Непослушные принцессы Мак-Робби Линда
Когда в 1945 году Шанхай был освобожден, Сумара оказалась на проигравшей стороне. Она писала отчаянные письма к махарадже, утверждая, что во время японской оккупации была ограблена и теперь ей срочно нужны деньги, чтобы оплатить «долги чести». Последние данные о принцессе, как она продолжала себя называть, относятся к 1946 году. Сумара пыталась выйти замуж за офицера американской армии в отставке и получить тем самым право на переезд в США.
В 1951 году некая принцесса Сумара, заявляющая, что она приходится дочерью махарадже Патиала, всплыла в Париже. Теперь она была модным кутюрье, шьющим платья с индийскими мотивами для неприлично богатых людей. Тридцать лет спустя она появилась в Соединенных Штатах, выйдя замуж за торговца мехами Джона Боугхтона. Женщина собиралась открыть свой магазин на Пятой авеню. В 1979 году в газете «Палм Бич дейли ньюс» появилось интервью с «принцессой». В нем женщина распространялась о своей новой коллекции одежды и сказочном детстве, проведенном во дворце махараджи. В мае 1980 года журнал «Пипл» поместил о Сумаре статью. Теперь модный дизайнер разрывалась между Палм-Бич и Манхэттеном, а ее одежда «входила в категорию, о которой, если вы спросите, говорят: слишком дорого, чтобы вы могли себе это позволить». Упоминания о принцессе Сумаре совершенно исчезли из печати около 1983 года. Последнее, что о ней известно: Сумара Боугхтон умерла в Милуки 15 мая 2003 года в возрасте семидесяти четырех лет. Днем ее рождения указано 17 июня 1928 года.
Была ли это одна и та же женщина? Вполне возможно. Фотографии демонстрируют явное внешнее сходство между нимфоманкой-сторонницей государств «оси» из Шанхая и модельершей с Палм-Бич. К тому же обе принцессы, не встречая препятствий, использовали родство с махараджей для своих целей – будь то признание со стороны общества или приглашение на праздничный ужин. Если мы имеем дело с одним и тем же человеком, то принцессе Сумаре все в конечном счете сошло с рук.
В начале XXI века одна женщина, чью голову время от времени украшала бриллиантовая диадема, часто мелькала на страницах, посвященных жизни нью-йоркского высшего общества. Симпатичная блондинка, несмотря на невысокий рост, обладала изящной фигуркой и утонченным вкусом. Она, кажется, была знакома со всеми нужными людьми, носила экстравагантные украшения от лучших манхэттенских ювелиров и входила в советы почти всех крупных благотворительных организаций. Ее приглашали на значительные приемы, вечеринки и показы мод. Она называла себя Антуанеттой Миллард, принцессой из Саудовской Аравии. По крови она якобы была членом королевского дома страны, но при всем этом перешла в иудейство.
Такой женщины на свете просто не существовало. Ее придумала Антуанетта Лиза Миллард, известная также под именем Лизы Уокер, сорока с небольшим лет, разведенная женщина из Буффало, страдающая трудно поддающимся диагностике психическим расстройством. Принцесса была далеко не единственной из придуманных ею личин. Существовали также менеджер инвестиционного банка; юрист с дипломом, выданным Бостонским университетом; модель, сотрудничавшая с каталогом «Бергдорф Гудманн»; недавно получившая развод леди, ждущая, когда муж выплатит ей семь миллионов долларов; иудейка-неофитка; одна из тройни (последнее, кстати, оказалось правдой); больная, страдающая опухолью в области сердца, которую скоро прооперируют, и т. д.
Более двух лет Миллард лгала и мошенничала, пока нагроможденная ею ложь не рассыпалась в одночасье. В период между ноябрем 2003 и январем 2004 года она истратила более одного миллиона долларов, используя для платежей свою карточку «Америкэн экспресс». Более четырехсот девяноста двух тысяч долларов Миллард потратила на украшения, приобретенные у разных манхэттенских ювелиров. Купленное она застраховала, но в страховом агентстве сказала, что драгоценности принадлежат ее маме и тете, членам королевской семьи из Саудовской Аравии. У нее вроде бы есть документы, подтверждающие ее слова. А потом случилось чудо, вернее, coup de grace[37]: через день после оформления страховки Миллард заявила, что на нее напали и ограбили. Женщина потребовала двести шестьдесят две тысячи долларов компенсации.
Вскоре следователи обнаружили, что двенадцать из двадцати трех украшений, которые вроде бы украли, были сданы в комиссионный магазин за месяц до того, как Миллард их застраховала, а документ, подтверждающий право собственности, подделан. Шестого мая 2004 года «принцессу» арестовали. Она жила в обыкновенной квартирке с одной спальней на пересечении Восемьдесят девятой улицы и Третьей авеню. Не в состоянии заплатить сто тысяч залога, Миллард отправилась на остров-тюрьму Рикерс. Газеты удовлетворенно сообщили о том, что она была самозванкой, а не принцессой.
В 2005 году Миллард признала себя виновной в хищении имущества в крупных размерах и мошенничестве со страховкой. Ей угрожало до пятнадцати лет тюремного заключения, но окружной прокурор рекомендовал поместить женщину в психиатрическую клинику. Психиатр обнаружил у нее депрессию, биполярное расстройство психики и патологическое отвращение к пище. Адвокаты заявили, что ее состояние – следствие того, что Миллард стала свидетельницей нападения террористов на Всемирный торговый центр в 2001 году. Они также заверили судью в том, что их подзащитную на год поместят в психиатрическое отделение нью-йоркской пресвитерианской больницы и не будут оттуда выпускать. Миллард обязали уплатить пятьсот сорок долларов в счет судебных издержек, но денег у обвиняемой не оказалось.
Год спустя Миллард арестовали в Джэксонвилле, штат Флорида, по обвинению в уклонении от правосудия. Что случилось после, неясно, но в 2010 году ее имя вновь замелькало в заголовках. На этот раз бессовестная псевдопринцесса подала иск на одну из компаний, чьи драгоценности она пыталась выдать за похищенные во время махинации со страховкой. Женщина жаловалась на то, что с нее много содрали. К радости нью-йоркских бульварных газет, судья в буквальном смысле слова порвал заявление, заставив Миллард отказаться от иска на один миллион сто тысяч долларов.
Когда в октябре 2000 года органы правопорядка накрыли сеть нелегальных торговцев предметами антиквариата в Пакистане, в их руки попало то, что они сначала сочли единственной персидской мумией, найденной до сих пор. Ее назвали Персидской принцессой. Предположительный возраст мумии составлял две тысячи лет. Эта находка могла бы изменить историю, если бы не оказалась подделкой. Власти со временем пришли к выводу, что древняя принцесса на самом деле является жертвой недавнего убийства.
История начинается с того, что полицейские Карачи, действуя по наводке, засняли на видеокамеру, как некий мужчина по имени Али Акбар пытается продать мумию. Это было нарушением пакистанского законодательства по охране культурного достояния, но Акбар оказался всего лишь посредником. Он привел следователей в дом могущественного племенного вождя, живущего на ирако-афганской границе. Мумию нашли в запертой комнате под застланным ковром полом.
Мумия лежала в деревянном саркофаге, покрытом каменной плитой. Она покоилась на камышовом мате, обмазанная медом и смолой. Ее голову украшала золотая корона, а лицо прикрывала выкованная из золота маска. На груди мумии лежала испещренная письменами золотая пластина. Там говорилось: «Я дочь великого царя Ксеркса[38]. Я Рходугуне». Владелец заявил, что приобрел мумию у иранца, который утверждал, будто после землетрясения обнаружил ее выглядывающей из-под земли.
Если бы мумия оказалась подлинной, то она засвидетельствовала бы передачу египтянами технологии мумификации народам, с которыми они вели торговлю. Находка возбудила аппетиты всего археологического сообщества и чуть не стала причиной международного конфликта. Мумию нашли пакистанцы, но клинопись, высеченная на золотой пластине, свидетельствовала о ее персидском происхождении. Иран заявил, что мумия по праву является частью их культурного наследия. Даже талибы вмешались в спор и стали утверждать, что мумия была незаконно вывезена с афганской территории. Они поймали и казнили контрабандистов.
Тем временем мумия попала в хранилище Национального музея Пакистана. Чем больше экспертов осматривали ее, тем больше подозрительного они замечали. Надпись клинописью на золотой пластине была сделана с грамматическими ошибками. Само золото было низкого качества, что было недостойно принцессы. Царские символы, врезанные на деревянном саркофаге, первоначально нарисовали карандашом. Согласно датировке радиоуглеродным методом, камышовый мат оказался не старше полувека. Все, что окружало мумию, было поддельным, но это еще не означало, что и сама она является фальшивкой. Торговцы и прежде рядили мумии в царские одежды, стараясь поднять на них цену.
А вот тут дела приняли пугающий оборот. Кто бы ни извлекал внутренние органы из тела женщины, делал он это через разрез в брюшной полости, пугающе напоминающий колотую рану. Сердца на месте не оказалось, в то время как древние египтяне его не трогали. Мозг удалили через рот, а не через нос, что также противоречило древнеегипетской традиции. У мумии не было ни единого зуба.
И вот решающий довод: КТ-сканирование обнаружило маленькие косточки во внутреннем ухе, которые никак не могли сохраниться, если бы мумии было два тысячелетия. Женщина была мертва не более нескольких лет. Дальнейшие исследования выявили, что ее хребет сломан в области поясницы. Сняв с мумии бинты во время вскрытия, патологоанатомы обнаружили под ними женщину средних лет, погибшую в 1996 году. Причина смерти – сломанная шея. Поддельная мумия принцессы стала вполне неподдельной жертвой нечестной игры.
Вскрытие не выявило, была ли женщина убита или стала жертвой несчастного случая, над которой уже впоследствии поработали мошенники. В любом случае это было дело рук не одного человека, а целой шайки изготовителей фальшивых древностей. Заполучив мертвое тело, мошенники вынули оттуда внутренние органы и засыпали тело пищевой содой и солью, а затем завернули в бинты. Каменщик вытесал плиту, под которой ее уложили. Резчик по дереву изготовил саркофаг. Золотых дел мастер выковал маску и нагрудную пластину. Был задействован человек, обладающий определенными знаниями в древнеегипетской мумификации. Человек, разбирающийся в персидской истории и клинописи, позаботился об остальном. Все их старания не остались без вознаграждения. Племенной вождь, который пытался продать мумию, утверждал, что нашел покупателя, согласного выложить один миллион сто тысяч долларов. Сам же он запрашивал одиннадцать миллионов.
Сломанная шея и хребет в области поясницы женщины подвигли пакистанскую полицию открыть уголовное дело, но вскоре интерес к жертве улетучился. В 2008 году об этом происшествии в последний раз упоминали в прессе. Сейчас пакистанская полиция, кажется, перестала им заниматься. Как это ни печально, но тело неизвестной остается лежать в морге. Как сообщают официальные лица, они ждут, когда им разрешат его похоронить.
Шарлотта Прусская
(24 июля 1860–1 октября 1919)
Герцогиня, устраивавшая секс-вечеринки
Был 1891 год. Стояла холодная ночь. Падал снег. Сани подъезжали к стоявшему у опушки леса охотничьему дворцу Груневальд. Десятки прусских придворных из самых родовитых и влиятельных семейств и несколько высокопоставленных чиновников, закутанные от зимней стужи в дорогие меха, приехали в стариннейший прусский дворец в Берлине для того, чтобы всю ночь напропалую пьянствовать, танцевать, играть в азартные игры и заниматься сексом. Меха были отброшены в сторону, и вскоре туда же последовали правила хорошего тона. Партнершами обменивались, пробовали новые позы под внимательными взглядами стеклянных глаз бесчисленного множества чучел оленей и по крайней мере одной пары глаз, принадлежавших какому-то предприимчивому человеку.
На следующее утро, когда загулявшие аристократы разъехались, увозя с собой приятные воспоминания, похмелье и, не исключено, только что приобретенные венерические заболевания, они начали получать анонимные письма с угрозами сделать достоянием общественности то, чем они занимались в уединенном Schloss[39]. А на случай, если свингеры что-нибудь позабыли, в письмах услужливо описывалось все в подробностях. К письмам прилагались порнографические рисунки и коллажи. Хуже того, описания превосходили разнузданностью то, что происходило в замке на самом деле. Согласно вышедшей в 1904 году биографии прусского императора, автор писем «вытаскивал на свет божий из старых шкафов давно позабытые в них скелеты, растравлял не до конца зажившие раны и распространялся о бесчестных или неприглядных поступках, часть из которых имела место быть, а часть была выдумана им же самим». А это означало, что шантажист не только присутствовал на оргии, но и имел доступ к императорскому двору в Берлине. Прежде чем дело удалось замять, скандал разросся и стал предметом обсуждения в немецком рейхстаге. Деньги шантажисту уплатили. По крайней мере одна карьера и одна жизнь были загублены.
Кто был автором писем? Во главе списка подозреваемых стояла та же особа, которая организовала секс-вечеринку. Эту страдающую от никотиновой зависимости принцессу звали Виктория Елизавета Августа Шарлотта. Она приходилась внучкой королеве Виктории, дочерью прусским правителям и младшей сестрой кайзеру Вильгельму Второму, последнему правителю Германской империи.
Принцесса Шарлотта, как все ее называли, была старшей и наименее «перспективной» дочерью прусского кронпринца и его супруги. Когда девочка подросла, то оказалось, что к учению она не имеет ни малейшей склонности. Шарлотта была чванливой и грубой. Она часто ссорилась с матерью. Достигнув подросткового возраста, Шарлотта уже имела репутацию «самой высокомерной и бессердечной кокетки при дворе». Как жаловалась ее мать, «она смазливая снаружи и пустая изнутри. Опасное сочетание! При встрече с ней все подпадают под ее очарование, но те, кто узнает мою дочь лучше, больше не может ни любить, ни уважать ее, ни доверять ей!» Ух ты! Что же касается «смазливой наружности» Шарлотты, то девушка была низкорослой, тело у нее было худощавое, а руки и ноги казались короткими и толстыми. Одно плечо у принцессы было чуть выше другого. Девушка страдала от преждевременного выпадения волос. Думаю, будет нелишним, если вы посмотрите на Шарлотту при естественном свете.
