Город пустых. Побег из Дома странных детей Риггз Ренсом

Клерк уставился на нас сквозь мутноватое стекло. Сняв очки, он тщательно их протер и снова водрузил на нос, чтобы убедиться, что зрение его не подводит. Вне всякого сомнения, вид у нас был весьма «привлекательный»: забрызганная грязью одежда, торчащие во все стороны нечесаные волосы. Рискну предположить, что и запах от нас исходил соответствующий.

— Мне очень жаль, — ответил клерк, — но все билеты проданы.

Я огляделся. Не считая нескольких дремлющих на скамейках человек, станция была пуста.

— Что за вздор! — заявила Эмма. — Немедленно продайте нам билеты или я пожалуюсь на вас железнодорожным властям за дискриминацию детей!

На ее месте я вел бы себя более сдержанно, но Эмму чванство и самодовольство мелких бюрократов выводили из себя.

— Даже если бы такое положение в законодательстве действительно существовало, — возразил кассир, презрительно вздергивая нос, — оно бы уж точно не имело ни малейшего отношения к вам.Если вы не в курсе, сейчас идет война, и по стране Ее Величества необходимо перевозить грузы поважнее каких-то там детей и животных… — он смерил суровым взглядом мисс Сапсан, — …которых запрещено заносить в поезд в любом случае!

Поезд вполз на станцию с громким шипением и остановился у платформы, визжа тормозными колодками. Кондуктор высунул голову в одно из окон и закричал:

— Восемь тридцать до Лондона, посадка!

Люди, спавшие на скамейках, встали и зашаркали к поезду.

К кассе подошел какой-то мужчина в сером костюме. Отодвинув нас в сторону, он сунул клерку деньги, получил билет и заспешил к поезду.

— Вы сказали, что билетов нет! — принялась возмущаться Эмма, громко стуча по стеклу окошка. — Вы не имеете права так поступать!

— Этот джентльмен купил билет в вагон первого класса, — объяснил клерк. — А теперь прочь, маленькие назойливые попрошайки! Отправляйтесь обшаривать карманы в другом месте!

Тут к окошку шагнул Гораций.

— Попрошайки по определению не располагают большими суммами денег, — произнес он и, сунув руку в карман, извлек из него толстую пачку банкнот. — Если вы продаете билеты только в первый класс, значит, там мы и поедем!

Клерк подскочил на стуле, уставившись на стопку денег на стойке. Мы тоже смотрели на них, открыв рты и пытаясь понять, где раздобыл их Гораций. Пересчитав банкноты, клерк произнес:

— Да тут достаточно, чтобы выкупить места во всем вагоне!

— Значит, давайте нам весь вагон! — заявил Гораций. — Таким образом, вы сможете не беспокоиться о карманах других пассажиров.

Клерк покраснел и, заикаясь, произнес:

— Д-да, сэр… простите, сэр… надеюсь, что вы расцените все, что я сказал ранее, как шутку…

— Просто дайте нам эти чертовы билеты, чтобы мы могли сесть в поезд!

— Сию секунду, сэр!

Клерк подвинул к нам пачку билетов в вагон первого класса.

— Приятного путешествия! — произнес он. — И, пожалуйста, не говорите никому, что это я вам сказал, но на вашем месте я бы спрятал эту птицу подальше с глаз. Кондукторам она не понравится даже в первом классе.

Мы зашагали по платформе, сжимая в руках билеты. Гораций раздулся от гордости и напоминал павлина.

— Где ты взял столько денег? — спросила Эмма.

— Я спас их из комода мисс Сапсан перед тем, как наш дом загорелся, — ответил Гораций. — А потом пришил для них специальный карман к костюму.

— Гораций, ты гений! — сообщила ему Бронвин.

— Если бы он был настоящим гением, он бы не отдал все наши деньги до единого пенса, — фыркнул Енох. — Ты считаешь, что нам и в самом деле нужен весьвагон?

— Нет, — ответил Гораций. — Но было так приятно поставить этого типа в дурацкое положение, разве нет?

