Чистилище. Амазонки Янычара Янковский Дмитрий
Глянув назад, Инга заметила, что скорость мутантов сравнялась со скоростью экипажа, хотя и лошади тоже снизили темп. По бокам от дороги снова потянулся лес, которого вблизи моста не было.
– Мы уже примерно в километре от воды… – сквозь зубы произнесла Змейка. – Они отстанут. А кони еще минут пять пройдут галопом.
Башмаки на ней дымились, через дыры была видна окровавленная плоть, стертая об асфальт почти до костей. Мутанты действительно начали отставать. Таня опустила ружье и улыбнулась.
– Что там? – напряженно спросила Дарья, не имея возможности обернуться.
– Отстают, – пробурчала Варя. – Трудно в это поверить, но мы, кажется, прорвались.
– Дальше лес кончится, пойдут поля и редкие лесополосы, – рассказала Змейка. – И водоемы редко встречаются. Будет совсем хорошо.
– Жаль, карту не удалось добыть, – посетовала Дарья.
– Ближайшие окрестности вблизи дорог я знаю, – успокоила ее Змейка. – А дальше… Ну, разберемся.
– От карт мало проку, – сказала Инга. – За тридцать лет многое изменилось. Где леса не было, он вырос, где был, прогорел и сошел на нет. Искусственные водоемы пересохли, в других местах, наоборот, реки разлились из-за непроходимости старых плотин или вообще поменяли русла. Так что карта только добавила бы нам лишних иллюзий.
Мутанты отставали все больше, теперь до ближайших из них дистанция составляла больше десяти метров. Девушки перевели дух и приободрились, даже Змейка, хоть и страдала от боли, изобразила нечто вроде улыбки.
Но тут позади раздался мощный рев, которого никто из девушек, кроме Тани и Инги, еще никогда не слышал.
– Взрослые… – упавшим тоном прошептала Таня.
Инга стиснула кулаки. Она знала, что если в игру вступили Взрослые, шансы на выживание людей становятся минимальными. Дело в том, что мутанты если и проигрывали в схватке с людьми, то по большей части из-за полного отсутствия интеллекта. Но у Взрослых интеллект был. На то они и Взрослые. Каким-то способом, о котором в Крепости никто ничего толком не знал, Взрослые могли командовать ордами мутантов, веля им совершать маневры, недоступные для их скудного ума. И зачастую для людей это заканчивалось поражением и гибелью.
Услышав рев Взрослого, мутанты мигом прекратили преследование, и разбежались в стороны, к обочинам дороге, став невидимыми на фоне деревьев.
– Не к добру, – успела прошептать Инга.
В следующий миг раздался свист, словно кто-то огромным хлыстом рассек воздух. И тут же на фоне неба мелькнул летящий мутант, растопыривший руки и готовый вцепиться во все, чего коснется. К счастью, он промахнулся мимо тачанки с большим перелетом, шлепнулся на асфальт, перекатился и вскочил на ноги перед лошадьми, готовясь вцепиться одной из них в глотку. Быстрее всех на этот раз среагировала Варя, дважды пальнув в него из кустарно изготовленного ружья. Мутант закрыл окровавленное лицо руками, грохнулся на колени и через секунду распластался под копытами пробежавших по его телу коней.
– Они гнут деревья и стреляют друг другом, как из катапульты! – догадалась Таня.
Такого хода не ожидал никто, хотя Взрослые выкидывали порой тактические фокусы и похлеще. Вскоре на фоне неба промчались еще несколько черных теней. Поначалу Инга подумала, что твари метят в тачанку, но скоро стало ясно, что задумка Взрослых была иной. Они намеренно били с перелетом, забрасывая сородичей далеко вперед по ходу движения, чтобы те, вскочив, могли убить лошадей.
– Автоматы! – крикнула Инга.
Но оба автомата были разряжены. Требовалось время, чтобы достать новые магазины из ящика под сиденьем, и зарядить оружие. Таня тут же бросилась за патронами, не думая о том, что зарядить автомат не успеет в любом случае. А что оставалось делать? Просто сидеть?
Мутанты, перелетев далеко вперед, с глухим стуком, а некоторые и с треском костей, попадали на асфальт, вскочили и кинулись на лошадей. Таня к этому времени успела лишь открыть крышку ящика, где лежали боеприпасы для автоматов и снаряженные пулеметные ленты. Варя выхватила у нее помповое ружье, в котором оставалось лишь три патрона.
– Держитесь! – выкрикнула Дарья. – Варя, левый борт!
Она придержала коней, переведя их на рысь, затем резко потянула повод, выворачивая упряжку вправо, к обочине. Лошади, искря подковами и спотыкаясь, выполнили маневр, но легкая тележка, от такого резкого поворота едва не перевернулась, встав на два колеса. К счастью, беглянки к этому были уже готовы, каждая схватилась за что было можно.
Труднее всех было Варе, так как от нее требовалось еще и стрелять.
– Второе ружье готовьте! – крикнула она, зная, что у нее осталось всего три патрона.
Тачанка вернулась на все четыре колеса, здорово тряхнув всех, но это не помешало Инге схватить патронташ с самодельными картонными патронами. Таня наконец пристегнула магазин к автомату и дослала патрон в патронник.
Благодаря резкому повороту, мутанты оказались не прямо перед конями, а по левому борту тележки, и им ничего не оставалось, кроме как броситься на добычу по диагонали. В это время Взрослые приказали дать еще один залп мутантами, и те взмыли в воздух, растопырив конечности подобно белкам-летягам.
Один из мутантов уже был готов броситься на ближайшую к нему лошадь, когда Варя срезала ему верхушку черепа метким выстрелом из ружья. Второму она попала в грудь, но, видимо, одна из картечин поразила его в сердце, так как, достигнув упряжки, он рухнул на колени и оказался под колесами. Тележку немилосердно тряхнуло и Варя, едва не вылетев, выронила из рук ружье.
Вокруг с неба падали новые мутанты. На этот раз расстояние уже было слишком большим для перелета, поэтому получился скорее недолет, и лишь трое летунов приземлились по бортам от тачанки.
– Вниз! – приказала Таня.
Варя сразу поняла, что окрик относится к ней, пригнулась до самого пола, пропустив над собой пущенную Таней очередь. Раскаленные гильзы полетели на пол тачанки, закувыркались, зазвякали по асфальту под колесами. Одного мутанта пуля сразила в голову, остальных лишь прошило с громким стуком и коротким хрустом костей. Но даже краткого мига, когда твари дернулись от попавших в тело пуль, хватило на то, чтобы Дарья успела потянуть левый повод, завершить дугу уже по обочине, снова вывести экипаж на дорогу. Щелкнув поводьями, она снова пустила коней в галоп, а Варя метнула назад гранату.
