Поющие кости. Тайны Д’Эрбле (сборник) Фримен Ричард

Глава 2

Корабль пустыни

Дело, о котором я собираюсь рассказать, является весьма поучительным, ибо иллюстрирует то непреложное правило следствия, на котором так упорно настаивает Торндайк, – все факты, имеющие хоть какое-то отношение к происшествию, должны быть тщательно, беспристрастно собраны и изучены, какими бы банальными и не относящимися к делу они ни казались. Однако не буду забегать вперед и предоставлю моему ученому другу самому отстаивать свою точку зрения. Я же просто веду хронику событий. Итак, начну по порядку.

Переночевав в нашей квартире на Кингс-Бенч-уок, – что я обычно делаю два-три раза в неделю, – спустился в гостиную, где ассистент Торндайка Полтон накрывал на стол, а мой коллега с измерительным циркулем в руках колдовал над двумя фотографиями отпечатков пальцев. Приветливо улыбнувшись, он отложил циркуль и сел за обеденный стол.

– Сегодня я еду на место преступления в связи с убийством Колдуэлла. Надеюсь, вы составите мне компанию?

– Всегда готов, но мне практически ничего не известно об этом деле. Не могли бы описать его в нескольких словах?

Торндайк выглядел очень серьезным, но в глазах у него прыгали чертики.

– Старая история о вороне и лисице. Хитроумный преступный замысел, мой ученый друг.

– Кому, как не вам, знать об этом, хорошо знакомому с криминальной публикой.

– Очень жаль, что вы себя недооцениваете, – иронично улыбнулся Торндайк. – Но ближе к делу. Факты вкратце таковы. Убитый, Колдуэлл, занимался скупкой краденого и, вероятно, был полицейским осведомителем, вел довольно замкнутую жизнь в компании пожилой экономки. Неделю назад эта женщина пошла навестить замужнюю дочь и осталась у нее на ночь. Вернувшись на следующее утро, она обнаружила своего хозяина лежащим на полу в кабинете в луже крови. Полицейский врач установил, что он умер двенадцать часов назад. После удара сзади тяжелым предметом: лежавший на полу воровской ломик точно соответствовал размеру раны. Убитый был в халате, на полу валялся подсвечник, в комнате горела газовая лампа. Окно кабинета вскрыто упомянутой фомкой, а на клумбе виднелись отчетливые следы. Полиция считает, что Колдуэлл готовился ко сну, когда услышал, что в кабинете открывается окно. Он пошел туда, и грабитель, прятавшийся за дверью, сразу же нанес ему удар. На оконном стекле обнаружен отпечаток пятерни, который, как вам известно, был приписан бывшему заключенному по имени Белфилд. Вы знаете, что я сумел доказать, что этот отпечаток фальшивый и сфабрикован с помощью резинового или желатинового штемпеля. Таково это дело в общих чертах.

Закончив завтрак, мы стали готовиться к походу на место преступления. Торндайк положил в карман какие-то диковинные инструменты, вроде тех, которыми пользуются геологи, убрал фотографии, и мы отправились на набережную Виктории.

– У полиции нет других улик, кроме этих фальшивых отпечатков на стекле? – поинтересовался я, когда мы шли по улице.

– Боюсь, что нет. Хотя могли бы быть, если бы они внимательнее изучили собранный материал. Сегодня утром я выяснил одну интересную деталь: злоумышленник использовал два штампа – один для большого пальца, другой для всех остальных – и скопировал отпечатки с официальной дактилоскопической карточки.

– Как же это выяснили?

– Очень просто. Как вы помните, мистер Синглтон прислал мне через Миллера две фотографии: отпечаток на стекле и дактилоскопическую карточку Белфилда. Я их сравнил, точно измерил и пришел к выводу, что они полностью идентичны. На стекле воспроизведены не только мелкие дефекты официальных отпечатков, но и положение всех четырех пальцев, совпадающее с точностью до сотой доли дюйма.

– Вы предполагаете, что убийство совершил кто-то связанный с дактилоскопическим отделом Скотленд-Ярда?

– Вряд ли. Скорее всего некто, имевший доступ к отпечаткам. Очевидно, произошла утечка информации.

Когда мы добрались до небольшого домика, где произошло убийство, дверь нам открыла пожилая женщина. Суперинтендант Миллер был уже здесь и приветствовал нас в холле.

– Мы подготовились к вашему приходу, доктор, – сообщил он, – и навели порядок. Здесь все было перевернуто.

Он провел нас в небольшой скудно обставленный кабинет, где произошла трагедия. О преступлении напоминало темное пятно на ковре и квадратная дыра в оконном стекле. На столе, покрытом газетой, лежал довольно странный набор предметов. Там были серебряные ложки, часы, не слишком дорогие ювелирные изделия, из которых были вынуты камни, и воровская фомка.

– Не знаю, зачем Колдуэлл хранил всю эту дребедень, – произнес суперинтендант. – Здесь вещи, похищенные в результате шести разных ограблений, причем ни одно из них не было раскрыто.

Торндайк без особого интереса осмотрел их. Он был явно раздосадован, что комнату привели в порядок.

– Вы не в курсе, что было похищено?

– Понятия не имею. Мы даже не знаем, открывал ли убийца сейф. Ключи лежали на письменном столе, так что он мог без труда там покопаться. Не знаю, почему он не взял эти вещицы. Все это мы нашли в сейфе.

– Вы сняли отпечатки с ломика?

Суперинтендант густо покраснел.

– Да, – пробурчал он. – Но перед этим его успела захватать полдюжина идиотов, прикладывая к окну. Так что на нем не было ничего, кроме отпечатков их проклятых лап.

– Окно, как я полагаю, не взломано?

– Нет, – ответил Миллер, с некоторым удивлением взглянув на Торндайка. – Это была инсценировка, как, впрочем, и следы на клумбе. Должно быть, преступник надел ботинки убитого и прошелся в них по земле. Маловероятно, что Колдуэлл сам там наследил.

– Вы не нашли какого-нибудь письма или телеграммы?

– Записка, где назначалась встреча в девять вечера в день убийства. Ни подписи, ни адреса, а почерк явно изменен.

– Еще какие-нибудь улики обнаружили?

– Да, сэр. В сейфе мы еще нашли вот это.

Миллер стал развязывать небольшой сверток, многозначительно поглядывая на Торндайка. В нем оказались кое-какие драгоценности и еще один сверток, сделанный из носового платка и перевязанный тесьмой. Когда детектив развернул его, там обнаружились шесть серебряных ложек с выгравированным вензелем, две солонки и золотой медальон с монограммой. Еще в свертке находился листок почтовой бумаги, на котором измененным почерком было написано: «Вот вещи, о которых я тебе говорил. Ф. Б.»

Но нас с Торндайком прежде всего заинтересовал платок (грязный и с двумя пятнышками крови). С четким штампом на его уголке: «Ф. Белфилд».

Торндайк с Миллером переглянулись.

– Знаю я, о чем вы думаете, – улыбнулся последний.

– Об этом можно догадаться, и не стоит делать вид, что у вас другое мнение.

– Но если платок тоже подстава, то пусть Белфилд это докажет. Здесь пахнет не одним делом. Эти ложки, солонки и медальон были украдены на Уинчмор-хилл, и мы весьма интересуемся джентльменом, который совершил ограбление.

– Не сомневаюсь, но платок вряд ли вам поможет. Опытный адвокат, такой, например, как мистер Энсти, моментально отметет подобную улику. Уверяю вас, Миллер, этот платок в любом случае не может считаться весомым доказательством, а вот для расследования он просто бесценен. Предлагаю отдать его мне, а я уж найду, что с ним сделать.

Суперинтендант с неохотой согласился:

– Ладно, доктор. Можете взять его на пару дней. А ложки и все остальное вам не требуется?

– Нет. Только платок и записка, которая в нем была.

Оба предмета были помещены в жестяную коробочку, которую Торндайк всегда носил с собой, и, распрощавшись с обескураженным детективом, мы покинули место преступления.

– Очень неудачный поход, – подытожил Торндайк на обратном пути. – Жаль, что я не успел осмотреть комнату, пока там ничего не тронули.

– Но что-то новое вы все же узнали?

– Лишь убедился в правильности своего предположения. Колдуэлл был скупщиком краденого и полицейским осведомителем. Он сообщал полиции полезную информацию, а они, со своей стороны, не задавали ему лишних вопросов. Но стукачи склонны к шантажу, и весьма вероятно, что какой-то жулик, которого Колдуэлл слишком сильно прижал, пришел к нему в дом, когда не было экономки, и стукнул по голове. Преступление было спланировано заранее, и злоумышленник намеревался убить сразу двух зайцев. Он принес с собой штемпели, чтобы сфабриковать отпечатки на стекле, и подложил в сейф этот платок и часть вещей, похищенных при ограблениях, которыми так озабочен Миллер. Надеюсь, вы обратили внимание, что все эти предметы не слишком ценные и легкоузнаваемые.

– Да, я заметил. Он явно хотел повесить на Белфилда и ограбления, и убийство.

– Абсолютно верно. Вам понятна позиция Миллера. Белфилд – синица в руках, а тот, другой, пока лишь журавль в небе. Поэтому за Белфилдом надо следить и доказывать его виновность. А если он неповинен, пусть подтверждает свою правоту.

– И что вы собираетесь делать?

– Вызову Белфилда телеграммой. Возможно, он прояснит ситуацию с платком и направит нас по верному следу. В котором часу у вас консультация?

– В половине первого, и вот как раз мой автобус. Постараюсь вернуться к обеду.

Поднявшись наверх, я посмотрел в окно на своего друга, ритмичной походкой идущего по тротуару. Он казался погруженным в свои мысли, однако от его внимания не ускользало ничего, что происходило вокруг. Моя консультация не затянулась, и я успел вернуться к обеду. Войдя, я сразу заметил, что настроение Торндайка изменилось – он был весел и оживлен, так происходило всегда, когда ему удавалось добиться успеха в каком-нибудь сложном и запутанном деле. Однако не спешил делиться своими достижениями и явно хотел отвлечься.

– Как вы смотрите на то, чтобы немного развеяться, Джервис? – весело спросил мой коллега. – Сегодня такой чудесный день, и мы не слишком загружены работой. Пойдемте в зоопарк? У них появился великолепный шимпанзе и несколько экземпляров редкой рыбы. Идем?

– С удовольствием. Покатаемся на слоне, угостим медведя булочками и вообще родимся заново, как феникс из пепла.

Но когда часом позже мы прогуливались по зоопарку, я заподозрил, что наша увеселительная поездка имеет некую скрытую цель, поскольку ни шимпанзе, ни диковинная рыба Торндайка не заинтересовали. Его сразу же потянуло к вольерам, где обитали ламы и верблюды.

– Внимание, Джервис, – произнес он, когда мимо нас провели облезлого верблюда под седлом. – Взгляните на этот корабль пустыни с пассажирской палубой между горбами и признаками ревматоидного артрита тазобедренного сустава по правому борту. Пойдем посмотрим на него, пока он не вошел в док.

Мы пошли по боковой дорожке, чтобы перехватить верблюда по дороге в его стойло.

– Интересно проследить, как животные, обладающие определенными качествами, – лошади, северные олени и верблюды, – были приспособлены к нуждам человека, – продолжал рассуждать Торндайк. – Подумать о той роли, которую сыграли в истории верблюды: в древней и в современной торговле, в распространении культуры, в войнах и завоеваниях. Да, верблюд замечательное животное, хотя данный экземпляр выглядит довольно жалко.

Верблюд, казалось, понял, что о нем отозвались неуважительно: проходя мимо Торндайка, он презрительно показал зубы и отвернулся.

– Ваш подопечный уже немолод, – заметил Торндайк, обращаясь к его поводырю.

– Да, сэр. Он стареет, и этого уже не скроешь.

– С этими животными, наверное, много возни? – продолжал Торндайк, шагая рядом с поводырем.

– Вы правы, сэр. Характер у них отвратный.

– Да, я слышал, но все же верблюды и ламы очень занятны. Вы не знаете, можно ли купить их фотографии?

– Да, в кассе есть кое-что, но далеко не все. Если вы хотите, весь набор ловко делает парень из верблюжатника. Только сейчас его нет.

– А как его зовут? Я хочу заказать у него фотографии.

– Джозеф Вудторп, сэр. Он вам любых наснимает. Спасибо, до свидания, сэр.

Опустив в карман неожиданные чаевые, мужчина повел своего подопечного в вольер.

Интерес Торндайка к верблюдам тотчас же увял, и он предоставил мне возможность выбирать маршрут, проявляя равный интерес ко всем обитателям зоопарка – от насекомых до слонов и наслаждаясь отдыхом с энтузиазмом школьника. При этом не упускал случая поднять с земли любое перышко или клочок шерсти, заворачивал в бумагу и, надписав, укладывал в свою жестяную коробочку.

– Никогда не знаешь, что может пригодиться, – объяснил он, когда мы отошли от вольера страуса. – Вот, к примеру, перышко казуара или шерсть оленя-вапити. При определенных обстоятельствах они помогут найти преступника или спасти невиновного. Такое часто случается.

– У вас, вероятно, целая коллекция перьев и шерсти, – предположил я.

– Возможно, самая большая в мире. И совершенно уникальная – ведь туда входят образчики пыли и земли из самых разных мест и промышленных предприятий, волокна, пищевые продукты и лекарства.

– Она помогает вам в работе?

– Постоянно. Обращаясь к своим образцам, я получаю самые неожиданные улики, и практика показывает, что микроскоп – это спасительный якорь судмедэксперта.

– Помнится, вы собирались послать телеграмму Белфилду. Отправили?

– Да. Я попросил его прийти в половине девятого вечера и привести с собой жену. Надо разобраться с этим загадочным платком.

– Думаете, он скажет вам правду?

– Не берусь судить. Но вряд ли станет валять дурака. Я со своими методами явно пользуюсь у него авторитетом.

После ужина Торндайк извлек из кармана жестяную коробочку и стал сортировать свой «улов», одновременно инструктируя Полтона, как поступить с каждым образцом. Волоски и мелкие перышки следовало оформить как объекты для микроскопического исследования, а более крупные перья положить в отдельные пакетики и убрать в соответствующие коробки. Стоя у окна, я невольно прислушивался к разговору, получая массу ценных сведений относительно препарирования и хранения образцов, и восхищался обширными познаниями моего коллеги и четкостью его инструкций. Внезапно я вздрогнул, увидев, как к нашему дому приближается знакомая фигура.

– Вот тебе раз! – воскликнул я. – Ничего себе накладочка!

– Что такое? – обеспокоенно спросил Торндайк, оторвавшись от своих образчиков.

– К нам идет суперинтендант Миллер. А уже двадцать минут девятого.

Торндайк рассмеялся:

– Пикантная ситуация. Вот Белфилд перепугается. Но ничего страшного. Я даже рад, что он пришел.

Через минуту раздался энергичный стук в дверь, и в комнату вошел несколько смущенный Миллер.

– Прошу прощения за беспокойство, – начал он извиняющимся тоном.

– Пустяки, – успокоил его Торндайк, невозмутимо пряча перо казуара в конверт. – Всегда к вашим услугам. Полтон, виски с содовой для суперинтенданта.

– Видите ли, сэр, наши подняли шум из-за этого платка. Они возмущаются, что я отдал его вам вместе с запиской, вместо того чтобы сразу использовать как вещественное доказательство.

– У меня в этом не было сомнения.

– Я тоже другого не ожидал, сэр. Короче, они потребовали немедленно забрать улики. Надеюсь, вы не будете на меня в обиде, сэр.

– Нисколько. По моей просьбе Белфилд должен появиться здесь с минуты на минуту. Как только даст мне соответствующие объяснения, немедленно верну вам платок. Он мне больше не понадобится.

– Собираетесь показать его Белфилду? – возмущенно воскликнул детектив.

– Обязательно.

– Вы не должны этого делать, сэр, не имеете права. Я этого не позволю.

– Вот что, Миллер, – начал Торндайк, грозя детективу пальцем, – сейчас я работаю на вас, и попросил бы мне не мешать. Оставьте свои неуместные протесты. Сегодня вечером получите не только платок и записку, но, возможно, имя и адрес человека, совершившего убийство и эти нераскрытые ограбления.

– Серьезно, сэр? – воскликнул изумленный детектив. – Ну, вы моментально действуете.

В это время послышался осторожный стук в дверь.

– А вот и Белфилд собственной персоной.

Это была действительно чета Белфилд, страшно растерявшаяся при виде нашего гостя.

– Не пугайтесь, Белфилд, – с несколько зловещим радушием приветствовал его Миллер. – Я пришел не за вами.

Бывший заключенный несколько приободрился.

– Суперинтендант зашел совсем по другому делу, – поспешил успокоить его Торндайк. – Но пусть послушает, как обстоят дела. Посмотрите на этот платок и скажите мне, ваш или нет. Не бойтесь говорить правду.

Вынув платок из шкафа, он разложил его на столе. Я заметил, что одно из пятен крови было аккуратно вырезано. Увидев на уголке штамп со своим именем, Белфилд побледнел как полотно.

– Похоже, что мой, – хрипло произнес он, трясущимися руками поднимая платок. – Что скажешь, Лиз? – добавил он, протягивая его жене.

Миссис Белфилд внимательно осмотрела штамп и кромку.

– Это точно твой, Фрэнк. Тот самый, который подменили в прачечной. Видите ли, сэр, – повернулась она к Торндайку, – полгода назад я купила ему шесть новых носовых платков и проштамповала их самодельным штампом. А потом оказалось, что на одном из них штампа нет. Я сказала об этом прачке, но она не смогла ничего объяснить. Но раз наш платок потеряли, я проштамповала тот, который получила вместо него.

– Как давно это случилось?

– Я заметила подмену пару месяцев назад.

– И больше вам ничего не известно?

– Нет, сэр. А ты что-нибудь знаешь, Фрэнк?

Ее супруг мрачно покачал головой, и Торндайк отправил платок обратно в шкаф.

– А теперь я хочу спросить о другом. Когда вы сидели в тюрьме, там был тюремный надзиратель или помощник надзирателя по имени Вудторп. Помните такого?

– Да, сэр. Прекрасно помню, это как раз он…

– Знаю, – перебил его Торндайк. – Вы с ним виделись, когда вышли из тюрьмы?

– Да, сэр, один раз. Это было в пасхальный понедельник. Я встретил его в зоопарке, он теперь смотрит за верблюдами. Он покатал моего сынишку на верблюде и вообще старался нам угодить.

– А что-нибудь еще тогда произошло?

– Да, сэр. Верблюд был с норовом, брыкнулся, угодив ногой в столб, напоролся на гвоздь и рассадил шкуру. Вудторп вытащил платок, чтобы перевязать рану, но такой грязный, что я предложил ему свой, совсем чистый. Он его взял и перевязал верблюду ногу, а потом и говорит: «Я его постираю и пошлю тебе, только скажи свой адрес». Но я отказался, сказав, что могу забрать платок на обратном пути. Через час снова подошел к верблюжатнику, и Вудторп отдал мне его. Он был аккуратно сложен, но не постиран.

– Вы удостоверились, что платок ваш?

– Нет, сэр, я просто сунул его в карман.

– А потом?

– Придя домой, бросил в корзину с грязным бельем.

– Это все, что вы знаете?

– Да, сэр.

– Прекрасно, Белфилд, достаточно. У вас нет причин для беспокойства. Скоро вы узнаете, кто убил Колдуэлла, если, конечно, читаете газеты.

Чета Белфилд воспрянула духом и отбыла в самом приподнятом настроении. Когда они ушли, Торндайк вручил суперинтенданту платок и записку со словами:

– Я очень доволен, Миллер. Все выстраивается в одну цепочку. Два месяца назад жена впервые заметила подмену платка, а на Пасху, после которой прошло чуть больше двух месяцев, произошел этот случай в зоологическом саду.

– Все это прекрасно, сэр, но нам приходится верить им на слово, – возразил суперинтендант.

– Не совсем так. Имеется неопровержимое доказательство. Вы заметили, что я вырезал из платка кусочек с пятнышком крови?

– Весьма сожалею об этом. Нашим такое вряд ли понравится.

– Сейчас я вам его предъявлю, и доктор Джервис выскажет свое мнение.

Торндайк принес микроскоп:

– Скажите, Джервис, что, по-вашему, на предметном стекле?

Посмотрев в окуляр, я увидел крошечный кусочек ткани со следами крови.

– Похоже на птичью кровь, но я не могу разглядеть ядер.

Взглянув еще раз, я воскликнул:

– Да это же кровь верблюда!

– Неужели, доктор? – заволновался Миллер, подавшись вперед.

– Так оно и есть, – подтвердил Торндайк. – Я обнаружил ее сегодня днем, когда вернулся домой. Здесь не может быть ошибки. Видите ли, кровяные тельца млекопитающих имеют круглую форму. Единственным исключением является верблюд, у которого они овальные.

– Значит, Вудторп как-то связан с убийством Колдуэлла! – воскликнул Миллер.

– И весьма тесно. Вы забыли об отпечатках на стекле.

– А они-то здесь при чем? – озадаченно спросил детектив.

– Их сфабриковали с помощью двух печатей, изготовленных на основе фотографий дактилокарт. Я легко могу подтвердить данный факт.

– Предположим, это так. Ну и что?

Вынув из шкафа фотографию, Торндайк передал ее Миллеру:

– Вот фото дактилокарты, которую вы любезно мне предоставили. Что написано внизу?

– «Отпечатки сняты Джозефом Вудторпом, надзирателем тюрьмы Холловей», – громко прочитал детектив.

Впившись взглядом в фотографию, он воскликнул:

– Черт побери! Не успеешь и глазом моргнуть, а у вас уже все в ажуре, доктор. Завтра утром мистер Вудторп окажется за решеткой. Но как он это провернул?

– Он мог снять лишние отпечатки и оставить себе дактилокарту. Заключенные в таких вещах не разбираются. Однако Вудторп поступил по-другому. Сфотографировал дактилокарту прежде, чем ее отослать. Для опытного фотографа это пустяк, а у меня есть все основания предполагать, что он весьма искусен. Уверен, что во время обыска вы найдете у него фотоаппарат и снимки.

– Доктор, вы не перестаете нас удивлять. Однако я должен идти, чтобы выписать ордер на арест. Спокойной ночи, сэр, и примите самую искреннюю благодарность.

Когда суперинтендант ушел, мы какое-то время сидели молча. Наконец Торндайк заговорил:

– Любое дело, Джервис, каким бы простым оно ни казалось на первый взгляд, преподает нам поистине бесценный урок, который должны четко усвоить. Факт становится уликой только после тщательного изучения. Очевидная истина, однако на практике ею часто пренебрегают. Возьмите это расследование. Когда сегодня утром я покинул дом Колдуэлла, в моем распоряжении имелись следующие факты. Человек, убивший Колдуэлла, прямо или косвенно связан с дактилоскопическим отделом и, судя по всему, опытный фотограф. Вероятно, это он совершил ограбления на Уинчмор-хилл и в других местах, знал Колдуэлла, имел с ним какие-то дела и, вероятно, подвергался шантажу. Вот и все.

Как видите, негусто. Был еще подброшенный платок со штампом имени Белфилда, но ведь резиновую печать может сделать кто угодно. Я не сомневался, что это подстава, но доказательств у меня не имелось. Платок был запачкан кровью человека или животного, хотя на первый взгляд казалось, что это не важно. И все же я сказал себе: установлен неоспоримый факт – наличие крови, чья бы она ни была. Оставалось определить, какое значение может иметь данное сведение для расследования. Придя домой, исследовал пятно под микроскопом, и оказалось, что это кровь верблюда. Так малозначительный факт превратился в серьезную улику. Остальное было делом техники. Под дактилокартой в качестве исполнителя значился Вудторп. Передо мной стояла задача найти всех лондонских верблюдов, выяснить имена людей, работающих с ними, и определить, нет ли среди них фотографа. Естественно, что первым делом я отправился в зоопарк и сразу же вышел на Джозефа Вудторпа. Поэтому я не устаю повторять: никогда не сбрасывайте со счетов факты, не изучив их досконально.

Однако в суде все это не прозвучало – Торндайк даже не был вызван в качестве свидетеля. При обыске у Вудторпа нашли такое количество улик (включая два штампа с отпечатками пальцев, в точности соответствующие описанию Торндайка, и несколько фотографий дактилокарт), что его вина была с легкостью доказана, и вскоре в обществе стало одной одиозной фигурой меньше.