Закон королевского бутерброда Сивинских Александр

Капитан Глеб рассуждал вслух, скорее, для стройности своих размышлений, а отнюдь не из-за желания поделиться ими с взволнованными женщинами.

– Извини. Мне нужно ненадолго уехать в офис. – Джой робко тронула Глеба за руку. – Понимаешь, с завтрашнего дня на остров начинают приходить яхты, участвующие в гонке. Кроме меня, там никто с делами не справится. Ещё нужно выполнить одну просьбу Роба, съездить в северную гавань. Вернусь поздно, не знаю…. Ты не обидишься?

Несколько маленьких разъездных лодочек-«динги» качалось у деревянных свай причала. Старая сигнальная мачта звенела на ветерке металлическими тросиками, уходящими вдоль её растрескавшегося ствола в вышину.

– Его «динги» здесь нет. – Марисоль ещё раз устало, но внимательно посмотрела на рябь разноцветных бортов. – Придётся нам взять водное такси, чтобы добраться до «Зенита». Подожди, пожалуйста, пока я добегу до прокатного офиса, ага?

«Фил и шустрый парень на вечеринке одинаково утверждали, что Валерка переправлялся в тот вечер на свою яхту вместе с Катей. На чём? Ребус…»

– Хорошо, я подожду.

Даже сидеть на тёплых досках причала было приятно. Прозрачная до самого донного песка голубая вода мелко сверкала под отвесными солнечными лучами. Немного поболтав ногами в воде, Глеб Никитин растянулся на деревянном настиле в полный рост. Так он не мешал никому, да и редкие прохожие не очень-то и нарушали его ленивый покой своими громкими голосами.

«Чайки почему-то здесь все сплошь молчаливые.… И музыку никто на яхтах зря не гоняет. А когда же это моя славная Наталья Павловна последний раз в отпуске-то была? Вот сюда бы её отправить! С детишками, с майором…».

Словно прочитав приятные мысли Глеба, прямо над ним пронзительно захохотала какая-то женщина.

«Досадно…».

Пришлось открыть глаза. Две загорелые блондинки и невысокий лысый мужчина уже прошли мимо, никак не заметив лежащего человека и смеясь явно не над его грязными босыми ногами.

– Оп-ля!

Девушки по очереди спрыгнули в небольшую пластмассовую лодочку, а коренастый яхтсмен начал распутывать причальные верёвки.

– Парень! Эй, ты!

На этот раз его заметили. Лысый обращался именно к Глебу.

– Я сейчас заведу мотор, а ты быстренько сбрось ко мне в лодку кормовой конец. Понял?

«То, что он в чёрных очках, конечно, не очень плохо…. И девушки с ним замечательные. Гораздо хуже, что этот резвый командир обрит наголо и носит такие безобразно большие усы».

Продолжая удобно лежать на досках причала, Глеб с улыбкой прищурился в сторону собеседника.

– Ну! Ты что, глухой?!

«Хорошо, что не немой…»

Внезапно вскочив, Глеб подошёл к причальной тумбе, за которую последним швартовым держалась лодочка лысого грубияна. Девушки хихикали, а тот продолжал сердиться, перегазовывая подвесным моторчиком.

– Давай, быстрей! Пошевеливайся!

Не выпуская из рук шершавой пропиленовой верёвки, капитан Глеб задумчиво посмотрел на знаменитые усы. Потом так же, не спеша, опять намотал верёвку на причальную тумбу и, для верности, наступил на неё ещё и ногой.

Прыжок лысого гражданина из лодочки на причал был свиреп и стремителен.

– Ты мне надоел!

Кулачок яхтсмена казался непропорционально крохотным по сравнению с его гигантскими усами. Глеб перехватил удар играючи.

– А ты оказывается, забияка, амиго!

Лысый молча попробовал замахнуться ещё и слева, потом прыгнул вперёд, целясь обеими руками в горло Глеба.

– Ну-ну…

Почти интимно Глеб Никитин схватил своего разгневанного оппонента в охапку.

– Если ты, дружок, сейчас же не остановишься, то боюсь, что мы с тобой опять упадём в воду.

– Опять?

Грозные усы опустились, а брови, наоборот, недоумённо вздёрнулись вверх.