В феврале 1878 года семнадцатилетняя девушка вышла замуж за Бернгарда Третьего, герцога Саксен-Мейнингенского. Он был на девять лет старше ее и обладал мелочно-требовательным, чопорным характером, но Шарлотта влюбилась в своего мужа. В мае следующего года она родила дочь Феодору, единственного своего ребенка. Не испытывая сильных материнских чувств по отношению к дочери, Шарлотта оставила Феодору на воспитание няни и вернулась в Берлин ко двору.
Герцогиня была типичной испорченной девчонкой. Она втиралась к людям в доверие, узнавала компрометирующие их тайны и рассказывала о них другим. Собственный брат звал Шарлотту из-за ее двуличности Шарли Притворщица. У девушки был острый язычок, и она была настолько амбициозна, что собиралась править берлинским двором в качестве королевы слухов. В это время Шарлоттой восхищались за ее чувство стиля, французские платья, ум, а также за то, что она разбиралась в лошадях, музыке и флористике. Она также устраивала грандиозные званые вечера. Когда ее брат был провозглашен императором Вильгельмом Вторым, Шарлотта вдруг стала ужасно популярной среди высшего берлинского общества.
Вскоре после коронации Вильгельма Второго имели место сексуальная оргия и скандал с шантажом. Шарлотта, с ее любовью к злословию и склонностью создавать вокруг себя неприятности, была первой в списке подозреваемых, даже несмотря на то, что герцогиня и сама получила несколько писем. Враги Шарлотты, а они у нее были, утверждали, что герцогиня написала письма сама себе, а оргию устроила нарочно, чтобы заманить своих гостей в ловушку.
Переписка между шантажистом и его жертвами составила двести сорок шесть писем. Несмотря на законы о цензуре, много грязи выплеснулось в прессу, вызвав пересуды о падении нравов и моральной деградации. Политики тоже любят слухи. В рейхстаге разгорелись дебаты. Это привело к полицейскому расследованию и взаимным обвинениям. Как оказалось, несмотря на любовь Шарлотты к сплетням, автором писем была не она. После того как подозреия с герцогини были сняты, полиция занялась несчастным графом Леберехтом фон Коце, одним из ее бывших друзей. В июне 1894 года его арестовали. Хотя с графа сняли все обвинения, полностью от подозрений он так никогда и не избавился. Леберехт фон Коце принялся вызывать на дуэль всех, кто был замешан в этом деле. В 1896 году он нашел и убил барона фон Шредера – человека, выдавшего ордер на его арест.
Полицейское расследование, тянувшееся несколько лет, выявило, что настоящими преступниками были зять кайзера, герцог Эрнст Гюнтер фон Шлезвиг-Гольштейн, и его француженка-любовница. Герцог всегда был черной овцой в императорской семье. Он присутствовал на бале свингеров. После того как его роль в деле стала очевидна, фон Шлезвиг-Гольштейн был по сути дела изгнан со двора, а его любовницу сопроводили под вооруженным эскортом до франко-немецкой границы и отпустили, строго-настрого запретив возвращаться.
Но толика вины лежала и на самой Шарлотте. Огромная часть информации, содержащаяся в письмах шантажиста, была извлечена из ее дневника, утерянного Шарлоттой во время пребывания в гостях у фон Коце (дуэлянта и его жены). На страницах дневника герцогиня записывала скандальные тайны собственной семьи и придворных. Дневник каким-то образом попал в руки коварной любовницы герцога. Возможно, ей отдали его фон Коце, с которыми Шарлотта успела поссориться. Француженка передала дневник своему любовнику.
Полиция нашла дневник во время обыска и вручила его кайзеру Вильгельму. Тот рассердился. Отношения между братом и сестрой никогда не были безоблачными. Шарлотта и жена Вильгельма испытывали друг к другу взаимную ненависть. Мужа Шарлотты перевели в полк, стоящий в скучнейшей германской провинции. Шарлотта поехала вместе с ним, страдая от своего завуалированного изгнания. Кайзер и сестра так никогда и не помирились. О скандальной оргии почти немедленно как бы забыли. Только в 2010 году немецкий историк наткнулся на материалы о ней в государственном архиве Пруссии.
Несмотря на всю свою язвительность, Шарлотта все же заслуживает толики сочувствия. В конце концов, в детстве ее никто не любил. Девочка росла нервной. Она кусала ногти и сосала одежду. Постоянные придирки со стороны матери только усиливали странности ее поведения. Виктория, дочь королевы Виктории, кажется, испытывала к собственному ребенку стойкую неприязнь. Она называла Шарлотту «глупой», «недоразвитой», «капризной», «непослушной» и «неблагодарной». Природная проницательность Шарлотты воспринималась не иначе как грубость. Спустя много лет, когда мать умирала от рака, Шарлотта была последней из детей, кому сообщили об этом.
Учитывая сложные отношения с матерью, не было ничего удивительного в том, что и к своей дочери Шарлотта не особенно привязалась. Она ненавидела себя беременной, ненавидела те ограничения, которые эта беременность на нее налагала. После рождения Феодоры женщина решила больше никогда не рожать. Ее дочь росла без материнской любви, так же как и она в свое время. Девочку предоставили заботам нянек и гувернанток. Играть с другими детьми ей доводилось нечасто. Когда Феодора подросла, бабушка принялась жаловаться, что «она вылитая копия своей матери». Единственное, что интересовало Феодору, это ее наряды и одежда окружающих. Девушка часто лгала. Отношения с матерью нисколько не улучшились после того, как Феодора в семнадцать лет вышла замуж за принца Генриха XXX Ройсса, не особо богатого аристократа, к тому же на пятнадцать лет ее старше. Феодора страстно хотела иметь детей, но никак не могла забеременеть. К ее горю Шарлотта отнеслась более чем равнодушно. Когда с ней заговорили о внуках, женщина презрительно фыркнула: «Нет, уж лучше я обойдусь без этих маленьких ублюдков!»
Шарлотта не могла понять свою дочь, считала ее «странной», заявляя: «Она ни на что не годна. Уж лучше я буду держаться от нее подальше, и пусть делает, что ей заблагорассудится». Шарлотта настолько отдалилась от своей дочери и зятя, что считала вполне приемлемым публично их оскорблять. Отец Феодоры с удивительной наивностью жаловался на «любовь дочери к сплетням и клевете, которые она не могла унаследовать от нас». Даже плохое здоровье девушки не вызывало у матери ни малейшего сочувствия. Она злословила по поводу «бледности, худобы и уродства» Феодоры, заявляя: «Я не верю, что эта крикливая, чудаковатая особа – мой ребенок… Я просто не могу ее любить!» На переломе столетий Шарлотта принялась уверять окружающих в том, что ее зять заразил дочь венерической болезнью. Она настаивала на том, чтобы Феодора подверглась медицинскому освидетельствованию, если хочет доказать противное. Ссора между матерью и дочерью достигла такого накала, что берлинские сплетники начали поговаривать о психическом заболевании обеих женщин. На то имелось достаточно оснований.
Поведение самой Шарлотты уже долгое время поражало своеволием и истеричностью. Женщина испытывала нездоровое пристрастие к курению, злословию и потреблению горячительных напитков. Не исключено, что она страдала порфирией, редким, вызывающим боли заболеванием крови, обусловившим «безумие» ее прапрадеда со стороны матери, короля Георга Третьего. Впрочем, полученная в последнее время информация свидетельствует о том, что король на самом деле был психически болен. К концу жизни здоровье Шарлотты пошатнулось. Она страдала от ревматизма, болей во всем теле, простуд, больной печени, проблем с кишечником, отеков суставов и странного заболевания крови, которое врачи охарактеризовали как малокровие. Шарлотта мучилась депрессиями, все тело у нее чесалось, и она не могла заснуть. То, что она курила, только усугубляло порфирию. Описывая свою дочь, Виктория назвала цвет ее лица «желтым». От Шарлотты «воняло, как из табачной лавки, что недостойно воспитанной дамы».
Феодора страдала от той же болезни, которая впервые проявила себя, когда девочке было одиннадцать лет. Когда женщине перевалило за тридцать, она часто жаловалась на плохое здоровье, но члены ее семьи сочли все это следствием мнительности и «апатии». Муж говорил, что Феодора настолько ленива, что не в состоянии позаботиться даже о самой себе. «Она преувеличивает свои хвори, доставляя мне и другим множество хлопот». Ко всему вышесказанному надо добавить, что у женщины часто менялся характер: в один и тот же день она могла по нескольку раз впадать в эйфорию и мучиться от «жуткой депрессии».
Первого октября 1919 года в возрасте пятидесяти девяти лет Шарлотта умерла от сердечного приступа. Она так и не помирилась с собственной дочерью. Последующие четверть века Феодора переезжала из санатория в санаторий, страдая от бесплодия и отсутствия должного сочувствия со стороны мужа. Двадцать шестого августа 1945 года она совершила самоубийство, сунув голову в духовку газовой плиты на кухне лечебницы, в которую была помещена. Полвека спустя ее тело эксгумировали. При повторном обследовании было подтверждено предположение, что покойная страдала порфирией.
Когда умерла мать Феодоры, ее некролог занял несколько строчек в колонке новостей газеты «Таймс». Смерть самой Феодоры осталась никем не замеченной. Обеим женщинам довелось жить в очень неспокойное время социальных потрясений, напрочь разрушивших «естественный порядок вещей», который существовал до этого на протяжении долгих столетий. Конечно, это было нелегким испытанием, и обе они с ним не справились. Разумеется, можно сбросить их со счетов, сочтя тщеславными, эгоистичными людьми, но не надо забывать о том, что принцесс в те времена воспитывали в жестких рамках послушания и покорности своему долгу, а это существенно ограничивало их свободу. Жизнь их должна была бы сложиться довольно скучно. Она не для страдающих психическими заболеваниями и не для желающих проводить сексуальные эксперименты. Родиться во дворце, возможно, и интересно, но свобода там всегда ограничена.
Клара Уорд
(17 июня 1873–9 декабря 1916)
Княгиня, сбежавшая с цыганом… официантом… станционным смотрителем
Париж. Тысяча восемьсот девяносто шестой год. Молодая, бойкая и красивая княгиня вместе со своим значительно старшим по возрасту мужем сидят в прокуренном кафешантане, пользующимся дурной славой ночном заведении, посещать которое, впрочем, не гнушаются богачи. Несмотря на ноябрьский холод, в помещении очень тепло, почти душно. Округлые белые плечи княгини обнажены. Пышная грудь едва не вываливается из корсета. Скучая, женщина вертит в руке бокал шампанского. Оркестр заиграл берущую за душу цыганскую мелодию. Послышались стенания скрипки. Скрипач, черноволосый мужчина небольшого роста с темными сверкающими глазами, осматривает публику, двигаясь между столиками. Его внимание привлекает княгиня. Скрипач, играя все более страстно, направляется в ее сторону. Женщина улыбается.
Десять дней спустя княгиня сбежала со скрипачом-цыганом из Парижа, оставив невозмутимого мужа и двух маленьких детей, не говоря уже о скандализованном обществе. Не в первый раз имя княгини попадало в газетные заголовки по всему земному шару, не в первый и не в последний.
Княгиня де Караман-Шиме, известная также под именем Клара Уорд, не была рождена принцессой, но ей удалось приблизиться к заветной цели многих американок настолько близко, насколько подавляющему большинству приходится только мечтать. Ее отец, капитан Эбер Уорд, был Королем Озер, богатым судовладельцем и промышленником-лесозаготовителем. Будучи первым богачом в Мичигане, он со скандалом развелся с первой женой, матерью семи его детей, после того как женщина отказалась терпеть многочисленные измены мужа. Затем Эбер Уорд женился на женщине, ставшей матерью Клары.
Девочка родилась в Детройте в 1873 году. Ее отец умер, когда Кларе исполнилось всего восемнадцать месяцев. Бльшую часть своего шестимиллионного состояния он оставил ее матери и своим детям от второго брака, существенно обделив детей от первой жены. Мать Клары переехала с дочерью и сыном в Нью-Йорк, а после того как вышла замуж за канадца, в Торонто. Когда Кларе исполнилось пятнадцать лет, ее отправили учиться в Лондон в частную школу-пансион.
Честно говоря, Клара побывала в нескольких школах. Если верить статье, опубликованной в одной из тогдашних газет, она приобрела в Лондоне такую репутацию, какой «никакая мать не пожелает своей дочери». Пришлось подыскивать другую школу. Еще в одной статье рассказывается о том, что Клара сбежала из парижского пансиона и ее нашли восемнадцатью днями позже в мансарде, в которой проживал бедный студент. В третьей газетной публикации описывается, как девочка тайно покинула пансион, забравшись на крышу экипажа собственной матери. В четвертой повествуется о том, как Клара, посланная учиться в итальянскую школу для девочек при монастыре, настолько «шокировала благочестивых монахинь», что ей отказали в месте. Все эти рассказы надо принимать с определенной долей скепсиса, поскольку газеты конца XIX века не слишком строго следовали фактам. Впрочем, несомненным остается то обстоятельство, что, несмотря на довольно подмоченную репутацию (появившуюся еще до того, как Клара проникла в светское общество), организованная ее матерью по всем старосветским правилам охота на мужа для своей дочери оказалась вполне успешной.
Солидный доход Клары в размере пятидесяти тысяч долларов в год, получаемый от основного капитала, завещанного ей отцом, и пышное, в духе викторианской эпохи, тело мгновенно сделали ее сенсацией начала брачного сезона. «Губы цвета граната и сердце как у святой!» – восклицал один из очарованных ею современников. Оба эти утверждения были далеки от истины. «Столь же прекрасна, как ее состояние», – писалось в одной газете. Это было уже ближе к истине.
Когда Клара повстречала на своем жизненном пути князя Жозефа де Караман-Шиме, сына бельгийского министра иностранных дел, тот уже задолжал порядка ста тысяч долларов, а принадлежащий ему замок нуждался в срочном ремонте. Красавцем князя никто бы не назвал. Он был на пятнадцать лет старше Клары, а о его личности ничего не говорилось даже в самой ядовитой из бульварных газет. Но у князя был титул, а это что-то да значило. Де Караман-Шиме сделал Кларе предложение. Венчание состоялось 20 мая 1890 года в Париже. Кларе, чье подвенечное платье стоило десять тысяч долларов, исполнилось всего семнадцать лет. Она стала княгиней де Караман-Шиме, присоединившись к тем немногим американкам, которым удалось заполучить титул с помощью брака. (Смотрите «Долларовые принцессы» на с. 217.)