— Не могу не согласиться, — буркнул Енох.

— Это потому, что истинное назначение денег — манипулировать людьми и заставлять их чувствовать, что они хуже тебя.

— Я не вполне в этом уверена, — покачала головой Эмма.

— Да шучу я, шучу, — успокоил ее Гораций. — Конечно же, они нужны для того, чтобы покупать одежду.

Мы уже хотели войти в вагон, как вдруг нас остановил кондуктор.

— Покажите мне свои билеты! — потребовал он и уже протянул руку к пачке билетов, которые подал ему Гораций, как вдруг заметил, что Бронвин что-то запихивает себе за пазуху. — Что у вас там? — подозрительно нахмурился он.

— Вы это о чем? — Бронвин пыталась говорить как можно непринужденнее, одновременно запахнув полу пальто над извивающимся живым комочком внутри.

— О том, что у тебя под пальто! — ответил кондуктор. — Не надо играть со мной в игры, девочка.

— Это, э-э-э… — Бронвин попыталась что-то быстро придумать, но у нее ничего не вышло. — Птица?

Эмма опустила голову. Енох накрыл глаза ладонью и застонал.

— Никаких животных в поезде! — рявкнул кондуктор.

— Но вы не понимаете, — начала оправдываться Бронвин. — Она у меня с детства… и нам оченьнужно сесть в этот поезд… и мы так многозаплатили за билеты!

— Правила есть правила! — заявил кондуктор, и по его голосу мы поняли, что его терпение на пределе. — Не надосо мной играть!

Эмма, просияв, вскинула голову.

— Игрушка! — произнесла она.

— Простите? — изумился кондуктор.

— Сэр, это не настоящаяптица. Мы ни за что не стали бы так грубо нарушать правила, сэр. Видите ли, это любимая игрушка моей сестры, и она думает, что вы хотите ее забрать. — Она умоляюще стиснула перед собой руки. — Вы же не отнимете у ребенка любимую игрушку, сэр?

Кондуктор с сомнением смерил Бронвин взглядом.

— Мне кажется, что для игрушек эта девица великовата.

Эмма наклонилась к нему и прошептала:

— Понимаете, она немного задержалась в развитии…

Это заставило Бронвин нахмуриться, но выбора у нее не было, приходилось подыгрывать Эмме. Кондуктор шагнул к ней.

— Ну, тогда давай посмотрим на эту игрушку.

Момент истины. Бронвин распахнула пальто, и мы затаили дыхание. Она сунула руку за пазуху и медленно извлекла мисс Сапсан. Когда я увидел птицу, на какое-то жуткое мгновение мне почудилось, что она мертва. Мисс Сапсан застыла и лежала на ладони Бронвин с закрытыми глазами, а ее лапки скрючились и неподвижно торчали из-под брюшка. Но я тут же понял, что она тоже нам подыгрывает.

— Видите? — сказала Бронвин. — Птичка не настоящая. Это чучело.

— Она двигалась! Я видел! — запротестовал кондуктор.

— Это… э-э-э… заводная модель, — нашлась Бронвин. — Смотрите.

Она опустилась на колени и положила мисс Сапсан на землю. Сунув руку ей под крыло, она сделала вид, что заводит игрушку. Мгновение спустя глаза мисс Сапсан распахнулись, и она начала ковылять по земле, механически вертя головой и выбрасывая лапы вперед, как будто ею действительно управляла заведенная пружина. Наконец она, дернувшись, остановилась и упала на бок, неподвижная, как деревяшка. Это представление поистине заслуживало «Оскара».

Во всяком случае кондуктора это почти (хотя и не вполне) убедило.

— Ну что ж, — протянул он, — если это игрушка, надеюсь, вы согласитесь убрать ее в свой сундучок для игрушек. — Он кивнул на чемодан, который Бронвин поставила на платформу.

Бронвин заколебалась.

— Это не…

— Да, конечно, без проблем, — заявила Эмма, расстегивая защелки чемодана. — Сейчас же убери ее, сестра!

— А вдруг там нет воздуха? — зашипела на Эмму Бронвин.

— Мы просверлим в боку чемодана дырки! — зашипела в ответ та.

Бронвин подняла мисс Сапсан и осторожно положила ее в чемодан.

— Мне очень жаль, мэм, простите меня, — прошептала она, опуская крышку и застегивая защелки.

Наконец-то кондуктор взял у нас билеты.

— Первый класс! — удивленно произнес он. — Ваш вагон вон там, впереди. — Он показал в дальний конец платформы. — Вам надо поспешить!

— И это он нам об этом говорит! — простонала Эмма, и мы пустились бежать по платформе.

Выпустив столб пара и издав металлический стон, поезд потащился рядом с нами. Пока он только полз, но с каждым оборотом его колеса набирали скорость и он двигался все быстрее.

Мы поравнялись с вагоном первого класса. Бронвин первой запрыгнула в открытую дверь. Она поставила чемодан в проход и протянула руку, чтобы помочь Оливии.

Вдруг у нас за спиной раздался громкий крик:

— Остановитесь! Немедленно покиньте поезд!

Кричал явно не кондуктор. Этот голос был более низким и гораздо более властным.

— Птицей клянусь, — пробормотал Енох, — если еще хоть кто-нибудьпопытается помешать нам сесть в этот поезд…

Прогремел выстрел, и от неожиданности мои колени подкосились. Я споткнулся в дверном проеме и выскочил обратно на платформу.

— Я сказал, остановитесь! — снова взревел голос.

Оглянувшись через плечо, я увидел солдата в форме. Он стоял на платформе, согнув колени и прицелившись в нас из винтовки. Раздался грохот, и еще две пули просвистели над нашими головами. Пока он всего лишь пытался убедить нас в серьезности своих намерений.

— Выйдите из поезда и станьте на колени! — потребовал он, шагая к нам.

Я подумывал о побеге, но, заметив белые, лишенные зрачков глаза солдата, передумал. Перед нами была тварь, и я знал, что она может не задумываясь застрелить любого из нас. Самым лучшим было не давать ей повода.

Бронвин и Оливия, видимо, считали так же, потому что они выпрыгнули из поезда и опустились на колени рядом с нами.

Чуть-чуть, — думал я, — мы не успели совсем чуть-чуть.

Поезд покинул станцию без нас, а вместе с ним растаяли вдали и наши надежды на спасение мисс Сапсан.

А вместе с надеждами нас покинула и сама мисс Сапсан.От этой мысли у меня все оборвалось внутри. Бронвин оставила чемодан в поезде! Меня как будто подбросило, и я вскочил, чтобы догнать поезд… В нескольких дюймах от моего лица возникло дуло винтовки, и я ощутил, как силы покидают мое тело.

— Больше. Ни. Шагу, — произнес солдат.

Я снова опустился на землю.

Мы стояли на коленях, подняв руки. Наши сердца бешено колотились. Солдат ходил вокруг нашей небольшой группы, держа палец на спусковом крючке и продолжая целиться в нас. После доктора Голана это была первая тварь, к которой мне удалось так хорошо присмотреться. Она была одета в стандартную форму британской армии — рубашку хаки, заправленную в шерстяные брюки, черные ботинки и каску. Впрочем, все это сидело на солдате как-то неловко — брюки были перекручены, а каска съехала далеко на затылок. Казалось, он надел маскарадный костюм и еще не успел к нему привыкнуть. Мне также показалось, что он чем-то обеспокоен. Он постоянно крутил головой, то вправо, то влево, пытаясь оценить степень опасности, которую мы собой представляем. Нас было значительно больше, и, хотя мы были всего лишь компанией безоружных детей, за последние несколько дней нам удалось убить одну тварь и две пуст оты. Он нас боялся, и это пугало меня больше всего. Страх делал тварь непредсказуемой.

Он вытащил из-за пояса рацию и что-то произнес в нее. Раздался треск эфира, а затем, мгновение спустя, прозвучал совершенно отчетливый ответ. Их переговоры были закодированы, и я не понял ни слова.

Он приказал нам встать. Мы поднялись на ноги.

— Куда мы идем? — робко поинтересовалась Оливия.

— На прогулку, — ответил он. — На очень милую и приятную прогулку.

Его четкое произношение с плоскими гласными сообщило мне, что на самом деле он приезжий и лишь имитирует британский акцент, что дается ему не очень хорошо. Твари считались искусными притворщиками, но эта явно не блистала.

— Не отставать, — произнес он, по очереди смерив нас взглядом. — Не бежать. У меня в магазине пятнадцать патронов. Этого хватит, чтобы сделать в каждом из вас по две дырки. И не думай, что я не вижу твой пиджак, невидимый юноша. Если ты заставишь меня гоняться за тобой, я отрежу тебе большие пальцы на сувениры.

— Да, сэр, — отозвался Миллард.

— Никаких разговоров! — взревел солдат. — А теперь шагом марш!

Мы прошли мимо опустевшей уже кассы, дошли до конца платформы и, покинув станцию, оказались на улице. Хотя совсем недавно мы не вызывали у обитателей Коула ни малейшего интереса, сейчас, при виде шеренги детей в сопровождении вооруженного солдата, они как по команде поворачивали головы, провожая нас взглядами. Солдат вел нас тесной группой, подгоняя окриками, если кто-то отбивался в сторону. Я шел последним и слышал, как у меня за спиной при каждом шаге бряцает его оружие. Мы шли туда, откуда пришли, то есть прямо к выходу из города.

Я успел придумать дюжину планов побега. Мы могли разбежаться. Но нет, он успел бы пристрелить как минимум нескольких человек. Что, если кто-то сделает вид, что ему плохо, и упадет в обморок прямо посреди улицы, а остальные начнут спотыкаться, и в суматохе… Но нет, он был слишком дисциплинирован, чтобы поддаться на такое. Одному из нас необходимо было подобраться достаточно близко, чтобы отнять у него винтовку.

Ближе всех к нему был я. Что, если я замедлю шаги, подожду, пока он со мной поравняется, а затем брошусь на него…Но кого я пытался обмануть? Я не был героем. Мне было так страшно, что я с трудом дышал. Как бы то ни было, он шел в добрых десяти ярдах позади, и ствол винтовки смотрел прямо мне в спину. Он пристрелил бы меня раньше, чем я успел бы обернуться, после чего оставил бы истекать кровью на дороге. Так что подобные действия можно было бы расценить как проявление тупости, но никак не героизма.

Откуда-то сзади к нам подлетел джип. Он не стал останавливаться, а только замедлил скорость, подстраиваясь под наш темп. В нем сидело еще два солдата. Оба были в зеркальных очках, но я отлично знал, что за ними скрывается. Тварь на пассажирском сиденье кивнула той, которая взяла нас в плен, и подняла руку в приветственном жесте, мол, отличная работа!Затем она уставилась на нас и с этого момента уже не сводила глаз с нашей компании, не переставая сжимать в руках винтовку.

Теперь у нас был конвой, и одна вооруженная винтовкой тварь обернулась тремя. Любые надежды на спасение рухнули.

Мы шли и шли, хрустя подошвами по усыпанной гравием дороге. Рядом, подобно дешевой газонокосилке, громко гудел джип. Город остался позади, и по обе стороны обсаженной деревьями дороги завиднелась ферма и ее бурые голые поля. Солдаты до сих пор не обменялись ни словом. В них было что-то от роботов, как будто из их голов вынули весь мозг, заменив его мотками проводов. Твари считались очень одаренными, но эти парни напоминали мне тупые беспилотники. Тут я действительно услышал гул возле самого уха и, обернувшись, увидел… пчелу. Она облетела мою голову и исчезла.

Хью, — подумал я, — он что-то задумал.Я поискал его глазами в нашей шеренге, беспокоясь о том, что его затея может привести к стрельбе и нашей гибели, но Хью так и не увидел.

Я быстро сосчитал товарищей. Один-два-три-четыре-пять-шесть.Передо мной шла Эмма, затем Енох, Гораций, Оливия, Миллард и Бронвин.

Где же Хью?

Я чуть не подпрыгнул, осознав, что Хью действительно здесь нет. Это означало, что его не задержали вместе с нами. Он все еще был на свободе! Возможно, воспользовавшись суматохой на станции, он спрятался между поездом и платформой или сумел незамеченным вскочить в поезд? Нельзя было исключать и возможность того, что он шел сейчас за нами. Мне очень хотелось оглянуться и осмотреть дорогу позади нас, но я опасался, что, если моя догадка окажется верна, я тем самым его выдам.

Впрочем, я надеялся, что его там нет, потому что это могло бы означать, что он сейчас находится с мисс Сапсан. В противном случае как мы сможем ее найти? И что, если в чемодане, в котором она оказалась заперта, нет щелей и воздух закончится? И как вообще в 1940-м году поступали с подозрительно забытым багажом?

От волнения я раскраснелся, и у меня пересохло в горле. В моем мозгу теснилась, сражаясь за мое внимание, добрая сотня сценариев, один страшнее другого.

— Вернись в шеренгу! — раздался окрик за спиной, и я понял, что тварь обращается ко мне.

В своем перевозбужденном состоянии я не заметил, как отошел слишком далеко от центра дороги. Я поспешил вернуться на свое место позади Эммы, которая бросила на меня умоляющий взгляд: Не зли его, пожалуйста!— и пообещал себе, что буду держать себя в руках.

Мы шли в гнетущем молчании, и тревога гудела в наших телах подобно току высокого напряжения. Эмма на ходу сжимала и разжимала кулаки, Енох тряс головой и что-то бормотал себе под нос, Оливия ступала неуверенно и часто спотыкалась. Казалось, что в любую секунду кто-то из нас может решиться на отчаянный поступок, и в воздухе засвистят пули.

Тут я услышал испуганный возглас Бронвин и поднял глаза, чтобы стать свидетелем реализации жуткого сценария, придумать который я еще не успел. Перед нами лежали три массивных тела — одно на дороге, а еще два — в примыкающем к ней поле, за мелкой сточной канавой. Сначала я принял их за кучи черной земли, потому что мои глаза отказывались видеть, что они представляют собой на самом деле.

Но мы подходили все ближе, и я уже не мог внушать себе, что они являются чем-то другим, а не мертвыми лошадьми, лежащими прямо на дороге.

Оливия закричала. Бронвин инстинктивно рванулась ее утешать.

— Не смотри, пташка!

Солдат выстрелил в воздух. Мы упали на землю и накрыли головы руками.

— Еще одна такая выходка, и вы окажетесь в канаве рядом с ними! — крикнул солдат.

Пока мы поднимались на ноги, Эмма наклонилась ко мне и буквально выдохнула слово «цыгане», кивнув на ближайшую к нам лошадь. Я понял, что она имеет в виду. Это были лошади цыган. Я тоже узнал одну из них — молодую кобылу в белых чулках на задних ногах. Именно на ней я приехал в город меньше часа назад.

Мне показалось, что меня сейчас стошнит.

Я сразу понял, что здесь произошло, как будто у меня в голове кто-то включил кинофильм. Это была работа тварей. Тех самых тварей, которые вчера вечером совершили налет на табор. Цыгане столкнулись с ними на дороге, после того как оставили нас на окраине города. Произошла стычка, затем началась погоня. Твари подстрелили лошадей прямо под цыганами.

Я знал, что твари убивают людей — мисс Королек говорила, что они уничтожают странных детей. Но жестокость, с которой были убиты эти животные, казалось, превзошла даже это зло. Час назад они были полны жизни, в их глазах светился ум, а тела играли мышцами и излучали тепло. Теперь, из-за проникновения в них нескольких кусочков металла, они превратились в кучи холодного мяса. Этих гордых сильных животных застрелили и оставили на дороге, как мусор.

Я содрогнулся от ужаса, и в моей крови вскипел гнев. Мне также было стыдно, что я относился к лошадям так прохладно. Какой же я избалованный и неблагодарный мерзавец.

Соберись, — напомнил себе я. — Соберись!

Я спрашивал себя, где теперь находятся Бехир и его люди. Где его сын? Все, что я понимал, так это то, что твари собираются нас перестрелять. В этом я нисколько не сомневался. Эти самозванцы в солдатской форме сами были всего лишь животными, еще более чудовищными, чем подконтрольные им пустоты. Твари имели мозг, а значит, могли рассуждать. Но они использовали эту творческую возможность для разрушения мира. Для того чтобы превращать живые существа в трупы. И все ради чего? Ради того, чтобы они самимогли прожить чуть дольше? Чтобы заручиться еще большей властью над окружающим миром и обитающими в нем существами, до которых им не было дела.

Мне было безумно жаль бессмысленно убитых лошадей.

Но теперь они собирались пустить в расход нас. Они явно вели нас в поле, с тем чтобы допросить, а затем выбросить наши тела в канаву. И если Хью оказался достаточно глуп, чтобы пойти за нами… если пчела, летающая взад-вперед вдоль нашей вереницы, указывала на то, что он близко, его ожидало то же самое.

«Господи, спаси!» — взмолился я.

Мертвые лошади остались далеко позади, когда солдаты приказали нам свернуть на узкую проселочную дорогу, почти тропу всего лишь в несколько футов шириной. Солдатам, сопровождавшим нас на джипе, пришлось припарковать машину и конвоировать нас дальше пешком. Теперь один шел впереди, а два позади. По обе стороны от нас бушевали заросли трав и цветов, над которыми поднимался неумолчный гул насекомых.

Это было очень красивое место для смерти.

Спустя какое-то время вдалеке завиднелась хижина под соломенной крышей, стоявшая на краю поля. Вот здесь они это и сделают, — подумал я. — Здесь они нас и убьют.

Когда мы подошли ближе, открылась дверь, и из хижины вышел военный. Он был одет иначе, чем наши конвоиры. Вместо каски у него на голове красовалась офицерская фуражка с черным козырьком, и вместо винтовки он был вооружен револьвером, в данный момент находившимся в кобуре.

Этот явно был здесь за старшего.

Он стоял посреди тропы, наблюдая за нашим приближением с ослепительной белозубой улыбкой.

— Наконец-то мы встретились! — воскликнул он. — Вы заставили нас побегать, но я не сомневался в том, что в конце концов мы вас поймаем. Это был всего лишь вопрос времени!

У него было пухлое мальчишеское лицо и редкие волосы, такие светлые, почти белые. Казалось, его распирает какое-то странное перевозбуждение. Но, глядя на него, я видел перед собой омерзительное чудовище. Животное. Убийца.

— Входите, входите, — нараспев произнес офицер, открывая дверь хижины. — Вас уже ждут друзья.

Солдаты втолкнули нас внутрь, но я успел заметить на рубашке главного ярлык с фамилией: УАЙТ. Как цвет.

Мистер Уайт.«Может, это шутка такая?» — подумал я. Все в нем казалось фальшивым, а больше всего это имя. [2]

Нас затолкали в угол хижины, единственная комната которой, напрочь лишенная мебели, оказалась заполненной народом. Бехир и его люди сидели на полу, прислонившись спинами к стене. Было видно, что с ними обошлись ужасно. Их тела были покрыты кровоподтеками и ранами, и они горбились, как люди, признавшие свое поражение. Но кое-кого, включая сына Бехира, здесь не хватало. Пленных охраняли два солдата, что означало, что весь конвой, включая мистера Уайта и тех тварей, которые доставили нас сюда, составляет шесть человек.

Бехир встретился со мной взглядом и мрачно кивнул. Его щеки были покрыты фиолетовыми кровоподтеками.

—  Простите, — одними губами произнес он.

Мистер Уайт заметил, что мы переглядываемся, и подскочил к Бехиру.

— Ага! Вы узнаете этих детей?