Пока догорал замедлитель, с неба посыпались еще мутанты, один все же угодил на спину лошади, но Инга, успев снарядить самодельное ружье двумя патронами, метнулась вперед, схватилась за борт левее Дарьи и в упор всадила ему картечь в позвоночник. Тот изогнулся дугой, отцепился от коня, перевернулся в воздухе и перекатился в тачанку. Стоило ему упасть на пол между отпрянувшими девушками, Инга добила его вторым выстрелом в лоб, всех забрызгав мозгами и кровью.
Шарахнул взрыв, уложив на асфальт всех мутантов, от обочины до обочины. Таня и Инга выкинули за борт обезглавленное тело мутанта. Несмотря на явный отрыв от преследования, Взрослые, на удачу, приказали дать еще один залп, но на это раз упругости деревьев не хватило для столь далекого броска, и все твари попадали позади разогнавшейся тачанки. Отдав ружье безоружной Варе, Инга прильнула к пулемету, но стрелять уже не потребовалось – мутанты заметно отстали и вскоре скрылись за поворотом дороги.
Глава 3
Утро встретили уже в поле. Лес кончился несколько километров назад, и теперь красное солнце, не спеша, поднималось над бескрайними полями, прорезанными линиями разросшихся в стороны лесополос. Лошади шли шагом по старому, заросшему травой, проселку. Змейка убедила Ингу, что животным пока хватит нагрузок, иначе вообще можно будет остаться без транспорта.
В принципе можно было бы устроить привал и отдохнуть после ночных усилий, но Инга не спешила давать команду на остановку. Она подозревала, что погоню из Крепости за ними уже могли выслать, а если так, то нужно отъехать от леса на приличное расстояние, чтобы загодя увидеть преследователей в чистом поле. А там уже принимать решения.
Скорее всего, девушек хватились, когда нашли трупы арбалетчиков на стрелковой площадке. Хотя… Мужской шовинизм, процветавший в Крепости, мог и не дать людям Юсупа сразу догадаться, кто совершил это вопиющее преступление. Сначала, конечно, подумали на диких лазутчиков. Потом сообразили, что нападение произошло изнутри. А вот как дальше развивался ход мысли Юсупа или Шамиля, понять было сложно. Странная, до предела прямолинейная, мужская логика была непонятна Инге, хотя она и имела опыт общения с противоположным полом. Даже Янычар, мужчина редкого ума, и то иногда поражал ее недальновидностью, поспешностью решений, влиянием на мотивации укоренившихся социальных иллюзий и шаблонов. Что же тогда говорить про Шамиля, которому до Янычара было дальше, чем крокодилу до места в совете Крепости? Но надеяться на тупость Шамиля тоже было нельзя. Как говорится, надейся на лучшее, но готовиться нужно все равно к худшему. Поэтому, лишь когда темная полоса леса скрылась за горизонтом, Инга велела сделать привал.
Для отдыха выбрали некогда узкую, но теперь хаотично разросшуюся во все стороны лесополосу. Таня при помощи мачете расчистила небольшой участок от густого подлеска, туда закатили тачанку, а коней, чтобы их не было видно с юга, оставили стреноженными пастись с другой стороны деревьев.
– Дежурить будем по очереди, – объяснила Инга. – Нам на отдых нужно два часа, значит, дежурит сначала Таня, как самая крепкая, потом я. Каждая по часу.
– Ну вот, – Таня фыркнула.
– Ничего. Потом отдохнешь в пути. Ляжешь на сиденье, и никто тебя трогать не будет. А я хоть час посплю, пока ты будешь в дозоре.
– Да ладно, – отмахнувшись, ответила Таня. – Это я так. Чисто поныть для приличия.
Она уселась на южном краю лесополосы, воткнула в землю палочку, чтобы отмерить час по солнцу, и уставилась на линию горизонта. Она понимала, что в отсутствие дождя, когда мутанты не бродят где попало, единственную опасность могут представлять либо кочевые отряды диких, либо погоня из Крепости. Причем второе было намного более вероятным. Просидев час, и не заметив никаких изменений обстановки, Таня разбудила Ингу, улеглась под куст и сразу уснула, утомленная событиями прошедшей ночи.
К счастью, за время дежурства Инги тоже ничего не случилось. Впрочем, она понимала, что даже если их хватились сразу после побега, у них все равно есть фора больше двух часов, так как лошади преследователей, пусть и под седлами, имеют немногим большую скорость, чем у беглянок. Отряд Шамиля, если он выехал, сможет нагонять девушек лишь по несколько километров в час, тогда как отрыв составляет точно больше десяти километров. Ветра же почти не было, и тележки на кайтовой тяге пойдут медленнее лошадей. К тому же для мая преобладающий ветер как раз северо-западный в этих местах, и если подует, то преследователям придется идти галсами, очень неудобным и медленным курсом бейдевинд. Все складывалось лучше, чем могло быть.
Еще через час, дав коням полный отдых, как в кавалерийском уставе начала прошлого века, девушки пустились в путь.
– Я думаю, нам надо обогнуть Москву с запада, а потом выбраться на дорогу, которая вела в Петербург, – прикинула Дарья. – По ней ехать будет легче.
– Не думаю, – Инга покачала головой. – Пока есть возможность, пока идут относительно сухие поля, держаться от дорог лучше подальше. Конечно, сейчас мало кто разъезжает, и дорожные разбойники давно вывелись, но их одичавшие потомки все равно, скорее всего, остались в привычных им местах обитания, в многоэтажных городках вроде Твери или Солнечногорска. Там и промышляют чем придется. И мы на них запросто там можем нарваться. В поле же никого нет.
Все знали, почему дикие выбирают для жизни руины многоэтажек, а не пытаются строить деревни в поле. В многоэтажках можно расселить все племя по отдельным комнатам, и запирать их на ночь вместе с жильцами. Тогда, если кто ночью мутирует, он не будет представлять опасности для других спящих, а ночью его пристрелят, да и все дела. А хлипенькие самодельные домишки в деревне не могли гарантировать подобной безопасности. Даже в Крепости без подобных мер было не обойтись. Поэтому в «женском доме», где все спали в одном большом помещении, постоянно дежурили стрелки, а девушкам были выделены отдельные комнаты, двери в которых надлежало запирать на хитрые замки, с которыми человек справится без труда, а скудоумный мутант открыть не сумеет.
Инга сидела в задумчивости, пытаясь вспомнить все, что знала про местность, по которой предстоит ехать. Наибольшую опасность, конечно, представляли реки. Надо знать, где через них пролегают мосты, но такой информации сейчас ни у кого быть не могло, так как часть переправ давно была разрушена. С другой стороны, имея четырех коней, чтобы возить бревна, можно, при наличии времени, возвести переправу в любом месте, где нет мутантов. Беда состояла в том, что они были почти везде, где есть вода. Исключение составляли лишь водоемы, в достаточной степени удаленные от больших населенных пунктов. Так получалось потому, что в день заражения мутировала лишь примерно третья часть людей. А потому в малонаселенных областях мало было и мутантов. Во время дождей, когда они получали свободу перемещения, мутанты, конечно, мигрировали, но тоже не всюду. Так что оставалось надеяться, что река заселена ими не равномерно по всей длине, а больше там, где больше еды, к которой они неустанно стремились.
