Султан и его гарем Борн Георг

XVII

Великий визирь Сади Раман-паша

Мы оставили Сади и Зору в ту минуту, когда они проникли в тесный и отовсюду загороженный двор таверны, а адмирал и его сообщники уже торжествовали свою победу.

Но когда вся толпа со свечами и фонарями двинулась на двор, чтобы излить свое бешенство на пленников, двор был уже пуст.

С дикими криками бросились полупьяные сообщники адмирала обыскивать все закоулки двора, но их поиски были бесплодны.

Наконец небольшая дверь в углу, о существовании которой они позабыли, объяснила им исчезновение пленников.

Это привело их в бешенство, и они бросились в дверь, думая еще догнать бежавших, но вместо Сади и Зоры они встретили нескольких полицейских, при виде которых более благоразумные и менее пьяные обратились в бегство.

Но адмирал и его два матроса продолжали шуметь, кричать и пытались сопротивляться, так что были арестованы, что, впрочем, случалось с адмиралом не в первый раз.

Сади и Зора вернулись домой поздно ночью, довольные, что так счастливо избавились от грозившей им опасности.

Это была та самая ночь, когда произошла в опере описанная нами выше сцена между Сарой Страдфорд. маркизом, герцогом и маршалом.

На другой день Сади решил не пытаться более овладеть бумагой № 713 и ехать в Константинополь, так как его ничего более не удерживало в Лондоне.

В это же утро он сделал последний визит герцогу Норфолку.

– Чем могу я быть вам полезен, благородный паша? – спросил герцог после обычных приветствий.

– Я люблю действовать открыто, герцог, и поэтому прямо спрошу у вас, какое решение примет Англия в случае войны. Мне поручено узнать, каков будет образ действий Франции и Англии, когда наконец станет невозможным избежать военных действий.

Герцог с удивлением взглянул на Сади. Тот спрашивал ни больше ни меньше, как содержание бумаги № 713.

– Э! Э! Любезный паша, – засмеялся герцог, – оказывается, вы такой искусный дипломат, что умеете даже пользоваться услугами дам для достижения ваших целей. Поздравляю вас, тем более что дама, о которой идет речь, так же умна, как хороша и любезна; последнее, конечно, только тогда, когда она хочет. Разве вы не узнали через нее то, о чем вы теперь меня спрашиваете?

– Нет, ваша светлость! Я действую прямо и никогда в этом не раскаивался. Этим путем можно всего достичь!

– И вы достигли многого, как я вижу, так как поручение, подобное данному вам, не дается первому встречному.

Накануне вечером Сара, выходя из своей ложи, потеряла копию с бумаги № 713, и поэтому содержание ее действительно не было известно Сади.

Но, как бы в вознаграждение за эту неудачу, герцог Норфолк сообщил молодому паше некоторые сведения о планах Англии относительно будущих событий. В свою очередь Сади уверил герцога, что, возвратившись, он употребит все усилия, чтобы добиться издания новых законов и принятия мер для предупреждения пролития крови.

От герцога Сади поехал к Зоре и, простившись с ним, в тот же день оставил Лондон.

Между тем в Турции все более и более усиливались беспорядки и смуты. Султан Абдул-Азис потерял голову, стал слушать самые нелепые советы и этим еще более ухудшал положение государства.

Софты возбуждали народ, и толпы черни ходили по улицам Константинополя с криками: «Долой великого визиря!»

Оружейники были буквально осаждаемы покупателями; даже старые ружья и ржавые сабли – все раскупалось нарасхват. Шейх-уль-Ислам Феми-эфенди казался фанатичным софтам недостаточно энергичным, и они громко требовали его низложения.

Положение дел становилось угрожающим.

Войска набирались и вооружались с лихорадочной поспешностью.

В такое-то время вернулся Сади из Лондона и тотчас же отправился в Беглербег, чтобы доложить султану о результатах своей поездки.