— Нет, — ответил Бехир, глядя в пол.

— Нет? — Мистер Уайт притворился изумленным. — Но вы извиняетесь перед этим юношей. Вы должны его знать, если только у вас нет привычки извиняться перед незнакомцами.

— Это не те, кого вы ищете, — произнес Бехир.

— А я считаю иначе, — заявил мистер Уайт. — Я уверен, что это именноте дети, которых мы уже давно ищем. Более того, я уверен, что прошлую ночь они провели в вашем таборе.

— Я вам уже сказал, что вижу их впервые.

Мистер Уайт поцокал языком, как строгая школьная училка.

— Цыган, ты помнишь, что я пообещал сделать, если узнаю, что ты мне лжешь? — Он вытащил из-за пояса нож и прижал его к щеке Бехира. — Вот именно. Я пообещал вырезать твой лживый язык и скормить его своей собаке. А я всегда исполняю обещания.

Бехир встретился взглядом с остекленевшими глазами мистера Уайта. Он не моргая в упор смотрел на него. Секунды тянулись невыносимо долго. Я не сводил глаз с ножа. Наконец мистер Уайт криво улыбнулся и выпрямился.

— Но, — бодрым голосом заявил он, — всему свое время. — Он обернулся к солдатам, которые привели нас сюда. — У кого из вас птица?

Солдаты переглянулись. Сначала покачал головой один, затем второй.

— Мы ее не видели, — ответил тот из них, который взял нас в плен на станции.

Улыбка сползла с лица мистера Уайта. Он встал на колени рядом с Бехиром.

— Ты говорил мне, что у них была птица, — прошипел он.

Бехир пожал плечами.

— У птиц есть крылья. Они прилетают и улетают.

Мистер Уайт быстро присел и ткнул Бехира ножом в бедро. Хладнокровно и молниеносно вонзил лезвие в ногу цыгана и тут же выхватил его. Бехир взвыл от неожиданости и боли и упал на бок, прижимая ладонь к ране, из которой уже хлестала кровь.

Гораций потерял сознание и по стене соскользнул на пол. Оливия ахнула и закрыла глаза.

— Ты солгал мне уже дважды, — произнес мистер Уайт, вытирая лезвие ножа носовым платком.

Все остальные стиснули зубы и прикусили языки, но я видел, что Эмма уже замышляет месть. Она сцепила руки за спиной и начала незаметно их разогревать.

Мистер Уайт бросил платок на пол, сунул кинжал обратно в ножны и, поднявшись на ноги, обернулся к нам. Он почти улыбался, а его глаза были широко раскрыты.

— Где ваша птица? — ровным голосом поинтересовался он, вопросительно приподняв брови.

Чем дружелюбнее он держался, тем сильнее тряслись у меня поджилки.

— Она улетела, — горько отозвалась Эмма. — Все было именно так, как сказал вам этот человек.

Лучше бы она ничего не говорила. Теперь я боялся, что он изберет объектом мести именно ее.

Мистер Уайт шагнул к Эмме и произнес:

— У нее было повреждено крыло. Еще вчера она была у вас. Она не могла улететь. — Он откашлялся. — Я повторяю свой вопрос.

— Она умерла, — вмешался я, — и мы бросили ее в реку.

Я надеялся, что мне удастся переключить его внимание на себя, и он забудет о том, что Эмма вообще раскрывала рот.

Мистер Уайт вздохнул. Его правая рука скользнула по кобуре пистолета, задержалась на рукояти ножа и наконец опустилась на медную пряжку ремня. Он понизил голос, как будто то, что он собирался произнести, предназначалось только для моих ушей.

— Я понял, в чем наша проблема. Вы считаете, что честностью со мной ничего не добиться и мы убьем вас в любом случае, что бы вы ни говорили. Вам следует знать, что это не так. Тем не менее честности ради я должен сообщить вам следующее: не следовало заставлять нас преследовать вас. Это было ошибкой. Все было бы гораздо проще, а теперь все очень разгневаны.Посудите сами, вы отняли у нас столько бесценного времени.