– Я тебя не помню. Мы с тобой ссорились раньше?

– Ты так купался когда-то с моим русским другом. Его имя – Валери, а подругу его звали Катя. Вспомнил?

Плотное и мускулистое тело яхтсмена как-то внезапно обмякло.

– Что тебе от меня надо?

Отступив на шаг назад, Глеб пристально осмотрел лысого с головы до ног.

– От тебя лично – ничего. Ты мне несимпатичен. Скажи своим девушкам, чтобы не визжали так нехорошо. Мы с тобой просто погуляем здесь минуту, другую. Поговорим. Потом ты, милый петушок, вернёшься к своим прелестным курочкам.

– А…

– А иначе – в воду, в воду. Понял?

Частые публичные паданья с пирса в прибрежные волны очень уменьшают личный потенциал даже очень уверенных в себе мужчин.

– Хорошо.

Лысый покорно сделал первый шаг по причалу.

– Рассказывай.

– О чём?

– Что ты делал в тот вечер, когда убили Катю?

Ответ был быстр, но неубедителен.

– До полуночи я сидел в баре.

Внимательно выслушав собеседника, капитан Глеб с укоризной посмотрел на него сверху вниз.

– Разве я похож на вашего комиссара полиции?

– Он чёрный…

– А я, по-твоему, глупый?

– Ладно… Мы пили с ней тогда вместе. Она была очень расстроена, не хотела ехать с ним, ну, с твоим другом, на их яхту. Он тоже был не один. С кем-то говорил, потом исчез. Она сказала, что у нас есть час.… В тот вечер Катя не хотела заниматься сексом у меня на яхте, она чего-то тогда боялась.

По всему было видно, что лысый не лжёт, а просто подробно и внимательно рассуждает.

– Мы подъехали на причал по отдельности, быстро переправились с ней отсюда на «Зенит», но ничего тогда не успели. Она, хоть и была сильно пьяная, но услышала голоса, испугалась и приказала мне прыгнуть за борт. Я прыгнул.… Наши яхты стоят рядом. Вон там. – И взмахом руки усатый распутник показал на залитый солнцем простор гавани.

Наступила очередь Глеба остановиться и задуматься.

– Ты говоришь, голоса? Кто-то подплывал на разъездной лодке к «Зениту»? Их слышала только Катя? Это с её слов ты говоришь мне о нескольких голосах?

– Нет, в «динги» был не один твой друг. Я сам слышал их разговор ещё и с борта «Зенита», и потом, когда плыл.

– О чём они говорили?

– Не знаю. Не понял, да и не до этого мне тогда было…

– Ла-адно…

Глеб потёр кулаком подбородок.

– Спасибо, драчун. Ты мне сегодня очень помог.

Оказавшись в безопасности, усы опять победительно вздёрнулись вверх.

– А ты что, охаживаешь в отсутствие своего друга его черненькую подружку? – Лысый крепыш противно подмигнул в сторону, куда убежала Марисоль.

– Все русские мужики обязательно обращают внимание на чернокожих. Это ваши интернациональные обязательства?

Последние слова яхтсмен крикнул из своей уже почти отошедшей от причала лодочки, одной рукой обнимая соскучившихся блондинок, а другой управляя мотором.

– Держи!

Ответ Глеба Никитина был справедлив.

Мокрый кончик точно и сильно брошенной им причальной верёвки нечаянно, но с очень неплохим оскорбительным эффектом хлестнул по загорелой лысой голове…

Марисоль дёрнула его за рубашку.

– Ни одного свободного катера у Эппла сейчас нет. Давай возьмём здесь любую лодку. Никто не обидится…

Опустившись на колено, Глеб потянул за капроновый швартов, провисший в голубовато-зелёной воде.

Славный сюрприз ожидал их у борта «Зенита». Стройная яхта-тримаран была похожа на самолёт, лежащий на воде. Мощные, слегка изогнутые вверх крылья соединяли центральный корпус с удлинёнными боковыми поплавками. У подветренного правого к яхте была привязана та самая, Валеркина, «динги».

– Да, она.… А как же тогда…?

Марисоль не договорила и легко вспрыгнула на борт яхты.

«Значит, они были здесь с Катей не одни. Или он на дне залива, или добрался отсюда до берега вплавь, или… Его увезли?»

