Операция «Моджахед» Пучков Лев

Глава седьмая

СЕРГЕЙ КОЧЕРГИН

7 июня 2003 г., Моздок — Веденский район ЧР

У нас в народе говорят: судьба благосклонна к дуракам и пьяным. Пьяными мы не были, так что остаётся второй вариант...

В общем, скажу сразу, не буду мучить: великое аргунское заседание для нас закончилось довольно благополучно, хотя при более пристальном рассмотрении обстоятельств понятно, что всё могло быть гораздо сложнее.

Откуда там взялись три десятка «духов» с экипировкой морских пехотинцев, это уже вопрос риторический. Рассчитывали, что будут трое-четверо, замаскированные под священнослужителей и вооружённые, как следствие, пистолетами и гранатами...

Но у них, как оказалось, были другие планы. Видите, как бывает, когда планы противных сторон немножко не совпадают? Если взять за основу тот факт, что мы не могли проспать прибытие ожидаемой персоны в подконтрольную усадьбу (а мы смотрели в оба, глаз не сомкнули!)... Получается, что оная персона уже находилась там до нашего прибытия. Значит, мы сидели на чердаке, как те сычи, а «духи», успевшие к моменту нашего прибытия занять позиции, спокойно за нами наблюдали? Вот это мы устроили засаду!

А самое обидное — ни на секунду никто не усомнился, что всё идёт как надо. Даже сверхчувствительный Вася Крюков, и тот дремал вполглаза да посасывал свой сгущ из банки с двумя дырками.

Нас очень здорово выручили те товарищи, что припёрлись на встречу с персоной (не будем говорить — Абу, потому что лично его никто не видел и фактов, достоверно подтверждающих его присутствие там, пока нет). Основной удар «духов» пришёлся по ним. Они были на улице, рядом с усадьбой, совершенно открытые, окопов я там на наблюдал... При ином раскладе, полагаю, нам досталось бы по максимуму. Ещё, вне всякого сомнения, следует сказать отдельное военное спасибо господину Иванову. Именно этот господин настоял на подстраховке (исходя из имеющихся на момент проведения операции данных, мы вообще могли обойтись без всякой поддержки), в результате чего уже спустя семь минут с начала активной фазы боевых действий к нам на подмогу прибыла целая рота на бронетехнике. Если обратиться к хронике удачных засад противника, ни к кому из пострадавших помощь так быстро не прибывала. Поэтому, в общем-то, мало кто и выжил в тех засадах...

Убедившись, что важная персона благополучно смылась, а федералов оказалось больше, чем хотелось бы, «духи» особо упорствовать не стали и начали потихоньку отходить к Мескер-Юрту. К тому моменту в Аргуне уже было изрядное столпотворение: подтянулись все, кто находился в пределах досягаемости штатного радиосигнала, примчалось разное начальство, и каждый был полон решимости показать злобным мерзавцам, кто тут на самом деле хозяин. В результате до основания разрушили несколько ломов, ещё несколько усадеб подожгли мимоходом, но собственно «духов» укокошили, по разным данным, не более десяти человек. Вот что значит хорошая индивидуальная обученность, правильное расположение живой силы и заблаговременная подготовка наиболее безопасных путей отхода.

В горячих послевоенных разборках по существу вопроса мы не участвовали. Витя, получив информацию о ранении Иванова и Лизы, оперативно прислал «вертушку», и мы благополучно удрали всем составом (и Рашида взяли — тоже вроде как член) в Моздок. Было желание сразу лететь на родную базу — тут всего восемь километров, госпиталь имеется, но спецпредставитель категорически настоял: ко мне, все ко мне! Очень быстро, и ни на миллиметр не отклоняясь от маршрута!

Видимо, он полистал горячие сводки и выпал в осадок. Эти горячие, как правило, отличаются сильным искажением ситуации в плохую сторону (у страха глаза велики) и полным отсутствием объективности (в чужих руках всегда что-то толще). Видимо, по сводкам выходило, что мы тут, мягко говоря, слегка начудили. Вместо того чтобы проводить тихую тайную операцию, внезапно скурвились и на ровном месте устроили жуткую бойню с разрушением жилищ мирных граждан и последующим поджогом села...

По истечении некоторого времени в Моздокском военном госпитале состоялось оперативное совещание, которое возглавил лично специальный представитель президента по ЮФО. Иванова с Лизой по распоряжению Вити поместили в отдельную палату с телевизором и видом на природу. В этой палате мы все и собрались, в том числе и Рашид, наш невольный соучастник. Лобастые охранники Вити, выходцы из его бывшего ведомства, этим фактом были чрезвычайно взбудоражены и потели от напряжения. Совещание закрытое, им пришлось остаться в коридоре и на улице, под окнами палаты. А здоровенный абрек, которого даже обыскать никто не удосужился, сидел в двух шагах от представителя, никем не контролируемый. Я парней понимаю, с точки зрения организации службы это полный оперативный коллапс. Они же не в курсе всей мотивационной подоплёки его сотрудничества с нами, для них любой нохча, не аккредитованный местным правительством, — потенциальный террорист и угроза безопасности для объекта опеки.

Палата была ничего себе, но всё тут отдавало казённым отношением к делу, и, как в любом лечебном учреждении, специфически пахло. Спецпредставитель задумчиво рассматривал нас, как будто увидел к первый раз, временами морщил носик и, вообще, был рассеян, — слушая доклад Кости Воронцова, порой невпопад задавал вопросы и никак не мог сосредоточиться на теме.

Психолог докладывал, потому что Иванов был под кайфом (иначе говоря, пребывал в лёгком наркотическом трансе от введённых накануне обезболиваюших препаратов) и у него элементарно заплетался язык. Полковник только заторможенно кивал да иногда вставлял междометия.

Витя сострадательно морщился, рассеянно грыз дорогую ручку и рисовал уродцев на листке качественной мелованной бумаги. Я любопытства ради вытянул шею, посмотрел. Уродцы были какие-то аморфные, без половых признаков. Вася у нас, например, когда к нему в руки попадает бумага и огрызок карандаша, всегда рисует мелких товарищей с огромными фаллосами, заштриховывая оконечности рубчиками, наподобие гранаты «Ф-1». Вот вам разница между аналитическим умом государственного масштаба и местечковым интеллектом армейского разведчика.

