребята! – сказал Белов. – Так копошитесь: ну прямо как опарыши!

Увидев, что лейтенант скользнул рукою к кобуре, Белов шатнулся прочь от ямы.

– Эй, Власов! – крикнул он. – Может, я Сальери, верно. Но ведь и ты – не Моцарт сыска, братец.

– Сейчас, сейчас! – Власов попытался встать рядовому на плечи. – Нет! Все равно не выходит. С плеч тоже не вылезти – песок. Очень трудно, не зацепишься за край – нет бруствера.

Стараясь схватиться хоть за что-нибудь, Власов, балансируя на плечах рядового, лихорадочно загребал песок обеими руками – быстро и жадно – как Али-Баба, наверно, выгребал сокровища из сундуков у сорока разбойников. Песчаные крутые края дружно и обильно посыпались в яму. Казалось, что Власов плывет по песку, плывет, оставаясь на месте, извиваясь всем корпусом в отчаянном стремлении покинуть могилу.

На секунду ему померещилось, что он зацепился за что-то и вот-вот вылезет. Поддавшись этому ложному ощущению, Власов закинул уже было правую ногу на сыпуху, но, рванув слишком резко, не устоял на плече рядового…

Рядовой слегка посторонился, уступая Власову пространство – щель между собой и стенкой «могилы», в которую Власов и бухнулся, прочертя носом след вдоль геологического разреза песчано-суглинистых почв.

– Лопату! – сообразил лейтенант-конвоир. – Надо лопату поперек ямы! И как на турнике – подъем с переворотом!

– Лопата!! – все находившиеся в яме засуетились. – У кого лопата?

Белов, сделав молча полукруг вокруг могилы, взглянул еще раз в яму – с той стороны, с какой его не ждали:

– Лопата здесь, у меня, наверху. Лопату в яме не ищите.

– Сейчас же подайте сюда лопату, Белов! – приказал Власов, в пылу не ощущая всей нелепости своего приказа.

Белов расхохотался в ответ:

– Ума до хера у тебя, я гляжу! Говорили же козлу: бери две лопаты. Не-е-е-ет! Наш Владислав Львович всех умнее! Не ему ж копать! Назло одну взял! А мне того и надо было! Понял? Вишь оно, как теперь вышло?!

– Сгною! Вылезу – сгною!!

– Хе-хе! Ты сперва вылези, вот что!

Белов быстро метнулся к оставленному без призора костру и, аккуратно вынув из него пару увесистых сучьев – толщиной в руку и хорошо разгоревшихся, поспешил с ними назад к яме:

– На-ка, ребята, погрейтесь!

Горящие кряжистые ветви полетели в яму – в разные концы.

– Уй, блядь! – тут же донесся из ямы искаженный ужасом голос Власова.

– Брось!

– Не прижимай!

– Топчи его! С-с-с-сука!

– Стой, я подниму, выкину!

– Да что ж ты, мудак, меня огнем по морде хлещешь?!

Белов заглянул в яму, не желая упускать столь яркого зрелища.

– Ку-ку! – он помахал Власову. – Ищи-свищи меня теперь, мой друг!

Из ямы грохнул выстрел.

Но Белов уже бежал.

Он не видел уже, как там, далеко за его спиной, из ямы вверх полетели дымящиеся головешки и искры – салют.

Он не услышал также нового взрыва мата, вылетевшего из ямы: одна из головешек, подкинутая вертикально вверх, упала назад, точно вниз, прямо на головы.

Он бежал быстро, легко, натренированным, скользящим бегом.

Белов бежал к шоссе – вдогонку судмедэксперту.

Евгений Ксенофонтович, судмедэксперт, к машине шел не спеша, прогуливаясь, можно сказать. Не каждый день выпадает такая удача: пройтись по осеннему лесу!

Услышав выстрел – где-то далеко, там, за спиной, в лесу – он ожил, встрепенулся:

– Хм! На уток? Поздно. Зайца? Рано зайца бить! Еще не отлинял заяц к зиме. Эх, молодость! – Он приложил к плечу воображаемое ружье, прицелился: – Бабах!!

– Евгений Ксенофонтович! – Белов, догнавший его, схватил его сзади за локоть.

– Что случилось?! – Евгений Ксенофонтович даже вздрогнул от неожиданности, а оглянувшись и поняв, что перед ним Белов, подозреваемый, он испугался просто до смерти: – Вы?!?

– Я, я! Меня, как видите, освободили. Послали за вами, вдогонку. Давайте-ка к машине, быстро – подмогу вызывать!

– Подмогу?

– Именно! Убийцей оказался Власов, представляете? Во всем сознался. Давайте побыстрей к машине! Все расскажу вам на бегу. Вперед, вперед!

Перед глазами Белова стояла, как символ победы, все та же картина: деревенский нужник, ведро с водой, два кирпича…

– Поторапливаемся! Там дело плохо.

Они побежали быстрее, обмениваясь короткими фразами:

– Не понимаю… Как же Власов?

– Увидел труп… Не выдержал… Сознался…

– Но труп же… закопали вы, а не он – нет разве?

– Я… Это верно… Я труп закопал, потому что… он, Власов, меня закопать-то… и заставил… Скотина… Хотел свалить убийство… и все остальное навесить… На меня…

– Но как возможно?

– Угрожал… Обещал с детьми расправиться…

– С вашими?

– У меня нет детей! – ляпнул Белов, потеряв контроль, но тут же спохватился: – Конечно же, с моими… грозился…

– Ничего не понимаю! Сумбур! – Судмедэксперт начал сбиваться с дыхания от быстрого бега.

– А что понимать-то? Власов убил, и в землю… Моими руками… Невинными…

– А цель? Мотив? Что за мотив был у Власова?

– Контрабандист он, Власов ваш… Переправлял иконы в Мюнхен… Подделывали. А Тренихин им помешал. Подделку опознал. И жизнью поплатился! Давайте побыстрей. Нам срочно нужно… Подкрепление!

– А вы – того? Вы это все – серьезно?

– Какие шутки? Он там в окопе… Отстреливается!

– Я слышал выстрел, да!

– Вот!

– Но… Вы ж сказали – он сознался?

– Сознался! А потом одумался. Нет, сказал, живым не дамся! Прыг в яму, к трупу: на-ка – не возьмешь!

– К трупу?

– Конечно, к трупу! Да! Потом на дерево залез.

– Не понимаю!

– Фантастика сплошная! Не видел сам бы – тоже не поверил бы!

– Наверно, он сошел с ума?

– Наверно!

– Послушайте, – вдруг что-то заподозрил Ксено-фонтыч. – А вы-то сами, грешным делом… не сбежали?

– От четверых-то? Вооруженных? А где наручники тогда?

– Да, это правильно.

– Да если я сбежал бы… Как вы сказали… Наверно б я за вами, за подмогой, не бежал бы, а?

– Действительно, было бы глупо. Извините.