– Ты уверена, что Катя запуталась именно в этом канате?

– Да, я видела ещё раньше схему в полицейском участке. Её нашли вот здесь, на носовом якорном.

Капитан Глеб внимательно осмотрел все канаты, идущие с борта «Зенита» в воду, к якорям. Потом, спустившись в каюту, поочерёдно перебрал чашки, ложки, тарелки. По одному выставил на просвет гранёные, с пояском, чистые стеклянные стаканы.

«Из дома, что ли он их привёз…?».

Порванный спичечный коробок, маленькие ножницы, монетки в уголке столика, пустая пепельница. В умывальнике – два одинаковых водопроводных вентиля.

«Зачем ему на яхте два?».

Из одного крана подкапывала вода. Глеб намочил пальцы, попробовал капли на вкус.

«Ясно, забортная…. Кто-то недавно включал насос, в трубе ещё немного осталось».

На столе, в пустой банке из-под кетчупа, торчали остатки двух унылых орхидей.

«Кто может любить такие цветы?! Вонючие, расплывчатые, хищные…».

Все шесть ножей стояли, втиснутые в свои щели в тяжёлой деревянной подставке из красного дерева. В шкафчике единой стопкой блестели металлические рюмки. Глеб осторожно, держась за тонкие ободки, посмотрел и их на свет.

«Протёрты старательно».

Салат на пластмассовой тарелке завял почти в слизь, в порванном прозрачном пакете валялся одинокий кусок чёрствого хлеба.

– Всё здесь на месте? Посмотри, пожалуйста.

Марисоль присела на диванчик, обвела небольшую, уютную каюту рассеянным взглядом.

– Валера учил меня управлять гоночной яхтой. В этом сезоне он хотел участвовать в «Антигуа-рейсинг». Через две недели…

«Ну, подружка, постарайся, не подведи. Последнее испытание для тебя…».

– Ты никогда не встречалась на острове со странным большим европейцем? Говорят, он немой, не может разговаривать. Такой же сильный, как и Валерка. А?

– Нет, не могу вспомнить.

Девушка машинально перебирала и расставляла в бортовом шкафчике маленькие банки со специями. Переставила с крайней на дальнюю решётку газовой плиты низкий чайник. Потом привстала, высунулась в узкий люк наружу, обвела взглядом палубу.

– Вот. А это важно?

– Что такое? – Глеб Никитин насторожился.

– Ручка для лебедки… Валера обычно её укладывал не сюда, а под порожек. И меня всегда ругал, если я не так делала… Он никогда не оставил бы ручку в ватервейсе, у самого борта. Точно!

Марисоль подняла тяжёлый металлический рычаг, покачала его в руке и заботливо положила на место.

Они вместе внимательно, одинаково низко наклонившись над палубой, осмотрели яхту от носа до кормы, потом перешли на боковые корпуса и поочерёдно исследовали и их.

Ближе к носу, у лееров, стоял на ребре виндсерфер. Глеб потрогал узлы, которыми он был привязан к стойкам.

– Это я учила Валеру кататься на волнах… Иногда, при маленьком ветре.

Под козырьком рулевой рубки, в тени, мерцали навешенные на длинную верёвочку перламутровые, синие, розовые блёсны и снасти для ловли кальмаров и каракатиц.

– Питьевая вода здесь есть?

– Да, в нераспечатанных канистрах. А зачем? Сколько тебе нужно воды?

– На пару чашек кофе… Оп-па!

Отодрав от каркаса дивана дальний поролоновый валик, капитан Глеб заулыбался.

– Вот почему мы не могли нашего Валерку услышать!

И торжествующе протянул Марисоль трубку мобильного телефона.

– Узнаёшь!? Завалился под спинку.

– Да, да! Это его последний, он каждый месяц ронял в воду телефоны, а этот, тёмно-синий, я сама Валере подарила!

– Разряжен полностью.

Глеб сунул телефон в карман.

– И всё-таки. Делай кофе, смотри ещё везде внимательно, а я быстро доплыву на лодке до ближнего берега, посмотрю там.… Есть мысли.

