Операция «Моджахед» Пучков Лев
— Как они мне все надоели, — пожаловался мне Абу. — До того тупые — сил нет. Всегда задают вопросы, когда даёшь команду. Обязательно им надо знать, против кого акция, не пострадают ли при этом достойные люди, и так далее... Ни разу ещё такого не было, чтобы сразу ответили «да, амир» и сломя голову бросились выполнять приказ. Неужели все мамлюки во все времена были такими? Если это так, то я нашим султанам сочувствую...
Через некоторое время мы подъехали к Калмык-Юрту. Было уже темно, лиц не видно, но я чувствовал, что амир немного напряжён. Калмык-Юрт — это наша маленькая победа и одновременно проверка на прочность, выражаясь европейским языком, рейтинговый тест для амира.
Раньше мы всё, что надо, брали в равнинной части. Для этого приходилось проводить длительные рейды, рисковать, передвигаясь по местности, где стоят части и посты федералов. Веденский район вообще не трогали. Это родина Шамиля, тут и говорить больше нечего.
Абу постоянно идеологически обрабатывает Шамиля, чтобы склонить его на позиции всеобщего истинного джихада. Позиции эти просты и вкратце сводятся к следующему: война до уничтожения или взятия в рабство последнего гяура и правильное деление на категории в мусульманском мире. Весь мусульманский мир состоит только из двух категорий: моджахеды — воины Аллаха, и правоверные, которые не могут держать в руках оружие, но помогают моджахедам в войне с гяурами всем, чем могут, — до последнего зёрнышка. Если кто-то из мусульман отказывается помогать моджахедам, значит, он по сути гяур и подлежит уничтожению либо отлучению от ислама и обращению в рабство. Никаких других категорий быть не может, если кто-то считает, что можно отсидеться в стороне от джихада, — ни вашим, ни нашим, — значит, он элементарно впадает в ересь и также заслуживает смерти либо рабства.
Вот так всё просто. Шамиль, как и следовало ожидать, быстро подпал под обаяние Абу, хотя недавно и считал его врагом (об этом потом расскажу подробнее). Постепенно Абу стал склонять Шамиля к мысли, что не стоит держать Веденский район в статусе неприкасаемого. Чем он лучше других? Заодно, говорил он, стоит проверить на лояльность твоих земляков. То, что многие из них живут в роскоши, нехорошо. Будем хорошо жить, когда победим. А пока всё надо отдавать борьбе, замыкаться на накоплении личного богатства во время джихада — огромный грех. И потом, нам будет гораздо удобнее, не надо делать длительные рейды на равнину...
В общем, настал такой момент, когда Шамиль согласился. Ладно, говорит, пусть твои люди возьмут дань в любом селе района. Хочешь, можешь в Ведено людей отправить.
В Ведено Абу отправлять людей не рискнул. А в Калмык-Юрт решил отправиться сам, хотя раньше никогда в таких рутинных делах не участвовал. Хотел лично проконтролировать ситуацию, посмотреть, как все его замыслы будут осуществляться на практике...
Я читал книги русских, которые воевали в Чечне. Они все пишут, что если хотят решить какие-то вопросы, то встречаются со старейшинами. Иначе, мол, никак не получается, потому что село будет делать только то, что скажут старейшины.
Это всё глупости. Мы поначалу тоже так делали, но потом прекратили. Во-первых, собрать старейшин — это целое дело. Если в селе есть чайхана, там сидят несколько человек, но они маленькой кучкой, как правило, ничего не решают. Надо всех собирать, по селу бегать. Это долго и хлопотно. Во-вторых, если их всё же соберёшь, они никогда не сделают себе в убыток. Будут долго рядиться, переспорить их невозможно, если и пойдут на уступки, то результат всё равно будет мизерным. А после этого попробуй сделать что-нибудь не так, как они сказали, — всё село встанет на дыбы.
После ряда ошибок и скандалов мы отработали методику сбора дани и успешно применяем её на практике. В село заходим только с наступлением темноты. К этому моменту все расходятся по домам и запираются. Село как будто вымирает, на улицах нет ни души. Разбиваем людей на несколько групп, в каждой из которых трое местных и один наш. И начинаем обходить дворы. Все пускают, хотя и через «не хочу». Во-первых, закон гостеприимства, это у них соблюдается свято. Это же не русский гяур пришёл, а свой моджахед, родной. Во-вторых, не пустить моджахеда, значит, тем самым заявить — я враг.
Моджахед зашёл, а с ним и наш брат... Наши в таких группах нужны как фактор инициативы. Местные мнутся, церемонии разводят, неудобно им, видишь ли, своих обирать. Ни один нормальный чеченец не позволит себе нагло хозяйничать в доме соплеменника, так они воспитаны. А нашим совершенно без разницы. Ходят, смотрят, где что лежит, берут, что приглянулось. Обычно никто не возражает, хотя и недовольны. Как гостю возразить? Даже если барана со двора тянет, всё равно нельзя виду показать, что обиделся. В результате из любого села уходим с хорошим запасом. Кстати, без всякого преувеличения можно сказать, что Абу является образцом корректности в данном вопросе. Другие позволяют себе гораздо большее. Могут по окнам пальнуть, двери выломать, побаловать с молоденькими девчонками. Мы так не делаем. Зачем обострять и без того непростые отношения? И так дадут, главное, правильный подход найти...
В этот раз тоже всё сделали как всегда. Разбили по группам, пустили по дворам, сами встали неподалёку от выезда из села.
Уже через несколько минут стало понятно, что всё идёт не так, как обычно. Сначала была лёгкая перебранка, которая доносилась из тех дворов, что располагались поблизости от нас. Чуть позже, когда на пятачке возле нас появились первые бараны и сумки с вещами, перебранка переросла в откровенную ругань и уже очень скоро по всему селу стоял какой-то нехороший гвалт: угрозы, проклятия, обещания немедленной смерти, женские крики...
Абу позвал одного из наших людей Хамида и спросил, что происходит. Тот ответил, что местные жители неправильно понимают мероприятие. Уверены, что мы адресом ошиблись. Говорят, что это произвол. Они тут со времён третьего имама[3] никому не платили дань. Завтра обещали идти к Шамилю, жаловаться. Им сказали, что Шамиль в курсе — не верят...
— Опять Шамиль! Всегда — Шамиль... — досадливо буркнул Абу. — Они что, думают, что он из рода пророка? Иди, занимайтесь дальше. Если кто-то будет особо артачиться, поступайте по всей строгости военного времени. Ступай...
Не успел Хамид уйти, неподалёку раздался истошный женский визг, автоматная очередь и злобные крики мужчин.
— Ну, началось! — встревожился Шааман Атабаев, стоявший с тремя своими людьми неподалёку от нас — Пойду, посмотрю, что там такое...
На этом привычная уже для нас вечерняя изоляция сельчан закончилась. Тотчас же отовсюду стали собираться люди — с фонариками, керосиновыми лампами, некоторые даже с факелами. Минут через пять Шааман вернулся, чтобы доложить, что произошло.
Дело, в принципе, выеденного яйца не стоило. Наш человек потянул на выход барана — хозяин рядом стоял, ничего не сказал. А тут выскочила из дома дочка хозяина, совсем девчонка ещё, не разобралась в ситуации и вцепилась в нашего человека. Он её отпихнул и неловко — упала девчонка, головой ударилась. Отец её, недолго думая, выхватил кинжал — шустрый дед попался! — и кинулся к нашему, хотел горло резать. Ну наш и пальнул ему под ноги, для острастки. Одна пуля срикошетила в камень, попала хозяину в ногу. Вот и всё.