До вечера не произошло никаких происшествий. По подсчетам Инги, за световой день они отмахали около пятидесяти километров и уже полностью обогнули Москву, выйдя к ее северо-западной окраине. Но от самого города следовало держаться подальше, так что лишь иногда на востоке можно было разглядеть руины спальных районов, построенных за МКАД. Безопасности ради ближе к закату беглянки отклонились еще больше к западу, чтобы максимально отдалиться от города. Вокруг, кроме полей, лесополос и перелесков, иногда попадались совершенно пустынные руины деревень и небольших поселков. Дикие в таких местах не селились, они предпочитали выживать за счет численности, а потому сбивались в более или менее большие племена, заселявшие кварталы спальных районов.
Заночевали у насыпи старой железной дороги, укрыв тачанку в лесополосе. Всем хотелось есть, так что Таня пошла побродить с луком и вскоре принесла трех серых ворон и зайца, которых приготовили на открытом огне.
Чем больше проходило времени, тем хуже становилось Змейке. Раны у нее на ногах начали гноиться, ступни покраснели и заметно опухли. К вечеру у нее начался жар, но сделать с этим никто ничего не мог.
Но утро не принесло ничего хорошего. Едва рассвело, поднялся ветер, и не успели беглянки запрячь коней и тронуться в путь, как у западного горизонта Дарья разглядела несколько ярких пятнышек на фоне неба. Она, занимавшаяся пошивом тяговых воздушных змеев, приводивших в движение скоростные боевые тележки, сразу поняла, что это они и есть. Кайты – паруса на длинных стропах, позволявшие, при хорошем ветре, развивать скорость до шестидесяти километров в час при курсе галфвинд, давали людям Крепости весомое преимущество при выживании. Этот транспорт не требовал топлива, и хотя был сильно зависим от погодных условий и характера местности, но зато не требовал отдыха, который был необходим лошадям, и не позволял на них проехать больше восьмидесяти километров в день.
Зрелище можно было бы назвать красивым, завораживающим, если бы оно не означало погоню. Кайты вообще очень красивы, их такими специально кроили и шили, для удобства управления. Чтобы, когда воздушный змей находится высоко в небе, пилот тележки мог рефлекторно отличить переднюю кромку крыла от задней, а правую часть от левой.
– Ты была права… – произнесла Дарья, обращаясь к матери.
– Кто бы сомневался, – нахмурившись, произнесла Инга. – Наверняка Шамиль собственной персоной. Так, грузимся! Не спим!
– А смысл? – Дарья заметно упала духом. – Ветер крепчает, дует с запада. Они нас догонят в два счета.
– Чего же ты ждала? – Инга глянула на дочь с укором. – Чего ожидала, когда задумала побег. Что не погонятся? Наивно. Так что теперь надо предпринять усилия, чтобы не догнали.
– Но как?
– Разберемся.
Таня и Змейка закончили запрягать коней, хотя последней это давалось с огромным трудом. За ночь ноги у нее распухли еще сильнее, и не было с собой никаких лекарств, чтобы снять боль и усмирить начавшееся воспаление. Но она терпела и ни разу не пожаловалась, наоборот, помогала всем, чем могла. Но у Инги сердце обливалось кровью. Она понимала, что если воспаление будет распространяться, это может закончиться очень и очень плохо.
Наконец все погрузились в тачанку, Дарья взяла поводья и пустила коней рысью. Гнать галопом не имело ни малейшего смысла – лошади быстро устанут, а скорость кайтовых тележек при таком ветре и курсе все равно будет выше. Требовалась не скорость, а какое-то тактическое решение, способное решить ситуацию. Но Инга никаких команд не давала.
– Догонят ведь! – пробурчала Варя. – Надо что-то делать!
– Рано, – спокойно ответила Инга. – Они нас еще не видят. У нас же кайты в небо не торчат.
– Так, может, просто уйти куда-нибудь? – прикинула Таня. – Раз мы их видим, а они нас нет?
– Не получится, – ответила Змейка за Ингу. – У них есть как минимум один следопыт. Кроме меня еще Лис хороший был, наверняка его и взяли. Они по нашим следам идут, и никуда нам уйти не удастся. Нас они пусть и не видят, но следы-то есть.
– И что делать? – Таня задумалась.
– Ждать, – уверенно заявила Инга. – Может, ветер изменится, может, линия электропередачи попадется, которая собьет им темп.
– Ветер… – Змейка задумалась.
– На это надеяться… – Варя с безнадежным выражением на лице махнула рукой. – Дурь.
– Нет, погоди! – Змейка оживилась. – Ждать смены ветра не обязательно. Зачем нам это?
– Ну, чтобы им против ветра идти. – Варя пожала плечами.
– Лучше бы, наоборот, попутный им в спину, – подсказала Дарья, которая лучше всех разбиралась в кайтах. – При попутном ветре любой воздушный змей работает очень плохо. Воздушному змею нужно натяжение стропы. Пока есть стропа, он летает. Но отпусти нить, он тут же упадет. Так же и с кайтом. При попутном ветре тележка движется следом за змеем, в том же направлении. Это почти то же самое, что вообще оборвать стропу. Купол плохо держит воздух в таком состоянии. Против ветра еще можно идти галсами, а при строго попутном – труднее.
– Вот, отлично! – Змейка обрадовалась. – Значит, нам надо ждать не смены ветра, а самим свернуть на восток. Ветер-то западный! Если они вынуждены будут свернуть по нашему следу, ветер будет дуть им в спину, и погасит купола кайтов. Они не смогут нас догнать на тележках.
– Думаешь, у них нет лошадей? – осторожно уточнила Таня.
– Не может у них быть лошадей, – уверенно заявила Змейка. – Они сейчас чешут со скоростью километров сорок в час. Лошадь даже галопом не пойдет столько. А галоп у лошади – это семь минут, и все. Они же так чесать могут, пока ветер дует. Скорее всего, лошадей они оставили у границы леса, как только появилась возможность поднять кайты.
– Ну да. С небольшим отрядом, – Таня кивнула. – Назад-то тележки на чем-то надо везти. На кайтах по лесу не порассекаешь.
– Раз у них нет лошадей, мы действительно можем уйти от них с маневрами относительно ветра, – согласилась Инга. – Просто подставляя их под встречный или строго попутный ветер, при котором кайты не дают тяги.
