Гималайский зигзаг Чернецов Андрей

Глава девятая

ПРОКЛЯТИЕ СТАРОГО РИШИ

…Так рассказывают. А правда ли это, ложь — кто знает?

Хвала богам милостивым, что хранят благословенную землю Индии! Богат, знатен и умен раджа Ашрама Брихаспутра. Взгляните на его дворец — весь из белого мрамора, что привезен из далекой страны Италии, облицованный изразцовой плиткой из славного Самарканда. Но все мало радже — недавно по его повелению пристроили мастера-инглизы к левому крылу дворца новую хоромину, украсили вход золоченой надписью, славящей великого и щедрого Брихаспутру. Расширили парк, сложили из резных камней фонтан. И все это в смутные, неспокойные времена, когда никто в великой стране от Ганга до Инда не знал, будет ли жив завтра и найдется ли где преклонить голову.

Что и говорить, завидуют соседи такому счастью и такому богатству, дивятся несказанной мудрости Брихаспутры, его прозорливости. И зря дивятся. Только глупец, отправляясь в трудную дорогу, запасается одной лошадью. А вдруг падет она на дороге? Вдруг уведут ее лихие люди? Как тогда быть глупцу? На себе, что ль, поклажу везти?

Но раджа Ашрама отнюдь не глупец. Хвала Вишну-охранителю, когда настали смутные дни, когда забывшие о присяге наемники-сипаи взбунтовали Ауд, Банделкханд и Раджпутанс, когда захлебнулся в крови инглизов Дели, разделил Брихаспутра свои богатства на несколько частей, вверил их заботам разных казначеев. Кое-что припрятал в заветном сундуке, зарытом под старой яблоней на краю сада — полсотни сапфиров покрупнее, десятка два алмазов, сотню рубинов, горсть изумрудов. Пусть лежат до поры до времени под рукой! Удобно — протянул и взял. А потеряешь, так и плакать не стоит. Не богатство это — так, безделица. А вот половину наличности и треть драгоценных камней отправил Брихаспутра с надежным человеком в бывшую столицу Империи Моголов, в великий город Агру, где еще держались упорные инглизы. Много там у раджи надежных друзей, много! Только очень глупые и упрямые индусы недальновидно отказываются от сотрудничества с инглизами. Галдят, словно дурные птицы у выгребной ямы: «нечестивцы», «убийцы»… А разве бунт против властей — не величайший грех? Да и в чем нечестие? У каждого свои боги. Вот и Брихаспутра поклоняется Вишну и Шиве, большинство же из его соседей чтят Аллаха и Мухаммеда, пророка его, или даже Будду. Так что же, радже Ашрама и с ними не стоит и знаться? Провести плугом борозду вокруг дворца и солью посыпать? А что ж до «убийц»… Об этом предоставим судить богам, они уж разберутся и каждому воздадут по делам его!

Оставшееся же золото Брихаспутра повелел переплавить и отлить из него статую Шивы Натараджи Четверорукого, Владыки Танца, обильно украсив ее драгоценностями. И отправил рукотворное божество в Лакхнау, прямехонько в пасть мятежа. Вождь сипаев, храбрый, но недальновидный Нана Сагиб, посмевший (о позор!) выдавать себя за сына владыки Маратхи, великого Баджи Рао, даже опешил от такого — прислал гонца с письмом, в котором благодарил достопочтенного раджу Ашрама за проявленное доверие, заверив, что лучшего места для статуи, чем защищаемый им город, раджа и выбрать не мог. Усмехнулся Брихаспутра, послание прочитав, да и сжег его прямо на золотом подносе для писем.

А через несколько месяцев сэр Колин взял Лакхнау. Дело безумных сипаев было проиграно, Нана Сагиб бежал за пределы Индии — и вместе с ним исчез золотой Шива Натараджа. Поговаривали, что именно он пошел в уплату непальцам, согласившимся не выдавать беглеца победителям-инглизам. И вновь усмехнулся раджа, проведав об этом. Что жалеть о золотом идоле, если все эти страшные месяцы благодарные сипаи обходили его владения стороной и крестьяне по-прежнему послушно платили подати? Да и помог хорошему человеку. В царстве Ямы зачтется, а остатки синайского толпища не станут нападать на поля и деревни щедрого друга.

А всего через год Брихаспутра сумел сделать точную копию пропавшей статуи. Как ему это удалось? Зачем спрашивать, ведь все равно всей правды не узнать!

…Говорили, конечно, что коварство Нага, владыки змей, ничто по сравнению с коварством раджи Ашрама. Но в чем коварство? В том, что он стал помогать вернувшимся инглизам? Не коварство это, но мудрость. Те, испуганные кровавым мятежом, стараясь не допустить повторения такого в ближайшем будущем, принялись искать бунтовщиков и их подручных. И разве не долг Брихаспутры, верного подданного королевы инглизов, помочь в этом! Разве мятеж угоден богам?

Да и с тяжелым сердцем согласился на это раджа. С тяжелым! Даже, поговаривали, плакал ночами. Но как откажешься, особенно когда начальник карательной экспедиции полковник МакДугал пригрозил гневом своей королевы. А то, что пообещал он радже треть имущества, конфискованного у каждого выявленного врага, то таков закон инглизов. Разве можно спорить с законом?

И то сказать, много же их оказалось, этих самых врагов! Ох много!

В общем, милостью Небес, и на статую хватило, и на ремонт. И это при том, что заветный сундучок и лондонские сокровища остались неприкосновенными. Хвала богам! И Шиве-разрушителю, и Вишне-охранителю, и Кришне-баламуту. Рам! Рам!

А сегодня раджа Ашрама празднует новоселье и освящение домашнего храма в честь Шивы Натараджи, украшением которого и гордостью является та самая золотая статуя в человеческий рост. Скромен раджа, не велел мастерам отлить исполина. Не из бедности — из почтения к богам. К чему гордыня?

Собралась вся округа. Пожаловал даже раджа дальнего горного Заскара, а из Дели прибыл лучший друг хозяина — сам полковник Роберт МакДугал, уже пожалованный королевским указом в лорды и готовящийся к отплытию в метрополию, дабы послужить королеве на родной земле вместе с иными лордами, что собираются на реке Темзе в большом дворце, именуемом Вестминстер. Рад за друга раджа. Самое время! Накоплен немалый опыт, который пригодится полковнику в парламентских баталиях. Ох уж этот Парламент — говорильня и только! Со стороны поглядеть — смешно даже. Спорят попусту, обсуждая меры, необходимые для усмирения, устранения, пополнения, процветания, удержания… Да пара добрых пушек и полк морской пехоты — и любую проблему можно решить за считанные дни! Но таков обычай в земле инглизов, а обычаи друзей должно уважать.

Поварам достославного Брихаспутры, да и ему самому, пришлось изрядно попотеть, составляя меню сегодняшнего празднества. Шутка ли? Предстоит собрать за столом представителей разных религий и удовлетворить кулинарные запросы каждого, дабы обид не было. Тому нельзя употреблять говядину, этому — свинину, а третий мнит себя всех праведнее и вообще не вкушает мяса. Кто пьет спиртное, а кому Аллах или Будда не велят. Есть над чем задуматься.

Задуматься, поразмышлять.

В итоге мудрый раджа решил, что его гости тоже мудры. Подаст он на стол все, что только можно, а там пусть каждый решает для себя, чем он будет насыщать чрево. И не ошибся. Славно вышло, никто себя не обидел. А если по ошибке и съел-выпил недозволенное, но ради такого праздника боги простят. Они ведь милосердны!

Глядя на довольные, покрытые обильным потом и раскрасневшиеся от выпитого и съеденного лица гостей, удовлетворенно потирал руки мудрый раджа Брихаспутра. Хороший праздник. Надолго запомнится хорошим людям!

А когда поели и выпили, можно и о деле поговорить.

Полушепотом, конечно.

— И что сообщает наш поверенный? — обратился раджа к лорду МакДугалу.

…Уже с полгода они на паях владели большим пакетом акций Ост-Индской компании. Были и еще кое-какие совместные капиталовложения, и немалые.

— Дела идут неплохо, — улыбнулся уголками тонких губ полковник. — В будущем году можно ожидать приличные проценты. Там еще пара выгодных контрактов намечается. Вы как, войдете в долю?

Слово «доля» не нравилось радже. Он предпочитал иное слово — «все». Но что делать?

— Обязательно. Поговорим об этом завтра поутру. Ведь вы переночуете у меня во дворце? Я распорядился приготовить для вас покои…

— Не откажусь, — кивнул МакДугал. — После такого угощения… Вы меня разбаловали, друг мой, дома мне придется голодать… Да, пожалуй, останусь. Не тащиться же в таком виде в Сринагар!

— Конечно, — покивал раджа. — Еще приключится что дорогой! Проклятые мятежники… Знаете, это было очень остроумно придумано — привязывать их к пушкам! Если тело разнести в клочья, душа лишится перерождения. Остроумно, остроумно!..

Полковник вновь улыбнулся — похвала пришлась по вкусу. Ведь эти тупицы в Лондоне чуть не вынесли ему выговор за перерасход боеприпасов! Затем, тоже стараясь доставить хозяину приятное, похвалил угощение, а особенно плов и гуштабу — острые тефтели в йогурте.

— Ай-ай-ай, почтенный сагиб-полковник, — вмешался в разговор сидевший тут же богатый кашмирский купец Шукар Барджатия. — Как так можно ошибиться? Это же не плов, а бирияни. Блюда, конечно, похожие, но здесь рис поливается специальным апельсиновым соусом.

— Да? Надо же, не знал, — развел руками МакДугал, считавший себя большим знатоком туземной кухни. — Учту, непременно учту, почтенный!

Брихаспутра поспешил исправить неловкость торговца. Он поднялся, поднял чашу, до краев налитую дхаем — простоквашей, смешанной с кари. Крепких напитков раджа почти не употреблял.

— За нашего высокого английского гостя! Да будут к нему милостивы боги Индии и Британии!

Когда налитое было выпито, а чаши вновь наполнены, полковник отряхнул мундир и пружинисто встал:

— Выпьем за нашу Империю, над которой не заходит солнце! За Старую Англию! За британский флаг! За Королеву! Смерь мятежникам! И пусть, кто не выпьет, навсегда станет моим врагом!

Гости, кто охотно, кто не очень, начали подниматься со своих мест, но тут в пиршественном зале раздался оглушительный крик:

— За что пить собрались, изменники? Чего вскочили, а? Кого испугались, обезьяны безмозглые?

Неизвестно откуда взявшийся босой и грязный оборванец, размахивающий дорожным посохом, подскочил к столу. Красные, слезящиеся и гноящиеся глаза дико сверкали из-под кустистых седых бровей.

Присутствовавшие испуганно зашептались. Пришлеца никто не знал.

— Почтенный, в своем ли ты уме? — растерялся хозяин. — Или у тебя язык без привязи? Поди на кухню, тебя там накормят и напоят.

Оборванец замахнулся на него посохом, лицо перекосилось от дикой злобы.

— Сам ты, пес, ешь свои помои, изменник! Как еще кровью братьев не захлебнулся?

— Шива с тобой, отец! — сделал охраняющий жест изрядно перепуганный Брихаспутра.

— Он всегда со мной, падаль! А вот от тебя, братоубийца, отвернулся. И не будет его рука больше с тобой и напрасны теперь твои молитвы!..

Ничего не понимающий полковник МакДугал поспешил вмешаться. Он почти ничего не понял из разговора, который велся на местном диалекте, но то, что старик бранит его друга и компаньона, сэр Роберт догадался и без перевода.

— Эй, — прокашлялся он. — Ты, голодранец, ты чего тут раскричался? Небось не у себя дома.

Старец смерил его презрительным взглядом.

— Это ты не у себя дома, инглиз! Уезжай-ка поскорее, куда собрался, а то навечно останешься гнить в нашей земле.

И уже не обращая внимания на англичанина, вновь повернулся к радже:

— Итак, знай, червь, что мера терпения Господня исчерпалась. Готовься к тому, что страшнее смерти! Беру в свидетели великих богов и проклинаю тебя!..

— …Проклинаю… — эхо прокатилось под сводами зала.

Старик вновь замахнулся посохом — и внезапно исчез.

Только огненный след остался на том месте, где только что стоял странный нищий.

— …Проклинаю… — тихим шепотом проговорило эхо.

Сидевшие за столом переглянулись, заговорили негромко. Кто начал поспешно собираться домой, кто принялся читать молитвы Аллаху или Будде…

Ни живой ни мертвый сидел раджа в своем резном, позолоченном кресле-троне, не в силах понять, осмыслить виденное. Что за майя? Плюнуть бы и забыть, мало ли вздорных стариков-попрошаек шляется по дорогам? Но что-то не давало успокоиться. Странный старик, ох странный! И еще свечение, от него исходившее, огненный след… Или это тоже майя?

Лорд МакДугал безуспешно пытался утешить своего друга. Тот не слышал, не понимал. Схватил целую чашу вина, выпил залпом, не чувствуя ни вкуса, ни аромата…

А в трапезную залу уже входил брахман, служащий во дворцовом храме. Шаркающей походкой приблизился он к столу, поклонился, потупив глаза.

— Беда, раджа! Беда! Шива отвернулся от тебя.

Тяжелый взгляд Брихаспутры заставил его отшатнуться.

— И ты тоже?.. Как ты…

— Статуя, подаренная тобой храму, повернулась спиной ко входу.

Раджа помотал головой. Не помогло.

— Вздор! Как это повернулась? Кто ее повернул?

— Сама, раджа, — вздохнул брахман. — Я как раз совершал возлияние от твоего имени великому Шиве Натарадже, как вдруг — о ужас! о страх! — его изображение начало поворачиваться и через мгновение уже стояло ко мне спиной. И в том клянусь я всем, чем имею право клясться!..

— Молчи! — прошипел раджа, но было уже поздно.

— Знамение! Знамение! — пронесся по залу испуганный ропот.

Гости, уже ничем не удерживаемые, кинулись врассыпную подальше от проклятого места. Слуги — и те исчезли. Что гнев раджи по сравнению с гневом богов?

Спустя какое-то время в зале остались лишь сам хозяин да полковник-англичанин, который не верил в туземные бредни:

— Не обращайте внимание, дорогой друг! — усмехнулся он. — Все эти жрецы подкуплены нашими врагами. Статуя повернулась, ха-ха! Такие фокусы проделывали еще в Древнем Египте. Пара канатов, рычаг…

Брихаспутра потер ладонями разом вспотевшее лицо.

— Нет-нет, вы же слышали! Меня прокляли, статуя Шивы повернулась. В Индии не шутят такими вещами…

— Ерунда! — отмахнулся МакДугал. — Хотите, я завтра же отправлю своих драгун на поиски этого оборванца? Они его в два счета найдут и доставят сюда. А там я уж с него семь шкур спущу и дознаюсь, кто его натравил. Может быть, он агент Нана Сагиба. Ну а потом мы привяжем его к пушке… Нет, лучше посадим его верхом на ствол, он превратится в мешок с грязной слизью!

Полковнику до того понравилась эта мысль, что он тут же начал ее развивать. И вправду, хорошо бы напоследок раскрыть заговор бунтовщиков против верного слуги короны. И раджа благодарен будет, и перед Лондоном отличиться можно. А заодно напоследок пострелять из пушек. Еще одним индусом меньше — уже праздник.

Однако раджа обреченно покачал головой.

— Боюсь, поймать этого, как вы выразились, «оборванца» будет нелегко.

— Нет ничего невозможного для королевских драгун! — отчеканил МакДугал. — Что за фатализм, друг мой? Веселее смотрите на мир. Мы победили! Хотите, уедем вместе из этой проклятой страны? И в самом деле, ну ее, эту Индию, с ее богами и полоумными пророками!..

Раджа медленно встал. В неярком свете гаснущих светильников казалось, что он постарел на много лет.

— Завидую вам, англичанам. Как у вас все легко и просто! Боюсь, это уже не поможет. Пойдемте спать…

Но отдохнуть этой ночью радже Ашрама не пришлось…

…Он только смежил веки и погрузился в тревожную дрему, когда в опочивальне разлился ровный сине-холодный свет. Потянуло жутким холодом, затем пыхнуло одуряющим жаром…

Брихаспутра приоткрыл глаза. Затем протер их. Зачем-то провел ладонью по небритому подбородку. Вскочил на ноги. Простерся ниц…

Перед ним стоял безжалостный и неумолимый Четверорукий Владыка Шива Натараджа. Точно такой, каким его изображала статуя из дворцового храма, только не из золота, не усыпанный каменьями…

На кроваво-красных устах бога играла холодная усмешка.

— Слышал ли ты, червь, слова моего посланца Дурвасаса?

Раджа силился что-то сказать, но губы заледенели.

— Слышал! Мое слово доносится даже до царства Ямы Безжалостного. И теперь пусть будет по словам его. Проклятие святого риши — да свершится!

Бог дотронулся до висевшего на груди ожерелья, состоявшего из окровавленных человеческих черепов, потом протянул десницу в сторону раджи. Светящийся голубоватым огнем маленький шар соскользнул с его ладони и влетел прямо в распахнувший сам собою рот Брихаспутры. Раджа судорожно сглотнул, почувствовав, как жидкий огонь потек по его жилам. Холодный, мертвящий…

…Тело раджи дрогнуло, странно вытянулось, забурлили мышцы под потемневшей кожей. Он стал выше, раздался в плечах, из пальцев на руках и ногах выстрелили изогнутые черные когти. Челюсть медленно отпала, выпуская разрывавшие рот огромные клыки. Высокий лоб и прямой нос, наследие предков-арьев, которыми так гордился Брихаспутра, стали неузнаваемыми — покатыми, плоским. На пожелтевшие глаза надвинулись мощные надбровными дуги, по всему телу закурчавилась густая темно-коричневая шерсть…

Все еще не веря, Брихаспутра взглянул в висевшее на стене зеркало и в ужасе отшатнулся — на него смотрела жуткая морда ракшаса.

В немой мольбе протянул оборотень мохнатые лапы к Натарадже, но тот брезгливо отстранился.

— Что ж, червь. Мой посланец обещал тебе то, что хуже смерти. Он не солгал. Теперь живи, как хочешь и как сможешь. Живи, проклиная себя — прежнего. И освободить тебя от проклятия сможет только бог, равный мне по силе, или аскет с заслугами перед небом не меньшими, чем у Дурвасаса. А если не случится такое, то Калиюга освободит тебя. Жди!

Бог захохотал — и рассыпался на маленькие трепещущие огоньки. Некоторое время они кружились по опочивальне в немыслимом хороводе, затем пропали…

С тех пор минуло сто сорок лет.

Старый ракшас Брихаспутра устал ждать Освободителя, устал надеяться. Может изволил пошутить Натараджа? Или в Индии окончательно перевелись боги? По крайней мере давненько они не забредали в здешние места.

Все это время Брихаспутра не покидал окрестностей своих бывших владений, почти все дни проводя в заброшенном дворце. И куда идти? Легенда о проклятии, передаваемая из уст в уста, служила его убежищу надежной охраной. Он и сам время от времени подтверждал истинность предания, пугая слишком любопытных соседей — то своим истинным видом, то творимыми им призраками. Как это у него получалось, бывший раджа и сам не ведал. Ведь ракшас не живая тварь — дух, заключенный в телесной оболочке, словно в темницу.

Конечно, оболочка эта изрядно поизносилась. Некогда темная шерсть стала совсем белой, ноги уже не слушались, подводили глаза, неровно, натужно билось сердце, мучила отдышка. Возраст! И ракшасы подвластны времени, шутка ли, сто восемьдесят лет…

Но страшнее всего были сны. Раджа, став ракшасом, не утратил способности видеть их, как и обычный человек, но он много бы отдал, чтобы ночью проваливаться в черную безвидную пропасть, не видя там никого, не встречая.

…Каждую ночь к Брихаспутре являлись погубленные им друзья и соседи. Почти все молчали, недвижные, с мертвыми пустыми глазами. Просто смотрели и скорбно улыбались. Но иные бросали в лицо гневные слова, которые продолжали звучать и после пробуждения. Иногда ракшас видел во сне Нана Сагиба, который тоже не говорил ни слова, но каждый раз приносил по одному драгоценному камню из той его статуи и бросал под ноги бывшему радже. Давно погибший вождь сипаев возвращал долг.

Раз в год бывшего повелителя Ашрама навещал Дурвасас, святой риши, когда-то навестивший его под видом оборванца-нищего. Дико кривляясь и приплясывая, он снова и снова выкрикивал слова проклятия. Брихаспутра пробовал заговаривать с ним, пытался объясниться, вымолить прощение, однако оборванец совершал свой неизменный танец вокруг ракшаса, двигаясь против солнца, — и вновь исчезал.

А как-то, не так давно, к проклятому явился сам Шива Натараджа. И был бог уже не таким грозным, как в их достопамятную встречу — усталым, с опущенными плечами, словно на них навалилась вся тяжесть тысячи Вселенных. В голове ракшаса промелькнула дикая и невозможная мысль, что Разрушитель… постарел.

…Хотя отчего дикая, отчего невозможная? Все сотворенное старится — и люди, и камни, и боги…

Долго, почти целую вечность они смотрели друг на друга. А потом произошло немыслимое — Четверорукий совершил перед ракшасом абхайя-мудру — жест утешения и покровительства. А перед тем как исчезнуть, проронил памятное:

— Жди!

И Брихаспутра понял, почувствовал всей своей проклятой душой, что ждать осталось недолго…

…Так рассказывают. А правда ли это, ложь — кто знает?

Глава десятая

ЛАЛ СИНГХ ИДЕТ ПО СЛЕДУ

«…После чего допрашиваемый долго и упорно бился лицом о сапог следователя…»

Господин Лал Сингх, начальник полиции славного города Сринагара, отложил в сторону нечитанный протокол допроса и задумался. С этими пакистанскими шпионами все ясно, как миленькие признались! Но радоваться еще рано, не время, совсем не время…

«Слишком много иностранцев. Да, слишком много!» — вздохнул господин Лал Сингх. Ему было над чем задуматься — за последние несколько дней чего только не случилось во вверенном его попечению городе! Поножовщина на рынке, попытка утопить гостиницу «Дерби» (диверсия, определенно диверсия!), очередное разоблачение пакистанских лазутчиков. Но главное — эти проклятые иностранцы! Подумать только, сразу несколько иностранцев, причем весьма подозрительных, обратились за разрешением на поездку в Каргил и его окрестности. Что им там, медом намазали? Ведь обычный же, ничем не примечательный городишко: ни тебе развлечений, ни достопримечательностей выдающихся. Что-то здесь не так. Но что?

Господин Лал Сингх считал себя неплохим полицейским. Даже очень неплохим. Еще бы! Ему не раз приходилось по несколько дней кряду сиживать в засаде, выслеживая контрабандистов, торговцев краденым, наркокурьеров. Были и громкие дела. Чего стоит прошлогодняя нашумевшая история с похищением золотой статуи Будды из высокогорного монастыря? Пресса тогда много писала и о его, Лал Сингха, скромной персоне, без которой найти и обезвредить группу торговцев древностями было бы невозможно. Сам заместитель министра внутренних дел штата жал его мужественную руку!

Увы, на личном благосостоянии Лал Сингха, равно как на его карьере все это никак не сказалось. Не умеет ценить руководство верную и беспорочную службу! Сколько ни работай, сколько ни подставляй свою широкую грудь, украшенную медалью «За беспорочную службу», под бандитские пули — благодарность одна: пенсия и бедность. Пенсия впереди, а бедность — всегда.

А сколько случайностей на пути к этой более чем скромной пенсии! Попробуй еще усиди на своем месте, каждый мерзавец так и норовит спихнуть. Господин Лал Сингх уже и упомнить не мог всех молодых и рьяных племянничков высокопоставленных особ, перебывавших за последние три года у него в заместителях. Посидит-посидит такой залетный в креслице, ни разу пороху не понюхает, только бумажки в столицу строчит. И что же? Глядишь, уже где-нибудь в министерстве брюки протирает, спуская ему, Лал Сингху всевозможные циркуляры. Чем же он хуже, спрашивается?! Не самое время ли и ему в столичный департамент перебраться или стать преподавателем в полицейской академии? Опыт же какой накоплен! Опыт! Есть чем поделиться с молодым, подрастающим поколением…

Господин Лал Сингх решил, что дочитать протокол можно и завтра. Или послезавтра. Ничего не станется с этими шпионами, пусть в клоповнике поскучают!

…Да, все очень подозрительно, очень! Сначала эта наглая грудастая девчонка в топике и шортах, затем трое подозрительных типов, среди которых негр и еврей, а позавчера английский профессор с великовозрастным сынком. Что они затевают? Хорошо бы проследить… Нет, не проследить — пресечь! Пресечь преступные замыслы банды… Да-да, банды шпионов и диверсантов, которые… В смысле, которая намеревается… А что, собственно, намеревается?

Что? Вот и выясним — что!

Сказано — сделано. Это только на вид господин Лал Сингх казался толстым и неповоротливым. То есть толстым он не только казался, а вот энергии могли позавидовать и шестнадцатилетние. Сущий живчик, да что там живчик — бензопила! Зря что ли госпожа Индира Сингх чуть ли не каждое утро жаловалась соседкам-сплетницам, что муж ее совсем заездил. Такой неутомимый в постели, словно молоденький паренек. И откуда силы берет при такой изматывающей работе?

Правда, в последний год жалобы эти стали какими-то вялыми… Ну ничего, наверстаем!

Господин начальник полиции, взяв с собой казенный джип и пятерых вооруженных старыми винтовками подчиненных, отправился прямиком в Каргил. Здесь он без труда выяснил, что все шестеро подозрительных иностранцев облюбовали деревню Ашрам. Семейство Енски, двигавшееся в арьергарде, отправилось туда сегодня утром.

Господин Лал Сингх понял, что не зря покинул столицу штата. «Ага, птички! — ухмыльнулся он в густые усы. — Значит, я не ошибся, вы намерены устроить пакость на вверенной мне территории! Не выйдет, не выйдет!»

Многомудрый слуга закона предусмотрительно не стал появляться в самой деревне, вызвав по рации ашрамского блюстителя порядка сержанта Рамачандру, и теперь, сидя на раскладном стуле за таким же раскладным столом (ну какой начальник может обойтись без этих привычных символов власти?) принимал его рапорт.

Из донесения славного сержанта явствовало, что подозрительная троица появилась в деревне четыре дня назад. И не просто появилась — нашумела, вызвала недовольство местного населения и растворилась в окрестностях. По всей видимости, незнакомые с ашрамским фольклором, они облюбовали себе в качестве пристанища развалины дворца.

…Сержант Рамачандра по этому поводу лично от себя добавил: «Хе-хе!», что можно было понять, как: «Только глупые инглизы способны туда сунуться!..»

На это, в частности, указывает то, что трое суток назад, в день приезда в Ашрам молодой англичанки мисс Бетси МакДугал в районе руин случилась какая-то передряга. На следующее утро сержант Рамачандра через свой бинокль видел, что возле дворца вертелся известный проходимец Сурхат Барджатия, подвизавшийся в качестве проводника у подозрительной троицы. Но в принципе эта группа себя больше никак не проявила. Затаилась, не иначе.

…Сержант Рамачандра вновь изрек «Хе-хе!», явно имея в виду, что подозреваемым ну просто невозможно скрыться от закона…

Зато мисс МакДугал развернула бурную деятельность — целыми днями носится по окрестностям Ашрама, сопровождаемая местным пастухом, личностью, впрочем, вполне надежной и законопослушной. Расспрашивает у сельчан о том, не видели ли они здесь чего странного и необъяснимого, проводит разные замеры. Анализ полученных из разных источников данных указывает на то, что англичанку интересует йети.

…Очередное «Хе-хе!» блюстителя порядка расшифровывалось однозначно: «Знаем мы этих йети! Шпионка — и точка!»

Отца и сына Енски полицейский еще не видел. Вероятно, те еще не добрались до Ашрама.

И снова: «Хе-хе!» В смысле: «Да пусть хоть шею в дороге сломают! А не сломают — мы поможем».

«Толковый малый, — с удовлетворением отметил про себя Лал Сингх. — Ловко изложил диспозицию. Надо бы перевести его в Сринагар, а то совсем не с кем работать. Одни дуболомы, способные только лупить деньги с торговцев на местном рынке… А если подумать… Лучше все же оставить его здесь. С дураками все-таки спокойнее».

— Итак, ты полагаешь, что мисс МакДугал занимается исследовательской работой? — поинтересовался он уже вслух.

— Не могу знать! — выпучил глаза сержант. — Но как по мне, это все больше на охоту похоже. Если она не шпионка, конечно.

— Что?! — Глаза столичного начальства загорелись азартным блеском. — Какая охота?

— Да на этого самого йети.

Господин Лал Сингх задумался. Йети… охота… браконьерство… Тоже подходит!

— С чего взял?

— Ну что я, вчера родился? — Рамачандра даже позволили себе слегка обидеться. — Сам иногда балуюсь, чтобы глаз не утратил точности, а рука, стало быть, сноровки. Не будешь же каждый день по людям стрелять, этак и деревня опустеет! Так вот, англичанка ведет себя так, словно выслеживает крупную дичь…

— И у нее, по-твоему, есть огнестрельное оружие? — На лице господина начальника полиции заиграла добрая, почти детская улыбка.

— Сдается мне, есть. Мальчишки видели нечто похожее на кобуру у нее в рюкзаке. Заглянули, чтоб утащить чего, и…

Лал Сингх, не торопясь встал, потер руки.

— Прекрасно! Как полагаешь, стоит забрать ее сейчас по обвинению в незаконном хранении оружия на территории штата или подождать?

— Сдается мне, — в третий раз повторил Рамачандра, — что она уже чего-то надыбала. Что-то больно возбужденная выходила сегодня рано поутру в горы. Лучше подождать да и накрыть всех разом.

Лал Сингх согласно кивнул.

— Куда именно отправилась девчонка, проследил?

— Так точно, — отчеканил сержант. — Отправил следом за нею своего помощника с рацией.

Господин начальник полиции погладил левый ус. Очень хорошо, будем устраивать засаду. А этого Рамачандру в город брать нельзя, умен больно!..

— Клац! — сказал затвор фотоаппарата. — Клац! Клац!

Бетси осмотрелась и удовлетворенно вздохнула. Чутье не обмануло Амоду. Да и кому, как не горному пастуху, знать окрестности? Сколько раз все хожено-перехожено. То стадо разбежится, то пастбище летним ливнем зальет, то сель дорогу перекроет. Потому и знает здесь парень все тропки, чуть ли не каждый камешек старый добрый знакомый.

Девушка вновь поднесла к глазам фотоаппарат и сделала несколько снимков.

…Да, весьма и весьма вероятно, что йети прячется в окрестностях этой небольшой лощинки. Следы, обнаруженные позавчера, вели именно сюда. Кто-то огромный, босоногий, большой палец ноги прижат к указательному…

Бетси опять поглядела на поляну через объектив. Место хоть куда! Небольшая, почти идеально круглая площадка метров сто пятьдесят в диаметре, окруженная высокими скалами, сочная густая трава перемежается кустиками незнакомых ягод. Из расщелины вытекает ручеек кристально чистой и очень холодной воды. А вон там, на высоте пять-шесть метров в скале темнеет отверстие. Пещера, вероятно.

Девушка хотела обследовать ее еще вчера, но Амода не разрешил. Запах, видите ли, ему не понравился! И аура нехорошая. То есть он сказал, конечно, не «аура», как-то иначе, но по смыслу вроде бы так.

Бетси наморщила нос. Какой он осторожный, этот пастух! Лучше бы не набивался в помощники, одной как-то привычнее, сама все планируешь, сама и выполняешь. А так… Полная расслабленность, недолго и квалификацию потерять. Ничего так не расслабляет исследователя, как наличие помощников — особенно таких молодых и симпатичных.

Бетси спрятала фотоаппарат. Пленка скоро закончится, а на половине снимков кто? Конечно же он, Амода! Ну какие после этого йети!

…Вчера, перед тем как уйти, у пещеры разложили приманку — несколько бананов, расколотый кокос, баночку мармелада, пару галет. Сегодня угощения на месте не оказалось, только сиротливо валялась крышечка, свинченная с мармеладной банки. Хороший знак — то, что прячется в пещере, способно орудовать конечностями. Если не человек, то по крайней мере что-то человекообразное.

Оставалось спросить об этом Амоду, все это время терпеливо ожидавшего на краю поляны. Тот поспешил успокоить свою хозяйку — не человек, точно. Запах не тот, и вообще… И не обезьяна, не живут они так высоко в горах. Вот ниже, в лесу…

Теперь молодых людей интересовало, на месте ли хозяин пещеры, а если нет, то далеко ли отлучился и скоро ли вернется. Амода предположил, что скорее всего «сосед» на месте. Йети вообще редко появляются среди бела дня, они предпочитают ждать сумерек. Как и всякое животное, йети не любят встречаться с людьми глаза в глаза.

— А у тебя что, такой большой опыт общения с йети? — усмехнулась мисс МакДугал.

— Старики рассказывают, — лаконично ответил парень.

Возразить было нечего, хотя и тянуло. Традиционализм молодого пастуха начинал изрядно удивлять мисс МакДугал. Вечно он прикрывается ссылками на каких-то стариков! Девушка могла побиться об заклад на сто фунтов и на собственный бинокль в придачу, что все эти разговоры про обычаи скрывают что-то совсем другое. Ее напарник не так прост, как кажется. Но не в правилах Бетси было доискиваться до чужих тайн. У нее и самой куча скелетов, пылящихся в старом шкафу и постукивающих костями в ненастные зимние ночи…

— И что дальше? — поинтересовалась она.

Короткий военный совет принял решение капканов не ставить.

— Не могу добивать животных, — охотно согласилась Бетси. — Одно дело, когда все происходит во время погони или борьбы. Но так, когда зверь беспомощен и не может постоять за себя… Это подлость. Да и вообще, не любительница я охоты.

Парень был полностью с ней солидарен.

— Убивать вообще нелегко, Бетси, — кивнул он. — Отнимать чужую жизнь — преступление. Только одно может оправдать истребление себе подобных — если это делается во спасение многих людей или же из милосердия. Когда животное, например, больное. Ты, возможно, заметила, что я совсем не употребляю в пищу мяса. Противно есть чужую мертвую плоть…

Девушка искоса поглядела на разговорившегося пастуха. Прямо Лев Толстой какой-то! Интересно, читал ли Амода «Крейцерову сонату»?

— Ну насчет этого можно поспорить, Ам. Хороший бифштекс с кровью или котлета на кости. Объедение!..

Амода грустно улыбнулся, покачал головой:

— Эх вы, европейцы! Вы до сих пор остаетесь детьми, жадными, нетерпеливыми. Невоздержанность, страсть к излишествам вас когда-нибудь погубит.

— Молчи уж, аскет! — возмутилась Бетси. — Как только умудрился приобрести такие мышцы на одной растительной пище? Поделился бы секретом, что ли!

Молодой человек развел руками.

— Секретом? Зачем женщине накачанные мышцы? Женщина должна быть слабой и беззащитной, чтобы мужчина мог оборонять ее от врагов.

— Так говорят старики? — язвительно поинтересовалась девушка.

— Так говорят…

— Ладно, — вздохнула она, — хватит о проблеме полов! Капканы отменяются, что остается? Правильно, давай готовить дымовые шашки.

Бетси достала из рюкзака несколько дымовых шашек, изготовленных по специальному заказу и чудом провезенных ею через таможню. Они были начинены особым составом с примесью нервно-паралитических веществ. Пользоваться шашками следовало с особой осторожностью, дабы не отравиться самим, поэтому девушка предусмотрительно приготовила пару респираторов. Один, поменьше, оставила себе, другой протянула Амоде.

Молодой человек нерешительно повертел в руках респиратор, явно не зная как к нему подступиться. Бетси подошла к парню и помогла ему справиться со шлем-маской, отступила на шаг, дабы поглядеть на результат…

Пастух выглядел в респираторе настолько необычно, что девушка громко расхохоталась.

— Ты что? — промычал Амода через плотную ткань.

Бетси вытерла слезы.

— Ты только посмотри на себя. Почти бог Ганеша! Жаль, противогаз не захватила, чтоб хобот побольше был. А уши у тебя и так подходящие.

Амода решительно сдернул резиновую маску, внимательно осмотрел ее, почесал затылок.

— А что — уши? Неужели такие большие?

Девушке сразу же стало неловко. И вправду, дурацкая шутка. Уши как уши, чуть-чуть оттопыренные разве что.