Новоиспеченная княгиня и ее муж проводили время в переездах между своими поместьями, бельгийским королевским двором, Ривьерой, Парижем и другими европейскими достопримечательностями. В 1891 году у Клары родилась дочь, графиня Мария. В 1894 году – сын. Впрочем, ходили упорные слухи о том, что Клара изменяет мужу с другими мужчинами, а тот смотрит на ее поведение сквозь пальцы.
Жизнь княгини была не такой уж блестящей, как казалось на расстоянии. Как выяснилось впоследствии, главной причиной разрыва между супругами стал не третий лишний. После развода Клара заявляла журналистам, что не имела другого выхода, кроме как покинуть бельгийский двор, после того как король Леопольд Второй, пораженный ее красотой, «засыпал» ее комплиментами, не обращая должного внимания на других своих гостей. Это сделало Клару парией в обществе. Женщина призналась, что кокетничала с королем, чем вызвала ярость двора, в особенности королевы. Унижение Клары достигло апогея, когда она «стояла одна на первой ступеньке длинной лестницы, ведущей в дворцовую консерваторию. Когда я вошла в вестибюль, все присутствующие женщины или отвернулись, или бросили на меня взгляд, полный презрения». Дальше она советовала американкам не обольщаться блеском пышных титулов: «Мало кто из женщин, получивших воспитание в Америке, сможет чувствовать себя комфортно в высшем свете Европы, особенно в континентальной ее части».
После того как их перестали принимать при дворе, Клара и ее муж жили в Париже, который в те времена считался центром fin-de-scle[40]. Парижане купались в шампанском, отплясывали фривольные танцы и восхищались модерном. Клара, не думая о завтрашнем дне, с головой окунулась в развлечения, снискав себе славу самой бесшабашной американки по эту сторону Атлантического океана.
Ее шумная и беспутная жизнь привела в ту ноябрьскую ночь к логичному повороту в виде романчика с цыганским скрипачом венгерского происхождения. Звали его Риго Янчи. Это был невысокий мужчина с пышными, закрученными вверх усами и напомаженными волосами. Назвать его писаным красавцем никто бы не смог. В «Чикаго трибьюн» писали, что «лицом этот мужлан похож на обезьяну». В шотландской газете говорилось, что Риго Янчи «низкорослый, его лицо имеет следы, оставленные оспой, поэтому никто не может взять в толк, что она в нем нашла». К тому же цыган был женат.
Но ничто из этого не охладило пыл Клары. В первую ночь, когда она увидела Риго Янчи, женщина отвернулась от своего мужа и улыбнулась скрипачу. Пути назад просто не было. Как рассказывал впоследствии Риго, десятью днями позже они, как цыгане, сбежали вместе глухой ночью. Газеты Европы, Великобритании и Америки просто взбесились, смакуя подробности бегства княгини.
В январе 1897 года, воспользовавшись дурной славой жены, князь Жозеф выиграл бракоразводный процесс менее чем через два месяца после того, как Клара бросила его и детей. На судебном заседании ответчица не появилась, зато толпы прилично одетых брюссельцев чуть не передрались друг с другом, стремясь попасть в зал суда. Даже адвокат Клары вынужден был признать, что его клиентка обладает «порывистым, вспыльчивым характером», который подталкивает ее к «диким, эксцентричным поступкам». Князь получал полное право опеки над своими детьми, а Кларе не дозволялось с ними даже видеться. К тому же ей вменялось в обязанность выплачивать определенную сумму на их содержание и воспитание.
В глазах общества Клара пала так низко, что дороги обратно просто не было. Не то чтобы женщина об этом печалилась. Как значилось в ее заявлении, зачитанном во время бракоразводного процесса: Мне все надоело. Я хочу быть свободной. Я хочу вырваться из прогнившей атмосферы современного общества. Оно не хочет видеть меня, а я не хочу видеть его, так что мы квиты». Как Клара относилась к разлуке с собственными детьми и стоила ли того обретенная ею свобода, неизвестно, учитывая то обстоятельство, что в ее письмах и прочих документах о ее чувствах ничего не говорится. Как бы там ни было, Клара сломя голову бросилась в новую, незнакомую ей бродячую жизнь.
Первым делом любовники отправились в прилепившийся на склоне горы небольшой сельский домик, принадлежавший матери Риго, подальше от королевского двора и парижских ночных кабаре, которые Кларе порядком наскучили. Согласно легенде, бывшая княгиня проявила великодушие по отношению к пожилой венгерской цыганке, купив ей гору, на которой стоял ее дом, и подарив жемчужное ожерелье, которое старуха повесила на гвозде у своего камина.
Вернувшись в Париж, Клара убедилась в том, что ее скандальное поведение сделало ее предметом остракизма со стороны всего респектабельного общества. К счастью, у бывшей княгини были деньги, а это обстоятельство способно решить многие проблемы. Когда люди, имеющие вес в обществе, добились того, что ни в отелях, ни в меблированных комнатах ей не сдавали номера, женщина купила себе дом. Теперь она разъезжала по парижским бульварам на велосипеде, одетая в женские спортивные шаровары и «короткие мужские носки». Клара курила сигареты в общественных местах. Иностранные газеты часто упоминали ее имя в статьях, оплакивающих моральное разложение города.
В апреле 1897 года, ободренная легкостью нравов, царящих в Париже, Клара начала зарабатывать себе на жизнь, позируя в облегающем трико телесного цвета на сценах кабаре «Мулен-Руж» и «Фоли-Бержер». Она называла то, чем занималась, «пластикой поз». Выступлениям Клары аккомпанировал Риго, который играл на скрипке и прыгал вокруг нее, «словно обезьянка шарманщика». Клара умудрилась возмутить даже видавших виды парижан. Первое ее выступление отменили, когда, согласно одной газете, полиция узнала, что друзья князя собираются забросать Клару «живыми кроликами, тухлыми яйцами и другими не менее смертоносными снарядами». Париж, возможно, и негодовал, но очередь желающих увидеть «голую» Клару Уорд не иссякала. То же можно сказать и о «ценителях искусства» в других европейских столицах. Когда пара выступала в Берлине, они, по слухам, получали шесть тысяч восемьсот долларов (сто восемьдесят одну тысячу долларов по современному курсу).
Помимо этого, Клара позировала для почтовых открыток в своем сценическом трико телесного цвета. На одном из снимков ее волнистые каштановые волосы ниспадают на довольно дородное тело, а на голове у нее сооружено нечто вроде короны из электрических лампочек и вешалок-«плечиков». А вот еще более скандальный случай. В августе 1897 года ее бывший муж потребовал, чтобы полиция сделала обыск в нескольких фотосалонах и конфисковала фотографии Клары. Согласно газетам, женщина на них представала «во всевозможных костюмах». Ввозить фотографии Клары Уорд на территорию Германской империи было запрещено, из-за того что кайзер Вильгельм Второй решил: от этой «красавицы» слишком много беспокойства. Возможно, это является преувеличением, но известно, что нескольких людей арестовали за торговлю и пересылку по почте запрещенных открыток с изображением бывшей княгини.
Примерно в это время Анри де Тулз-Лотрк, знаменитый художник Belle Epoque[41], любивший писать проституток с натуры, создал литографию, на которой Клара и Риго изображены сидящими в оркестровой яме парижского кафе-шантана. Волосы женщины окрашены в диковинно желтый цвет. Риго – усат и смуглолиц. Работа называется «Idylle Princire»[42]. Видно, что эти люди влюблены друг в друга. От литографии исходят флюиды задушевности и щегольства. Художник застал эту парочку на подъеме чувств, за которым последовал резкий спад.
Пара жила в грехе до 1898 года, пока Риго, добившись для себя развода, не смог жениться на Кларе. Страсть их была сильна. Как гласит легенда, во время своей поездки по Японии они вытатуировали портреты друг друга у себя на плечах. Клара проявляла свою любовь тем, что тратила на своего мужа огромные суммы. Смеющийся Риго рассказывал журналистам, что жена, желая его порадовать, купила ему настоящий бродячий цирк со слонятами, львами и тиграми. А еще она подарила ему новую скрипку и ларец, полный драгоценностей. Они путешествовали по Европе, а потом прожили два года в Египте, где на пустом месте по их воле строились «дворцы».
Такое удивительное транжирство не ускользнуло от внимания матери Клары. Шокированная поведением дочери, она в неменьшей степени беспокоилась о состоянии семейных дел. Женщина обратилась в суд, ходатайствуя о том, чтобы дядю сумасбродной бывшей княгини назначили арбитражным управляющим ее доли капитала в семейном бизнесе. В 1898 году суд принял положительное решение. Кларе полагалось получать по двенадцать тысяч долларов ежегодно, что на современные деньги составило бы сумму приблизительно в два миллиона. Из них три тысячи уходили ее бывшему мужу на содержание и воспитание детей. Но Клара продолжала сорить деньгами. В 1901 году суд официально назвал ее растратчицей, после того как ее дяде пришлось взять деньги из основного капитала на покрытие ее долгов. Дядя выяснил, что в течение семи лет Клара истратила семьсот пятьдесят тысяч долларов (около двадцати миллионов по современному курсу). Как писала «Детройт фри пресс», бльшая часть этой астрономической суммы была «разбазарена в обществе ясноглазого Риго».
А тем временем жизнь с Риго не ограничивалась одними только дикими животными и дворцами. Часто Клара и ее мужчина горячо и шумно ссорились в общественных местах. В январе 1897 года, в то время как ее муж разводился с ней в брюссельском суде, Клара и ее цыган-скрипач ссорились в одном из миланских отелей, беспокоя постояльцев своими криками, руганью и хлопаньем дверями. Как писалось в «Нью-Йорк таймс», Клара оставила своего спутника в «затруднительном положении», оплатив только свои счета. Мало что известно об их совместной жизни, но легкой она быть уж никак не могла. Даже общество людей полусвета отвергло эту пару. В 1902 году, во время своего выступления в кабаре «Фоли-Бержер», Риго был освистан. Вполне возможно, что их брак просто не мог пережить такого нервного напряжения. Известно только, что к 1904 году они развелись и Риго переехал в Америку, где утверждал, что Клара покинула его, потому что связалась с неряшливым железнодорожным рабочим.
По крайней мере частично слова цыгана соответствуют действительности – в том же году, сразу же после развода, Клара обзавелась третьим мужем. Джузеппе Риккарди по прозвищу Пепино был не то официантом в вагоне-ресторане, не то носильщиком, не то работником итальянского турагентства, не то смотрителем на одном из полустанков фуникулера, поднимающего туристов к кратеру Везувия. До сих пор точно не известно, чем занимался Джузеппе Риккарди. Известно лишь то, что он был необычайно привлекателен и даже считался «первым красавцем Неаполя».
И во время третьего замужества Клары ее имя продолжало периодически появляться в колонке сплетен разных газет. Далеко не все, что тогда о ней писали, было правдой. Заявляли, что Клара Уорд выступает в водевилях где-то на американских подмостках (неправда), что родственники заявили о ее психической недееспособности (не заявляли), что ее лишили права распоряжаться деньгами семьи (не совсем так), что она снова вышла замуж и развелась (в точку). В 1910 году неумение Клары находить себе достойных спутников жизни вновь стало темой газетных заголовков. На этот раз не она, а Риккарди ее бросил, обвинив в том, что у нее роман с дворецким. Клара утверждала, что ни в чем не виновата: «Неаполитанцы такие ревнивые!» Супруги официально развелись в июле 1911 года.
Клара недолго оставалась в одиночестве. После развода с Риккарди она вроде бы заявила: «Я не могу жить одна. Я буду несастна, если вскоре снова не выйду замуж». О ее четвертом муже известно еще меньше, чем о предыдущем. Его звали Абано Каселато (или Кассалота, или Касселлетто, или Касалото). По профессии он был не то мясником, не то шофером, не то станционным смотрителем, не то художником. Впервые семья Клары узнала о его существовании спустя по крайней мере пять лет после того, как они сочетались законным браком. Мужчина прислал телеграмму, в которой уведомлял, что Клара умерла от воспаления легких 9 декабря 1916 года в Падуе, Италия. Ей было всего сорок три года.
Журналисты писали, будто бы у Клары не было ни цента за душой, но на самом деле деньги, благодаря которым она держалась на плаву в течение всей своей беспутной жизни, у нее никогда не переводились, чего нельзя сказать о друзьях и близких людях. Наследство Клары, равное миллиону двумстам тысячам, было разделено между ее детьми, Риккарди и американской кузиной. Последний муж Клары в завещании, составленном еще в 1904 году, не упоминался.
Вся жизнь Клары представляла собой наглядный пример бунтарства. В одной газете сообщалось: «Кажется, еще будучи девицей, Клара Уорд испытывала сильную потребность в том, чтобы скандализировать своим поведением общество, ломать все барьеры, ограничивающие дозволенное от недозволенного, и стать как можно более эксцентричной и дикой настолько, насколько это может позволить себе женщина». В другой газете писалось: «Дьявол присутствовал при рождении Клары Уорд, и она старалась жить так, чтобы ее благодетель ею гордился». В написанном излишне вычурным стилем некрологе, помещенном в «Детройт ньюс», говорилось: «Она умерла женщиной, утратившей все иллюзии. Она сбилась с истинного пути. Будучи рабой своих желаний, эта женщина скончалась изгнанницей, в возрасте сорока трех лет».
Клара сгорела быстро и ярко, живя по правилам, установленным ею самой. Рассказывая о своем бегстве с бельгийского королевского двора, она заявила: «Я бросила им вызов. Я всю жизнь бросаю людям вызов». Это уж точно. К добру или ко злу, но она всегда так поступала.
«Долларовые принцессы»
Клара Уорд была не единственной богатой американской наследницей, вышедшей замуж за европейского аристократа. В этих взаимовыгодных сделках американская сторона повышала свой социальный статус, а европейская пополняла пустые кошельки. Этих молодых красавиц называли «долларовыми принцессами». В течение десятилетий они поддерживали аристократию Старого Света на плаву. Иногда союз древней родословной и недавно нажитых денег оказывался удачным, иногда – нет. В любом случае без денег этих женщин аристократические дома Европы давно бы рухнули под тяжестью собственной истории.