Под высоким песчаным обрывом волны плескались забавно, по-детски. Глеб тихо работал одним веслом, а маленькая лодочка послушно продвигалась в метре от розового прибрежного песка. Вряд ли у кого в последние полвека возникала надобность бродить в таком ненужном месте. И на прошлой неделе в особенности.

Дисциплинированно Глеб осмотрел береговую линию на двести метров в ту и в другую сторону.

«Ни-че-го…».

Вернулся он быстро, до «Зенита» было всего десяток взмахов веслом. Глеб провёл лодочку под одним крылом, соединяющим центральный корпус с боковым поплавком потом под другим. Под наветренным крылом сильно наклоняться не приходилось, оно было приподнято чуть выше над водой. Глеб шевельнул веслом, посмотрел вверх…

Прямо над его головой, в полуметре от глаз, на жёлтом пластике крыла бурые, коричневые, размытые до бледно-розовых потёков, страшно неровные корявые полосы сливались в крупную надпись.

Три русские буквы – ФИЛ.

– Эй, Марисоль?! Ты где?

Из каюты показалось милое осунувшееся личико.

– Ты приплыл? Что-нибудь нашёл на берегу…?

– Быстро посмотри в каюте мою сумку, кинь мне её сюда.

Девушка спустила, держа за длинный ремень, сумку Глеба к нему в лодочку.

– Зачем это всё, ты уплываешь? А я как здесь?

– Минуту, Марисоль, только минутку подожди! Не волнуйся.

Всё время, пока Глеб привязывал «динги» между корпусами «Зенита» и фотографировал из разных неудобных позиций нижнюю плоскость крыла яхты, Марисоль, свесив голову за борт, молча глядела на него огромными тёмными глазами.

– Вот. Смотри.

Глеб Никитин включил цифровик на просмотр.

Даже человек, не владеющий никакой информацией о смерти Кати, мог смело утверждать, что буквы на всех снимках написаны нетвёрдой рукой, растопыренными пальцами, испачканными в чём-то грязном.

И Марисоль, и Глеб понимали, что это была кровь Кати.

Глеб стоял на солнечной палубе, держась за стальной трос ванты. Зелёные береговые холмы, резкие чистые облака и белый прибой у дальних скал были для него в эту минуту как сухие картонные декорации. Кофе он пил по инерции, не замечая вкуса, просто так, чтобы дать возможность девушке полностью выплакаться в каюте, не стесняясь потом, на берегу, ни короля, ни назойливых полицейских…

«В тот день тримаран наверняка стоял, наклонившись на правый поплавок – это могло быть в том случае, если ветер дул с берега. Установить это будет несложно…. С разбитой головой Катя упала в воду и каким-то образом ухватилась за свободный конец кранцевой верёвки, свисавший в воду.… У неё было время, чтобы сделать надпись кровью из раны. И ей это имя было очень важно…. Что означает наличие, по крайней мере, двух вариантов.

Первый. На «Зените» никого, кроме Кати, в тот момент не было. Она сама нечаянно поранилась и упала за борт. Кричать и звать на помощь глухой тропической ночью бесполезно. Кроме всего прочего Катя тогда была пьяна. Это факт. Но, впрочем, может, она и кричала.… Тогда зачем эти буквы?

Второй вариант. На яхте в тот вечер был кто-то ещё. Этот неизвестный ударил и сбросил Катю в воду. Явно с целью убить. Иначе бы она сразу же подала голос, и тогда ей не дали бы оставить никаких знаков…. Или вытащили бы на борт, прикончили там, или добили бы в воде. В этом случае она точно не звала на помощь тех людей, кто был на борту. Они были очень опасны для неё. Рана оказалась серьёзной…, Катя слабела…, держаться за трос под корпусом было трудно, она понимала, что всё может быстро закончиться…. Или решила из последних сил доплыть до близкого берега. Во всяком случае, надпись она оставила. Но при чём здесь пухлый безобидный ювелир Филатенко? Он был на яхте и ударил Катю? Мотивов нет…

Ладно. С этим разберёмся позже.

Почему полицейские, осматривая «Зенит», не заметили эти буквы? Ну, впрочем, не нашли же они Валеркин телефон в каюте.… Не аргумент. Скорее всего, ветер за день изменился, тримаран перевалился на другой поплавок, и кровавые полосы, сделанные снизу на мощном крыле, способном выдержать океанские валы во время гонок, стали незаметны. Почему Катя не пыталась ничего изображать на борту? Скорей всего потому, что тогда ей необходимо было бы упираться ногами в корпус, стукаться коленями, а она боялась, что в каюте её услышат…. Очевидно, той ночью было жарко и безветренно, мелкие волны не смыли кровь, и она быстро засохла».

– Ну вот, малышка, теперь я уверен, что не ты прячешь нигде своего ненаглядного, и у него самого нет особых причин скрываться…

Девушка уже вышла на палубу и наблюдала, как капитан Глеб, стоя на коленях, пристально рассматривает кромку кормы.

– Видишь тёмные пятнышки? Вот, здесь, и здесь, за креплением.… Дай мне фотоаппарат.

– Это тоже кровь?

– Думаю, что да.

Глеб Никитин уже спешил. Озабоченно взглянул на свою сумку, пошарил по карманам брюк.

– Валера или давно мёртв, или его где-то держат помимо его воли. Других вариантов нет. Ты говоришь, что Катю нашли на носовом якорном канате?

Не поднимая головы, Марисоль молча кивнула.

– «Зенит» стоит на двух оттяжках, кормой к берегу. Если она упала за борт в том месте палубы, то течением её бы обязательно вынесло между корпусов к носу, а потом – в открытое море. Катя знала, что так будет, и сама привязала себя чем-то из одежды к канату!

– Ну-ну… – Глеб бережно приобнял девушку. – Мы же с тобой верим, что наш Валера жив, а? И королевская собачка Алискин тоже верит. А ты всё плачешь.

– Так что, чумазая, давай быстренько умываться и. … Вперёд!

Марисоль тряхнула головой.

– Глеб, давай я поеду с фотоаппаратом в полицию, потом отыщу тебя в бунгало, или буду ждать в агентстве Джой. Хорошо?

– А мне нужно срочно кое-кого повидать в городе.

Глеб протянул руки и помог Марисоль прыгнуть в лодочку.

«Всю свою историю человечество решает любовные вопросы и приводит их в порядок на земле. Не место такими делами на корабле заниматься. Скользкая на корабле палуба».

Резолюция: «Целиком и полностью с этими словами согласен. Ваш Глеб Никитин».

Страницы телефонных справочников, как это постоянно показывают в кино про решительных сыщиков, Глеб никогда не вырывал. Адрес ювелирной мастерской «Julia» ещё накануне он аккуратно переписал в свой блокнот.

Тени больших церковных башен лишь немного не касались в этот час стен скромного серого домика. Вниз по улице, ближе к углу, виднелся знакомый полицейский участок. Между ними, на низком двухэтажном фасаде, красовалась жёлто-синяя вывеска. Надпись в центре – «JULIA». На краю заманчивой афиши был очень искусно изображён блистающий всеми гранями драгоценный камень размером с хороший арбуз.

В серых брюках и в пёстренькой рубашке ювелир Филатенко выглядел уверенным. Но опять испугался.

– Как ты меня нашел?

– По телефонному справочнику. 567 87 43. Верно?

– Да, да, конечно… Правильно, это номер моего магазина, здесь вот, всё официально, по закону. А что такое?

– А то, любезный мой Юрий Алексеевич, что этот номер, или номер телефона, установленного в вашем магазине, как только что вы мне сами сообщили, дал мне наш общий знакомый, Ульянов Валерий.… Знаете ведь такого? И вручил он мне его ещё в прошлом году, на территории страны России, с горячим напутствием, что если с ним на этом славном островке что-то нехорошее случится, то чтобы я наводил справки именно по этому телефону. И ни по какому другому! Ни-ни! Так сказал мне Валера. А что сказали мне вы, душенька Юрий Алексеевич?

Фил промолчал, но вздрогнул всем телом.

– Вы, дражайший господин, поведали мне, что знать особо Валеру вы и не знали, – Капитан Глеб резко повернулся к ювелиру, отвлёкшись от внимательного разглядывания блестящих витрин. – Что не особо с ним и дружили? Так ведь?

Волнение Фила становилось страхом.

– На мой факс из отеля ты, урод, не ответил. – Глеб взял толстяка за ворот застёгнутой на все пуговицы рубашки. – Хотя сразу понял, в чём дело.

– Ты был на яхте у Валеры в ту ночь, когда погибла девушка?

– Нет! – Фил завизжал, вырываясь. – Нет! Я только подвозил её до гавани! До причала! Отпустите меня!

– Точно? Ты же не врёшь дяденьке, а, противный?

– Отпустите меня! Пожалуйста! У меня завтра салон…, выставка ювелиров. Участие… Ежегодно, со всех Карибских островов…. У меня совершенно нет времени сейчас. Мы встретимся завтра, или позже. Я всё вам объясню, клянусь, я всё объясню, а сейчас уходите, не трогайте меня…

– Тебе есть, что мне рассказывать?

Глеб Никитин иронически улыбнулся.

Ювелир быстро отряхнулся, вырвавшись из его рук. Блеснул исподтишка глазами на людную улицу.

– Убирайся, давай! Тоже мне нашёлся, сыщик! Пристаёт! Сейчас вот полицию позов, быстро вытурят тебя с острова! В камере за нападение неделю отсидишь, и штраф с тебя слупят…!

Противоположная, солнечная стена маленького магазинчика играла золотом. На полочках стояли блестящие новодельные иконы, складеньки в пластмассовых окладах, висели лёгкие цепочки с крестиками, горела лампадка. Всё это духовное богатство было тщательно окроплено бумажными ценниками. Юрий Алексеевич мелко крестился на недоступном расстоянии, спрятавшись за прилавком.

– Так говоришь, у тебя всё-таки есть, что мне сказать? Хорошо. До встречи, пупсик!

Глеб зло хлопнул стеклянной дверью, на крыльце глянул по сторонам. Может, это ему сгоряча и показалось, но именно в этот самый момент за угол, миновав полицейскую управу, свернул тёмно-синий автомобиль с номером 2243.

«Паранойя! Хлебни горячего чая, приятель».

Всю жаркую середину дня Глеб бесцельно пробродил по городу. Сент-Джонс не был местом проживания клерков и прочих дисциплинированных служащих. Даже неудобный зной не распугивал с улиц великое множество свободного народа.

Разгадка была близка. Он чувствовал, что ответ рядом, что нужно только немного подумать, протянуть руку и…

«И вытрясти из ювелира его поганую душонку!».

Глеб Никитин понимал, что злобный уродец Филатенко знает очень важные вещи. Знает, боится, трусит, но скалит зубы. Значит, он не один, за ним другие, намного сильнее его самого… Они могут быть опасны.

«Эх, увидеть бы сейчас Валерку! Хоть бы на минуту, а уж потом бы, вместе…».

Нервно скрипнули тормоза. Глеб тряхнул головой, извинился жестом перед испуганным водителем маленького рефрижераторного автомобильчика.

– Всё в порядке! Нормально, приятель…

«Вариант, что Валерку убили, отбрасываем. В этом случае мне никогда и ничего не удастся здесь узнать. Точка. Работаем над темой, что он жив и его прячут. Зачем им может быть нужен живой Валерка? Где можно спрятать большого человека на таком крохотном острове?».

– Привет! Ты же совсем не загорел! Сидишь дома, кушаешь фрукты?!

Перед задумавшимся Глебом стояли наполовину его земляки. Янни ухмылялся, наслаждаясь холодным пивом, кокетливая же дочка-барышня Машка прятала облупившийся нос под широкой голубой панамкой.

– Чего ты такой грустный?! Хочешь пива? Ты как устроился в отеле, нормально?

– Я живу на холме.… Снимаю летний дом Гарднеров.

– Дом Гарднеров?!

Краснолицый смешной англичанин так здорово изумился, что Глеб невольно захохотал.

– А чего ты удивляешься?

– Так это же легенда мирового парусного спорта! Всё, что связано с братьями Гарднерами, на Антигуа священно! И ты живёшь в их доме?! Ну, знаешь, тебе сказочно повезло!

Янни восхищённо крутил головой и стукал Глеба свободной рукой по плечу.

– Комната братьев в центральном яхт-клубе сохраняется, как музей, о них пишут в Европе большие книги. Когда брат Ронни, Десмонд Гарднер, умер, его хоронили всем островом, с военным оркестром!

– Да, немного об этом мне уже говорил Роб.