Заявка на подвиг Стрельцов Иван
– Да нужны они ему, эти «дамки», – покачал головой Бес. – Толян сам крутая величина.
– Ну да, крутая. – Чика по-дурацки захихикал. – Имеет кодлу в полсотни стволов, пару ресторанов в Потемкине, завод левой водки, парочку швейных цехов. Что еще? А, вот… Купленного мэра, свою газету и компанию кабельного телевидения, два особняка. Вполне приличный капитал для нашего Засранска, но только там Таран величина, а в Питере он кто? Да никто. Потому что здешние тузы, которые торчат на нефти, руде и еще на чем-то подобном, его с потрохами и кодлой, да еще в придачу все Потемкино, купят и не заметят. Таран не дурак и такой расклад хорошо понимает. А чего-то добиться можно, только имея связи на самом верху. Вот и вьется Толя ужом возле косоглазых барыг, потому что те ему пообещали вывести на окружение губернатора. А это уже тропинка на самую гору. – Виктор указательным пальцем ткнул в потолок и снова мелко затрясся в приступе смеха. – Вот поэтому мы в угоду косоглазым и цинкуем здесь эту контору, а другие пацаны пасут хаты хозяина этой богадельни. Видимо, у китаез тут пиковый интерес, только сами не хотят мараться. Так что Таран здесь не появится, он возле мандаринов крутится, боится, что пропустит свой звездный час. А я между прочим…
Закончить свою мысль Чика не успел, на его поясе зазвонил мобильный.
– Я весь внимание, – хихикнул в микрофон Чикский.
– Ты что, опять «штахетину» засмолил? – Динамик разразился руганью Васина.
– Да ты что, Толян. – Зная крутой нрав авторитета, Чика мгновенно подобрался. – Это так… настроение поганое от безделья. В конторе никакого шухера, тишь да гладь. Вот от безделья и дуркуем.
– Считай, что ваша беззаботная жизнь закончилась.
– Что такое?
– Сейчас вас приедут менять Берц и Дыня, а вы быстро в тачку и ко мне. Есть работа по вашему профилю.
– Что делать? – Мозг уже полностью избавился от наркотической эйфории.
– Да тут мальчонка один заплутался в славном городе трех революций, – успокоившись, ровным деловым тоном заговорил Таран. – Вот вам его и придется отыскать. Заедете ко мне и получите исходные данные и фотку. Этого пингвина нужно отыскать быстро. Премиальные будут по высшему разряду.
– Ну раз так, то мы расстараемся, – оскалился в довольной улыбке Чика.
– Все, до связи. – Анатолий Васин отключился.
– Ну вот, нежданно-негаданно и на нас счастье свалилось, – хлопнул в ладони Виктор Чикский. – Придется теперь помотаться по городу-герою.
– Впервой, что ли, – усмехнулся Бес. Все приказания старшего он выполнял в срок и качественно. – Опаньки, – воскликнул неожиданно Серега, увидев, как на территорию компании «РЮШ» въезжает черный внедорожник «Лексус» LX470. Из его салона выбрались двое мужчин. Одного из них Беспалов часто видел рядом с хозяином компании. Мощная фактура и непроницаемое лицо выдавали в нем профессионального телохранителя.
Второй оказался посторонним. Несмотря на такую же мощную комплекцию, был одет попроще. Ни тебе приличного костюма, ни длиннополого пальто. Синие джинсы и свободного покроя куртка. Неизвестно почему, но при виде незнакомца Бес вдруг почувствовал опасность. Такое с ним было впервые.
– Ладно, выясним, что за гуся сюда занесло, – пробормотал боксер. Подняв фотоаппарат, он сделал несколько снимков.
Глава 3
Былое и думы
Майор пакистанской разведки Адиль Бабу Шах был личностью воистину легендарной не только в среде афганских моджахедов, которых лично учил воевать в Пешваре и для них планировал диверсии в Афганистане. Хорошо знала Адиля и разведка сороковой армии. Она уже три года вела на него охоту, но майору каждый раз удавалось выскальзывать.
Последняя попытка была предпринята полгода назад, группа армейского спецназа, усиленная двумя ротами ВДВ, плотно обложила пакистанца в одном из кишлаков. Почти сутки шел бой, от населенного пункта остались руины, но Адиль Бабу Шах вновь ушел, скрывшись по подземному тоннелю-кирьязу.
Последние месяцы агентура ПГУ КГБ отслеживала майора в Исламабаде, ожидая его дальнейших действий… И наконец дождались. В кабульский отряд специального назначения КГБ «Каскад» пришла шифровка.
«Бабуин направляется в Кабул для проведения крупного террористического акта, с подробным освещением его в западных СМИ». Эту депешу, полученную от агентуры внешней разведки, командир отряда Горыныч зачитал на общем совещании и, обведя собравшихся взглядом, добавил:
– Теперь мы должны определиться: этой информацией делимся с армейцами или разрабатываем Бабуина автономно.
– Они уже работали по Адилю и ничего не смогли сделать, – первым возразил заместитель командира отряда подполковник Клочков. – Если сейчас слить им информацию, что пакистанец идет в Кабул, то они такую бойню устроят, только держись. И тогда Бабуин наверняка узнает, что его ищут, а после либо уберется восвояси, либо, что еще хуже, просочится сквозь сито – потому что будем мешать друг другу – и нанесет удар где задумал. С него станется… У семи нянек дитя без глазу. Лучше самим силок расставлять.
Клочков замолчал, переводя дух, а Горыныч согласно кивнул головой:
– Мысль ясна, другие предложения будут?
Других предложений не было. Бабуина «Каскад» стал разрабатывать самостоятельно в полной секретности.
