Жена алхимика. Тайна русского Нострадамуса Голицына Полина
Историческая справка
Яков Брюс, величайший чернокнижник Российской империи, сподвижник и правая рука Петра Первого и в то же время величайший ученый Российской империи… Он владел знаменитой книгой Сатаны, в которой были рецепты вечной молодости, бессмертия, живой воды, тайной времени и пространства. Легенды гласят, что он умел ходить по воде, проходить сквозь огонь и стены, замораживать летом озера, создавать железных птиц с человеческими головами, сконструировал механическую куклу, по виду ничем не отличающуюся от человека, был повелителем огромного огненного дракона, которого он на глазах изумленной толпы обратил в камень… Человек-парадокс, за разработками которого, охотился сам Сталин, ради чего приказал по кирпичику разобрать Кагановичу его земную обитель – Сухареву башню – в поисках заветной Книги Сатаны… По его картам Сталин строил современную кольцевую линию метро… Он умер также странно, как и жил…В поисках рецепта бессмертия о он приказал своему слуге разрубить себя саблей на несколько частей…
Пролог. Золото и розы. Шипы и кровь
Оригинальность. Способ утвердить свою личность, столь дешевый, что дураки пользуются им для выставления напоказ собственной несостоятельности.
Амброз Бирс, «Словарь Сатаны»
Анатолий, работник небольшой ювелирной мастерской, только что поговорил по телефону с заказчиком. Он шёл к директору доложить лично о крайне необычном заказе. Анатолий не сомневался в том, что это розыгрыш, но подозревал, что звонок может быть чем-то вроде проверки. «Возможно, – думал он, – сам директор приложил к этому руку, поэтому сделаю всё как нужно. Мало ли что, хотя работаю я не первый год, но может быть именно сейчас меня решили проверить». Однако если бы Анатолию самому кто-нибудь рассказал о подобном изделии из золота, он принял бы это за чью-то глупую шутку.
– Виктор Петрович, можно? – дверь в кабинет была открыта, секретарши на месте не оказалось, директор нервно стучал по клавиатуре, явно не расположенный к шуткам и розыгрышам.
– Да, Толик, чего тебе?
Анатолий тихо как тень проскользнул в кабинет, прикрыл за собой дверь.
– Виктор Петрович, не знаю, может не стоит вас отвлекать… но тут один ну очень необычный звонок.
– В каком смысле необычный?
– Да клиент позвонил, хочет золотую клетку.
– Толь, какая разница, хочет – значит сделаем. Что не так-то?
– Да дело всё в том, Виктор Петрович, что клетка ему нужна из прутка толщиной в пять миллиметров и высотой метр семьдесят. Вроде как для птиц делают, только здоровенная. Как бочка. И чтобы прутья были все в шипах, как розовые кусты.
– Толь, ты, что, на ночь глядя, решил пошутить? Может ты напутал чего? В жизни не слышал, чтобы такое заказывали.
Анатолий понял, что если это и розыгрыш, то уж точно исходит он не от директора. И тот его проверять не планирует. Он продолжил уже спокойнее.
– Да в том-то и дело, что не напутал. Он когда сказал, я его аж переспросил, потом набросал расчёт. Он хотел высшую пробу, я ему всё озвучил.
– Если я не ошибаюсь, Толя, там килограмм на сто семьдесят золота?
– Да, почти. Сто пятьдесят восемь.
– Это по сегодняшним ценам, вместе с работой, шестьсот миллионов рублей?
– Да, Виктор Петрович, я ему так и сказал.
– Да уж, больше чем наш оборот за последние пять лет. Слушай, Толь, не похоже это на правду. Кому и зачем такая клетка нужна, я ума не приложу. Ты всё верно сделал, но я так думаю, что знаю, кто это шутит.
– Так вот, ещё он спросил, сделаем ли за сутки или быстрее. Я как положено ответил, что работаем по предоплате. Он еще спросил, на тот ли счёт оплачивать, что у нас на сайте.
– Толь, ладно, будем считать, что тема закрыта. Мало ли на свете людей, которым нечего делать?.. Я, конечно, допускаю, что…
Раздался стук в дверь кабинета.
– Войдите, – не окончив предыдущую мысль, сказал директор. – Не кабинет, а проходной двор какой-то, – продолжил он.
Дверь открылась, на пороге стояла секретарша, явно чем-то удивлённая.
– Виктор Петрович, выписка из банка пришла. Ошибка, наверное…
– И ты, Светлана, туда же! Везде сегодня ошибки!.. Что там?!
– Да пришло неизвестно откуда, шестьсот миллионов…
Анатолий и директор переглянулись.
– Свет, известно откуда, спасибо, что сказала. Толь, живо собирай всех. Каким бы психом твой заказчик ни был, но он платит. Значит, будет ему клетка, – сказал директор.
Глава 1. Трое посвящённых и автоматная очередь
История. Описание, чаще всего лживое, действий, чаще всего маловажных, совершенных правителями, чаще всего плутами, и солдатами, чаще всего глупцами.
Амброз Бирс, «Словарь Сатаны»
Трое собирались вместе только в особых случаях. Тогда, когда нельзя было довериться письмам, истинный смысл которых понял бы лишь посвященный, тогда, когда шифрованный канал телефонной связи не давал никаких гарантий. Три дорогих, но неприметных в московской толчее чёрных автомобиля свернули в разное время ночи на одну и ту же дорогу для того, чтобы доставить своих владельцев в старинный особняк.
Еще пятьдесят лет назад здесь стояли лишь голые стены, особняк отреставрировали, а в остальном это место оставалось почти неизменным вот уже три сотни лет. Здесь не было электричества, никакой связи, никаких современных игрушек. Всякий раз, когда они встречались здесь, место предварительно проверяли надёжные люди с техникой, способной засечь любые электронные излучения, найти подслушивающее устройство, уловить биение сердца того, кто решится узнать то, чего никому знать не положено.
