Герцогиня-дурнушка Джеймс Элоиза

– Так вот, у бедняги премьера осталось тринадцать детей… Его вдове понравился этот рисунок. Тогда очень многие одевались в нашу ткань. Мне было грустно и радостно одновременно. – Тео вздохнула. – Должно быть, ты порой чувствовал то же самое, Джеймс.

Он утвердительно кивнул и пробормотал:

– Иметь дело с невольничьими кораблями было тяжело не из-за битвы, а из-за того, что мы находили там после захвата.

– Я читала об этом. Грязные зловонные трюмы, забитые людьми… живыми и мертвыми. Они не получают вдоволь ни пищи, ни света, ни даже воздуха. Какая низость!

Голос Тео прервался, и в этот момент Джеймс полюбил ее еще больше. Возможно, его Дейзи была слишком суровой и непреклонной, но сердце у нее доброе. Если так…

Немного помолчав, Джеймс вновь заговорил:

– Мы обычно убивали работорговцев во время сражения, а затем предоставляли мужчинам и женщинам на борту выбор: или вернуться на их корабле туда, откуда их привезли, или продолжить путь с нами. Во втором случае мы высаживали их в ближайшем порту вместе со всеми сокровищами, которые находили на борту пиратского судна. – Джеймс посмотрел на жену и замер в ожидании ее реакции.

И Тео отреагировала именно так, как ему хотелось, – склонилась к нему и коснулась его губ своими, а Джеймс осторожно перевернулся на спину и столь же осторожно уложил ее на себя. Она с удивлением посмотрела на него, но он приоткрыл губы, как бы приглашая к поцелую. В тот же миг их губы слились воедино, и Джеймсу показалось, что все его тело горит словно в огне.

– Мне нравится целовать тебя, – прошептала Тео минуту спустя, когда губы ее уже стали рубиново-красными.

– Не так сильно, как я люблю целовать тебя, – ответил Джеймс.

Она провела пальцем по его брови.

– Если бы это было правдой, ты бы не отсутствовал целых семь лет.

– Я уже собирался вернуться года через два-три. У меня в каюте хранилась кипа тканей для тебя, которые я конфисковал у пиратов. Я все время мечтал о тебе. Все время придумывал, что должен сказать после того, как ты подслушала тот мой разговор с отцом. В конце концов я решил, что мне следовало запереться с тобой в спальне и заниматься любовью до бесчувствия.

На губах Тео промелькнула улыбка.

– В то время это бы не сработало.

– Возможно. Но если бы я вернулся года три спустя, тогда как?

Тео провела кончиком пальца по его татуировке.

– Тогда – вполне возможно. Почему же ты не вернулся?

– Отец умер, а меня с ним не было.

– О, понимаю… – Она коснулась поцелуем цветка на его щеке.

– Я почувствовал себя так… будто свалился с утеса, – пробормотал Джеймс, поморщившись. – Да, я знаю, мой отец был глупцом и мошенником. Но я старался не обращать внимания на его нелепые махинации. Когда же покинул Англию, то подумал: «Какое блаженство, что я никогда его больше не увижу. Ведь он променял мое счастье на украденные деньги». Да, тогда я так думал.

– А потом?…

– А потом я почти не сомневался: отец, умирая, очень горевал, потому что не знал, жив я или нет. По-своему он любил меня.

Тео опустила глаза.

– Он перед смертью спрашивал обо мне? – со вздохом спросил Джеймс.

Жена провела ладонью по его щеке.

– Да, спрашивал. И я сказала, что ты ненадолго вышел, но обязательно будешь у него, когда он проснется. Он заснул с улыбкой на губах. И больше не проснулся.

Джеймс молча кивнул. Ему не сразу удалось овладеть собой. Наконец он проговорил:

– Отец действительно был дураком… Но он любил меня. Я был его единственным ребенком. И его единственной связью с моей матерью. Ее он тоже любил, хотя и говорил, что это был брак по расчету.