Первой американкой, ставшей после замужества принцессой (княгиней), была Катерина Виллис Грей, двоюродная правнучка Джорджа Вашингтона. В 1826 году она вышла замуж за князя Ашиля Мюрата, сына низложенного неаполитанского короля и сестры Наполеона Первого Каролины. Эта первая ласточка весны не сделала, но к концу XIX столетия шлюзы открылись и число принцесс американского происхождения начало расти в геометрической прогрессии.
Причин тому было две. Во-первых, старый порядок в Европе постепенно приближался к краху, прозябая в застое, потрясаемый революциями, свержениями с престола, политическими убийствами и общественными беспорядками. Во-вторых, деловые люди в Америке очень быстро сколачивали себе солидные состояния. В промышленности появилось поколение нуворишей, родители которых были бедными эмигрантами, покинувшими Европу в поисках лучшей доли. Они хотели, чтобы их дочери имели доступ в высшее общество, дорога в которое для них была закрыта. Они могли позволить себе заплатить за более высокий социальный статус своих детей. Эта практика была настолько распространена, что в американских газетах печатались статьи, содержащие советы заинтересованным миллионершам насчет того, где искать потенциальных кандидатов в женихи. Так, например, в одной статейке, увидевшей свет в 1886 году, утверждалось, что «герцоги – самые титулованные особы среди английской аристократии». Далее перечислялось двадцать семь имен, из которых автор статьи выбирал наиболее перспективных британских аристократов, способных стать добычей американских охотниц за титулами. По другую сторону Атлантического океана британская благопристойность не помешала одному «английскому пэру, происходящему из очень древнего рода», дать в 1901 году объявление в газете «Дейли телеграф» о том, что он желает жениться «на очень богатой леди». Кандидатка может быть вдовой или старой девой, а вот разведенных просьба не беспокоить.
К 1904 году более двадцати американок, большинство из них богатые наследницы, носили громкий титул. К 1915 году это число удвоилось. Кроме собственно принцесс, американки становились герцогинями, графинями, маркизами и так далее. В 1914 году около шестидесяти лордов и сорока сыновей титулованных особ были женаты на богатых американских наследницах. Это явление стало настолько распространенным, что британский премьер-министр, лорд Палмерстон[43], сказал однажды: «Еще не закончится это столетие, а эти умные, очаровательные женщины из Нью-Йорка будут негласно дергать за ниточки в половине госучреждений Европы».
К сожалению, пышный титул не всегда приносит счастье, о чем наглядно свидетельствует пример Клары Уорд. Европейские аристократы, как бы они ни нуждались в деньгах, относились к «новеньким» с определенной долей настороженности. Дженни Джером, американка, ставшая матерью Уинстона Черчилля, женщина, которая по непроверенной информации имела татуировку на теле, так писала в своем дневнике о приеме, оказываемом американским «принцессам»: «От нее могут ожидать каких угодно странностей. Если же она одевается, разговаривает и ведет себя как хорошо воспитанная женщина… ей почти наверняка сделают вежливое замечание: «Я бы и не подумала, что вы американка». Это считается чем-то сродни комплименту… Доллары – единственные ее верительные грамоты».
Во многих случаях браки оказывались несчастливыми. Примером может послужить судьба Глэдис Дикон, красавицы-дочери бостонского банкира-миллионера. Эта девушка обладала большими голубыми глазами, классическим профилем и сильным характером, мириться с которым помогала ее красота. В самом конце XIX века Глэдис повстречала герцога Мальборо, чье родовое поместье Бленхейм поражало своим великолепием. Он, правда, уже был женат на «долларовой принцессе», но оба супруга ничего не имели против развода. Впрочем, развод был официально оформлен только в 1921 году, когда Глэдис исполнилось уже сорок лет, а от ее прежней красоты осталось не много. (В возрасте двадцати двух лет девушке сделали инъекцию твердым парафином, ради того чтобы улучшить форму ее носа; идея оказалась, мягко говоря, не из блестящих.) Герцог женился на Глэдис, но и этот брак оказался ничем не лучше предыдущего. Однажды женщина вышла к обеду, держа в руке револьвер. На вопрос, зачем он ей, Глэдис ответила: «Не знаю… возможно, застрелю Мальборо». Муж принял соответствующие меры, и последующие пятнадцать лет своей жизни Глэдис провела в психиатрической клинике. Умерла она в 1977 году в возрасте девяноста шести лет.
Другие все же находили свое счастье. Примером может послужить судьба Виннаретты Зингер, двадцатого по счету ребенка «короля швейных машинок» Исаака Зингера. Всего у ее отца было двадцать четыре отпрыска от двух жен и трех любовниц. Виннаретта родилась в Америке, но выросла и воспитывалась в Великобритании и Франции. Когда ее отец в 1875 году умер, одиннадцатилетней девочке по завещанию отошло девятьсот тысяч долларов (более восемнадцати миллионов по современному курсу). В 1887 году она сочеталась браком с герцогом Луи-Вилфредом де Скей-Монбельяром. Согласно бытующей в благородном семействе легенде, жених, войдя в спальню невесты, застал ее сидящей сверху на платяном шкафу с зонтиком в качестве оружия в руке. «Если ты ко мне прикоснешься, я тебя убью», – пригрозила Виннаретта. Неудивительно, что они разъехались через двадцать один месяц жизни под одной крышей, а в 1891 году последовал официальный развод. Когда же стало известно, что Виннаретта – лесбиянка, все встало на свои места.
Одной из положительных сторон неудавшегося брака было то, что, «сходив замуж», женщина смогла беспрепятственно устроить собственный салон, в котором собирались представители авангардных направлений в искусстве – художники, писатели, композиторы, музыканты и даже философы. С этого момента начинается ее плодотворная карьера покровительницы искусств. Виннаретта помогала Игорю Стравинскому, Клоду Дебюсси и Жану-Батисту Фору. В ее салоне устраивались вечера творчества с участием Марселя Пруста, Вирджинии Вульф и Оскара Уайльда. Она, без сомнения, многое сделала для обогащения музыкального и артистического ландшафта не только Парижа, но и Европы в целом.
Вторым браком Виннаретта сочеталась с герцогом Эдмоном де Полиньяком. На этот раз муж подходил ей больше. Он был на тридцать один год старше ее, был музыкантом и композитором, а еще… геем. Его друзья и семья знали, что Виннаретте нужен фиктивный супруг, который не будет претендовать на интимную близость с ней. Герцог был на мели, а успешному артистическому салону без определенного аристократического шарма не обойтись. Сделка была заключена.
Бракосочетание состоялось 15 декабря 1893 года. В определенном смысле это был брак по любви. Герцог любил артистические салоны, музыку и искусство. У супругов всегда было о чем поговорить. Заводя романы на стороне, они в то же время оставались лучшими друзьями. Победы Виннаретты на лесбийском фронте были многочисленны и разнообразны. Она стала вхожа в кружок представительниц аристократии и богемы, которые называли себя «Парижским Лесбосом». Среди ее знакомых были писательница Колтт[44], поэтесса Рене Вивьен и маркиза де Морни.
Эдмон умер в 1901 году, прожив во взаимопонимании с женой долгих восемь лет. Виннаретта оставалась покровительницей искусств до конца своих дней. Умерла она 25 ноября 1943 года.
Глория фон Турн-и-Таксис
(родилась 23 февраля 1960 года)
Княгиня-панк, которая из барменши превратилась в деловую женщину
1986 год. Обошедшееся в миллион долларов празднование шестидесятого дня рождения князя Йоханнеса фон Турн-и-Таксиса продолжалось уже несколько дней. Его здоровью явно не пошел на пользу обед с лобстерами и икрой, на котором мужчины были во фраках, а женщины – в вечерних туалетах. Не менее вредными оказались второй завтрак с лобстерами и фазанами и ужин с лобстерами и жареными поросятами. Последний вечер праздника превзошел по роскоши все предыдущие. Экстравагантный костюмированный бал в стиле XVIII века начался в половине десятого вечера и закончился в то же самое время, но утром. Когда говорят о разбазаривании средств в целях повышения своего социального статуса, то имеют в виду кое-что поскромнее.
Пятьсот залов замка Святого Эммерама кишели такими знаменитостями, как Мик Джаггер и Джерри Холл, а также самыми богатыми людьми десятилетия, как, к примеру, саудовский торговец оружием Аднан Кашоги. Все были одеты, без тени иронии, в украшенные бриллиантами костюмы обреченных аристократов предреволюционной Франции. Гости въезжали во двор замка. Там их встречали слуги в одеждах крестьян, которые ощипывали кур и разводили огромные костры. Под звуки диско через цветомузыку огней и зеркал гости входили в Мушкетерский зал, балки которого были декорированы гирляндами сосисок. Там громоздились горы омаров, били фонтаны шампанского, а торт вместо свечей был украшен марципановыми пенисами.
Наконец в зал вошла княгиня Глория фон Турн-и-Таксис. Она, разумеется, оделась в костюм Марии-Антуанетты: на ней было сшитое на заказ розовое бальное платье стоимостью десять тысяч долларов. На голове громоздился вышиной в два фута, усыпанный пудрой парик, который украшала жемчужная диадема, принадлежавшая в свое время самой королеве. Позже той же ночью княгиня под аккомпанемент оркестра Мюнхенской оперы пела «С днем рожденья тебя» своему любимому мужу, стоя на «золоченом облаке». Но долго в вышине ей парить не пришлось. Вскоре княгиня Глория упала с небес на землю.
Глория стала княгиней фон Турн-и-Таксис, или, если брать ее полный титул, княгиней Марией Глорией Фредерикой Гердой Шарлоттой Тевторией Симоной Джоанной Иоахимой Жозефиной Вильгельминой Губертой фон Турн-и-Таксис, в 1980 году, когда вышла замуж за князя Йоханнеса. Князю было уже пятьдесят три года, когда он познакомился в Мюнхене с девятнадцатилетней барменшей. Они быстро нашли общий язык и спустя год поженились. Князь был эксцентричным человеком, который не делал секрета из своей бисексуальности и любил разыгрывать различного рода грубые шутки с ничего не подозревающими друзьями, например, подбрасывал во время банкета соседям слабительное или ронял селедку женщинам на платья.
Бисексуал-шутник являлся в то же время самым богатым немецким аристократом и землевладельцем своего времени. Хотя в 1919 году с основанием Веймарской республики аристократы утратили прежнее политическое влияние, титулы и богатства они сохранили. Предки Йоханнеса вели свой род с XIII века, когда они впервые упоминаются как мелкие чиновники Ломбардии, находящиеся на почтовой службе у Священной Римской империи. Тассисы (от итальянского слова «барсук»), как они сами себя называли, обрели богатства и социальный статус при дворе местного властителя. В 1489 году Франц фон Таксис стал императорским почтмейстером, заполучив полную монополию. В 1512 году Максимилиан Первый, император Священной Римской империи, пожаловал фон Таксисам дворянскую грамоту. К XVII веку Таксисы добавили к своему титулу Турн – производное от титула герцогов Торриани, на родство с которыми они претендовали. Именно вследствие этого их родовой герб украшают не только барсуки, но и башни. Спустя семь столетий фон Таксисам принадлежало несколько банков, лесопилок, лесов и пивоваренных заводов. Состояние Йоханнеса оценивалось в три миллиарда.
Несмотря на то что Глория тоже была из аристократок и носила титул графини, семья ее была небогата. Хотя девушка росла, испытывая нехватку в деньгах, сорить ими Глория умела. Они вместе с мужем скупали произведения искусства и путешествовали по всему миру, становясь героями желтой прессы и глянцевых журналов. Они устраивали дикие вечеринки, длившиеся несколько суток. Именины Йоханнеса, описанные выше, были всего лишь одним из множества праздников, которые организовывались в их величественном замке в Баварии. Однажды Глория сказала, что «по сравнению с ним Букингемский дворец кажется жалкой хибаркой».
В 1985 году журналистка из журнала «Ярмарка тщеславия» окрестила Глорию «принцессой ТНТ[45], не светской львицей, а динамитом». Прозвище прилепилось к княгине, поскольку вполне соответствовало ее характеру. Она лаяла по-собачьи в «Позднем вечере с Дэвидом Леттерманом» и была задержана в мюнхенском аэропорту за хранение гашиша. Она носила свитера, сотканные из шерсти убитых медвежат, а во время святого причастия в церкви щеголяла в «ведьмовской» шляпке. Глория красила волосы во все цвета радуги, носила на голове ирокез и «павлиний хвост». Благодаря всему этому она получила еще одно прозвище – Принцесса-панк. Она каталась на «Харлее-Дэвидсоне» и скакала на лошадях. Княгиня появлялась на вечеринках у Принса[46] и у принцев. Она танцевала на столе, одетая в платье из металлических колец, сделанное по эскизу Пако Рабана. На маскарады она наряжалась ковбойшей.
Но пьянящий достаток восьмидесятых быстро сменился в девяностых тяжелым похмельем. В декабре 1990 года, после смерти мужа, Глория прекратила закатывать дикие вечеринки. Как оказалось, наследуемое ею имущество тянет за собой огромнейший долг в пятьсот семьдесят шесть миллионов долларов. По крайней мере осемьдесят миллионов приходились на траты, связанные со смертью князя, и на налоги на наследство. Период экономического спада и неудачные инвестиции доделали остальное. У Глории было трое малолетних детей, включая восьмилетнего принца Альберта, которому предстояло унаследовать собственность и долги, когда ему исполнится восемнадцать лет.
Принцессе-панку пришлось идти на радикальные изменения собственной жизни, если она хотела сохранить семейное состояние. В интервью лондонской «Дейли телеграф» Глория заявила: «Сказка закончилась. Нельзя быть сказочной принцессой и оплачивать платежные ведомости». Розовые волосы исчезли вместе с частью семейных богатств. Почти немедленно после вступления во владение наследством Глория договорилась с федеральной землей Баварией: тридцать миллионов долларов в произведениях искусства и прочих древностях взамен невыплаченных налогов. Она продала двадцать четыре из двадцати семи автомобилей, уволила одетых в ливреи слуг в шести замках и продала те из них, в которых не жила. После этого княгиня через аукционный дом Сотбис избавилась от еще большего числа произведений искусства, заработав тринадцать миллионов семьсот тысяч долларов. В следующем году состоялся очередной аукцион. Были распроданы семьдесят пять тысяч бутылок вина. Благодаря этому Глория выручила еще девятнадцать миллионов.
