Любовь по Интернету, или Подари ему весь мир Тарасевич Ольга

– Она что, правда на хату твою может ломануться? Я все слышал.

– Может. Я же говорила, у нас так быстро никто не увольняется. Я предупреждала. Колян, я же все сделала, что ты хотел. Дай мне мою девочку! Хотя бы покажи мне Юльку! Колян, – я попыталась шевельнуться, и по телу опять прокатилась волна острой боли. Привязанные к батарее руки затекли так, что, казалось, тугие веревки вросли в кожу, я до сих пор не могу нормально двигаться.

– Да что там показывать. Что-то с твоим щенком не то. Она опухла вся. Зато лежит тихо, сопит потихоньку, не тявкает. Вот я и надумал ее с собой взять, со щенком оно вообще натурально выглядеть будет. Но на хату, наверное, пока соваться не стоит. Хотя Надька и похожа на тебя, как родная сестра, но подруга твоя сообразительная, ее так просто не разведешь.

– Я же говорила, – по моему лицу потекли обжигающие слезы. – Я же вам русским языком говорила, у Юленьки аллергия. Ей вообще все препараты надо давать в минимальных дозировках. Зачем вы так с нами? Зачем?..

Колян опять почесал затылок, потом глубокомысленно уставился в потолок.

Нож… я вдруг чувствую его острое лезвие, оно покалывает мой живот… Полоснуть бы сейчас этого урода, чтобы он сдох, как последняя скотина… Но ведь там, наверху, Юлька, а у этой кретинки Викуси есть пистолет…

– А нормально все будет, – Колян важно надул щеки и выпустил мне в лицо струю зловонного перегара. – Мы пока объяву о продаже хаты дадим. А сегодня тачку твою толкнем. А насчет щенка ты тут кипеж не поднимай. Мы как с машиной все провернем, на обратной дороге к доктору моему знакомому заедем. Он братву, всю пулями нафаршированную, с того света вытаскивал, специалист знатный. А тут фигня какая-то, щенок опухший.

– Оставь мне мою дочь. Пожалуйста, пожалуйста! – я бросилась к Коляну, схватила его за руку, с отчаянием заглянула в мутные тупые глаза. – Она у меня слабенькая. У нее аллергия. Она простужается постоянно. Вы же угробите ее! Хотя бы ребенка ты можешь пожалеть? Маленького больного ребенка!

– Не ной, – морда бандита брезгливо перекосилась, и он оттолкнул меня так сильно, что я полетела на пол, ударилась головой о бортик бассейна. – Все, с тобой Викуся пока посидит. Без глупостей. Как очухаешься, иди наверх, кофейку попей или чего покрепче.

Кажется, какое-то время я еще ползла за ним, плакала, умоляла оставить Юльку. У меня так болело сердце за мою девочку, что вдруг смерть показалась мне такой желанной. Я гнала эти малодушные мысли, но они появлялись снова и снова.

Со смертью исчезнет не только жизнь, но и боль…

Зачем мне жить без моего ребенка?..

Скорее бы это все закончилось…

Я попыталась встать, чтобы подняться вверх по лестнице, но голова закружилась, а потом ступеньки вдруг больно ударили меня по лицу…

– Вставай, клуша! Что мне тебя, на себе волочь?! Ладно, не хочешь по-хорошему, будет тебе по-плохому!

Вика плеснула мне в лицо ледяной воды, и я, цепляясь за перила, медленно поднялась на ослабевшие ноги.

– Идти можешь? Давай, – Викуся подхватила меня под руку.

Я обняла ее за талию, сделала несколько шагов и осипшим голосом поинтересовалась:

– Где моя дочь?

– Колян ее с собой забрал. Час как они все уехали. Ты в отключке тут валялась долго. Да ты не дрейфь, он ее к врачу завезет. Все в порядке с…

Закончить фразу преступница не успела. Потому что я незаметно вытащила нож и всадила его по самую рукоятку в мягкий податливый бок.