Кони шли рысью, строго на север, поднимая копытами пыль с проселка. Кайты на западе из едва заметных цветных пятнышек превратились в прямоугольники с куда более четкими формами. Погоня приближалась. Еще через полчаса можно было уже разглядеть и сами скоростные пулеметные тележки, оставляющее пыльные шлейфы в воздухе.
– Нельзя им дать подойти на дистанцию пулеметной стрельбы, – забеспокоилась Змейка. – Одна пуля, попавшая в лошадь, и все.
– Да, – согласилась Инга. – А это километра три, чтобы с гарантией.
Но пулеметчики открыли огонь раньше. В воздухе со шмелиным гулом пронеслось несколько кувыркающихся на излете пуль и шлепнулись в траву метрах в ста впереди, подняв пылевые фонтанчики.
– Бьют под сорок пять градусов в небо, – предположила Таня. – Требуют нашей остановки, думаю.
– Неужели они не понимают, что мы можем просто свернуть на восток? – поразилась Дарья. – И тогда им придется встать на такой неудобный курс, что погоне конец? Или мы чего-то не предусмотрели?
– Мужскую самоуверенность ты просто недооценила, – Инга фыркнула. – Они же знают, что тут одни девки. А девки остановятся, если по ним из пулемета разок пальнуть.
– Не уверена, что все так просто, – призналась Дарья. – Надо поворачивать!
Она потянула повод, упряжка описала дугу и устремилась на восток, туда, где тридцать лет назад пролегала федеральная трасса Москва-Петербург. По отношению к приближающимся скоростным тележкам, курс получился перпендикулярный, но ожидаемого эффекта достичь не удалось. Если бы преследователи оказались ближе, им бы, действительно, пришлось бы лечь на курс фордевинд, непригодный для движения под кайтом. Кайт – не буксировочный парашют или парус, он всегда находится в поперечном движении и стремится к краю «ветрового окна». Но расстояние более чем в три километра позволяло им взять просто чуть ниже галфвинда, и продолжать преследование по диагонали, на северо-северо-восток. На этом курсе никакой потери скорости преследователи не ощутили.
– Маневрируют, сучки! – зло произнес Шамиль, занимая место во флагманской тележке по правому флангу.
Она была не двухместной, как остальные, а четырехместной, не несла пулемета, двигалась под огромным мощным кайтом, и имела на борту сигнальщика, который флажковым семафором передавал команды всей штурмовой эскадрилье.
– Хотят вывести нас на фордак, – согласился сигнальщик. – Но не прокатит. До фордака нам, как до Тверской области.
– Она тут рядом, идиот… – выругался Шамиль. – Передавай, чтобы ниже бакштага курс не брали, на крутой бакштаг не выходили. Нагоним их раньше чем они нас загонят на фордевинд. И еще. Пять тележек отправь бейдевиндом на запад. Создадим им клин.
– Ага… – сигнальщик порадовался задумке начальника. – Это если они резко на запад рванут. Возьмем их в клещи.
– Передавай!
Сигнальщик принялся махать флажками. Получив команду, пять тележек отделились от основной группы и, взяв выше галфвинда, начали забирать на запад, создавая нечто вроде перевернутого острием назад клина или клещей, готовых защемить беглянок.
– Вот гады! – обернувшись, произнесла Дарья. – Говорила же, что все не так просто! Они нас в клещи берут. На запад теперь вообще не свернуть.
– Правь к тому лесу! – Инга указала прямо по курсу. – За ним должно быть шоссе на Питер.
– А смысл?
– Они нас хотя бы видеть не будут!
Снова по земле затюкали пули. Было ясно, что беглянок осознанно держат на большом расстоянии пулеметным огнем, чтобы они не смогли обойти эскадрилью с правого фланга, вынудив ее лечь на курс ниже бакштага. Поэтому скрыться за лесом было отличной идеей. Во-первых, пулеметчики не смогут видеть цель, и бить им придется наугад. Во-вторых, под кайтами через лес не проехать, а кони пройдут.
– Давай в галоп! – велела Змейка. – Может, уйдем.
Кони пустились во всю прыть. Тачанка затряслась сильнее, Змейка сначала зажмурилась, потом закусила губу. Видно было, что ей очень больно, но она терпит. Ноги у нее раскраснелись до самого колена. Варя оторвала у нее от платья кусок подола и попыталась наложить повязку, но Змейка вскрикнула от боли и попросила прекратить. Варя все же настояла на своем, сделав для подруги хоть и не очень удобную, но мягкую обувь из ткани.
Инга, от злости и безысходности положения, дала короткую очередь из пулемета по самой большой тележке на правом фланге. Попасть не попала, конечно, но вынудила пилота поменять курс.
– А если по кайтам стрелять? – прикинула Таня. – Цели ведь огромные. И пробьют их пули даже на излете.
– На ходу? – Инга скривилась. – Да и прицела под такую дистанцию нет. И рикошетов. Нет, только патроны тратить. Вот если бы ЛЭП попалась, им под ней не пройти. Или ветер бы затих.
Но надеяться на случайности такого рода не приходилось. Начали огибать лес и вскоре потеряли преследователей из вида. Им, между тем, приходилось все сильнее уваливаться под ветер, и они явно теряли ход, сравняв свою скорость со скоростью скачущих лошадей.
Сильно трясло. Змейка слезла с сиденья на пол. Но там ей было еще хуже. Она взяла автомат, и, опершись на него, как на костыль, поднялась на ноги, чтобы вернуться обратно. Но, вместо этого, неожиданно для всех прыгнула за борт. Дарья этого даже не заметила, глядя вперед, а остальные на несколько секунд онемели от удивления и страха, глядя, как девушка с автоматом кувыркается в пыльной траве. Но вскоре она вскочила на ноги и, сильно хромая, опираясь на автомат, поспешила к лесу.
Инга стиснула зубы. Змейка, словно уловив ее намерение, повернулась, и уверенно махнула рукой, мол, гоните дальше!
Инга молчала. Молчала Таня, молчала Варя. А Дарья была увлечена управлением лошадьми. Никто из них не крикнул, не велел остановиться. Все понимали, почему Змейка так поступила. Если бы удалось уйти от погони, воспаление все равно доконало бы девушку. Это было ясно всем. А так… Она нашла способ уйти от боли не тайком, ночью, пустив себе пулю в рот, а с пользой для всех.
– Бесчеловечно… – произнесла Варя.
– Ты видела, как ей больно? – негромко поинтересовалась Таня.
За первым перелеском не оказалось дороги, как думала Инга, но зато раскинулся другой лес, гуще и вроде бы протяженнее. А за ним действительно торчали в небо опоры высоковольтной линии.
– За них бы успеть! – Варя сжала кулаки. – Им бы кайты пришлось спустить.
– Где Змейка? – спросила Дарья, обернувшись с ошарашенным видом.
– Гони коней! – приказала Инга.
– Но…
– Она нас прикроет.
– А потом?