Впрочем, экономность, проявленная Глорией, не произвела должного впечатления на родню покойного мужа. Они пытались помешать женщине выставить на аукцион наследство ее сына, оспаривая юридическое право на подобного рода действия. Отец Э'ммерам, дядя ее покойного мужа, отшельник-бенедиктинец, которому исполнился уже девяносто один год, назвал Глорию «бессовестной распутницей». Но княгиня вела себя вполне разумно, полагая, что следует спасать более ценное, избавляясь от менее ценного. «Альберт сможет купить новую супницу, когда пожелает, – заявила она, – а вот новый лес – вряд ли». Вскоре, однако, Глория поняла, что, распродав даже все столовое серебро, она не сможет поправить семейные дела, поэтому пришлось копать глубже. Изучив семейный портфель акций, она избавилась от не приносящих прибыли ценных бумаг. Затем Глория распрощалась с несколькими малодоходными банками. Она проявила большую изобретательность. Замок, много столетий являвшийся частной резиденцией семьи, был открыт для туристов. Княгиня ничего не имела против того, чтобы эксплуатировать свой яркий образ, известный по газетным статьям, ради привлечения в замок посетителей. «В конце концов, мои зелено-желто-голубые волосы сделали меня интересной в глазах людей, – рассказывала она в 2006 году. – Сто пятьдесят тысяч человек приезжали посмотреть не только на историю рода фон Турн-и-Таксисов, но и на место, где живет Глория». Часть замка сдавалась под офисы.
Принцесса-панк десятилетие прилежно изучала экономику и право, регулирующие деятельность корпораций. Коротенькое платье из металлических колец сменили деловые костюмы от «Шанель». Ее лицо исчезло со страниц желтой прессы, которая в прежние годы описывала любое изменение цвета волос Глории и всякий ее новый экстравагантный наряд. «По вечерам я никуда не езжу. Я очень устаю днем, – рассказала она в интервью журналу «Ярмарка тщеславия» в 2006 году. – Я должна все знать обо всех моих компаниях, знать, что не так, и вовремя уметь принять верное решение». Девяностые выдались непростыми, но к 2002 году усилия Глории были вознаграждены. По данным «Bloomberg BusinessWeek», семейная многопрофильная корпорация под ее управлением добилась десятипроцентной прибыли.
К началу нового столетия превращение Глории из «принцессы ТНТ» в выдающуюся деловую женщину и видную представительницу немецкой аристократии завершилось. В 2001 году Глория в соавторстве с подругой-аристократкой Александрой Боргезе издала ставший бестселлером самоучитель хороших манер «Наш этикет. Мир светскости от А до Я». Еще более важным было то, что Глория не стала в глазах общественности еще одним символом расточительности восьмидесятых, так дорого обошедшейся стране.
Впрочем, деловой хваткой новый имидж Глории фон Турн-и-Таксис не ограничился. Она нашла дорогу к Богу. Вернее, женщина окрепла в своей вере. «Даже в те времена, когда я посещала вечеринки и отрывалась в “Студии 54”[47], я не забывала ходить в церковь, – заявила Глория в 2008 году в интервью “Нью-Йорк таймс”, – разве что на заутреню не успевала». Некоторое время Церковь занимала второстепенное место, уступая в популярности шоппингу и встречам с рок-звездами, но потом все изменилось. В 2006 году, давая интервью журналу «Ярмарка тщеславия», Глория заявила: «Когда я познакомилась с рок-звездами, создаваемый вокруг них ореол быстро померк. С Церковью все наоборот. Когда я встретилась с Папой Иоанном Павлом, он оказался еще более великим человеком, чем я прежде думала».
Когда материальное положение Глории пошатнулось, она обратилась к религии. «После того как разразился кризис, я начала регулярно молиться», – сказала княгиня. В 1991 году она впервые отправилась в Лурд, французский город, в котором Дева Мария в 1858 году явилась четырнадцатилетней беременной девочке. Глория помогала больным и умирающим, которые приехали в Лурд в поисках чудесного исцеления. Через четырнадцать лет после этого на аукционе была выставлена сотня ее старых платьев от известных кутюрье. Полученные средства Глория передала Мальтийскому ордену, благотворительной католической организации, которая устраивает паломничество мирян в Лурд.
На протяжении девяностых годов княгиня поддерживала хорошие отношения с заметными фигурами католической Церкви. Она неоднократно выражала желание упрочить связи, существующие между старинными аристократическими родами и Церковью. Когда в апреле 2005 года умер Папа Иоанн Павел, Глория была одной из первых светских лиц удостоена аудиенции нового понтифика Бенедикта Шестнадцатого. «Католицизм – очень эмоциональная религия. Плоть и душа составляют в ней единое целое», – заявила княгиня в интервью «Нью-Йорк таймс».
Что ни говори, а Глория не зря надела на день рождения мужа жемчужную диадему Марии-Антуанетты. Подобно известной французской королеве, «принцесса ТНТ» любила модно одеваться, сорить деньгами и обожала шумные развлечения. Впрочем, в отличие от обезглавленной Марии-Антуанетты, Глория, столкнувшись с кризисом, не потеряла головы и вышла из него победительницей. Скучает ли она по восьмидесятым? Немножко. Глория не сожалеет о том периоде, когда она, по ее же словам, вела себя «как избалованная девчонка». В интервью «Wmagazine» княгиня сказала: «Мне кажется, привилегия юности состоит в том, что можно вести себя беззаботно, экспериментировать, веселиться, даже съезжать с катушек. В двадцать лет ты не захочешь вести себя так, словно тебе семьдесят, и наоборот».
Обязательно ли принцессе испытывать болезненную страсть к земным благам? Да, если брать за образец биографии этих вполне реальных шопоголичек.
Жена правителя могущественного немецкого княжества Мария Августа Турн-и-Таксис была во многом не похожа на среднестатистическую августейшую особу XVIII века. Она была опытной интриганкой, ловкой и пронырливой, с помощью подковерной дипломатии и женских хитростей успешно влияющей на княжеский двор. Мария Августа решительно и страстно отстаивала свое мнение по государственным вопросам. Ее мужу до такой степени надоели интриги этой женщины, что он потребовал, чтобы Мария Августа в письменной форме поклялась не лезть не в свои дела.
Но кое в чем княгиня Турн-и-Таксис была типичной женщиной: она любила красивые наряды. В ее гардеробах висело двести двадцать восемь платьев. Некоторые из них предназначались исключительно для официальных приемов и были сделаны из роскошной ткани, кружевных оборочек, складочек, рюшей и прочей отделки. Самое дорогое платье стоило пятьсот флоринов, что в тридцать раз превосходило годовой доход придворного слуги. Суммарная стоимость ее драгоценностей равнялась восьмидесяти девяти тысячам флоринов. За эту астрономическую сумму можно было бы в течение одного года обеспечивать всем необходимым пять тысяч человек.
С помощью своих нарядов и драгоценностей Мария Августа хотела произвести впечатление на придворных, возвыситься в их глазах. Это было частью ее стратегии оказания влияния на тех, кто принимает политические решения. Княгиня просчиталась. Роскошь не принесла ей любви подданных. Этому не стоит удивляться, учитывая тот факт, что Мария Августа тратила, по крайней мере частично, государственные деньги. Хуже того, она не могла себе этого позволить. После смерти княгини оказалось, что она должна лавочникам, парикмахерам и прочим мастерам, не говоря уже о ее собственных слугах, пятьдесят тысяч четыреста два флорина.
По сравнению с гардеробом Елизаветы Первой, императрицы России, гардероб Марии Августы мог бы показаться до неприличия скудным, почти бедным. А в это время казна России была пуста.
Кто же ее опустошил? Императрица Елизавета Первая опустошила государственную казну. Когда она умерла, после нее осталось около пятнадцати тысяч платьев, не говоря уже о бесчисленной мужской одежде, которую Елизавета любила надевать, двух сундуков с чулками и нескольких тысяч пар туфлей и башмаков. Неудивительно, что Елизавета Первая переодевалась по несколько раз на дню и никогда не носила одну и ту же одежду дважды. А еще она прилагала неимоверные усилия, чтобы быть самой модной дамой при дворе. Под угрозой ареста императрица приказала торговцам иностранным сукном все новинки демонстрировать первым делом именно ей. Увидев на голове придворной дамы такую же прическу, как у нее, или похожие драгоценности и иные украшения, Елизавета Первая сердилась, а иногда опускалась до рукоприкладства.
Императрица давала по два бала в неделю. Ее званые обеды были тем местом, где расточительность бросалась в глаза на каждом шагу. Елизавета Первая заказывала у мастеров больше золотых и серебряных приборов, чем кто-либо из правителей России. К столу императрицы подавались свежие тропические фрукты, большая редкость в те времена, а вино и шампанское выпивались ведрами.
Любовь императрицы к изящным вещам передалась ее придворным. Они щеголяли усыпанными бриллиантами пуговицами, пряжками и эполетами, а также дюжинами заказывали себе комплекты одежды и одевали своих слуг в парчу. Впрочем, в характере императрицы имелись и свои достоинства. Елизавета была умной женщиной, искусным дипломатом и «пацифисткой», которая обещала не подписывать ни единого смертного приговора и выполнила свое обещание. Ее тяга к экзотическим товарам и предметам роскоши стимулировали развитие государственной инфраструктуры, в частности способствовала развитию почтовой службы. Как бы там ни было, а императрица сорила деньгами, заработанными кровью, птом и слезами ее подданных. Когда в 1762 году Елизавета умерла, она была в долгах по самые брови.
И у современных принцесс не пропала тяга к роскошным вещам, которые они не в состоянии оплатить. В июне 2012 года Маху аль-Судаири едва не арестовали в Париже, после того как она в сопровождении свиты из шестидесяти слуг пыталась сбежать в половине четвертого утра из фешенебельного пятизвездочного отеля «Шангри-ла», задолжав около восьми миллионов долларов. Ее намерения выдала целая процессия из лимузинов, остановившихся у гостиницы. При виде автомобилей администрация отеля заподозрила, что принцесса собирается пуститься в бега.
Бывшая жена наследника престола Саудовской Аравии Наифа бин Абд аль-Ази жила в отеле с декабря, занимая весь сорок первый этаж здания. Это влетело ей в копеечку. Когда попытка сбежать, не заплатив, провалилась, Маха аль-Судаири сослалась на свою дипломатическую неприкосновенность, связав тем самым руки парижской полиции. После этого она вместе со слугами переехала в другой пятизвездочный отель, «Рояль Монсо», принадлежащий другу ее семьи.
Ей было не впервой проделывать этот трюк, оставляя после себя неоплаченные счета. В июне 2009 года Маха аль-Судаири тоже прибегла к дипломатическому иммунитету, набрав астрономическую сумму в двадцать четыре миллиона двести тысяч американских долларов по неоплаченным счетам из магазинов. На одно только нижнее белье принцесса истратила девяносто четыре тысячи долларов. И на этот раз участь стоящих с протянутой рукой досталась французам.
У Срирсми, принцессы таиландской, великолепная грудь, а ее супруг души не чает в их песике. Оба эти обстоятельства стали очевидны, когда принц Ватчиралонгкорн, наследник таиландского престола, устроил шикарный прием по случаю дня рождения Фу-Фу, пушистого белого пуделя, а его жена ограничила свой наряд стрингами и шляпкой. На видеозаписи едва слышен «Беспечный шепот» в исполнении Джорджа Майкла. Как ни странно, все остальные, в том числе пудель, были полностью одеты. Это неудивительно, если учесть тот факт, что песик Фу-Фу имеет звание главного маршала авиации в ВВС Таиланда.
Инцидент с обнажением груди на дне рождения собаки остался бы незамеченным, если бы неизвестный не снял это на видео, а затем запись не показали бы по австралийскому телевидению в 2009 году. Критиковать членов королевской семьи запрещено в Таиланде законом, но эта видеозапись вызвала в стране волну недовольства. Когда король Пхумипон Адульядет, не отличающийся крепким здоровьем, умрет, этой милой парочке предстоит встать во главе страны. Государственные мужи Таиланда уже долгое время в неофициальных беседах выражают сомнения насчет того, что принц Ватчиралонгкорн сможет стать достойным наследником своего отца.
Как и следовало ожидать от женщины, которая появляется на дне рождения своего пса в чем мать родила, это был не единственный раз, когда имя Срирасми попало в заголовки международных средств массовой информации. В октябре 2012 года принцесса подтвердила свою репутацию транжирки, когда, оказавшись в Англии, совершила набег на магазинчики, торгующие антиквариатом. В течение восьмичасового марафона, в буквальном смысле слова опустошившего прилавки, Срирасми накупила антиквариата на сумму, эквивалентную сорока тысячам долларов, причем цена каждой вещицы колебалась от пятнадцати до шестидесяти долларов. Сами можете представить, сколько это фарфоровых собачек и серебряных чайных сервизов.
Развратницы Принцессы, пользовавшиеся дурной репутацией вследствие своей сексуальной распущенности
Каролина Брауншвейг-Вольфенбюттельская
(17 мая 1768–7 августа 1821)
Королева, которая не умывалась
Георг, принц Уэльский, впервые встретил свою невесту, принцессу Каролину Брауншвейг-Вольфенбюттельскую, за два дня до свадьбы. Этикет обязывал принца обнять свою суженую. Георг так и поступил, а затем отпрянул и выбежал из комнаты, крича слуге: «Я плохо себя чувствую. Ради бога! Дайте мне стакан бренди». Три последовавшие за этой встречей дня принц не просыхал. Отношения будущих супругов с самого начала не задались.
Никто не знает, что же при первой встрече так настроило принца против его невесты. Каролину, конечно, писаной красавицей никто бы не назвал, но и уродиной, от которой бегут сломя голову, чтобы напиться, она не была.
Принцесса не отличалась пристрастием к личной гигиене, но к встрече с женихом, как утверждают современники, ее неплохо подготовили. Как бы там ни было на самом деле, Георг, обменявшись с Каролиной несколькими фразами, пришел к выводу: в том, что касается интеллекта и хороших манер, она много ниже его по уровню, общение с ней будет ему не в радость, но терпеть будущую жену как-никак придется.