Состояние Вити мне тоже было понятно. Иванов с рукой на перевязи, Лиза в лубке — ключица сломана, Глебыч на костыле после сильного вывиха, остальные все исцарапанные какие-то, в пластырях, зелёнке и, вообще, изрядно потрёпанные...

И читался в бездонных глазах представителя мучительный вопрос... Где?! Где вы, мои непробиваемые терминаторы? Это что за рахитов мне тут подсунули?!

Мы же к нему раньше приезжали на доклады и отчёты, то есть принаряженные, свежевыбритые, с ясными непохмельными взглядами и без каких-либо признаков повреждений. Мы вовремя рапортовали о выполнении и показывали результат. Были, конечно, проблемы, какие-то нестыковки... У нас, например, было такое дело: государственной важности подследственного, взятого Витей под честное слово, из-под носа увели, случались и некие другие нюансы подобного рода... Но в конечном итоге мы со всем этим разбирались самостоятельно и к финалу подходили с положительным результатом. Вот и привык товарищ, разбаловался...

А тут, представьте себе, завершение утомительной разработки, на которую угрохали кучу сил и душевных трат, осталась, вроде бы, самая малость: несколько точных выстрелов на фоне выверенной до мелочей и подготовленной оперативной обстановки...

Ну, а дальше вы в курсе. Вместо красивого финала конфиденциального мероприятия получился такой жуткий шум, что все окрестные силы сбежались полюбоваться. А главный гад, как ни в чём не бывало, удрал восвояси. Вся разработка — псу под хвост, никаких «концов» больше не осталось, половина команды выведена из строя... И вообще, извините за набившую оскомину ссылку... А был ли гад?

Короче говоря, такой «залепухи» у нас до сего момента не случалось. Понять представителя было несложно. Тем более, он ещё не знал о том, что нам рассказал Рашид по дороге в госпиталь и потому считал, что разработка окончательно и бесповоротно провалена...

— ...Вот таким образом, — завершил, наконец, повествование Костя. — Был ли это точно Абу, мы не знаем. Но, судя по тому, как трепетно его прикрывали и вытаскивали из-под огня, можно предположить...

— Значит, всё кончено, — констатировал Витя, сосредоточенно пририсовывая шевелюру очередному уродцу. — Давненько... Давненько мне не приходилось вот таким образом подводить итоги нашей совместной работы...

— Может, и кончилось, — Костя пожал плечами. — А может, и нет. Предлагаю послушать нашего компаньона. Он тут нам кое-что рассказал, пока мы летели сюда.

— Ну-ну, — рассеянно кивнул Витя. — Пусть расскажет, послушаем...

Рашид рассказал. Невесть откуда упавший товарищ на второй «Ниве», который на последнем этапе обгадил нашим снайперам всю малину, — это Зелимхан Атабаев. Младший брат расстрелянного Шамилем Шаамана Атабаева. Рашид узнал его, это точно он, никаких сомнений.

— Хороший бинокль, — похвалил Рашид, значительно посмотрев на меня. — Как будто совсем рядом стоял, лицо видно очень хорошо...

Я эту значительность намеренно проигнорировал, уже второй раз за сегодняшний день. Нохчи в целом ребята ничего — прирождённые разбойники, умелые и бесстрашные воины, но есть у них, наряду с другими менталитетными вывихами, этакая подарочная эпидемия. Распространяется сие явление исключительно на кунаков, посему многие федералы, не один год воюющие в Чечне, с данным фактом не знакомы вовсе. Это вообще дико звучит: кунак-федерал. Вы только вдумайтесь в такое сочетание!

А суть такова: если кунак похвалил какую-то твою вещь, даже очень тебе нужную, ты должен тут же изобразить бурную радость и подарить ему эту вещь. Это у них как закон. С другой стороны, то же самое касается и тебя — что-нибудь понравится, похвали, тут же подарят. Поэтому за правило хорошего тона считается вообще не хвалить ничего из того, что имеется в наличии у друзей. А то ведь завалят подарками, а сами останутся без штанов.

Рашид, повалявшись рядом со мной под огнём на чердаке, счёл этот факт, видимо, достаточным поводом для изменения качества наших отношений. У членов команды много интересных предметов экипировки, отличных от табельного вооружения, но абрек ни у кого ничего не хвалит. А на мой бинокль косится уже целый день. Значит, я теперь кунак? Спасибо, конечно, за доверие... но бинокль не отдам. Самому нужен. Где я ещё такой в Чечне достану?

Итак, Рашид опознал Зелимхана Атабаева. В первую войну они сражались в одном отряде, причём Рашид был у Зелимхана командиром. Зелимхан тогда был совсем сопливым юнцом, делал глупости, присущие его возрасту, и получилось так, что Рашид дважды спас ему жизнь...

— Очень трогательно... — рассеянно пробормотал Витя в этом месте повествования, вытягивая из папки третий лист — два уже были сплошь зарисованы бесполыми уродцами. — Прямо как в кино... А каким образом это касается нашего дела?

А вот касается. Ещё как касается! Этот Зелимхан сразу после первой войны переехал в Азербайджан и женился на тамошней уроженке, дочери какого-то влиятельного человека. И неплохо устроился — он очень умный, не чета многим своим сверстникам, которые нормальному бизнесу предпочли шараханья по горам в составе мелких бандформирований.

Если Зелимхан сейчас находится возле Абу, который является первопричиной гибели его брата, поводом для этого может быть только одно обстоятельство. Он хочет взять кровный долг за смерть брата.

Это его священная обязанность. Рашиду всё понятно никаких других объяснений не требуется...

— И чего ж тут понятного? — тяжело ворочая языком, возразил Иванов. — Как раз наоборот — всё непонятно и странно...

Костя перехватил инициативу и развил мысль Иванова. Если там действительно был Абу, за каким чёртом, спрашивается, Зелимхану тащить его из машины, опрокинутой в самом центре сектора наших снайперов? Мчаться сломя голову по простреливаемому участку, ползать под огнём, спасая своего кровника от неминуемой гибели? Что-то тут, мягко говоря, мотивация хромает — причём на обе ноги сразу! Просто абсурд какой-то получается...

Рашид, ухмыляясь в бороду, сделал необходимые пояснения. Ну вы и тупые, дети города, не понимаете элементарных вещей! Вы думаете так же, как большинство нашей молодёжи, которой всё до лампочки. Которая хочет делать всё быстро, здесь и сейчас, а дальше — хоть трава не расти.

Зелимхан не такой. Он умный. Абу слишком большой человек. Если бы Зелимхан убил его здесь, на виду у бойцов, которые прикрывали ретираду амира, тем самым он автоматически подписал бы смертный приговор не только самому себе, но и всему роду Атабаевых.

— Он в ловушке был, — компетентно заметил Вася. — Не примчись этот Зелимхан, грохнули бы араба. Без вариантов. Он, может быть, местами и умный, но здесь явно косяка упорол. Сглупил, короче.

— Я тебе говорю, он умный! — горячо запротестовал Рашид. — Это вы не понимаете! Там запросто можно было уйти...

— Не торопитесь ломать копья, коллеги, — живо вмешался Костя, почуяв перспективу затяжных дебатов с непредсказуемым финалом. — Давайте спросим у беспристрастного очевидца, который Зелимхана не знает, но видел всё, что там происходило. Скажи нам, Серёга, был ли у Абу... Нет, давайте только с фактами: был ли у объекта, которого спас Зелимхан, шанс уйти оттуда самостоятельно, без посторонней помощи?

— В общем, положение действительно было не ахти, — заявил я, немного поразмышляв. — Машина на боку, при падении наверняка они там пострадали, тридцать метров открытого пространства... Но насчёт шанса всё же можно подумать. Наверняка у них была связь в звене «командир — группа прикрытия». Полежал бы чуток, оклемался, попросил бы своих пулемётчиков немного причесать наших снайперов... Потом, мы понятия не имеем, какой подготовкой обладает данный объект. Если бы там был Петрушин или Вася, они бы точно ушли, и вообще без всякой помощи. Наши снайпера не взяли бы их на тех тридцати метрах: семь секунд непрерывного «маятника» зигзагом — и они в кустах. Если предположить, что объект подготовлен хотя бы наполовину так же хорошо, то он мог бы и без поддержки огневой группы со снайперами потягаться. Так, наудачу. Если предположить...

— А короче? — поторопил нетерпеливый Петрушин.

— Короче — был. Был такой шанс...

— Ага! — Костя как будто бы даже обрадовался моему резюме. — Что же у нас получается? Зелимхан действительно умный. За считаные мгновения просчитал ситуацию, учёл возможность, что объект может уйти самостоятельно, и... совершил подвиг. Что он сделал? Рискуя жизнью, вытащил амира из-под обстрела. Герой, да и только. Теперь никто даже в мыслях держать не будет, что он вынашивает в отношении амира какие-то коварные планы. Амир после всего этого — брат. Старший брат. Это качественно новые отношения, доверие и всё такое прочее. А потом, когда всё уляжется, он найдёт способ тихонько устранить его — если действительно умный. Я прав, Рашид?

— Да, — одобрил Рашид. — Ты очень умный.

— Тут только один вопрос меня беспокоит, — Костя на похвалу даже не отреагировал. — Какого чёрта этот умник делал здесь, в Аргуне, рядом с объектом? Ему вроде бы полагается похоронить брата и ехать обратно к месту постоянного проживания — в Азербайджан. На машине, через Грузию. А Аргун немножко в другой стороне... Рашид, есть какие-нибудь соображения по этому поводу?

Витя откровенно скучал, продолжая рисовать уродцев и вполуха прислушиваясь к полемике. Его практичный ум пока ничего полезного из этой полемики не выхватывал.

У Рашида, по-моему, на всё имелись соображения, и он тут же изложил своё видение ситуации.

Абу, судя по всему, решил приласкать Зелимхана и таким образом подстраховаться. Абу делает всё правильно, если он помирится с родом Атабаевых, то тем самым избежит некоторых неприятностей... и, возможно, получит отменного исполнителя на территории Азербайджана. Потому что теперь, после всего что случилось, Зелимхан не станет работать с Шамилем. Только так можно объяснить присутствие Зелимхана в Аргуне на третий день после гибели старшего брата.

Но Абу понятия не имеет, что за зверь этот Зелимхан. Именно зверь: хитрый, коварный и жаждущий крови. А Зелимхан, если только он не поглупел за последние пару лет, должен принять любое предложение амира о сотрудничестве. Чтобы иметь возможность общаться с ним, встречаться, вообще, иметь хоть какие-то совместные дела...

— Так... — Витя вдруг перестал рисовать уродцев и слегка заинтересовался дискуссией. — Так-так... Какое влияние мы имеем на этого Зелимхана?

— Мы? — не понял Рашид.

— Ты с нами работаешь, или как?

— А, ну да, конечно... — Рашид не стал скромничать. — Мы имеем. Теперь, когда Шааман погиб, я для Зелимхана — старший брат. Не Абу, как ваш умный психолог говорит, а я. Я научил его воевать. Последний кусок хлеба с ним ломал. Два раза спас ему жизнь, когда он был молодой и глупый. Он мой вечный должник.

— Такие вещи быстро забываются, — усомнился Витя. — Столько времени прошло...

— Это у вас они забываются, — Рашид презрительно усмехнулся. — Вы, вообще, забывчивая нация. У вас Сталин двадцать миллионов угробил, а вы грузинам до сих пор почти бесплатно свет даёте!

— А вас, между прочим, Сталин тоже не баловал, — напомнил Петрушин. — Это ведь именно он вас выселял, а не какой-то русский Ванька. И чего вы до сих пор с грузинами целуетесь?

— Нас мало, — бесхитростно объяснил Рашид. — Если бы нас было столько, сколько вас... Да у нас все бы строем ходили, и вы, и грузины, и все остальные. Строем, по команде, и за кусок хлеба вкалывали бы по двадцать четыре часа в сутки. И все говорили бы по-чеченски. А с грузинами мы не целуемся. Ты спроси у них, почему они до сих пор не могут разобраться с Панкиси? Это же их территория, не наша. А мы там делаем, что хотим.

— Суровые вы ребята, — констатировал Витя. — Всё у вас не так...

— Да, у нас не так, как у вас, — согласился Рашид. — Мы другие. У нас такие вещи помнят всю жизнь. Теперь я в любой момент могу прийти и потребовать, чтобы он отдал долг. Нет, даже два раза могу прийти. Он, не задумываясь, умрёт, если это мне поможет. Два раза умрёт...

Сильно сказано, правда? Два раза умрёт — это вам не шутки. Это не голышом по Поварской пробежаться!

— Понятно... — Витя мечтательно прищурился в окно. — Теперь надо крепко подумать, как бы нам достать этого Зелимхана...

— Зачем думать? — Рашид пожал плечами. — Достанем, если надо. Никаких проблем.

— Никаких?! — Витя окончательно выпал из прострации и уже не на шутку заинтересовался темой. — А ну-ка, подробнее?

Рашид в два счёта развил свою идею — с позиции человека, который знает Зелимхана как облупленного и может запросто предугадать его дальнейшие действия.

Что сейчас делают Абу и Зелимхан? Их пути на данном этапе расходятся: Абу уматывает в горы, а Зелимхан убывает по маршруту Гудермес — Москва — Баку.

— Почему бы им вместе не уехать в горы? — возразил Витя. — В Азербайджан можно легко попасть через Грузию.

Потому что тот район контролирует Шамиль. Зелимхан теперь, после всего случившегося, с Шамилем навсегда в контрах. Попадаться без необходимости на глаза его людям ему просто небезопасно. Моментом доложат: смотри, этот твой кровник не уехал домой, вернулся обратно, рыщет тут... Чего рыщет? Могут ведь и оргвыводы последовать!

Хотя, если постараться, можно незаметно прошмыгнуть, ни одна живая душа не узнает. Тот район Зелимхан знает хорошо, он там воевал в первую чеченскую. То есть запросто может отсидеться в потайном месте — там есть таких несколько, мало кто знает, их Рашид с отрядом оборудовал. Потом по тропам, пешком, может перебраться через границу и уйти через Грузию в Азербайджан. Только зачем огород городить? Какой смысл тащиться пешком, подвергая свою жизнь опасности и тратить бездну времени, когда можно спокойно, быстро и с комфортом уехать через Гудермес на поезде? И с точки зрения лояльности это более правильный путь. Люди Шамиля в Москве наверняка имеют указание проследить за Зелимханом, посмотреть, как он туда приедет, сядет ли он сразу на самолёт, и так далее...

— В Москву, в Москву! — дурашливо воскликнул Вася Крюков. — Собираемся и мотаем в Москву? Встретим там этого субчика. Или, проще — по дороге перехватим, в поезде...

Рашид осторожно заметил, что это не очень хорошая идея. В поезде все свои. Если мы туда сядем, сразу вычислят. А Зелимхан очень осторожный. Он сначала разведку будет проводить, остановится у каких-нибудь кунаков в Гудермесе, всё узнает, проверит. Вдруг его кто-то узнал в Аргуне и теперь он в розыске? Вплоть до того, что, если ему покажется что-то подозрительным, может не уехать, а вернётся в горы и будет действовать по второму варианту — пешком через границу. Короче, спугнуть можно. В Москве же брать его вообще опасно. Может неправильно понять и с ходу открыть стрельбу — он такой, живым не сдастся. А если люди Шамиля следят за его перемещением, это сразу станет известно. Тут надо по-другому...

— По-другому — это Рашид в одиночку, — моментально догадался Костя. — Спокойно сядет в поезд и переговорит по душам. А если в поезде обстановка не особенно располагает к конфиденциальной беседе — скученность, много лишних ушей... Можно будет в Москве пригласить его в кабачок и там потолковать. Верно?

— Ты здесь самый умный! — одобрительно воскликнул Рашид. — Я только что то же самое подумал...

— А вот это совсем хреновая идея, — неожиданно встрял в разговор временно косноязычный Иванов, до сего момента только слушавший коллег. — Мы можем его потерять.

— Абу? — подхватил Витя, с живостью отреагировав на вмешательство полковника.

— Угу, — Иванов медленно качнул подбородком. — Вы поясните, может, коллеги не совсем понимают...

Витя кратко пояснил мысль нашего командира — они уже год работают вместе, дети одной системы мыслят, что называется, в унисон. Если Абу решил использовать Зелимхана для долговременного сотрудничества, что мешает ему дать своим людям команду проследить за ним? Чем он хуже Шамиля? Нет, никто не утверждает, что именно так и будет. Очень может быть, что Абу, движимый безграничным чувством благодарности, подкрепляемым отголоском своей вины перед родом Атабаевых, с ходу возлюбит нового кунака и без разбега начнёт ему доверять как родному брату. Может быть, кстати, и так, что он не такой уж и всемогущий, этот араб, никаких людей на линии Гудермес — Москва у него нет и дать команду организовать слежку за своим спасителем ему попросту некому. Но! Если существует хотя бы один шанс из тысячи, что следить всё же будут, рисковать ни в коем случае нельзя.

— Какой риск?! — возмутился Рашид. — Подумаешь, два земляка встретились, что тут такого? Пусть следят сколько хотят, кому какое дело?

— Да уж... — Витя сожалеюще вздохнул — товарищ не понимает! — Представь себе, что ты — Абу...

— Я такой «представь» в гробу видал, — разом помрачнел Рашид. — В белых тапочках.

