Проклятье старой ведьмы Бабкин Михаил

Глава 18

По-королевски…

Обратная дорога в Столицу оказалась неожиданно долгой. На следующий день Тим ухитрился простыть самым серьезным образом, с нехорошим кашлем и невысокой, но противной температурой. Видно, сказалось ледяное купание, щедро устроенное расколдованным Бронсом. И хотя Тимыч категорически требовал ехать дальше, Бонифаций распорядился по-своему. Ближе к вечеру отряд остановился в знакомой придорожной корчме, где Тим когда-то выкупил у толстопузого носатого хозяина резинового Шута. Хозяин встретил проезжих гостей с распростертыми объятиями, так как человеком он был не только добрым, но и памятливым: он очень хорошо запомнил Тима. Особенно золотой даллер, отданный мальчиком хозяину корчмы за ерундовую игрушку-безделушку.

Бонифаций сам лечил Тимку, по-походному сурово, но действенно. Первым делом поставил Тимычу на спину и грудь медицинские банки; Тим отбрыкивался как мог, но Хозяйственный был неумолим. Пришлось вытерпеть эту неприятную процедуру полностью. Потом Боня настойчиво потчевал мальчика попеременно то отваром багульника, то чаем с малиновым вареньем.

Распаренный, как после бани, Тим лежал в постели и с сожалением разглядывал под одеялом собственную грудь, сплошь покрытую большими иссиня-черными пятнами.

– Ну будто осьминог меня присосками зацеловал, – пожаловался Тимыч Шуту, который сидел у изголовья его кровати с кружкой чая наготове, – живого места не осталось. Пятнистый, как ягуар! Вот как я теперь дальше жить буду?

– Главное, что будешь. Жить будешь. – Хозяйственный сосредоточенно гремел в тазике лечебными банками, отмывая их от нездорового пота. – Простуда, брат, болячка вредная. Ежели ее вовремя медициной не задавить, может хуже самого лютого скакула с тобой обойтись. А сейчас мы ей хвост прищемили. Денька два отлежишься, и можно дальше ехать.

– Ехать, – вздохнул Шут, – прямиком к волку в пасть. Я вот полностью согласен с Нигой. Ничего хорошего не получится. Я Торсуна знаю. Непорядочный он, нечестный. И как человек, и как король.

– Хватит! – взорвался Хозяйственный. – Второй день одно и то же! Я вам уже пять раз объяснял, что я дал слово. Пусть негодяю, но дал. Я обязан вернуться, понимаете? А там посмотрим. Может, все и обойдется как-нибудь. – Боня взял тазик и, раздраженно хлопнув дверью, вышел из комнаты: по ступенькам гулко забухали сапоги. Чуток выждав, Шут вынул из походного мешка волшебную книгу, для верности замотанную в полотенце.

– Слышала? – тихо спросил резиновый человечек у свертка. – Уперся наш Боня, хоть тресни. Честность его заела! Видите ли, слово он дал… – Шут вынул книгу из полотенца. Нига пошелестела чем-то внутри себя, потом звонко откашлялась.

– Ты чего? – Тим с интересом прислушался к необычным звукам. – Тоже простыла?

– Да нет, – Нига продолжала шелестеть, – сама себя листаю. Может, во мне какой совет найдется к такому случаю. Почерк у Олафа… как курица лапой… так-так… – Книга замолкла.

– Нашла? – обрадовался Шут. – Давай заклинание. Мы сейчас Боню ка-ак колданем, он сразу перестанет честностью маяться. Вот тогда заживем! Ульи построим, медком торговать станем. – Шут довольно зажмурился, ласково погладил Нигу по корешку. – Ну, давай, рассказывай!

– Чего рассказывать? – рассеянно спросила Нига.

– Заклинание. От честности, – подсказал Шут, – будем Хозяйственного перевоспитывать.

– Иди ты со своими заклинаниями знаешь куда? В библиотеку, например, – сердито посоветовала Нига. – Тоже мне, воспитатель нашелся! Между прочим, я прекрасно понимаю Боню. Характер у него такой, пообещал – значит, исполнит. Другое дело, что из него это обещание силком вытянули. Не мог же он королю перечить!

– Как же тогда быть? – Тим сел в кровати, закутался одеялом до подбородка. – Тут одно из двух: или отдавать тебя Торсуну, или не отдавать. Как можно еще?

– Думаю, можно. – Нига снова зашелестела своими страницами, что-то бубня вполголоса.

– Жаль, – разочарованно протянул Шут, – а я колдовать настроился. Очень мне интересно колдовство всякое. Чуфы! Чуфы! – Он замахал руками и уронил с коленей книгу. Та ойкнула, упав на пол.

– Размахался! Колдун надувной, с ветром в голове! – зазвенела обиженная Нига. – Немедленно подними меня, слышишь? С должным уважением подними, а то в крысу сейчас превращу. Резиновую, – пригрозила Нига. Все-таки у нее был вздорный характер, порой просто невыносимый. Шут, кряхтя, поднял Нигу и торжественно спрятал ее в сумку, от греха подальше. Из сумки донеслось приглушенное полотенцем завывание – когда у Ниги портилось настроение, она начинала петь странные заунывные песни на незнакомом языке. На колдовском, наверное. К сожалению, музыкального слуха у Ниги не было вовсе, а вот голос был. Громкий и пронзительный.

– Видать, колдует, – с завистью прошептал Шут, – ух как старается! Меня аж мороз по шкуре продирает.

– Скажешь еще, – усмехнулся Тим. – Это она на тебя злится. За то, что ты ее без всякого почтения уронил.

– А как ронять с почтением? – удивился Шут.

– Ну тебя, – Тим упал на подушку, закрыл глаза, – все, я болею. Не кантовать, – и демонстративно захрапел. А потом и правда уснул.

Утреннее солнце разбудило Тима. Он выскочил из кровати, пару раз подпрыгнул на месте и, подбежав к окну, распахнул его: свежий воздух пах росой и цветами. Тимыч засмеялся и вдруг понял, что здоров. Совсем-совсем! Как будто и не болел вчера. Только нестерпимо чесались синяки на груди и спине. Особенно на спине. Тим яростно принялся чесать спину о подоконник, покряхтывая от удовольствия.

– Что за шум? – сонно поинтересовался Хозяйственный, приподнимаясь со своей кровати. – Завтрак принесли? Э-э, Тим! Ты что, обалдел? Брысь в кровать немедленно!

– Боник, да здоров я, здоров. Можно ехать. – Тим от восторга застучал себя в грудь кулаками.

– А где наш бравый Шут? Случаем, его сквозняком в окно не унесло? – Хозяйственный вылез из кровати, зевнул. Тим пожал плечами, надел рубашку, штаны. – Найдется. Может, погулять пошел.

– Ну-ка! – Боня подбежал к мешку, заглянул в него. – Украли! Нигу украли! В погоню, скорей.

Дверь тихонько отворилась. На пороге стоял сияющий Шутик с полным подносом в руках и волшебной книгой под мышкой.

– Вот вам завтрак. Однако наш хозяин расщедрился!

Боня резко подошел к Шуту, смерил его взглядом:

– Ты где был?

Шут молча поставил поднос на стол, торжественно подал Нигу Хозяйственному.

– Мы рассвет встречали, – мечтательно проговорила Нига, – цветами любовались. Ах, как давно я такой красоты не видела! Прелесть, честное слово.

Боня постоял, озадаченно переваривая услышанное, потом улыбнулся и хмыкнул:

– Р-романтики! Вы поосторожней, знаете ли. Охотников до книги Олафа хватает, – и пошел умываться.

Ближе к обеду друзья выехали со двора. Хозяин почтительно проводил отряд до самой дороги, помахал на прощание своим гербовым передником: Боня щедро расплатился с толстым трактирщиком, и они расстались весьма довольные друг другом. Единственно, что после долго беспокоило хозяина постоялого двора – откуда ему так знаком пестро одетый, жизнерадостный спутник рыцаря с мальчиком-оруженосцем? Но так и не вспомнил.

Дорога тянулась бесконечной утоптанной лентой, ныряя в тенистые рощицы, прорезая поросшие густой травой поляны. Солнце нестерпимо пекло макушки, стрекотали кузнечики, в небе, под редкими облаками, кувыркались лесные голуби. Тим сидел в повозке и потихоньку снимал с себя теплые одежки так, чтобы этого не видел Хозяйственный. Заботливый Бонифаций явно перестарался, спасая Тимыча от свежего воздуха, – шарф и шерстяной свитер по такой жаре были явно ни к чему.

Хозяйственный шел впереди, невзирая на жару, в полной кожаной экипировке, с мечом на поясе, но без привычных лат. Латы, увы, сгорели. Боня беспечно посвистывал и не в такт сам себе дирижировал прутиком. Шут, прижав Нигу к груди, плелся позади всех, о чем-то тихо разговаривая с книгой. Что-то у них утром явно случилось, что-то такое, после чего они сразу сдружились. Поглядеть на них, так просто друзья – не разлей вода!

Тим спрыгнул с повозки, подождал Шута, зашагал с ним рядом.

– Шутик, признавайся, – Тимыч игриво ткнул пальцем Шута в бок, – с чего это вы так сдружились, а? То рычали друг на друга как тигры, а сейчас чуть ли не целуетесь.

Шут смущенно потупился, украдкой погладил Нигу. Потом неуверенно спросил:

– Ты смеяться не будешь?

Тим приложил руку к сердцу, серьезно сказал:

– Не волнуйся, не буду. Давай, не томи.

Шут робко взглянул на мальчика.

– Мы с Нигой родственники. Ближайшие. Она – моя мама. Вот так.

Тим от неожиданности запнулся ногой об ногу и упал. Уже лежа, он зашелся хохотом, кашляя от едкой дорожной пыли.

– Эй, вы чего отстали? – издалека крикнул Бонифаций, остановил Люпу и, не торопясь, подошел к Тиму. Шут печально поглядел на Хозяйственного, попятился и спрятал Нигу за спиной.

– Пылевые ванны от блох принимаем? – сочувственно поинтересовался Боня. – Ну и как, помогает?

Тим фыркнул напоследок, встал и старательно отряхнулся, все еще истерично всхлипывая и поскуливая.

– Что у нас тут смешного случилось? – Боня похлопал Тима прутиком по спине, словно выбивая половичок. – Я тоже хочу посмеяться.

– Сейчас посмеешься. – Тим поперхнулся, сплюнул грязью. – Нига – мама Шута. Честное слово! Он мне сам только что сказал.

Прутик хрустнул в руках Хозяйственного, лицо рыцаря задергалось. Еле переборов смех, Боня сдавленным голосом спросил Шута:

– И как же это мама… тебя родила? Из резиновых страничек склеила?

Шут втянул голову в плечи:

– Вот так всегда. Не выслушают до конца и хохочут. А чего хохотать, если правду сказал? Вовсе она меня ни из чего не склеивала. Просто именно Нига надоумила Олафа сделать резиновую пену для долговечных мыльных пузырей. И она же предложила выдуть для пробы из этой пены человечка. То есть меня. Так что Олаф папа, а Нига, стало быть, мама. Мамуля! – Шут прижал книгу к груди.

– Очень трогательно, – согласился Боня, – просто всекоролевский праздник какой-то. По этому поводу Торсун обязательно устроит фейерверк и очередной турнир. Он такой чувствительный!

– Кхм, – деликатно кашлянула Нига, – вы Шута сильно не допекайте, пожалуйста. Все же он очень одинокое существо. Пятьсот лет без родственников и друзей… Так что я не против. Пусть я буду его мамой. Нареченной мамой. Мне даже приятно. Эй, сынок, не жми меня так сильно! Обложку помнешь.

Боня уставился на Шута, нервно закрутил на пальце рыжий ус.

– Стоп, погодите. Так тебе и впрямь полтыщи лет?

Резиновый человечек молча кивнул.

– Та-ак, – выдохнул Хозяйственный, – неувязочка выходит. Где же ты болтался все эти годы, пока к Торсуну не пристал? В облаках витал, по лесу шмыгал? И ни разу не сдувался? Насос-то мы тебе недавно подарили и ниппель вклеили тогда же. Ой, не нравится мне все это. Чего-то ты недоговариваешь.

Шут потупился, потом смело посмотрел Боне в глаза:

– Ладно. Все-таки мы друзья и, надеюсь, вы меня поймете. А если не поймете, то я просто уйду. Насовсем.

– Серьезное начало, – одобрил Тим, – Боня, готовься. Сейчас мы узнаем главную тайну резинового народца.

– Тс-с, – предостерегающе зашипел Хозяйственный, – разговор серьезный. – Он повернулся к Шуту, нахмурился. – Продолжай.

– Значит, так, – резиновый человечек поежился, – почти год после своего рождения я жил у Олафа, помогал ему по хозяйству. Когда власть захватила Лурда, служил ей, тоже по хозяйству. Вроде домоправителя: пыль в парадных залах вытирал, полы мыл, камин чистил, приглядывал за кладовой. В общем, был на подхвате.

– Ты служил Лурде? – ошеломленно спросил Боня. – Вот так новость! Кого мы на груди пригрели, Тим? Колдуньиного шпиона! – Хозяйственный горестно понурился. – Надо же, кто бы мог подумать!

Шут отрицательно замотал головой:

– Нет-нет! Я не шпион. Точнее, шпион, но не тот шпион, который за вами шпионит, а который шпионит, но вовсе не за вами.

Тим мелко захихикал.

– Прямо шпионская скороговорка у тебя получилась: я шпион, да он шпион, все мы, брат, шпионы!

Боня сердито поглядел на Тимыча, сквозь зубы процедил Шутику:

– Продолжай, – и положил ладонь на рукоять меча. Шут нервно покосился на меч.

– После того, как Олаф выдул меня, он подарил мне воздушную таблетку. И строго-настрого велел беречь ее, потому что других таких у него больше не было. Эта таблетка внутри меня все время выпускала из себя воздух и держала мое тело надутым. Я не уменьшался, даже когда долго разговаривал. Воздушная таблетка была для меня… э-э… как для вас сердце. Я без нее жить не мог! Когда Лурда поселилась в замке, она оставила меня при себе то ли слугой, то ли рабом. Воздушную таблетку она у меня отобрала. Сказала: «Меньше болтать будешь». Изредка ведьма, конечно, давала мне попользоваться таблеткой – я ведь понемногу сдувался. А после опять забирала. – Шут замолчал, сосредоточенно подкачал себя насосом. Тим посмотрел на Бонифация. Тот ответил долгим взглядом и слегка подмигнул. У мальчика отлегло от сердца – Хозяйственный больше не сердился. Сейчас он просто слушал исповедь Шута.

– Последние сто лет я пролежал в кладовой. Если бы вы знали, как это скучно! Лурда между делом наколдовала себе новых помощников из своих старых перчаток – расторопных, злых и коварных, не чета мне. Но как-то настало и мое время… Лурда решила, что Торсун замышляет против нее какой-то заговор. Вроде тоже хочет стать магом и помериться с ней силами. Ведьма приказала мне следить за королем. Вот так я стал шпионом и придворным шутом. За эту работу Лурда пообещала вернуть мне воздушную таблетку. – Шут слабо улыбнулся.

– А как же ты без таблетки? Служил у Торсуна без таблетки как? – живо поинтересовался Тим.

– У меня насосик был, – охотно пояснил Шут, – вроде вашего. Только я себя через рот подкачивал. Крайне неприятно и некрасиво. Точно жирного червяка жуешь. Ну а что было потом, вы знаете: королевская охота, Чос, дырка в ноге… Одно хорошо, – Шут подмигнул Тиму, – Лурда, наверное, считает меня мертвым. И я теперь вовсе не обязан на нее работать. Что до таблетки, – Шутик махнул рукой, – проживу и без нее.

– Бедолага, – Боня слегка прослезился и потер грязным пальцем глаза, – эк тебя… Ладно, обвинение в шпионаже снимается. Извини меня за резкость, но сам пойми – ты и Лурда… Очень неожиданно.

– Так вы меня не гоните? – расцвел Шут.

– Вот еще! – Тим схватил человечка за руку, горячо потряс ее. – Ты наш друг. И все тут.

Неожиданно Нига под мышкой у Шута всхлипнула, а затем зарыдала в полный голос: по ее обложке покатились крупные водяные капли, сразу вымочив руку и бок Шута.

– Обожаю, – дрожащим насморочным голосом сказала Нига, – обожаю счастливые концы, – и зарыдала еще громче.

Въезд в Столицу на этот раз прошел тихо и незаметно, по-будничному. Стражники, потные и злые от жары, не удостоили отряд вниманием – они вовсю ругались между собой из-за карточного долга. Кто кому из них был должен, Тим не понял. Ясно было одно – назревала хорошая драка. Боня мельком глянул на стражников, отвернулся и прикрикнул на Люпу, чтобы шла скорей; Тимыч с сожалением проводил взглядом мутузивших друг друга стражей ворот.

– Мы сейчас куда? – деловито спросил Тим. – К Зелегному? Или прямиком к королю?

– Нет. – Хозяйственный ослабил вожжи. – Люпа, давай к Штоту. В библиотеку.

Лошадь кивнула, свернула в ближайший переулок и потрусила по извилистым узким улочкам: Люпа хорошо знала дорогу. Повозка остановилась возле знакомого Тиму высокого серого строения, у широких гранитных ступеней. Тимыч собрался выпрыгнуть из повозки, но Боня остановил его.

– Без тебя обойдусь. Я ненадолго. Только посоветуюсь со Штотом, Нигу ему представлю. А ты побудь здесь, сторожи возок. Кстати, дай-ка свою сумку, ту, где твой скакулий кинжал, зеркальце и драконий стаканчик. Давай-давай, ничего с ней не станется. И банку с Шутом в нее положи. – Хозяйственный повесил на плечо кожаный мешок с волшебной книгой, Тимкину сумку и быстро зашагал по ступенькам к двери. Через несколько минут Боня обнялся со Штотом, и они вместе скрылись в библиотеке. Очень скоро, даже скорее, чем предполагал Тим, Хозяйственный вышел из здания и бегом спустился к повозке. Небрежно швырнув в нее мешок, Боня коротко приказал Люпе:

– К Зелегному.

Зелегном вышел поприветствовать дорогих, проверенных в бою постояльцев с неожиданно громадной папиросиной в зубах. Отгоняя от лица дым, он хотел что-то сказать, но вместо этого натужно закашлялся.

– Как не совестно, – укоризненно попенял ему Боня, – на старости лет – и вдруг закурил. Стыдно!

– Да нет, – прокашлял Зелегном, с отвращением затаптывая папиросу, – это не табак. Простыл я вчера ненароком. Вот и лечусь. Специальная цветочная смесь. Лечебная. Но все одно гадость.

– Тогда другое дело, – одобрил Хозяйственный, – тогда дыми всласть, сколько хочешь.

– Ну спасибочки, что разрешил, – хмыкнул Зелегном и повел Люпу на задний двор, распрягать.

– Вот теперь, – Боня положил на плечо Тимычу руку, – перекусим как следует и пойдем во дворец. Держись там скромно, ничему не удивляйся.

– А чему удивляться-то, – пожал плечами Тим, – что я, дворцов не видел? Подумаешь.

– Вот и хорошо, – Хозяйственный поправил кожаный мешок на плече и зашагал по ступенькам, – пошли. Кажется, сегодня на обед у Зелегнома фирменный шашлык. С крапивной приправой. Пальчики оближешь!

…Когда Тим и Боня вошли в тронный зал, Торсун нервно мерил шагами расстояние от трона до ближайшего оконного витража. Не успел Бонифаций и рта раскрыть, как Торсун поспешно кинулся к ним.

– Где? Где она? – закричал он, протягивая навстречу руки. Разлохмаченная королевская борода мочалкой била его по коленям, корона съехала набок по мокрой лысине. Налитые кровью глаза Торсуна уперлись в Боню.

– Я уже два часа вас жду. Мне сообщили, что вы в городе. Шляетесь неизвестно где! Давай сюда волшебную книгу!

Хозяйственный молча протянул королю кожаный мешок. Дрожащими руками Торсун развязал шнурок и вытащил из мешка увесистый том. Тим остолбенел. Это была НЕ ТА КНИГА. То есть не Нига. Грязный фолиант, крест-накрест жестко перемотанный крепкой цепью, наглухо склепанной сбоку, звено в звено.

– А… э-э… – замычал в растерянности Тим. Боня быстро наступил мальчику каблуком на ногу, не больно, но ощутимо. Тимыч захлопнул рот; Хозяйственный внимательно следил за Торсуном.

– Наконец, – прокаркал король, прижимая том к груди и бороде, – наконец! Хор-рошо, от-тлично! Теперь мы… Теперь я!.. Ох, она у меня попляшет! Теперь разберемся, кто правит Королевством! – Торсун повернулся спиной к друзьям, вразвалку поспешил к трону.

– Ваше величество, – негромко подал голос Хозяйственный, – не забудьте о мальчике. Ему домой надо. Когда волшебная книга вам подчинится, то…

– Что? – взревел Торсун, резко поворачиваясь к ним. – Ты еще здесь? Пшел вон, мер-рзавец! Стража!

Два дюжих стражника мгновенно возникли за спинами друзей.

– В шею их, да не жалеть! Вон! Хотя… – Торсун задумался, барабаня пальцами по окованной цепью книге, – хотя… У нас в подвале есть камера получше? Сухая и без крыс?

Стражники молча кивнули.

– Туда их, голубчиков. На всякий случай. Чтобы не болтали.

Тим и Боня, понурясь, направились к выходу.

– Смотрите мне там! Самую лучшую камеру, – напомнил король страже. – Не зверь же я, в самом деле, – и загоготал.

Глава 19

И снова в путь

Камера оказалась действительно сухой, но маленькой, с двумя стругаными нарами и тонкими матрасиками на них. Даже низенький столик был. Один из стражников поставил на него кувшин с водой и зажженный масляный светильник – для подземной темницы это была роскошь! Боня немедленно развалился на матрасе и начальственным голосом скомандовал в спину уходящему охраннику:

– Милейший, не забудьте хлебца к ужину. Две корочки, и потолще. Можно с маслом.

Стражник показал за спиной кукиш, захлопнул дверь. Глухо стукнул засов.

– Хлебушка им, – издалека хохотнул стражник и, лязгая мечом в ножных для развлечения, ушел.

– Чего это он такой злой? – недоуменно спросил Тим. – Мы ведь ничего плохого ему не сделали.

– Это Флиот, – нехотя пояснил Бонифаций, – из личной охраны Торсуна. Проверяет королевскую еду на предмет отравы. Пробует ее, значит. Он меня однажды в отравители записал – мол, недоброкачественную свинину королю поставляю. Живот у Флиота от пробы заболел! Сожрал пять банок свиной тушенки зараз, а я виноват оказался, что ему заплохело. Вот с тех пор мы, гм, немножко в плохих отношениях. Так что пей, Тим, водичку да вспоминай шашлычки с крапивной подливой.

Тимыч со вздохом улегся лицом вверх на свои нары, сложил руки под головой.

– Боня, – чуть погодя спросил он, – нас никто не подслушивает? Хочу кое о чем тебя спросить.

– Брось, кто тут может нас услышать, – пробормотал Бонифаций, – видишь, как расстарались. Даже крыс нет. Так что мы с тобой одни. Как в братской могиле. А вопрос твой для меня и так понятен. – Хозяйственный скрипнул зубами. – Обманул нас Торсун. Как Нига и предупреждала. Но я на всякий случай подстраховался, прежде чем идти к королю, – подменил Нигу ерундовым сборником каких-то древних алхимических рецептов. Нигу я Штоту на сохранение оставил, там она целее будет. Кстати, она меня и надоумила на эту хитрость. Если бы Торсун повел себя по-человечески, честно, я бы просто извинился перед ним – так и так, в спешке перепутал, сейчас доставлю настоящую, простите, больше не буду и тому подобное. А теперь… Теперь сложнее будет.

– Ясное дело, – поддакнул Тим, – подкоп рыть придется, ложками. Лет за десять управимся. Или охранника столом оглоушим и сбежим. Вот я помню, в одном фильме…

– Цыц! – прорычал Бонифаций. – Заглохни лучше. Я и так раздраженный. Сейчас как сделаю больно!

– Понял, – пискнул Тим и заглох. Боня попыхтел, остывая, похлопал ладонями себя по животу.

– Что-то и впрямь есть захотелось, – мимоходом сообщил он. – Да, о чем это я? Значит, теперь возможны следующие варианты. Или мы стоим на том, что эта книга, которую мы привезли королю, – единственная, других у призраков не было. И тогда король нас со злости наказывает. Или мы говорим, что настоящая книга у нас имеется, но надежно спрятана. Тогда Торсун подвергает тебя и меня разным интересным пыткам, забирает в конце концов Нигу, а после все равно нас наказывает. Или же король поверит, что привезенная нами книга настоящая. Тогда всю свою оставшуюся жизнь он будет пытаться разговорить ее, ха! А мы все эти годы просидим здесь. Однако!

Тим судорожно сглотнул.

– Наказывать… Это как?

– У нас одно наказание, – равнодушно ответил Боня, – плаха с топором. Чик – и все.

Тим соскочил с лежанки, нервно забегал по темнице.

– Да меня ремнем никто в жизни не наказывал. А тут с ходу топор! Ну Торсун, ну негодяй. Эх, был бы у меня с собой драконий стаканчик…

– Его бы у тебя отобрали, – зевнул Боня, – забыл, что ли, как нас обыскивали? Не зря я все наши ценности у Штота оставил. Ладно, не суетись. Приляг, успокойся. Может, выкрутимся как-нибудь. Штот на свободе, не забывай. Я его на этот случай проинструктировал, – Бонифаций снова сладко зевнул, – посплю я. День тяжелый был, – и затих. Тимыч взял светильник, тщательно обследовал каменные стены и пол, дубовую дверь. Если их и можно было взломать, то только бульдозером. Бульдозера поблизости не было, поэтому Тим, не долго думая, тоже лег спать.

Разбудил их стук отпираемой двери. Зычный голос за ней громко отдал команду:

– Конвой! Ждать меня и преступников за углом коридора. Секретный допрос!

В камеру, низко наклонив голову, чтобы не стукнуться о дверной косяк, вошел громадный рыцарь в доспехах. Он молча оглядел узников, неторопливо снял шлем.

– Бронс! – вполголоса хором воскликнули Тим и Боня, соскакивая с нар. Бронс прижал палец к губам, кивнул на дверь.

– Значит, так, – рыцарь поманил друзей к себе, – я нынче здесь начальник гарнизонной стражи. Большой, между прочим, чин! Случайно прослышал я о вашей беде. Великой беде! Потому что сегодня вечером Торсун стал читать вашу книгу. Король был в ярости, он разобрался, какую ерунду вы ему подсунули. Поверьте, он приложит все силы, чтобы выбить из вас настоящую, волшебную книгу. С утра вас будут пытать. После… После сами знаете. – Бронс рубанул себя по шее ладонью.

– Вариант номер два, – кивнул Боня, – я так и думал.

Тим громко икнул. Рыцарь мельком взглянул на него.

– Не бойся. Теперь все будет иначе, – он осторожно выглянул за дверь, вернулся в камеру. – Ждут, дисциплинированные… Короче, я пришел вас спасти. Увы, мне теперь тоже придется пуститься в бега. Но долг рыцаря, мой долг перед вами, – превыше воинского долга. Вот такая история… – Бронс огорченно нахмурился. Потом тихо приказал:

– Встаньте сюда, за дверь, и молчите. Готовы? Эй, стража, сюда! – оглушительно заревел он. – Побег!

Бряцая оружием, в камеру влетели два стражника, распаленные, с мечами наголо. Бронс мигом ухватил их за головы и стукнул лбами друг об дружку. Со стоном стражники осели на пол.

– Быстро! – Бронс выскочил в коридор, Боня и Тим, не мешкая, последовали за ним. Бронс захлопнул дверь, заложил засов в петли.

– До утра их никто не обнаружит. Вперед! – выхватив факел из настенного кольца, гигант скорым шагом повел бывших узников по коридору к лестнице.

– Надеюсь, мы никого по пути не встретим, – Бронс на ходу постукивал бронированным кулачищем по стене коридора, – но если что – держитесь в сторонке. Я сам несогласных уговаривать буду.

Тим восхищенно закивал головой. Он любил глазеть на такие «уговоры». Особенно в кино. К счастью, во дворце им никто не повстречался – была глубокая ночь, все спали. Стражники на выходе из замка даже не пикнули, увидев процессию, только вытянулись во фрунт и отдали честь: сам начальник гарнизонной стражи с обходом! Боню и Тима они совершенно не заметили, завороженные высоким чином ночного проверяющего.

Дворцовые ворота с грохотом закрылись за беглецами. Тимка поежился от предутренней сырости; по краю неба алела пером жар-птицы заря.

– Дорогой Бронс, – Боня крепко пожал спасителю железную руку, – сейчас не время благодарить вас. Скажу одно: идите немедля в королевский архив. Им заведует мой друг, Штот, он вас там и спрячет. Лучшего места вы не найдете, поверьте! Переждете некоторое время, пока все не успокоится.

Рыцарь прижал руку к груди, коротко поклонился и широким шагом направился в сторону далекой глыбы книгохранилища. Боня схватил Тима за руку, и они бегом припустили к постоялому двору. Темные улицы сменялись переулками, над головой вспышками проносились тусклые голубые фонари. В проходных дворах топот ног отдавался гулким эхом; кошки с фосфорными глазами разбегались с их пути загодя и провожали людей злым шипением. Где-то захлопали окна: близилось утро.

Наконец беглецы оказались возле гостиницы. Ворота оказались заперты: недолго думая, Хозяйственный подсадил Тима на невысокий кирпичный забор, следом перепрыгнул сам. Люпа в конюшне встретила их радостным ржанием, застучала копытом по полу.

– Тихо, милая! – Боня ласково сжал ей морду. Лошадь понятливо моргнула. Хозяйственный вывел ее из стойла и направился к воротам конюшни, где их ждал Тим. Неожиданно одна из створок резко открылась – в проеме, с фонарем в одной руке и увесистой дубиной в другой, в зеленом ночном халате стоял очень злой и очень страшный Зелегном.

– Коня уводите?! – внезапным басом закричал он. – Зашибу!

И ловко принялся размахивать дубиной над головой – что-что, а обращаться с ней он явно умел. Видно, не одну только цветочную магию изучал.