Пока Шааман рассказывал, собралась толпа. Стоят недалеко, переговариваются, смотрят враждебно — светло стало, как днём, от факелов и фонарей. И никто не выдвигает никаких требований, упрёков либо обвинений, просто стоят и смотрят, как будто оценивают...
В воздухе повисло напряжение. Я чеченцев достаточно хорошо знаю, они в поведении своём похожи на волчью стаю. Это женщины их горазды орать и волосы на себе рвать. А если мужики в такой ситуации в кучу собрались, криков не будет. Это как волки и лев. Если волки решат, что лев слабый, молча бросятся на него и загрызут. Если лев покажет, что он сильный, волки так же молча отступят, признают его силу. Только после этого льву уже нельзя будет спокойно ходить по волчьей земле. Волки перестанут есть и спать, будут ежечасно караулить льва. И всё равно потом нападут исподтишка, когда он будет спать или не будет готов к нападению. Вот такая притча.
— Чего собрались? — мрачно пробурчал Абу, так и не дождавшись, чтобы ему кто-то что-нибудь сказал и чувствуя себя неловко под этими пристальными взглядами исподлобья. — Я их не звал. Пусть по домам идут, это не цирк...
В его голосе я чувствовал лёгкое замешательство. Каким бы крутым он себя ни мнил, толпа настроена враждебно, ведёт себя довольно странно для такой ситуации, и кончиться это противостояние может чем угодно.
В толпе послышался лёгкий шум — люди раздались, пропуская какого-то мужчину. Мужчина сразу пошёл к нам, и я узнал его: это был муфтий нашего района, уважаемый на всём Кавказе человек, хаджи[4], который как никто другой разбирался в вопросах религии и шариатского права.
«Ну, попал ты, Усман», — с тревогой подумал я про себя. Мне сейчас придётся изворачиваться и из шкуры выскакивать, чтобы правильно перевести их беседу, сгладить резкости Абу и по возможности мягко интерпретировать вопросы муфтия. То есть с максимальной отдачей отработать те деньги, которые мне платят «Братья».
Муфтий дошёл до нас и встал прямо перед лошадью Абу. Кивнув на то, что успели притащить наши сборщики — нескольких баранов и лежащие рядом мешки, он коротко сказал:
— Забирайте. Уходите. Вас никто не тронет.
Я не успел рта открыть, Абу опередил меня. Его знаний в чеченском хватило, чтобы понять, что сказал муфтий.
— Скажи этому полуграмотному молле, чтобы шёл домой и ложился спать, — в голосе амира сквозило неприкрытое презрение. — Если он плохо учился в медресе, напомни ему, что есть такие вещи, как джихад и ушр[5]. Если он хоть немножко понимает толк в исламе, должен знать, что есть такие вещи.
Я несколько секунд размышлял, как бы это сгладить, и опять опоздал. Муфтий неожиданно заговорил на арабском — да так ловко, на аравийском диалекте, словно это был его родной язык.
— Полуграмотный молла немножко знает основополагающие догматы ислама и принципы гражданского устройства мусульманских государств, — муфтий усмехнулся. — Ушр имеют право собирать султан, халиф, имам либо его наиб. Мы тут в горах немного отстали от жизни... скажи нам, мы смиренно выслушаем: когда у нас объявили халифат? И что — был совет улемов, который избрал нового имама Северного Кавказа? А тебя, значит, назначили к нему наибом?
Он смеялся над амиром. Буквально в двух словах заткнул его за пояс — ответить тому было совершенно нечего. Никто никогда и никого не избирал, это было очевидно. То, что мы делали, было нашей личной инициативой.
— Слушай, хаджи, я ведь тебя просил — иди спать, — Абу сдерживался, но уже начал закипать, он не привык к такому обращению. — Идёт джихад, все правоверные должны помогать, кто чем может. Это что, объяснять надо? Вот скажи, сколько ты — лично ты, убил неверных?
— Ты, видимо, шутишь, воин, — муфтий покачал головой. — Я служитель культа, моё дело — забота о душах правоверных. Я по сану не имею права прикасаться к оружию. Моё оружие — слово.
— Вот видишь! — воодушевился Абу. — Все вы только на словах храбрые. Значит, вы будете слова говорить, а моджахеды должны воевать?
Тут муфтий хотел что-то возразить, но Абу ему не дал: вскочил на своего любимого конька и начал пылко вещать о джихаде и о категориях мусульман. Те, кто воюет, те, кто помогает, и остальные — враги. Он кивнул мне — я громко переводил, чтобы остальные тоже имели возможность понимать суть диспута. Закончил он так:
— Ты, видимо, забыл основной принцип джихада: «...убей неверного...»? Это основной принцип! Если ты сам слаб и боишься прикасаться к оружию, давай, помогай воинам. Скажи своим людям, пусть расходятся по домам, не мешают нам делать свою работу. Пусть покажут, что они настоящие правоверные. Иначе мы всё равно возьмём то, что нам надо... Но это уже будет не ушр, а джизья[6]. И мы постараемся, чтобы все правоверные узнали об этом...
— Кто тебе дал право подвергать ислам ревизии? — лицо муфтия в свете факелов было сурово, как древнее изваяние какого-то языческого божества. — Что вы себе позволяете, ты и такие, как ты? Основной принцип джихада: «убей неверного в себе», об этом знает каждый, кто хоть раз читал Книгу книг! Вы трактуете этот принцип так, как вам удобнее. Значит, что? Значит, вы — еретики.
— Прекрати, молла, — теперь было видно, что Абу сдерживается из последних сил — взгляд его в свете факелов отливал хищным блеском стали наполовину извлечённого из ножен кинжала. — Я тебя в последний раз прошу: скажи людям, пусть разойдутся. И сам уходи. Не доводи до беды.
Тут всё было предельно ясно. После такого разговора муфтий должен был либо согласиться с амиром, либо перейти в разряд врагов — третьего, в соответствии с жизненной концепцией Абу, просто не дано.
— Я у себя дома, это моя земля, — непреклонно заявил муфтий. — А ты у меня в гостях. Какое ты имеешь право распоряжаться здесь? И потом, насколько мне известно, ваши спонсоры очень хорошо платят вам за эту войну. Почему же вы побираетесь, как последние нищие, тащите со дворов всё, что плохо лежит? Нужны припасы — купите себе, денег у вас много.
— Нищие? — голос Абу сел до зловещего шёпота. — Возьми свои слова обратно, молла! Ты совсем из ума выжил, не понимаешь, с кем говоришь?!
— Да, извини, я неправильно выразился, — муфтий презрительно усмехнулся. — Вы не нищие. Нищие приходят днём и униженно просят подаяния. Вы вваливаетесь в моё село ночью, под покровом темноты, потому что боитесь показать свои лица. Вы просто бандиты и к тому же трусы. Так будет правильнее.
— Ну, с этим всё ясно, — Абу вдруг успокоился, как всегда бывает, когда бой уже неизбежен и настало время отбросить эмоции в сторону и сражаться. — Это неверный. Это просто враг. Пристрелите его, как собаку...
