Сезон любви Хильдебранд Элин

Но вставать в любом случае надо – никогда не валяться в постели подолгу Липу приучили еще в детстве.

Липа только-только успела расправиться с завтраком, как зазвонил городской. Мобильный Липа включала после десяти – это знали все хорошие знакомые.

– Олимпиада Иннокентьевна, доброе утро… Не разбудил? – прозвучал в трубке голос Ромы Гуслярова.

«Ох, если бы ты меня хоть когда-нибудь разбудил!..»

– Да ну что вы, Роман Дмитриевич, – чуть снисходительно ответила Липа. – День-деньской на дворе. Уж когда встала, вся в делах.

– Отлично… А к нам вы не сможете поъехать сегодня-завтра?

– Мм… Сегодня часа в два удобно будет? У меня окно в деловом расписании.

Положив трубку, Липа вдруг поняла, что не спросила РДГ-2, зачем ей надо ехать в УВД – по делу г-на Покойницкого или у родной милиции опять есть к ней срочное и ответственное задание?

«Перезвонить, что ли? Брать диктофон и прочее? А, возьму – лишним не будет. Журналист и женщина всегда должны быть в форме».

День был отличный, солнце сияло, планомерно разгоняя ледяные натоптыши с тротуаров по темным углам. Липа давно не каталась на трамвае – остановки неудобно расположены, но ей не терпелось добраться до УВД и… увидеть, то есть узнать, что за работенку решили ей поручить. Поэтому она вышла почти за полтора часа до встречи, поехала на трамвае, повышенно громыхливом, но почему-то удивительно обаятельном, энергично прошлась до милицейского подворья, где гужевались милиционеры и разъезжали туда-сюда патрульные машины.

– А, Олимпиада Иннокентьевна, – озарился улыбкой Гусляров, когда Липа сунула нос в дверь. – Вы зайдите, посидите… Я сейчас.

Он быстро промелькнул мимо Липы, и минут пятнадцать она сидела в его кабинете, озираясь.

К сожалению, ничего говорящего о личных привязанностях РДГ-2 в кабинете не было – календарь на стенке был простенький, никаких фотографий на столе – спартанская обстановка. Ну, понятно – карающие органы… Тут не до сантиментов.

– Олимпиада Иннокентьевна, – Липа вздрогнула, оглянувшись на голос Гуслярова, – пройдемте к начальству.

«Ну чего ты меня все по отчеству да по отчеству… Я что – старая?! Я особа старшего девичьего возраста!»

– Олимпиада Иннокентьевна, вот вам от нашего управления. – Седой полковник вынул откуда-то из-под стола пакет и протянул его Липе. – За проделанную работу.

– Да вы это зря – мне же должны гонорар заплатить, – сделала очень-очень честные глаза Липа…

– Нет, мы специально узнавали – гонорары там не платят, так что… Спасибо вам еще раз.

– Пожалуйста, обращайтесь, – сказала Липа, принимая подарок.

«Тяжелый… И что они там придумали?»

– Да, вот об этом я и хотел с вами поговорить… Вы сейчас где работаете, если не секрет?

– Да вроде и нигде… Там-сям. Сейчас в отрасли застой. Специфический бизнес, знаете ли. Люди экономят на необязательном, в том числе и на литературных продуктах в пользу продуктов питания.

– Так, ясно… А как вы смотрите на то, чтобы постоянно работать в органах внутренних дел?

– Мм, а в каком качестве? – несказанно удивилась Липа, даже и не пытаясь угнаться за собственной нижней челюстью.

«Во – тайный агент, кличка Липа! Посиделки в маленькой комнатке и на меня, что ли, тоже действуют?!»

– Нам с нового года дали единицу – должность пресс-секретаря. В целях оживления связей с общественностью и средствами массовой информации, для создания положительного образа сотрудника милиции.

– А что, – сказала Липа чуть сдавленно, – мне такая работа близка.

– У вас ведь профильное образование?

– Да, с этим у меня все в порядке. Профессиональные награды имеются.

– Неужели? Прекрасно! Но если вам надо подумать, мы вас не торопим. Шаг этот важный.

«Ага – бывших разведчиков не бывает… Или это про другое?»

– Да, я-то в принципе совсем не против, мне здесь вполне психологически комфортно. Тем, на которых я могла бы показать свое мастерство, у вас хоть отбавляй… Просто я должна обдумать, как сочетать работу в милиции с другими моими обязанностями.

– Это с какими, например? – чуть напрягся полковник.

– Ну, коль скоро я журналист, и довольно известный, люди приходят ко мне со своими проблемами, я должна как-то отзываться, что-то предпринимать… Социальная миссия.

– А, это похвально. С телевидением вы контакт имеете?

– Ну да, – насупилась Липа, будто глядя внутрь себя, – небольшой, но положительный. Связь с коллегами я налаживаю быстро.

– Так вот вы и подумайте – мы пока человека искать не будем.

– Я вас поняла, – пробормотала Липа, сдерживаясь из последних сил, чтобы не расплыться в довольной улыбке и не броситься – прямо через широкий стол – на шею седому полковнику. – Я извещу вас о моем решении в течение двух дней.

– Так, – сказала Липа грозно, останавливаясь на пороге кабинета Гуслярова. – Не вам ли я обязана этой приятной неожиданностью?

– Ну а если и мне? – улыбнулся он, подняв глаза от клавиатуры. – Как вы – согласились на предложение? Присядьте.

– Нет, я пойду, – мотнула головой Липа. – Я взволнована. Взяла тайм-аут на обдумывание этого ответственного жизненного шага. Увидимся!

Выйдя с территории УВД, Липа позвонила Кузе и сказала, что сейчас подъедет с очень важными новостями.

– Точно ты его зацепила, – сказала Кузя, с торжеством – будто это она, по старинному семейному рецепту, тайком от Липы, целенаправленно привораживала РДГ-2 корнем мандрагоры.

– Кто знает, Кузик. Заметь – как только високосный год закончился, так сразу подвижки ледяных полей начались.

– Ой, да хоть бы… Надоело все до чертиков! А чего он еще говорил?

– Просил не торопиться с принятием предложения… Важный шаг, говорил.

– Ты это о чем?! – чуть опешила лучшая подруга. – Это ты о ком?!

– Да о начальнике этом! Седом! В звездочках! А ты что подумала?… Об этом еще рано!

Они еще от души посмеялись над этой своей дурацкой и неустроенной жизнью. Кот Тишка, пришедший засвидетельствовать почтение Липе, послушал их пять минут, скрутил широкую рыжую морду в недовольную мину, поставил полосатый хвост вертикально – точно как милицейский жезл – и ушел обратно в комнаты, к Кузиному папе.

– А ты в форме ходить будешь? – уточнила Алена, которой Липа дозвонилась из дому на киностудию – та работала в вечернюю смену, озвучивая очередной кусок вторичного телемыла.

– Не, я вольнонаемной буду. Мне не положено. Надо где-то в завалах костюм деловой нарыть. Ведь где-то был, мерзавец?! И не один…

– А так и лучше. Не люблю формы.

«Так, похоже, вопрос о подаче объявления отпадает, – думала Липа вечером, вполглаза наблюдая по телевизору неаппетитный американский сериал. – Или?… Надо действительно все обдумать… Милиция! Но из благодарности я должна там хоть годик – до уверенного конца кризиса – отработать. Просто из благодарности, что наваяли г-ну Покойницкому аж три проверки! Это вполне эквивалентно одному хорошему мордобою. Страшно подумать, сколько мне пришлось бы заплатить наемному исполнителю экзекуции! И еще надбавку бы запросил – за особую противность и вредность».

«Да, третьего объявления я точно подавать не буду… Работой я обеспечена, минимальным пайком – тоже, – размышляла Липа, готовясь в девять утра позвонить по месту своей новой работы. – А жаль! Такие люди приходили! Галерея образов! Ну да ладно – верно, в милиции не хуже будет… Главное, один яркий образ там точно имеется… Так, девять часов есть! Звоним и… соглашаемся».

Полковник сказал, что Липе надо будет – если она надумает принять предложение – позвонить в отдел кадров. Тамошнее начальственное меццо-сопрано велело Липе подъехать в управление. Там Липе надавали кучу бумаг – написать заявление, заполнить анкету и изобразить «в произвольной форме» автобиографию. Гусляров по пути ей нигде не попался, поэтому Липа решила заглянуть к нему сама, на самую маленькую минуточку. Все-таки она чем-то ему обязана.

Гусляров оказался на месте.

– Вы присядьте на секундочку, Олимпиада Иннокентьевна…

– Да я пойду, наверное… Вроде у меня первый рабочий день завтра… Подготовиться надо… Морально!