– Что потом? – Инга глянула в глаза дочери. – Ты видела ее ноги? Завтра она не сможет ходить, послезавтра начнется лихорадка. И ты будешь смотреть на ее боль?
– Но так тоже нельзя!
Дарье никто не ответил. Но и она не посмела ослушаться и остановить коней. Они во весь опор продолжали нестись на восток.
«Мы бежали от боли, – подумала девушка, держа поводья в руке. – Но снова оказались с ней лицом к лицу».
Безысходность и отчаяние накатили с такой силой, что Дарья ощутила их на физическом, а не только на эмоциональном уровне. Впрочем, остальным было не легче. Но и идти на поводу у эмоций тоже было нельзя. Нельзя было дать отчаянию превратиться из щемящей мысли в мотивацию к действию, потому что чаще всего один безрассудный поступок становится причиной следующего. И стоило потянуться подобной цепи, она уже неминуемо утянет на самое дно черной бездны.
Дарья не выдержала и заплакала. Но и этому было не время, так как слезы мешали управлять лошадьми. Пришлось смахнуть их рукавом и окончательно взять себя в руки.
Змейку же, напротив, гнала вперед именно боль. Самой сильной она была при падении, тогда казалось, что по ступням кто-то колотит раскаленными докрасна железными прутьями. Но когда Змейка вскочила и, опираясь на автомат, заковыляла к лесу, лучше стало ненамного. Ноги горели и болели от ступней до колена, боль была злой, пульсирующей, словно кто-то закачивал ее насосом через пятки, и она, заполняя голени, постепенно поднималась наверх. Но останавливаться было нельзя, так как впереди было все. И шанс для спасения подруг, и способ избавления от этой боли.
Забравшись в заросли ивняка, березы и клена, Змейка уже не думала ни о мутантах, которые могли найти ночлег в какой-нибудь сырой яме, да так и остаться там до утра, ни о том, что будет, когда ей удастся претворить свой план. Она мечтала лишь о холодном ничто, в котором навсегда растворится ее боль, вместе с сознанием, вместе с памятью.
Пробившись через перелесок, она залегла за кустом шиповника и увидела эскадрилью скоростных пулеметных тележек под кайтами. Приближались они стремительно, уверенным курсом чуть ниже галфвинда, причем пять тележек ушли значительно западнее, и их из автомата было никак не достать, а еще десять снизили ход, так как вынуждены были сменить галс и сильней увалиться под ветер, чтобы обогнуть лесок. Зато ясно было, что они постараются пройти как можно ближе к укрытию Змейки, иначе им одной сменой галса будет точно не обойтись.
Змейка хотела уж было прицелиться по красиво рассекающим небо кайтам и открыть огонь, но к счастью, не успела. Шамиль, занимавший место в самой большой флагманской тележке под самым большим кайтом, скомандовал остановку в километре от огневой точки, устроенной девушкой. Кайты взмыли в зенит и заняли устойчивую позицию в верхней части «ветрового окна», где они не давали горизонтальной тяги. Все десять тележек остановились, а пять дальних совершили поворот и начали маневр сближения с основной группой.
Затем пилот одной из тележек снова опустил кайт в зону эффективной тяги, а пулеметчик, подруливая, направил экипаж короткими галсами в обход леса. Змейка поняла, что это разведчики, в задачу которых входило узнать, продолжают ли беглянки свой путь на восток или устроили засаду за лесом. Страх противника был приятен сам по себе, но куда больше порадовало другое – это маневр даст девушкам дополнительную фору, а их сейчас каждая секунда может спасти или привести к гибели.
Лишь убедившись, что тачанка, оторвавшись уже достаточно далеко, продолжает оставлять пыльный шлейф в воздухе на пути к следующей полосе леса, разведчики вернулись и доложили об увиденном Шамилю.
– Какие дуры… – Шамиль зашелся таким смехом, словно играл короля ада в дешевой театральной пьесе.
Это сходство еще более усиливалось развевающимся черным одеянием, в которое был облачен главарь преследователей.
– Они даже засаду не устроили за лесом!
Сигнальщик и пилот тележки заржали в тон главарю.
– Вперед! – Шамиль поднял руку.
Кайты, почти синхронно, нырнули из крайнего верхнего стабильного положения в зону эффективной горизонтальной тяги, разгоняя тележки на левом галсе. Но меньшая группа не успевала их догнать до леса, что сильно расстроило Змейку. Она-то думала накрыть автоматным огнем всю эскадрилью, но пока это было физически невозможно.
Выбирать не приходилось. Ободрав палец о кромку предохранителя, Змейка не без труда перевела оружие на одиночный огонь. Ей не нужно было даже высовываться из укрытия за кустом и кочкой, так как кайты парили довольно высоко в небе и являлись легкой целью даже для нее. К тому же парафойловая система, по которой были скроены буксировочные воздушные змеи, была очень чувствительна к любым повреждениям ткани. Кайт, получив даже незначительную пробоину, уже не мог уверенно держать воздух, нагнетаемый набегающим потоком воздуха через переднюю кромку, терял свои аэродинамические качества и мог схлопнуться, превратившись просто в комок ткани. При этом сама ткань ради снижения веса бралась тонкая, насколько это только возможно, так что получив пробоину, она могла разорваться от значительных силовых нагрузок на стропах.
Первый выстрел Змейка произвела по самому большому кайту флагманской тележки. Тот сразу клюнул носом, потеряв симметрию в аэродинамике, описал петлю и резко взмыл в небо, рванув так, что тележка вместе с экипажем подлетела метра на два в воздух и почти на секунду там зависла, увлекаемая вертикальной тягой взбесившегося воздушного змея. Ткань не выдержала нагрузки и лопнула по пробоине, вертикальная тяга упала до нуля, уронив тележку на грунт на всей той скорости, которую она уже набрала. Легкая конструкция из алюминиевых трубок сначала смялась, зажав ногу пилоту, а затем разлетелась на части, раскидав весь экипаж в радиусе пяти метров от места падения.
Шамиль сильно ушиб ногу ниже колена, взвыл от боли, но тут грянул второй выстрел в лесу, поразив еще один кайт. Причем пуля попала в него на таком участке ветрового окна, где он находился в зоне максимальных нагрузок, а потому, получив пробоину, лопнул, как детский воздушный шарик, разметав в воздухе разноцветные лоскуты. Стропы, потеряв натяжение, упали в траву, тележка на них наехала, наматывая на оси колес, и остановилась так резко, что пилот с пулеметчиком вылетели из нее с огромной силой, словно наткнулись на невидимое препятствие. Другой пилот, не ожидавший такого развития ситуации, попытался резко вывернуть, чтобы не проехать по головам товарищей, но потерял контроль над кайтом, и тот, описав небольшую петлю, со всего маху врезался передней кромкой в землю, от чего полопались нервюры парафойловой системы. Неуправляемая тележка понеслась по инерции дальше. Пилот уперся ногой в рулевую педаль, но никакого эффекта это уже не произвело, так как экипажем уже больше управляла центробежная сила, чем положение колес. Описав дугу, он на приличной скорости сбил поднявшегося на ноги Шамиля. Тот черным тюфяком рухнул на землю, попытался подняться, но боль в левой руке лишила его сознания.