Последнюю фразу он сказал по-чеченски, обернувшись в сторону Шаамана Атабаева, — изменил-таки своим принципам. Потом повернулся ко мне и потребовал:
— Переведи всем — за что. Пусть знают. Давай.
Воцарилась напряжённая тишина. Я пытался подобрать слова, чтобы сформулировать решение амира. Муфтий, склонив голову набок, с интересом рассматривал Абу. Во взгляде хаджи было что-то такое... Он смотрел на амира, как на расшалившегося ребёнка, словно мудрый учитель, который не спешит взять палку, а надеется, что дитя, наконец, одумается и будет вести себя правильно.
Шааман и его люди застыли как вкопанные, не зная, что делать. Даже в свете факелов было заметно, что Шааман побледнел, как стена. В этот момент я прекрасно его понимал. Ослушаться амира — значит подвергнуть свою жизнь смертельной опасности, самому стать врагом. Убить муфтия — пусть и чужого для него человека, не родственника, но всё же почти святого, уважаемого не только на Кавказе, но и за его пределами, значит взять величайший грех и позор на свою душу.
— У этого верблюда что-то с ушами? — с дьявольским спокойствием поинтересовался Абу, кивнув в сторону Шаамана. — Я, кажется, отдал команду.
Переводить не пришлось — Шааман, наконец, справился с оторопью и тихо сказал, глядя в сторону:
— Мы не будем этого делать.
— Не понял? — Абу зловеще прищурился и устремил взгляд на Шаамана. — Этот верблюд мне что-то ответил?
Переводить опять не пришлось, по тону всё ясно было. И вообще, кажется, сегодня я был здесь лишним.
— Ни я, ни мои люди не будем делать этого, — голос Шаамана от напряжения охрип. — Это неправильно.
— Ты не выполнил приказ, — сказал Абу по-чеченски — совершенно без эмоций, как будто речь шла о чём-то обыденном. — Ты понимаешь, что это значит?
— Понимаю, — кивнул Шааман, по-прежнему избегая встречаться глазами с амиром. — Мы не будем. Я готов за это ответить.
— Хорошо, — Абу обвёл наших взглядом и буркнул: — Приготовьтесь.
Мы все взяли оружие на изготовку и направили на толпу. В толпе послышался ропот.
— Когда я закончу говорить, считай до десяти, — приказал мне Абу. — Когда закончишь считать, скажешь им, что мы всех перестреляем, как баранов, если они приблизятся к нам на расстояние двух конских крупов. Громко скажешь. Скажи, иначе село будет купаться в крови.
Я кивнул и стал собираться с духом, пытаясь подавить волнение. Такого у нас ещё не случалось! И неизвестно ещё, удастся ли нам выбраться отсюда живыми.
Абу посмотрел на своих аскеров — Дауда и Фатиха, мотнул головой в сторону муфтия и кивнул.
Аскеры повели стволами в сторону муфтия... Одновременно, сливаясь в один, сухо хлестнули два выстрела. Муфтий рухнул, как подкошенный. Толпа охнула и колыхнулась в нашу сторону.
— Сначала в землю, — уточнил Абу.
Все наши вскинули автоматы и выпустили длинные очереди под ноги спешивших к нам сельчан. В воздухе запахло порохом, раздался крик — кому-то попало рикошетом. Толпа на миг замерла на месте.
— Ты что, сын ишака, считать разучился? — вкрадчиво уточнил Абу.
Да, это я разволновался, забыл о распоряжении. Прочистив горло, я громко крикнул, что только что был исполнен приговор шариатского суда: муфтий низложен в должности и убит на месте за пособничество врагам ислама. И чтобы все расходились по домам, в противном случае все будут отлучены от ислама и расстреляны по приговору Маджлисуль Шура.
Люди выслушали меня и больше не стали рваться к нам. Муфтий лежал на земле, признаков жизни не подавал и был похож на гуттаперчевый манекен в тренировочном лагере, где я проходил подготовку.
— Хватит здесь прохлаждаться, — мрачно буркнул Абу. — Забирайте всё, что набрали, и поехали...
Спустя несколько минут мы уже уезжали прочь из села. Толпа всё так же молча провожала нас застывшими взглядами. Она была похожа на волчью стаю. Да, лев показал, что он силён, и стая приняла это. Но теперь, подозреваю, льву придётся спать вполглаза, постоянно вертеть головой во все стороны и каждый раз вздрагивать по ночам от раздающегося вдалеке тоскливого волчьего воя. Подозреваю, в судьбе льва начался новый этап, совершенно не похожий на все его прежние жизненные циклы...
Глава третья
КОМАНДА
«...Сводка о состоянии оперативной обстановки в Чеченской Республике на 4 июня 2003 года»[7]
На обстановку, сложившуюся в республике, существенное позитивное влияние оказывает готовящееся постановление Государственной Думы Российской Федерации об амнистии членов НВФ и других лиц, совершивших преступления на территории Чечни, которое вступит в силу седьмого июня с.г. Вместе с тем оперативная и криминогенная обстановка продолжает сохранять заметные элементы сложности и напряжённости.
В последнее время поступают данные об усилении внутренних противоречий, возникающих между главарями различных бандформирований. Отмечается резкое обострение трений, нередко перерастающих в острые конфликты и вооружённые разборки, которые происходят между иностранными наёмниками-арабами и чеченской частью НВФ.
Имеющаяся информация свидетельствует о том, что со стороны наёмников-арабов, особенно в последние дни, усилилось давление на главарей бандгрупп из числа чеченцев с целью не допустить массовых выходов боевиков из состава НВФ в связи с неизбежно грядущей амнистией. Очевидно, что массовый отток из НВФ приведёт к тому, что иностранные наёмники, находящиеся на территории Чечни, останутся без исполнителей своих террористических замыслов, физической охраны и сложившегося механизма снабжения продовольствием, медикаментами, вооружением и различным снаряжением. Арабы понимают, что если это произойдёт, то они в короткий срок будут уничтожены федеральными силами.
С целью оказания морально-психологического давления на население республики экстремисты продолжают совершать убийства сотрудников административных и правоохранительных органов Чеченской Республики и мирных граждан. Недавно в с. Калмык-Юрт Веденского района произошло чудовищное даже по местным меркам преступление: наёмниками-арабами убит один из самых уважаемых проповедников ислама на Северном Кавказе муфтий Веденского района Мадагов. Вся вина священнослужителя состояла в том, что он осмелился призвать к порядку банду распоясавшихся «отморозков» во время очередного «сбора дани». Проводится расследование.
Предпринимаемые арабами формы давления на чеченцев-боевиков отличаются жестокостью и преследуют целью повязать их кровью своих соплеменников, чтобы они отказались от намерений явиться с повинной и начать новую жизнь. На днях в н.п. Харачой Веденского района вошла бандгруппа, возглавляемая арабом-наёмником Мескеном. Сам он является ставленником Абу-аль-Джабира, эмиссара международной террористической организации «Братья-мусульмане». Находящиеся среди бандитов иностранные наёмники заставляли боевиков-чеченцев стрелять по окнам домов местных жителей, врываться в дома и избивать граждан. Две молодые женщины, Вашаева Лизан Абухосумовна, 1977 г.р., и Муртазаева Лаура Хамзатовна, 1984 г.р., были изнасилованы и убиты. Сожжено пять домов сельчан. О том, что чеченцы продолжают находиться под пятой арабов-наёмников, говорит и тот факт, что при творимом бесчинстве каких-либо требований к жителям села боевиками не выдвигалось. Однако одновременно с этим из домов граждан боевики забирали деньги, ценные вещи и продукты питания. Для перевозки награбленного в одном из дворов была похищена автомашина «УАЗ», которая впоследствии была найдена сожжённой на окраине леса.
На месте происшествия работала оперативно-следственная группа. Со слов жителей составлены фотороботы бандитов. Ведётся их розыск.
Входе проведения оперативно-розыскных мероприятии федеральными силами задержан активный участник НВФ Хаджимурадов Альви, 1975 г.р. По имеющейся информации, А. Хаджимурадов является распространителем ваххабитской литературы, неоднократно принимал участие в разбойных нападениях на жителей г. Грозного, вставших на мирный путь. В настоящее время в отношении задержанного возбуждено уголовное дело и проводятся следственные действия.
Пресечение преступной деятельности членов НВФ проводится в тесном взаимодействии с правоохранительными органами соседних республик. В частности, по информации из Чечни, правоохранительными органами Ингушетии проводятся мероприятия по установлению и задержанию бандитов, скрывающихся на территории этой республики. Входе проведения специальных мероприятий в г. Назрани было установлено местонахождение участников НВФ Абубакара Устарханова, 1975 г.р., и Бувайсара Хадисова, 1976 г.р. Оба причастны к убийству Л.А. Ешуркаева, совершённому в октябре 2000 года в н.п. Курчалой Курчалойского района. Установлено также, что Устарханов и Хадисов входят в бандгруппу т.н. полевого командира Хошбауди Душаева. В Курчалойском районе участники этой банды занимаются грабежами и убийствами местных жителей, якобы не желающих поддерживать всеобщий джихад. Находясь в Ингушетии, оба бандита скрывались от преследования правоохранительных органов и временно проживали у своего знакомого, который не был осведомлён об их преступной деятельности.
В настоящее время прокуратурой в отношении задержанных возбуждено уголовное дело и ведётся следствие.
В г. Малгобеке Республики Ингушетия по оперативной информации для досмотра была остановлена автомашина «ВАЗ-2121». В салоне «Нивы» находились трое мужчин. Неожиданно пассажиры легковушки бросились бежать и скрылись во дворах. Водитель автомашины оказался менее проворным и был задержан. Странное поведение убежавших мужчин объяснялось просто — они пытались провезти в багажнике два гранатомёта, 40 выстрелов к подствольным гранатомётам и пистолетные патроны. Сейчас личности пассажиров установлены и их задержание — вопрос времени. Кстати, при обыске в доме одного из скрывшихся бандитов оперативники изъяли две боевые гранаты «Ф-1». Нет сомнений, что перевозимый в машине арсенал предназначался для ведения боевых действий против федеральных сил.
В результате проводимых на территории республики оперативно-розыскных и профилактических мероприятий обнаружено 3 схрона.
При расследовании терактов, совершённых в столице республики, задержан участник НВФ Дураев Асламбек, 1969 года рождения. В ходе следственных действий доказано его непосредственное участие в подрыве в августе 2002 года гражданской автомашины на перекрёстке улиц Спокойная и Садовая Ленинского района г. Грозного. Кроме этого, установлено, что А.Дураев являлся организатором и исполнителем нескольких терактов, совершённых в Грозненском районе. Известно также, что А. Дураев проходил специальную подготовку по минно-взрывному делу в лагере НВФ, находившемся в Панкисском ущелье Грузии. Помощь в розыске бандита правоохранительным органам была оказана двумя бывшими участниками банд-формирования, в котором состоял А.Дураев. Одному из них 22 года, другому 23. Некоторое время назад они добровольно явились с повинной в правоохранительные структуры, сдали оружие и сообщили ценную информацию о местонахождении минёра-подрывника. Следствием принят во внимание тот факт, что после терактов, совершённых в республике в последнее время, любая информация о террористах, поступившая от участников НВФ, решивших сложить оружие, будет способствовать скорейшему решению вопросов амнистии.
Правоохранительные органы и федеральные силы продолжают работу по изъятию из незаконного оборота оружия и боеприпасов. При проверке информации, поступившей от жителей н.п. Даттых Ножай-Юртовского района, недалеко от села обнаружена замаскированная временная база НВФ, рассчитанная на 20 — 30 боевиков. В ходе её осмотра был обнаружен тайник, в котором находились 10 выстрелов «ПГ-7», тротиловые шашки общим весом 1,6кг, 2 миномётные мины 82мм, 3 самодельных взрывных устройства, 25 комплектов алюминиевой посуды и продукты питания. Тайник с содержимым уничтожен. В Шатойском районе сотрудниками правоохранительных органов в ходе оперативно-розыскных мероприятий в н.п. Борзой в одном из разрушенных домов обнаружен тайник, в котором находились гранатомёт «РПГ-26», 1025 патронов калибра 7,62мм, 5 выстрелов к подствольному гранатомёту «БОГ-25», 400 граммов тротила, 2 дымовые шашки. Тайник уничтожен путём подрыва. Оперативно-следственными группами правоохранительных органов и федеральных сил проводятся мероприятия по розыску и задержанию лиц, оборудовавших тайник.
Входе проведения оперативно-поисковых мероприятий сапёрами комендатуры на обочине дороги, ведущей из н.п. Агишбатой в н.п. Эрсеной Веденского района, обнаружено самодельное взрывное устройство, смонтированное из 25 тротиловых шашек общим весом 5 кг. СВУ уничтожено на месте путём подрыва. Оперативно-следственной группой проводятся мероприятия по розыску и задержанию лиц, установивших СВУ.
Здесь же, неподалёку, в разрушенном доме на окраине с. Эрсеной Веденского района обнаружен схрон, в котором находились огнемёт РПО-А «Шмель», граната «РГД», мина «МОН», патроны кал. 7,62мм. — 90шт. Схрон уничтожен на месте путём подрыва. Проводятся ОРМ по установлению и задержанию лиц, причастных к оборудованию схрона.
В Ленинском районе г. Грозного в одном из разрушенных домов на Коммунистической улице сотрудники милиции обнаружили схрон. В нём были спрятаны автомат «АКС-74», магазины и патроны к нему, а также гранатомёт. В ходе оперативно-розыскных мероприятий по подозрению в оборудовании схрона задержаны двое жителей столицы Чечни.
При личном досмотре транспортных средств и граждан на автодорожных КПП из незаконного оборота изъяты автоматы — 9шт., гранатомёты — 3 шт., РПО «Шмель» — 1 шт., пистолет «ПМ» — 3 шт., охотничьи ружья — 2шт., патроны различного калибра — 2716шт., гранаты — 16шт., выстрелы к гранатомёту — 59шт., мины — 12 шт., пластит — 7,5 кг.
Пресс-служба ОГВ(с)..."
Прежде чем отправляться далее, скажем пару слов о нашей команде № 9. Подробно живописать биографии и специфику наших прежних деяний не будем, всё-таки это уже четвёртая книга о приключениях наших «проходимцев». Кого не цепляет — отложите, а кому понравилось, посмотрите первые три книги, там всё в подробностях.
Команда № 9 была создана в августе 2002 года стараниями молодого и чрезвычайно пробивного спецпредставителя Президента по ЮФО (для своих — Витя, а фамилию не скажем, это военная тайна) для решения ряда «неспецифических задач». В основу формирования был положен принцип селекции так называемых «социометрических звёзд отрицательной направленности». Проще сказать, собрали в кучу самых отчаянных хулиганов, которые давно проели плешь своим командирам и начальникам, и заставили их работать во благо общего дела.
Сразу оговоримся: для тех, кто впервые знакомится с командой — это не какой-нибудь там наикрутейший спецназ, который сутки напролёт ударно развлекается «резьбой по дереву» (кто не в курсе, объяснять не станем, а то ведь привлекут за «разжигание» и всё такое прочее). Смотрите название команды, официально она значится в приказе как «оперативно-аналитическая группа неспецифического применения». То есть основная задача: добыча информации и своевременное её использование нештатными методами...
Прошу любить и жаловать: вот некоторые данные на членов команды № 9.
Иванов Сергей Петрович. Сорок два года, женат, двое детей. Полковник, начальник оперативного отдела контрразведки Северо-Кавказского военного округа. Единственный приличный товарищ в команде, без каких-либо сдвигов. Главарь всей этой банды. Взяли за то, что умница и прекрасный аналитик. Более сказать нечего. Да! Неплохо стреляет и слывёт большим либералом (при условии, что подчинённый — тоже умница). Страдает аллергией на сигареты «Дон-табак» и идиотов.
Семён Глебович Васильев. Сорок один год, холост. Подполковник, начальник инженерной службы ДШБр (десантно-штурмовая бригада). Специализация — взрывотехника. Соавтор семи пособий по сапёрному делу. Во время прохождения службы в Афганистане был два месяца в плену. Взорвал базу моджахедов, на которой содержался. Бежал, прихватив с собой двух оставшихся в живых, контуженых охранников, месяц прятался в горах. Непонятно как выжил, ушёл от всех облав, добрался до своих, в процессе путешествия обоих моджахедов... съел. После лечения в психбольнице вернулся в строй, живёт в «горячих точках», дома — проездом. Хобби: любит в пьяном виде, с завязанными глазами разминировать МВУ (минно-взрывные устройства) повышенной категории сложности. Известный шутник. Последняя шутка, ставшая достоянием широкой общественности: во время основательного застолья с двумя наикрутейшими спецами из Генерального штаба (один из них — как раз тот самый соавтор, который пособия оформлял), прибывшими проводить сборы с сапёрами, незаметно заминировал вышепоименованных спецов, предложил обезвредить взрывное устройство и дал на это дело две минуты...
Спецы не справились. Оба живы — вместо ВВ Глебыч использовал пластилин, отделались ожогами от слабеньких самопальных детонаторов. Вот такой затейник. Болезненно свободолюбив, не выносит хамов, отсюда постоянные конфликты с начальством. Терпят исключительно ввиду высочайшего профессионализма — другого такого во всей группировке нет.
Петрушин Евгений Борисович. Тридцать шесть лет, холост. Майор, зам по БСП (боевая и специальная подготовка) командира седьмого отряда спецназа ВВ. Профориентация — специальная тактика. Прозвище — Гестапо. Живёт там же, где и Глебыч, дома — проездом. В первую чеченскую три недели был в плену, сидел практически в самой южной точке республики, высоко в горах. Не укокошили сразу только потому, что хотели обменять на известного полевого командира. Посидел три недели — надоело, вырезал всю охрану и удрал. Обозначил ложное направление движения, обманул погоню, забрался во двор хозяина района — одного из полевых командиров, укокошил охрану, самого командира взял в заложники и, пользуясь им, как живым щитом, на его же джипе добрался до расположения наших. Командира сдавать не пожелал — застрелил на глазах бойцов блокпоста. Видимо, был не в настроении.
Хобби — пленных не брать. Вернее, брать, но до штаба не довозить. Есть информация, что лично любит пытать пленных и, вообще, слывёт мастером допросов. Даже самые крутые горные орлы «раскалываются» на пятой минуте общения. Видимо, отсюда и прозвище. Обладает молниеносной реакцией, специалист практически по всем видам стрелкового и холодного оружия, бесстрашен, беспощаден к врагу и слабостям соратников. Персональный кровник девяти чеченских тейпов. Имеет маленький пунктик: вызывать на дуэль плохо обращающихся с ним старших чинов. Понятное дело — на дуэль с этим головорезом согласится не каждый, да и закона такого нету! Но прецедент, как говорят, место имеет...
Воронцов Константин Иванович. Тридцать семь лет, женат, двое детей. Майор, военный психолог. Кадровый военный, психологом стал, заочно окончив столичный пед. Единственный в войсках доктор наук, проходящий службу в действующей части.
Среди своих имеет обусловленное профессией прозвище — Псих, или Доктор. Помимо диссертаций, есть ещё отклонение: страшно не любит тупых начальников и подвергает их всяческой обструкции. Прекрасный педагог, мастер психологического прогноза, спец по переговорам. В начале второй компании был в плену: на переговорах взяли в заложники. Посидел пять дней, от нечего делать расколупал психотипы охранников и каким-то образом умудрился так их поссорить меж собой, что те вступили в боестолкновение с применением огнестрельного оружия. Проще говоря, перестрелялись. Психолог, воспользовавшись суматохой, завладел оружием одного убитого стража и принял участие в ссоре — добил двоих раненых. И удрал, прихватив с собой других пленных. Короче, хороший солдат.
Следующий член: Василий Иванович Крюков. 27 лет, холост. Капитан, ВРИО начальника разведки энской бригады. На должность назначать стесняются: молодо выглядит, говорят, да и вообще... хулиганит маленько. Имеет репутацию отъявленного грубияна и задиры.
Потомственный сибиряк-охотник, мастер войсковой разведки, злые языки утверждают — мутантде, ночью видит, нюх, как у собаки, вместо гениталий — радар, типа, как у летучей мыши. Может бесшумно перемещаться по любой местности, сутками напролёт лежать без движения, прикинувшись бревном, «читать» следы и так далее. Дерсу Узала, короче, войскового разлива.
В жизненной концепции Крюкова отсутствует пункт, необходимый для успешного продвижения по службе. Вася не признаёт чинопочитания и относится к людям сугубо с позиции человечьего фактора. Если человек достойный, но всего лишь солдат, Вася будет пить с ним водку и поделится последней банкой тушёнки. Если же это генерал, но хам и «чайник» в своей сфере, Вася запросто выскажет ему в лицо своё мнение или просто пошлёт в задницу. В общем, тяжёлый случай.
Если подходить к вопросу с официальной точки зрения, Вася — военный преступник и полный кандидат в группу "Н"[8] (склонен к суициду). Примеры приводить не станем, это долгая история. Вот наиболее яркий: как-то раз, чтобы разгромить базу боевиков, скоординировал нашу артиллерию метр в метр на точку своего нахождения!
Теперь пара слов о «смежниках». Информации немного, но характеризующие моменты присутствуют.
Лейтенант ГРУ — Сергей Александрович Кочергин. Выглядит как минимум на двадцать пять. На самом деле не так давно справил двадцатилетие. Акселерат! Студент-заочник МГИМО. Из семьи высшего столичного света. Холост, естественно.
Плюсы: свободно владеет чеченским, английским, арабским и фарси. Отменный рукопашник и стрелок. В совершенстве знает компьютер. В общем, полезный малый. Минусы: один так себе, а другой несколько настораживает. Так себе: избил двоих полковников своего ведомства, якобы оскорбивших его сослуживца. Настораживает: по оперативным данным — хладнокровный и расчётливый убийца. Имеет место какой-то расплывчатый московский эпизод с десятком трупов чеченской принадлежности. Эпизод позапрошлого года, нигде официально не значится, но информация присутствует. Будучи ещё гражданским лицом, был в плену на базе Умаева-младшего (Итумкалинский перевал). Организовал и возглавил побег (опять оперативные данные, фактов нет) полутора десятков пленных, в результате которого небольшой отряд Умаева был полностью уничтожен. Больше ничего по нему нет. Непонятно, почему такой молодой — и строевой офицер, хотя ещё не окончил вуз.
И в завершение: Елизавета Юрьевна Васильева. Уроженка Санкт-Петербурга. Капитан ФСБ. Двадцать шесть лет, вдова. Муж — полковник ФСБ, погиб при выполнении особого задания в конце первой чеченской. Детей нет.
Специалист по радиоэлектронике, устройствам видеоаудиовизуального контроля (читай — шпионской техники). Владеет английским, разговорным чеченским, сносно знает турецкий (и, соответственно — азербайджанский). Серебряный призёр Северо-западного управления по стрельбе, мастер спорта по биатлону. Хобби — китайская философия, ушу, макраме.
По оперативной информации, в команду сослана за нанесение тяжких телесных непосредственному начальнику. Вроде бы этот непосредственный воспылал к Лизе дикой страстью и пытался в условиях командировки неправильно воспользоваться своим служебным положением. Такое частенько случается: вдали от семьи, на чужбине, дивчина симпатичная под боком, ходит этак заманчиво, бёдрами плавно двигает, провоцирует своим присутствием...
Однако что-то там у них не заладилось. Задумчивая Лиза к начальственным поползновениям отнеслась без должного понимания и... прострелила непосредственному начальнику мошонку. Из табельного оружия. Трижды. И, как утверждает пострадавший, сделала это без какого-либо оттенка скандальности. Задумчиво улыбаясь и глядя вдаль туманным взором. Этакая тихая баловница!
Вот такие славные ребята. Думаю, вы и сами догадались, что командиры и начальники рады были сплавить этих тихих ангелов в какую-нибудь безразмерную командировку. И никто, разумеется, даже не предполагал, что это сборище сможет давать какие-нибудь положительные результаты.
По большому счёту, конечно, спецпредставитель Витя старался сугубо для себя, и вся кипучая деятельность, которую он организовал, работала, в конечном итоге, исключительно на рост его рейтинга.
Но результат превзошёл все ожидания... Для начала команда вычислила резидентную сеть, отловила самого резидента, «вывела» высокопоставленного предателя в наших рядах и уничтожила банду «оборотней», работавших на подрыв репутации федеральных сил[9]. Начальство было в трансе — никто не ожидал такой прыти от «сливок» войсковой и ведомственной «отрицаловки».
Потом был двухмесячный период застоя, в процессе которого команду забыли распустить. Недосуг как-то было, отвлекли дела поважнее.
Чуть позже наши ребятишки обезвредили солидную компанию, которая занималась массовой подготовкой шахидов. Возглавлял эту компанию матёрый международный террорист с колоссальным стажем, взяли его, как ни странно, живым и при этом умудрились предотвратить крупные теракты в ряде кавказских городов.
Последнее громкое дело, в котором активно поучаствовала команда: ликвидация элитного отряда вражеских сапёров «Дашо гов» (буквальный перевод — «Золотой гул»), этакой террористической сборной, созданной для срыва чеченского референдума и возглавляемой легендарным асом минного дела — неким Шахом.
После таких результатов вопрос о расформировании команды уже не стоял. Витя потирал лапки и строил грандиозные планы, а команда продолжала пребывать в подвешенном состоянии временного статуса. От предложения сверху насчёт комплектования на базе команды расширенной штатной структуры Витя наотрез отказался. Как опытный аппаратчик, он прекрасно понимал, что такая структура мгновенно будет переподчинена по ведомственной принадлежности, и, скорее всего, федеральной службе безопасности. С чекистами у нашего куратора давненько сложились ревниво-конкурентные отношения по формуле «кто кого переплюнет», но не это главное. Куратору просто не хотелось расставаться с удобным инструментом, которым он, по сути, пользовался единолично для осуществлении своих амбициозных планов.
Мотивация отказа была простая и ёмкая: мы, вообще говоря, набрали в команду отъявленных негодяев, которых до сих пор не выгнали из армии только за высокий профессионализм. Пока их немного, это явление вполне терпимое и управляемое. А если их будет побольше, за последствия я не отвечаю. Кроме того, контртеррористическая операция вот-вот закончится, и мы их опять отправим туда, откуда взяли. Пусть продолжают трепать нервы своим родным командирам...
...Что хорошего может рассказать врагу смертница, которой жить осталось считаные минуты? Какую полезную информацию, помимо проклятий и стонов, можно «снять» с пузырящихся в кровавой кипени губ и отследить в угасающем взоре, полном ненависти к этому дурному миру?
Оказывается, можно — при правильном подходе. Главное, чтобы в нужное время в нужном месте оказался специалист по ковырянию в человечьих душах, а в комплекте к нему — внешне нейтральный субъект, без явных признаков враждебности. Ещё лучше, если «субъект», вдобавок ко всему, разговаривает на родном языке смертницы и принадлежит к прекрасной половине человечества.
Смертница дала четыре имени, принадлежность к «инкубатору», ориентировку по национальности, возрасту и адрес. Зовут её (вернее, звали) Халида, основной куратор — Арби, с ней была ещё одна шахидка по имени Земфира. Три дня их держали в станице Галюгаевской, хозяина дома зовут Махмуд, он старый, а Арби — араб. Вчера её забрали люди, изодранные останки которых теперь покоятся неподалёку. Земфира осталась, Арби ждёт других кураторов, которые должны за ней приехать. Да, воспитывали их обеих в «инкубаторе» самого Абу Аль-Джабира.
Вот и всё. Уточнить что-либо не удалось, потому что на пятой минуте беседы Халида умерла...
Не густо, правда? Про Аль-Джабира можно было бы и не упоминать — кто не в курсе, в настоящее время это основной поставщик смертниц для широкой публики. Никаких фамилий, кто откуда родом — не успели, адрес до того расплывчатый, что аж выть хочется. Поди, поищи в Галюгаевской этого старого Махмуда. Арби, скорее всего, — «оперативный псевдоним», кличка, позывной. Араб — это, конечно, сильно. Но в последнее время этих ребят тут развелось, как собак нерезаных, и они в большинстве случаев успешно маскируются под местных. И никто не обещал ведь, что этот Арби будет вечно сидеть с красавицей Земфирой у Махмуда и праздно потреблять лаваш...
Всю информацию общего плана по-братски «слили» местным чекистам. Такое умалчивать просто преступно, даже в угоду столь любимой спецпредставителем конфиденциальности. Чекисты, как полагается, мгновенно подключили все территориальные органы и добросовестно затеяли привычную в таких случаях возню с многообещающими названиями: «Вихрь-раз», «Вихрь-два», «Кольцо», «Перехват», «Гастролёр» и так далее. Будет ли результат от этой возни, это уже другой вопрос, но резон, несомненно, есть: как минимум неделю везде стоит усиление, все сурово бдят, косятся на особо подозрительных и проверяют всех подряд. Глядишь, и в самом деле где-то воспрепятствуют и не допустят. Или, по крайней мере, отсрочка будет.