Тео кивнула. Затем, склонив голову, снова коснулась губами его татуировки.

– Не знаю, что со мной случилось тогда, – продолжал Джеймс. Он обхватил ладонями ягодицы жены, крепко прижимая ее к своим бедрам. – Наверное, я сошел с ума. Я обрил голову. Завел любовницу, а затем еще двух Я сам себе казался таким презренным негодяем, что счел за лучшее изменить тебе, чем вернуться в Англию.

Следующий поцелуй Тео пришелся в его губы. И он вновь заговорил:

– Я убил Джеймса Рейберна, стал Джеком Ястребом и поклялся, что никогда не вернусь домой.

– А потом, когда тебе перерезали горло, ты передумал?

– Да, – кивнул он. Правда вертелась у него на языке, но Тео еще не была к ней готова. – Когда я вопреки всем опасениям выжил, то осознал, что хочу вернуться домой. Конечно, к тому времени мы с Гриффином стали преуспевающими каперами. У меня на корабле скопилось много пиратских сокровищ и еще больше – в различных банках по всему свету. Но мне хотелось вернуться в Англию и не подвергаться опасности каждый день.

– А в завершение твоей карьеры на море, – сказала Тео улыбаясь, – британское правительство скорее наградит тебя за доблестную службу империи, чем арестует за пиратство.

– Да, верно, – согласился Джеймс, и чувство безграничного умиротворения наполнило его сердце.

– Тебя ведь могли убить, когда ты освобождал рабов, – заметила Тео. На лице ее появилось необычайно торжественное выражение, и она добавила: – Я горжусь тем, что я твоя жена.

Джеймс рассмеялся, привлек жену к себе и впился страстным поцелуем в ее губы. Когда же они оба начали задыхаться, он чуть отстранился и сказал:

– Дейзи, когда занимаешься любовью, совсем не обязательно делать то, что тебе не нравится. Потому что есть много такого, что тебе понравится.

Тео прикусила губу.

– Тебе понравилось, как я ласкал тебя в ванне? – спросил Джеймс, немного помолчав.

К его удивлению, жена с улыбкой ответила:

– Только идиотке не понравилось бы.

– И тебе нравится целовать…

– Тебе снова повторить, что я не идиотка? – перебила Тео.

– Я больше никогда не попрошу тебя расхаживать по дому без панталон, – сказал Джеймс.

– А почему ты просил меня об этом? – Тео смотрела на него с неподдельным любопытством.

– Я безумно желал тебя. И меня опьяняло сознание того, что ты отвечаешь мне взаимностью. Мной овладела довольно странная идея… Я решил, что мы будем заниматься любовью повсюду – на лестнице, в буфетной, на подоконниках… И это было бы гораздо легче исполнить, если бы на тебе не было панталон. Нужно было бы просто задрать твою юбку. Глупо, конечно, но о подобных вещах мечтает каждый молодой человек.

Палец жены снова стал скользить по его татуировке, и это было очень приятно, однако же… Джеймс начинал чувствовать, что теряет рассудок. Сделав над собой усилие, он попытался обуздать свое вожделение, так как понимал: если Тео почувствует, как он возбужден, она тут же выскочит за дверь.

– Каждый молодой человек?… – переспросила Тео, нахмурившись.

Джеймс кивнул и тут же сказал:

– И еще мне хотелось поцеловать тебя в твое сладкое местечко. Черт, я хотел поцеловать там и Беллу, но она никогда не разрешала. Но ты, Дейзи, гораздо лучше, чем она. Ты вся такая мягкая и розовая и такая приятная на вкус…

– Не Дейзи, а Тео, – поправила она, но в голосе ее звучала нежность.

– Ты должна помнить, что мне тогда было всего лишь девятнадцать, и я представления не имел о том, что делают и чего не делают женатые пары, пока мой отец не сболтнул. Мужчины редко говорят о подобных вещах. К тому же я был не из тех, кто заводит близкую дружбу с другими мальчиками.

Тео молча кивнула, а Джеймс продолжал:

– Но поверь, я бы никогда не попросил тебя о том, что могло бы тебя унизить. А когда ты предложила поцеловать меня в библиотеке… О, это был самый сладостный момент в моей жизни. Мне и в голову не пришло отказаться. Я бы разделся посреди Кенсингтон-сквер, если бы ты меня об этом попросила. Я безумно любил тебя, но в то же время меня неудержимо влекло к твоему телу…

– Значит, все это было так же ново и для тебя тоже?

– Да, конечно. Ведь Белла была моей любовницей… приблизительно около месяца. Она позволяла мне немного позабавиться ее грудями, а затем наступало время делать то, за что я ей платил. Вот и все.

– Боже мой… – прошептала Тео.

– Мне даже не нравились ее груди, они вызывали у меня чувство, будто я могу утонуть в этом изобилии плоти. В то время как твои… Ты ведь знаешь, как я относился к твоим грудям…

Ему нравилось видеть улыбку в глазах Дейзи. Настолько нравилось, что он готов был на все – только бы почаще вызывать у нее такую вот улыбку. Но кое-что по-прежнему его беспокоило, и он знал, что должен признаться в этом, прежде чем сможет заняться с ней любовью.

– Я должен кое-что сказать тебе, Тео… Тебе это не понравится.

– О-о… – Улыбка в ее глазах с быстротой молнии сменилась унынием.

– Я сказал Гриффину, что уложу свою жену в постель раньше, чем он свою.

Тео отстранилась от него, привстав на колени.

– Что?! – воскликнула она.

– Мы с Гриффином заключили пари, и я…

– Я это уже слышала. Но зачем, почему?… – Тео пристально смотрела на него, смотрела с явным неодобрением. Но она не ужаснулась – он ясно видел это. Да-да, не ужаснулась.

– Потому что я идиот. Выдумывал причину добиваться тебя. Но правда состоит в том, что я просто хотел вернуть тебя, Дейзи. Я вернулся домой из-за тебя.

Тео невольно вздохнула. Все было так сложно… Джеймс сказал, что хочет ее. Но он заключил это глупое пари… Тео обхватила колени руками, внезапно осознав, что простыня давно соскользнула с нее и она оставалась какое-то время совсем обнаженной, даже не замечая этого. «Как странно… – думала она. – Действия, казавшиеся совсем недавно в высшей степени унизительными, теперь уже не выглядят таковыми». Конечно, она прекрасно понимала, что произошло. Она снова глупо и безнадежно влюбилась. Попалась как мышь в мышеловку.

Джеймс тем временем говорил:

– Ты будешь рада узнать, что теперь я могу помочь тебе в управлении поместьем. Ведь я управлял всеми финансами – и своими, и Гриффина.

– Банковскими счетами?

– Золотом, – ответил он, прислоняясь спиной к изголовью кровати. – А также драгоценностями и банковскими счетами в разных странах.

Тео слезла с кровати и осмотрелась.

– Какой беспорядок, – сказала она, указав на остатки их «пикника».

Джеймс молча пожал плечами, а его жена спросила:

– Может, хочешь еще чего-нибудь?

– Да, разумеется.

– Я имею в виду – из еды, – уточнила Тео.

– Нет, не надо.

– Вот и хорошо. – Тео собрала тарелки и аккуратно сложила их на туалетный столик. Затем отправила туда же винную бутылку и бокалы, а также салфетки и маленькие пирожные, к которым они не притронулись.

– Пора тебе заняться делом, – сказала она Джеймсу.

Он тут же скатился с кровати, говоря себе, что ему придется скорее всего провести большую часть жизни, исполняя приказания жены. И застилая постели. Но все это не имело значения. Он не променял бы ни один из ее приказов на минуты пиратской свободы.

– Теперь нам нужно расправить эту простыню, – объявила Тео.

Джеймс внимательно посмотрел на нее.

– Думаю, нам с тобой следовало бы отправиться на тот остров, которым мы владеем, и жить в хижине, где нет колодца – только один ручей. И там вообще нет никаких простыней.

– Нет, туда не стоит… Если ты станешь с той стороны, Джеймс, мы сможем снова все как следует расправить.

Он подчинился.

– Что теперь?

– А теперь мы можем снова взять одеяло и…

– Да, понял. А что потом?

Тео подняла на него взгляд, и выражение ее глаз вызвало прилив жара у него в паху.

– А потом мы займемся любовью – как подобает респектабельным супружеским парам.

– В самом деле? – со стоном прохрипел Джеймс и, стремительно схватив одеяло, набросил его на кровать. – И как же это будет происходить?

– Под покровами. В темноте.

– Замечательно. – Его мало волновало, где и как это произойдет, ведь главное – Тео сочла возможным снова открыть ему доступ к ее восхитительному телу.

Спустя несколько минут он узнал: если его жена говорит «темнота», то имеет в виду именно это. Тео задула все свечи и привернула фитиль аргандовой лампы[12] так, что огонек едва теплился. После этого ей пришлось пробираться к кровати на ощупь, почти в полной темноте.

Джеймс услышал глухой удар, а затем шепотом «черт» и улыбнулся. Что же до него, то глаза его быстро приспособились к темноте; он привык пробираться на борт корабля глубокой ночью.

Когда же Тео наконец забралась под одеяло, Джеймс уже весь дрожал, почти не в силах контролировать свое желание. Но сначала он должен был сказать жене нечто очень важное.

– Я люблю тебя, – прошептал он в темноту, зарывшись пальцами в ее волосы. – Ты слишком хороша для меня – слишком утонченная, слишком прекрасная и слишком умная, но я все равно люблю тебя, несмотря на все эти преграды.

Тео фыркнула, затем повернула голову и поцеловала его запястье. Джеймс невольно улыбнулся. Он все-таки добился своего. И он решил, что будет удерживать над собой одеяло, раз Тео этого хотела. Ему не нужен свет. Ему требовалось лишь ее теплое ароматное тело.

Тут она приподнялась ему навстречу и вздохнула с облегчением, когда он нашел губами ее губы. Когда же его пальцы, скользнув по ее бедру, устремились к самому интимному месту, Тео тихонько застонала.

И каждый раз, когда из-за их движений одеяло сползало, Джеймс снова подтягивал его на место. Они оба молчали, пока он не начал прокладывать поцелуями дорожку вниз по ее животу.

– Ты… ты ведь не собираешься делать это, не правда ли? – Слова срывались с ее губ с легким придыханием, и Джеймс, заметив это, еще больше приободрился.

– Напротив, собираюсь, – ответил он, стараясь говорить как можно спокойнее. – Я должен, Дейзи. И ты ведь никогда не говорила, что тебе это противно…

Ему показалось, что она что-то пробормотала, но в интонациях ее не было уверенности, поэтому он счел это за согласие. «Ведь может же Тео ради меня становиться Дейзи время от времени?» – подумал Джеймс.

Вкус ее напоминал сладчайший нектар, и он сейчас наслаждался тем, о чем мечтал долгих семь лет. Раздвинув ноги жены, чтобы дать себе больше пространства, Джеймс продолжал свои изыскания, пока не почувствовал, что напряжение Тео нарастает. Когда же она задрожала как туго натянутая струна, он замедлил движения, продлевая сладостную пытку.

Почувствовав, что она уже на пределе, он поднял голову и сказал:

– Не думаю, что нам следует заводить детей, Дейзи.

В ответ послышалось ругательство, после чего последовал хриплый крик:

– Не останавливайся!

– Но я должен кое-что сказать, – настойчиво продолжал Джеймс. – Как я уже сообщил… Не думаю, что нам следует обзаводиться детьми. Я передумал. – И он снова принялся ласкать ее шелковистые складки.

Внезапно Тео задрожала, а затем, сорвав одеяло, отбросила его в сторону с громким криком:

– Что ты сказал?

– Никаких детей, – тихо ответил Джеймс.

– Но почему? – спросила Тео хриплым шепотом.

– Потому что я никогда не смогу полюбить кого-нибудь так, как люблю тебя. Видишь ли, я человек ограниченный… Не хочу, чтобы ребенок чувствовал себя нелюбимым. – Конечно, эти его слова были очередной попыткой оказать на жену давление, но в то же время они казались чистейшей правдой. Он действительно не мог даже вообразить, как можно заниматься любовью только ради зачатия ребенка.

Тут Джеймс присоединил второй палец к первому, и с губ Тео сорвался стон.

– Не лучше ли тебе опять накрыться одеялом? – спросил он, снова приподняв голову.

– Нет! – выкрикнула она, содрогнувшись. – К черту одеяло! Не останавливайся!

Мысленно улыбнувшись, Джеймс подчинился. Когда же Тео уже дрожала и всхлипывала, он снова приподнялся над ней и, подавшись вперед, прошептал:

– Может, тебе будет удобнее, если я перевернусь на спину?

Судя по всему, Тео не слишком ясно соображала, поэтому он улегся на спину, затем приподнял ее и осторожно уложил на себя.

– Могу я попросить тебя спуститься немного ниже? – вежливо спросил Джеймс. В этот момент ему хотелось только одного – прижать жену к себе и вонзиться в ее жаркое лоно.

– Да, конечно, – ответила Тео, и голос ее прозвучал несколько странно.

– Я не выдержу слишком долго, – прохрипел он, когда жена скользнула ниже.

Она тотчас же замерла.

– Дейзи, что с тобой? – спросил Джеймс. Он не хотел ее напугать, не хотел вызвать у нее недовольство.

Проклятие! Она сползала с него! Джеймс мысленно застонал. Это было мучительно…

– Мне нужна лампа, – сказала Тео, осторожно слезая с кровати.

Джентльмен, вероятно, поднялся бы, чтобы помочь, но Джеймс не чувствовал себя джентльменом. Он чувствовал себя кровожадным пиратом, доведенным до отчаяния и готовым потерять последние крохи самообладания, потому что все это тянулось слишком долго.

Минуту спустя Тео умудрилась отыскать аргандову лампу в другом конце комнаты. Она включила лампу на полную мощность, так что кожа ее засияла в ярком свете, но она не вернулась в постель сразу же, и Джеймс сел с тихим стоном.

– Ты собираешься обратно?… – Слова вырывались из его горла хриплым рыком.

Тео стояла возле каминной полки, упершись ладонями в бедра.

– Дейзи, что случилось? – спросил Джеймс со вздохом.

– Это… – Она взмахнула рукой, видимо, указывая на него. Или, может быть, на кровать. – Это уже совсем не то. – Глаза ее в мягком свете лампы темнели бездонными омутами. Губы же были припухшими и сочными. – Разве все это не кажется тебе совсем другим, а, Джеймс?

– Ну… ты стала намного прекраснее, чем была тогда, – ответил он, едва сдерживая нетерпение. – И я тоже изменился.

– Да, верно, – ответила Тео. Немного помолчав, она добавила: – Но мы должны это исправить.

– Я сделаю все, что нужно, – тут же ответил Джеймс. – Я не должен был… Вернее, я должен был позволить тебе…

– Не надо! – выкрикнула она.

– Ты о чем?…

– Не будь таким!

Джеймс в смущении откашлялся. Впервые он усомнился в том, что сможет быть именно таким мужчиной, который нужен Тео. И это означало, что он утратил уверенность в себе и не сможет остаться ее мужем.

В то же мгновение его охватила дикая ярость, подогреваемая долгими часами терпения, – ему с огромным трудом удавалось сдерживать себя. Бросившись к Тео, он схватил ее за руки и проревел:

– Ты моя жена!

Она запрокинула голову, чтобы видеть его лицо, и при этом открыла взгляду свою изящную шею. Ему ужасно хотелось впиться в эту шею страстными поцелуями, хотелось целовать ее всю – с головы до пят – и упиваться ее изумительным телом. И хотелось отдать ей свое – все без остатка.

– Тебе ведь нравилось, как мы занимались любовью, – продолжал Джеймс. – А я… Я не могу стать кем-то вроде ручного спаниеля – лишь бы ты легла со мной в постель! – Последние слова он прокричал тоном, достойным его отца.

Но Тео, похоже, не возражала. На лице ее появилось выражение, которое вполне можно было истолковать как согласие. Она обвила руками шею мужа и попыталась привлечь его к себе.

Но Джеймс воспротивился. Вместо этого он подхватил Тео на руки и чуть ли не швырнул ее на кровать. Затем опустился на нее сверху и тихо проговорил:

– Я татуирован, исполосован шрамами и чертовски огромен. Я не противен тебе?

Улыбка, заигравшая на губах жены, была именно тем ответом, которого он жаждал.

– Я знаю… – выдохнула она. И провела ладонями по его рукам и плечам.

– Значит, ты меня не боишься?

Тео весело рассмеялась, и у него отлегло от сердца. Но он должен был сказать ей еще кое-что…

– Дейзи, мне дела нет до того, что у тебя надето под юбками, когда ты не в постели. Но сейчас… Я хочу тебя сейчас так сильно, что мне кажется, будто я лишился разума. На самом деле я никогда не хотел ни одну другую женщину – только тебя. – Он вздохнул и продолжал: – А мои любовницы – это лишь свидетельства того, что я был мертв душой. Я умер для тебя, умер для всего мира. Умер для себя самого.

Она провела ладонью по его щеке и прошептала:

– Но теперь ты вернулся…

– Да, вернулся. Но я не комнатная собачонка, Дейзи. Я больше не могу притворяться трусливым и бесчувственным. Я не могу быть Тревельяном.

– А я и не хочу, чтобы ты им был.

– Мне нужно, чтобы и ты тоже вернулась. – Он должен был прояснить этот вопрос до конца, потому что от этого зависело все.

Тео взглянула на него с удивлением, и он пояснил:

– Я хочу, чтобы ты снова обрела смелость, которую имела, когда была моей Дейзи. – Он старался подбирать слова как можно точнее. – Я умер для тебя и для себя на несколько лет, но какая-то часть тебя умерла тоже. Ты не позволяешь себе радоваться.

– Я радуюсь, – возразила Тео. – Иногда.

– Жизнь – сложная штука. Она и тяжела, и запутана, и зачастую ставит в тупик. С желанием – то же самое. Оно часто смущает и приводит в замешательство. Кроме того… Поверь, в твоем теле нет ничего такого, что было бы мне неприятно. И мне наплевать, что думают в свете о нас с тобой, Дейзи.

Губы ее задрожали, но она промолчала. Джеймс же вновь заговорил:

– Ты можешь делать со мной все, что захочешь, когда мы будем заниматься любовью, и я никогда ни в чем тебе не откажу. Более того, я хочу целовать тебя везде и повсюду – все твое тело. Я всегда этого хотел, и сейчас это мое желание еще более окрепло. Мы будем на званом ужине у самого принца-регента, и я собираюсь смотреть на тебя и думать о том, куда и как я буду тебя целовать.

В глазах Тео блеснули слезы.

– Сюда, – сказал Джеймс, пробежавшись пальцем по ее нижней губе. – И сюда. – Он обхватил ладонью одну из ее грудей.

Упругий холмик удобно разместился в его ладони, и с губ Тео невольно сорвался тихий стон.

Но Джеймс еще не закончил.

– И вот сюда. – Глядя прямо в глаза жене, он провел пальцами по ее животу и проник вглубь островка янтарных волос меж ее ног. Она была влажной, горячей и жаждущей.

Но Джеймс и на этом не остановился.

– А также вот сюда, – продолжал он, лаская пальцами самое интимное ее место.

Тео вскрикнула, но тут же снова застонала от удовольствия.

– На твоем теле нет ни одного местечка, которое мне не хотелось бы поцеловать, Дейзи. И которое не возбуждало бы меня. Потому что у тебя самая прекрасная грудь на свете. – Он склонил голову и поцеловал ее сосок, затем лизнул его. – А вот тут самое… – Джеймс начал сдвигаться вниз, но Тео рассмеялась сквозь слезы и снова потянула его кверху.

– И я буду целовать тебя прямо в столовой принца-регента, если ты мне позволишь. Ты единственная моя любовь. Ради тебя я восстал из мертвых, Дейзи. Дважды.

– Я так рада, что ты вернулся ради меня, – прошептала она. Слеза, словно жидкий хрусталь, пробежала по ее щеке и скрылась в волосах.

– Я не должен был покидать тебя.

Теперь слезы хлынули ручьем, и Джеймс, проводя ладонью по влажной щеке жены, тихо говорил:

– Я люблю тебя, Дейзи, люблю… Но ты не сказала мне того же, – продолжал он, – поэтому я скажу за тебя. Ты меня любишь, ведь так?

Не в силах более сдерживаться, Джеймс приподнялся над женой и сказал:

– Теперь я овладею моей герцогиней. Если есть возражения, скажи сейчас. А потом придержи язык. Так как же?…

Тео молчала, но Джеймс увидел, как в ее глазах вспыхнуло желание, и счел это за ответ. Несколько секунд спустя он стремительно вонзился в нее.

Тео ахнула и выгнулась ему навстречу, впившись пальцами в его плечи.

– Еще… Пожалуйста, Джеймс. Пожалуйста… – простонала она.

Он тотчас удовлетворил ее просьбу.

– Джеймс, о, как приятно!

Джеймс сделал глубокий вдох и постарался взять себя в руки.

– Я не могу все время оставаться истинным джентльменом, – проворчал он, считая необходимым выяснить все до конца. – Я не настолько послушный… Меня невозможно подчинить. Я чувствовал себя ослом, пытаясь все время забавляться, как это делает Тревельян. – Он стиснул зубы, произнося это имя.

Тео смотрела на своего мужа, чувствуя, что сердце готово вырваться у нее из груди. Джеймс совершенно не походил на Джеффри. Он был могучим, неистовым и властным. У него была татуировка под глазом, и он никогда не любил проводить время в гостиной. Кроме того, он был ужасно неорганизованным и неряшливым. Бросал газеты на пол. Не слишком умело застилал постель. И всегда подшучивал над ее «правилами», хотя и уважал ее. И он собирался целовать ее… во все неподобающие места.

По большей части ему недоставало деликатности, а временам и простой вежливости.

В этот самый момент Джеймс обхватил руками бедра жены и стремительно вонзился в нее – глубоко и жестко.

Хриплый крик вырвался из горла Тео, но ей казалось, что крик этот исходил из тайных глубин ее тела, о существовании которых она даже не подозревала. А муж заглянул ей в лицо и заявил:

– Я загнал свою плоть глубоко в твое лоно, Дейзи. О таком леди говорить не любят. Но тебе ведь это нравится, не правда ли?

Тео молча кивнула, а Джеймс опять двинул бедрами.

На сей раз ей понравилось еще больше, и она снова вскрикнула.

– Это не любовная встреча и не плотские утехи, – сказал Джеймс, стиснув зубы в попытке вернуть контроль над собой (хотя это ему плохо удавалось). – Это Позорное Действо, и нам ничуть не стыдно.

Вслед за этим герцог продолжил знакомить свою герцогиню почти со всеми известными ему терминами для обозначения «cпорта Венеры». А он, будучи пиратом, знал их превеликое множество.