Всего за пару-тройку секунд потеряв командира и три экипажа из десяти, преследователи оказались в весьма щекотливой ситуации, не зная, как поступить. Вариантов было несколько, но никто не осмеливался взять на себя ответственность за решение, да и никто не обладал достаточным авторитетом, чтобы его послушали. Всем было понятно только одно – оставаться вблизи леса смертельно опасно, так как где-то там укрылся автоматчик, и никто не знал, где именно.
Змейка же ждать не стала и, вдохновленная успехом, произвела третий выстрел. Еще один кайт, пораженный пулей, перестал слушаться рулевую планку, ушел в крен и, неожиданно для пилота, прошел через зону максимальной тяги, словно из рогатки выстрелив тележкой с людьми. Подлетела она не высоко, но закувыркалась в траве, избивая и калеча людей металлическими прутьями ломающейся конструкции.
Говорят, что человеком правят законы психологии, а толпой правят законы социологии, причем так, что группу людей в огромной степени можно рассматривать в виде цельного живого существа, состоящего из личностей, как многоклеточные организмы состоят из отдельных клеток. Грубо говоря, социология – это психология толпы. И по целому ряду причин ведет себя толпа в этом случае чуть глупее, чем самый глупый из составляющих ее людей. Но главная причина этого в том, что каждый из людей, составляющих толпу, принимает собственное решение, не сговариваясь с остальными, а потому поначалу возникает хаос, а затем толпа превращается в среду, где каждый движется в сторону выживания, приводя в движение весь это виртуальный социологический организм. Так же движутся стаи птиц, уходя от хищников. И в этой инстинктивности зачастую кроется путь к выживанию многих за счет нескольких.
Так вышло и с основной группой преследователей. Каждый из них руководствовался только одной мотивацией – выжить, уйти от огня неизвестного стрелка, чинящего в их рядах разорение. Но все они, не сговариваясь, совершили почти одинаковый маневр, пустили тележки вдоль леса, стараясь максимально вырезаться против ветра, чтобы уйти подальше от огневой точки. При этом маневр был выполнен настолько несогласованно, что два кайта зацепились друг за друга стропами, скрутившись и рухнув на землю. Их экипажи не пострадали, но полностью лишились мобильности, да еще на такой дистанции, где Змейка могла их быстро и без затей перебить короткими очередями.
Оставшиеся пять тележек основной группы все же чуть рассредоточились, уже не мешая друг другу, но курс бейдевинд, на который им пришлось выйти, был таким медленным, что позволил Змейке завалить еще три кайта, прежде, чем поредевшая эскадрилья удалилась дальше трехсот метров. Там они подняли кайты в зенит, поставили тележки на тормоза и принялись совещаться. Выжившие пилоты и пулеметчики, петляя, как зайцы, рванули к ним через поле, побросав все.
В результате атаки, проведенной Змейкой, эскадрилья преследователей потеряла семь тележек из пятнадцати, включая флагманскую, и никто не знал, в каком состоянии командир и как его вызволить, если жив.
Шамиль пришел в себя, но еще с минуту не мог встать от довольно серьезной контузии, нанесенной тележкой на приличной скорости. Нога сильно болела, левая рука и вовсе висела плетью, пальцы на ней не двигались. Скорее всего, была сломана лучевая кость. Но воля, присущая Шамилю, и злость на возникшую ситуацию, которую он не предусмотрел и не предотвратил, все же заставили его взять себя в руки. Понимая, что является отличной мишенью для засевшего среди кустов и деревьев стрелка, он не стал подниматься на ноги, а пополз к ближайшей из перевернувшихся пулеметных тележек. Она его не интересовала как транспорт, ему нужен был установленный на ней ручной пулемет.
Увидев это, Змейка перевела предохранитель на автоматический огонь. Она понимала, что убить Шамиля – означало обезглавить преследователей и, с огромной долей вероятности, заставить вернуться в Крепость остатки эскадрильи. С другой стороны, она понимала, что Шамиль ей может оказаться не по зубам. Вот если бы он встал в полный рост, тогда еще шансы были бы, но Шамиль идиотом не был.
Вот только, что Змейке было терять? И хотя в пылу схватки она совсем забыла о боли в ногах, унесенной потоками адреналина в крови, но она помнила, зачем вообще выпрыгнула из тачанки. Она отправилась умирать. А значит, нет разницы, чем закончится ее попытка убить Шамиля. Главное, оставить один патрон, чтобы, когда все станет понятно, пустить себе пулю в рот.
Шамиль же прекрасно понимал, что находится на линии огня, а потому, несмотря на боль в левой руке, полз по-пластунски, низко, почти скрытый в траве. Набравшись решимости, Змейка высунулась из-за куста и хотела дать короткую очередь. Вот только вышла она сильно длиннее, чем рассчитывала девушка, – мощная отдача едва не вырвала оружие из рук. Змейка вцепилась в рукоять, чтобы это предотвратить, а вместе с тем не смогла вовремя отпустить спусковой крючок, высадив за раз больше четверти магазина. При этом результативность ее стрельбы оказалась до предела низкой – фонтанчики рикошетов взмыли далеко за ползущим Шамилем и рассредоточились на широком участке.
Поняв, что очередями стрелять не сможет, Змейка вернула предохранитель на режим одиночного огня, и стала выжидать более удобного момента. Но находящиеся в трехстах метрах правее уцелевшие экипажи, хотя и не могли видеть ползущего в траве Шамиля, поняли, что кто-то выжил, как раз по опрометчиво выпущенной из леса очереди.
Выжил, кстати, не только Шамиль. Еще несколько человек, не осмелившихся поднять голову после аварии своих тележек, увидев действия командира, исполнились боевого духа и тоже поползли в его сторону. Змейка поняла, чем все это кончится. Они доберутся до пулеметов и начнут молотить из них по предполагаемому месту размещения огневой точки. Иначе и быть не могло. И, скорее всего, накроют огнем.
Змейка мысленно усмехнулась. Она отправилась умирать, но теперь азарт схватки захватил ее целиком, и она, вопреки задуманному, начала обдумывать для себя новые задачи и цели. Раз уж судьба напоследок дала ей шанс поиграть в такие игры, грех было им не воспользоваться. Понимая, что перекрестный пулеметный огонь с огромной вероятностью достигнет цели, Змейка решила кардинальным образом поменять огневую позицию. И хотя тряпичные обмотки вместо обуви не добавляли удобства, девушка о нем и не думала, а просто без затей начала осторожно пробираться через заросли на север, к тому месту, где остановилась объединившаяся эскадрилья.