– Значит, начинаем составлять оперативный план, – предложил командир отряда. – С чего начнем?
– Если Бабуин собирается проводить операцию для освещения в СМИ, значит, у него должен быть контакт с кем-то из журналистов, – подал голос старший лейтенант Кольцов из боевой группы.
– Резонно, – согласился начальник штаба майор Кутепов. – Нужно еще раз прошерстить всех журналюг, и особенно сделать упор на вновь прибывших.
Первый шаг был сделан, дальше оперативный план стал двигаться самостоятельно, как санки с пригорка.
Пятеро оперативников, владеющие дари, ринулись, как буревестники в штормовое море, шерстить свою немногочисленную агентуру, остальные принялись тщательно просеивать находящихся в Кабуле журналистов. Все крохи собранной информации находились в аналитическом отделе.
Эксперты, тщательно изучая полученные сведения, одновременно посылали запросы в ПГУ и армейскую разведку.
Вскоре стала вырисовываться картина происходящего. Официально аккредитованные в Афганистане журналисты не имели никакого отношения к готовящейся диверсии.
Как позже выяснилось, направляясь в Кабул, Адиль Бабу Шах тащил за собой бойца пера и видеокамеры некоего Дональда Старка, американского политического репортера. Официально он считался журналистом телекомпании SBS, неофициально (и это было его главной работой) выполнял задания Центрального разведывательного управления США. Основной задачей Старка еще со времен вьетнамской войны являлось управление общественным мнением Запада. И в этой сфере своей деятельности Дональд значительно преуспел.
Вскоре выяснилось, что в Кабул члены одной из подпольных организаций доставили большую партию автоматического оружия и взрывчатки.
Внутренняя агентура докладывала: в пригороде создавались тайники, из провинции приезжали и селились моджахеды. Готовилось что-то грандиозное, но что? На этот вопрос никак не могли ответить ни аналитики, ни работавшие на них оперативники.
Повезло, что называется, на ровном месте. Сообщение пришло от гератского «Каскада», которому удалось накрыть караван с оружием, идущий из Пакистана. Вместе с трофеями были захвачены и пленные, среди которых находился сын бывшего губернатора провинции. После применения химических спецсредств пленный рассказал, что пакистанская военная разведка готовит операцию по ликвидации главы Царандоя (афганского МВД), после чего будут подставлены моджахеды нескольких аулов на юге Афганистана. А когда правительственные войска станут проводить зачистку, западные журналисты это должны будут зафиксировать на пленку. Чтобы впоследствии обвинить официальный Кабул в геноциде собственного народа.
– Н-да, все новое – это хорошо забытое старое, – прочитав шифровку из Герата, задумчиво произнес начальник штаба Николай Кутепов. – В сорок четвертом году английскими коммандос был убит гауляйтер Чехословакии Гейдрих, следы указывали на местных жителей. Каратели сожгли дотла несколько деревень вместе с жителями. Тогда британцы прикрывали своего агента шефа абвера (армейская разведка) адмирала Канариса, под которого рьяно рыл Гейдрих. В наше время подобные финты делают, чтобы было чем заполнить программу новостей, а заодно поднять визг с политической сцены.
– Это лирика и сплошные эмоции, – недовольно отмахнулся командир отряда Горыныч. – А нам сейчас нужна конкретика. Что предлагаешь?
– Сейчас, думаю, работать нам будет еще легче, чем вчера, – неторопливо заговорил начальник штаба. – Раз «духи» собираются нанести удар по начальнику Царандоя, то нужно его предупредить. Главное в этой торговле – не продешевить.
Глава афганского МВД, узнав, что на него моджахеды со своими пакистанскими хозяевами «положили глаз», так рассвирепел, что заранее был готов стереть с лица земли обреченные боевиками кишлаки. Чекистам пришлось потратить почти час, убеждая министра не торопиться. А когда тот наконец успокоился, тогда и начался торг, который длился несколько часов. В результате удалось договориться, что «охоту ведут совместно», после чего захват проводит «Каскад» при поддержке спецназа Царандоя. КГБ забирает себе Бабуина и американского журналиста, все остальные идут в застенки МВД для личной беседы с министром.
Совместная охота куда более веселое занятие, чем пахота в одиночку. Тем более что сыщики из Царандоя свои, местные, да и агентура у них куда обширнее, чем у товарищей из советского КГБ.
Кропотливая работа всегда дает положительный результат. Крупица за крупицей, деталь к детали, и так по фрагментам наконец собрали всю мозаику…
Вот тогда-то и выяснилось, что руководитель предстоящей диверсии в сопровождении американского журналиста через неделю прибудет в Кабул. Все остальные рядовые исполнители уже находились на месте, ожидая команды к действию.
Сложность захвата террористов была в географии места действия. Рандеву было назначено в чайхане в центре «Шанхая» – так незатейливо был прозван пригородный район Кабула, густо заселенный местной беднотой. Одно– и двухэтажные глинобитные домишки громоздились друг на друге, создавая видимость человеческого муравейника.
Такая скученность и вызвала у советских людей ассоциацию с китайским городом, оттого и окрестили «Шанхаем».
Несмотря на то, что народу в районе было что дерьма за баней, чужаку остаться там незамеченным никак не получалось, и, самое главное, в случае опасности преступники запросто могли сбежать, используя лабиринт кирьязов – подземных тоннелей, над которыми и нашел пристанище район бедноты.
Для того чтобы действовать в «Шанхае», чекистам пришлось целую неделю при помощи своей агентуры составлять план района. Также изучать, какой транспорт здесь постоянно курсирует.
План составляли всем отрядом с учетом малейших деталей. Контрразведчики к заданию отнеслись с полной ответственностью, каждый понимал – второй попытки не будет…
Одетые в широкие шаровары и длинные домотканые рубахи, перетянутые по груди корсетами разгрузочных жилетов, набитых запасными магазинами и ручными гранатами, в кузове сидели четверо бойцов боевой группы «Каскада», среди которых и находился Глеб Кольцов. Поставив между ног «АКМС» с навинченным цилиндром глушителя, прикрыв глаза, старший лейтенант в очередной раз мысленно прогонял свои действия.
На захват пакистанца отводилось тридцать секунд. А вот сколько отводилось времени штурмовой группе, чтобы продержаться в чайхане, никто не мог точно сказать. И дилетанту было ясно, что запросто моджахеды Бабуина не отдадут, гость слишком ценен, чтобы «подарить» его шурави. Рассчитывать на помощь артиллерии и авиации также не приходилось. Густонаселенный район, если его обработать огневыми средствами, превратится в гигантское кладбище. Задача пакистанской разведки даже без покушения на главу Царандоя будет выполнена на все сто…
«Работа для бессмертных» – так назвал это задание командир штурмовой группы капитан Василий Шевцов.
«Бессмертными бывают только Кощеи, и то если надежно прячут свои яйца», – неожиданно подумал Глеб, ощущая под разгрузкой панцирь бронежилета.
Раздолбанный «Мерседес»-трехтонник медленно ехал по узкой улочке, переваливаясь на выбоинах, как пьяный мужик в праздник.
Сквозь дыру в брезенте были видны плотно стоящие глинобитные развалюхи, возле которых суетился грязный, оборванный люд.
– Приготовиться, – едва слышно произнес Шевцов. Чекисты почти синхронно поставили предохранители своего оружия на автоматический огонь. Напротив чайханы, с противоположной стороны, лениво помахивая хвостом, отгонял назойливых мух облезлый осел, запряженный в арбу. На повозке среди тюков с хлопком затаились еще двое «каскадовцев», группа прикрытия. На случай, если в самом начале что-то пойдет не так…
Наконец «Мерседес» поравнялся с чайханой; рыкнув коробкой передач, машина на мгновение замерла.
– Ходу, – коротко скомандовал Шевцов.
Глеб, прижав автомат к груди, первым бросился вперед. Обработанный заранее кислотой брезент бесшумно разошелся с левого борта, пропуская спецназовцев.
Три ступеньки наверх, где хилая деревянная калитка прикрывала проход в чайхану. Удар ногой легко выбил ее. Ворвавшись внутрь, Кольцов в одно мгновение окинул помещение взглядом. Внутри оказалось около десятка низких столиков. За тремя сидели на подушках люди, прихлебывая зеленый чай из расписных пиал.
Ближайший столик был занят четверкой афганцев в длинных драных халатах. В дальнем углу сидели двое похожих на крайнюю троицу, как братья-близнецы. В центре зала взгляд выхватил еще троих мужчин – один был ярко выраженным европейцем, несмотря на восточные шмотки и заросшую месячной давности щетиной физиономию. Глеб с первого взгляда опознал американского журналиста Старка.
Впереди сидящие моджахеды выхватили из-под халатов автоматы, но Кольцов их опередил: уходя с линии огня влево, он опустился на колено, давая возможность для стрельбы следовавшему за ним бойцу.
– Пуф-ф, пуф-ф, пуф-ф, – дуплетом ударили два автомата короткими очередями.
Из-за приборов бесшумной стрельбы выстрелы были едва различимы. Но тем не менее тяжелые бронебойные пули разметали поверженных моджахедов.
В первые секунды атаки охранение «высокопоставленных» лиц было уничтожено. Сидящий возле Дональда Старка Бабуин мгновенно оценил ситуацию, ударом ноги перевернул стол и, вскочив, попытался скрыться в соседнем помещении. Тем временем второй моджахед хотел от живота выстрелить из тяжелого армейского «кольта», но выпущенная из автомата Шевцова пуля разворотила душману череп, и тот, заливая своей кровью оцепеневшего от ужаса американца, завалился на него. Боец газетных баталий истерично закричал.
Глеб в прыжке настиг пакистанца, ловкой подсечкой сбил на земляной пол и, оседлав, заломил руки за спину, затем отработанным приемом стянул запястья пленника ремнем от автомата хитрым узлом немецких десантников.
Под халатом Адиля обнаружился пистолет-пулемет «узи» и пара ручных гранат. Весь этот арсенал пакистанский разведчик, к счастью, не успел пустить в ход.
Ставя на колени стреноженного пленника, Кольцов заметил, как за штурмовиками заскочили двое бойцов из группы прикрытия. «Первая стадия операции завершена», – только успел подумать Кольцов, как снаружи донесся душераздирающий крик, похожий на боевой клич…
«Лексус» на повороте занесло, и, оказавшись на обочине, внедорожник подпрыгнул, вытряхивая частного детектива из плена воспоминаний.
Глеб покрутил головой, оглядываясь. Он сидел на заднем сиденье дорогой иномарки, покрытом приятным на ощупь велюровым чехлом. Впереди маячили два мрачных молчаливых типа, которые везли его к боевому товарищу…
В том бою им пришлось продержаться всего четверть часа, это было то время, что потребовалось спецназу Царандоя для окружения атакующих моджахедов. Пятнадцать минут в обычной повседневной жизни вроде бы и не срок, только на войне совсем другой отсчет времени.
За это время бойцы «Каскада» потеряли командира штурмовой группы Василия Шевцова, трое бойцов получили ранения. А вдоль стен чайханы остались лежать больше тридцати душманов, которые, не считаясь с потерями, упорно пытались освободить заграничных гостей. Но это им не удалось. Тем же вечером Бабуин вместе с Дональдом Старком особым рейсом были отправлены в Москву. Больше об этой парочке Глебу не доводилось слышать, а с учетом того, что никого из участников операции, включая погибшего капитана Шевцова, не наградили, можно было сделать немудреный вывод. На самом верху смогли полюбовно договориться.
Политика строится по древнему принципу: «Паны дерутся, а у холопов чубы трещат».
После афганской кампании война для «каскадовцев» не закончилась, и они по-прежнему несли потери. Командир отряда Горыныч погиб в Нагорном Карабахе, когда пытался остановить озверевших от пролитой крови азербайджанцев и армян. Полковник Клочков, к тому времени перешедший в департамент по борьбе с наркотиками, погиб в первую чеченскую войну. Глеб тогда, конечно же, посчитался с местными наркобаронами, разгромив в глухой тайге их плантации и лаборатории. Впрочем, он не смог бы это сделать, если бы не помощь Кутепова.
После возвращения из Афганистана Николай Ильич служил в контрразведке Ленинградского УКГБ, на его глазах происходил развал великой державы, названный «перестройкой». И когда власть попытался взять в свои руки ГКЧП, полковник Кутепов встал на его стороне. Потом происходящее назвали попыткой государственного переворота, путчистов определили в «Лефортово», а сочувствующих выгнали взашей.
Оказавшись на «свободных хлебах», чекист не стал рвать на себе волосы и посыпать голову пеплом, а задействовал все свои связи и создал совместное предприятие «РЮШ» (Россия, Югославия, Швейцария), официально поставляющее в Россию импортные продовольственно-технологические линии по производству колбас и сыров. Неофициально был создан торгово-финансовый конгломерат, занимающийся контрабандой оружия.
Уже через год Кутепов стал крупнейшим в России и одним из самых влиятельных в Европе торговцем оружия и поставщиком высококлассных наемников. Именно благодаря ему Глеб смог собрать и экипировать небольшой, но весьма эффективный отряд наемников, с которым устроил рейд по долинам и взгорьям, принадлежавшим наркобаронам. Впоследствии у них еще были совместные дела, но теперь, как догадался Кольцов, судя по нервозности вызова, у Николая Ильича возникли серьезные проблемы.
Во второй половине дня, поднимая каскады брызг, не хуже торпедного катера, по лужам талого снега «Лексус» ворвался в городскую черту Питера.
Погруженный в раздумья, частный детектив не обращал внимания на изменившийся пейзаж за окном.
Через сорок минут внедорожник въехал на территорию, принадлежавшую главному офису «РЮШа». Едва машина остановилась, к ней тут же подскочил личный порученец Кутепова. Вышколенный, в идеально скроенном костюме юноша, с приклеенной улыбкой трактирного полового, учтиво поздоровался и поспешно добавил:
– Николай Ильич у себя, он вас ждет. Прошу, я вас проведу.
– Значит, хлеба с солью и поцелуями не будет, – притворно огорчился Кольцов.
– Что? – не понял юноша, на его херувимском лице появилась маска недоумения.
– Ничего, – спохватившись, буркнул частный детектив и добавил: – Провожать не надо, дорогу еще не забыл.
Глеб легко взбежал по ступенькам и, толкнув высокую стеклянную дверь, скрылся внутри. Здесь все было, как и год назад, то же изумрудное ковровое покрытие, те же или похожие охранники, могучие типы с подозрительными взглядами и открытыми кобурами на бедрах с пистолетами Макарова. И по-прежнему богато и со вкусом оформленный интерьер.
Несмотря на внешнюю умиротворенность обстановки, сыщик тут же ощутил внутреннюю напряженность. Поднявшись на второй этаж, Глеб прошел в кабинет хозяина фирмы. В приемной отсутствовала вечно сияющая грудастая секретарша Нора – еще один признак тревоги.
Постучав в лакированную дверь и не ожидая приглашения, Кольцов дернул ее на себя и шагнул внутрь.
В кабинете, кроме самого хозяина, никого не было. Николай Кутепов сидел без пиджака, с ослабленным узлом галстука. Высоко закатанные рукава белоснежной рубашки демонстрировали крепкие жилистые руки с редкими золотистыми волосами.
Перед Кутеповым стояла толстобокая бутылка «Камю», опустошенная на треть, а пальцами правой руки бывший полковник КГБ нежно сжимал пузатый бокал, на дне которого вяло колыхался темно-коричневый напиток.
Увидев гостя, Николай Ильич пьяно ухмыльнулся.
– А, Глебушка, добро пожаловать. Выпить хочешь?
Кольцов мгновенно отметил, что, несмотря на расслабленную пьяную улыбку, глаза Кутепова оставались трезвыми. «Да это все куда серьезней, чем я предполагал», – с тревогой подумал сыщик, а вслух сказал:
– Не думаю, Ильич, что ты меня выдрал из объятий почти что королевы красоты и почти как президента небольшой, но гордой страны доставил под охраной в Питер, чтобы распить со мной бутылку коньяка.
Со стуком отставив в сторону бокал, Кутепов тяжело мотнул головой:
– Да, Каскадер, ты, как всегда, прав. Мне сейчас не до дружеских попоек.
Глеб расстегнул куртку, сел в кресло напротив рабочего стола хозяина кабинета и серьезным тоном произнес:
– Значит, так, давай не будем тянуть осла за уши и сразу перейдем к делу.
– Давай, – согласно кивнул Николай Ильич. Немного помолчав, он встал и вышел из-за стола. – Ты моих дочек знаешь?
– Конечно. Анна и Елизавета.
– Верно. Аня – девочка умная. Окончила экономический институт, вышла замуж за капитана рыболовецкого сейнера. Теперь у них своя фирма, конечно же, все не без моей помощи. Ну, на то и родители, чтобы смышленым детям помогать. Но вот Лизка – это же сущий черт в юбке, а не девка.
Кутепов подошел к стене и зло стукнул кулаком.
– Сперва вообразила себя великой художницей, мадам Баттерфляй, твою мать.
К чему упоминание о мадам Баттерфляй, Глеб не понял, но перебивать друга не стал.
– Три года проучилась в Сорбонне, а потом бросила и заявилась к родителям как снег на голову. И, сияя, как новенький целковый, заявила: «Не хочу быть столбовой дворянкой, а хочу быть царицей». Все, желание стать художницей улетучилось без следа, раскрыла в себе талант журналистки. Видите ли, ей не дают покоя лавры Арбатовой. Вот и осела в Питере, будущая акула пера.
Николай Ильич вернулся к столу, взял бокал и резко опрокинул содержимое в рот.
– Двадцать лет, мозгов по-прежнему нет, – выдохнув, с горечью произнес Кутепов. – И в двадцать два года им также неоткуда взяться. Я в двадцать два года уже год как служил в особом отделе арктического погранотряда. А это пугало огородное…
– Так что все же случилось? – удивленно спросил Кольцов, утомившись от скулежа старого боевого товарища. – Замуж, что ли, собралась супротив родительской воли?
– Замуж, замуж, – раздраженно забормотал Кутепов. – Хуже. Нашла себе какого-то балбеса и сбежала с ним.
«…С режиссером Якиным сбежала», – в мозгу частного детектива промелькнула фраза из старой популярной комедии.
– И, главное, откуда этот киндер вынырнул, из Парижа, что ли? – продолжал недоумевать Кутепов. – Сколько они встречались, понятия не имею…
– А что мать? – встрепенулся сыщик, логически предположив, если отец погружен в пучину бизнеса, то детьми занимается их родительница.
– Мать ее… – грязно выругался отставной полковник, скосив глаза на бутылку с коньяком. Но прикасаться к ней не стал. – Раньше была гром-баба, за мной, как декабристка, и в огонь, и в воду. Никогда от нее дурного слова не слышал ни о своей службе, ни о жалованье или еще каком-нибудь недовольстве. А вот как стал бизнесменом и деньги полились как Ниагарский водопад, женщину словно подменили, тут же начались маникюры, педикюры, подиумные показы, курорты и прочая лабуда. А вот теперь в ее пустой голове новая идея, липосакция, мать ее, и подтяжка хари. Вот что ее больше всего волнует. Совсем сдурела баба, но, главное, она абсолютно уверена, что ее девочки уже взрослые и должны иметь право на личную жизнь.
– Ну, теперь все более-менее понятно, – с внутренним облегчением произнес Глеб тоном врача-психотерапевта. – Николай Ильич, поиски чужих детей – не мой профиль. Да и зачем тебе нужен я, у тебя же в руках весь Питер, одно слово – и твою Лизку будут не только менты искать, бандюки за честь сочтут оказать услугу.
– Да уж, услугу. – Кутепов поджал губы, чтобы снова не разразиться руганью.
В кабинете повисла тяжелая пауза, Николай Ильич, заложив руки за спину, подошел к окну, выходящему на соседнюю улицу. Стекла здесь были особые, бронированные, способные выдержать попадение крупнокалиберной пули.
Не оборачиваясь, Кутепов глухо заговорил:
– Дело не столько в Лизе… и, вообще, дело не в ней… Эта стервочка, когда бежала с этим уродом, прихватила из моего сейфа папку с очень любопытными документами. И если хоть одна бумажка из этой папки попадется на глаза прессе, то мне не жить, да и Лизке тоже…
– Очень интересно, – негромко пробормотал Глеб. От откровений Кутепова ему стало зябко, несмотря на теплую куртку.
– Как сказал один человек, «бывших чекистов не бывает», и это в точку. Ты думаешь, я торгую оружием, которое вороватые прапорщики уволокли втихаря со своих складов? Нет, все намного сложнее. Поставки вооружения африканским князькам – это так, развлечение, вроде хобби. Настоящая работа… Когда Союз развалился и наши войска выгнали из Закавказья, карабахский конфликт вспыхнул по-настоящему. На стороне Азербайджана оказалась брошенная фронтовая авиация, они армян мочили, как сайгаков в казахстанской степи. Ничем ни рискуя. Бойню нужно было остановить. Через неделю там появились ЗСУ «Шилка», а еще через две развернули свои позиции стрелки-зенитчики с переносными ракетными комплексами «Игла». После того как было сбито несколько «МиГ-25» и ударных вертолетов, воздушная бойня закончилась…
В боях за Сухуми абхазы смогли захватить город только после того, как у них появилась тяжелая артиллерия…
А была еще Югославия… была поставка танков чеченской оппозиции вместе с офицерскими экипажами, которые чечены просрали во время первого штурма Грозного.
– Солидная информация, – кивнул Глеб. Информация и в самом деле была мегаубойная. За разглашение которой голову отрывают вместе с позвоночным столбом.
– Свою безопасность я обеспечил документами – можешь только представить, какие подписи стоят на бумагах. И если хоть одна бумажка всплывет…
– Слушай, а ты не считаешь, что кавалер твоей Лизы – засланный казачок?
– Думал я на эту тему, – тяжело вздохнул Кутепов, – скорее всего, виноват сам. Доверял же Лизке, как дочке любимой, не раз вертелась в моем кабинете, знала и код, и потайное отделение. Да и про эту чертову папку как-то сказал, что это наше самое большое богатство. Договорился, дурак старый…
– А для чего ей эта папка?
– Кажется, уже понимаю, зачем, – внезапно прорычал Николай Ильич. – У Лизки золотая кредитная карточка Visa, счет, грубо говоря, не ограничен. Она может творить, что ей заблагорассудится. И вот, чтобы я не ограничил ее финансовую свободу, захватила с собой средство для шантажа.
– Даже так? Ну что ж, отца-контрразведчика можно только поздравить, у девочки врожденное оперативное мышление, – зааплодировал Глеб.
– Это не игрушки, Глеб, в случае огласки ликвидируют не только меня, но и эту дуру, – мученически сморщился Кутепов.
– Расклад серьезный вырисовывается, – задумчиво произнес Кольцов, исподлобья глядя на старого друга.
– Более чем. Ты же знаешь, Глеб, я всегда был патриотом, и это говорю не для красного словца. Ни один патрон, ни один автомат или танк, проданный мной, не был нацелен на Россию, в наших солдат.
– Знаю, – кивнул сыщик.
Ему было известно многое, о чем Кутепов недоговорил, все-таки приходилось плотно сотрудничать с ФСБ. Два самых нашумевших подвига «чекиста в тени» были связаны с первой чеченской войной и косовским конфликтом.
Первый раз чеченским сепаратистам удалось уничтожить группу разведчиков ГРУ, и трофеями стали тогда еще секретные бесшумные стрелковые комплексы «Вал» и «Винторез» с редким девятимиллиметровым калибром.
Душманы стали искать необходимые боеприпасы и в конце концов вышли на людей Кутепова. Николай Ильич достал им нужные патроны, только с одним небольшим изменением: в гильзах вместо пороха было насыпано точно такое же количество гексагена. При выстреле пуля не успевала даже вылететь из ствола бесшумки, как казенную часть оружия разрывало, убивая стрелка. Тогда душманам не повезло с секретным оружием.
Второй раз в небе над Белградом югославский «МиГ-29» сбил новейший американский истребитель «стелс» «F-117». Реактивный самолет-«невидимка» при падении не особо пострадал. Несмотря на бомбежки, американцы долгое время требовали от югославов вернуть его, потом в Югославию прилетели российские парламентарии и несколько дней вели переговоры с сербскими коллегами. А после вернулись в Москву, увозя с собой обломки американской невидимки. Только на самом деле то был муляж. В действительности «стелс» был разобран на составные, которые по частям бандитскими тропами люди Кутепова доставили в Россию.
И, как сейчас понимал Глеб, в унесенной папке находились документы именно по этим делам.
– Да уж, серьезный получается расклад, – снова проговорил сыщик. – Только вот что, Ильич, профиль ведь действительно не мой, да и земля чужая. Толку с меня…
– Брось, – оборвал его Кутепов. – Брось, Каскадер, ты ведь не просто профи, ты настоящий волкодав, скорохват, скольких повязал за свою жизнь. Один Бабуин чего стоит.
– Учителя были хорошие, – буркнул Кольцов. Усмехнувшись про себя, подумал, что сегодня и он вспоминал операцию по захвату Адиля Бабу. – Вот они были настоящими волкодавами, крутили во время войны немецких диверсантов в брянских и белорусских лесах. А после вылавливали «лесных братьев» в Западной Украине и Прибалтике. Вот это настоящие скорохваты, они и через сорок лет могли показать такое, что мы, молодые офицеры, с первого раза не могли повторить.
Было видно, что Кутепов совершенно не слушал Глеба, он недовольно отмахнулся и продолжил свой монолог:
– Ты – скорохват от бога, сколько лет после Афгана, а ты постоянно в деле. Думаешь, я не знаю о твоих совместных операциях с ФСБ, РУБОПом или МВД? Кстати, и всюду ты играешь роль солиста, зря, что ли? А чужая земля – это ты кому-нибудь другому впаривай, может, и поверит. Мы ведь с тобой были в Афгане, вот там была по-настоящему чужая земля, и ничего, справились.
Отпираться дальше было равносильно полному разрыву отношений. «Если нельзя помешать, приходится терпеть», – говорил великий Бомарше, в случае с Кольцовым выходило немного по-другому. Отказаться невозможно – нужно выполнять.
Глеб заговорил ровным, деловым тоном:
– Город действительно мне чужой, поэтому нужно прикрытие, – начал ставить условия сыщик.
– Никаких проблем, – обрадованно сказал Николай Ильич. – Бери с собой Гарпуна и Самурая, парней, что тебя привезли. Они настоящие бойцы, кадровые офицеры, служили в особой группе спецназа ВДВ, побывали в Чечне и Таджикистане. Насчет информации на тебя задействую Диспетчера, ходячая энциклопедия.
– За Диспетчера спасибо. А вот твои ниндзи-черепашки не подходят, – отрицательно замотал головой Каскадер. – Мне на первом этапе не нужны костоломы, за себя я и сам смогу постоять. Мне лишь нужен тот, кто прикроет в случае трения с официальными властями.
– Я.
– Нет. Ты, Николай Ильич, только не обижайся. Ты человек, конечно, влиятельный, но на самом деле всего лишь передаточное звено. Мне требуется помощь, и я связываюсь с тобой, а ты связываешься с тем или иным чиновником, который может решить мою проблему. А это зря потраченное время, недопустимая роскошь в частном сыске. Поэтому мне нужна влиятельная и, главное, самостоятельная фигура.
– Подполковник УФСБ подойдет?
Перед сыщиком легла визитная карточка, он внимательно прочел текст золотого тиснения, потом сунул ее в бумажник.
– Подойдет. – И добавил: – К тому же мне необходимо оружие, которое, использовав, я смогу без сожаления выбросить. И, главное, для того, чтобы было от чего-то оттолкнуться, мне нужны координаты, телефоны Лизиных знакомых, друзей, подруг.
– Ясно, – с готовностью кивнул Николай Ильич. Он сел за стол, выдвинул верхний ящик и вытащил шестизарядный револьвер «Единорог», экспериментальную разработку. Положив оружие на стол, сказал: – Пользуйся, патроны у него от «макарова», но вся изюминка в том, что гильз не оставляет.
– Удобная штука, – взяв оружие в руки, похвалил Глеб, профессионально проверяя работу механики. Рядом легла «левая корочка», прикрывающая ношение оружия.
– А насчет друзей и подруг по-любому придется обращаться к жене…
Глава 4
Суровый сын гор
Из-за неплотно задернутой шторы в окно нагло пялился ранний рассвет. Зима уступала свои права с большой неохотой, по ночам еще случались заморозки, а раннее утро начиналось молочно-белым туманом.
Сна больше не было, Радик поднялся с постели и, стараясь двигаться бесшумно, прошлепал в соседнюю комнату, осторожно приоткрыл дверь и вышел на балкон, с наслаждением вдыхая полной грудью прохладный влажный воздух, густо пропитанный хвоей.
Вытянув руки над головой, он сжал пальцы в замок и до хруста потянулся.
Вернувшись в комнату, прикрыл за собой дверь и быстро спустился на первый этаж, прошел на кухню и включил электрочайник. Затем в большую керамическую чашку щедро сыпанул сухой заварки.
В кухне было тепло и уютно, в такие минуты он как будто проваливался в пропасть воспоминаний, когда еще был ребенком, худеньким мальчиком с густыми кудрявыми волосами. Когда жизнь казалась беззаботной и бесконечной.
Тейп Халиловых в горной Чечне был большой и уважаемый, это Раид Халилов знал и бесконечно гордился тем, что он младший из этого рода. Кроме отца с матерью, у него был старший брат Махмуд, высокий смуглолицый здоровяк. Лучший борец и самый удачливый охотник в ауле. Раид гордился и своим старшим братом, втайне мечтая, что он вырастет и будет под стать ему.
Но жизнь изменилась в одночасье, время приближалось к зиме, когда в аул пришла настораживающая новость – большая Россия собирается напасть на маленькую Ичкерию.
– Они хотят узнать, насколько остры кинжалы вайнахов. Тогда пусть испытают это на своей шкуре, – бормотали седобородые старейшины. Вскоре мужчины аула собрались в отряд (куда вступили отец и старший брат).
Потом потянулись тяжелые дни ожиданий, время от времени доносились до горной деревушки раскаты далекой канонады, а высоко в небе то и дело появлялись серебристые самолетики, оставляющие за собой белые шлейфы разреженного воздуха.
Новости о войне приходили самые разные: и о десятках тысяч убитых гяуров, и о том, что Грозный стерт с лица земли атомной бомбой. Но это были всего лишь слухи…
Ближе к февралю в аул вернулся отряд. Многие из тех, кто уходил воевать с неверными, не вернулись, не меньше было и раненых. Кроме односельчан, в отряде оказалось много чужаков, среди которых были не только чеченцы из других тейпов, но также и ингуши, аварцы, кабардинцы, даже несколько арабов и настоящий негр. Кроме стрелкового оружия, отряд имел две спаренные автоматические зенитные пушки, которые в тот же день установили на холме за аулом, накрыв маскировочной сетью.
Среди множества различных трофеев вайнахи привели еще десяток пленных, молодых парней славянской наружности в рваной солдатской форме. Половина из них были ранены, наспех перевязаны грязными лоскутами, сквозь которые проступала запекшаяся кровь.
Измученных солдат вытолкнули на сельскую площадь, отдав подросткам на растерзание. Молодежь, ни разу не принимавшая участия в боях, набросилась на несчастных, наперебой показывая свою удаль.
Побоище напоминало натаскивание бойцовых собак. Моджахеды восторженными криками подбадривали подростков, которые демонстрировали умение наносить удары руками и ногами. Веселье закончилось, когда последний из пленников упал и стал корчиться, харкая кровавыми сгустками.
– Хватит, – остановил избиение отец Раида, который вернулся во главе отряда. – Тащите их в сарай, отныне это наши рабы, и они будут работать. Глупо убивать, если можно с них получить пользу, в крайнем случае продадим.
Подхватывая бесчувственные тела за ноги, подростки под веселый свист и улюлюканье потащили пленников в сторону большого хлева, в котором еще недавно держали овец.
Тогда Раид впервые получил в руки автомат и встал на пост охранять пленников…
Постепенно жизнь в ауле входила в привычный ритм. Где-то на равнине гремели бои, федеральные войска воевали с отрядами повстанцев, которые, как ртуть, то распадались на мелкие группы, то вновь сливались в один большой отряд, чтобы нанести удар по тылам противника.
На подходе была весна, уже в горах таяли снега, превращаясь в грязную рыхлую субстанцию, под скупыми солнечными лучами темнели влажные проплешины на склонах гор.
Первый мартовский день выдался солнечным и теплым… Жизнь в ауле ничто не нарушало, все шло своим чередом. Вайнахи вели свое хозяйство, а рабы, вяло орудуя кирками и лопатами, рыли окопы по периметру населенного пункта. И, как слышал Раид, отец собирался вскоре начать строительство нескольких бункеров и долговременных огневых точек, чтобы в будущем их аул превратился для федералов в настоящую крепость с заграждениями из колючей проволоки и минными полями.
Никто тогда и не подозревал, что этому плану не суждено осуществиться… Когда время приблизилось к полудню, из-за гор донесся гул приближающихся реактивных самолетов.
И вскоре из-за остроконечной сопки выпорхнула пара небольших курносых крылатых машин.
– Русские штурмовики «Су-25», – деловито сказал старший брат Махмуд стоящему рядом Раиду.
Самолеты стремительно приближались к аулу, и тут оглушительно загрохотали замаскированные зенитки. В небо потянулись золотисто-розовые пунктиры трассирующих выстрелов. Штурмовики рванули в сторону, закладывая дикий вираж, но одна из трасс все же достала ведомый самолет. Из-под фюзеляжа крылатой машины сперва вырвался фонтан огненных брызг, затем потянулся хвост густого черного дыма. Головной штурмовик, развернувшись, с бешеным ревом спикировал на холм, сбивая зенитчиков с прицела, но огня по позициям почему-то не открывал.
– Они пустые, – почесывая небритый подбородок, вновь со знанием дела заявил Махмуд. – Видно, где-то в другом месте отбомбились.
Штурмовики наконец исчезли из виду, лишь шлейф дыма остался в небе, как траурная лента, напоминающая о произошедшем и вызывающая неуемный восторг вайнахов.
Горцы радовались победе над вражеским самолетом, мужчины, вспоминая подробности прошедшего боя, громко смеялись, выставляя в сторону холма задранные вверх большие пальцы. Но день еще не закончился…
Через час холм, на вершине которого находилась замаскированная позиция, вздыбился от попадания тяжелой бомбы. В следующую секунду четверка штурмовиков, пикируя, обрушила на аул десятки неуправляемых осколочных ракет. Взрывы встали сплошной стеной, скрывая в дыму и огне горное село.
Махмуд столкнул брата на дно небольшого оврага и, упав сверху, накрыл его своим телом. Осколки взорвавшихся ракет выбивали стекла вместе с оконными рамами, сносили крыши с домов, вырывали с корнями деревья, скашивая на десятки метров от эпицентра все живое. В следующий заход штурмовики сбросили тяжелые вакуумные бомбы, которые не оставили камня на камне. Аул исчез вместе с местными жителями, воинственными моджахедами и пленниками.
Из всех жителей аула чудом удалось уцелеть только братьям Халиловым. Несколько дней они блуждали по горам, но вскоре столкнулись с разведдозором отряда, которым командовал Джавдет. Они были знакомы с Махмудом еще по обороне Грозного. Узнав старшего Халилова, здоровяк с длинной бородой долго тискал его в своих объятиях. Выслушав братьев, Джавдет без колебаний предложил им присоединиться к своему отряду и вместе воевать против гяуров.
Долго раздумывать братья не привыкли и сразу согласились. Раиду выдали видавший виды «калаш» и зачислили в группу погонщиков, которые должны были следить за лошадьми, таскавшими во вьюках нехитрый скарб моджахедов.
Старший брат получил из рук самого Джавдета новенький «РПК», оснащенный мощным оптическим прицелом.
Длинноствольный ручной пулемет Махмуд использовал как снайперскую винтовку. Облачившись в маскировочный халат, он периодически на несколько дней уходил в сторону позиций федеральных войск.
Возвращаясь в расположение отряда, всегда приносил новые зарубки на прикладе. Удачливый охотник стал не менее удачливым снайпером.
Раид гордился своим старшим братом и, когда тот возвращался с «охоты», просил в следующий раз взять его с собой. Махмуд лишь улыбался и гладил младшего братишку по вихрастой голове.
День за днем пролетели весна, лето, осень, наступила зима. Снова горные склоны засыпало снегом, и отряд Джавдета, совершив пятидесятикилометровый марш, остановился на привал, сюда же подтянулись еще несколько небольших отрядов. Повстанцы готовили большую совместную операцию против федеральных войск, находящихся в горной Чечне.
К тому времени моджахеды добыли несколько новых бесшумных снайперских винтовок, которые решили тут же опробовать. Право первого выстрела досталось лучшему стрелку Махмуду.
Раид помнил, как его старший брат, распечатав картонную коробку, высыпал на ладонь несколько золотистых остроконечных патронов, потом по одному вставил их в прямоугольный магазин. Зарядив снайперскую винтовку, Махмуд дослал патрон в патронник и, встав на колено, привычно вскинул оружие. Тщательно прицелился, потом плавно потянул спусковой крючок… Взрыв, вырвавшийся из казенной части «Винтореза», прозвучал громко и неожиданно. Все находящиеся поблизости бросились к стрелку, но было поздно. Махмуд неподвижно лежал на спине, широко раскинув руки, а вокруг него растекалось кровавое пятно. Вырванный дьявольской силой взрыва затвор расколол снайперу череп пополам, как перезрелый арбуз…
Все, что происходило позже, Раид помнил плохо, перед глазами как будто возникла кровавая пелена. После похорон Махмуда он настоял на том, чтобы его перевели из погонщиков в состав боевиков.
Потом он принимал участие в нескольких операциях и каждый раз захваченных пленных расстреливал собственноручно, не испытывая при этом никаких чувств. Ни ярости, ни жалости. Просто выполнял то, что ему, как казалось, нужно делать.
Так и прожил он неодухотворенным убийцей до следующего лета, потом был штурм Грозного и последовавший за ним Хасавюртовский мирный договор. Война с Россией закончилась, но Раид продолжал оставаться в потустороннем мире, не представляя жизни без войны. Наверняка вскоре в его книге судеб появилась бы последняя запись. Но неожиданно в Ичкерии объявился Аслан Тугаев, богатый московский бизнесмен, активно поддерживающий чеченских сепаратистов. Два его сына погибли в кровопролитных бандитских войнах. Томимый одиночеством, московский вайнах отправился на родину предков проведать родственников. Но к тому времени в живых остался лишь племянник Раид Халилов, младший сын его двоюродного брата. В юноше Аслан почувствовал родную душу, он понял, что их объединяют не только кровные узы, но и нестерпимая боль потерь.