Успех, увенчавший усилия Сади, произвел сильное впечатление на упавшего духом султана.

Когда в заключение Сади сообщил мнение герцога Норфолка о необходимых переменах и улучшениях, Абдул-Азису, казалось, пришла в голову неожиданная мысль.

– Ты не только оказал мне новую важную услугу, исполнив так успешно данное тебе поручение, но и высказал благоразумные мысли, которые я вполне разделяю. За успешное исполнение поручения я награждаю тебя орденом Османии с бриллиантами, что же касается до мыслей, то я поручаю тебе обработать их и изложить на бумаге как можно скорее. Теперь я нуждаюсь в благоразумном, опытном советнике, который ясно видел бы положение и нужды государства.

Новое повышение Сади снова возбудило зависть при дворе. Завистники не могли простить ему его быстрого повышения, хотя он и был этим обязан только своим заслугам.

Но он не обращал на это ни малейшего внимания и, не теряя ни минуты, принялся за работу, порученную ему султаном.

Дело шло о необходимых переменах во внутреннем управлении, об уравнении в правах всех подданных султана, о средствах к прекращению восстания, принимавшего все более и более угрожающие размеры.

Дни и ночи работал Сади, не зная усталости, наконец его проект был готов и представлен на рассмотрение султана и министров.

Всякий, знакомый с положением Турции, конечно, не будет удивлен, узнав, что предложения Сади вызвали у министров целую бурю негодования и возражений, более того, даже ненависть к их автору. Но султан нашел проект заслуживающим внимания и исполнения и назначил Сади великим визирем.

Таким образом, Сади достиг высшей ступени государственной службы. Но вместе с повышением его увеличивалась и его опасность. Зависть сделалась, правда, скрытою, но еще более опасною. Поэтому друг его Гассан не выказал большой радости, узнав о его новом высоком назначении.

– Я знаю, что ты думаешь, Гассан, – сказал Сади, заметив печаль друга, которым овладело смутное предчувствие близкого несчастья. – Ты думаешь, кто высоко поднялся, тот может низко упасть! Но не бойся ничего! Тому нечего опасаться, кого ведет только желание блага своей родине, кто готов всем для нее пожертвовать!

– Так ты думаешь, надеешься! Но сама эта уверенность в успехе твоего справедливого дела, она-то и погубит тебя! Ты знаешь, что тебя давно уже преследует зависть! Ты знаешь бесчестные и своекорыстные намерения министров – Гуссейна Авни-паши, Рашида-паши.

– Тем более я буду остерегаться их и защищать отечество от опасности, которая грозит исполнению планов.

– Все-таки я боюсь за тебя, Сади! Еще есть время! Еще ты можешь отступить. Не дай блеску почестей ослепить тебя, он увлечет тебя на край гибели! Послушай меня!

– Не трать напрасно слов, друг мой! Мое намерение неизменно. Я не могу отказаться от милости султана!

– Я не поздравляю тебя с новым повышением, Сади! Теперь настали тяжелые дни. Тебе не победить всех затруднений, которые будут преграждать тебе путь. Последний раз прошу тебя, остановись! Чтобы держаться в этой стране и при этом дворе, надо быть опытным в интригах и заговорах!

– Довольно! – прервал Сади своего друга. – Было бы трусостью отступить теперь. Теперь-то, в это время испытаний, и надо доказать свою любовь к отечеству и свое искреннее желание служить всеми силами его благу. Мое решение неизменно! Я охотно принимаю на себя тяжелую ответственность, сопряженную с моим высоким положением. И я надеюсь на твою помощь, Гассан! Ты мой старый, мой единственный друг, ты будешь предостерегать меня, когда увидишь, что я вступил на ложную дорогу или сделал какую-нибудь ошибку!..

Спустя несколько дней после разговора, однажды утром слуги доложили Сади, что его хочет видеть какая-то девушка, которая уверяет, что она принесла великому визирю важные известия.

Сади тотчас подумал о несчастной дочери галатской предсказательницы, которую он вместе с Гассаном когда-то хотел спасти. Он приказал поэтому впустить девушку.

Предчувствие не обмануло Сади: на пороге действительно показалась Сирра, Черный гном, казавшаяся еще меньше ростом и безобразнее, чем прежде.

При виде Сирры перед глазами Сади невольно встал образ Реции, Сирра напомнила ему о его преступной забывчивости.

– Наконец-то я нашла тебя, благородный паша! – вскричала Сирра, падая на колени. – Теперь ты можешь выслушать меня! Помоги мне! Случилось великое бедствие, и только ты один можешь в нем помочь!

– Говори, что привело тебя сюда?

– Несчастье Реции! Господин! Помоги той, которая тебя так верно и горячо любит! Не дай ей погибнуть! – умоляла Сирра своим мягким, проникающим в душу каждого голосом. – Теперь, когда я нашла тебя, я уверена, что ты не оставишь в несчастье бедную Рецию! Ты не можешь ее оставить!

Голос совести говорил Сади то же самое, и он стоял бледный и неподвижный.

– Ты говоришь про Рецию, дочь Альманзора? – спросил он наконец.

– Да, господин, про твою жену!.. И про твоего ребенка!

– Ребенка? – спросил Сади дрожащим голосом. – Где же теперь Реция?

В эту минуту он почувствовал всю тяжесть своего проступка.

– Благородный паша! Великое несчастье случилось с Рецией и ее ребенком, который был ей единственным утешением. Но в твоей власти помочь ей. Твоя могущественная рука может защитить и освободить их.

– Но скажи же, где Реция? Где дитя?

– Несколько дней тому назад дочь Альманзора вместе со своим ребенком нашла убежище в маленьком домике моей матери, в Галате. Это бедная и тесная хижина, но Реция думала, что она будет в ней в безопасности до твоего возвращения. Но в одну ночь случилось ужасное несчастье. Двое каких-то людей прокрались ночью в хижину, похитили Рецию, а меня связали и оставили в хижине, так же как и ребенка.

– Кто же были эти дерзкие разбойники?

– Была темная ночь, и я не могла их видеть, но я не сомневаюсь, что ее взяли рабы Бруссы.

– Стамбульского торговца рабами?

– Его яхта плыла накануне мимо нашего дома, и он смотрел на Рецию, стоявшую на балконе. Это, наверное, были его люди!

– Но где же ребенок?

– Не гневайся на меня, благородный паша, ребенка у меня украли!

– Значит, ты нехорошо берегла его!

– Нет! Я берегла маленького Сади как зеницу ока! Господин, это был твой живой портрет. Аллах написал на его лице, что он твой сын! Я не спускала с него глаз…

– И все-таки его украли у тебя? – прервал Сади.

– Выслушай, как это случилось, и потом суди меня, благородный паша! Когда Реция была похищена людьми Бруссы, я осталась, связанная, на полу в хижине, только к утру удалось мне развязать мои веревки. Я взяла тогда плакавшего ребенка и прижала его к моей груди, страдая от горя. Прошло уже много времени, и было поздно гнаться за похитителями, так как они были уже далеко. Поэтому я пыталась сначала успокоить ребенка. Он все требовал мать и отталкивал меня прочь…

– И ты ничего не узнала о судьбе Реции?

– Нет, ничего! Спустя несколько дней я воспользовалась минутой, пока Сади спал, и побежала в город, чтобы отыскать Бруссу. Но я не нашла его и ничего не узнала о Реции. Тогда я поспешила домой. Не более двух часов я отсутствовала, но когда вернулась, ребенка уже не было в хижине. Я искала повсюду, в отчаянии думая напасть хотя бы на след похитителей, но все было напрасно. В это время я услышала о твоем приезде и поспешила к тебе, чтобы просить о помощи! Не гневайся на меня, благородный паша!