Шамиль, немного струхнув после первой автоматной очереди, быстро понял, что стрелок в лесу весьма посредственный. Хотя другого, по его мнению, и быть не могло, он все равно порадовался и, осмелев, продолжил путь. Вскоре он добрался до наименее искореженной тележки, привел пулемет в боевую готовность и, не без удовольствия, выпустил несколько коротких очередей по ближайшим кустам. С шиповника, за которым совсем недавно укрывалась Змейка, посыпались сбитые пулями ветки. Ответа не последовало. На взгляд Шамиля, это могло означать либо поражение цели, либо то, что стрелявшая беглянка дрожит за кустом от страха, в обмоченном платье.
К тележке подполз флагманский сигнальщик. Лицо его было в крови, но руки и ноги целы.
– Передавай, пусть прочесывают лес! – велел Шамиль.
Сигнальщик замялся, понимая, что ему придется встать с флажками во весь рост, превратившись в удобную мишень. Но Шамиль на него глянул сощурившись, как через прицел, и парень быстро сообразил, что смерть от автоматной пули или ранение будет меньшей бедой, чем гнев командира. Как можно быстрее передав сообщение, он поспешил снова укрыться в траве. Начали подтягиваться и другие пострадавшие от атаки.
– А вы чего залегли все? – поинтересовался у них Шамиль. – Мне тут нужен только сигнальщик. Остальные живенько снимают пулеметы с тележек и бодрым шагом тоже идут прочесывать лес!
Возражать ему ни у кого не возникло и мысли. Пришлось подчиниться. Экипажи основной группы вынуждены были опустить кайты на землю. Поднять их – секундное дело, если вдвоем, а оставлять без контроля, даже в стабильной точке ветрового окна, весьма нежелательно. Стоило ветру поменять силу или направление, буксировочный змей мог самостоятельно выйти из стабильной зоны и потянуть тележку непредсказуемым образом, за несколько мгновений превратив ее в груду обломков.
Змейка, заметив, что опускают кайты, сначала расстроилась, так как хотела подпортить выстрелами еще несколько, если не все, но потом сообразила, что на земле это будет сделать ничем не сложнее. В воздухе, конечно, эффектнее и эффективнее, так как подбитый неуправляемый буксировочный змей представляет собой страшную силу и сам по себе способен наделать дел. Но и просто лишив тележки ветровой тяги, уже можно в огромной степени повысить шансы беглянок на спасение.
Загрохотали пулеметы. Но это Змейку не особо беспокоило, так как били естественно, по ее старой огневой позиции, а новую никто не знал. Но вот когда преследователи выстроились цепью и, не особо спеша, двинулись прочесывать лес, тут уже появился повод для волнений. Лесок был не очень большим, и спрятаться в нем было особо негде, так что решение надо было принимать как можно скорее. Пленение точно не входило в планы Змейки, она прекрасно знала, что в создавшейся ситуации самое безобидное, что ее ждет, – это групповое изнасилование, а потом, возможно, еще и допрос с пытками. Оптимизма это не добавляло нисколько, азарт, охвативший было девушку, заметно угас. Вернулась боль в ногах, а вместе с ней и более адекватный взгляд на возможные перспективы. Радужного в них ничего не было. Совершенно.
Сердце заныло в предчувствии скорой гибели, но хотя Змейка и не могла похвастаться крепостью духа, все же мысль нанести максимальный ущерб противнику не покидала ее. Она вдруг вспомнила образ японских воинов, которым их кодекс чести предписывал из всех путей выбирать путь к смерти. Ибо даже если самурай погибал, не достигнув цели, это не считалось бесчестием. Куда более позорным было спасти собственную шкуру в ущерб интересам общего дела. Как ни странно, этот образ укрепил решимость Змейки, и она рискнула проделать совсем уж безумный маневр.
Невзирая на боль в ногах, она изо всех сил бросилась через лес на север, прекрасно понимая, что прочесывать чащу начнут с южного конца, где она устроила засаду. Когда преследователи с пулеметами наперевес оказались под сенью деревьев, Змейка, наоборот, укрывшись в траве, поползла к оставленным ими тележкам.
Принципы управления кайтом она знала прекрасно, как и все в Крепости, наверное. Ведь из всех детских игрушек небольшие управляемые змеи пользовались наибольшей популярностью, так как позволяли ощутить себя заметно взрослее. В основном с детскими пилотажными кайтами играли мальчики, но у них всегда можно было выклянчить подержать рулевую планку. Чем Змейка охотно пользовалась. Но в то же время она прекрасно понимала, что разница между небольшим пилотажным кайтом и мощным буксировочным змеем огромная. Тут если ошибиться с положением крыла в ветровом окне, тележка кубарем покатиться поперек, а если заложить резкую «прыжковую» петлю, то и вверх подлетит на приличную высоту. Все это могло закончиться если не гибелью, то тяжелыми травмами и пленением. Зато если справиться с управлением хотя бы какое-то время, это уже могло принести плоды.
Все, оставшиеся на южной оконечности леса, включая Шамиля, глядели в сторону зарослей, так как именно там, на их взгляд, могло произойти нечто интересное. По большому счету они просто ждали, когда оттуда выволокут одну из беглянок, визжащую и брыкающуюся. Им и в голову не приходило, что эта самая беглянка уже забралась в одну из оставленных без присмотра тележек и, потянув стартовую стропу буксировочного змея, заставила его войти в тяговую зону ветрового окна.
Зона была выбрана не очень удачно для текущей силы ветра и курса, из-за чего тележку немилосердно рвануло, словно ее в сердцах пнул великан, но хоть она и встала на два колеса, все же не перевернулась. Змейка тут же, морщась от боли в воспаленных ступнях, вдавила жесткую рулевую педаль и повернула к лесу, резко уваливаясь под ветер. Это сразу снизило тягу кайта, и он едва не упал, зато тележка выровняла ход и устремилась вперед. Потянув левый край рулевой планки, Змейка завела кайт в нужную зону ветрового окна, обеспечив достаточную, но не избыточную тягу. Однако, провозившись с этим и засмотревшись на кайт, она не смогла удержать внимание и на дороге, и на полном ходу едва не влетела в заросли. Лишь в последний момент она, стиснув зубы, вжала ногу в левую рулевую педаль и, не без труда, вывела тележку на курс, параллельный лесу.
Шамиль увидел взметнувшийся в небо кайт лишь боковым зрением, но, повернув голову, побагровел от злости. Пока он фантазировал, как беглянку вытащат из леса и по его приказу начнут насиловать всей эскадрильей, она сама предприняла отчаянный, но не лишенный смысла шаг.
– Вот сучка! – выкрикнул он, заставив сигнальщика, оставшегося с ним, вздрогнуть от неожиданности.
Шамиль попытался развернуть пулемет своей искореженной тележки вдоль леса, чтобы взять на прицел ускользающую Змейку, но согнутая турель не позволила ему это сделать. Ругаясь и шипя от злости, он принялся дергать пулемет здоровой, желая сорвать его с турели, но и это не получилось – одной рукой это вообще было сделать непросто, а еще механизм подклинило от удара.
Сигнальщик, желая отличиться, без команды бросился поворачивать саму тележку, раз не получалось направить пулемет в нужную сторону. Шамиль, хотя ему по рангу не полагалось заниматься тяжелой работой, снизошел до помощи, несмотря на перелом левой руки. Вместе они установили тележку в нужное положение, но за это время Змейке удалось достигнуть северного края леса.
До нее было метров шестьсот, уже слишком много для прицельной стрельбы, поэтому Шамиль начал молотить из пулемета, движимый не столько желанием попасть, сколько слепой яростью. Тем не менее очередь легла куда точнее, чем могла бы – пыльные рикошеты взмыли по сторонам тележки, а одна из пуль навылет прошила Змейке правое плечо выше лопатки. От чудовищной боли, пронзившей все тело, она непроизвольно дернула рулевую планку, заставив кайт описать большую петлю через зону максимальной тяги. Это так рвануло тележку вперед, что девушка едва не вылетела за борт. С огромным трудом, взяв себя в руки, она приподняла кайт и вдавила правую рулевую педаль. Автомат, брошенный в решетчатую корзину под сиденье пилота, вывалился в траву и кувыркнулся по земле, дав напоследок короткую очередь в небо.
Изначальный план Змейки предполагал бегство на глазах у всех, что должно было заставить преследователей пуститься за ней в погоню, вместо того, чтобы преследовать уже сильно удалившихся беглянок. Но события пошли совсем по другому сценарию. Девушка понимала, что следующая очередь Шамиля может ее убить, а потому решила сначала укрыться за лесом, обогнув его с северной стороны, а уже потом понять, что делать дальше. Она понимала, что время у нее есть. Шамиль, даже если бегом бежать бросится, за миг не преодолеет триста с лишним метров до оставленных без присмотра исправных тележек. Те, кто прочесывал лес, вообще не знают, что произошло, а потому будут мешкать еще дольше, пока не услышат пальбу и не поспешат выяснить, что происходит за пределами чащи.
Чтобы обогнуть лес, Змейке пришлось вывернуть тележку точно на восток, из-за чего она встала на неприемлемый для кайта курс фордевинд. Кайт – не зонтик на жесткой ручке, ему нужно приличное натяжение строп для уверенного полета. А когда тележка движется при попутном ветре, это все равно что отпустить веревку, удерживающую воздушного змея. Он неминуемо потеряет тягу и начнет падать, что и произошло. Девушка попыталась вывернуть на север, но уже было поздно – кайт потерял подъемную силу и медленно опустился за лесом, да еще в таком месте, где деревья экранировали поток ветра.
Вдвоем запустить кайт из такого положения – проще простого. Достаточно одному просто поднять переднюю кромку крыла, а другому потянуть за стартовую стропу. Но в одиночку из такого положения вернуть воздушного змея в небо мог только опытный пилот.
Ясно было, что план провалился, а боль в воспаленных ногах сменилась еще более яростной болью в простреленном плече. Змейка заплакала и потянулась за автоматом, чтобы сделать то, что должна была сделать давно, но оружия под сиденьем не оказалось. Ей оставалось только взвыть от отчаяния и боли в надежде, что ее услышат. Но зачем, если есть пулемет?
Перебравшись на место стрелка, он направила ствол пулемета на лесные заросли и левой рукой нажала гашетку. Грохнула очередь. И, словно в ответ совсем рядом загрохотал сначала один пулемет, затем ему ответили еще несколько, сильно левее. Это было нормально. Поразило другое – до ушей девушки долетели крики раненых. Слева. Куда она вообще не стреляла.
От удивления Змейка привстала и вдруг увидела высокого крепкого парня, одетого в черные штаны и грубую серую куртку. Он пятился со стороны леса в ее сторону, держа в руках пулемет и колотя из него по кустам короткими очередям. Ему ответили из зарослей, подняв у ног пыль рикошетами.
– Беги к кайту! – крикнул он, обернувшись к Змейке. – Подними переднюю кромку!
Это было немыслимо, невозможно, как в совершенно безумном сне. Но Змейка не стала мешкать. Несмотря на неудобные обмотки на ногах, она бегом пустилась к лежащему в траве кайту и, морщась от боли в плече, перевернула его в рабочее положение. Парень с разбегу забросил пулемет под сиденье, запрыгнул на место пилота, и схватился за рулевую планку.
– Давай! – крикнул он.
Змейка рванула вверх кромку кайта, он надулся набегающим потоком и взмыл в небо, подхваченный гуляющим над деревьями ветром. Парень уверенно установил кайт в зените, ожидая, когда Змейка вернется в тележку.
И тут она узнала его. Это был один из лучших следопытов в Крепости по прозвищу Лис. Несколько раз они даже работали со змейкой в одной команде.
– К пулемету! – приказал он.
Змейка влезла на место стрелка.
– Кто покажется из зарослей – бей! – велел Лис, загоняя кайт в зону тяги.
Тележка мягко и мощно устремилась на север левым галсом затем сделала поворот фордевинд на полном ходу, и помчалась курсом чуть ниже галфвинда, уверенно набирая ход.
– Где Дарья? – первым делом поинтересовался Лис, когда они удалились от леса больше, чем на километр, что уже не позволяло достать их из пулеметов.
– Они… Ну… Тебе зачем?
– Да затем, что я только ради нее и ввязался в эту аферу. Нравится она мне. Еще есть вопросы?
Змейка вытаращилась на него. Чего угодно она ожидала, только не столь крутого поворота событий.
– Я не знаю, где они… – ответила девушка.
– Как не знаешь? Ты же как-то собиралась вернуться к ним!
– Не собиралась я возвращаться, – призналась Змейка.
Ее плечо сильно распухло, платье на спине и груди пропиталось кровью, губы начали быстро синеть.
– Надо тебя срочно перевязать! – заявил Лис.
– Не вздумай останавливаться! – твердо произнесла девушка. – Все хуже, чем ты думаешь.
Она взглядом показала на ноги, но Лис, управляя кайтом и тележкой, не имел возможности отвлекаться. Он просто промолчал.
Через час Змейку начало лихорадить, у нее начинался шок от потери крови и общего воспаления.
– Послушай меня… – позвала она Лиса.
– Что?
– Если я не доеду… А это, скорее всего. Там трое девчонок и Инга, мать Дарьи. С тобой пятеро. Вам бы еще добыть одну тележку такую. Вам бы хватило. Понимаешь?
– Нет, – Лис заподозрил, что девушка бредит.