Впрочем, жених тоже был не первой молодости. Ему исполнилось уже тридцать два года. В обществе, как ни абсурдно это звучит, его знали под кличкой Щеголь. Принц Уэльский был тщеславным снобом, при желании, впрочем, умевшим казаться очаровательным. Он много пил и надевал на себя корсет. Впоследствии Георг растолстел, набрав более двухсот сорока унтов веса. Он много играл в азартные игры и считался талантливым мотом, умудрявшимся не вылезать из долгов. А еще не следовало забывать того незначительного обстоятельства, что принц Уэльский уже лет десять как был женат на многое прощавшей ему Марии Фицхерберт.
Впрочем, на королевском рынке женихов на эти недостатки никто не обращал внимания. Миссис Фицхерберт происходила из незнатного рода и, что еще хуже для протестантского государства, была католичкой. Они поженились без согласия короля, поэтому этого брака как бы и не было.
И какое значение имеют несколько лишних фунтов веса и чудовищный характер по сравнению с тем непреложным фактом, что со временем Георг станет королем? С этой точки зрения он был самым перспективным женихом Европы.
Щеголя следовало поторапливать. К 1794 году его долг достиг астрономической суммы в шестьсот пятьдесят тысяч фунтов стерлингов, что по современному курсу равняется сорока миллионам долларов. Эти деньги принц Уэльский бездумно потратил на произведения искусства, дорогостоящее строительство, нарядную одежду, вино и скаковых лошадей. Кризис разразился, когда несколько разгневанных торговцев, которым принц задолжал, подали в парламент петицию, требуя свои деньги обратно. Депутаты согласились оплатить долг только в том случае, если принц женится. Никого, в том числе и Щеголя, особо не заботило, кто будет невестой, лишь бы она была принцессой, протестанткой и имела туго набитый кошелек.
Принцесса Каролина была дочерью могущественного германского герцога и приходилась Георгу двоюродной сестрой. Ее имя первым всплыло при обсуждении кандидаток в невесты, и принц Уэльский, желая избавиться от бремени долгов, сразу же согласился. Если бы он хоть немного разобрался, с кем ему предстоит связать свою жизнь, конфуза при первой встрече можно было бы избежать.
Двоюродная сестра, которой уже исполнилось двадцать шесть лет, была воплощением всего, что ненавидел Георг. Обладая хорошим характером, Каролина при этом отличалась неопрятностью, отсутствием грации в движениях, а ее фигура казалась несколько дородной. Девушка любила флиртовать и уже заслужила репутацию «ветреницы» за свое «слишком вольное» поведение. Дурочкой Каролина не была, но полученные ею знания смело можно было бы назвать поверхностными. Она любила посплетничать, задавала неуместные вопросы, обладала примитивным чувством юмора, короче говоря, часто вела себя с людьми излишне дерзко, иногда по-детски. К этой премилой картине добавим, что Каролина не умывалась, по крайней мере, не принимала регулярно ванну. Нижнее белье она тоже носила между стирками довольно долго, так что более неподходящих для брака людей, чем Щеголь и Каролина, трудно было бы найти.
После знакомства их отношения приняли еще более угрожающий оборот. Когда принц в спешке ретировался, Каролина вслух заявила, что в жизни он толще, чем на портрете. Вечером за ужином девушка старалась казаться остроумной, но на самом деле выставила себя полной дурой. Пьяный Щеголь был холоден и груб. Но спектакль отменять никто не собирался, и спустя два дня, 8 апреля 1795 года, пара обвенчалась. Современники утверждали, что на церемонии бракосочетания жених был «бледен как смерть» и вдрызг пьян. Он неестественно громко разговаривал и готов был расплакаться. Шафера поддерживали его с двух сторон. Впоследствии Каролина утверждала, что первую брачную ночь ее муж проспал, сидя у камина. В свадебное путешествие новобрачные отправились в компании «вечно пьяных и грязных» друзей Георга и… его любовницы.
Как ни странно, но Каролина почти сразу же забеременела. Впрочем, рождение дочери Шарлотты, появившейся на свет 7 января 1796 года, мало чем улучшило их отношения. Через три дня после родов Георг составил новое завещание, оставляя все свое имущество дорогой «жене» миссис Фицхерберт. Каролине же достался «один шиллинг».
К июню 1796 года ненависть Щеголя к жене стала просто безграничной. «Я испытываю к ней глубочайшее отвращение, – писал он. – Все мое тело содрогается при одной только мысли, что мне придется сидеть с ней за одним столом. Даже пребывание с ней под одной крышей для меня мучительно». Антипатия была взаимной. Год спустя они официально начали жить порознь, но то, что соединили Господь Бог и страна, не смог бы расторгнуть ни один человек. Ни король, ни парламент не дали им дозволения на развод. Протестанты, как это ни парадоксально (смотрите раздел об Анне Болейн), относились к разводу крайне серьезно. К тому же этот брак имел большое дипломатическое значение. Георг и Каролина были навечно прикованы друг к другу.
Как мужчине Щеголю, без сомнения, было проще. Будучи представителем королевского дома, он просто не мог не иметь любовниц. Для Каролины же уличение в супружеской измене означало бы конец обеспеченной жизни, что являлось для нее весьма деликатной проблемой, усугубляющейся еще и тем, что она понятия не имела о том, что такое деликатность.
По дворам европейских монархов поползли нехорошие слухи, а поведение Каролины только еще больше усложняло ее положение. Она часто появлялась на людях с глубоким декольте, позволявшим видеть ее соски. Косметику принцесса накладывала особой лопаткой. Она была радушной хозяйкой, но при этом беззастенчиво флиртовала с мужчинами. Иногда она уединялась на несколько часов с мужчиной-другом, а остальным гостям приходилось вежливо «не замечать» ее отсутствия. Дальше больше… Каролина принялась, как говорят, открыто хвастаться тем, что принимает у себя в постели мужчин, когда ей заблагорассудится, а «принц все это оплачивает». Щедро удобренные подобного рода заявлениями, слухи разрослись и распространились. Поговаривали, что у Каролины есть несколько любовников. Некоторое время дело ограничивалось сплетнями, но Каролина довела ситуацию до скандала, вынудив принца Уэльского подать на развод.
У принцессы была странная привычка подбирать сироток. К ее чести надо заметить, что, судя по всему, ее главной целью было найти им хорошую семью, в которой они могли бы расти. В 1802 году, впрочем, Каролина усыновила младенца по имени Уильям Остин, которого впоследствии знали под фамилией Уилликин, и начала всем говорить, что это ее родной сын. Почему принцесса решила, что ее шутка покажется кому-то смешной, неизвестно. Скорее всего, она хотела устроить маленький скандальчик. Ее доброжелатели, включая свекра короля Георга Третьего, отнеслись к слухам о бастарде как к очередной небылице, а у недоброжелателей не было никаких доказательств.
В 1806 году Каролина совершила чудовищную ошибку, настроив против себя Дугласов, своих недавних друзей и соседей. Именно в обществе леди Дуглас принцесса впервые назвала Уилликина своим сыном. После нескольких месяцев близкой дружбы, однако, Каролине соседи надоели, и она более чем прохладно встретила приехавшую к ней однажды с визитом леди Дуглас. Когда же леди написала Каролине письмо, в котором намекала насчет того, что знает секреты, которые та не желала бы сделать объектом всеобщего внимания, Каролина повела себя как нельзя глупее. Она начала слать бывшей подруге непристойные, несколько истерические «анонимные» письма, содержащие плохо выполненные рисунки – леди Д. во время сексуальных забав. Дугласы не сомневались в том, кто именно автор этих писем. На одном из них, между прочим, был оттиск королевской печати.
Обиженные Дугласы, которые, кстати говоря, все время находились в стесненном финансовом положении, направились прямиком к принцу и дали понять, что готовы под присягой заявить, будто бы Уилликин незаконнорожденный ребенок Каролины. Ко всему прочему леди Дуглас обвинила принцессу в том, что та прикасалась к ней и пыталась поцеловать так, как этого делать не следует. Вооружившись их свидетельствами, принц Уэльский потребовал расследовать предполагаемую неверность живущей отдельно от него супруги. «Деликатное расследование», как оно официально именовалось, было возложено на тайный правительственный комитет. Допросили всех, начиная от ливрейного лакея Каролины и заканчивая Томасом Лоуренсом, писавшим с нее портрет. Родная мать Уилликина засвидетельствовала под присягой, что отдала своего сына принцессе, когда тому исполнилось четыре месяца. Комитету ничего не оставалось, как снять с Каролины все обвинения. Щеголю не удалось так легко заполучить развод.
Каролина выиграла и другой суд, суд общественного мнения. Хотя расследование должно было вестись втайне, информация о происходящем, как всегда в таких случаях, просочилась в придворные круги. В газетах печатались документы, каким-то образом украденные из комитета. Каролина завоевала симпатии английской публики, представ в роли оклеветанной жены и матери, которой не дают видеться с собственной дочерью. Но в большей мере поддержка объяснялась всеобщей неприязнью к Щеголю. Британский народ и пресса не питали симпатии к дуракам, а особенно к страдающих ожирением пьяницам-дуракам, которые транжирят деньги налогоплательщиков на любовниц и вино. Романистка Джейн Остин в 1813 году писала о Каролине: «Бедная женщина! Я буду всегда на ее стороне, потому что она женщина, а я ненавижу ее мужа».
Несмотря на симпатии простых людей, британская аристократия относилась к Каролине без особой теплоты. Ее изоляция стала практически полной, после того как в 1811 году Георга Третьего объявили психически невменяемым. Принц Уэльский официально был провозглашен регентом при больном отце, что означало: каждый, кто хотел быть принят при дворе, не должен был быть замеченным в дружеских отношениях с Каролиной. К тому же принцесса совершила непростительное преступление с точки зрения утонченного английского светского общества: она превратилась в зануду. Ее несчастные фрейлины с трудом выносили бесконечные жалобы Каролины на ужасное отношение со стороны членов королевской семьи. Принцесса обожала распространяться насчет того, как она ненавидит всех своих родственников со стороны мужа и на какую ужасную казнь она обрекла бы их, будь на то ее воля. Иногда после ужина Каролина развлекалась тем, что втыкала булавки в восковую куклу, внешним видом напоминавшую мужа, после чего бросала ее в огонь. За это ее бы обезглавили, живи она во времена Анны Болейн. (Смотрите главу «Принцессы-ведьмы» на с. 85.)
В августе 1814 года Каролина покинула Англию и шесть лет провела в путешествиях. Оказавшись в октябре в Женеве, толстая и краснощекая женщина сорока шести лет поставила всех и саму себя в щекотливое положение, когда появилась на балу, который давали в ее честь, «одетая как Венера, то есть обнаженная до пояса». Спустя год английский аристократ, встретив Каролину в Генуе, писал, что это «толстая женщина пятидесяти лет», «низкорослая и краснолицая». На ней был «розовый корсет, едва прикрывающий грудь, и белая юбка, заканчивающаяся чуть ниже колен». Другой путешественник описывает черный парик и «белое платье», разрез которого доходил чуть ли не до живота.
Каролина колесила по Европе и по странам бассейна Средиземного моря. Иногда ее принимали в аристократических домах, но чаще пренебрегали обществом принцессы, особенно когда узнавали о ее странном поведении. К концу 1815 года Каролину покинули последние порядочные люди, которые прежде составляли ее свиту. Теперь принцессу окружал всякий сброд – прихлебатели, авантюристы, бродячие лицедеи, музыканты и темные личности самого низкого происхождения. Принцесса, не таясь, липла при свидетелях ко всем подряд, начиная с короля Неаполя (зятя Наполеона, а значит, врага Англии) и заканчивая лакеем-итальянцем. Так, по крайней мере, болтали между собой люди. Разрыв Каролины с королевским двором был настолько полным, что ей даже не сообщили о предстоящем замужестве ее дочери Шарлотты, которое состоялось 2 мая 1816 года. Когда Шарлотта умерла во время родов, ее мать жила на вилле в Италии, на берегу озера Комо. О смерти дочери Каролина узнала из газет.
В январе 1820 года умер сумасшедший бедолага Георг Третий. Щеголь стал их величеством Георгом Четвертым. Муж наотрез отказался признавать Каролину своей королевой. В июне того же года его министры предложили женщине астрономическое содержание в пятьдесят тысяч фунтов стерлингов в год (около шести миллионов долларов) за отказ от титула и согласие никогда не возвращаться в Англию. Вместо этого Каролина, пылая праведным гневом, устремилась обратно, истерично вопя о своих попранных правах.
У Каролины нашлись в Англии сторонники. Несмотря на длительное отсутствие принцессы, британцы полюбили ее еще больше, когда увидели, что эта женщина ничуть не считается с мнением всеми ненавидимой королевской семьи. Возвращение Каролины в Англию сопровождалось уличными выступлениями ее сторонников, большинство из которых вылились в массовые беспорядки. Толпа била камнями стекла во дворце короля и скандировала: «Нерон! Нерон!» Даже армия могла взбунтоваться в любую минуту. А тем временем две главные политические партии страны опоясались мечами. Виги, которые были в то время в оппозиции, приняли сторону Каролины. Тори, королевские любимчики и правящая партия, вступили с ними в полемику. Георг объявил, что скорее отречется от престола, чем позволит Каролине стать королевой.
Перед призраком надвигающегося бунта британское правительство вынуждено было действовать безотлагательно. В августе 1820 года на рассмотрение парламента был вынесен билль о наказаниях и взысканиях, направленный на расторжение брака между Георгом и Каролиной в связи с супружескими изменами последней. Если правительство пыталось таким образом избежать скандала, то оно жестоко ошиблось. В результате разбирательств на поверхность вынырнули шокирующие, унизительные подробности. Слуга-итальянец Каролины засвидетельствовал, что предполагаемый любовник его госпожи, лакей-итальянец по фамилии Бергами, не всегда ночевал в своей кровати. Однажды слуга слышал «скрипение скамьи», доносившееся из палатки, в которой в то время находились Каролина и Бергами. Другой свидетель заявил, что ночные горшки принцессы содержали «больше, чем это доступно получить от одной особы». Третий утверждал, что как-то застал Бергами и Каролину спящими в карете. Ее рука лежала на его «интимном органе», а его – на ее.
А тем временем Каролина выставила себя на посмешище, разрумянив лицо и нацепив на голову ужасный черный парик. Время от времени, когда ничего интересного во время слушаний не происходило, принцесса начинала клевать носом. Впрочем, несмотря на ее, мягко говоря, странное поведение и всю тяжесть доказательств против нее, общественная поддержка Каролины только росла. Происходящее наносило вред репутации короля и его сторонников. Когда стало понятно, что провести билль через обе палаты, палату лордов и палату общин, не удастся, дело замяли.
Впрочем, победа была далеко не полной. Каролина в достаточной мере разбиралась в людях, чтобы понять: у нее есть политические союзники, но нет друзей. Бльшая часть высшего света старалась держаться от принцессы как можно дальше. Сторонники короля пытались опорочить в прессе всех тех, кто хотел свести с Каролиной дружбу. Поведение принцессы в целом воспринималось неодобрительно.
Популярностью в народе пользовался следующий незамысловатый стишок:
- Дорогая королева!
- Собирайся поживее,
- Уезжай и не греши,
- Если сможешь. Гранд мерси!
Но Каролина не вняла совету, и ее унижения на этом не закончились. Двадцатого июля 1821 года, в день коронации короля, ее не пустили в Вестминстерское аббатство. Как обычно, она упрямо отказалась признавать свое поражение, несмотря на то что двери в буквальном смысле слова захлопнулись у нее перед носом. В тот день она написала Георгу: «После оскорбления, которое нанесли королеве сегодня утром, ее величество все же надеется, что король поступит по праву и коронация королевы произойдет в следующий понедельник». Король и не думал этого делать. Менее месяца спустя Каролина умерла, разочарованная и всеми покинутая. Ей было всего пятьдесят три года. Все лето она страдала от болей, вызванных запорами. Возможно, это был рак.
Умерев, Каролина одержала победу, по крайней мере, оправдавшись в глазах потомков. Британцы повсеместноскорбели о ее безвременной кончине. Даже аристократы, чьей дружбы она лишилась, теперь вспоминали о несчастной женщине с толикой сожаления и сострадания. С другой стороны, когда спустя девять лет умер Георг Четвертый, никто не пролил ни единой слезинки. В «Таймс» писали: «Не было еще человека, о кончине коего сожалели бы менее, чем о смерти покойного короля».
Девушка, которая родилась от несчастливого брака между принцессой Каролиной Брауншвейг-Вольфенбюттельской и принцем Уэльским, с самого начала была обречена на нелегкую судьбу. И Шарлотта, испорченная непоседа с тем еще характером, не обманула плохих предчувствий. Первые годы своей жизни девочка была заложницей в борьбе, которую вели ее отец и мать. Принц одержал победу, и Шарлотта оказалась на его попечении.
После этого девочка превратилась в узницу, которую то и дело перевозили из одного мрачного поместья в другое. Почти все в ее жизни находилось под неусыпным контролем со стороны отца и женщин, которых он назначал по своему усмотрению. Девочка внешне была похожа на мать, поэтому привязанности отец к Шарлотте не испытывал. Он заговаривал с ней только тогда, когда дочь совершала какой-нибудь проступок. Ничего не делалось ради счастья и удобства Шарлотты.
Впрочем, нельзя сказать, чтобы ее мать была преисполнена любви к собственной дочери. После того как Шарлотте исполнилось десять лет, Каролина приезжала всего раз в неделю, чтобы увидеться с ней. В 1814 году, когда мать отправилась путешествовать по континентальной Европе, Шарлотта писала: «Я очень обижена. Она поступает со мной так, словно я ничто». А тем временем Георг собирался выдать дочь замуж за Виллема, наследного принца Оранского. При первой встрече этот тощий юноша показался Шарлотте до такой степени уродливым, что она с трудом заставляла себя не отводить от него глаз, пока Виллем с ней беседовал.
Наметившаяся помолвка так и не состоялась. Тогда появился другой жених, которого Шарлотта сразу же полюбила. Принц Леопольд Саксен-Кобург-Заальфельдский был на семь лет старше ее. Жениху удалось сгладить неровности ее воспитания, и вскоре девушка расцвела в рассудительную, женственную и приятную в обхождении принцессу. А потом история приняла печальный оборот: после восемнадцати месяцев радостей супружеской жизни Шарлотта умерла во время родов. Ее сын тоже не выжил.
Горе нации было огромным. Шарлотта в определенном смысле представляла собой надежду людей на счастливое будущее монархии. Большая любовь к ней была полной противоположностью той неприязни, которую британцы испытывали к ее отцу. Если бы Шарлотта не умерла во время родов, то стала бы королевой. После ее смерти у Георга Третьего не осталось законнорожденных наследников. Тем временем четвертый сын Георга, Эдуард, женился на особе королевской крови. От этого брака родилась Александрина Виктория, пятая в линии престолонаследия. По прошествии двадцати лет после смерти Шарлотты (а также ее дядей) молодая принцесса Александрина стала королевой Викторией. Дольше нее Британией никто не правил (пока что). Без нее, вполне возможно, страна не испытала бы на себе многого из того, что традиционно связывают с викторианской эпохой, начиная от рождественской елки и заканчивая подавлением сексуальности.
Полина Бонапарт
(20 октября 1780–9 июня 1825)
Княгиня-эксгибиционистка
В 1804 году выдающемуся скульптору Антонио Канва было поручено изваять в мраморе Полину Бонапарт, младшую сестру великого императора Наполеона и по мужу итальянскую княгиню. Полина хотела предстать в образе Venus Victorious, победоносной богини любви. В то время Полина находилась на пике своей красоты: гибкие, длинные конечности, маленькая грудь, молочного цвета кожа, чудесное сложение. Все это Полина Бонапарт называла «дарами природы» и желала продемонстрировать себя всем желающим.
Канова, впрочем, счел, что полуобнаженная богиня любви может шокировать светское общество. Он предложил изобразить Полину в образе Дианы, облаченной в одежды девственной богини луны и охоты. Княгиня презрительно усмехнулась и ответила: «Никто не поверит в мое целомудрие».
Она была совершенно права. Полина Бонапарт приказывала своему рослому слуге носить ее совершенно голую в ванну. Ходили слухи, что эта женщина переспала с половиной карибской колонии Сан-Доминго. На портрете ее изобразили одетой в изготовленное из полупрозрачной ткани платье, через которую видны ее соски. В этом пеньюаре ее часто видели при дворе. Она заказала мастеру изготовить кубок в форме ее груди. Мужчин, пришедших к ней в гости, Полина могла принять голой, нежась в ванне. Враги Наполеона имели достаточно поводов злословить, утверждая, что Полина в четырнадцатилетнем возрасте работала проституткой в марсельском борделе. Поговаривали даже, что у нее была интимная связь с братом.
Что касается скульптуры, то Полина, как всегда, настояла на своем. Канова изваял ее лениво полулежащей на кушетке со спинкой вместо изголовья. Выше пояса она полностью обнажена. Одна голая и босая нога вытянута. Только кусок ткани прикрывает самое интимное место, впрочем, это, скорее всего, было продиктовано не скромностью Полины. Когда летом на всеобщее обозрение была выставлена алебастровая модель скульптуры, это вызвало небольшую сенсацию в Париже и провинции.
Полине это польстило.
В детстве Полину звали Паолетта. Время, на которое приходился ранний период ее жизни, определялось на острове Корсика политическими беспорядками. Когда девочке исполнилось тринадцать лет, ее семья вынуждена была перебраться на юг Франции, после того как партизаны сожгли их дом. Полина до конца своих дней помнила, как ее близкие на правах беженцев жили в небольшом домике, всецело завися от благотворительности города и зарабатывая себе на скудное существование тем, что за плату стирали грязное белье чужаков.
Повзрослев, Полина превратилась в плохо образованную, помешанную на своей сексуальности стервочку. Но она была красива, а имея брата-генерала революционной армии, чья звезда находилась на подъеме, Полина и сама замахнулась на то, чтобы занять в обществе видное место, особенно если попутно это даст ей возможность наряжаться.
В июне 1797 года, в возрасте семнадцати лет, Полина Бонапарт вышла замуж за генерала Шарля Эммануэля Леклерка, блестящего молодого военного новой армии, прозванного Белокурым Наполеоном. Брак не сделал ее отношение к жизни более серьезным. Современник вспоминает, как однажды вечером во время ужина Полина без остановки болтала, смеялась без всякого повода, передразнивала старших и, когда невестка ее брата не смотрела на свою золовку, показывала язык. «Она была лишена всякого понятия о моральных принципах, а если поступала как положено, то лишь по воле своей капризной натуры».
После переезда в Париж поведение Полины только ухудшилось. Теперь она не соглашалась находиться в одной комнате с женщинами, которые могли бы соперничать с ней красотой. Когда сама составляешь список гостей, этого добиться легче легкого, поэтому Полина начала давать балы и званые вечера. Кроме развлечений и покупки многочисленных платьев, молодая женщина увлекалась любовными похождениями. Хотя «малыш Леклерк» вполне удовлетворял ее как мужчина, Полина не стесняясь раздаривала себя всем желающим. Когда же ее муж бывал в отлучке в действующей армии, Полина сама набрасывалась на мужчин Парижа. Согласно одной сплетне, однажды она завела роман с тремя генералами и вертела ими, как хотела. Когда мужчины узнали о существовании соперников, они ее бросили.
Единственным, что сдерживало любвеобильность Полины, был страх перед гневом брата. Он был солнцем, вокруг которого по орбите вращалась его сестра. Когда в 1798 году у Полины и Леклерка родился сын, мальчик оставался без имени до тех пор, пока Наполеон, его дядя и крестный отец, не нарек его Дермидом. Старший брат заменил Полине отца. Он был главой и покровителем семьи, единственным человеком, способным пристыдить ее и заставить повиноваться. Хотя они часто ссорилис, Полина по-настоящему любила своего брата.
И ее привязанность к брату была вознаграждена. В конце 1799 года, после переворота, положившего конец республиканскому правлению, Наполеон объявил себя первым консулом. Теперь он оставался единственной звездой на небосводе Франции, и Полина урвала свою долю его власти. После нескольких лет безуспешных попыток добиться назначения на пост, обещающий славу и богатство, муж сестры Наполеона получил назначение на должность генерал-губернатора колонии Сан-Доминго на острове Гаити. Это назначение могло оказаться очень выгодным, при условии, конечно, что Леклерк смог бы там выжить.
В 1791 году после восстания рабов под предводительством Туссена-Лувертюра Сан-Доминго сбросило с себя власть Франции. Но французы не собирались спускать рабам с рук неповиновение, особенно если учесть тот факт, что на Сан-Доминго располагались дающие большую прибыль плантации, на которых выращивали кофе, сахар, индиго и хлопок. В 1801 году Наполеон решил вернуть Франции колонию. Из бывшей метрополии на кораблях было послано тридцать тысяч солдат во главе с Леклерком. Полина плыла вместе с мужем. Когда французы прибыли на остров в феврале 1802 года, открывшееся перед ними зрелище никого не смогло оставить равнодушным. Скорее уж это выглядело не как райский остров, а как преддверие ада. Ле-Кап, столицу колонии, повстанцы предпочли сжечь дотла, лишь бы она не досталась французам. На подавление восстания потребовалось сорок дней. Туссен-Лувертюр попал в плен, а Леклерк пообещал не восстанавливать рабство в колонии. Но тут в дело вмешался куда более опасный враг – москиты. Начался сезон желтой лихорадки. Каждый день уносил в могилу от пятидесяти до ста человек. За несколько недель умерло около двадцати пяти тысяч солдат.
А тем временем Полина правила колонией так, словно была ее королевой. Она давала балы и устраивала музыкальные вечера, вскоре еще больше упрочив репутацию отпетой распутницы. Недоброжелатели Наполеона впоследствии утверждали, что на острове Полина вступала без разбора в интимные связи с мужчинами и женщинами, переспала со всеми офицерами, а музыкальные вечера на самом деле были разнузданными оргиями. Слухи не имели ничего общего с реальностью: люди умирали как мухи, и им было не до секса.
А тем временем жизнь на Сан-Доминго стала почти невыносимой. Бунтовщики вновь подняли восстание. Несмотря на реальную опасность и настойчивые увещевания мужа, Полина решила остаться. Ей очень нравилось играть роль «первой леди», даже если ее «парадиз» изобиловал рассвирепевшими инсургентами[48] и смертельно опасными насекомыми. Шестнадцатого сентября мятежники пошли в наступление на недавно отстроенную столицу. Полина отказалась покидать дворец, прекрасно осознавая, что, если повстанцы возьмут город, они изнасилуют ее и убьют ее ребенка. Другие женщины молили дать им возможность спастись бегством. Полина, в припадке не то храбрости, не то глупости, насмехалась над ними: «Я сестра Бонапарта и ничего не боюсь». Когда звук оружейной стрельбы приблизился, она повернулась к секретарю мужа и приказала ему убить ее и сына, если бунтовщики ворвутся во дворец. Маленький Дермид, сидя на руках у солдата, играл плюмажем на его кивере.
В последний момент, когда французский охранник обдумывал возможность затащить упирающуюся Полину в вельбот и грести к ожидающему их судну, появился Леклерк и объявил, что французы одержали победу, а мятежники спасаются бегством. «Я поклялась не возвращаться во Францию без тебя», – со слезами на глазах заявила Полина. Так и вышло, но только не в том смысле, который вкладывала в свои слова жена. Леклерк подхватил желтую лихорадку и умер 1 ноября 1802 года. Семь дней спустя плачущая Полина, ее сын и гроб с телом ее мужа отплыли во Францию. Перед отбытием из Сан-Доминго женщина обрезала свои длинные темные волосы и поместила их в гробу рядом с телом Леклерка. Что же до колонии, то Франция навсегда потеряла ее в следующем году.
Полина на самом деле горевала по мужу, но женщина ее темперамента просто не в состоянии долго предаваться печали. Ей было всего двадцать два года. Она блистала красотой и, что еще важнее, была нужна брату в его далеко идущих политических планах. Полина во вдовьем одеянии не устраивала Наполеона. Он решил выдать ее замуж за своего союзника-князя и таким образом упрочить положение империи.
Князь был красив, богат и имел обширные связи. А еще он был глуп как осел. Камилло Боргезе происходил из знатнейшего римского рода, а Наполеону позарез надо было помириться с итальянскими княжествами и городами-государствами, недовольно ропщущими под властью Франции. Заполучить в зятья князя Боргезе казалось удачным шагом. Полина не отказалась помочь брату, особенно когда узнала, что у ее будущего мужа есть деньги, дворец и сундук, полный семейных драгоценностей.
Полина повторно вступила в брак в августе 1803 года, менее чем через год после смерти Леклерка, и переехала жить в Италию, на виллу князя. Спустя пару месяцев она поняла, что люди не ошиблись, говоря, что князь Боргезе – дурак. Второй брак также не исправил ее, и молодая княгиня занялась своим любимым времяпрепровождением, часто меняя воздыхателей. После очередного закончившегося публичным скандалом амурного приключения Полины Наполеон запретил сестре бросать мужа и возвращаться в Париж, оставив все ее жалобы на «сложный, несговорчивый характер» Камилло без внимания. Как бы в то время молодая княгиня ни относилась к своему «пресному» мужу, очень скоро ее антипатия сменилась ненавистью. А причиной тому послужило следующее обстоятельство. В то лето, когда полуобнаженная скульптура Полины вызвала в светском обществе Италии и Франции приятный переполох, умер Дермид. До матери эта новость добиралась долгих десять дней.
Прежде Камилло, который не испытывал теплых чувств по отношению к маленькому мальчику, убедил Полину оставить сына на попечении Наполеона. Супружеская пара поехала поправить здоровье на минеральные воды в популярный город-курорт. Пока они отсутствовали, Дермид заболел, у него поднялась температура и мальчик умер. Боясь гнева супруги, Камилло утаил смерть ребенка от жены. Как оказалось, он был совершенно прав. Когда Полина узнала о случившемся, она пришла в неописуемую ярость: «Убирайтесь отсюда, мессир! Вы мне противны! Не хочу вас видеть! Вы убили моего сына!» После этого Полина совершенно раскисла. Она снова обрезала себе волосы и настояла на том, чтобы их положили в гроб Дермида. Женщина угрожала навсегда удалиться от светской жизни, но вмешался ее брат и настоял, чтобы сестра присутствовала на его коронации. Полине пришлось отказаться от прежде принятого решения.
После смерти Дермида ни о какой сердечности между четой Боргезе не могло быть и речи. К 1806 году Полина величала своего мужа не иначе как «Его Благостный Идиотизм». Когда Камилло отправлялся на войну с Пруссией, его супруга при свидетелях попросила брата устроить так, чтобы ее муж «завершил свою никчемную жизнь, приняв славную смерть». Если князь указывал в письмах к ней «Княгине Боргезе», она отсылала их обратно без прочтения. Вскрытия удостаивались только письма, адресованные «ее императорскому высочеству принцессе Полине». Этим титулом брат «наградил» сестру в 1806 году.
Если княгиня Боргезе и прежде не отличалась целомудрием, то теперь ее измены мужу стали куда более частыми. Любвеобильность Полины вошла в легенду. Среди допущенных до ее тела значились Том-Александр Дюма, знаменитый генерал-мулат, отец автора «Графа Монте-Кристо», еще несколько генералов, находящихся в подчинении у ее мужа, управляющий княжеским двором, парочка знаменитых актеров, несколько музыкантов, множество князей и представителей не столь пышно титулованной аристократии. Если никого не было под рукой, мог сгодиться и секретарь ее первого мужа Леклерка. Короче говоря, всякий, кто бы ни пожелал, имел весьма высокие шансы на благосклонность Полины. Она быстро влюблялась и так же быстро остывала. От брата она старалась скрывать свои любовные похождения, но, как бы там и было, слухи до Наполеона доходили. Те, кто оказывался в постели Полины, часто после этого призывались в действующую армию и отправлялись на фронт.
Ходили слухи, будто бурная половая жизнь настолько ослабила Полину физически, что ходьба давалась ей с трудом. Именно вследствие этого княгиня Боргезе так часто подолгу валялась, не вставая, в своей постели и приказывала, чтобы ее носили на руках. Вполне возможно, что на этот раз сплетники были правы. После рождения Дермида женщину постоянно мучили боли в области таза. Некоторые ее биографы считают, что причиной этих болей мог послужить сальпингит, воспаление маточной трубы. Вследствие этого ходить Полине и впрямь было больно. Впрочем, сальпингит мог возникнуть и из-за беспорядочной половой жизни, неизбежно приводящей к заражению венерическими заболеваниями. Единственным средством от болей было бы отказаться от своих любовных похождений, но на это Полина ни за что бы не согласилась.
Среди прочих в списке ее любовников мог оказаться собственный брат. По крайней мере, императрица Жозефина божилась, что ловила Наполеона и его сестру на горячем, а другой придворный утверждал, что Полина призналась ему в связи с братом. Один из ее биографов-современников не исключает такой возможности, учитывая беспорядочную половую жизнь обоих и глубокую привязанность, которую они испытывали друг к другу.
Как бы там ни было на самом деле, факт остается фактом: Наполеон был очень привязан к своей сестре. Несколько раз он вмешивался, спасая Полину от кредиторов. Не давая воли чрезмерному недовольству, Наполеон часто оплачивал неимоверные счета, которые накапливались во время поездок сестры. Полина, без сомнения, любила сорить деньгами. Она приобрела яхту, на палубу которой так никогда и не ступила, постоянно разъезжала по городам-курортам и давала пышные, дорогостоящие балы. Если добавить к этому подчеркнутый шик в каждодневной жизни, который могут позволить себе только царственные особы и примадонны, а также ее чрезмерную требовательность, то впечатление будет еще то. Так, к примеру, Полина принимала молочные ванны, что, как вы понимаете, вызывало множество неудобств. Однажды она заехала в гости к незадачливому родственнику и потребовала, чтобы тот раздобыл молоко для ее ванны, а затем устроил все, чтобы можно было принять душ. Бедолага начал оправдываться тем, что подобное оборудование в его доме отсутствует. «Нет ничего проще, – заявила Полина. – Прикажи проделать отверстие в потолке над моей ванной, а когда я буду готова, пусть твои слуги льют сверху на меня молоко». Переночевав, Полина Боргезе поехала дальше, оставив после себя дыру в потолке и неприятный запах скисшего молока.
Путешествовать с царственной привередницей тоже было не особенно приятно. Полина имела гадкую привычку то и дело останавливаться, для того чтобы из кареты ее пересадили в паланкин или помогли поправить предметы туалета, а также чтобы она могла вздремнуть на лугу. Ради удобства во время сна Полина использовала тела своих слуг вместо мебели. Она приказывала одному своему телохранителю сесть выпрямившись, а второй ложился так, чтобы княгиня могла использовать его живот вместо скамеечки для ног. Класть свои ноги на людей было одним из ее любимых занятий. Одна герцогиня вспоминала, как, войдя в будуар княгини, застала ее фрейлину лежащей на полу. Ноги Полины отдыхали на ее горле. Бедняжка весело заявляла, что уже свыклась с этим.
Впрочем, несмотря на все ее недостатки, у Полины была одна очевидная добродетель – верность брату. Когда фортуна повернулась к Наполеону спиной, его сестра единственная не покинула его в беде. Когда император развелся с женщиной, которую любил, из-за необходимости обзавестись наследником, Полина дала по крайней мере десять грандиозных балов, ради того чтобы его порадовать, хотя, если уж на то пошло, Жозефину она недолюбливала. Несмотря на то что Полина скептически смотрела на императорские притязания своего брата, она продала свои драгоценности ради того, чтобы оплатить расходы на его военные кампании. Расточительные люди иногда бывают неплохими инвесторами.
Даже когда силы внутри Французской империи ополчились против ее брата, Полина осталась ему верна. В апреле 1814 года просидевший лет десять на императорском троне Наполеон был низложен и отправился в изгнание на скалистый, но красивый остров Эльба, расположенный неподалеку от итальянского побережья. Полина отправилась в изгнание вместе с ним. «Если он позволит, я последую за ним и никогда его не оставлю… Я люблю его не потому, что он мой суверен, а потому, что он мой брат». Желая собрать побольше денег, Полина распродала свою недвижимость и бльшую часть драгоценностей. Так же, как и в Сан-Доминго, Полина стала первой светской львицей острова Эльба, устраивая балы, театральные представления и приемы ради императора-изгнанника. Она завела себе двор из представителей самых видных семей острова, различных прихлебателей и выгнанных со службы французских императорских офицеров. Наполеон даже пожаловал ей шутливый титул «распорядительница развлечений на острове Эльба», что на языке XIX века звучало примерно как «менеджер круиза на лодке любви».
Маленькое островное королевство просуществовало недолго. В феврале 1815 года Наполеон готов был снова попытать счастья и вернуть себе империю. После ста дней у власти он потерпел поражение в битве при Ватерлоо. В обивке кареты, которую покинул Наполеон, осталось зашитым бриллиантовое ожерелье, которое сестра дала ему, чтобы оплатить его авантюру.
Для императора, Полины и Бонапартов в целом все было кончено. Поездка вместе с Наполеоном на остров Святой Елены не подлежала обсуждению, но княгиня постоянно засыпала британские власти просьбами позволить ей последовать за братом. А тем временем ей пришлось задуматься над тем, как жить дальше, после того как натерпевшийся от нее муж подал на развод. В июне 1816 года суд принял решение о раздельном проживании супругов. По существу, Полина выиграла дело. Ей достался дворец князя Боргезе и ежегодные выплаты на сумму двадцать тысяч франков.
После того как ее положение упрочилось, последующие несколько лет Полина провела, предаваясь развлечениям, посещая минеральные воды и пытаясь выхлопотать помилование брату. В этом она не преуспела. Наполеон умер 5 мая 1921 года в изгнании. Новость дошла до сестры только несколько месяцев спустя после его смерти. После этого свет померк. Из-за переживаний княгиня похудела, а ее красота быстро увяла. Полина потребовала, чтобы знаменитую скульптуру работы Канова, ту самую, которую она так прежде любила демонстрировать всем желающим, убрали куда подальше. Хотя любовники у нее не перевелись, а иногда она, как и прежде, принимала пришедших к ней в гости мужчин, лежа в ванне, бурная веселость и тяга к развлечениям увяли. Ее здоровье, которым Полина не могла похвастаться и в лучшие свои годы, слабело на глазах.
Конечно, Полина была ленивой, тщеславной женщиной, главными страстями которой были деньги и секс, но не надо забывать и о ее преданности семье. Когда близким ей людям угрожала опасность, эта женщина становилась воистину бесстрашной. Полина Боргезе умерла в возрасте сорока четырех лет. Перед смертью она мучилась от постоянной боли. От ее былой красоты не осталось и следа. В ее завещании, впрочем, недвусмысленно указывалось на тех, кого она ценила больше всего в жизни. Она раздала членам семьи всю свою собственность, включая дворец, который вернулся князю. С Камилло княгиня помирилась незадолго до своей смерти. Ее многочисленным любовникам не досталось ничего.
Маргарет
(21 августа 1930–9 февраля 2002)
Принцесса, ставшая виновницей ограбления банка
Это ограбление попало в заголовки газет, и на то были весомые причины. В ночь на субботу 11 сентября 1971 года шайка воров пробралась по туннелю в подвал с индивидуальными сейфами в «Ллойдс банке» и сорвала огромный куш. Преступники сняли помещение на первом этаже через два дома от банка на углу Бейкер-стрит и Мэрилебон-роуд. Под прикрытием ремонта они прорыли туннель в сорок футв длиной, который проходил под рестораном «Чикен инн», и проникли в банковский подвал. На месте преступления осталась надпись: «Пусть Шерлок Холмс попытается нас найти».
Точно установить стоимость содержимого банковских ячеек не представлялось возможным. Сначала посчитали, что воры унесли с собой разных ценностей на полмиллиона фунтов стерлингов. На самом деле грабителям досталось около трех миллионов, что по современному курсу равно пятидесяти одному миллиону долларов. Помощь легендарного детектива не понадобилась. В 1973 году были арестованы и посажены в тюрьму четверо подозреваемых. Впрочем, их главаря так никогда и не поймали.
Прошло всего четыре дня после ограбления, а газеты, кажется, утратили всякий интерес к сенсационному событию. В мире британской бульварной прессы это было сродни чуду.
Просочились слухи, будто власти дали понять средствам массовой информации, что разглашение подробностей преступления может нанести вред национальной безопасности. Несколько журналистов из лондонского отделения «Таймс» не послушались совета, но в целом историю, как говорится, замели под половичок. В чем же дело?
Продюсеры выпущенного в 2008 году на экраны кинотеатров детективного фильма «Ограбление на Бейкер-стрит» уверяют, что знают ответ на волнующий всех вопрос: дерзкое ограбление было организовано Британской службой безопасности, более известной как МИ5, с целью похищения фотографий, компрометирующих принцессу Маргарет, заблудшую младшую сестру королевы Елизаветы Второй.
По сюжету фильма Маргарет, чей брак стремительно катился под гору, весело провела время на карибском острове Мюстик.
Итогом этого приключения стали нечеткие фотографии, на которых принцесса резвится в обществе неизвестных мужчины и женщины. Недавно прошел слух, что если ограбление организовала МИ5, то с Маргарет был Джон Биндон, мелкий преступник, который тоже бывал на острове. Биндон заявлял, что в 1972 году он закрутил роман с принцессой, в подтверждение чего у него имелись фотографии интимного характера.
Было ли ограбление организовано секретной службой в интересах короны? Продюсеры фильма утверждают, что получили информацию от «человека изнутри», но продюсеры любят говорить такое при любом удобном случае.
Как бы там ни было, нельзя отрицать тот факт, что имя принцессы Маргарет часто появлялось на страницах британской бульварной прессы. Еще до того, как принц Гарри на своем горьком опыте узнал, что не все, случившееся в Лас-Вегасе, в Лас-Вегасе остается, сестра его бабушки доставляла обитателям королевского дворца серьезные неприятности.
Маргарет родилась в конце лета 1930 года. В тот день разразилась нешуточная гроза. Если вы склонны видеть в этом предзнаменование, то можно сказать, что всю свою жизнь принцесса прожила под хмурыми небесами.