– Нет, вы присядьте. Что вам волноваться – такому профессионалу? Вы фактически у нас уже работаете… А у меня к вам еще одно дело, личного плана.

«Ой-ой-ой! – чуть не закричала Липа, но невероятным усилием воли сдержалась и присела на давно знакомый ее попе стул. – Какое ж такое личное дело-то?»

– Вы ведь давно в этом районе живете?

– Да, уж лет двадцать… Как папа в отставку вышел, нам здесь квартиру дали. Это еще новостройка была.

– Да, хорошо… Не знаете, среди ваших многочисленных знакомых никакая бабушка комнатку не сдает?

– Ка-какая бабушка? – промямлила, как давно не поливавшийся цветок, ослабевшая Липа.

– Ну, пенсионерка какая-нибудь… Я, видите ли, в области живу, далековато, а здесь задерживаюсь допоздна – день-то у нас ненормированный. Работы с этим кризисом!.. – Он досадливо покрутил головой. – И транспорта прямого нет… Только домой приеду, а уже назад надо. Мне фактически только переночевать по рабочим дням. Не знаете?…

– Да есть в нашем доме одна дама… У нее солидные излишки жилплощади, сильно обременяющие ее текущий бюджет.

«Только до пенсии ей далековато – как тебе в область».

– Да? Как удачно… Но мне чтоб не слишком дорого – а то зарплата у нас небольшая.

– А чё взяток не берете? – ляпнула Липа, глупо улыбнувшись.

– Не надо так… здесь, – мягко, но решительно осадил ее Гусляров.

– Не обращайте внимания, – сделала неопределенный жест Липа. – Это я еще в ситуацию не въехала, не в себе чуть-чуть. Когда вы сможете подъехать осмотреть потенциальное жилище?

– Сегодня можно? Часов в восемь?

Потом, ковыляя на ватных ногах из УВД, Липа почему-то испугалась собственной дерзости. Что подумает о ней Гусляров… А что подумает?

«Не захочет у меня жить – пусть ищет варианты сам. Или будет мотаться каждый день к себе на периферию… Он спросил, я предложила. Все правильно».

Но надо было торопиться домой – через несколько часов подъедет Ромочка Гусляров осматривать жилье. А у Липы дома, как всегда, высокохудожественный беспорядок. Значит, для быстроты остановочку на метро проедем.

«Нет, а все-таки славно мне тогда подсказал календарик… Иначе, если б я не довела до ума свою забарахленную квартиру, куда б сейчас его пригласила?… Да мне бы и в голову такое не пришло – не сообразила бы просто! И если бы не все эти смачные приключения с путанами и женщинами-кошками, на которых тренируются уличные приставалы, как бы я узнала о свойствах моих комнат? Ведь прямиком повела бы его в большую комнату – устраивайтесь, места много, будьте как дома! А он бы или сбежал от меня через три дня или, что гораздо хуже, жену с двумя детьми приволок… Даже и не знаю – может, мне этот календарик в золоченую рамочку поместить? Да – каждый листок отдельно! Или шкатулку для него дорогую купить, типа палехской, с цветами и птицами, – ну, с первого милицейского заработка?… Ой, моя остановка!»

Липа поспешно выскочила из вагона, юркнув испуганной мышкой между парой-тройкой входящих пассажиров.

«Кстати, а где календарик-то?!»

Уже очутившись на перроне, Липа стала шарить по обширным карманам пуховика.

Двери вагона закрылись, и мимо Липы мягко поехали окна… На сиденье, где десять секунд назад сидела она сама, Липа увидела, как-то удивительно ясно, молоденькую девушку в курточке-обдергушке, со встрепанными, давно не стриженными волосами, похоже, привычно зареванную и… быстро листающую ее, Липин, подсказочный календарик! Липа издала гортанный звук и сделала шаг вперед… Поезд прибавлял ход, и Липа дернулась бежать за ним… Но обреченно остановилась – куда тут! Все!.. Календарь уехал! Как же это случилось?

Липа стояла и смотрела, как неукротимо втягивается в темноту тоннеля поезд, послушала бреньканье предупреждения о прибытии следующего состава и, спотыкаясь от огорчения, побрела к эскалатору.

Как добралась до дому, Липа не заметила. В почтовом ящике она обнаружила конверт с пасхальным рисунком – куличик, яички крашеные, ленточки. На месте обратного адреса был казенный штамп.

«Неужто сподобились ответить, сердечные? – подумала она безразлично и пошлепала наверх.

– Ли-и-почка! – послышался у нее над ухом радостный голос Полуэктовой. – Я вас поздравляю!

– Это с чем же? – поперхнулась Липа, оглядываясь на торчавшую из приоткрытой двери соседку.

– Арестован Мэдофф! Справедливость восторжествовала!

– А кто это? – невежливо бросила Липа из-за плеча, отчаянно, словно пьяная, не попадая ключом в скважину.

– Ах, Липа, Липа! – запричитала Полуэктова. – Такая умная, современная девушка, а не знаете элементарных вещей! Какая аполитичность! Это строитель самой большой финансовой пирамиды. Он обокрал трудящихся на миллиарды долларов!

– Тогда так ему и надо, Лидьиванна. Спасибо за информацию, – сказала Липа и закрыла за собой дверь, хотя Полуэктова что-то еще восторженно квохтала ей вслед.

Конверт был из той самой комиссии по труду, что таилась на дальней окраине столицы – подальше от бед и забот кинутых работодателями российских граждан. Настроение после утраты ставшего родным календарика было не из лучших, поэтому изучение содержимого конверта Липа отложила на послеужинное время.

«Проверкой установлено… договоров не заключалось… записи в трудовую книжку не вносились… трудовых отношений не возникло», – значилось в коротеньком, на полстранички письмеце.

– Во блин-то горелый! – вслух резюмировала Липа, прочитав послание еще раз. – Как же это «не возникло»?! Никло-никло, но так за год и не возникло?! А деньги они мне за что платили?! За личное обаяние и привнесение животворяще-благостной компоненты в затхлую атмосферу покойницкой?!

«Этому прохиндею Покойницкому удалось заморочить голову комиссии и опять выйти сухим из воды?!!! Или они там в этой комиссии поголовно отпадные идиоты?! Или просто не захотели разобраться по-настоящему? Да, хороши заступнички, ничего не скажешь… Хотя!.. Они все-таки помотали нервы этому жулику и его флешке… Что ж, с паршивой собаки…»

Липа сидела с письмом в руках, соображая, что же произошло… Она устроилась на работу, но потеряла ставший близким и родным календарь-суфлер.

«Наверное, обиделся, что я сама ему чего-то там начитывать решила, ага! Мол, раз сама такая умная, так и живи как знаешь – не иначе… А может, той девушке он просто был нужнее?… Зареванная, жалкая… Вот и сбежал к ней – как ко мне когда-то. Все по справедливости. Разве нет? Разве да! Хотела я найти постоянную работу, так и нашла… Все, кто хотел найти, нашел. Все хорошо? Все просто замечательно!»

Липа умылась остатками хорошего французского молочка и поскрабила лицо гущей, оставшейся от утреннего кофе. Как же, сейчас ведь придет гость… Хотя гостей в последнее время у нее было много, но этот – он особенный!

«А в свободное от участия в погонях и задержаниях бандитов время я напишу книгу! – вдруг решила Липа. – Про все эти кризисные приключения. И про комиссию эту бездарную, и про это г…но Покойницкого… Со всеми рассчитаюсь! Щедро, полновесно! И еще много книг напишу… Ага, и всех подлюк и придурков якобы мужского пола буду называть Геннадиями! – Липа, пользуясь тем, что ее никто не слышит, рассмеялась сдавленным злорадным смехом. – Говорил ведь Жирвольфович, что все его знакомые Гены – сплошь идиоты?… Да, хватит мне только статейки кропать и рекламные текстики пописывать. Я – большая девочка! Надо мне на более масштабные проекты переключаться… Жаль, не знаю, что по этому поводу думает календарик, но что произошло, то произошло. В крайнем случае, не получится из меня хороший писатель – стану плохой телеведущей. Там таланта не надо – главное, нахальства побольше. А оно у нас есть!»

За составлением грандиозных планов Липа не заметила, что кто-то настойчиво звонит в дверь.

– Ой, Ромочка! – взвизгнула Липа, подскакивая на месте. – Я здесь, любимый! Не уходи, я сейчас! Я лечу!

Швырнув по дороге письмо-пустышку в мусорный ящик, Липа побежала открывать.

«В конце концов, – подумала она, поворачивая замок, – если б этого кризиса не было, пришлось бы мне изобрести его самой».