— Хорошее знание русского фольклора, — похвалил Витя. — Хорошо, не представляй... Вообрази себе, что по твоей вине погиб старший брат одного чеченца... и погибла младшая сестра другого чеченца. Ты большой человек и одного из них по каким-то соображениям решил приблизить. Опустим соображения, они известны. Но, поскольку ты немножко сомневаешься в мотивах, которые движут этим чеченцем, ты думаешь так: поработаю я с ним немного, присмотрюсь со стороны, близко подпускать пока не буду, мало ли что... И даёшь команду своим людям присмотреть за этим парнем. И вдруг тебе докладывают, что спустя сутки или двое после вашего расставания... этого парня видели в компании с тем самым другим чеченцем, у которого по твоей вине погибла младшая сестра. Причём они не просто встретились, мимоходом, а уединились, озираясь при этом по сторонам, и долго шептались... Дальше надо рассказывать?

Рашид густо покраснел и уставился в пол. Витя зря напомнил о сестре. Тактичный ты наш! Мог бы с таким же успехом сказать, что сестра Рашида не просто погибла, а предварительно подверглась страшному надругательству и теперь брату нужно очень постараться, чтобы как-то спасти их род от позора... С другой стороны — доходчиво. В двух словах объяснил ситуацию.

— Что за жизнь пошла... — пробормотал Рашид, не поднимая взгляда. — Мне теперь что, и с кунаком поговорить нельзя?

— Можно, — милостиво разрешил Витя. — Но так, чтобы об этом никто не узнал... Так-так... Возможность встретиться конфиденциально в другой обстановке отпадает. Если домой к нему — тоже могут наблюдать. Связаться с ним, чтобы назначить встречу, мы не можем... Ну, блин, прямо как нелегалы где-то на Западе! Да уж... Какова вероятность идентификации Зелимхана во время активной фазы?

— Вероятность... чего?

— Его мог узнать кто-нибудь сегодня, во время акции? — упростил задачу Витя. — Надо быстренько реставрировать события и прикинуть шанс. Вот он сел в машину, выехал со двора, помчался на выручку объекту...

— Нет, вряд ли кто его узнал, — покачал головой Рашид. — Там всё было очень быстро. Лицо трудно рассмотреть. Даже если и рассмотрели, вряд ли узнали. Люди, которые приехали на встречу с Абу, были не из его района. И их не так много осталось в живых после всего этого.

— А если всё же предположить, что кто-то узнал? Допустим, земляк случайно затесался — там, кстати, были товарищи из Веденской роты, у них командир погиб...

— Да они там все лежали, раненые, отстреливались... — Рашид досадливо скривился — вот тупой хаким попался! — А Зелимхан в машине сидел, машина ехала очень быстро...

— А земляк тот очень глазастый, — настырно гнул своё Витя. — Ну просто до жути наблюдательный! И узнал. И сообщил по инстанции.

— И что?

— И то. Больше никого не опознали. Единственный товарищ, засветившийся на месте происшествия, — Зелимхан Атабаев. А происшествие получилось довольно неслабое, его расследовать надо, с чего-то начинать...

— Второй вариант, — кивнул Иванов.

— Да, именно, — Витя подмигнул Рашиду. — Говоришь, Зелимхан весь из себя продуманный, никуда не лезет просто так, сначала разведку проводит...

— Но его ведь никто не узнал, — не желал сдаваться упорный Рашид.

— Мы его узнали, — Витя потерял терпение. — Этого достаточно. Если по прибытии в Гудермес твой кунак обнаружит, что на каждом столбе висит его фоторобот, подробные приметы и указание о том, что данный товарищ был замечен в составе банды, вошедшей накануне в Аргун... как он поступит?

— Пешком через Грузию, — ответил за Рашида Костя. — И это будет самое лучшее объяснение для Абу, почему он не поехал поездом и «упал на дно», уйдя таким образом от наблюдения его людей.

— Слушай, вы такие умные... — вроде бы искренне восхитился Рашид. — Почему же вы тогда до сих пор не можете справиться с таким маленьким народом?

— Мы воюем не с народом, а с бандитами, — официально пояснил Витя. — Поскольку бандиты прикрываются народом и мы хотим избежать массовых жертв, у нас пока что...

— У нас нет бандитов, — бестактно перебил его Рашид. — Тогда, если так рассуждать, каждый нохчо — бандит! У нас просто всё по-другому устроено, не как у вас. Ваша конституция тут не попадает, у нас адаты рулят и всё решают тейпы. Есть тейпы, которые получают деньги от арабов и прочих и воюют с русскими. Есть тейпы, которые получают деньги от русских и воюют с арабами и прочими. Остальные между ними мечутся, то к одним прислонятся, то к другим. И все вместе сосут из вашей трубы. Вы сами виноваты. Если бы сразу не облажались, когда бомбили наши города...

— Ты ещё вспомни двенадцатое мая 1818 года, — предложил Костя.

— А что там было?

— Не помнишь?!

— Сабсэм малэнький был, да! — Рашид перестал смотреть в пол и даже усмехнулся — вовремя психолог встрял в разговор.

— Ничего особенного... просто первый солдат Ермолова перешёл через Терек. Началась кавказская война, которая растянулась на двести лет.

— Вот тогда вы в первый раз и облажались! Зря вы так — через Терек...

— А может, вернёмся к делу? — Витя, вдохновлённый новой идеей, на дерзкие эскапады абрека даже внимания не обратил. — Зелимхан не поедет на поезде?

— Если в розыске будет, точно не поедет, — кивнул Рашид.

— И — пешком через границу?

— Точно, так и сделает.

— А мы сможем его найти там?

— Слушай, я же сказал! Я сам, своими руками те схроны оборудовал. С завязанными глазами найдём.

— То есть сможем выдвинуться туда незаметно, скрытно приблизиться...

— Запросто. Как мышь прошмыгнём, ни одна душа не заметит. И возьмём без всякого шума. И поговорим.

— А он захочет говорить с нами?

— А куда он денется? Я сказал — он мой должник. Два раза должник. Он теперь... мой младший брат.

— Очень хорошо. Тогда давайте обговорим детали...

Честно признаюсь, у меня от этой поисковой активности уже в селезёнке ёкает. До этого дела у нас как-то всё было попроще: масса вариантов, куча версий все их мы с переменным успехом разрабатывали и в конечном итоге, уцепившись за самую главную, разматывали клубок до конца.