Викуся сразу рухнула на ступеньки и покатилась вниз.

Я перегнулась через перила, но толком так ничего и не разглядела, девушка упала лицом вниз. Видно было только, как сбоку, там, где торчала коричневая ручка ножа, по белой кофточке расползается красное пятно. От его вида и вдруг шибанувшего мне в нос невыносимого терпкого запаха крови меня замутило.

Присев на лестницу, я попыталась сдержать подступающую к горлу тошноту.

Напрасные усилия – через секунду меня рвало так, что, казалось, все внутренности вылетят наружу с потоками горькой желчи.

Но потом стало легче. Отдышавшись, я стала прикидывать план дальнейших действий.

Сначала надо проверить, мертва ли преступница. Не хватало еще, чтобы она меня подстрелила теперь, когда до свободы осталось всего пара шагов.

Потом надо отыскать телефон и вызвать милицию. Конечно же, милиционеры успеют вовремя. Преступники собираются весь день раскатывать по Москве, продавать все мое имущество. Их поймают и освободят Юльку. Обязательно освободят…

Когда я доползла до валявшегося внизу тела, моему счастливому изумлению не было предела. Девушка действительно была мертва. На еще теплой руке уже не чувствовалось биения пульса. Наверное, каким-то чудом мне удалось сразу попасть в сердце. И это было действительно чудо, после неудачной попытки покушения вряд ли у меня имелся бы шанс выжить. Потому что, когда я перевернула тело на спину, короткая кофточка задралась, и я увидела, что на поясе девушки была расстегнутая темно-коричневая кобура. А в ней находился тот самый пистолет, которым она вчера лихо тыкала то в меня, то в Юленьку.

Морщась от невыносимого запаха крови, я осторожно вытащила оружие и внимательно его осмотрела.

Пистолет оказался неожиданно тяжелым. В книгах часто писалось «снял пистолет с предохранителя». Я внимательно осмотрела корпус, но ничего похожего на кнопки не обнаружила. Или же предохранитель – не кнопка, а вот такая небольшая защелка-скобочка, находящаяся на левой части оружия? Наверное, это он и есть. Потому что, когда пистолет берешь в правую руку, по этой скобочке как раз удобно провести большим пальцем. Судя по небольшим едва заметным царапинам на стволе, траектория движений этой защелки – вверх-вниз. Сейчас предохранитель в верхнем положении. Думаю, для произведения выстрела нужно опустить эту скобку вниз. А где здесь прицел? Не видно вроде бы ничего, куда можно приложить глаз. Хотя…

Я вытянула руку с пистолетом вперед и обратила внимание на что-то вроде небольшого бугорка, расположенного на корпусе над дулом. В бугорке четко виднелась выемка. Наверное, куда она направлена – туда и летит пуля. А прицелы, судя по тому, что я читала и видела в кино, находятся, наверное, в снайперских винтовках.

Напомнив себе, что во многих романах наши авторы писали про отдачу от выстрела, я на всякий случай мысленно внушила себе, что надо покрепче держать пистолет. А потом покосилась на убитую девушку.

Во мне нет ни жалости, ни сожалений. Может, это шок, возможно, потом я буду сожалеть о том, что случилось. Но разве у меня был выбор? Впрочем, теперь я чувствую только неимоверное облегчение, что эта тварь больше никогда не сможет причинить вреда моему ребенку. Она виновата во всем, что произошло с нами, точно так же, как и ее подельник Колян. И она получила по заслугам! А еще я чувствую беспокойство. Страшно даже подумать, что произойдет, если Юлька проснется и увидит перед собой незнакомых людей. С ней никогда такого не было. От этого Коляна всего можно ожидать, он и ударить ребенка, наверное, может, с такого станется. Только бы приступ аллергии оказался не очень сильным…

Мысли о дочери придали мне сил. Осторожно держа пистолет за ствол, я заторопилась вверх по лестнице. И сразу стала обшаривать холл в поисках телефона.