– Я нисколько не сержусь на тебя, хотя меня очень печалит, что сын мой более не у тебя и ты не можешь отдать его мне. Ступай домой! Я употреблю все усилия, чтобы отыскать Рецию. Будь уверена в моей вечной благодарности за любовь, которую ты питала к моей несчастной Реции! Но я вижу, ты бедна!..

С этими словами Сади взял со стола кошелек с деньгами.

– Я пришла сюда не затем, чтобы требовать награды, благородный паша, – сказала Сирра. – Не для того спешила я к тебе! Ты и Гассан-бей, вы оба спасли мне однажды жизнь и этим заплатили мне за все мои услуги тебе! Моя любовь к Реции не нуждается в вознаграждении!

– Все-таки возьми хоть эту небольшую сумму! – настаивал Сади, протягивая кошелек Черному гному. – Старайся напасть на след ребенка. Если тебе понадобится для этого помощь, ты только скажи мне!

– Лучшая награда за мои труды – это твое обещание отыскать Рецию, твою несчастную жену! Да поможет тебе Аллах!

С этими словами Сирра вышла.

Сади задумчиво глядел ей вслед. Слова этого несчастного, изуродованного создания еще звучали в его ушах. Сколько чистой, верной любви, готовой на всякие жертвы, скрывалось под этой грубой оболочкой!

Что он сделал! Он покинул Рецию и позабыл о ней, ослепленный стремлением к славе и почестям! Он был богат и знатен, наслаждался счастьем, а она, его жена, терпела нужду и лишения.

Где теперь она? Где она страдает? Где возносятся ее стоны и жалобы к престолу Всемогущего? Где ломает она в отчаянии руки, разлученная со своим сыном, со своим единственным сокровищем и утешением!

Сади позвал одного из слуг и велел ему привести тотчас же Бруссу, торговца невольниками.

Не прошло и четверти часа, как Брусса входил уже в дом нового великого визиря – Сади Рамана-паши, гордый и счастливый, что и этот сановник будет принадлежать к числу его клиентов.

Брусса не сомневался, что Сади хочет пополнить свой гарем его рабынями. Его круглое лицо сияло при мысли о громадной поживе.

– Ты Брусса, торговец рабами? – спросил Сади, увидев его.

– Да, могущественный повелитель и паша! Бруссой зовется тот, кому выпало неслыханное счастье узреть твою высокую особу!

– С такими словами обращаются только к султану, нашему повелителю! – отвечал Сади, с презрением слушавший низкую лесть жадного торговца. – Что за женщины находятся на твоем рынке?

– Окажи моему роду высшую милость, благородный паша, и осчастливь своим посещением мой рынок. Высшие сановники не брезгают смотреть на моих несравненных красавиц. У меня была куплена та невольница, которую Мехмед Рушди-паша и Ахмед Кайзерли-паша недавно подарили султану, нашему повелителю, тени Бога на земле!

– Я спрашиваю тебя, какие женщины есть на твоем рынке, – прервал Сади поток красноречия торговца невольниками.

– Жаль, могущественный паша, что ты не послал за мной три дня тому назад. У меня были тогда три красавицы. Клянусь бородой пророка, они достойны были назваться тремя розами. Самую красивую из них, названную Гюль-Багар (Весенняя роза) ты не найдешь более – она продана. Но остальные две: роза Грузии и Черная роза, черкешенка, – еще у меня, приди и взгляни на них!

– Откуда достаешь ты невольниц?

– Из Грузии, с Кавказа, из страны Нила, из Персии и Армении! Повсюду ездит твой раб, могущественный паша, чтобы покупать красивых девушек.

– Ты говоришь, что покупаешь – правда ли это?

Этот неожиданный вопрос, казалось, изумил и испугал Бруссу.