Сейчас никаких версий нет, имеем лишь одно связующее звено: Рашид — Зелимхан, и непонятно, приведёт ли это звено нас куда надо. Другими словами, мчимся мы за этим пресловутым Абу, как тот Шарик за уткой, руководствуясь исключительно верхним чутьём... И выясняется между делом, что Абу вовсе не утка, а этакий огнедышащий дракон: обернулся, дыхнул разок огнём — трое выбыли... Как-то там оно дальше будет?

Мне кажется, Витя маленько погорячился насчёт рейда в горы. Именно рейда, просто поездкой или экскурсией такое мероприятие назвать язык не поворачивается. С объявлением в розыск Зелимхана всё получилось с полпинка: уже через час на всех столбах висели его фотороботы, на руках у нарядов имелись ориентировки, и в народе пополз умело пущенный слушок: этот тип, мало того что был с «духами» в Аргуне, так ещё вроде бы самого Абу вытащил из-под носа у федералов! Одним словом — наргер, да и только. Народный, герой, то есть.

Вите хорошо, он организовал слухи и прохождение информации и в Моздоке остался. Сидит, слюни пускает, ждёт результата...

А мы отправились с Рашидом. Петрушин, Костя, Вася и ваш покорный слуга. Целиком и полностью отдали себя в руки абрека. Против Рашида я ничего не имею, товарищ очень даже нужный и полезный... пока. А дальше у меня по этому поводу имеются свои соображения.

Что мы для Рашида на данном этапе? Удобный инструмент, орудие отмщения. Но вот представьте себе на минутку, что этот этап благополучно завершился... То есть выловили мы Абу (тьфу три раза!), вышли через него на остальных гадов вредных, может быть, укокошили всех в процессе обретения консенсуса — это уж как кость ляжет... А дальше? Кто мы для Рашида после всего этого? Правильно: нежелательные свидетели.

Допустим, уберём мы всех супостатов. Но сами-то останемся. Такой штуковины, как в «Людях в чёрном», у Рашида нет, память нам не сотрёшь. Мы, конечно, парни скромные и понятие о конфиденциальности имеем, можем чем угодно гарантировать, что о злоключениях Земфиры от нас никто и никогда не узнает. Но у Рашида на этот счёт могут быть свои соображения. Напомню, это человек из другой цивилизации, представитель параллельного мира, в котором совсем другие, отличные от наших, законы. Этот человек, после того как мы расстанемся, будет жить и всё время думать: да, супостатов аннулировали, но... на свете существуют восемь типов (Витя также входит в это число), которые владеют страшной тайной. Всех этих типов Рашид знает в лицо, успел изучить их повадки, располагает о них самой разной информацией...

Это один вариант. А теперь представьте себе несколько иное развитие заключительной фазы данного этапа. Допустим, нашли мы в горах Зелимхана, подробно с ним пообщались и выяснили, что он на самом деле может легко организовать нам выход на Абу. На два счёта. Или на три, это уже не так важно. И в процессе этого общения вдруг станет понятно, что теперь инструмент мщения Рашиду вроде как и не нужен. У него есть Зелимхан, который ему по горло должен, наверняка найдутся несколько верных бойцов, наподобие Зелимхана, воевавших с ним в первую чеченскую... И будем мы в тех горах одни, может, на месте ночевать останемся...

В общем, одолевали меня нехорошие сомнения на грани полного недоверия и прямых подозрений в чёрт знает чем. С коллегами я этим делиться не стал по чисто техническим причинам — не было возможности уединиться, мы всё время находились вместе. И потом, с кем делиться? Сказать Косте — будет также сомневаться и всю дорогу решать про себя психологические этюды, он у нас парень вдумчивый, озабоченный по этой части. Толку от этого никакого, а Рашид может почувствовать изменение настроения, потому что нас таких будет уже двое. Не знаю, как это объяснить, но в каждом маленьком коллективе, работающем на краю жизни и смерти, существует некая особая психологическая аура. Это, видимо, из-за крайнего обострения древних инстинктов перед лицом возможной гибели. Другими словами, люди в таких коллективах просто чувствуют друг друга, и из этого чувства складывается общее настроение. Когда двое начнут думать в одну сторону, аура может измениться. Если сказать Васе или Петрушину, вообще всё будет очень плохо. Потому что эти боевые роботы человека воспринимают только в двух позициях: свой — чужой. И, поверьте на слово, чужого в рейде просто не потерпят. То есть сразу же, не отходя от кассы, может возникнуть конфронтация, чреватая самыми непредсказуемыми последствиями.

Поразмышляв таким образом, я никому ничего не сказал, но для себя решил: буду присматривать за нашим партнёром. И постоянно пребывать в готовности принять немедленные меры...

Выехали утром седьмого на нашем «УАЗе». Рашид рулил, работал гидом — сказал, что провезёт нас через Чечню в обход всех постов и КПП. Такой способ перемещения мы избрали вовсе не из-за желания поэкспериментировать, а руководствуясь исключительно соображениями здоровой целесообразности. Экспериментаторов тут и без нас хватает, есть ребята, которые до самого Будённовска добрались без помех, и не в составе пятёрки, а целым отрядом. А целесообразность касалась присутствия Рашида. Мы, конечно, имеем кучу знакомых в войсках и органах, но на всех постах нас не знают. Что получается? Едут четверо военных, везут с собой чечена, который находится в розыске. Добро бы из Чечни, на вывоз, что называется, а то ведь наоборот. У нас тут есть такие нехорошие товарищи, которые за приличные деньги вывозят из России «духов» и просто беглых бандитов и помогают им укрыться в родных горах. Это уже, кстати, не первый год, ещё в первую войну находились желающие таким вот образом поправить своё пошатнувшееся материальное положение. С товарищами этими повсеместно борются, существует масса распоряжений и прямых приказов на сей счёт. То есть на каждом втором посту и КПП нас бы стали проверять, слать запросы в центр по ведомственной принадлежности (а именно — Вите), болтать по радио всякую чепуху. Это долго и неудобно, а нам надо бы побыстрее, чтобы не упустить Зелимхана. Кроме того, противник имеет обыкновение слушать наши частоты, и не исключено, что очень скоро информация о целенаправленном продвижении четвёрки вояк, сопровождающих абрека Музаева, может попасть в нужные руки. Кое для кого эта фамилия знакома, так что делайте выводы. По той же причине Витя не стал слать циркуляр по всем постам, чтобы пропустили нас с ветерком и вовсе без досмотра.

В общем, поехали, как нормальные «духи», которые из-за повышенной угрюмости либо плохого настроения не горят желанием досматриваться и опознаваться на наших постах. Хорошо — лето. В другое время года мы бы тут вывозились по горло в грязи и путешествовали несколько суток. А сейчас проскочили всю равнинную часть, как будто по федеральной трассе, даже не делали остановок для привала.

Вася по ходу дела работал с картой, едва заметными штрихами «поднимал» маршрут. Скажем прямо, условия для штабной работы комфортом не отличались: мелкий разведчик был зажат на заднем сиденье между мной и Костей, постоянно вертелся и поправлял соскакивающую с колен планшетку. Рашид за рулём, Петрушин, самый габаритный, на почётном командирском месте, а мы, мелочь пузатая, на заднем сиденье, втроём. Я, правда, не шибко мелочь — ростом лишь чуток не догнал Петрушина, но на порядок стройнее.

Те, кому доводилось примерно таким вот образом проводить свой досуг, согласятся со мной: в такой обстановке и на такой машине гораздо удобнее путешествовать вчетвером, пятый тут явно лишний. При внезапном обстреле у троих сзади напрочь отсутствует свобода необходимого манёвра: не пригнёшься, не спрячешься, локти прижаты, даже ствол в окно выставить — и то проблема. Экстренно спешиваться на ходу — неудобно, не развернёшься для хорошего прыжкового толчка, и моментальный кульбит с двух сторон непременно будет испорчен неуклюжим вываливанием того товарища, что сидит посерёдке.

На фазе выдвижения к объекту лишним был Костя. Боец он средний — как любой простой пехотный офицер, с нами ему не тягаться. Разве что, если не убьют сразу при внезапном боестолкновении, положить в сторонке, чтобы изображал дополнительную огневую точку... Но Костю мы взяли с собой вовсе не из-за дружеского расположения. У нас в команде каждый человек — мастер своего дела и не даром лопает тушёнку, просто за красивые глазки никого бы терпеть не стали. Костя — это как для снайпера длиннющая и неудобная при скрытом перемещении винтовка «В-94». Продирается снайпер через кустики, винтовка цепляется за все подряд ветки и кочки, мешает, снайпер потеет, чертыхается... Но вот он добрался до определённого под позицию места, залёг — и всё. Теперь он — царь горы. Всё, что шевелится в радиусе двух километров, в полной его власти. Ну и как бы он выглядел на этой удобной позиции без своей неуклюжей винтовки, такой неудобной в ношении?

Костя — мастер общения. В любой ситуации, даже самой экстремальной, с виду полностью безнадёжной и закрученной в штопор, он может уговорить и успокоить кого угодно, хоть пещерного людоеда. Наш «псих» просто ас, я такого раньше никогда не встречал. Он будет нужен на последнем этапе, если нам удастся благополучно добраться до цели. А то ведь, представляете, как обидно будет: всех обманем, доберёмся, найдём Зелимхана... а договориться с ним не сможем. Рашид, конечно, утверждает, что Зелимхан ему кругом обязан, но всякое ведь бывает, сами понимаете. Столько времени прошло с момента их последней встречи...

Когда Вася в очередной раз подпрыгнул и едва не попал себе в глаз карандашом, Рашид, наблюдавший за ним в верхнее зеркало, заинтересовался, зачем это разведчику? Так ведь и без глаз остаться недолго.

— На всякий случай, — Вася хитро подмигнул. — Мы ведь не одни тут такие, правильно? Если кто-то удумает злое, мы будем готовы...

Такой ответ Рашида изрядно развеселил.

— Потом, когда ко мне приедем, я тебе банку с краской дам, — весело щурясь в зеркало, заявил абрек.

— Зачем мне твоя банка? — удивился Вася.

— Очевидно, чтобы сразу закрасил намертво всю карту и не мучился с карандашиком, — с ходу ухватил мысль абрека Костя. — Спасибо, Рашид, ты очень заботливый.

— Не понял... — насупился Вася.

— Тут таких маршрутов — тысячи, — простецки пояснил Рашид. — А может, десятки тысяч. Летом, когда грязи нет, можно проехать вдоль и поперёк через всю Чечню в любом направлении. Если все маршруты чертить, у тебя на карте просто места не останется...

— Намёк на то, что мы, федералы, — дебилы, напрасно тут понатыкали своих постов и КПП, — резюмировал Костя. — И вообще, зря мы тут торчим. Ездили и будут ездить. Как хотят и где хотят.

— Правильно, — кивнул Рашид. — Ты самый умный, я говорил. Ездили и будем ездить. Потому что это наша земля...

До места добрались в шестнадцать тридцать пять. По времени получилось очень даже неплохо, если бы путешествовали по трассе, и даже без досмотра на каждом КПП, уложились бы примерно за такой же срок. Зачем, спрашивается, людям дороги нужны?

Дальше ехать было нельзя: вокруг высились заснеженные шапки древних гор, одна-единственная дорога, убегавшая круто вверх, через километр упиралась в село. Никаких троп тут не было и в помине, рядом с дорогой тянулся густой кустарник.

Загнали «УАЗ» в кусты, как можно дальше от дороги, наломали веток, замаскировали. Вышли на дорогу полюбовались — не видно. Вася ещё минут десять возился, приправлял ветками подозрительные, по его разумению, фрагменты машины. Ничего подозрительного я не заметил, с дороги вообще ничего видно не было, но разведчик лучше знает, пусть себе...

Когда всё было готово, Рашид кивнул — айда за мной, и вломился в кусты, как хороший сохатый. Мы последовали за ним. Минут через двадцать, когда все мы изрядно вспотели и уже начали жалеть об отсутствии мачете, неожиданно выломились на довольно открытую лужайку. От лужайки в горы убегала едва заметная тропа, густо заросшая травой. Судя по всему, здесь давненько не ступала нога человека. Может быть, со времён первой чеченской.

— Ну вот, осталось всего ничего, — Рашид попросил у Васи карту и показал направление движения. — Тут рядом, девять километров с хвостиком. Пойдём вот так, потом направо повернём, затем налево и по распадку — вниз. Тут везде нормально, только в одном месте с километр серпантин — справа стена, слева пропасть. Самый опасный участок, если там встретимся с кем-то, нельзя разминуться, спрятаться. Ну, когда подойдём, я скажу. Приготовимся, посмотрим, послушаем...

— Если его не будет на этой точке? — Вася, игнорируя неодобрительный взгляд Рашида, пометил карандашом условное место «схрона».

— Тогда ещё три с хвостиком, — Рашид ткнул пальцем в карту. — Если и там не будет — ещё четыре с хвостиком. Вы не волнуйтесь, даже если на первой точке не будет, к последней до темноты всё равно доберёмся. Ночевать будем под крышей.

— Нам без разницы, где и как ночевать, — заметил Петрушин. — Лишь бы он там был, хоть и на последней точке. А то будет обидно, столько стараний — и всё впустую.

— Он будет, — в голосе Рашида слышалась непоколебимая уверенность. — Я его знаю, как себя. У него просто нет другого выхода...

Обговорили порядок действий при возможных встречах. Таких встреч, разумеется, лучше всего избегать совсем, для этого надо смотреть в оба, внимательно слушать и своевременно прятаться. Рашид заметил, что сейчас здесь никто не ходит, поэтому мы зря опасаемся. Тем не менее, определились: если это пастухи или просто местные старики, Рашид общается, я поддакиваю в тему, остальные приветливо молчат и улыбаются. Легенда простая: Рашид ведёт кунаков к границе. О подробностях таких мероприятий здесь расспрашивать не принято — это личное дело каждого мужчины, чем он занимается, так что легенда вполне рабочая.

По порядку действий при столкновении с патрулём либо секретом «духов» определились однозначно. Если всё же недоглядели и напоролись: подходим ближе, Рашид завязывает разговор, наскоро оцениваем ситуацию и без шума валим всех. То есть карабин Рашида должен молчать.

— Да не будет тут никаких «духов»! — Рашид был недоволен — то ли оттого, что запретили стрелять, то ли ввиду возможной перспективы убийства соплеменников. — Они все по сёлам, чего им в горах делать? Мы все сёла издали обойдём, приближаться не будем...

Некоторое время размышляли, что делать с физиономией Петрушина. Тут получалась небольшая загвоздка. Местные жители способны с первого взгляда вычислить, влёт, что называется, кто тут свой, а кто пришлый. Объяснить вот так запросто, в двух словах, это невозможно. Спросите у тех, кто был в командировке, вам скажут: первые две недели пребывания на чеченской земле каждого новичка одолевают страшные сомнения и желание немедля жать на спусковой крючок при приближении любого незнакомца. Потому что многие нохчи вовсе не носаты и черноволосы, и практически каждый второй, если он не с бородой, а просто небрит с неделю, похож на любого твоего товарища-федерала. А любой твой товарищ-федерал, проторчавший здесь пару месяцев и благополучно адаптировавшийся под местный климат, похож, в свою очередь, на небритого нохчу, который молчит. Потому что когда он заговорит, сразу понятно становится, кто есть кто. Но до разговоров новички порой не доживают...

Однако не будем углубляться в детали, просто скажем: мы похожи. Те, кто торчит здесь по нескольку лет подряд в нестройных рядах федералов, и те, кто нам противостоит. Различить, без разговора, действительно трудно, это происходит на каком-то ментальном уровне, и сплошь и рядом случаются ошибки распознавания, подчас летального характера.

Поскольку все члены команды тут очень давно, то нам даже и напрягаться не надо, чтобы походить на местных. Кроме того, у нас козырь — в первых рядах Рашид, совсем бородатый и окончательно нохча. Главное, чтобы кроме меня и Рашида больше никто рта не раскрывал, и всё будет в порядке. По повадкам вполне можем сработать под горцев.

Петрушин — это особый случай. У него лицо очень характерное. То есть у чеченцев таких лиц не бывает — я ещё ни одного с такой физиономией не встречал. За километр видно: парень из Свердловска, всю жизнь катался на лыжах и потому слегка отморожен.

Посовещались, решили: косынку на голову, и всех делов. Петрушин безропотно достал косынку (непременный атрибут любого уважающего себя бойца) и замотался наподобие заправского палестинца — только глаза торчат. Если для дела надо, он и кастрюлю на голову наденет, а что об этом подумают остальные, его совершенно не волнует. Может, это какой-то важный иностранец тут инкогнито путешествует. Пусть лучше терзаются в догадках, чем сразу поймут по физиономии, что это за фрукт, и шарахнут без разговоров со всех стволов.

— Хороша была Маруська, краше не было в селе! — оценил преображение боевого брата Вася. — Была бы ты поменьше росточком, я бы тебе...

— Сам такой, — буркнул из-под косынки Петрушин. — Встали, попрыгали. Двигаться пора, а то до темноты не успеем...

Выстроились в колонну по одному, попрыгали, потопали. Впереди Рашид, следом Вася, затем я, Костя, в замыкании — великий и ужасный Петрушин. Оружие на плече, стволом вниз, в готовности к немедленному использованию. Рашид свой «СКС» нёс в руках, любовно оглаживая цевьё. Когда встал вопрос, чем вооружить абрека, вышла небольшая заминка. Хотели было ему вручить «ВАЛ» Иванова, но полковник возмутился — рано списываете старика, я через пару суток буду на базе! Витя отнял у кого-то из охраны представительства (не путать с личными телохранителями — это совсем другой штат) старенький «СКС»[15] и вручил его нашему партнёру. Владей, помни доброту. Рашид оценил доверие, приятно порозовел. А сейчас выходило так, что для боя в горах он вооружён лучше любого из нас. Тут, понимаете, немного расстояния другие. «ВАЛ», безусловно, неплохая машинка, но списанный с производства «СКС», с его прицельной дальностью и убойной силой, в горах гораздо практичнее...