Он ткнул пальцем в сторону солдат.

— Видите этих людей? Им очень хочется причинить вам боль. Но я способен взглянуть на ситуацию с вашей точки зрения. Я прекрасно понимаю, почему вы убегали. Мы действительно очень страшные. Наша первая встреча на борту моей подводной лодки, к сожалению, оказалась совершенно недружелюбной. Более того, ваши имбрины десятилетиями отравляли вас лживой информацией о нас. Поэтому в вашем бегстве не было ничего удивительного или неожиданного. В свете всего вышесказанного я готов сделать для вас то, что мне самому кажется очень выгодным предложением. Если вы не хотите, чтобы мы делали вам больно, вы немедленно отведете нас к птице. В благодарность мы отправим вас в очень комфортабельное заведение, где за вами будут хорошо ухаживать. Вас будут каждый день кормить, у каждого будет собственная постель… Одним словом, ограничения будут минимальными, особенно по сравнению с этой дурацкой петлей, в которой вы все эти годы прятались.

Мистер Уайт посмотрел на своих людей и захохотал.

— Вы можете себе представить, что они провели последние семьдесят лет — я не ошибся? — на крохотном острове, снова и снова проживая один и тот же день? Ничего худшего я и представить себе не могу. Какой лагерь с этим сравнится? Было бы гораздо умнее сотрудничать с нами! — Он пожал плечами и снова обернулся к нам. — Но вами овладела гордость, адская гордость. Подумать только, ведь все эти годы мы могли бы вместе работать на общее благо!

— Работать вместе с вами? — уточнила Эмма. — Вы на нас охотились! Подсылали к нам чудовищ, которые должны были нас убивать!

О, черт, — думал я. — Помолчи, прошу тебя.

Мистер Белая Тварь смотрел на нас с деланой грустью.

— Чудовищ? — спросил он. — Как обидно! Ведь вы говорите обо мне,знаете ли! Обо мне и обо всех моих людях до того, как мы эволюционировали. Но я попытаюсь не принимать ваших оскорблений близко к сердцу. Подростки редко бывают привлекательными, независимо от вида. — Он громко захлопал в ладоши, заставив меня вздрогнуть. — Ну а теперь за дело!

Он медленно обвел нас ледяным взглядом, как будто в поисках того из нас, кого будет легко сломать. Кто проявит слабость? Кто расскажет ему, где находится мисс Сапсан?

Наконец он сосредоточил все свое внимание на Горации. Тот уже пришел в себя, но продолжал дрожать, скорчившись на полу. Мистер Уайт решительно шагнул к нему. От звука его шагов Гораций съежился еще больше.

— Встань, мальчик.

Гораций не шелохнулся.

— Кто-нибудь, поднимите его, живо.

Солдат грубо дернул Горация за руку. Паренек сгорбился перед мистером Уайтом, уткнувшись взглядом в пол.

— Как тебя зовут, мальчик?

— Го-го-Гораций…

— Что ж, Гораций, ты кажешься мне человеком, не лишенным здравого смысла. Так что именно тебея предоставлю право выбора…

Гораций робко приподнял голову.

— Выбора?..

Мистер Уайт снова извлек кинжал и ткнул им в сторону цыган.

— Ты выберешь, кого из этих людей я убью первым. Разумеется, если ты не захочешь сказать мне, где находится ваша имбрина. В этом случае никто не умрет.

Гораций плотно зажмурил глаза, как будто пытаясь просто исчезнуть.

— Или же, — продолжал мистер Уайт, — если ты сам никого не захочешь выбрать, я с удовольствием выберу кого-то для тебя.Тебя это больше устроит?

— Нет!

— Тогда скажи мне! — взревел мистер Уайт, оскалив сверкающие белые зубы.

— Ничего не говорите им, syndrigasti! — закричал Бехир.

Один из солдат ударил его ногой в живот, и цыган, застонав, умолк.

Мистер Уайт протянул руку и схватил Горация за подбородок, пытаясь заставить его посмотреть прямо в его ужасные пустые глаза.