– Если бы ты знал, повелитель, какие громадные деньги трачу я ежегодно на покупку невольниц…

– Я спрашиваю тебя, – прервал Сади, – всех ли ты покупаешь? Мне говорили, что ты часто похищаешь женщин и силой приводишь их на свой рынок.

– Об этом я ничего не знаю, мудрый паша. Конечно, случается иногда что-нибудь подобное, но только как исключение.

– Это не должно больше продолжаться! – вскричал в гневе Сади. – Это не будет долее оставаться безнаказанным. Моим первым делом будет уничтожение этого позора нашей страны! Я знаю, что до сих пор на торговлю рабами и похищение их смотрели сквозь пальцы, но этого более не будет! Я хочу положить конец этим низким и бесчестный делам!

– Ты гневаешься на меня, могущественный паша и повелитель! Грозный взгляд твой поражает твоего преданного раба!

– Ты не мой раб и не можешь им быть, побереги для других эту грубую лесть, которая только усиливает мой гнев! Ты говорил сейчас о трех женщинах, одну ты назвал розой Грузии, другую Черной розой, третью Весенней розой, какие их настоящие имена?

– Они называются Надине и Зитта!..

– А третья? Весенняя роза?

– Ее уже нет у меня, могущественный паша. Ее звали Рецией!

– Рецией! Где ты достал ее?

– Я нашел ее в одной бедной хижине, в Галате.

– И ты украл ее там?

– Украл? Украл? – вскричал Брусса с отлично разыгранным удивлением. – Мой раб Джем привел ее ко мне. Значит, он украл ее? О! Я убью его, как собаку!

– Горе тебе, если по твоей вине какое-нибудь несчастье постигнет Рецию! – вскричал с гневом Сади. – Ты говорил, что ее уже нет у тебя?

– Весенняя роза уже три дня как куплена, могущественный паша и повелитель, – отвечал в смущении Брусса.

– Кем? – спросил Сади в лихорадочном волнении.

– Ее высочеством принцессой Рошаной, могущественный паша!

Сади вздрогнул. Это, очевидно, была не случайность, это было дело Рошаны! Узнав о Реции, она захотела захватить в свои руки соперницу, которую Сади предпочел ей.

Решение Сади было скоро принято – поступок Рошаны прекратил все его колебания, выбор был сделан! Он должен был спешить освободить Рецию, свою дорогую, верную жену!

Отпустив сильно встревоженного торговца невольниками, Сади велел заложить карету. Он хотел тотчас же ехать к принцессе.

XVIII

Три розы

Прежде чем описывать бурное свидание Сади-паши с принцессой Рошаной, мы должны бросить взгляд назад и вернуться к тому времени, когда Реция была похищена Фазилем и Джемом из дома старой гадалки.

Они перенесли ее в лодку, и через полчаса несчастная была уже в доме Бруссы; она не могла даже позвать на помощь, так как ее рот был завязан платком, под которым она едва не задохнулась.

В доме Бруссы ее отвели в отдельную, для нее специально приготовленную комнату, где ожидали ее черные невольницы, которые одели ее в роскошное платье и красиво убрали волосы.

Рядом с комнатой Реции были комнаты двух других красавиц – Надине, розы Грузии, и Зитты, Черной розы Кавказа. Они были отделены от остальных рабынь, так как Брусса надеялся получить за них большие деньги.

На следующий день в дом Бруссы явился богатый турок, паша из Адрианополя, специально приехавший в Константинополь, чтобы купить у Бруссы красивую женщину для своего гарема.

Хитрый торговец знал богатство паши, а также и то, что тот был чрезвычайно скуп, поэтому он показал ему только обыкновенных невольниц, не отличавшихся особенной красотой и не имевших большой ценности.

В то же время пришел один стамбульский купец, желавший купить красивую жену своему сыну.

– Нет ли у тебя чего-нибудь получше? – спросил он. – Эти женщины мне не нравятся.