Однажды, перед одной из встреч в поместье нашли постороннего. На такой случай у надёжных людей был вполне определенный приказ. Им удалось выяснить лишь то, что посторонний – местный житель, который забрёл сюда за металлоломом, но приказ есть приказ.
Местные жители, те, кто еще остались в этой глуши, считали особняк проклятым. Об этом говорили еще их деды и прадеды. Откуда пошла эта уверенность, никто уже толком и не помнил. «Говорят, колдун там жил. Говорят, до сих пор является», – большего ни у кого из них и не вытянешь. Их уверенность в том, что в этом месте нечисто лишь окрепла после того, как один из них в поисках бесхозных железяк, решил побродить по старому поместью и исчез без следа. В этот раз всё проверяли особенно тщательно. На то были веские причины.
Три вполне обычных с виду человека сидели за круглым дубовым столом. К их приходу разожгли камин, языки пламени, повинуясь капризам тяги, освещали сквозь узорную каминную решетку стены, затянутые золотистыми шёлковыми обоями. Тень от каминной решетки ползала по этим стенам, тянулась по резному потолку к богатой, но пыльной люстре, которая никогда не носила ничего ярче восковых свечей. Свечи на люстре не зажигали, в центре стола стояло два канделябра по три свечи, которых вполне хватало для того, чтобы трое могли видеть друг друга.
– Все знают, в чём дело? – разорвал молчание первый из них – высокий, совершенно седой старик. Если бы не его седина, если бы не печать старости на лице, ему можно было бы дать лет тридцать, не больше. Когда люди сидят за круглым столом, непросто понять, кто из них главный, но сейчас совершенно ясно было, что главный именно тот, кто произнёс первые слова. За пределами этих стен он привык к обращению: «Господин министр». Здесь же его звали по имени-отчеству или просто «председатель».
– Вениамин Петрович, я полагаю, дело в убийстве, но я не… – начал второй, самый молодой из них, обращаясь к старику. Он впервые присутствовал на подобном собрании, всё здесь для него было новым, хотя его, в определенном смысле, к этому готовили всю его жизнь. Ему было немного за двадцать пять. Среднего роста, ухоженный и аккуратный. Он был сыном всемирно известного нейрохирурга, которому принадлежала сеть элитных клиник по всему миру и контрольные пакеты акций в нескольких фармацевтических предприятиях. Теперь эта империя принадлежала ему. Но он не был испорчен богатством. С детства он хотел быть таким же блестящим доктором, как и его отец, хотел спасать жизни и возвращать здоровье. Сейчас он уверенно продвигался к этой цели.
– Семён Арсеньевич, ты занял здесь место своего отца совсем недавно, поэтому тебе, возможно, и не понятно. А что думает по этому поводу Дмитрий Михайлович? – старик взглянул на третьего, полного высокого человека лет сорока. Его чёрный двубортный пиджак подчёркивал военную выправку. Он вертел в пальцах золотую зажигалку, усыпанную камнями, настолько поглощённый своим занятием, что можно было подумать, будто он проделал долгий путь только затем, чтобы полюбоваться, как слабое сияние свечей зажигает искры в глазах бриллиантов.
– Товарищ генерал, вы с нами? – Вениамин Петрович, не дождавшись ответа, снова обратился к нему по званию. Тот наконец очнулся.
– Я думаю, что нам троим грозит опасность, и ему тоже, – наконец ответил он.
Старик удивлённо поднял брови.
– Всё настолько серьезно? Уж не постарались ли вы, чтобы в прессе это осветили как обычное убийство?
– Всё сходится к тому, что это убийство не обычное, в том-то и дело. И я действительно постарался, лишние слухи нам не нужны.
– Тогда просветите нас, расскажите, что на самом деле произошло, и почему нам всем грозит опасность.
– Семён, ты знаешь, кто такой Василий Поклонский и почему он нам интересен? – начал генерал.
– Он учёный, есть в каком-то списке, мы ждём, когда он что-то изобретет… – ответил он.
– Да, учёный, но дело не в этом, дело скорее не в нём, а в его предшественниках. Дело в том, что то, что мы ждём, он не изобретет, это уже давно изобрели, он лишь тот, кому, возможно, повезёт, и он найдёт то, что нам нужно.
Дмитрий Михайлович посмотрел на Семёна. Тот пожал плечами.
– Семён, я ясно выражаюсь? Если что непонятно, лучше спрашивай сразу, чтобы не пришлось рассказывать по десять раз. Тебе должно быть всё ясно, раз уж ты теперь здесь.
– Так что он всё-таки должен найти? Отец что-то говорил, я так толком и не пойму, о чём речь, – сказал Семён.
В разговор вмешался старик.
– Он должен сделать некую субстанцию, ее еще называют философским камнем, эликсиром жизни, на самом деле, много названий. Он – один из современных алхимиков, у которых есть на это шансы. Мы за ним наблюдаем, нам эта субстанция нужна. Она обладает удивительными свойствами.
Семён слегка усмехнулся.
– Простите, так это ведь сказки. Отец говорил о каких-то исследованиях, а алхимия – это фокусы, наверное… Мы ведь не за этим здесь собрались?
Вениамин Петрович встал со стула, подошёл к камину, постоял, глядя в огонь.
– Отец и не должен был тебе всего рассказывать, он вообще не должен был упоминать слов «алхимия» и «философский камень». Судя по всему, он всё сделал правильно, а вот тебе теперь придётся узнать много нового.
– Вениамин Петрович, – вмешался Дмитрий Михайлович, – похоже, мы задержимся тут до утра, Семёна надо основательно ввести в курс дела. Надо чтобы поесть привезли.
В дверь постучали.
– Они что, мысли твои читают? – сказал Вениамин Петрович.
– Не думаю, они бы просто так не пришли, сказано же, только в крайнем случае. Подождите, сейчас узнаю.
Дмитрий Михайлович взял один из канделябров, вышел, отпер дверь, было слышно, как он с кем-то тихо разговаривает. Когда он вернулся, выглядел он взволнованным.
– Пожалуй, нам придётся отложить этот разговор. Расходимся, – начал он.
– Что случилось? – спросил Вениамин Петрович.
– Радары засекли какое-то движение на границе поместья, в лесу. Сейчас разбираются в чём дело. Говорят, наверное, электроника дала сбой, такого раньше не видели.
– Чего конкретно не видели?
– Вроде человек, похоже, в бронежилете, а скорость слишком большая для человека. И что-то вроде небольших летательных аппаратов. Предположительно самолёты-беспилотники или квадрокоптеры. Очень уж они странно летали, хотя теперь пропали из виду.
– Дмитрий, ну они это может и не видели, – Вениамин Петрович, который всё еще стоял у камина, опустил руку во внутренний карман пиджака, проверяя, на месте ли то, что там должно быть. Его рука коснулась холодного металла.
– Вениамин Петрович, вы о чём? – спросил Семён.
– Да ни о чём особенном, только сейчас нам лучше из дома не выходить. Дмитрий, ты был прав, нам точно грозит опасность.
– Не лучше ли нам прямо сейчас разъехаться? – Дмитрий Михайлович находил не самой удачной идею оставаться в доме, когда совсем неподалёку объявился кто-то, способный им навредить.
– В том-то и дело, Дмитрий, что если то, о чём я думаю, правда, нам лучше пока оставаться здесь, пока не станет ясно, что снаружи всё чисто.
– Ну, друзья мои, нам тут никто не навредит, снаружи мои лучшие люди. Или, лучше сказать, «наши». Максимум – подслушать могут, но близко им не подойти, всё под контролем. А если кто сюда и влезет… – он красноречиво похлопал себя по карману,
– А кстати, может, и я чего не знаю? – продолжил Дмитрий Михайлович.
– Дмитрий, и ты, и наши люди… Говорю же, здесь безопаснее всего переждать. Наш первый председатель, Яков Вилимович Брюс, он ведь знал, как надо строить. Пятьдесят лет назад, когда удалось выбить деньги на реставрацию, я лично проконтролировал, чтобы сохранили стены этого дома. И подвал, кстати, тоже. Легче было всё заново отстроить, но если бы не стены, мы бы здесь не собирались. Хорошо бы конечно Сухареву башню восстановить, да от неё даже стен не осталось, всё растащили. Человеку сюда не пробраться, наши люди своё дело знают. И никому другому тоже. А если проберется, что, по-моему, невозможно… – на этот раз по карману себя похлопал Вениамин Петрович.
– При всём уважении, незаконное ношение оружия? Уж от вас-то не ждал. – сказал Дмитрий Михайлович.
– Брось ты свои замашки, будешь своим ребятам лекции читать. Твой чем заряжен?
– Бронебойными. Мощные патроны, бронежилет влёт пробивают. А ваш?
– А мой серебряными. Ни разу еще нужды в них не возникало, надеюсь, и не понадобятся, но кто знает?..
– Да что тут происходит?! – подал голос Семён. – На оборотня что ли охотимся, это у вас шутки такие, да?
– Семён, во-первых, тут никто не шутит, если ты еще не понял. Во-вторых, следи за языком. Не каждое слово стоит произносить вслух. Иногда…
Вениамин Петрович не успел договорить. На улице раздалась громкая автоматная очередь.
Глава 2. Кошмар и нежданная гостья
Телефон. Дьявольская выдумка, которая уничтожила некоторую возможность держать в отдалении нежелательное вам лицо.
Амброз Бирс, «Словарь Сатаны»
Василий Поклонский стоял посреди комнаты, наполненной телефонами. Он слышал, как воздух с шумом заполняет его лёгкие и выходит обратно, в тихую пустоту. Один из аппаратов, блестящий, на вид довольно тяжёлый, из чёрного пластика, расположился на круглом высоком столике со стеклянной крышкой. До него можно было дотянуться, не сходя с места. Другой висел на стене. Третий занял тумбочку у закрытой двери. Василий пригляделся – дверная ручка напоминала телефонную трубку. Он всматривался в эту ручку и думал о том, чтобы поскорее выйти, но сдвинуться с места ему не удавалось. Он смог лишь поднять голову и взглянуть на потолок – над ним висела люстра в форме старинного золочёного телефона. Василий чувствовал, что один из телефонов должен зазвонить. Он подозревал, что это будет тот чёрный, рядом с ним. Судя по виду аппарата, от его звона с потолка посыплется побелка. Василия переполнял страх перед этим звоном и перед тем, что ему придётся снять чёрную трубку. Воздух в комнате сгущался, тишина стала почти осязаемой. Василий задержал дыхание, надеясь стать совсем незаметным, скрыть своё присутствие от того, кто на другом конце линии, возможно, уже набирает его номер. Телефоны зазвонили все разом и Василий проснулся. Он очнулся в своей кровати, на одной её половине он спал, другая была аккуратно застелена покрывалом, на ней лежала несмятая подушка.
Этот сон не давал ему спокойно спать вот уже пятнадцать дней. Он точно это знал, именно пятнадцать дней назад он отключил все телефоны в доме, вытащил батарейку из мобильного. С тех пор, как он остался один, с того самого звонка, который разрезал его жизнь на две части, каждый новый звонок действовал на него как удар током. Он ничего не мог с этим поделать, да и не особенно хотел. Он не ждал чуда, хотя кому как не ему верить в чудеса. Уже много лет, еще с тех времен, когда он был студентом исторического факультета МГУ, он горел идеей доказать миру, что то, что некоторые называют чудом, а некоторые – обманом, на самом деле, возможно.
Он на вполне законных основаниях, не выходя за рамки официальной науки, не рискуя прослыть шарлатаном, изучал алхимию. Но, не делая это достоянием общественности, верил в то, что дыма без огня не бывает, что мир вокруг нас – это нечто большее, чем бездушное соединение химических элементов. Он надеялся, что глубоко проникнувшись туманными идеями, которыми полны алхимические трактаты, заставит эти идеи обрести ясность. Он верил, что заставит их засверкать так, что даже те, кто не то, что не верил в возможность алхимических таинств, а вовсе не признавал их, вынуждены будут поверить. Для этого всего-то и надо – провести один-единственный успешный эксперимент по превращению свинца в золото и выпустить обстоятельную статью, руководствуясь которой, любой сможет этот эксперимент повторить. А после того, как мир признает возможность алхимических превращений металлов, будет открыт путь к еще более удивительным вещам. Впереди – победа над болезнями и старостью, ключ к вечной жизни, наконец.
Василий верил в то, что его предшественники, бесчисленное множество алхимиков, попросту не стремились сделать свои знания достоянием широкой общественности. Он же надеялся стать тем, кто принесёт миру свет настоящего знания. Так было до того самого звонка, после которого телефон превратился для Василия в символ смерти.
Василий окончательно проснулся, ждал, что проклятый звон утихнет, но он никуда не делся. Василий понял, что звонят в дверь. Спальня была на втором этаже, довольно далеко от входной двери. То, что во сне казалось ему звоном, разрывающим на части всё, что еще осталось в нём от былого Василия, теперь слышалось в виде слабых позывных домофона. Он не спешил к входной двери. После того, как всё закончилось, когда прошёл первый шок, когда разъехались все соболезнующие, он, оказавшись в привычной, вроде бы, обстановке, понял, что всякий раз, когда видит человека, особенно – женщину, особенно – темноволосую, особенно – похожую хоть чем-то на неё…
Он понял, что постоянно задаётся одним и тем же вопросом: «Почему это не она?». Он, не сомневаясь в том, что её больше нет, против воли искал её взглядом в толпе, ждал, что она выйдет из-за каждого поворота. Порой ему казалось, что он видит её, что узнаёт её лицо в чужих лицах.
«Почему они живут, а она нет? Почему они видят эти деревья, эти облака, а она – нет?». Рациональные доводы лишь ненадолго заглушали эти вопросы, в итоге он помучился пару недель на работе, почитал, как автомат, лекции, и попросился в отпуск, надеясь, что в одиночестве сможет успокоиться и решить, как жить дальше. Он попросил его не тревожить, предупредил охрану на въезде в посёлок под Москвой, где стоял его дом, чтобы те под благовидным предлогом выпроваживали неожиданных визитёров и пропускали тех, кто привозил ему продукты. Еду и другие мелочи он заказывал через Интернет, платил карточкой, просил, чтобы оставляли пакеты у порога. Сейчас же кто-то очень сильно хотел его увидеть, если до сих пор настойчиво звонит в дверь.
Василий поднялся с постели, накинул халат, спустился вниз, к домофону, включил экран. Камера, расположенная выше входной двери, показала девушку в лёгком красном плаще с сумкой, которую та перекинула через плечо. Лицо скрыто большими тёмными очками, на голове повязана косынка. Василий вглядывался в этот искажённый широкоугольной оптикой образ, пытался понять, кто это у его двери.
В итоге он решил, что это одна из его студенток-дипломниц, которой вдруг срочно понадобилось что-то обсудить, и которая, очевидно, не знает, что он не хочет никого видеть. «Судя по всему, настроена она была решительно, если прорвалась через пост охраны, а такое понятие, как такт, ей не знакомо, если она вот уже минут десять упорно жмёт на кнопку звонка», – подумал Василий.
Он решил, что стоит объяснить ей: если не открыли после пары звонков, значит лучше развернуться и уйти. Мысль о том, что назойливую посетительницу стоит поучить хорошим манерам, ненадолго вытеснила из его сознания мучительные воспоминания, и он, затянув пояс на халате, пошёл открывать, мысленно уже отчитывая девушку в косынке.
Василий отпер замок и открыл дверь.
– Слушаю вас, – сказал он, готовый обрушить на посетительницу всё свое недовольство.
Девушка отступила на шаг, сняла очки. Василий понял, что видит это лицо впервые. На студентку она была не похожа. Ей было, на вид, лет двадцать пять. Невысокая, ладная. Плащ не мог скрыть точёной фигуры. Её зеленые глаза хитро поблёскивали. Если она и пользовалась косметикой, то лишь для того, чтобы подчеркнуть природную красоту длинных ресниц, идеальной кожи, и губ правильной формы. Единственное лишнее, что Василий видел сейчас на этом лице, был лёгкий слет от дужки очков на переносице гостьи. «Она похожа на француженку. По крайней мере, выглядит такой, какими я их себе представляю», – подумал Василий.
– Василий Поклонский?
– Да, я. Чем обязан?
– Меня зовут София Канселье, меня прислали из агентства, вам ведь нужен секретарь?
Василий вспомнил, что незадолго до того, как взял отпуск, он обратился в агентство по поиску персонала. Ему нужен был новый ассистент. В агентстве сначала удивились требованиям, которые он предъявлял к обычному помощнику, однако обещали помочь. Одно из требований, впрочем, никого не удивившее, заключалось в том, чтобы они подобрали ассистента-мужчину.
Прежнюю его помощницу убили вместе с женой. Он с тех пор не мог спокойно видеть женщин, а уж брать одну из них в секретари тогда казалось ему чем-то совершенно невозможным. Образы трагедии снова нахлынули на него, желание отчитывать гостью совершенно пропало.
– Да, нужен, но я просил, чтобы они нашли мужчину. Извините, но вам лучше уйти. До свидания.
Он уже закрывал дверь, когда она, не желая уходить, остановила его.
– Постойте, они что-то говорили, но дело в том, что я идеально подхожу… Вот моё резюме…
Девушка, не с первого раза справившись с молнией, открыла сумочку и вытащила оттуда тонкую чёрную пластиковую папку.
Он еще раз взглянул на неё. Ему показалось, что он чувствует, как в нём что-то сдвинулось, изменилось. Так бывает, когда пытаешься сдвинуть с места древний шкаф, полный тяжёлых воспоминаний. Он простоял здесь уже десятки лет и, кажется, сросся с полом. Он не поддаётся, но когда тебе приходят на помощь, громадина уступает. Сначала – почти незаметно, но это – только сначала.
Василий все эти пятнадцать дней пытался сдвинуться с мёртвой точки, пытался найти повод для того, чтобы жить дальше. Каждый из этих дней тянулся как вечность, и лишь теперь он почувствовал: что-то изменилось. Но это смутное чувство еще не давало ему сил широко распахнуть дверь и принять у себя нежданную гостью.
– Ладно, давайте ваши бумаги, я сообщу. До свидания.
Он взял папку и еще раз взглянул на девушку. Она улыбалась, как будто он не попрощался с ней, причём, не самым вежливым образом, а предложил ей лучшую работу в мире. Неожиданно для себя он улыбнулся ей в ответ. Впервые за бесконечные месяцы.
– До свидания, Василий. Буду ждать!
Он кивнул ей на прощание, запер дверь, и, выключая домофон, еще раз взглянул на неё.
Глава 3. Одиннадцать несчастных случаев
Привидение. Внешнее и видимое воплощение внутреннего страха.
Амброз Бирс, «Словарь Сатаны»
– Так, уже стреляют, ничего хорошего, – сказал Дмитрий Михайлович, и, несмотря на протесты Вениамина Петровича, который считал, что из дома никому из них сейчас лучше не выходить, пошёл узнать, в чём дело.
– Семён, раз уж мы здесь всё равно вынуждены ждать, я продолжу вводить тебя в курс дела. Ты как? – председатель решил не терять времени даром, всё же такие встречи, как эта, когда можно было говорить не таясь, случались не часто.
– Я нормально, продолжайте.
– Скажи, у отца в кабинете ты должен был найти один документ, краткое жизнеописание некоего графа. Ты его читал? – сказал Вениамин Петрович.
– Не то чтобы читал, так, полистал.
– Ну, и то хорошо, значит уже кое-что знаешь. – сказал старик и через мгновение продолжил.
– Итак, Орден Красного Льва, к коему ты имеешь счастье принадлежать, называется так не случайно. Красный Лев, да будет тебе известно, это одно из названий философского камня. На самом деле, как ты уже, наверное, понял, у него много названий, но суть одна и та же…
– Подождите, вы еще говорили о Сухаревой башне, об этом доме, я так понимаю, начало всему положил тот, кто с этими строениями связан?
– Да, так и есть. Больше Его имени произносить не стоит. Сначала Он пытался найти философский камень самостоятельно, но ничего не выходило. Тогда он, благо положение позволяло, да и в высших кругах были люди, верившие в это, решил, что наблюдая за алхимиками, он сможет понять, когда кому-либо из них это удастся, и камень заполучить. В итоге же случилось так, что был основан этот орден. Для отвода глаз пустили слух, что это некое Нептуново общество, а на самом же деле – орден Красного Льва. Кстати, ты теперь один из очень немногих, кому известно это название.
– И что, до сих пор ничего? Ведь если они, если я правильно понимаю, начали где-то в тысяча семьсот тридцатом году, когда Он умер. Уже около трёхсот лет прошло?
– Если бы был результат, мы бы с тобой здесь не разговаривали. Тогда орден достиг бы своей цели и ты бы, как один из родственников людей, которые из поколения в поколение верили и искали, сам того не зная, пользовался бы всеми благами, которые даст нам философский камень.
– Я всё равно не вполне понимаю. С его помощью можно получать золото из других металлов и продлевать жизнь?
– Да, по крайней мере, об этом написаны горы литературы, некоторые даже заявляли, что присутствовали при преобразовании, например, свинца в серебро и золото. Ходят слухи, что некоторые алхимики, да хотя бы Николя Фламель из Франции, сделались с помощью этой субстанции бессмертными.
– Вениамин Петрович, при всём уважении, я всё равно не могу до конца в это поверить. Вижу, как вы к этому относитесь, помню, как отец относился, но вот не могу поверить. Скажите, а может быть стоит просто бросить это всё?
На улице раздалось несколько выстрелов, Семён испуганно посмотрел на Вениамина Петровича, тот отмахнулся как от мухи и продолжил.
– Понимаешь, Семён, в чём дело. Есть неопровержимые факты существования философского камня, я много всего перечитал на эту тему, бывал в архивах по всему миру. Я ведь, кроме прочего, еще и главный искусствовед Москвы. Мне это, так сказать, и по должности положено. Так вот, можешь поверить мне на слово, он существует.
– Нет, ну понятно, написать можно всё, что угодно…
– Да, отдельно взятый человек, да вот хоть я, например, может, под прикрытием «научности», написать какую угодно бессмыслицу. Может опубликовать и если положение этого человека достаточно высоко, если у него есть имя, очень немногие современники решатся его критиковать. А через сто лет его работа, если не исчезнет совсем, имеет шанс стать классическим сочинением, о нём, даже если автор писал ерунду, будут говорить: «Это не ошибки, это его видение».
– Сами же говорите… Так чему тогда верить?
– А верить надо фактам из разных источников, которые друг друга подкрепляют. Предположим, некий алхимик, весьма скромно до этого живший, вдруг сказочно разбогател, приобрел несколько десятков домов, более чем щедро жертвовал церквям и больницам. Причём, всё это отражено в городских архивах. Как тебе такое доказательство?
Семён не успел ответить, в дом вошёл Дмитрий Михайлович. Он принёс с собой запах сгоревшего пороха.
– Ну что, Дмитрий? Кто и по кому стрелял? – спросил Вениамин Петрович.
– Да что, пропал один из наших. Он и дал ту очередь, после которой я вышел. Потом снова заметили этого неизвестно кого, на этот раз совсем близко. Бойцам я отдал приказ не стрелять, а вот сам не удержался.
– Так выяснили, кто это или нет?
– Ничего не выяснили, Вениамин Петрович, но надо отсюда убираться.
– Кстати, и тебе не следовало бы выходить сейчас. Ты ведь понимаешь, мы не можем так рисковать. Если это существо одного из наших вооружённых, подготовленных ребят смогло одолеть, то мне бы не хотелось испытывать судьбу. Надо еще выждать.
– Ладно, пусть так и будет. Чайник что ли пойти согреть. – Дмитрий Михайлович не привык сидеть, сложа руки, он отправился искать чайник, а Семён, которого уже не так, как прежде, волновало происходящее на улице, приготовился слушать дальше.
– Вениамин Петрович, вы говорили про «источники», но архивы – это всего один источник, их тоже можно подделать.
– Да всё что угодно можно подделать. Мне, помимо архивных записей, удалось найти письма тех времен, кое-что упоминалось в книгах. В итоге, я этому верю. Тут же, кстати, в пользу того, что этот алхимик достиг цели, говорит и весьма странная история его смерти.
– Что за история?
– Буквально до сих пор ходят слухи, что его видели. И, кстати, когда его могилу открыли, тела в ней не было.
– И что, Вениамин Петрович, основываясь на этом орден уже триста с лишним лет ждёт, когда кому-то удастся вновь сделать философский камень?
– Понимаешь, в чём дело, тут тоже всё не так просто. В 1874 году глава ордена решил его расформировать. Его одолели сомнения, он собрал, как он полагал, последнее заседание, объявил всем о том, что считает их миссию ненужной.
– Судя по тому, что мы собрались здесь, ему это не удалось? – перебил Семён.
– Сегодня нас всего трое. В былые времена численность членов ордена достигала восемнадцати человек. Так вот, провели голосование, одиннадцать человек высказалось за то, что орден надо распустить. Остальные семеро были против, но их никто не послушал.
– Они организовали еще один орден?
– Нет, орден как был, так и остался. Не прошло и месяца, как с каждым из тех, кто голосовал за то, чтобы орден упразднить, случилось несчастье. Я подобрал документы тех времен, так вот, большая часть этих несчастий произошла при весьма загадочных обстоятельствах.
– Наверное, это те, кто хотел сохранить орден, постарались?
– Не похоже, Семён. Сам посуди, знаешь, есть такой термин «идеальное убийство». Человека убили, но произошло это при таких обстоятельствах, при которых невозможно постороннему остаться незамеченным. Например, в запертой комнате, все входы в которую охраняют. Так произошло с председателем. Он, после того, как десять человек расстались с жизнями, понял, что и ему несдобровать. У него и без того была охрана, а тогда он и вовсе помешался на безопасности. В итоге нашли его в собственной спальне, в которую никто не мог попасть незамеченным. Он сидел на полу, забился в угол, а на лице застыл ужас, будто перед смертью увидел невесть что.
– А другие?
– Да не столь это важно, что именно с ними случилось, главное то, что каждый из этих случаев по-своему весьма странным кажется. Как будто им кто-то помогал умереть, но так, что выглядело всё как нелепая случайность. Знаешь, если пару раз какое совпадение выйдет – это еще можно назвать случайностью, но одиннадцать – тут уже случайностью и не пахнет.
– Что, призрак Брюса их погубил, да?
Происходящее показалось Семёну абсурдным уже не в первый раз за этот вечер, он криво усмехнулся. Его собеседника же эта фраза улыбаться не заставила. Старик сжал от досады руку в кулак и едва не ударил им по столу.
– Семён, тебе, я вижу, бесполезно говорить. Следи за словами. Не упоминай лишний раз имён. Слова имеют огромную силу и нельзя разбрасываться ими бездумно. Особенно здесь и сейчас, когда мы не знаем точно, что там за стенами. Приведу тебе простой пример. Ты говоришь слово на букву «О», которое тебе пришло на ум совсем недавно. Припоминаешь?
– Да, помню.
– Предположим, тот, кого ты так называешь, и вправду имеет некоторое отношение к этому слову. Он стоит за дверью, но не может попасть в дом, потому что стены здесь не простые. Он просто не сможет войти, переступить порог. И тут ты произносишь это слово вслух, фактически зовёшь его, открываешь ему дверь этим словом.
– Хорошо, простите меня, буду следить за словами, не думал, что это так серьезно.
– Да, это серьезно, и вообще – думай, что говоришь, а не уверен – лучше помолчи. С улицы-то до сих пор нет вестей, если бы они того парня нашли, уже постучались бы. Не думаю, что тебе хотелось бы оказаться на его месте.
Тем временем Дмитрий Михайлович согрел воды, сделал всем по чашке чая, ему это помогло собраться с мыслями. В оборотней он не верил, он верил в факты, а факты говорили ему о том, что он попросту не знает, с кем имеет дело. Это не давало ему покоя. В дверь снова постучали, он, как и прежде, вышел. На этот раз разговор был недолгим.
– Всё, уважаемые, заседание объявляю закрытым, – начал он, едва войдя в комнату. Парня нашли, он чуть живой, ничего толком не соображает, трясётся только, но вокруг всё спокойно. Разъезжаемся.
– Хорошо, Дмитрий Михайлович, твоя взяла. Семён, садись в мою машину, я еще не всё тебе рассказал.
Глава 4. Землетрясение в подвале
Вера. Безоговорочное приятие того, что люди незнающие рассказывают о вещах небывалых.
Амброз Бирс, «Словарь Сатаны»
Василий вошёл в кухню, в его руках всё еще была папка с документами Софии. Он включил автоматическую кофеварку, присел на высокий стул у барной стойки, которая делила помещение на две неравные части, и открыл папку. Он быстро просмотрел несколько листов, которые в ней лежали, пару раз задерживался на особенно интересных местах.
Василий, размышляя о прочитанном, случайно увидел собственное отражение на полированном хромированном боку пузатой сахарницы, которая стояла на стойке. На него взглянуло лицо, искажённое кривым металлическим зеркалом, но даже это не смогло скрыть удивление, граничащее с восторгом. К восторгу, однако, примешивалось лёгкое недоверие. «Когда же она успела, – думал Василий, – ей нет и тридцати, а уже такой послужной список».
В заявке, которую он подал в кадровое агентство, он указал, что претендент на место его помощника должен хорошо разбираться в истории Европы и Востока, особенно – в периоде средневековья. Одним из важных требований было знание нескольких языков, причем, речь шла не о тех языках, на которых говорят и пишут сегодня, а об их предках или даже о языках, которыми сегодня пользуются лишь люди науки. Василию была нужна точность в переводе старых, очень старых алхимических текстов. Именно переводы были основной задачей его будущего помощника, хотя… задачей далеко не единственной.
Авторы этих текстов, скрывая от непосвященных своё знание, изъяснялись в них весьма туманно. Даже подготовленный носитель языка не мог извлечь ничего понятного для себя из этих текстов. Ему лишь казалось бы, что он что-то понял, но истинный смысл оказался бы скрыт за таким ложным пониманием гораздо лучше, чем за любым шифром. Сейчас носителей этих языков не осталось, да и алхимиков заметно поубавилось.
Если нарисовать средневековую карту Европы и нанести на неё светящейся в темноте краской места, где жили и работали алхимики, то, проходя мимо такой карты ночью, с керосиновой лампой, можно было бы увидеть целые созвездия, сверкающие жаждой познания тайн мироздания. И это – только карта Европы. Алхимическая карта мира тех времен сияла бы не хуже звёздного неба. А вот алхимическая карта мира современного, если кто-нибудь решится сделать её, выглядела бы рядом с картой древней как сплошная чернота, в которой едва различимы три-четыре световые точки. Интерес к алхимическому знанию угас, заслонённый блеском современных научных открытий, но знание никуда не делось, истина не устарела. Василий верил в это, и он был одной из самых ярких алхимических точек на карте современного мира.
София, если её документы были подлинными, разбиралась не только в старофранцузском, но и в древнеарамейском языке, не говоря уже об английском, арабском и даже китайском. Когда Василий прочёл три строки, которые еле уместили список её научных званий, выраженных, как это принято, сокращениями, он подумал, что еще неясно, кто у кого должен работать ассистентом.
Пролистывая список её трудов, публикаций, монографий, он позабыл о кофеварке. Машина приготовила кофе, налила его в заранее подставленный стакан. Кофе уже успел остыть, а Василий всё не мог поверить, что та девушка, которую он сегодня едва не прогнал с порога, – это человек, которому принадлежит столь внушительный список научных работ. Он удивлялся, как он раньше о ней не слышал, сомнения всё не отпускали его. «Что если это всё неправда? Хотя зачем – ума не приложу», – думал он, включая телефон и собираясь сделать несколько звонков. Благо, в списке мест учёбы и работы Софии было всё необходимое для того, чтобы эти сомнения разрешить.
Он набрал номер приёмной университета Новая Сорбонна в Париже, убедился в том, что София действительно окончила там кафедру иностранных языков. Ткнул наугад в список публикаций, попал на статью в журнале «История и современность», убедился в том, что такая публикация и правда существует. «Я только одного не пойму, зачем ей работать на меня», – думал Василий.
Он поймал себя на мысли о том, что теперь, когда он хочет, чтобы она работала с ним, она, после весьма прохладного приёма, может и отказать. На первой странице резюме он нашёл номер Софии, поднёс к уху трубку домашнего телефона, начал нажимать кнопки на его увесистом корпусе. Гудки… Василий почувствовал, как дом содрогнулся от мощного глухого удара, звякнули друг о друга бокалы на барной стойке. За первым ударом последовал второй. Гудки в трубке оборвались. Издалека послышался звон бьющегося стекла. Василий понял, что звуки слышны из вентиляционных отверстий, которые выходят в кухню из подвала.
Дверь в подвал располагалась рядом с кухонной дверью, в коридоре. Этот подвал, который занимал всё пространство под домом, был особой гордостью Василия. Он сам спроектировал дом, предусмотрел всё, что нужно для его алхимических опытов. На плане это значилось как винный погреб, и там, действительно, можно было найти несколько бутылок редкого вина, но, на самом деле, вино было лишь благовидным предлогом.
Строители удивлялись ненужной, по их мнению, масштабности сооружения, хотели было сэкономить кое на чём, но дотошный заказчик не уходил с площадки, пока всё, что касается подвала, не было готово. Метровой толщины железобетонный пол, такие же стены и потолок. Василий сам точно не знал, зачем ему эта крепость под домом, фактически – подвал был чем-то вроде отдельного подземного жилища. Но он чувствовал, что так будет правильно.
Когда пришло время отделки, Василий позаботился о том, чтобы дверь в его подземную лабораторию не уступала по прочности тем дверям, которые ставят в банковские хранилища. Он не очень-то доверял электронике в вопросах защиты, поэтому дверь закрывалась на механический кодовый замок и на два обычных замка, ключи от которых он всегда носил с собой. Запасные ключи хранились в банковской ячейке, а код от двери знал только он.
Когда ставили дверь, мастера предупредили его, чтобы он запомнил код как следует. Иначе, забудь он код, придётся разворотить полдома, чтобы вскрыть дверь. Он позаботился и о том, чтобы в его крепость не могли проникнуть животные. Вентиляционные трубы и труба печи, без которой не обходится ни один алхимический подвал, были в нескольких местах перегорожены решётками. Сквозь самую мелкую из них не проскользнула бы даже мышь.
Судя по звукам из вентиляции, кто-то забрался в его лабораторию и крушит там всё подряд. «Это невозможно», – подумал Василий, но звуки убеждали его в обратном. «Землетрясение? Но почему тогда посуда не падает с полок?», – Василий пытался найти логичное объяснение происходящему.
Алхимические процессы, если предположить, что всё делается правильно, по инструкциям, требуют длительного времени и спокойствия. Помешать в работе может всё, что угодно, хоть та же мышь, вполне способная в поисках пищи перевернуть склянку с ценным материалом, на изготовление которого ушли месяцы. Печь в подвале безмолвствовала уже давно. Самое ценное – колба с материалом, который должен был лежать в сухом тёмном месте до следующего этапа преобразований – было заперто в сейфе на втором этаже, который, похоже, пока не подвергался чьему бы то ни было нападению. Поэтому Василий, хотя и обеспокоенный происходящим, не видел в этом катастрофы.
Он не бывал в своём подвале с тех самых пор, как убили его жену, и понял, что не помнит, где ключи.
Василий пытался восстановить в памяти события последних месяцев, посмотрел в карманах пиджака, порылся в ящике стола. Наконец он понял, что ключи, скорее всего, оставил в институте, в сейфе своего кабинета. Ругая себя за это и одновременно понимая, что тогда ему было не до ключей и не до лаборатории, он начал собираться. «Хорошо, хоть колбу убрал в сейф», – похвалил он себя.
Василий взглянул в высокое зеркало. Оттуда на него посмотрел, прищурив голубые глаза, заросший многодневной щетиной тридцатилетний мужчина. Его тёмно-русые волосы перепутались, их давно не касались ножницы парикмахера. Василий отступил на пару шагов от зеркала, расправил плечи: «Да, следы тренажёрного зала я еще вижу, но не помешало бы туда наведаться. И если начать есть нормально, это мне тоже не повредит. Ни дать ни взять – скелет под два метра ростом», – подумал он.
Василий понял, что в таком виде появляться на людях нельзя. «А ведь и София видела меня таким, растрёпанным, да и не брился я уже недели две», – корил он себя. Идею вызвать полицию для того, чтобы разобраться с тем, что происходит в подвале, он отбросил сразу – вряд ли там кто-то, на кого можно повлиять с помощью представителя власти. «А, да там трубу отопления прорвало, как же я сразу не догадался», – он всё пытался понять, что же там, до того, как ему удастся туда заглянуть. В подвале работала отдельная система отопления, нагреватель стоял там же.
Василий собрался, привёл себя в относительный порядок. «Хоть бы не разрядилась», – думал он, вставляя батарейку в мобильный телефон. Телефон ожил, Василий захватил ключи от своего «БМВ», еще раз прислушался к звукам из подвала. «Точно, отопление», – окончательно решил он, и отправился в институт.
Когда он вышел на улицу, его, просидевшего в четырёх стенах долгие недели, опьянил свежий ветер раннего лета. Василий на мгновение замер, чувствуя, как этот ветер выдувает из него пыль добровольного затворничества, пошёл к машине. Та стояла под навесом, там, где он бросил её, когда в последний раз был за рулём. «Грязная, чёрт, надо бы еще в мойку заехать, нельзя так запускать всё», – подумал он.
Василий так убедил себя в том, что звуки в подвале – всего лишь следствие прорыва трубы отопления, что уже в этом не сомневался. Он, выводя машину со двора, планировал ремонт и продумывал, какое оборудование могло быть испорчено, и что, возможно, придётся заказать. Он чувствовал, что, несмотря на утреннее происшествие, возвращается к жизни, как с него спадает горестный гнёт.
«Если бы она была жива, она не захотела бы видеть меня таким, я ведь себя почти похоронил. И жить мне теперь не только за себя, но и за неё», – так думал он, въезжая на ближайшую мойку.
Василий вышел из машины, смотрел, как потоки воды приводят его авто в порядок, от нечего делать разглядывал кусты роз на клумбе. Их недавно полили, капли на резных листьях сверкали в утренних лучах солнца, которое уже ощутимо грело, но еще не обжигало.
Под одним из розовых кустов, в рыхлой земле, в которой можно было различить следы срубленных сорняков, Василий краем глаза заметил движение. Он пригляделся. Ящерица. Её наряд, выкрашенный во все оттенки коричневого, идеально сливался с землёй. Не пошевелись она, он бы её и не заметил.
Сейчас, когда он дышал свежим воздухом, когда будущее постепенно превращалось из тупика в открытую дорогу, Василий почувствовал, как эта ящерица привела с собой новую идею, вернее, напомнила ему о том, о чём он и без того давно знал, но, оглушённый бедой, попросту не думал.
Он верил в алхимию, но когда столкнулся с настоящей потерей и не вспомнил о том, что именно алхимический успех способен ему эту потерю возместить, способен вернуть всё на свои места. Он вспомнил один из алхимических текстов. Там шла речь о ящерице, которая отращивает хвост, и о воскрешении умерших с помощью философского камня.
Он пока не видел деталей, он не думал о том, как это будет происходить, у него пока не было эликсира жизни, но он ощутил в себе всепоглощающее желание жить и работать ради того, чтобы вернуть жизнь Диане, как бы безумно это ни звучало…
Он тихо произнёс её имя, прислушиваясь к самому себе. Еще вчера это имя было для него хуже калёного железа. Оно, вольно или невольно приходя на ум, вызывало слишком много хороших воспоминаний, которые, после смерти Дианы, сводили с ума. Теперь же всё изменилось.
«Диана, я верну тебя во что бы то ни стало. Я в это верю», – подумал он, и окрылённый новой надеждой, поехал в институт за ключами от подвала.
Глава 5. Лес умирающих секретов
Читать бесплатно другие книги:
