Патрульные Апокалипсиса Ладлэм Роберт

— А мой гонорар?

— Когда поступит мой, вы получите свой.

— На чьей вы все-таки стороне, мой старый друг?

— Ни на чьей, только на своей.

Моро повесил трубку и просмотрел записи. Три имени он обвел кружком: Альберт Рихтер, Фридрих фон Шелль и Аксель Шмидт. Один из них, вероятно, и есть тот лидер, которого он ищет, но у каждого есть основания и необходимые средства, чтобы окружить себя последователями. Так или иначе, эти имена дают необходимую пищу для размышлений. Моро увидел, что на третьей линии горит голубой огонек — значит, устройство, исключающее прослушивание, все еще включено. Моро снял трубку и набрал номер в Женеве.

— L'Universite de Geneve, — услышал он голос телефонистки.

— Профессора Андрэ Бенуа, пожалуйста.

— Алло? — ответил самый известный в университете ученый-политолог.

— Это ваше доверенное лицо из Парижа. Мы можем поговорить?

— Одну минуту. — В трубке на несколько секунд не было никаких звуков. — Теперь можем, — сказал профессор Бенуа. — Вы, несомненно, звоните по поводу возникших в Париже проблем. Скажу вам, что ничего не знаю. Никтоне знает! Можете нас просветить?

— Не понимаю, о чем вы.

— Гдеже вы были?

— В Монте-Карло, с актером и его женой. Я только сегодня утром вернулся.

— Значит, вы ничего не слышали? — удивленно спросил профессор.

— О том, что на американца Лэтема напали в загородном ресторане и убили его? Это, вероятно, сделали ваши психопаты из группы ликвидаторов? Совершенно идиотская акция!

— Не в этом дело. Парижский Ноль-Один исчез, а сегодня рано утром полиция сообщила о нападении на рю Диан...

— На квартиру Витковски? — прервал его Моро. — Этой информации я не видел.

— Никто не подозревает, что мне это известно. Вся группа ликвидаторов тоже исчезла.

— Я понятия не имел, где они окопались...

— Мы этого тоже не знали, но они исчезли!

—Затрудняюсь что-либо сказать.

— Говорить незачем, но включитесь и выясните, что произошло! — потребовал профессор.

— Боюсь, у меня новости похуже — для вас и для Бонна, — сказал, помедлив, шеф Второго бюро.

— В чем дело?

— Мой агент в Германии сообщил мне имена людей, которые каждый вторник по вечерам встречаются в домах на берегу Рейна.

— О Господи! Кого же он назвал?

Клод Моро перечислил, медленно выговаривая каждую фамилию.

— Скажите им, чтобы соблюдали крайнюю осторожность, — добавил он. — Они все на крючке у разведки.

— Я ни одногоиз них лично не знаю! — воскликнул женевский профессор. — Мне известны лишь их репутации...

— Вам незачем их знать, герр профессор.Выполняйте, как и я, приказ.

— Да, но... но...

— Люди ученые не слишком компетентны в практических делах. Просто передайте эту информацию нашим коллегам в Бонне.

— Да... да, конечно, Париж. О Боже!

Моро повесил трубку и откинулся в кресле. Везет ему... везет.Может, и не в самом хорошем деле, но больше, чем другим. Даже проиграв, он всегда сможет уехать с женой из Франции и припеваючи жить в отставке. Но, если не повезет, его могут и расстрелять. C'est la vie[74].

~~

Был ранний вечер; заходящее солнце светило в окно квартиры Карин де Фрис на рю Мадлен.

— Я ходил сегодня днем к себе домой, — рассказывал Дру, сидя в кресле напротив Карин. — Шел я, конечно, в сопровождении двух морских пехотинцев, с которых Витковски взял клятву молчать, пригрозив им тренировочным лагерем. Они все время держали руку на кобуре, но все же было приятно пройтись по улице, понимаете, о чем я?

— Конечно, но меня беспокоит, что, может быть, тайну доверили не тем. Ведь мы знаем не всех!

—Черт побери, мы же знаем про Рейнольдса из центра связи. Говорят, он сбежал как крыса в канализационную трубу, скорей всего живет где-нибудь на Средиземном море на нацистскую пенсию, если его не пристрелили.

— Если уж на Средиземном море, то, вероятно, труп его на дне.

Помолчав, Дру спросил:

— И что дальше?

— О чем вы?

— Господи, я даже не знаю, с чего начать... Право, никогда не думал, что мне придется ломать над этим голову, а уж тем более говорить это вам, спасшей мне жизнь.

— Нельзя ли яснее?

— Как бы подыскать слова? Я всегда считал себя тенью брата, такого безукоризненно совершенного. А потом, перед тем, как его убили, услышал, как он кричал, что любит вас, обожает...

— Перестаньте, Дру, — одернула его де Фрис. — Вы что, в подражание брату тоже начали бредить?

—Нет, я не брежу, — спокойно ответил Лэтем, глядя ей в глаза. — Его бред — это не мои чувства, Карин. Я избавился от этого синдрома, ибо он не приносил мне никакой пользы. Сначала вы вошли в жизнь Гарри, потом, много лет спустя, в мою, но ничего общего, несмотря на внешнее сходство, нет. Я не Гарри и никогда не стану таким, как он. Однако, каков бы я ни был, никогда не встречал женщину, похожую на вас... Ну как вам мое объяснение в любви?

— Очень трогательно, мой дорогой.

— Опять «мой дорогой», которое ничего не значит.

— Не умаляйте значения этих слов, Дру. Я должна избавиться от своих призраков, и когда это произойдет, мне будет приятно думать, что есть вы. Возможно, я и могла бы к вам привязаться, кое-что в вас меня просто восхищает, но серьезные отношения — для меня дело далекого будущего. Надо, чтобы улеглось прошлое. Вы это понимаете?

— Понимаю или нет, но сделаю все, чтобы это произошло.

Послеполуденные толпы заполнили улицу, офисы опустели; служащие спешили на обед в кафе и рестораны. Обед в Париже — не просто утоление голода, обычно это небольшое событие, и напрасно начальство думает, что служащие, особенно высшие должностные лица, вернутся вовремя на работу, тем более летом.

Потому-то доктор Крёгер, стоявший с развернутой газетой слева от входа в офис Второго бюро, все больше и больше терял терпение: его то и дело толкали чиновники, спешащие на обед. Он должен был во что бы то ни стало увидеть Клода Моро, и чем скорее, тем лучше. Творение его рук, Гарри Лэтем, вошел в опасную стадию: ему оставалось жить максимум два дня, сорок восемь часов, но даже за это нельзя было поручиться. Почти невыносимое напряжение доктора Крёгера объяснялось одним обстоятельством, скрытым им от начальства Братства: перед тем как мозг Лэтема отторгнет имплантат и разрушится, область вокруг места операции обесцветится, на ней появится участок ярко-красной сыпи величиной с блюдце. Поэтому тот, кто будет производить вскрытие, постарается выяснить, в чем дело. То, что заложено в ПТЧ для строго определенной цели, можно извлечь не только дистанционным управлением, но и другими способами.

Враги могут уничтожить Братство дозорных, раскрыть его тайны, выявить его глобальные цели. «MeinGott! — думал Крёгер. — Мы становимся жертвами собственного прогресса!» Вспомнив, что то же произошло и с атомным оружием, он понял, что его рассуждение банально.

А вот и Моро! Коренастый широкоплечий шеф Второго бюро вышел из здания и повернул направо. Он так спешил, что Крёгер почти бегом устремился за ним. Почти нагнав его, Крёгер воскликнул:

— Мсье, мсье! Вы что-то уронили!

— Pardon! — Шеф Второго бюро обернулся. — Вы, очевидно, ошиблись. Я ничего не ронял.

— Я уверен, что уронили именно вы, — продолжал по-французски хирург; — То ли пачку денег, то ли записную книжку. Какой-то человек поднял и убежал!

Моро быстро обшарил карманы, и его озабоченность сменилась явным облегчением.

— Вы все-таки ошиблись, -сказал он. — У меня все в порядке, но я вам очень признателен. В Париже много карманников.

— Как и в Мюнхене, мсье. Прошу меня простить, но Братство, к которому я принадлежу, настаивает на том, чтобы мы следовали христианским принципам взаимопомощи.

— А, христианское братство, это прекрасно. — Моро уставился на незнакомца. — Новый мост, сегодня в девять вечера, — добавил он, понизив голос. — На северной стороне.

Отражение луны было еле различимо в водах Сены; над рекой повис туман. Это означало, что вот-вот пойдет дождь. В отличие от большинства прохожих, которые спешили через мост, спасаясь от непогоды, двое мужчин неторопливо шли навстречу друг другу по северной пешеходной дорожке. Они встретились на середине моста; Моро заговорил первым:

— Вы упомянули о чем-то знакомом мне. Может, скажете яснее? — Сейчас не время для игр, мсье. Мы с вами в курсе дела. Случилось страшное.

—Это я понял, хотя узнал об этом только сегодня утром. Самое тревожное то, что моему Бюро этого не сообщили, и я не знаю почему. Не сболтнул ли лишнее кто-то из ваших курьеров?

— Это исключено! Сейчас наша задача, наша главнаязадача — найти американца Гарри Лэтема. Вы и представить себе не можете, как это важно. Известно, что посольство с помощью антинейцев скрывает его где-то в Париже. Мы должны его найти! Американская разведка, конечно же, информирует вас. Гдеон?

— Вы сейчас намекнули на то, о чем я не знаю, мсье... простите, как ваше имя? Я не разговариваю с незнакомыми людьми.

— Крёгер.Доктор Герхард Крёгер — звонок в Бонн подтвердит вам мой высокий статус!

— Очень впечатляет! И что же это за «высокий статус», доктор?

— Я — хирург, который... который спас жизнь Гарри Лэтему. И теперь мне необходимо его найти.

— Это вы уже сказали. Вам, конечно, сообщили, что его брата Дру убили ваши идиоты из группы ликвидаторов?

— Убили не того брата.

— Понятно. Значит, это былагруппа ликвидаторов, убийцы, едва вышедшие из шкоды, если они вообще ее посещали.

— Я не желаю слушать ваши оскорбления! — раздраженно воскликнул Крёгер. — Вообще-то вас не считают вполне надежными, так что советую не хитрить со мной. Вы знаете, что это чревато для вас дурными последствиями.

— Обойдусь и без вас: я человек богатый.

— Найдите нам Гарри Лэтема!

— Конечно, я постараюсь...

— Пожертвуйте этой ночью, проверьте все источники, какие только у вас есть: французов, американцев, англичан — всех.Узнайте, где они спрятали Гарри Лэтема! Я — в «Лютеции», номер восемьсот.

— Верхний этаж. Значит, вы важная птица.

— Я не засну, пока вы не позвоните.

— Это глупо, доктор. Вы, как врач, должны знать, что недосыпание нарушает ясность мысли. Но слова ваши так неопровержимы, а угрозы так убедительны, что заверяю вас, я постараюсь сделать для вас все.

— Sehr gut![75]— сказал Крёгер. — Теперь я расстанусь с вами. Постарайтесь не разочаровывать ни меня, ни Братство — вы знаете, чем это чревато.

— Да.

Крёгер вскоре скрылся в тумане, а Клод Моро медленно пошел к стоянке такси на левом берегу. Ему предстояло подумать о самых разных вещах, в частности и о том, есть ли во Втором бюро канал непрослушиваемой связи. Слишком многое от него ускользало.

В 7.42 утра по вашингтонскому времени Уэсли Соренсон вошел в свой кабинет в отделе консульских операций; кроме него там была только секретарша.

— Все сообщения, поступившие за ночь, у вас на столе, сэр, — сказала она.

— Спасибо, Джинни. Надеюсь, ты записываешь себе сверхурочные. Никто не приходит сюда раньше половины девятого.

— Когда у меня болеют дети, вы относитесь к этому с пониманием, так что не думайте об этом, господин директор. К тому же я успеваю все разложить до появления ваших подчиненных.

«Они просачиваются сюда под самым разным видом — вам этого и не угадать», — подумал Соренсон. В четыре часа он был на авиабазе «Эндрюс» и сам пересадил двух неонацистов из парижского самолета в принадлежащий морской пехоте фургон, который отвезет их на конспиративную квартиру в Вирджинии. Несмотря на крайнюю усталость, шеф отдела консульских операций решил отправиться туда вскоре после полудня и лично допросить пленных, — этим искусством он прекрасно владел.

— Есть что-нибудь срочное? — спросил он секретаршу.

— Все срочное.

— Значит, все по-прежнему.

Войдя в кабинет, Соренсон сел за стол на котором лежали папки с наклейками: Народная Республика Китай, Тайвань, Филиппины, Ближний Восток, Греция, Балканыи наконец — Германия и Франция.

Он раскрыл папку с надписью «Париж». Сообщения оказались неожиданными, как взрыв бомбы. На основании отчетов полиции описывалось нападение на квартиру полковника Витковски, но не было даже упомянуто о том, что полковник отправил двух пленников на военном самолете в Вашингтон. Говорилось также о сгоревшей штаб-квартире неонацистов в комплексе складов «Авиньон». Судя по всему, это были убийцы, но все они исчезли. Последней лежала зашифрованная телеграмма от Витковски, раскодированная в отделе Соренсона. Это было как извержение вулкана: «Герхард Крёгер в Париже. Охотится за Гарри Лэтемом. Объект предупрежден».

Герхард Крёгер — хирург, таинственный человек и ключ ко многому. Никто, кроме американской разведки, ничего не знал о нем. «В известном смысле, — подумал Соренсон, — это плохо. Следовало бы поделиться своими знаниями с французами и с англичанами, но ЦРУ — и это мнение разделяет Нокс Тэлбот — не доверяет им».

В 8.00 зазвонил телефон.

— На проводе Париж, — сказала секретарша. — Мистер Моро из Второго бюро.

Соренсон тихо охнул и побледнел. Связь с Моро прекращена: он под подозрением. Шеф отдела консульских операций глубоко вздохнул, взял трубку и заговорил, тщательно обдумывая слова:

— Привет, Клод, рад тебя слышать, дружище.

— Судя по всему, Уэсли, мне от тебя звонка не дождаться.

— Не понимаю, к чему ты клонишь.

— Да как же: за последние тридцать шесть часов произошло многое, касающееся нас обоих, но ни одно сообщение не поступило в мою контору. Разве это сотрудничество?

— Я... я не знаю, Клод.

— Конечно знаешь. Меня систематически оттесняют от участия в операции. Почему?

—Не знаю, поскольку операцию провожу не я.

— Не надо,Уэсли. На оперативной работе ты прекрасно умел лгать, но не лги тому, кто занимался этим вместес тобой. Мы же помним, как это делается. Кто-то от кого-то что-то услышал, и устрица разбухает, выдавая фальшивый жемчуг. Но об этом мы еще поговорим. Раз уж ты по-прежнему в деле, у меня, кажется, есть для тебя пешка.

— А именно?

— Кто такой Герхард Крёгер?

— Кто-кто?

—Ты же наверняка уже слышал это имя. Крёгер-врач. О Крёгере Второму бюро не сообщали, ибо Моро вывели из игры. Он что, прощупывает?

—Сомневаюсь, что слышал это имя, Клод. Герхард... Крёгер — так?

— Вот это уже просто оскорбительно, но я прошу тебя, ибо моя информация слишком важна. Крёгер шел за мной, остановил меня во время вечерней прогулки и дал понять мне, что если не наведу его на Гарри Лэтема, то я мертвец.

— Что-то странно! С чего бы ему обращаться к тебе?

—Я задал ему тот же вопрос и услышал то, чего и ожидал. У меня есть люди в Германии, как и во многих странах. Год назад мне пришлось спасать одного из них, которого захватили бритоголовые в Мангейме. Я вытащил его примерно за шесть тысяч американских долларов — по-моему, дешево. Но так они узнали о существовании Второго бюро и о том, что сделка не могла состояться без моего ведома.

— Но ты никогда раньше не слышал о Герхарде Крёгере?

— До прошлого вечера — нет, я же тебе сказал. Я вернулся к себе в контору и просмотрел наш архив за последние пять лет — ничего. Кстати, он остановился в отеле «Лютеция», номер восемьсот, и ждет моего звонка.

— Ради всего святого, бериего!

— О, он не удерет, Уэсли, будь уверен. Но почему бы нам немножко с ним не поиграть? Он, конечно, работает не один, а мы ищем более крупную рыбу.

Соренсон испытал огромное облегчение. Клод Моро чист! Он никогда не сдал бы Герхарда Крёгера, не назвал бы отеля и номера, если бы работал на Братство.

— Может, тебе станет легче, когда ты узнаешь, что и я на некоторое время был отстранен от операции, — сказал Соренсон. — Думаешь, почему? Потому что мы вместе работали, в частности в Стамбуле, где ты спас мою задницу.

— Ты сделал бы для меня то же самое.

— Именно так я и сказал Управлению и повторю снова.

— Минуточку, Уэсли, — сказал Моро. — Кстати, о Стамбуле: помнишь, однажды аппаратчики КГБ решили, что ты — двойник, информирующий их начальство в Москве?

— Еще бы! Они жили как паши, владеющие несметными богатств вами, и до смерти тогда перепугались.

— И стали откровенничать с тобой, да?

— Да, несли всякую чушь, чтобы оправдать свой образ жизни. Это была, как правило, чепуха, но не все.

— Тем не менее они доверилисьтебе, да?

— Да.

— Тогда пусть все остается как есть. Я — вне операции, ибо мне не доверяют. Возможно, мне удастся поиграть с доктором Крёгером и кое-что разузнать.

— Значит, тебе что-то для этого нужно?

— "Всякая чушь", как ты только что сказал. Ничего определенного, но что-нибудь более или менее правдоподобное.

— Например?

— Где Гарри Лэтем?

Но Гарри Лэтема нет. И сомнения вернулись к бывшему глубоко законспирированному разведчику.

—Даже я этого не знаю, — сказал Соренсон.

— Я не прошу тебя сказать, где он на самом деле, -прервал его Моро, — только где он может быть. Но так, чтоб они поверили. Сомнения отступили.

—Ну, есть такая организация — «Антинейцы»...

— Они об этом знают, — снова перебил его Моро. — Этих не выследить. Что-нибудь еще.

— Они, несомненно, знают про Витковски и де Фрис...

— Конечно, — ответил шеф Второго бюро. — Назови мне какое-либо место, где, немного потрудившись, они смогут увидеть, как действуют наши люди.

— Полагаю, это — Марсель. Мы там сотрудничаем с французами по части наркотиков: слишком много наших людей было там перекуплено или ликвидировано. Вообще-то обнаружить нас в Марселе большого труда не составит. Но это отпугнет их.

— Отлично. Этим я и воспользуюсь.

— Клод, должен тебе признаться: я хочу восстановить здесь твою репутацию. Мне невыносимо знать, что тебя подозревают.

— Пока не делай этого, дружище. В такие игры мы уже играли.

Моро повесил трубку и откинулся в кресле, устремив взгляд в потолок. Он перебирал в памяти каждый фрагмент разговора. Теперь он вышел на финишную прямую. Риск был огромен, но остановиться Моро не мог. Главное — отомстить.