Должен же быть у этой твари Викуси мобильник? Она бы ни за что не согласилась остаться без связи. Вот только куда она его засунула?

Телефона нигде не было. Я осмотрела все кресла, диван, стол, подоконники. На подоконнике за шторой обнаружила черную сумочку, видимо, принадлежавшую преступнице, распотрошила и ее – но кроме портмоне, расчески и губной помады там ничего не оказалось.

Я уже собиралась броситься вон из дома и обратиться к первому попавшемуся прохожему (видимо, особняк находится в коттеджном поселке, должны же здесь быть другие жильцы, строители, да кто угодно), но потом мне пришло в голову, что телефон может оказаться в кармане брюк Викуси. Я и сама часто таскаю мобилу в заднем кармане джинсов – не очень удобно, зато звонок не пропустишь.

Значит, надо еще раз спуститься вниз и как следует осмотреть тело. А то тогда от вида крови я вообще перестала соображать.

До лестницы, ведущей вниз, было всего пара шагов. Но сделать их я не успела. Меня остановил звук открываемой двери.

Кто-то звенел ключами, щелкали многочисленные замки…

Я метнулась к окну, спряталась за штору и осторожно выглянула наружу. Выложенная плиткой стоянка, на которой вчера Колян оставил «Жигули», была пустой.

Получается, бандит еще не вернулся, и моя дочь до сих пор находится с ним.

А еще мне был заметен край черной кожаной куртки человека, возившегося со входной дверью. Потом показалась и вся спина – широкая, явно мужская.

«Это же Надин дружок, – мелькнуло у меня в голове. – Колян вчера про него говорил. Значит, он – тоже бандит, поэтому…»

С непонятным мне самой спокойствием я взяла лежавший на подоконнике пистолет, сняла его с предохранителя и постаралась прицелиться примерно в центр дверного проема.

Я сразу отказалась от идеи стрелять в голову, быстро прикинула, что могу не попасть в цель, а второй возможности у меня может не оказаться.

В прихожей уже раздавались глухие шаги.

Когда в холле появился мужчина, я плавно спустила курок.

Выстрел и мой отчаянный крик прозвучали одновременно.

В дом вошел Андрей.

Тот самый Андрей, которого я любила, ненавидела, прогоняла, искала, ждала.

Он тоже из этой банды? Как же глупа я была! Я никогда не научусь разбираться в людях, все у меня добрые, хорошие, безобидные!

После моего выстрела Андрей схватился за руку, откуда сразу хлынула струя крови. Потом поймал мой взгляд, слабо улыбнулся. И, покачнувшись, упал на пол…

Инстинктивно я понимаю – надо туда, к открытой двери, к людям, за помощью. Но Андрей, огромный, длинный, растянулся в дверях, загородил весь проход.

Мужчина ранен, шевелится, уже почти сел, зажимает ладонью простреленную руку.

Судя по всему, рана не опасна.

Бандит все равно меня сильнее.

Нельзя терять ни секунды!

Выставив вперед оружие, я процедила сквозь зубы:

– Отойди в сторону! Я сейчас выстрелю!

Он снова улыбается, придурочный идиот, и моя рука начинает дрожать.

– Отойди от двери! – кричу я, пятясь (бандит уже поднялся на ноги и идет прямо на пистолет). – Люди! На помощь! Убивают!

– Даша, я люблю тебя. Господи, как ты здесь оказалась?

Из моих глаз невольно хлынули слезы.

Какой цинизм! Подонок, мерзавец, он входит в банду, которая грабит и убивает, он трахается с проституткой и еще смеет пытаться меня одурачить, еще говорит мне о любви!

Я готова убить его на месте… и я не могу, не могу нажать на спусковой крючок, он ведь смотрит на меня, эти когда-то безумно любимые карие глаза, красивые губы, я помню их вкус, я знаю каждую черточку этого лица, и чтобы туда, в любимое, все еще почему-то отчаянно любимое, несмотря ни на что, – стрелять, нет, не могу, не смогу!

Отбросив пистолет, я оттолкнула Андрея и бросилась на улицу.

Он догнал меня в два счета, сгреб в охапку еще на ведущих к дому ступенях. Его глаза вдруг оказались близко-близко, а готовый вырваться истошный крик остался внутри, во мне, Андрей закрыл мне рот жадным поцелуем. Какие-то доли секунды я еще пыталась освободиться. Но, как и в ту самую первую нашу встречу, едва я прикоснулась к нему, по моему телу вдруг побежали электрические разряды, а мое сознание помимо моей воли словно стало втягиваться в огромный теплый поток ослепительного счастья, а потом просто исчезло, растворилось в нем. Как все это глупо, и неправильно, и опасно, но с этим ничего невозможно поделать, меня больше нет…

– Дашенька, девочка моя любимая, ну потерпи, потерпи, моя хорошая, скоро все кончится. Все хорошо будет. Бедная моя, как же ты намучилась. Я не могу поверить, что именно ты попала к этим скотам. Не понимаю, не понимаю. Ты же такой чистый хороший светлый человечек, тебе нужно давать только все самое лучшее. Я люблю тебя. Тебя больше никто и никогда не обидит, я просто никому этого не позволю…

Голос Андрея.

Его руки гладят меня по волосам.

Запах крови…

От него я окончательно прихожу в себя, подскакиваю (он успел внести меня в дом и положить на диван? Наверное, я падала в обморок, потому что совершенно этого не помню), пытаюсь встать.

Перед глазами все плывет.

– Даша, соберись. Потерпи еще немного. Скоро все закончится, – твердит Андрей и целует мое лицо, все не может остановиться.

От звука зазвонившего телефона мы оба резко вздрагиваем.

«Владимирский централ, ветер северный», ну и мелодия, я дура, уши тут развесила, мне надо бежать, никому нельзя верить, никому…

Андрей прижимает палец к губам, а потом отвечает на вызов.

– Привет, Колян. Нет, я еще не доехал, пробки. Хорошо, сразу наберу.

Убедившись, что Андрей нажал на кнопку окончания разговора, я выкрикнула:

– У них моя дочь! Эти скоты забрали Юльку!

– Час от часу не легче. Даша, где эта его подруга, Викуся?

– В аду. Надеюсь. Там ей самое место.

– Что значит в аду?!

– Что значит?! То и значит! Я просто взяла и убила ее! Труп валяется в цокольном этаже…

Они похитили меня с ребенком! Они вкололи Юльке какую-то дрянь, моя дочь провела ночь на ледяном полу. А утром ее куда-то унесли, я даже не видела своего ребенка! Колян сказал… она вся опухла… У Юленьки аллергия… Мне надо было выбраться отсюда любой ценой.

– Тише, тише, – Андрей обнял меня, стал гладить по спине. – Успокойся. То есть она мертва и Коляну позвонить не может? Ничего страшного, ты только не плачь… Я все тебе объясню. Только позже. Сейчас мне надо его как-то успокоить. Он что-то почувствовал, позвонил мне, попросил сюда подъехать. Мы с ним в городе пересеклись, он ключи дал, говорит, съезди, глянь, душа не спокойна, что-то Вика мобилу не берет…

– А Юлька? Ты видел мою дочь?

– Нет. Он сам к моей машине подошел, ребенка я не видел. Моя машина там, за воротами, я не знал, как ворота открываются.

– А почему он тебе позвонил? Андрей, ты с ним заодно!

– Даша, умоляю, помолчи. Одну минуту помолчи, дай мне подумать, – Андрей встал с дивана и заходил по холлу. – Надо что-то срочно сообразить. Ладно, может, поверит… – он защелкал по кнопкам. – Колян, ну здоров еще раз. Ты как в воду глядел, плохо было дело. Слушай, тут эта девка Вику по голове чем-то жахнула. А мне руку прострелила. Я вовремя успел. Нет, все в порядке, я ее скрутил уже. Да живая твоя Вика, дышит. Но без сознания. На затылке кровь. Нет, не сильно течет. Может, «Скорую» вызвать? Точно дышит. Ну как знаешь, хотя я бы вызвал, а вдруг сотрясение мозга. Ладно, жду.

Я соскочила с дивана и бросилась на Андрея с кулаками.

– Кретин! Что ты наделал! А если он убьет Юльку?! Ты подумал об этом?

– Даша, – он схватил меня за запястья. – Если ты не успокоишься, то я не смогу позвонить в милицию. Я тебе говорю, дай мне пять минут. Ты можешь не орать всего пять минут или не можешь?!

Все еще ожидая подвоха, я ловлю каждое слово разговора Андрея с каким-то Сергеевичем.

Кажется, этот Сергеевич – полный мудак. Выслушав, что Колян намеревается продавать мою квартиру и машину, он, судя по всему, предлагает брать Коляна в момент сделки, чтобы тот уже точно не смог отвертеться.

Андрей злится, кричит, что у бандитов маленький больной ребенок и что пока Сергеевич будет собирать доказательства, все может закончиться слишком плачевно.

– «Позови меня с собой, я пройду сквозь злые ночи»!

Мелодия звучит где-то совсем рядом, чуть ли не у меня над ухом.

Какое-то время мы с Андреем ошалело смотрим друг на друга, а потом он говорит:

– Сергеевич, я перезвоню.

И мчится к дивану, извлекает из горы подушек тоненький аппаратик.

– Алло, Колян? У меня занято, потому что я тебе звоню. Вике, кажись, плохо совсем. Да как она тебе ответить может, она еле дышит. Хорошо, запоминаю адрес твоего врача. Ты уже там? Ну до встречи тогда. Да, девка связана. Я шарф нашел. Наручники в столе? Конечно, подстрахуюсь, все сделаю в лучшем виде. Понял, беру Вику и еду.

Вот и нашелся тот самый Викин мобильник.

Он совсем тонкий, завалился между подушками…

Андрей снова схватился за свой сотовый:

– Алло, Сергеевич! Короче, давай группу захвата на Алтуфьевское шоссе. Да, бандит уже там. Поаккуратнее, он вооружен, и рядом с ним маленький ребенок. Какое оружие? Я видел у него модернизированный пистолет Макарова!

Повернувшись ко мне, Андрей провел по лбу ладонью и выдохнул:

– Даша, ты только не волнуйся. Он отвез твоего ребенка к врачу. Сейчас их всех схватят, и…

Закончить фразу он не успевает. Внизу, в цокольном этаже, что-то загрохотало.

– Жди меня здесь, – пробормотал Андрей и бросился к лестнице.

Честно говоря, я не очень поняла, почему Андрей так резво сорвался с места. Там, внизу, я видела составленные в углу инструменты, помню прислоненную к стене гладильную доску. Да мало ли что там могло упасть.

Появление Викуси, бледной, но идущей своими ногами, зажимающей руками бок, откуда торчал нож, стало для меня полным шоком…

Я невольно помахала перед глазами рукой, пытаясь отогнать непонятное видение.

– Сука, – зашипела Викуся и вдруг плюнула мне на джинсы.

Следующий ее плевок полетел в Андрея.

– И ты, гнида, Колян тебя уроет! – заорала девица и даже попыталась ударить Андрея, но, пошатнувшись, чуть не упала. – Успели скорефаниться, скоты!

– Ничего не понимаю. Я же ее убила, – изумленно прошептала я, хватая ртом воздух. Кофточка преступницы стала совсем красной, и этот тошнотворный запах свежей крови… – У нее же пульса не было.

– Дашка, ты все-таки не врач. – Андрей ловко увернулся от очередного плевка и прикрикнул: – Кончай плеваться, или я тебя сейчас отпущу, и ты на пол завалишься, дура!

– Колян вас всех закопает. Землю будете жрать, паскуды! – прохрипела Викуся, кидая на меня полные обжигающей ненависти взгляды.

– Даша, поднимайся, – распорядился Андрей. – Нам надо отвезти ее в больницу.

Я послушно встала с дивана и, как зомби, пошла за Андреем к выходу.

Вожделенная калитка! Наконец-то я оказалась за ней. Я оказалась за ней, и…

Перед воротами был припаркован «BMW X6» пламенно-красного цвета, точно такой же, как та тачка, которую брал напрокат Вадим-Сергей, готовя свою аферу.

Я подозрительно посмотрела на Андрея.

– Лови! – он вдруг бросил мне ключи. – Я помню, ты хорошо водишь такую машину.

Я поймала связку, повертела ее в руках и швырнула ключи обратно.

– Как-то эта машина не гармонирует с твоим розовым пиджачком! Кстати, где он?

– Даша, давай не будем тут в волейбол играть! – гаркнул Андрей. – Садись за руль, мне так спокойнее будет. Вика – девочка прыткая! С нее станется нож из раны выдернуть и в тебя всадить! Поехали скорей, пока она копыта не отбросила!

Мое сознание абсолютно честного не в экстремальных условиях человека услужливо мне напомнило, что права мои остались в сумке, а сумку со всеми документами и ключами забрал Колян.

Но я все-таки поймала в очередной раз брошенные Андреем ключи, села за руль и завела двигатель. Ехать рядом с плюющейся Викусей мне действительно совершенно не хотелось…

Оказалось, нора Коляна находилась недалеко от Жуковского. Мы быстро домчались до раскинувшегося среди высоких сосен небольшого городка авиаторов, сдали шипящую, как змея, Викусю, медикам. После того как Андрею перевязали раненую руку (ничего серьезного, как сказала медсестра, пуля прошла навылет и не задела кости), мы хотели уже поехать на Алтуфьевку. Но дежурный врач как-то очень шустро вызвал милицию, не успели мы выйти из приемного покоя, как возле больницы эффектно притормозила машина с мигалками.

– Я быстро. Ты подожди в больнице, а то на улице холодно, а ты без куртки, – Андрей чмокнул меня в щеку и пошел к милицейскому «газику».

Через мутное больничное стекло я смотрела, как Андрей садится в машину и что-то, размахивая руками, пытается объяснить. И никак не могла понять, почему это мы вынуждены что-то растолковывать? Почему Колян со своими девицами так долго и безнаказанно творили свои черные дела, и никто их не остановил? Только в книгах добро всегда побеждает зло, а честные милиционеры и следователи всегда приходят на помощь. Где все они были, когда Колян истязал меня с Юлькой? Сумеют ли милиционеры освободить мою дочь?

Я смотрела на милицейскую машину и понимала, что весь мой тихий книжный мир рушится и бесследно исчезает, а вместо него израненное сердце заполняют горечь, усталость, разочарование и опустошение.

Вряд ли я когда-нибудь смогу редактировать или читать детективы. Мне больше все это не интересно. Я им не верю, мне просто противны все эти шаблонные персонажи, так сильно отличающиеся от страшной реальности…

– Девушка, какая у вас группа крови?

Я обернулась и увидела перед собой того самого врача, который занимался Викусей.

– Четвертая.

– Резус?

– Положительный.

– Отлично, – он схватил меня за рукав и потащил по коридору.

– Что отличного? – еле поспевая за врачом, поинтересовалась я.

– У той девушке, которую вы привезли, редкая группа крови. У нас в банке такой нет. Девушка в тяжелом состоянии, теперь дорога каждая минута.

– А моим желанием вы что, не интересуетесь?!

Я поморщилась. Надо же, получается, мы с этой преступницей – в прямом смысле этого слова, одной крови. Но я не хочу ей помогать! Я хочу, чтобы она отправилась на тот свет и по дороге прихватила с собой Коляна, и все равно этого будет мало, чтобы искупить весь тот кошмар, который по их вине пережила моя дочь. И пережила ли уже…

– Неужели вы откажетесь спасти человека? – изумленно воскликнул врач. – Впервые с таким сталкиваюсь!

– Человека – нет. Но это же зверье в человеческом обличье!

– Девушка, миленькая, давайте мы с вами потом это обсудим, – врач втолкнул меня в кабинет и кивнул медсестре: – Повезло. Вот у нее – четвертая, резус положительный.

Стиснув зубы, я подтянула вверху рукав свитера и пробормотала:

– Ладно, делайте, что хотите. Но я предупреждаю – вчера эта дрянь что-то мне колола, наверное, снотворное. Какое именно – не знаю.

– Мы всегда проводим экспресс-анализы, – медсестра противно зазвенела какими-то инструментами. – Надеюсь, все будет в порядке.

Через минуту я уже лежала на кушетке, в вене пекло от иглы, а я смотрела на раздваивающуюся люстру на потолке и изо всех сил старалась не потерять сознание…

Обморок все же подкрался, незаметный, но, наверное, очень глубокий.

Зато я очень хорошо запомнила, как вынырнула из его черного плена.

– Мама умерла! – истошно вопила Юлька. – Мамочка моя! Мама! Пусть она будет опять живая! Дядя Андрей, ну скажи ей, пусть она будет живая!

Я открыла глаза и улыбнулась.

Андрей неумело держал на руках мою дочь, а она, заливаясь слезами, колотила его по плечам крохотными кулачками.

Я приподнялась на жесткой кушетке. Юлька изумленно открыла рот. А я заплакала вдруг так сильно, что Юлька и Андрей стали совсем нечеткими и дрожащими…

– Я проснулась и увидела плохого дядю и плохую тетю. Плохая тетя держала меня на ручках, и я заплакала и сказала, что хочу к маме. А плохой дядя сказал, что я – щенок. Мама, он такой глупый! Я ему сказала, что щенок – это ребенок собаки, правильно? И что стыдно такому большому дяде этого не знать, правда?

– Правда, моя принцесса.

Воспользовавшись паузой, Юленька отправила в рот очередную ложку каши и стала похожа на щекастого хомячка.

– А потом мы все ехали и ехали. Плохая тетя уходила, и тогда я была с плохим дядей. Мама! Я видела, они забрали нашу машину! Они ее насовсем забрали? – Юлька расстроенно шмыгнула носом. – Или они с ней поиграются, а потом вернут?

– Вернут, – отхлебнув чаю, заверил Андрей. – А пока я тебя на своей машине буду катать. Если мама разрешит.

– Мама, ты разрешишь?

Я киваю, со всем и всеми соглашаюсь, но до сих пор еще не могу поверить, что весь недавний кошмар закончился, мы сидим на кухне и ужинаем. У Юльки от стресса проснулся зверский аппетит – она уплетает уже вторую тарелку каши. Надо больше ей не давать – у нее от переедания проблемы с желудком. Или их больше не будет? Мне казалось, что после всего произошедшего мою дочь придется госпитализировать – хрупкая, болезненная, она была бы в тяжелом состоянии от десятой доли всех тех сквозняков, аллергий, холодных полов и постоянной нервотрепки. Наверное, правду говорят: в критических ситуациях организм человека мобилизуется и становится менее уязвимым…

– Мама, ты не слушаешь! Вот не буду тебе рассказывать, как прибежали потом хорошие дяди.

– Я слушаю, слушаю.

– Они прибежали, много-много! А плохой дядя меня взял на ручки и сказал, что убьет.

– О, боже…

– Мам, да ты не бойся. Там стекло разбилось, как у нас на прошлый Новый год, когда папа Стасика ракетой в наше окно попал. А потом плохой дядя испугался и упал! А больше я ничего не видела, потому что меня взял хороший дядя и в другую комнату унес. А потом дядя Андрей приехал.

Я вопросительно посмотрела на Андрея. Тот развел руками:

– Он взял заложника. Сдаваться не собирался. Работал снайпер – тут без вариантов. Видела бы ты Надькино лицо, когда мне ребенка отдавали. Она думала, я из братвы.

– Дядя Андрей из ботвы?! – уже начинавшая клевать носом Юлька вдруг встрепенулась.

Андрей что-то собирался объяснить, а потом вдруг рассмеялся.

– Сама ты из ботвы! Не дразнись!

– Я не буду дразниться, если ты почитаешь мне про Гарри Поттера, – дочь лукаво улыбнулась. – Почитаешь?

– Дядя Андрей читать не умеет. Потому что книги очень толстые. Ты ему букварь свой покажи, он картинки посмотрит.

– Даша, а ты злопамятная.

– Нет. Просто у меня хорошая память.

– Мама, не дразни дядю Андрея, он хороший – сонно пробормотала Юлька и, положив на стол локоть, опустила на него голову.

Андрей поднялся и осторожно взял мою дочь на руки.

– Устами младенца, между прочим, глаголет истина. Вот Юля сразу поняла, что я – хороший, а ты все сомневаешься. Где тут у вас спит юная принцесса?

Когда мы добрались до комнаты Юльки, дочь уже тихонько посапывала. Я осторожно сняла с нее одежду, а пижаму надевать не стала, пожалела будить, просто укрыла ее еще и пледом поверх одеяла.

Андрей осторожно опустился в кресло – и вдруг подпрыгнул как ужаленный, а комнату огласил рев младенца.

– Это наш Васечка. Да не делай ты таких глаз, это просто кукла.

– Тогда почему она плачет? – испуганно поинтересовался Андрей, обнимая меня за плечи.

– Потому что так задумано.

Нет, я не смогу с ним жить, никогда. Он только прикасается ко мне – и у меня голова кружится, и эти искорки по всему телу. Разве можно жить в будке с высоким напряжением? Или к ослепительному счастью тоже привыкают?

– Пойдем, – я потянула Андрея за руку. – Все, она заснула. Спит обычно крепко, до утра.

Мы перешли в мою комнату, растянулись на постели. Андрей попытался меня обнять, но я перехватила его руку:

– Потом. Ты так и не рассказал мне про то, почему теперь на тебе вместо розового пиджачка и зеленых джинсов обычные стильные вещи и как именно ты попал к Коляну. А про проститутку Надю – особенно подробно.

– Подумаешь, Надя…

– Я подумаю! Я вот сейчас возьму и подумаю! Мне Колян говорил, что у тебя с ней любовь, и ты ради нее на все готов, и кроме нее тебе больше никто…

Андрей закрыл мне рот поцелуем. После чего его рассказ о том, что произошло, все-таки пришлось на полчасика отложить…

…Для отца, популярного драматического актера, и мамы, известной в свое время балерины, решение единственного красавца-сына поступать в школу милиции стало настоящей катастрофой.

– Какая-то милиция! Какие-то бандиты! Грязь, кровь! Опасность, в конце концов! Что ты себе думаешь? – бушевал отец и принимал позы высокохудожественного страдания, которые знала вся страна.

– Спокойно, все не так уж и плохо, – мама запила новость валокордином и распрямила свою и без того идеально прямую спину. Глядя на эту хрупкую женщину, никто никогда бы не поверил, что это она является настоящей главой семьи. Впрочем, она была не только сильной, но и мудрой женщиной, мастерски создававшей у мужа иллюзию, что все решения принимает он и только он. – Может, со временем мальчик получит и высшее образование, станет известным адвокатом. А это тоже искусство!

От искусства во всех его проявлениях Андрея тошнило. Может, потому, что он с ранних лет видел не столько его блеск, сколько изнанку.