– Да, у меня есть три необыкновенные красавицы, но я их не выставляю напоказ. Они берегутся для важных особ, – отвечал с улыбкой Брусса.

– Так покажи их нам! – вскричал паша.

– Боюсь, чтобы они не показались тебе слишком дорогими, благородный паша! – заметил с улыбкой торговец.

– Уж не думаешь ли ты, что у меня не хватит денег заплатить?

– Сохрани меня Аллах от таких мыслей, твое богатство велико, благородный паша, но я думаю, что цена покажется тебе слишком высокой!

– Покажи нам твой лучший товар, – попросил стамбульский купец, – мой сын хочет иметь красивую жену, и я не пожалею денег.

– Я очень рад, что могу показать вам гордость моего рынка, – отвечал Брусса. – Следуйте за мной, я покажу три цветущие розы, красивее которых нет на земле!

Войдя в большую прохладную залу, Брусса посадил своих покупателей на широкий диван и велел подать шербет.

Тотчас вошли две темнокожие, но красивые девушки-египтянки и, встав на колени, подали обоим покупателям шербет на серебряных подносах.

В то же время Брусса вывел на показ сначала грузинку Надине, потом Рецию и, наконец, черкешенку Зитту.

Купец и паша оба были поражены их необыкновенной красотой.

– Что стоит Весенняя роза? – спросил паша, указывая на Рецию. – Я хочу купить ее.

– Тысячу австрийских дукатов, благородный паша, – отвечал с низким поклоном Брусса.

– В своем ли ты уме? – вскричал паша.

– Скажи же теперь цены остальных двух? – спросил купец, обращаясь к Бруссе.

– Надине, роза Грузии, стоит восемьсот дукатов, а Зитта девятьсот.

Купцу так же, как и паше, цены показались слишком высоки.

– Я говорил вам это заранее, – заметил с улыбкой Брусса. – Но все-таки мне было очень приятно показать вам эти три прелестные розы.

– А что стоит вот эта? – спросил паша, указывая на невольницу, принесшую ему шербет.

– Дай мне сто дукатов, благородный паша, – и она твоя, – отвечал Брусса.

– Возьми восемьдесят.

– Дай хоть девяносто.

– Ни одного пиастра более; хочешь соглашайся – хочешь нет, я не прибавлю ничего.

Брусса уступил, и торг был заключен в ту же минуту.

Купец же из Стамбула ушел, не купив ничего.

В этот же самый день Фазиль сообщил принцу, что он будто бы случайно узнал, что Реция, дочь Альманзора, находится в доме Бруссы, торговца невольниками.

Это известие произвело на принца ожидаемое впечатление, и Фазиль не сомневался, что получит двойное вознаграждение, от Бруссы и от принца.

Вечером принц велел подать карету и в сопровождении одного Фазиля поехал в Стамбул. Фазиль ввел его в дом Бруссы и поспешил сообщить последнему о приезде принца.

Брусса был очень этим обрадован и поспешил навстречу принцу, ожидавшему его с беспокойством и нетерпением.

Принц Юсуф глубоко любил Рецию, и его ужасала мысль, что, если бы Фазиль не узнал случайно о судьбе Реции, несчастная могла быть уже продана.

Наконец вошел Брусса и приветствовал принца длинной, льстивой речью.

– Довольно! – прервал принц поток его красноречия. – Как попала в твои руки Реция, дочь Альманзора?

– Я знаю только, что ее зовут Рецией, ваше императорское высочество! Ее привели ко мне только вчера.

– Сколько хочешь ты за нее?

– Две тысячи дукатов, ваше высочество!

– Хорошо, завтра ты получишь их от моего кассира. Я не хочу спрашивать, имеешь ли ты право требовать эту сумму. Я хочу освободить несчастную Рецию из этого дома, – сказал принц. – Приведи ее сюда, чтобы я мог сказать ей, что она свободна.