А наши привели Лизу в чувство и помчались в Галюгаевскую. Тут недалеко, полчаса езды по трассе. Чего помчались? Это понятно, что не их компетенция. Надо бы тоже — чекистам. Но есть такое понятие: «по горячим следам». А есть категория сведений, которые не обязательно передавать компетентным органам ввиду расплывчатости и неопределённости. Почему бы не проверить внезапно обломившуюся информашку, если вдруг, подвернулась такая возможность? Никто ведь не заставляет проводить нелегальную спецоперацию, рискуя погонами и служебной репутацией. Можно просто прокатиться на место, посмотреть, что там, да как, переговорить с определённой категорией товарищей...
В половине одиннадцатого команда в полном составе уже пила чай в казачьем штабе станицы Галюгаевской, а Иванов по ходу дела неспешно беседовал с тутошним дежурным урядником Никифором Груздем.
Вася Крюков, ко всему прочему, жрал сало с хлебом и луком. Спросил, наглец, как вошёл: а нет ли чего перекусить? Это, конечно, не хата, а штаб, но дежурный запас на всякий случай присутствовал. Никифор, слова лишнего не говоря, потащил из тумбочки шмат сала, лук, ржаную ковригу и трёхлитровую банку с белёсой жижей. Стаканов не было, но имелись древние лужёные кружки с грязными потёками. Наверное, ещё с гражданской остались. Не потёки — кружки. Жижу проигнорировали, хотя Глебыч намекнул, что после пережитого стресса сам бог велел прибегнуть. Иванов одарил Глебыча укоризненным взглядом, и тот сразу снял вопрос с повестки дня. Ещё неизвестно, как всё сложится. Вдруг работать придётся?
Сало было прошлогоднее, желтоватое по бокам и розовое на срезе, с обильным чесночным амбре. Вася до завтра будет благоухать. Хлеб духмяный, пышный, вчера пекли. И вообще, без ссылки на обстоятельства, выглядело всё это аппетитно. Петрушин, например, тоже далеко не дурак пожрать, крепился с минуту, потом тихонько подсел поближе и стал скромно пластать кусок сала своим боевым ножом. Серёга, наверное, тоже кулинарно возбудился бы, если бы не события часовой давности. Наспех перевязанное левое предплечье саднило, осколком посекло... но суть не в этом. Нет, он не особо чувствительный и всякого повидал на своём коротком веку... Но те развороченные трупы были до того неаппетитные и запоминающиеся... Просто насильственно впечатались в память, и всё тут. Серёга решил: надо будет потом с Костей пообщаться, пусть поправит это дело; Он мастер.
Лиза, вон, морщится сидит, как бы не побежала за угол Ихтиандра пугать. Костя мрачен, не допущенный к банке Глебыч дремлет вполглаза, как обычно. А Петрушину с Васей всё по тулумбасу — жрут. Серёга вспомнил: Петрушин не так давно этим же ножом «духа» зарезал, на операции. И ничего, как с гуся вода. Просто люди по-разному устроены. Кто-то работает аналитиком ГРУ, а кто-то — боевым роботом русского спецназа. Каждому — своё, и всем есть работа на этой войне...
— Да, Махмуды имеются. Четыре штуки.
— Штуки?
— Ну, вы поняли...
— Поняли. И как нам теперь с этими четырьмя разбираться?
— А это, наверно, Музаев.
— Почему именно Музаев?
— Да он это, он.
— Откуда уверенность?
— Да торгаш, блин. Ездят к нему всякие. Подозрительные. Сволочь, короче, ещё та. Контрик.
— Напротив, если торгаш, значит, норма, что ездят всякие. А почему подозрительные?
— И что ночью ездят — норма? Припрутся за полночь, фары в начале улицы потушат, тихо так, крадучись... А если днём, так он потом выглянет обязательно за калитку, по сторонам так — зырк! Когда Эльдар — сын его, на ихней «Газели» заезжает, он не зырит...
Да, всё закономерно. В сёлах и станицах по эту сторону Терека всякого народу хватает. Вперемешку с русскими живут осетины, ингуши, черкесы... Но чеченцы всегда на особицу. Если уж селятся, то плотно, отдельной улицей, постепенно вытесняя соседей других национальностей. И те вытесняются. Не хотят, почему-то, жить рядом с хитромудрым горным народом...
— Угу... Понятно. Стало быть, следите за ними?
— Ну... Враги всё-таки. Надо знать, что делают.
— Ясно... А что — в органы? Типа, ездят всякие, проверить бы...
— Ха! — Никифор даже развеселился. — В органы! Ну ты брякнул — как в лужу пернул!
— Гхм... — Иванов не сразу и нашёлся, что ответить — впечатлился незамысловатой образностью оборота.
— Ну, извини — не так выразился, — Никифор покосился на бледную Лизу и смущённо крякнул. — Вы такие далёкие от всего этого, воюете там себе... Вам проще — вот он, враг, мочи его, и всё тут... Не, у нас тут не так.
— А как?
— Как-как... Ну... куплено тут всё. Все у них с рук едят. Всё начальство. Они ж, гады, мудрые, знают — кому чего. Это они со мной разговаривать не станут, морду воротют, как увидят. А всем, кто нужный в районе, уважение делают. И не только в районе. Вы, наверное, городские?
— Я — нет, — помотал головой сельский Вася, активно двигая челюстями.
— И что — городские? — не понял Иванов.
— Да ни хрена не знаете, вот что! Вы ж там, как в муравейнике, для вас все одинаковые. Соседа по этой... по площадке, и то не знаете. А они пользуются этим. Их там, у вас, целая армия живёт. Спокойно делают свои дела, всем вашим чинушам платят. А те им за это, как у вас говорят, крышу делают. Выгодно. Хорошо платят. Тихие вроде, уважительные. Не то что наш брат... Ну и вот. У тебя в подвале оборудуют склад с селитрой, ты даже не почешешься...
— Давай к делу, — поправил собеседника слегка обиженный городской Иванов. — Как всё это касается нашей ситуации?
— Касается так. У нас все друг друга знают. Эти, хоть и живут отдельной улицей, шагу не ступят без надзора. И поэтому сидят, как мыши. Они тут все на виду. Поэтому я тебе точно говорю, этот Махмуд, который вам нужен, — Музаев. Дом двенадцать по Кирова. Они тут хотели улицу переименовать в честь Дудаева, так дело чуть до стрельбы не дошло... Да это так, к слову... Короче, я покажу, как со двора выйдем.
— Ясно. Ну что ж — посмотрим.
— Да и смотреть нечего — он это! Вам помощь стволами нужна?
— Вот даже как? А вам стволы вроде как не положены?
— Да мало ли, что не положены... Обстановка такая, что без стволов — никак... Ну что, нужна помощь?
— Да мы, в общем-то, ничего такого не собирались... Так, проверить кое-что надо... Нам бы как-нибудь замаскироваться. А то нехорошо получится, если прямо так попрёмся. Не успеем подъехать, уже вся улица будет знать...
— Жалко, сена сейчас нету, — посетовал Никифор. — А то бы...
— Сена?
— Ну. Не пора сейчас. А то бы в телегу вас запрятали, и — айда...
Вася с Петрушиным переглянулись и прыснули. Видимо, представили себе, как бы это всю их банду упаковали в телегу с сеном. Наверное, картинка получилась бы весьма занимательная. А если репей попадёт куда не надо, то местами и душещипательная...
— А! — встрепенулся Никифор, глянув на часы. — Эльдар! Вот.
— Эльдар?
— Ну, сын Махмуда. Вот вам маскировка. Лучше не придумаешь. У вас ещё как минимум час есть.
— Ну-ка, подробнее...
Вот вам подробнее. Махмуд Музаев держит семь торговых «точек» по трассе Ставрополь — Кизляр. Понятно, отчего его так любят наши завидущие чинуши из органов? На «точках» тех торгуют наши девчата, осетинки и казачки. Правильный расчёт, к нашим доверия больше. Но не в этом суть. Товар на «точки» развозит сын Махмуда — Эльдар. Разброс большой, времени надо много. Домой приезжает всегда около полудня. Маршрут таков: едет в Моздок — там склад у них, берёт товар, возвращается, по ходу добавляет «маркитанткам», кому чего надо и составляет список, что лучше берут. Всё по науке, короче. Крайняя «точка» на другом «плече» — между Галюгаевской и Ищерской, туда он попадёт примерно в половине двенадцатого.
— Вот это дело! — обрадовался Иванов. — Спасибо, удружил. Подробнее о «точке» можно?
— Замучаетесь искать, — Никифор опять посмотрел на часы. — Там их по трассе столько понатыкано... Короче, я с вами поеду. И кума возьму.
— Да мы бы вообще-то сами... — замялся было Иванов.
— А машины ваши кто откатит? — усмешливо прищурился Никифор. — Если всё в цвет, вы, видимо, всей кодлой в «Газель» грузиться будете?
— Трезвая мысль, — одобрил Глебыч.
— Глыба, матёрый человечище, — подтвердил Серёга. — В корень зрит.
— Хорошо, — согласился Иванов. — Только просьба... Эмм... Если в процессе работы выяснится, что эта семья здесь ни при чём... Короче: никому — ничего...
— Ты это кому другому скажи, — Никифор огладил вислые усы и встал. — Хватит сало жрать, хлопцы. Давай — по коням...
«Точки» на этом участке трассы, как и следовало ожидать, были представлены несколькими лотками с разнообразным товаром и богато дымящимся стационарным мангалом — основным зазывалой для «дальнобойщиков». Было их в достатке, а в некоторых местах, вообще, получались небольшие придорожные базарчики с парой вагончиков для закусочных и кафе. Правильно сказал Никифор, если у каждой останавливаться и спрашивать, искали бы до вечера. Да и внимание бы привлекли не по делу.
— И вообще, трасса тут оживлённая, — посетовал Иванов. — Надо поаккуратнее.
— Сделаем, — обнадёжил Петрушин. — Не впервой...
До нужной точки не доехали двести метров, развернулись в сторону Галюгаевской и встали на обочине.
— А номера? — намекнул Никифор.
— А ты думаешь, мы по своему произволу побаловать выскочили? — усмехнулся Иванов. — Нет, брат, мы на службе государевой.
— Смотрите, вам жить...
Никифор был недалёк от истины. То, чем сейчас собиралась заняться команда, не совсем помещалось в рамки правового поля ОРД (оперативно-розыскной деятельности). То есть, дело вроде нужное и важное, но по большому счёту незаконное. Спросите любого адвоката, что нужно простым военным для задержания лица, подозреваемого в причастности к организованной террористической деятельности, если вы не в районе боевых действий, и не пребываете в режиме чрезвычайного положения. Если адвоката под рукой нет, скажем так, навскидку: вообще-то, военные сами этим заниматься не должны, это не их профиль. А если уж занимаются, то с санкции территориальных органов и при наличии, как минимум, постановления прокуратуры. Постановление даётся только при наличии ряда материалов, со всех сторон обосновывающих законность данного деяния...
Короче, это очень долго и муторно. Поди, собери те данные за оставшиеся полчаса! Тут и объединённая бригада «важняков» руки опустит. За время своего функционирования команда привыкла работать именно в таком режиме: быстро, внезапно, порой даже спонтанно, вообще без всяких обоснований. То есть на свой страх и риск, с учётом возможных последствий для каждого члена коллектива в случае какой-либо ошибки либо небрежности. Иначе просто не получалось. Почему-то всегда случалось так, что, едва вопрос касался соблюдения официальных предписаний, дело мгновенно замирало в мёртвой точке и в любой момент обещало развалиться. Так что приходилось заниматься произволом, уповая на удачу и на поддержку в случае возможных осложнений спецпредставителя президента по ЮФО...
Воспользовавшись оперативной паузой, коротко оговорили детали предстоящей беседы. Система, в принципе, наработана, просто нужно уточнить кое-что по обстановке. В данном случае, как обычно, в роли прокурора выступал Костя Воронцов. Ему предстояло за считаные секунды правильно оценить степень вовлеченности «объекта» в интересующий команду процесс и тут же, на месте, выдать санкцию. В смысле — брать и трясти или попросту извиниться и отпустить с миром.
Движение на этом отрезке трассы, как верно отметил Иванов, было довольно оживлённым. Шоссе и минуты не пустовало — фура туда, фура обратно, в основном большегрузный транспорт, да не по одному, а пачками. Отдельно взятых легковушек немного, это «деловая» трасса, тут развесёлые кавказские ребятишки возят разный груз. Водку, провиант, стройматериалы, наркоту, оружие, рабов, оргтехнику и так далее. Только не надо округлять глаза и возмущённо лепетать про посты милиции. Постов тут и в самом деле понатыкано — немерено. Но все товарищи на постах получают смешную зарплату, и при этом, как ни странно, хотят жить достойно. Дальше продолжать? Думаю, не стоит...
Через некоторое время со стороны Моздока показался белый микроавтобус «Газель».
— Ну-ка... — Никифор выбрался из машины и приложил ладонь к бровям. — Ага. Это он.
— Далеко, — усомнился Иванов. — Как узнал? Вон, перед ней два «КамАЗа» катят. Как будто бы в связке идут... И вообще, мало ли здесь «Газелей» шастает?
— Мало, — подтвердил кум Никифора, который также покинул салон «Нивы», чтобы лучше рассмотреть приближающуюся машину. — «КамАЗы» эти сами по себе, я их знаю. Точно — он.
— Ну, тогда по местам, — не меняя тона, скомандовал Иванов. — Женя, готов?
— Всегда, — буркнул Петрушин, любовно оглаживая «баранку» «УАЗа».
— Аккуратнее, — попросил Иванов. — Смотри, он за последним «КамАЗом» близко пристроился. Мало места для манёвра... Может, просто помахаем, без выкрутасов?
— А он всё бросит и остановится? — недоверчиво прищурился Петрушин.
— Не остановится, — покачал головой Костя. — Я почему-то думаю, что этот малыш не очень любит военных. В смысле, не всех военных, огульно, а конкретно русских военных. Особенно тех, которые неожиданно выходят на трассу, в полной экипировке и при этом пристально смотрят исподлобья...
— Ну, ясно, — прервал психолога Иванов. — Значит, действуем, как договорились... Вы тут так и будете торчать?
Вопрос был адресован казакам: Никифору и его куму. Действительно, здравый смысл подсказывал, что казакам лучше не «светиться» перед «объектом». Живут в одном селе, чем всё это закончится — неизвестно, так что...
Читать бесплатно другие книги:
