Проклятье старой ведьмы Бабкин Михаил

– Чего ты орешь, как жареный скакул, – возмутился Бонифаций в полный голос, – свои! За Люпой я пришел, тебя будить не хотел.

– Бонифаций? – неуверенно спросил Зелегном, поднимая выше фонарь. – Ты, что ли?

– А то кто же, – Хозяйственный подвел Люпу к выходу, – вот, опять по службе в дорогу снарядили. Внезапно.

– Н-да, – протянул Зелегном, смущенно пытаясь спрятать дубину за спиной, – служба, оно, конечно… Надо было все равно меня разбудить, а то тайно… Мог бы и убить сгоряча. Сегодня ночью тут уже шарил один. Я его так огрел, что он света белого невзвидел, невзирая на темноту.

– Молодец, – рассеянно похвалил гнома Бонифаций, – извини, в следующий раз доскажешь. Очень мы торопимся. Королевская надобность! Срочный заказ. То есть приказ. Тим, помоги запрячь Люпу…

Через пять минут повозка выехала со двора. Знакомым путем Люпа скоро привезла друзей ко входу в королевский архив. На ступеньках маялся Штот, почти невидимый в предрассветном сумраке в своем фиолетового балахоне. На плече архивариус держал внушительных размеров мешок – выглядел он словно ночной вор с богатой добычей.

– Слаба богу, – облегченно вздохнул Штот, как только Люпа остановилась возле него, – всей душой за вас изболелся, – и положил мешок в повозку.

– Что там? – Боня кивнул на мешок.

– Ваши вещи, мои гостинцы, – пояснил Штот, – еда.

– Как там Бронс? – Хозяйственный тряхнул вожжи, лошадь тронулась с места. – Устроил его?

– Не волнуйся, – Штот помахал рукой им вослед, – все нормально. Счастливого пути! Езжай, куда мы с тобой решили, не передумай!

Тим помахал Штоту:

– И вам всего хорошего! Бросайте курить, это вредно!

– Мальчишка, – крякнул Штот, – мальчишка…

Когда Люпа повернула за угол, издалека, размытый эхом, донесся напутственный крик архивариуса:

– А вино я тебе прощаю, все семь бутылок! Главное, сам не пропади! Береги мальчишку!

– Хороший человек, – уважительно сказал Тимыч. – Ты знаешь, Боня, а Штот мне очень понравился. Хотя он и толстый.

Хозяйственный ничего не ответил.

Дома попадались все реже. Исчезли фонари и кошки, колеса больше не стучали по каменной мостовой, а беззвучно ехали по накатанной глинистой колее. Сбоку вздымалась городская стена с редкими, наполовину разваленными сторожевыми башенками. Началась глухая окраина.

– Боня, – Тим озирался по сторонам, – а где ворота? Как же мы из Столицы выберемся?

Хозяйственный обернулся к нему, хитро подмигнул.

– Неужели ты думаешь, что в таком великом городе есть только один вход и один выход? Нам сейчас соваться к главным воротам резона нет. Выберемся обходным путем. Через свалку.

Когда отряд перевалил рассыпчатые мусорные горы и выехал к реке, наступило яркое, солнечное утро. Тим с наслаждением вдыхал речной сырой запах, особенно вкусный после густой стоялой вони городской помойки. Боня прикрикнул на Люпу, и та наддала ходу: Тимыча подбрасывало на вещах, будто он сидел на включенной стиральной машине, старой, поломанной.

– Бо-бо-ня, ку-куда мы е-едем? – крикнул Тим, хватаясь за боковины возка.

– К Лу-лу…

– Ти-тише, – взмолился Тимыч, – я вы-вывали-ва-ваюсь.

Лошадь перешла на шаг. Тим соскочил на землю и трусцой побежал рядом.

– Так куда?

– К Лурде, – спокойно ответил Хозяйственный, – а куда же еще? Конечно, не к ней в замок. Где-нибудь рядом спрячемся, пока все не утихнет. Мы со Штотом продумывали этот вопрос и решили – где-где, а там нас искать никто не станет. Лурду, брат, боятся все. Даже если Торсун туда целый отряд солдат снарядит, они все одно с полдороги вернутся. Хотя и доложат, что все осмотрели. В общем, к колдунье под крылышко. Пусть хоть раз доброе дело сделает.

Тим задумался, крепко потер лоб.

– Ох вы и хитрецы! Надо же такое придумать… Лурда нас ищет, Торсун ищет, а мы у колдуньи под носом сидим. Здорово!

– А как же, – самодовольно согласился Боня, – Штот стратег еще тот! Много военных книжек в свое время читал. Хотел в королевскую армию на службу пойти, да не взяли его.

– Такого умного – и не взяли? – поразился Тим.

– Да. Именно потому, что умный. Там, Тимыч, приказы выполнять надо, а не раздумывать, правильные они или нет. Мешают мозги на военной службе, усек?

– Ага. – Тим минутку подумал. – Во, вспомнил! Хотел тебя спросить, что там Штот собирался сделать, если бы нас не спас Бронс? С пулеметом на дворец пошел бы? Или народное восстание поднял? Представляешь, грозная конница мчится по улице, а впереди, на горячем скакуне, Штот, в бурке, папахе, с шашкой в руке! Кони ржут, народ ликует и восстает, восстает! Р-р-революция! Бей белых! Дворцы богатым, хижины бедным! Или наоборот? Не помню.

Бонифаций хохотнул.

– Богатая у тебя фантазия! Вырастешь, книжки писать будешь. Про р-р-революции, – Хозяйственный слез с повозки, пошел впереди. – Нет, конечно. Если бы я не пришел к Штоту утром за нашими вещами, он должен был забаррикадироваться в библиотеке и пригрозить королю сжечь ее. Вместе с собой. – Боня повернулся к Тиму. – Это не я придумал. Это Штот сам решил. Конечно, Торсуну наплевать на какого-то там архивариуса. Но библиотека! Но книга Олафа! В любом случае шуму случилось бы много, и Торсун не посмел бы наказать нас тайно.

– Освободил бы, да? – ехидно спросил Тимыч. – Вот так взял бы и отпустил?

– Не думаю, – чуть погодя, ответил Боня. – Все равно наказал бы. Но официально. Под бой барабанов и развернутые знамена.

– За что?

– Придумал бы, за что. Предположим, за измену. – Хозяйственный остановил Люпу. Тим мигом залез на повозку и огляделся.

Столица осталась далеко позади. Деревья закрывали смрадную городскую свалку, над их верхушками виднелся краешек высотной библиотеки, ее крыша. Справа тихо плескала мелким волнами в глинистый бережок широкая река, слева густел лес. Тим поглядел сверху на Боню.

– Неужели Штот смог бы поджечь библиотеку? Ведь книги для него – это… это… – Тимыч не сразу смог придумать подходящее сравнение, – это как мама и папа для меня. Родные!

Хозяйственный подхватил Тимку на руки, легко опустил его на землю.

– Все может быть, – Боня похлопал Люпу по крупу, – к счастью, нам не пришлось проверить. Люпа, пошли-пошли. Отдохнем после.

Отряд постепенно углубился в лес. Шли ходко и долго, без привалов. Перекусили на скорую руку, что архивариус послал. А послал он много чего, но все или в копченом, или в консервированном виде. Хорошо, буханку свежего хлеба догадался вложить в мешок. И где только он его взял среди ночи? После, напившись из реки, двинулись дальше.

Вечером сделали привал. Боня надул Шута, Тим достал из сумки Нигу и драконий стаканчик. Хозяйственный быстро ввел в курс дела друзей, хотя Тимыч то и дело перебивал его, лез с ненужными подробностями.

Внимательно выслушав всю историю, Шут только и сказал:

– Я же предупреждал! Лучше бы ульи купили и на пасеке остались.

Нига зловеще пробормотала:

– Эта пакость ему зачтется. Я ее записала на своих полях кровавыми буквами! Олаф прочтет, не сомневайтесь.

– И накажет Торсуна. Посмертно, через тысячу лет. Когда сам освободится, – ввернул Шут.

Каник долго молчал, только тяжело дышал в стаканчик.

– Не знаю, как Олаф, – наконец молвил дракон, – но я сам займусь воспитанием короля. По-своему, по-драконьи. Позже. Если вы не сможете освободить Олафа или с вами что другое приключится по пути к захваченному замку на Сторожевой горе.

– В каком смысле «освободить Олафа»? – переспросил Тим. – Боня, мы разве идем освобождать волшебника? А чего же ты молчал?

Боня озадаченно поглядел на Тима. Такое предложение и для него явилось полной неожиданностью.

– Конечно! – зазвенел голосок Ниги. – Как же иначе! Только освобождать, и никаких хухров-мухров! Это наше единственное спасение и решение проблемы. Иначе рано или поздно нас кто-нибудь да съест, не Лурда, так Торсун.

– Я – за, – веско сказал Шут. – Как бы там ни случилось, но уходить на дно нельзя. Надолго мы от них не спрячемся. Найдут! Нига права.

– Вот те раз! – Хозяйственный ошарашено оглядел друзей. – Тим, а ты? Ты как считаешь?

– Война! – сказал Тимыч, как отрезал. – До победного конца. Ура.

– Ой! – Боня схватился за голову и побрел дальше по дороге, не оглядываясь. Плечи у него поникли.

– Пошли, что ли, – Тим взял Люпу под уздцы и легонько потянул за собой. Отряд продолжил свой поход.

– Смелое, смелое решение! – громко восхищалась Нига, уютно покоясь в руках Шута. – Что главное в войне? Неожиданность. Разве может колдунья предположить, что мы, не волшебники… я про себя не говорю, я пока на замке… смелые не волшебники решили задать этой гнусной старухе перцу! Эх, – расстроилась Нига, – если бы меня можно было открыть! По написанным заклинаниям ворожить может даже и ребенок – Тим-Тимыч, например… Олафу стоит только прикоснуться пальцем к застежке и разрешить мне открыться! И все! Я свободна! Увы, – голос Ниги потускнел, – для такого надо хоть какое, хоть самое завалящее, хоть самое махонькое, но зеркало. Никогда! Никогда и никто меня не откроет. Бедная я, нечитанная!!! – слезы росой выступили на ее обложке, шариками покатились по пыли.

Тим рванул застежку сумки, нащупал в ней мамино зеркальце и зажал его в пальцах.

– Нига, – Тимыч подошел к Шуту, – хочешь, покажу тебе, какая ты мокрая, несчастная?

– Сама знаю, что мокрая. И что несчастная, тоже знаю. Отстань, опечатка! Жук-книгоед! – Нига горестно завыла, почему-то то и дело сбиваясь на странный, ритмичный вой. Что-то в нем было маршевое. Военное.

– Ишь, как убивается, – прошептал Шут, укоризненно глядя на Тима, – не дразни ты ее лучше. Не надо.

Тим сунул зеркальце к обложке Ниги.

– Ох, действительно, какая я мокрая, – грустно сказала Нига. – Нет, так нельзя. Обложка отсыреет, покоробится… Зеркало! – восторженно зазвенела Нига. – Это же зеркало! Откуда оно у тебя? Впрочем, не важно, не отвечай. Мы спасены!

Бонифаций, краем уха подслушав громкий разговор, тут же примчался назад к повозке. Куда подевалось его уныние!

– Балбес я! – орал он, потрясая руками над головой, – недоумок! Как я смог забыть про зеркало-то! Это же совсем другое дело. У нас теперь есть тайное оружие. А мы расквасились, переживаем. Грустим, понимаешь!

– Зеркало зеркалом, – рассудительно произнес Шут, – но надо еще добраться до замка… Магия колдовского зеркала действовала не очень далеко. А уж после заклятия тем более… Может, это стеклышко надо будет вплотную к проклятому зеркалу прикладывать, чтобы Олаф в него смог палец просунуть.

– И приложим! – отважно заявил Боня, – подумаешь, тяжелая работа.

– Да, но сначала в этот замок надо попасть! – заметила Нига.

– Эт-точно, – расстроенно сказал Хозяйственный и невольно почесал в затылке.