Захватывающее время Тарп Тим
– Зацени-ка, это же Красная шапочка. А что у тебя в сумке, гостинец для бабушки?
Все это не предвещало ничего хорошего. Эйми представила, как они срывают с ее плеча сумку и разбрасывают газеты по улице. Именно это и случилось бы, если бы она не нашла идеальный ответ.
– А вы видели то НЛО, что недавно приземлялось здесь?
Девицы ей на это:
– НЛО? Какой НЛО? Ты обкурилась? У тебя совсем шифер поехал?
Но Эйми принимается во всех подробностях описывать, как выглядел корабль: мигающие алые огни, корпус, по форме похожий на банан, таинственные звуки, будто доносящиеся из музыкальной шкатулки – чуждая землянам музыка.
Неожиданно девицы полностью переменились. Они посмотрели в небо, жестокость на их лицах сменилось живейшим интересом. А Эйми продолжала. Этот НЛО видят здесь не в первый раз, сказала она. Об этом даже сообщали в новостях. Люди, ставшие свидетелями приземления, утверждают, что корабль благоприятно повлиял на них.
– Все дело в музыке, – объяснила Эйми. – Благодаря ей люди чувствуют себя умными, счастливыми и красивыми.
Девицы сразу стали ее лучшими подругами. Они помогли ей разнести газеты в надежде увидеть НЛО, услышать музыку и обрести новую, красивую сущность.
– Гениальное вранье, – говорю я. Она улыбается своим воспоминаниям.
– Когда я все это рассказывала, это не казалось мне ложью. А потом, примерно через неделю, я встретила их в пиццерии «Маленький Цезарь». Они даже не заговорили со мной. Но непонятно было другое: они больше не были крутыми, они выглядели ужасно жалкими, крохотными и потерянными.
– Наверное, они нуждались в каком-нибудь НЛО, чтобы верить в него.
– Точно. Вот мне повезло, мой НЛО ко мне прилетел.
– Разве?
– Конечно. Это ты.
– Я?
– Посмотри, как сильно я изменилась за последние пару месяцев.
– Да уж, вижу. – Не удержавшись, я бросаю взгляд на огромную гипсовую повязку на ее руке. Она настолько огромна, что Эйми наверняка трудно проходить в дверь.
– А сейчас мы собираемся в Сент-Луис. И мы ведь поедем туда. До встречи с тобой у меня бы не хватило мужества сказать маме, что я собираюсь уехать.
– Ну, у меня такое чувство, что Сент-Луис превратится для тебя в Яркую планету. Понимаешь? И ты станешь коммандером Амандой Галлико.
– Кажется, ты говорил, что Ярких планет не существует.
– Ах, это? Я был в плохом настроении. Теперь все в порядке. – Я делаю глоток газировки. На вкус она странная – без виски же. – Дело в том, что я давно хотел поговорить с тобой о Сент-Луисе.
– Я знаю, тебя все еще беспокоит, что мы будем жить в маленькой квартирке у моей сестры, но это всего на пару недель. Она уже договорилась насчет моей работы, и я уверена, что и ты найдешь хорошее место. Только не говори об этом моей маме. Она еще не знает, что ты тоже будешь с нами жить. Она считает, что ты просто поможешь мне с переездом.
– Нет, меня беспокоит совсем другое. – Моя рука тянется к стакану с «7UP», но это просто рефлекс. Обычная газировка ничего не меняет. – Видишь ли, есть кое-что, о чем я тебе не рассказывал. Это, в определенном смысле, усложняет ситуацию.
Она все еще улыбается, и я вдруг понимаю, что она пьяна, но не от алкоголя, а от своих надежд. Мне очень не хочется отрезвлять ее, но она больше не нуждается во мне. Она в силах самостоятельно воплотить свои мечты в жизнь.
– Ну, ты же знаешь, что я никогда не был силен в алгебре? В общем, мистер Жопастер лишил меня каникул. Я пытался убедить его, что я буду учить алгебру в колледже, но он, думаю, решил преподать мне урок за то, что я считал его занудой.
Ее улыбка гаснет.
– Это значит, что школу ты не закончил?
– Типа того. – Я делаю глоток, но это, естественно, не помогает. – Если я хочу получить аттестат, мне все лето придется ходить в школу.
– Летние курсы, – произносит она, и в ее бледно-голубых глазах отражается разочарование.
– Да. Они начинаются недели через две.
– Не переживай, – говорит она неестественно бодрым голосом. – Ты сможешь заниматься алгеброй в Сент-Луисе.
– Нет, я узнавал. Я должен заниматься в той школе, где мне выдадут аттестат. – Ладно, на самом деле я ничего не узнавал, но мои слова звучат вполне логично.
Однако она не сдается:
– Ну, это означает только то, что я останусь с тобой и помогу тебе. Мы можем поехать в Сент-Луис в конце лета. Так у нас будет больше времени, чтобы все распланировать и подготовиться.
– Нет, не пойдет. Твоя сестра ждет тебя уже в эти выходные, и она договорилась насчет твоей работы. Единственный разумный выход – это если ты поедешь первой, а я останусь здесь, похожу на летние курсы, поработаю на Гича на погрузке и накоплю денег.
Она хватает меня за руку.
– Я не хочу ехать без тебя. Я пропаду.
Я смотрю ей прямо в глаза и шлю ей потоки уверенности.
– Ты? Пропадешь? Шутишь? Ты крутая. Ты добьешься того, чего всегда хотела.
Естественно, я думаю и о том, что она встретит отличного парня, прекрасного ученого и наездника, который будет воспринимать ее как сказочную планету, полную удивительных чудес. Но я знаю, что прямо сейчас она со всем этим не согласится.
Она говорит:
– Я хочу всего добиваться вместе с тобой. А я ей в ответ:
– Знаю, но взгляни на это с другой стороны. Какой из меня организатор? Никакой, правда? Если ты поедешь туда первой, то сама все уладишь и распланируешь. Я буду очень тебе благодарен, если ты сделаешь это за меня.
Она задумывается над этим, и к ней возвращается оптимизм. Теперь у нее есть миссия, нечто, что она может для кого-то сделать. У нее нет недостатка в идеях. Она все там разузнает и выяснит, где есть магазины мужской одежды, чтобы я смог сразу приступить к работе, когда приеду. Она говорит:
– Как только я накоплю немного денег, я тут же сниму для нас квартиру и начну покупать мебель и всякие штуки. А стены я могу расписать сама.
– Чудесно, – говорю я. – Но, может, тебе не стоит торопиться с арендой квартиры? Я в том смысле, что да, ты все распланируешь, но я то тоже должен поучаствовать. Ты сделаешь мне огромное одолжение, если дождешься, когда я пришлю тебе денег, а уже потом будешь снимать квартиру и покупать всякую всячину. Не лишай меня возможности внести свою лепту, ладно?
Она улыбается и пожимает мне руку.
– Ладно. Наверное, я смогу сделать тебе это одолжение.
Если я предаю ее, поступая вот так, пусть. Я – предатель. Просто иногда приходится выбирать между честностью и добротой, а я всегда выбираю доброту. Кроме того, я считаю, что она должна уехать из города до того, как я расскажу ей всю правду, иначе никуда она не поедет.
Я подожду месячишко, пока она обоснуется в Сент-Луисе, втянется в работу и начнет новую жизнь. А потом напишу ей длинное электронное письмо. Пока не знаю, что я в нем скажу, но главная мысль его будет в том, что я к ней не приеду.
Видите, у меня есть будущее, которое я могу ей дать. Только это будущее будет без меня.
Я привожу ее домой, но мне трудно расстаться с ней. Да, огромный гипс мешает мне обнять ее, и я никак не могу нацеловаться. Мы никогда раньше не занимались сексом в машине трезвыми – или с ее гипсом, – а вот сейчас я к нему готов, не потому, что у меня стоит, а потому, что мне хочется, чтобы в последний раз она подольше побыла со мной.
Однако она остужает мой пыл. Она чмокает меня в нос и в лоб и говорит, что потом у нас будет куча времени, чтобы заниматься любовью.
– Мама может выйти и застукать нас, – говорит она. – Но вот в Сент-Луисе в нашем распоряжении будет любая комната нашей квартиры.
Я целую ее долгим-долгим поцелуем. И мы прощаемся.
Глава 65
Чего тогда хотела от меня Кэссиди? Чтобы я хоть раз подумал о чьих-то чувствах, а не только о своих? Интересно, что бы она сказала на этот счет, если бы увидела меня сегодня с Эйми? Я всегда подозревал, что она считает, будто я не умею любить. Ей пришлось бы признать, что умею.
Она говорила и другое, что-то про то, что я не верю, будто кто-то меня любит. Ты никогда не верил, что я люблю тебя, сказала она. Естественно, я бы верил – если бы меня любили. Только знать это наверняка невозможно.
Проезжая по Двенадцатой улице, я решаю позвонить ей по своему новенькому мобильному, который я скоро обязательно посею, и выяснить, что конкретно она имела в виду. Ей, наверное, будет интересно узнать об Эйми, как у нее дела, не говоря уже о моей новой политике в отношении алкоголя – пить только по выходным.
Она не сразу берет трубку. Похоже, они с Маркусом едут по шоссе. Они в Нью-Мексико, направляются в Альбукерке, где Маркус будет играть в баскетбол и специализироваться в государственном управлении – в общем, в чем-то таком непонятном.
– О, Саттер, – восклицает она, – здесь так красиво! Опускаются сумерки, и столовые горы окрашиваются в потрясающие цвета, я таких в жизни не видела. Как только мы въехали в Нью-Мексико, я сразу сказала: «Ого, теперь я понимаю, почему эти края называют Очарованной землей». Пейзажи тут просто неземные, божественные.
– Наверное, тебе будет клево время от времени приезжать туда.
Она отвечает:
– О, я подумываю о другом. Я уже решила. Я переезжаю сюда и буду здесь учиться. Маркус и раньше хотел, чтобы я переехала, но я все сомневалась, а вот сейчас решила. Завтра мы собираемся осмотреть кампус, но я уже видела фотки и прямо влюбилась в него.
– Но ты же давно настроилась на поступление в Университет Оклахомы.
– Настроилась, но я вправе передумать, если мне так хочется.
– Кажется, сейчас уже поздно подавать заявление в другой вуз.
– Нет, не поздно. Последний срок пятнадцатого июня. Я проверяла.
– А что твои родители?
– Они поддержали меня, когда я решила съездить сюда и осмотреться. Ты же знаешь, они всегда надеялись, что я буду учиться за пределами штата и смогу посмотреть мир. Кроме того, они просто обожают Маркуса.
Неудивительно. Уверен, ее предки считают Маркуса просто прорывом по сравнению со мной. Конечно, вслух я об этом не говорю.
– А цены? – спрашиваю я. – Разве учеба в другом штате не стоит в разы выше?
– Пойду работать! Ради исполнения своего желания стоит браться за любое дело.
– Это я уже слышал.
– У меня такое ощущение, Саттер, будто передо мной открывается новая жизнь.
– Что ж, круто, – говорю я. – Это круто. Какой смысл спорить? Я должен радоваться за нее. Мы же друзья, как-никак.
– Кстати, а зачем ты звонишь? Секунду я вспоминаю, зачем я звоню.
– Просто так, – отвечаю я. – Мы ж давно не общались.
Обсуждать практически нечего. Она говорит мне, что пришлет ссылки на колледж, фотографии и все такое прочее по электронке. А когда вернется, устроит мне самую настоящую экскурсию.
Я говорю:
– Круто. Круто. – Почему-то мой словарный запас оскудел, в нем осталось одно слово: «круто».
В следующую секунду она отключается и исчезает в очарованной ночи Нью-Мексико. И вот ее нет. Эйми тоже скоро не будет. И меня внезапно, совершенно неожиданно, охватывает дикая, невероятная тоска.
Глава 66
Да, я обещал, что буду пить только по выходным, но ведь сейчас лето. Так что какая разница будний это день или выходной, если нет занятий? Если я буду выпивать раза два в неделю, все должно идти чики-поки. К сожалению, в какой-то не самый благоразумный момент я выливаю содержимое своей верной фляжки в канаву. Это, однако, не проблема. Магазин, где продают мой любимый «Сигрэм», всего в двух шагах от дома, да и «7UP» можно купить за углом, только на этот раз я отправляюсь на поиски гигантской порции.
Улицы родного города выглядят уже дружелюбнее. Справа и слева мне сигналят машины. Ночь тепла, девчонки ездят с опущенными стеклами, и ветер играет их длинными волосами. Вот было бы здорово, если бы одна из них на мгновение показала мне сиськи! «Лето принадлежит Саттермену, – сказал бы я ей. – Хочешь со мной?»
Кстати, об очаровании. Надо забыть о том, чтобы трудиться ради того, что потом разваливается на куски. Надо открыть путь волшебству. Вот как я говорю. Пусть придет волшебство и до краев заполнит ту маленькую черную трещину, что образовалась за грудиной. У коммандера Аманды Галлико есть ее космический корабль, а у меня – моя бутылка виски. Мы оба на пути к одной и той же планете.
Я не знаю, как долго я слоняюсь по городу, когда набредаю на этот бар под названием «Гавайский бриз». Здание напоминает крохотный нежно-голубой кубик из выщербленных шлакоблоков с пальмами по бокам. На гравийной парковке четыре машины. Мне давно хотелось зайти сюда, чтобы посмотреть, как там внутри. Вряд ли хуже, чем у Ларри в Форт-Уорте. Я наверняка полностью соответствую этому заведению, кроме одного: у меня нет ни пистолета, ни ножа-выкидухи.
Естественно, я немного молод для того, чтобы покупать выпивку, но я же ничего не теряю? Внутри у барной стойки сидит одна пьяная и помятая личность, два беглых заключенных играют в бильярд. Бармен похож на обкуренного Буффало Билла в гавайской рубашке.
Помятая личность ничего не делает, только таращится в стену за стойкой, остальные же смотрят на меня, как бы спрашивая: «Что это за прохвост и что он делает в нашем святилище?» Обкуренный Буффало Билл уже готовится прогнать меня ко всем чертям, но я заговариваю первым.
– Сэр, – говорю я, одаривая его своей знаменитой улыбкой со щелочкой, – меня зовут Саттер Кили, мне восемнадцать, и у меня разбито сердце, потому что все мои любовные связи оборвались. Я отчаянно нуждаюсь в виски и «7Up».
В одно кратчайшее мгновение хмурая физиономия обкуренного Буффало Билла озаряется желтозубой улыбкой.
– Ха! В жизни ничего лучше не слышал! – Он бросает взгляд на сбежавших зэков. – Что думаете, ребята? У малыша кровоточит сердце. Должен ли я смешать ему коктейль?
Тот из них, что покрупней, говорит:
– Черт, да. Угости старика Саттера выпивкой. Я тоже страдал от разбитого сердца.
Помятая личность ничего не комментирует, только поворачивает ко мне свою одутловатую рожу и подвывает:
– Ууууу-аааа!
– Порция виски и «7Up», – объявляет Буффало Билл.
Некоторое время спустя я ловлю себя на том, что покупаю одну порцию за другой. Чтобы нарушить напряженное молчание, я выбираю на музыкальном автомате все песни Джимми Баффетта и принимаюсь рассказывать истории. О Кэссиди, об Эйми и о давно пропавшем отце. Все увлеченно слушают. Они тоже проходили через все это, только давным-давно.
– Я не прав, что так поступил с Эйми? – спрашиваю я у ребят, и заключенный, что пониже, в бандане, говорит:
– Нет, прав, Саттер. Ты герой.
– Это точно, – говорит обкуренный Буффало Билл, а помятая личность выдает:
– Ууууу-аааа!
Я нравлюсь ребятам из «Гавайского бриза». Я – талисман, приносящий им счастье. Видели бы вы, как горят их глаза, когда я рассказываю историю о фиаско на вечеринке и о том, как я сжег тысячедолларовый костюм Кевина-Кивина.
– Проклятье, – говорит зэк побольше. – Кевин. Ты должен ненавидеть его.
– Сассер, – выдыхает помятая личность, это ее первая попытка произнести слово. – Ты король. Самый настоящий. Ты веруешь, Сассер? Ты похож на верующего.
Странный вопрос, если учесть обстоятельства, но я отвечаю:
– Естественно, верующий. Я – пьянь господня. Он медленно кивает.
– Ууууу-аааа! – В следующее мгновение он хватает меня за руку и впивается в меня затуманенным, полным тоски взглядом. – У тебя впереди целая жизнь, – говорит он.
– И у тебя, – говорю я, стараясь держать руку так, чтобы он не свалился.
– Нет, – говорит он. – Все мои друзья мертвы, жизнь окончена.
– Твои друзья не мертвы, – говорю я. – Мы твои друзья.
– Ууууу-аааа!
К тому моменту, как доигрывает последняя песня Джимми Баффетта, мы уже отрываемся на полную. Мрачная атмосфера улетучивается из «Гавайского бриза». Я объявляю, что мне пора идти, но никто не хочет меня отпускать.
– Извините, парни, – говорю я. – Ночь зовет. Снаружи, на парковке сияет фонарь. Я чувствую себя так, будто стою на поверхности Луны. С нарисованными пальмами на заднем фоне. Ночь прекрасна. Меня переполняет восторг от мысли, что я спас души ребят из «Гавайского бриза». Может, Маркус ошибался? Может, один человек способен спасти мир? Спорим, я смог бы? Смог бы спасти целый мир – на одну ночь.
И что может Кэссиди знать о том, что я чувствую? Конечно, я могу чувствовать себя любимым. Я раскидываю руки и открываюсь ветру. Я люблю вселенную, и вселенная любит меня. Это два взаимосвязанных явления: желание любить и желание быть любимым. Все остальное – чистый идиотизм – шикарные модные наряды, зеленые, как у Гича, «Кадиллаки», стрижки за шестьдесят долларов, попса, слабоумные знаменитости, вышедшие из реабилитационных клиник, что самое главное, – атомные вампиры с их душеизъятелями и задрапированными флагом гробами.
Я прощаюсь со всем этим. Прощай, мистер Жопастер. Красная смерть[45] алгебре и таким, как Гич и Кивин. Прощайте, мамин взятый напрокат загар и купленные по кредитной карте сиськи сестры. Прощай, отец, во второй и в последний раз. Прощайте, приступы мрачного настроения и похмелья, разводы и кошмары Форт-Уорта. Прощайте, школа, и Боб Льюис, и Рикки, мой когда-то близкий и верный друг. Прощайте, будущее и прошлое, и, что самое главное, Эйми и Кэссиди, и все остальные девчонки, которые приходили в мою жизнь и уходили из нее, приходили и уходили.
Прощайте. Прощайте. Я больше не чувствую вас. Ночь слишком прекрасна, чтобы моя душа могла вместить ее. Я иду, раскинув руки, в свете большой и толстой луны. Ростки героически пробивают трещины на тротуаре, и в свете, падающем из «Гавайского бриза», битое стекло в канаве вспыхивает всеми цветами радуги. Прощайте, говорю я, прощайте, и постепенно, шаг за шагом растворяюсь в самом сердце своего прекрасного сейчас.
Читать бесплатно другие книги:
