Уманский «котел»: Трагедия 6-й и 12-й армий Нуждин Олег

Готовясь идти на прорыв, командование 12-й армии осознавало, что взять с собой раненых невозможно: их гибель в ночном бою неминуема. Поэтому было принято тяжелое решение – все госпиталя и медсанбаты оставить в окружении. Вместе с ранеными был оставлен и медперсонал, начиная от начальников медико-санитарного отдела армий и заканчивая простыми санитарками. Им обещали, что сразу, как только будет совершен прорыв на соединение с нашими войсками, к ним направят помощь, и всех раненых и медперсонал немедленно эвакуируют в тыл.

Вечером 6 августа в с. Подвысокое состоялось последнее совещание командного и политического состава 12-й армии, на котором генералы П.Г. Понеделин и Б.И. Арушанян доложили план по выходу из окружения. По имеющимся на настоящий момент сведениям, он выглядел следующим образом. В районе с. Подвысокое концентрировались основные боеспособные силы 12-й армии. Им предстояло в ночь на 7 августа пробить коридор на восток в сторону р. Синюха, по которому на танках должно было эвакуироваться командование, часть штаба и Военный совет армии. В первом эшелоне действовала пехота 60-й и 99-й стрелковых дивизий, следом – штабы армии, 8-го и 13-го корпусов. Им противостояли на этом направлении егеря 2-го батальона 98-го полка, усиленные 4-й батареей 61-го зенитного полка, а также полки 297-й пехотной дивизии, сконцентрированные вокруг с. Левковка. К 22.00 все назначенные в атаку части должны собраться на восточной окраине с. Подвысокое. Временем начала прорыва определили 00.00 7 августа.

На северной опушке леса Зеленая брама собирались остатки 2-го механизированного корпуса генерала Ю.В. Новосельского, туда же в ночь на 7 августа перемещались 140-я и 197-я дивизии. Перед ними стояла самостоятельная задача по прорыву в северо-восточном направлении через боевые порядки 125-й и 24-й дивизий. Никакого взаимодействия с отрядом, наступавшим от с. Подвысокое, не предусматривалось.

Получив приказ на прорыв, командиры корпусов и дивизий, вернувшись, провели аналогичные совещания со своими подчиненными, поставив перед ними конкретные задачи по действиям в ночном бою. Непосредственно прорывом должны были руководить командиры соединений и частей, комиссары – проводить политработу, поддерживая боевой дух бойцов перед прорывом и во время его.

Штабы распускались, и их работники получили право выходить из окружения самостоятельно. Это касалось штабов всех уровней, начиная от армейского и заканчивая полковыми. Так, в частности, полковники И.Ф. Карташев и И.К. Комаров получили от генерала Б.И. Арушаняна разрешение выходить из окружения по своему усмотрению. Вечером 6 августа они вместе со старшим лейтенантом Ф.А. Довбней и шофером Великородневым переоделись в гражданскую одежду и сожгли свои документы. Около 19–20 часов эта маленькая группа из четырех человек вышла из Подвысокого и двинулась на запад в сторону р. Синюха. Как только они оказались за околицей, то сразу же попали под минометный обстрел. Близким разрывом полковник И.Ф. Карташев был контужен и упал на землю. Остальные, сочтя его убитым или тяжело раненным, вернулись обратно в село.

И.Ф. Карташев очнулся уже ночью, с трудом перебрался в воронку от авиабомбы и там просидел весь день 7 августа. Вокруг него все утро слышалась стрельба, близко пробегали красноармейцы, проходили, переговариваясь между собой, немецкие солдаты. Полковник понял, что ночной прорыв не удался, и он остался в поле один. Дождавшись темноты, он выбрался из воронки и пошел на север, надеясь проскользнуть через немецкие посты, переплыть незаметно Синюху и выйти к своим. Но уже через 2–3 километра он наткнулся на немецкий дозор. Немцы неторопливо обыскали полковника, отобрали у него пистолет, компас и часы. Спросили, какое звание, И.Ф. Карташев назвался работником военторга. Ответ немцев удовлетворил, и они отправили его в караулку, а утром с этапом – в Умань[316]. Оказались в плену уже 7 августа полковник И.К. Комаров и старший лейтенант Ф.А. Довбня.

Несколько иначе поступил генерал Ю.В. Новосельский. Если генерал Б.И. Арушанян просто распустил свой штаб, то командир 2-го мехкорпуса приказал им всем идти в войска и находиться во время боя непосредственно в стрелковых цепях. Сам он вместе со своим военкомом поступил таким же образом.

Вернувшись из штаба армии, командир 8-го корпуса генерал М.Г. Снегов вечером 6 августа собрал командиров и начальников своего штаба, чтобы обсудить с ними порядок выхода из окружения. На совещании присутствовали начальник штаба полковник Н.А. Бобров, военком полковой комиссар И.Б. Шлафман, начальник артиллерии комбриг М.А. Богданов и ряд других командиров. Поняв, что штаб как орган управления в ходе прорыва и после него уже не потребуется, его работники стали думать, какой выбрать путь из окружения для себя. Кто-то предложил переодеться в гражданскую одежду и выходить по отдельности. Комбриг М.А. Богданов и другие отвергли ее как неприемлемую[317]. В результате сформировалась небольшая группа под общим руководством полковника Н.А. Боброва.

В 99-ю дивизию приказ на прорыв поступил вечером 6 августа, и на его основании были сформированы два отряда. Первый возглавил командир соединения полковник П.П. Опякин. В составе его отряда выходил штаб и политотдел соединения, а также 1 – й полк подполковника Р.Ф. Жевнирова, остатки 197-го и 206-го полков. По сведениям Ю.К. Стрижкова, под командованием П.П. Опякина на момент прорыва находилось до 300 человек[318]. Второй отряд возглавил начальник артиллерии дивизии полковник И.Д. Романов. В его составе оказались артиллерийские полки дивизии, саперный батальон и батальон связи.

Южнее 99-й дивизии предстояло прорываться частям 60-й дивизии. Поздно вечером 6 августа командир соединения полковник Б.А. Сорокин созвал совещание командного и политического состава. Он кратко доложил создавшуюся обстановку и передал последний приказ командования 12-й армии: «Сегодня ночью с 6 на 7 августа части дивизии попробуют прорваться из кольца окружения». Началось уничтожение имущества, которое было невозможно взять с собой, жгли секретные документы, автомашины, оставшиеся без горючего, приводили в негодность орудия, к которым не было снарядов.

Из бойцов и командиров, имевших оружие, сформировали отряд прорыва. Следом за ним должны были следовать танк «КВ» и три бронемашины. Возможно, именно в них выходило командование дивизии, в частности, полковник Б.А. Сорокин и военком соединения полковой комиссар М.Д. Нестеренко.

Следом за отрядами 99-й и 60-й дивизий предстояло следовать группе танков в количестве 4–5 машин, в которых разместились сам командующий 12-й армией, а также генералы Б.И. Арушанян, В.В. Владимиров, бригадные комиссары И.П. Куликов и М.Д. Аверин. Они должны были, выехав из Подвысокого, следовать по дороге на с. Левковка и далее – к Новоархангельску.

Выдвижение к рубежу атаки началось в 22.00. После полуночи колонны 60-й и 99-й дивизий выступили из Подвысокого и вдоль дороги двинулись в сторону Левковки. Вскоре головной отряд соединения полковника Б.А. Сорокина в количестве около 200 человек повернул от дороги вправо и вышел к немецким позициям. 2-й батальон 98-го полка под командованием Вёльфингера вступил в бой. Большую помощь противнику оказали скорострельные 20-мм зенитные орудия 4-й батареи 61-го полка: огонь практически в упор нанес атаковавшим огромные потери, и они были вынуждены отступить.

Около 2.00 попытка прорыва повторилась. Теперь атакующим оказывали поддержку артиллерия, минометы и несколько танков, которым поручили уничтожить немецкую артиллерийскую батарею и расчистить дорогу пехоте. Основной удар пришелся по позициям правофланговой 8-й роты и 4-й батареи. Через несколько минут боя фронт немецкой обороны оказался прорван, и 8-я рота дралась в полу окружении. Советские танки, пробившись через боевые порядки 2-го батальона, развернулись и атаковали позиции зенитной 4-й батареи с тыла. В ходе ночного боя одно из орудий оказалась раздавленным вместе со всем расчетом, второе подбили. Со стороны атаковавших также были большие потери. Противник подбил все бронемашины, и в одной из них сгорел комиссар М.Д. Нестеренко.

Немецкая правофланговая 8-я рота оказалась в наихудшем положении. Она оказалась отрезанной от остальных и, сбившись в комок, отстреливалась из всех видом оружия, самостоятельно отражая накатывавшиеся волнами цепи красноармейцев. Личный состав роты понес значительные потери, один командир 8-й роты был тяжело ранен, другой – убит, боеприпасы стремительно подходили к концу[319]. Егеря держались на пределе сил и возможностей, но бреши в обороне росли, и в них прорывались все новые и новые волны красноармейцев и уходили на юго-восток.

Что за танки приняли участие в атаке на позиции немецкого 2-го батальона, доподлинно неизвестно. Возможно, одним из них оказался «КВ» командира дивизии полковника Б.А. Сорокина, а может быть, генерал П.Г. Понеделин повернул свою танковую группу, что помочь пехоте. В пользу последнего предположения говорит тот факт, что после окончания боя, по немецким наблюдениям, танки ушли вдоль дороги в сторону выс. 186 и с. Левковка, т. е. в ту сторону, куда направилась группа генерала П.Г. Понеделина.

Около 4.00 в полосе обороны 2-го батальона 98-го полка наступило затишье. Примерно в 3.30 егеря 1-го батальона 98-го полка, занимавшие оборону правее с. Владимировка, услышали приближающиеся звуки боя. Командиры приказали поднять всех по тревоге и приготовиться к отражению атаки. Вскоре по дороге, ведущей к с. Владимировка, а также слева и справа от нее, показались автомобильные, конные и пешие колонны. К селу двигались прорвавшиеся отряды 60-й дивизии и часть штаба 12-й армии, возглавляемые полковником Б.А. Сорокиным. Командир дивизии к этому времени шел в цепи как рядовой боец. Его танк «КВ», когда в нем закончилось горючее, пришлось бросить.

Как только атакующие приблизились к рубежу обороны, противник немедленно открыл по ним огонь.

Красноармейцы быстро развернулись в цепи и бросились на немецкие позиции, пробивая бреши с фронта и обтекая их с флангов. Единственное находившееся в распоряжении егерей 20-мм зенитное орудие успело дать всего 40 выстрелов, после чего получило прямое попадание в щит над орудийным замком и вышло из строя. Его расчет отстреливался из винтовок, пока все не получили ранения. Командир 1-го батальона приказал свои ротам образовать «ежей», чтобы иметь возможность отражать атаки со всех сторон, и такой метод вновь доказал свою эффективность. Смять немецкую оборону атакующим не удалось, и пришлось отойти.

С большим трудом командиры и политработники 60-й дивизии, среди которых был и начальник ОО НКВД дивизии капитан госбезопасности М.А. Шолин, сумели вновь поднять бойцов в атаку. Единым броском достигли линии обороны противника и завязали штыковой бой. Немцы отступили, вызвав огонь артиллерии и минометов, от которого бойцы 60-й дивизии стали нести большие потери. Ценой значительных потерь егеря удержались на своих позициях, выполнив поставленную перед ними задачу: единая колонна перестала существовать, разбившись на многочисленные группы и группки. Не стало и общего командования, теперь каждая из них действовала на свой страх и риск, руководствуясь общей целью – пробиться к р. Синюха.

Одна из них вышла к командному пункту оберст-лейтенанта Ланга, размещенному в с. Владимировка. Оказавшись в полуокружении, командир полка по радио потребовал от штаба дивизии: «Помогите! Требуется заградительный огонь артиллерии!» Через пять минут просьба о помощи повторилась[320]. Однако еще целый час дивизионные орудия молчали: цели в сумерках еще плохо просматривались, и наводчики опасались накрыть своих.

Единственное, что смогло сделать в такой ситуации командование, так это направить все имевшиеся под рукой резервы на выручку 98-му полку. Вот только количество их было незначительно, и изменить положение они не могли. Из Троянки ускоренным маршем выступили части 54-го самокатного эскадрона и 44-го противотанкового дивизиона. От 97-й дивизии на помощь поспешил передовой отряд майора Кройтцера. Они выступили в 6.25 и могли прибыть к месту прорыва только через несколько часов.

После боя у с. Владимировка одна из групп, возглавляемая полковником Б.А. Сорокиным, вышла к Черниеву лесу. Здесь, в завязавшейся перестрелке с тыловиками, он был убит. Капитану М.А. Шолину и начальнику штаба 60-й дивизии майору М.П. Серюгину повезло, и в дальнейшем им удалось выбраться из окружения, переодевшись в гражданскую одежду. А вот командир 194-го полка подполковник Т.М. Подвиг попал в плен.

В 6.15, когда взошло солнце и рассеялся утренний туман, батареи 1-й горно-егерской дивизии открыли огонь. Мгновениями позже с восточного берега р. Синюха заговорили орудия «Лейбштандарта». К утру противник на основании полученных донесений определил, что под ударом оказался относительно узкий участок обороны дивизии, тот, который, в основном, занимал 2-й батальон Вёльфингера, тогда как в полосе соседнего полка, которым командовал оберет Кресс, все было тихо. Поскольку положение воспринималось как тяжелое, генерал X. Ланц попросил у 297-й дивизии помощи. Оттуда пообещали в самое ближайшее время предпринять наступление в сторону Подвысокого.

К 7.00 противник полностью восстановил положение в районе с. Владимировка. И тогда по приказу командира 1-й горно-егерской дивизии к позициям 2-го батальона 98-го полка было направлено подкрепление: взвод 1-й роты и взвод зенитчиков на автомашинах в сопровождении бронетранспортера. Перед ними стояла задача выяснить обстановку и оказать помощь 8-й роте. Прибыв на место, егеря и артиллеристы приняли участие в уничтожении последних мелких групп красноармейцев и в проведении зачистки местности.

Только перед позициями 8-й роты немцы насчитали до 80 убитых командиров и красноармейцев, в плен на участке 1-го и 2-го батальонов 98-го полка были взяты до 800 человек. Как отмечал противник, среди них оказалось очень много женщин. Как выяснилось позднее, к с. Владимировка пробилась часть штаба 12-й армии. Здесь она была уничтожена или пленена егерями. Среди красноармейцев, оказавшихся в неволе, ходил слух, что начальник оперативного отдела штаба армии полковник П.И. Левин, не имея возможности пробиться из окружения и не желая сдаваться, застрелился у с. Владимировка. Также покончил с собой подполковник И.Е. Тимофеев, начальник армейской разведки. В действительности, полковник П.И. Левин сумел вырваться из окружения и в дальнейшем благополучно перешел линию фронта.

В полосе обороны группы Пикера в течение ночи на 7 августа ситуация развивалась для немцев более благополучно. Особенно яростными советские атаки пришлись против позиций 3-го батальона 91-го и 3-го батальона 99-го полков. Остановить прорыв им не удалось, и около 7.00 под ударом прорывающихся советских войск оказался командный пункт полка. Только через полчаса боя оберет Пикер смог восстановить руководство своими войсками.

В ночь на 7 августа позиции, удерживаемые солдатами немецкого 477-го полка, неоднократно подвергались атакам советской пехоты. В некоторых из них участвовало до роты красноармейцев. Судя по всему, на этом участке не было организованного прорыва крупными силами, поэтому противник сравнительно легко отразил все удары. Несколько атак отразили солдаты 1-го батальона 477-го полка, занимавшие позиции южнее с. Подвысокое. В ходе утренних боев они взяли в плен 1700 человек. Захваченные вместе с ними пять комиссаров были расстреляны. В руки противника попало одно Боевое знамя[321].

В полосе 97-й дивизии крупных попыток прорыва не было. Сквозь ее боевые порядки пытались просочиться только отдельные группы красноармейцев численностью до нескольких десятков человек. Около 5.00 два перебежчика заявили, что обороняющиеся на этом участке войска полностью деморализованы немецким артиллерийским огнем, в особенности же обстрелом из тяжелых мортир. Они сообщили о готовности к сдаче 16–20 тыс. человек в случае, если немцы прекратят артиллерийский обстрел. Для обсуждения создавшейся ситуации прибыл лично командир дивизии генерал М. Фреттер-Пико. От своего имени он заверил перебежчиков, что предоставит им два часа для организации сдачи. Мало кто из немцев верил в успех такого сомнительного предприятия, но случившееся превзошло все их ожидания. Тысячи советских бойцов стали выходить из леса и складывать оружие.

К утру прорывавшиеся из окружения уже исчерпали свои силы, и вскоре после 8.00 атаки прекратились. Немногочисленным группам, преимущественно конным, удалось проскочить через боевые порядки противника. Теперь они двигались в юго-восточном направлении в сторону р. Синюха, надеясь перебраться на ее противоположный берег. На их пути оказались штабы, тылы, артиллерийские и минометные позиции. Как и в предшествующую ночь, завидев опасность, немцы поднялись по тревоге и бросили в бой радистов и телефонистов, артиллеристов и минометчиков, обозников и писарей. С восточного берега к урезу воды р. Синюха подошли танки 11-й дивизии, чтобы своим огнем поддержать обороняющуюся на противоположном берегу немецкую пехоту. Остатки прорывающихся войск были перехвачены и уничтожены в 10 км позади линии фронта, на подходах к селам Владимировка и Россоховатец[322], у реки Синюха их встретили огнем эсэсовцы «Лейбштандарта». Часть погибла в волнах, те, кто выбрался на противоположный берег, попали в плен[323].

Солдат «Лейбштандарта» подняли по тревоге в 3.00: отовсюду стали поступать донесения о начавшемся прорыве советских войск. Около 6.00 перед занятыми эсэсовцами позициями показались первые группы красноармейцев. Сконцентрировавшись, они организованно бросились в атаку. Основной удар пришелся по левому флангу 4-го, всему фронту 2-го и правому флангу 3-го батальонов. В 6.30 в бой вступил разведывательный батальон, прикрывавший переправу через Синюху у Новоархангельска. Оттуда сообщили, что по мосту в беспорядке отходят тылы 297-й дивизии, преследуемые красноармейцами. Через 20 минут около роты бойцов Красной армии атаковали позиции 3-й роты разведбата СС. После скоротечного боя большая часть прорывавшихся погибла или оказалась в плену. Бой длился несколько часов, и только к полудню все атаки в полосе «Лейбштандарта» были отражены. Эсэсовцы 2-го батальона доложили о взятии в плен 331 бойца и 11 командиров, артиллерия бригады подбила один танк Т-26.

Можно предположить, что большинство прорывавшихся на этом направлении составляли бойцы 8-го корпуса, поскольку в руки эсэсовцев попали знамя 71-го гаубичного полка 99-й дивизии, а также знамя 99-го полка связи и Почетное знамя «За отличную боевую подготовку артиллерии». Известно, что приказом НКО СССР № 320 от 27 сентября 1940 г. 8-й стрелковый корпус был награжден Переходящим знаменем артиллерии Красной армии за 1940-й год[324]. Возможно, что эсэсовцы захватили именно его.

Захваченные дивизией СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» знамена 99-й дивизии

Тем временем основная колонна, в составе которой следовала группа генерала П.Г. Понеделина, двигалась в сторону с. Левковка. Бой, в который вступили бойцы 60-й дивизии на окраине с. Подвысокое, позволил ей проскользнуть мимо немцев незамеченными. Во всяком случае, никто из очевидцев событий из 99-й дивизии не помнит ни о каких боестолкновениях с противником на всем пути вплоть до с. Левковка.

К селу колонны 99-й дивизии вышли на рассвете, и здесь их встретили поднятые по тревоге части 297-й пехотной дивизии. Противник немедленно открыл артиллерийский и минометный обстрел, основной удар которого пришелся на отряд полковника П.П. Опякина. Не сумев преодолеть огневой заслон, он укрылся в небольшой роще возле села. Как только обстрел прекратился, роща была атакована противником. Красноармейцы и командиры пытались организовать оборону, но безуспешно. Используя свое огневое превосходство, немцы один за другим подавляли очаги сопротивления, постепенно оттесняя командование отряда в овраг. Не желая сдаваться в плен, застрелился полковой комиссар А.Т. Харитонов. По воспоминаниям К.И. Чернявского, полковник П.П. Опякин вместе с полковым комиссаром П.С. Ильиным попытались укрыться в зарослях орешника на склонах оврага. Однако немцы их заметили и открыли по ним огонь. Полковник и комиссар отстреливались до последнего патрона, но были захвачены противником в плен. Полковник П.П. Опякин незадолго до этого был ранен разрывом гранаты[325].

По немецким сведениям, полковник П.П. Опякин был взят в плен отдельно от своего отряда. После неудачного прорыва на Новоархангельск он потерял ориентировку в ночной темноте и оказался в небольшом лесочке, расположенном юго-западнее села Левковка. Здесь полковник решил дождаться утра, но при прочесывании местности его обнаружили солдаты из 297-й дивизии. Насколько можно судить, он оказал немцам серьезное сопротивление, так что им пришлось применить по отношению к полковнику физическую силу[326].

Действия отряда полковника И.Д. Романова оказались более успешными. Неожиданную поддержку ему оказал вырвавшийся вперед по дороге танк, который ворвался на окраину села, раздавив при этом пулемет противника. Вслед за ним в атаку поднялись бойцы отряда и бросились в штыки. Этот бой стоил прорывавшимся больших потерь, но значительной части отряда, в том числе и полковнику И.Д. Романову, удалось проскочить через заслон. Сумел вырваться и начальник штаба дивизии полковник С.Ф. Горохов. В октябре в районе города Харьков он перешел линию фронта и вышел к своим, но без оружия и без документов.

Известно, что следом за 99-й и 60-й дивизиями должны были выходить управление 12-й армии во главе с генералом П.Г. Понеделиным и 13-го корпуса генерала И.К. Кириллова. Как это ни странно, но место и обстоятельства последнего боя командующего 12-й армией долгое время оставались неясными. Даже Е.А. Долматовский, который очень уважительно относился к генералу П.Г. Понеделину, дал весьма расплывчатое описание. Вот как оно изложено в его книге «Зеленая брама»: «Становится известно, что командармы Понеделин и Музыченко попали в засаду, схвачены врагом, пленены. Передают подробности: Музыченко был блокирован в танке, Понеделина свалили наземь в рукопашной…»[327]. Если судить по приведенной в книге хронологии, случилось это еще 6 августа.

Существенный вклад в прояснение обстоятельств пленения командарма-12 внес Ю.А. Лискин. Его отцу, бывшему военному прокурору, удалось получить доступ к архивно-следственному делу № Р-4672 П.Г. Понеделина. Достоинство этого источника состоит в том, что в нем сам бывший командующий 12-й армией повествует о том, где, как и когда он попал в плен.

Советский легкий танк Т-26, подбитый под Уманью

Вопрос об обстоятельствах пленения задавался П. Г. Понеделину во время следствия неоднократно. На допросе 24 июля 1946 г. он ответил на него следующим образом: «Вместе сдались Кириллов, Костылев, бригадный комиссар Липа, уполномоченный особого отдела, начальник политотдела армии Аверин, и был схвачен командир танка. Никто из нашей группы, состоявшей из пяти человек, сопротивления немцам при пленении не оказывал»[328].

В ходе другого допроса бывший командующий 12-й армией дал более обстоятельное пояснение: «Осталось три танка, но два сразу ушли куда-то в сторону от артиллерийского огня, 4-й танк, в котором был я, прямым попаданием был подбит, экипаж получил ранения. Мне, однако, удалось выбраться из танка и добраться до близлежащей рощи… Роща, в которой я оказался, была окружена немцами, и, не имея возможности сопротивляться, так как не было боеприпасов, я сдался в плен немцам»[329].

Новые детали к произошедшему добавил в 1956 г. во время пересмотра дела П.Г. Понеделина бывший начальник Особого отдела 13-го корпуса полковник в отставке Т.К. Шишацкий. Из его рассказа следовало, что на опушке леса командарм и находившаяся при нем группа командиров и политработников была внезапно атакована горными егерями численностью до 30 человек. Нападение было настолько неожиданным, что П.Г. Понеделин не успел произвести ни одного выстрела[330]. Ю.А. Лискин на основании анализа всех имевшихся у него данных предположил, что местом пленения группы командарма стала роща с названием Жидивчик, расположенная к северо-востоку от Подвысокого по дороге на Левковку[331].

И, наконец, еще большую ясность в разрешение вопроса внесли протоколы допросов генерала П.Г. Понеделина в немецком плену. В преамбуле первого из них, датированного 7 августа, указано, что генералы Павел Понеделин и Николай Кириллов «были взяты в плен 7 августа 41 в 1.00 в лесочке северо-восточнее выс. 185 (юго-западнее Новоархангельска)»[332]. Допрос проводился в штабе 297-й дивизии, следовательно, есть все основания утверждать, что в плен командарма взяли солдаты именно из этого соединения, а не горные егеря, как предполагалось ранее.

Боевая техника и вооружение, предположительно принадлежавшая 11-й танковой дивизии 2-го механизированного корпуса, брошенные в селе в районе Умани. На переднем плане – бронеавтомобиль БА-10М, на заднем – грузовые автомобили ЗиС-5 и ГАЗ-АА.

На основании имеющихся на настоящий момент сведений можно сделать следующую реконструкцию событий ночи 7 августа. Выехав из с. Подвысокое, колонна танков с генералом П.Г. Понеделиным вдоль дороги направилась в сторону с. Левковка. Приблизившись к немецким позициям, она попала под обстрел противотанковой артиллерии противника, и танки стали маневрировать, уклоняясь от выстрелов. Вскоре танк командующего был подбит, и он вместе с командиром машины попытался укрыться в небольшой роще. Роща или лесочек располагался метрах в пятистах слева от грунтовой дороги, соединявшей Подвысокое и Левковку. К северу от нее протекал ручей Стрельцова, образуя своим руслом одноименную балку.

Здесь он встретил группу во главе с командиром 13-го корпуса генералом Н.К. Кирилловым, в которую входили бригадные комиссары С.М. Липпа и М.Д. Аверин, а также капитан госбезопасности Т.К. Шишацкий. Спустя некоторое время командиры и политработники были обнаружены противником, и роща была окружена. Можно предположить, что непосредственно перед этим группа вела огневой бой, поскольку на момент пленения боеприпасы у всех подошли к концу. И когда на них вышли около 30 немецких солдат, отбиваться более уже было нечем. В такой ситуации генералы П.Г. Понеделин и Н.К. Кириллов, а также сопровождавшие их командиры и политработники сдались в плен.

Оказался в плену член Военного совета армии бригадный комиссар И.П. Куликов. Из Подвысокого он выехал на танке вслед за своим командармом П.Г. Понеделиным. Его танк также был подбит немецкой артиллерией, а сам комиссар получил ранение в ключицу и, как рассказывал он сам после войны, был контужен и потерял сознание. Очнулся в небольшом лесочке, переодетым в красноармейское обмундирование и без каких-либо документов. И.П. Куликов предположил, что это сделал его адъютант, после чего сам скрылся в неизвестном направлении, оставив своего начальника одного. Вскоре немцы стали прочесывать лес, обнаружили бригадного комиссара и, приняв его за простого бойца, взяли в плен. В дальнейшем И.П. Куликов выдал себя за украинца, и был отпущен немцами из лагеря[333].

Свой последний бой у с. Левковка приняли члены Военного совета бригадные комиссары П.М. Любавин и М.В. Груленко: не желая сдаваться в плен, они застрелились[334]. Долгое время оставалась неизвестной судьба заместителя начальника артиллерии 12-й армии генерала В.В. Владимирова. Имелись сведения, что он был убит у Левковки, но кто стал свидетелем его гибели и где находится могила генерала, было неизвестно. Предполагалось, что В.В. Владимиров был тем самым генералом, которого встретил в лесу после неудавшегося прорыва майор Г.А. Перекальский. Тот генерал был ранен и, не имея сил пробиваться из окружения в составе группы, решил остался в лесу вместе с медсестрой.

В настоящий момент можно с достаточной долей уверенности утверждать, что генерал В.В. Владимиров вместе с генералом Б.И. Арушаняном на танках Т-26 прорвались через немецкий заслон у с. Левковка. Двигаясь к р. Синюха, они вышли к позициям 4-го батальона «Лейбштандарта», и здесь по ним открыло огонь 37-мм орудие. Танк, в котором следовал В.В. Владимиров, был подбит, его экипаж, в том числе и сам генерал, погибли. Об этом рассказал на допросе в отделе 1-й «Лейбштандарта» адъютант командующего 12-й армией. Кроме того, он заявил, что был убит также генерал Б.И. Арушанян, что оказалось ошибкой. Начальнику штаба армии удалось спастись и выйти к своим.

В течение ночи и раннего утра 7 августа управление 12-й армии было или уничтожено, или попало в плен. К сожалению, удалось установить судьбы далеко не всех из них. Известно, что у Левковки попали в плен солдатам 297-й дивизии полковник А.В. Понырко, интендант 1 ранга И.В. Ширенков из 12-й армии, а также майор С.И. Познанский и полковник А.И. Муравьев из 13-го корпуса и командир полка 99-й дивизии подполковник Р.Ф. Жевниров.

Пробиться из окружения удалось немногим командирам управления и штаба 12-й армии. В частности, миновал все опасности и вышел к своим начальник артиллерии генерал Н.В. Гавриленко. В сентябре в группе из пяти бойцов пересек линию фронта начальник штаба генерал Б.И. Арушанян.

Не смог выйти из окружения и командир 8-го корпуса генерал М.Г. Снегов. В изложении Ю.А. Лискина, его история представляется следующим образом. «5 августа при попытке прорыва из окружения, сам Снегов был… ранен осколком мины. Потерявшего много крови генерала перемещали, в надежде найти брешь в обороне немцев, то на трансмиссии танка, то в броневике, а позже, уже переодетого в солдатскую гимнастерку, – на носилках. В ночь с 5 на 6 августа группа комкора предприняла последнюю попытку прорыва. На северо-восточной окраине села Копенковатое наткнулись на засаду немецких егерей. Завязалась перестрелка. Под огнем перенесли генерала… назад – на опушку Зеленой брамы. Там решили переждать. Раненый комкор распорядился сделать личный тайник: в пустую металлическую коробку сложили его боевые награды, часы, что-то еще… Коробку закопали в грунт возле старого дуба. Утром в тумане вышли из урочища. Снова бой и…плен (самостоятельно передвигаться Снегов не мог)». В лагере военнопленных комкор был выдан своим личным водителем[335].

Схожую историю пленения генерала М.Г. Снегова, но с некоторыми существенными дополнительными деталями, изложил писатель А.С. Васильев в своей книге «Все минуты войны». По его рассказу, остатки соединений пошли на прорыв в ночь на 6 августа, примерно в 4 утра. Попытка оказалась неудачной, и сам командир 8-го корпуса был ранен и контужен около 6 часов 6 августа. Его положили на танк Т-34, который вскоре был подбит и подожжен у села Копенковатое, где отряд комкора вновь попытался вырваться из кольца. В конечном счете, под командованием генерала М.Г. Снегова осталась небольшая группа красноармейцев и командиров в количестве 10–15 человек, с которыми он оставался, периодически отстреливаясь от немцев, в течение всего дня 6 августа. Переночевав в Зеленой браме, группа в рассветных сумерках попыталась еще раз пробиться из окружения. Но наткнулась на немцев, насчитывавших до роты, и была частично уничтожена, частично взята в плен. Среди плененных оказался и генерал М.Г. Снегов[336].

Как видим, оба рассказа совпадают в основном, отличаясь в деталях. Их авторы отмечают, что генерал М.Г. Снегов попал в плен 6 августа серьезно раненным в районе села Копенковатое. Не совпадает лишь дата получения им ранения (5 или 6 августа) и его характер (А.С. Васильев указывает, что генерал был еще и контужен). Приведенные выше данные противоречат, правда, немецким. В частности, в протоколе допроса генерала М.Г. Снегова указано, что он был легко ранен осколком снаряда и попал в плен не 6, а 8 августа, и не под селом Копенковатое, а под селом Подвысокое[337].

Из состава управления 8-го корпуса при прорыве погиб начальник штаба полковник Н.А. Бобров, полковой комиссар И.Б. Шлафман покончил с собой еще в Подвысоком. Начальник артиллерии комбриг М.А. Богданов сумел вырваться из кольца, но через несколько дней, 11 августа вечером, во время попытки найти ночлег, у села Легедзино его обнаружили солдаты полевой хлебопекарни 297-й дивизии и взяли в плен. Комбриг был одет по форме, но без знаков различия. При опросе сразу признал, что является командиром Красной армии и занимал должность начальника артиллерии 8-го корпуса[338]. Оказался в плену также начальник оперативного отдела 8-го корпуса полковник М.М. Чудновский.

С наступлением время солдаты оберста Кресса приступили к зачистке местности от с. Орлово до Наливайки. В балках и полях к исходу дня они захватили еще 900 пленных. Среди них оказались командир и комиссар 190-й дивизии.

После неудачного прорыва 6 августа от 190-й дивизии осталось всего около 120 человек во главе с командиром соединения полковником Г.А. Зверевым и военкомом полковым комиссаром Н.И. Каладзе. Понимая, что организованное сопротивление уже сломлено и прорыв на юг не удался, они решились выходить из окружения самостоятельно. Насколько можно судить, на совещании командиров и политработников рассматривались различные варианты выхода из окружения. Командир дивизии полковник Г.А. Зверев считал целесообразным выбираться малыми группами по 2–3 человека, так как их труднее обнаружить. Однако, по предложению начальника штаба артиллерии дивизии капитана В.Н. Литвинова, решили сохранить командную группу в полном составе, прикрыв ее отрядом из 80 красноармейцев[339].

Из послевоенных показаний Г.А. Зверева следовало, что в качестве основного направления прорыва было избрано северо-западное, поскольку вышли к селу Доброводы, где отряд принял последний бой и был разгромлен. Сам командир дивизии был ранен и 11 августа вместе с военкомом попал в плен. Бывший военком дивизии Н.И. Каладзе в своих скупых на подробности послевоенных воспоминаниях написал только, что Подвысокое было последним рубежом обороны дивизии, когда 7 августа приняли решение идти на прорыв. Что произошло дальше – непонятно, но автор настаивал, что ему самому «едва удалось избежать плена»[340].

В действительности, события развивались несколько иначе. Группа 190-й дивизии выходила в общем восточном направлении, следуя полями южнее русла р. Ятрань. Пройти через посты 1-й горно-егерской дивизии незамеченными не удалось, и пришлось вступить с егерями в бой, не доходя до с. Покотилово. В ходе его командная группа 190-й дивизии была рассеяна, а командир соединения и его комиссар Н.И. Каладзе были взяты в плен. Случилось это на поле неподалеку от с. Орлово. В своей объяснительной записке начальнику Главного управления кадров Красной Армии 26 ноября 1941 г. полковник Г.А. Зверев описывал события так: «Отходил на Подвысокое по хлебам, мы отстреливались от преследующего нас противника и не обращали достаточного внимания на свои тылы, так как считали, что Подвысокое в наших руках. Такое недостаточное наблюдение привело к тому, что во время перезарядки пистолета я получил сильный удар в спину, был свален двумя немцами и забран в плен. Одновременно забрали и военкома… Пленен в районе Покотилова. В плену у немцев пробыл 11 суток – с 11 по 22 августа». Командир 190-й дивизии полагал, что был схвачен 11 августа, хотя описываемые им события и его собственные действия могли относиться только к 7 августа. Остается неясным, что он запомнил правильно – количество дней, проведенных в плену, или день, когда его выпустили.

На допросе никаких важных сведений полковник Г.А. Зверев не сообщил, после чего был направлен на сборно-пересыльный пункт, откуда попал в лагерь под городом Винница. Там он выдал себя за украинца Григория Алексеевича Шевченко, и был немцами отпущен[341]. Уже 6 сентября 1941 года у станции Верховье под г. Орел полковник пересек линию фронта. Выбрался из плена и полковой комиссар Н.И. Каладзе. А вот капитан В.Н. Литвинов на сей день числится пропавшим без вести.

К востоку от с. Копенковатое действовали остатки полков 72-я дивизии, к которым присоединились красноармейцы разгромленной ранее 58-й. Возглавил прорыв генерал П.И. Абрамидзе, который ехал на бронемашине, переодевшись, как рядовой водитель. Они смогли преодолеть немецкую оборону, но в районе Панского леса, рядом с которым Ятрань впадает в Синюху, немногочисленная колонна приняла свой последний бой. Оставшихся в живых, в том числе командиров 72-й дивизии и 14-го полка Я.И. Кислякова немцы взяли в плен.

Ряд частей и штабов действовали самостоятельно, никак не координируя с остальными. Так, в ночь с 6 на 7 августа вместе с саперным батальоном попытался выйти из окружения начальник химических войск 6-й армии полковник К.А. Некрасов. Но у села Копенковатое они попали под минометный обстрел. Осколками близко разорвавшейся мины полковник был ранен в правое предплечье и паховую область правой ноги с контузией. Начхим отполз в лес, где в полном одиночестве оставался до утра 8 августа. В этот день при прочесывании леса он был обнаружен немцами в полубессознательном состоянии. Егеря оказали ему первую помощь, а потом на грузовике отправили в лазарет лагеря военнопленных в город Винница[342].

Есть основания утверждать, что штаб 12-й армии накануне своей последней попытки прорыва не сумел или не успел организовать все силы, сосредоточившиеся после 6 августа в районе Зеленой брамы. Как мы видим, в прорыве приняли участие те части и соединения, которые сохранили свою организацию, а именно 2-й механизированный, 8-й и 13-й стрелковые корпуса. Однако большое количество бойцов и командиров, особенно из тыловых частей 6-й армии, после неудачного прорыва 6 августа вернулись в леса вокруг с. Копенковатое и Подвысокое. Они остались без командования и без связи, и будучи фактически предоставленными сами себе. Собирать их было уже некому.

Самостоятельно, без взаимодействия с кем-либо, выходило из окружения управление 139-й дивизии. В ночь на 7 августа в штабе соединения получили общий приказ: «Под прикрытием ночи остатки дивизии внезапно атакуют врага на одном из участков окружения, а затем стремительно преодолевают полосу, занятую немцами. Чтобы не растеряться в лесу, люди к месту сосредоточения двигаются поротно»[343].

Для подготовки к прорыву собрали совещание комсостава. На нем присутствовали майор В.А. Шагинян, военком дивизии полковой комиссар А.Л. Парамонов, начальник политотдела батальонный комиссар И.Е. Жуков и многие другие. Про участие в совещании командира соединения полковника Н.Л. Логинова ничего не говорится. Уничтожили штабное имущество, орудия, оставшиеся без боеприпасов, сожгли секретную документацию. Около 23.00 пошли к линии фронта. Когда вышли на опушку леса, вперед выслали разведку, и она, видимо, наткнулась на немецкое боевое охранение. Завязалась перестрелка, и управление дивизии, вместо того чтобы сманеврировать, уйти в сторону, ввязалось в огневой бой. Вскоре с немецкой стороны подключились пулеметы и минометы.

Тогда командиры и политработники 139-й дивизии бросились в атаку на противника, закрепившегося за дорогой. Прорыв не удался, значительная часть погибла, остальные оказались в плену. Среди них оказались майор В.А. Шагинян, полковой комиссар А.Л. Парамонов, начальник артиллерии полковник А.П. Трофимов и др.[344]

На участке обороны 97-й дивизии, несмотря на общую тревогу, вызванную прорывом остатков 6-й и 12-й армий, более никаких существенных происшествий не случилось. Около полуночи из леса выскочил одиночный танк и устремился в северо-западном направлении. Орудия и пулеметы его молчали, видимо, закончились боеприпасы. Немедленно по радио немцы объявили тревогу, подняв свои тыловые части по возможному маршруту следования танка. Вскоре в штаб 97-й дивизии доложили, что в 7 км западнее с. Бабанка он был подбит. Из полученных днем от военнопленных сведений, стало известно, что в этом танке пытался прорваться из окружения какой-то генерал. Возможно, этим генералом был начальник штаба 6-й армии комбриг Н.П. Иванов.

Перед рассветом было несколько попыток пробиться через боевые порядки немецких войск, но все они проводились разрозенными небольшими группами и были отбиты. Часть атаковавших была уничтожена, остальные сдались в плен. Среди них оказался один раненый полковник. Не исключено, что им оказался командир 139-й дивизии полковник Н.Л. Логинов.

Более организованным оказался прорыв в северо-восточном секторе, где занимали оборону 125-я и 24-я пехотные дивизии противника. Известно, что против них действовали остатки 140-й, 197-й стрелковых дивизий и 2-го механизированного корпуса.

Действиями 140-й дивизии в ночь на 7 августа руководил ее военком полковой комиссар С.Э. Борисовский. После неудачного боя под Небелевкой остатки командования дивизии отошли в глубь леса, где в сгущавшихся сумерках состоялось последнее совещание. На нем присутствовали начальник штаба майор В.И. Лисовец, начальник политотдела старший батальонный комиссар Л.Г. Мишин, командир группы 445-го полка капитан М.С. Козлов, его военком батальонный комиссар С. Шпичак, а также раненный накануне командир 798-го полка майор П.Ф. Чернов. На совещании отсутствовал командир дивизии подполковник В.Г. Чернов. Что с ним случилось 6 августа – и по сей день остается загадкой.

На повестке дня стоял единственный вопрос: прорываться из окружения. В ходе обсуждения направлений прорыва разгорелся спор. Капитан М.С. Козлов и лейтенант С.Г. Тончилов предлагали разбиться на группы по 30–40 человек и выходить в разных направлениях, но в основном – на запад, поскольку там немцы менее всего ждут прорыва. Свои предложения пытался дать и комиссар С. Шпичак, который до войны по заданию Уманского окружкома работал в Подвысоцком районе и хорошо знал людей и местность. Но верх взяло мнение С.Э. Борисовского и Л.Г. Мишина, которые настояли на выходе в направлении на Нерубайку и Каменечье, хотя никто реальной обстановки здесь не знал[345].

В темноте сводный отряд во главе с комиссаром С.Э. Борисовским и майором В.И. Лисовцом двинулся в северо-восточном направлении. М.С. Козлов и С.Г. Тончилов были поставлены в хвост колонны, как им объяснили, «для поддержания порядка». Но как только колонна вышла на опушку, ее заметили немцы и накрыли артиллерийско-минометным огнем. Многие красноармейцы с криками стали разбегаться в стороны, кто в лес, а кто в поле.

Как оказалось, в ходе обстрела единая колонна распалась. Часть ее во главе с С.Э. Борисовским и В.И. Лисовцом перебежала через поле и укрылась в овраге, а арьергард во главе с М.С. Козловым и С. Шпичаком отошел в лес. Когда через полтора часа обстрел прекратился, каждая из групп стала действовать сама по себе.

Переждав в овраге, группа С.Э. Борисовского начала движение по его дну по направлению к селу Нерубайка. Немцы не стреляли. Впереди, пригнувшись, шел комиссар С.Э. Борисовский, за ним майор В.И. Лисовец и другие командиры. Когда группа достигла верховьев оврага, полковой комиссар остановился: сверху отчетливо доносилась немецкая речь. Вместо того чтобы отойти незамеченными, решили пробиваться, видимо, полагая, что немцев немного.

Раздали красноармейцам гранаты и расставили их через каждые 7—10 метров. По команде они бросили гранты, и с их разрывами бросились в атаку остальные. Немедленно с фланга по прорывавшимся трассирующими пулями стал бить пулемет, взлетели осветительные ракеты. Попав под огонь, все припали к земле. Пулемет бил без остановки, и через несколько мгновений в ноги был ранен майор В.И. Лисовец. Как только огонь прекратился, он подполз к комиссару С.Э. Борисовскому и спросил, что делать дальше. Тот жестами показал вперед на Нерубайку и добавил: «потом Каменечье». После этих слов он приказал В.И. Лисовцу отползти на правый фланг и командовать там, а сам остался на месте. В этот момент вновь прозвучала еще одна пулеметная очередь, и в руки В.И. Лисовцу подкатилась пробитая в двух местах каска. В этот момент он сам получил ранение в область таза. Подползший красноармеец спросил: «Что с вами, товарищ командир?» Майор ответил, что он ранен, и попросил посмотреть, что с комиссаром, который был рядом в трех метрах. Через несколько минут красноармеец сообщил, что военком убит, две пули попали ему в голову. «Никаких признаков жизни», – заключил боец.

Так погиб военком 140-й дивизии полковой комиссар С.Э. Борисовский. Майор В.И. Лисовец, не способный передвигаться самостоятельно, остался лежать в поле. Бойцы сняли с него командирскую гимнастерку, и утром при прочесывании немцы взяли его в плен. В Уманском лагере майор В.И. Лисовец выдал себя за пожилого приписника. Неизвестной осталась судьба комиссара Л. Г. Мишина, вероятнее всего, он также погиб[346].

Наступившая ночь не принесла немцам 125-й дивизии отдыха. Сначала доложили о пяти перебежчиках на участке 2-й роты, потом о двадцати на участке 1-й. Вскоре из 2-го батальона 419-го поступило сообщение, что из большого леса слышны звуки работающих двигателей. По приказу командира полка по опушке был нанесен артиллерийский удар, и на некоторое время установилось затишье.

Около полуночи в полосе обороны 419-го полка была предпринята попытка прорыва силами примерно сорока человек в направлении выс. 203. Часть их была уничтожена огнем солдат 3-го батальона, а большинство попало в плен. После полуночи попытка прорыва повторилась. Теперь в ней участвовало от одной до двух рот, которые прорывались в брешь между 419-м и 421-м полками. Немцы смогли уничтожить только часть прорывавшихся, остальным удалось уйти. Аналогичным образом прошел прорыв на участке 2-го батальона 419-го полка[347]. Судьба красноармейцев, прорвавшихся через боевые порядки немцев, осталась неизвестной. По крайней мере, в полосе 125-й дивизии они в плен уже не попали.

В районе перекрестка, прикрываемого 1-м батальоном 420-го полка, последовала мощная атака, и немецкие солдаты оказались в критическом положении. У командира полка возникло опасение, что батальон может быть уничтожен, и он потребовал поддержки артиллерии. Через несколько минут все орудия дивизии открыли огонь по территории, прилегающей к перекрестку. Как оказалось, это была только первая из попыток прорыва на участке 125-й дивизии.

После полуночи атакам подверглись позиции 421-го полка. Но его три батальона, полукольцом охватившие лес, при взаимной поддержке отразили все удары, нанеся прорывавшимся бойцам значительные потери. Еще одна атака оказалась направлена на с. Нерубайка, в котором располагался командный пункт 419-го полка. По немецким сообщениям, на них из леса бросилась «русская кавалерия с саблями наголо». Другие советские стрелковые части атаковали позиции 24-й пехотной дивизии и 4-й батареи 125-го артиллерийского полка[348]. Часть красноармейцев смогла прорваться и уйти на север, часть – погибла или попала в плен, часть – вернулась обратно в лес.

На этом участке свою попытку прорыва предприняли бойцы и командиры 2-го мехкорпуса и 197-й дивизии полковника С.Д. Губина Последним приказом командарма-12 командиру корпуса предоставлялись свобода действий и право самостоятельного выбора направления прорыва. Генерал Ю.В. Новосельский и военком бригадный комиссар С.П. Семенов отдали свое распоряжение: всем разбиться на группы, закопать оружие и, переодевшись в гражданское, в полночь прорываться к своим[349]. Бывший начальник штаба 15-й моторизованной дивизии И.А. Ласкин в своих послевоенных воспоминаниях отмечал следующее. Прорыв должен был начаться в ночь на 8 августа. После преодоления полосы вражеской обороны войска должны были двигаться в северо-восточном направлении и, после форсирования р. Синюха, следовать на восток на соединение с частями Красной армии[350]. Относительно даты прорыва автор, скорее всего, ошибается, поскольку отдать приказ на выход из окружения генерал П.Г. Понеделин мог только 6 августа, а ждать еще сутки, чтобы приступить к его исполнению, никто бы в той обстановке не стал, это было слишком опасно. Тем более что никакие попытки прорыва в ночь с 7 на 8 августа немцы не подтверждают.

Общим направление был выбрано северное, сначала на Вишнополь, а потом – на Белую Церковь. В этом районе предполагалось достичь позиций советских войск. В ночной атаке предполагалось задействовать до 3500 активных бойцов, из них около 600 из состава 16-го мотострелкового полка. Уже в 22.30 6 августа 47-й и 16-й полки 15-й моторизованной дивизии совместно со 197-й дивизией предприняли попытку прорыва из леса южнее села Нерубайка. Но прорыв оказался неудачным[351]. В ночном бою погиб командир 197-й дивизии полковник С.Д. Губин.

С наступлением темноты остатки соединений 2-го мехкорпуса стали подтягиваться на исходный рубеж. Но за полчаса до намеченного для атаки времени немцы открыли сильный артиллерийско-минометный и пулеметный обстрел по опушке леса, и изготовившиеся к бою советские части понесли большие потери. Разрывом мины были убиты начальник штаба корпуса полковник Н.И. Сучков и командир 15-й моторизованной дивизии генерал Н.Н. Белов. «Я находился от него на удалении одного метра, – вспоминал А.И. Ласкин. – Мы вынули из его кармана партбилет, тело донесли до опушки дубравы и похоронили»[352]. После такого неожиданного обстрела управление оказалось нарушенным, и потребовалось время, что вновь собрать войска и изготовиться к атаке. Командование остатками 15-й дивизии взял на себя полковник И.А. Ласкин.

Относительно времени начала прорыва на этом участке существуют разногласия. Согласно немецким отчетам, атака началась 6 августа в 23.30. По воспоминаниям полковника И.А. Ласкина, в прорыв части его дивизии пошли только в 1.00[353]. Можно предположить, что подготовка к прорыву была замечена противником или же какие-то части окруженных дивизий сами пошли в атаку, не дожидаясь остальных. Эти действия спровоцировали немцев, которые открыли огонь по опушке леса южнее села Нерубайка.

Перед прорывом командиры управлений корпуса, дивизий и полков ушли в боевые порядки пехоты. Наравне с красноармейцами в атакующих цепях бежали командир корпуса генерал-лейтенант Ю.В. Новосельский, его военком бригадный комиссар С.П. Семенов, командир 47-го полка полковник А.В. Якшин. Им удалось прорываться через кольцо окружения. Многим другим – нет. Начальник артиллерии полковник И.Ф. Тихонов был убит в ночном бою, заместитель командира полковник М.Д. Шилькрот пропал без вести, начальник связи полковник А.М. Исаев оказался в плену.

Комкор и его военком смогли пробиться и через несколько месяцев вышли через линию фронта.

Ранним утром штаб XXXXIV корпуса сообщил командованию XXXXVIII моторизованного корпуса, что в полосе 24-й дивизии советским войскам прорыв удался. Из этого доклада создалось впечатление, что речь идет о достаточно крупных силах, которые могли обрушиться на позиции оборонявшихся по реке Синюха механизированных и танковых частей. Начавшийся уже марш 16-й моторизованной дивизии в южном направлении был остановлен. Полк «Вестланд» спешно вернули на его позиции под Свердликово. На западную окраину Новоархангельска вновь вышел разведывательный батальон «Лейбштандарта». К 8.00 стало ясно, что в действительности через позиции 24-й дивизии сумели прорваться очень незначительные группы советских бойцов и командиров. Справиться с ними можно было и одной пехотой.

Действительно, в ходе прорыва 2-й механизированный корпус и входившие в его состав дивизии как соединения перестали существовать, их бойцы и командиры, сумевшие преодолеть вражескую оборону, разбились на многочисленные группы, каждая из которых самостоятельно пошла на восток.

Одной из них была группа полковника И.А. Ласкина и военкома дивизии полкового комиссара Т.Н. Конобевцева, в которой к утру оказалось около сорока человек. За ночь далеко от места прорыва уйти им не удалось, утром 7 августа группа вышла к дороге, по которой двигалась колонна немецкой пехоты. При попытке перебежать дорогу группа была обнаружена противником. В завязавшемся бою 12 человек погибли, а остальные сумели укрыться в ржаном поле. Далее продвигались, стараясь избегать дорог и населенных пунктов, всех мест, где могут встретиться немцы. Через два дня группа вошла в село Добрянка, еще не занятое противником. Здесь, к своей радости, она встретила группу управления своего корпуса во главе с генералом Ю.В. Новосельским и военкомом С.П. Семеновым.

Командир корпуса собрал командиров на совещание. От местных жителей стало известно, что линия фронта проходит примерно в 250 километрах, следовательно, никакой надежды на быстрый выход из окружения нет. От предложения создать партизанский отряд отказались, так как никто из присутствующих не знал местности и, кроме того, не хватало боеприпасов. В ходе обсуждения вариантов большинство пришло к убеждению о необходимости спрятать оружие и документы, переодеться в гражданское и выходить малыми группами.

В такой группе продолжил свой путь на восток и полковник И.А. Ласкин. С ним пошел полковой комиссар Т.Н. Конобевцев, начальник штаба артиллерии дивизии майор М.Н. Бондарев, а через несколько дней к ним присоединился командир 14-го танкового полка полковник И.А. Фирсов. Стараясь как можно быстрее выйти к своим, группа полковника И.А. Ласкина шла и ночью и днем, только изредка заходя в села в поисках продовольствия.

Но избежать новой встречи с противником не удалось. 20 августа на дороге Умань – Кременчуг группа была задержана местной полицией. На вопрос, кто они такие, ответили, что являются военнослужащими Красной армии, которые оказались в окружении и теперь идут домой. Задержанных обыскали, но никаких документов при них не нашли. После короткого допроса полицейские объявили, что Т.Н. Конобевцев и И.А. Фирсов могут идти дальше, а И.А. Ласкина и М.Н. Бондарева расстреляют, так как они очень похожи на комиссаров. Однако во время конвоирования им удалось убедить полицейских в ошибке, и те их всех отпустили[354].

После этого случая в группе возникли разногласия. Майор М.Н. Бондарев предложил остаться на оккупированной территории и уйти к его родственникам в Кировоград. Остальные его не поддержали, и тогда тот ушел домой в одиночку. Добрался ли он до Кировограда, погиб в пути или попал в плен – неизвестно. На сегодняшний день майор М.Н. Бондарев числится пропавшим без вести.

25 августа группа полковника И.А. Ласкина добралась до села Подорожное, расположенное в сорока километрах от г. Смела. У местных жителей хотели расспросить дорогу к линии фронта, но староста села задержал их, отвел в комендатуру и сдал немцам. На допросе командиры представились гражданскими лицами, бывшими заключенными уманской тюрьмы, осужденными за хозяйственные преступления. Сам И.А. Ласкин назвался бухгалтером Макаровым, которого посадили за присвоение казенных средств. Но, видимо, немцам что-то в их рассказе показалось подозрительным, потому что наутро допросы продолжились, но уже порознь. По окончании, И.А. Фирсова отделили от остальных, а И.А. Ласкина и Т.Н. Конобевцева отправили в село Трилесы. Через сутки, воспользовавшись невнимательностью охраны, они сбежали и продолжили свой путь на восток.

По пути не раз пересекались с группой бойцов и командиров, которую выводил начальник штаба 12-й армии генерал Б.И. Арушанян, но тот не принимал их, объясняя, что слишком большой отряд может быть легко обнаружен немцами. В начале сентября И.А. Ласкин и Т.Н. Конобевцев вышли к Днепру, в районе села Колеберда и южнее г. Кременчуг сумели переправиться на противоположный берег. Следуя совету местных жителей, направились к с. Добиновка, неподалеку от которого располагались части Красной армии, и 8 сентября встретили патруль 14-й кавалерийской дивизии. В штабе соединения вновь встретили генерала Б.И. Арушаняна, который выбрался из окружения несколькими днями ранее. Генерал подтвердил личности вновь прибывших, после чего И.А. Ласкина и Т.Н. Конобевцева отправили в штаб армии. В дальнейшем И.А. Ласкин составил «Объяснения по поводу нахождения в тылу противника», где описал весь путь от Подвысокого, но факт своего кратковременного пребывания в плену скрыл[355].

К сожалению, в 1943 г. вся эта история стала известна контрразведке «СМЕРШ». Ставший к этому времени генерал-лейтенантом И.А. Ласкин 13 декабря был отстранен от командования и направлен в распоряжение ГУК НКО. Здесь после дополнительной проверки, подтвердившей первоначальные сведения, 24 декабря он был арестован[356].

Удалось преодолеть линию немецкой обороны и командованию 16-й танковой дивизии. Но его судьба оказалась трагичной. Не имея поддержки со стороны других частей 2-го мехкорпуса, командир дивизии полковник М.И. Мындро принял решение выходить самостоятельно. Сам он, как многие другие представители командования, следовал в атаку в единственном оставшемся танке. Но танк был подбит, а полковник получил ранение в живот. По распространенной в советской литературе версии, при попытке выбраться из горящей машины он был убит. «Когда Мындро погиб, Руденко гневно вскипел, вырвал из головы клок волос, до крови закусил губы и сказал: «Ребята, будем выполнять задачу, поставленную нашим командиром, и мы ее выполним!»[357] И полковой комиссар Н.В. Руденко, военком соединения, принял на себя командование оставшимися бойцами и командирами дивизии. Он стал собирать вокруг себя оставшихся в живых, готовя их к прорыву из окружения. Организованный прорыв не удался, и танкисты вернулись на исходные позиции.

В бесплодных атаках дивизия понесла значительные потери и к концу дня перестала существовать как боеспособное соединение. Ее остатки, в том числе и штаб соединения, пытались вырваться из окружения в ночь на 8 августа. В сумерках комиссар Н.В. Руденко и еще семеро бойцов спрятались в камышах возле небольшой речки. Под гимнастеркой военком спрятал Знамя 16-й танковой дивизии. При переправе через реку прорывающиеся группы были обнаружены противником, попали под обстрел и были рассеяны, частично уничтожены, а частично попали в плен. Оказался в плену и полковой комиссар Н.В. Руденко. По рассказам вышедших из окружения и бежавших из плена, он был расстрелян в Умани. Попал в плен и начальник политотдела соединения старший батальонный комиссар М.Д. Васильев[358].

В действительности, командир 16-й танковой дивизии сумел преодолеть передовые линии противника. В одной группе с ним оказались начальник оперативного отделения майор М.А. Минасян, командир 16-го мотополка К.И. Окропиридзе и еще несколько командиров. Переодевшись в гражданскую одежду, они двинулись на северо-восток к линии фронта. Однако вскоре они были захвачены солдатами 24-й пехотной дивизии.

По немецким данным, 9 августа в Павловку-Первую была доставлена группа из пяти человек, одетых в гражданскую одежду. В ходе проведения допроса один из них назвался подполковником И.К. Окропиридзе, командиром 16-го полка. Вся группа была участницей ночного прорыва частей 2-го механизированного корпуса в ночь с 6 на 7 августа. Первоначально в ней было 250 бойцов и командиров, но после преодоления обороны осталось всего 60, остальные или погибли, или рассеялись. К утру 9 августа в группе осталось только пятеро. По сообщению местных жителей, они закололи двух немецких солдат, которые, видимо, случайно наткнулись на их группу. Все пятеро были расстреляны охраной штаба как «бандиты и саботажники»[359]. Возможно, что в этой группе находился также командир соединения полковник М.И. Мындро[360]. Так как немцы в своем донесении ничего об этом не сообщают, видимо, его пленение осталось для них неизвестным.

После ночного и утреннего боя значительное количество советских бойцов, прорвавшихся через боевые порядки 1-й и 4-й горно-егерских дивизий, оказалось в тылу XXXXIX корпуса. Командованию вновь пришлось запрашивать поддержку 257-й дивизии, солдаты которой спешно заняли позиции по линии Дуковка – Александровка фронтом против Емиловка – Троянка.

Еще одна неудачная попытка прорыва привела к окончательной деморализации окруженных войск. Очень большое количество их не смогло принять участие в прорыве в силу самых разнообразных причин, главной из которых было отсутствие оружия и боеприпасов. Не следует забывать, что окруженные уже несколько дней были лишены продовольствия, находились под постоянным артиллерийским и минометным обстрелом и атаками с воздуха. Наиболее боеспособные части либо понесли значительные потери и были обескровлены, либо погибли при прорывах. Кроме того, в течение 5–7 августа были полностью уничтожены штабы 6-й и 12-й армий, и единого руководства боевыми действиями уже не стало.

После того, как стало известно, что последняя попытка выйти из окружения потерпела неудачу, оставшиеся в окружении бойцы и командиры утратили надежду на спасение. Поэтому начавшееся утром 7 августа немецкое наступление на с. Подвысокое почти не встречало сопротивления.

Приведя себя в порядок, солдаты 1-й горно-егерской перешли к активным действиям. К перекрестку дорог Подвысокое – Копенковатое, двигаясь от выс. 196, 0, вышел 3-й батальон 98-го полка. В 9.00 началась сдача в плен наименее устойчивых советских бойцов, и перед фронтом группы Пикера появились первые небольшие группы с белыми флагами. Немедленно передали приказ: таких перебежчиков не отправлять в тыл, а наоборот, отправлять обратно, чтобы они призывали своих товарищей следовать своему примеру. Такая мера принесла вскоре свой результат: количество сдающихся стало возрастать. К 11.00 оно достигло 3 тыс. человек[361].

В 10.00 два взвода из группы Пикера подошли к западной окраине Подвысокого. Неожиданно вокруг них стали рваться снаряды, и немецкие солдаты бегом вернулись на исходные позиции. Как выяснилось позже, «дружественный огонь» открыла артиллерия соседней 97-й дивизии, приняв егерей за красноармейцев. Только через два часа немцы осмелились вновь приблизиться к селу, уже не встречая на своем пути никакого противодействия. Только из леса у северной части Подвысокого еще били пулеметы и одно орудие, однако существенной опасности они не представляли: основное сопротивление было уже сломлено.

Утром генерал X. Ланц отдал несколько приказов своим боевым группам. Оберет Пикер, если боевая ситуация ему позволит, должен войти в Подвысокое через его западную окраину и захватить возможно большее количество трофеев. Оберсту фон Штеттнеру надлежало усиленными разведывательными группами выйти к южной опушке Зеленой брамы. Если здесь не будет оказано существенного сопротивления, им разрешалось продвинуться в глубь леса на 500 м. Исполнить вторую часть приказа солдатам группы фон Штеттнера в этот день не довелось: любая попытка немцев приблизиться к опушке пресекалась огнем многочисленных стрелков и пулеметчиков[362].

Тем временем оберет Пикер, ощутив наступивший перелом в боевых действиях, отдал приказ трем свои батальонам возобновить штурм Подвысокого. Общее положение на фронте известно не было, и командир 1-й горно-егерской генерал X. Ланц приказал до особых распоряжений удерживать оборону по линии улицы, идущей с севера на юг, поэтому приказ на атаку оберет Пикер отдал на свой страх и риск. Он, как и его командиры, предполагал, что его егерям придется вести в тяжелый бой за село, но уже вскоре после начала атаки из передовых частей стали поступать сообщения, что русские сдаются.

Передовые части начали осторожное движение к западной окраине Подвысокого, не встречая сопротивления, за исключением огня одного пулемета. Уже в первые часы стало отмечаться большое количество пленных, и к полудню их насчитывалось уже около восьми тысяч человек[363]. Сначала их собрали на одной из улиц, а потом отправили колонной на Покотилово.

Стало очевидно, что советские войска оставили село. Чтобы убедиться в этом, майор Фляйшман направил к западной окраине взвод лейтенанта Р. Пехера. Во время движения вдоль главной улицы впереди него действовало отделение обер-егеря Кинкели на. Вскоре после начала движения к нему подошел один из местных жителей и на плохом немецком стал объяснять, что за мостом в 200–250 метрах в хате находятся немецкие пленные. Опасаясь, что их могут расстрелять, Кинкелин с помощью присоединившегося к нему взвода лейтенанта Хефеле из 11-й роты батальона Хёрля решил их освободить. Предприятие оказалось удачным, несмотря на огонь советского пулемета, бившего вдоль улицы из автобуса. Егерям удалось захватить даже охрану – три человека. А всего в ходе этой акции немецким солдатам пленили еще около 200 бойцов Красной армии. Бывших немецких пленных – 16 человек, – решили вывести, прикрывшись красноармейцами. Маневр оказался психологически верным, – пулеметчик по своим стрелять не стал.

В 9.45 лейтенант Р. Пехер получил приказ захватить автопарк, расположенный на юго-западной части села, и там закрепиться. При поддержке взвода Хефеле и приданных саперов взвод лейтенанта Пехера, не встречая никакого сопротивления, достиг намеченной цели. Здесь, правда, немцы попали под артиллерийский огонь с северо-западного направления, но потерь не понесли. Был то русский или немецкий огонь, установить не удалось. В 11.45 взвод закрепился на юго-западной окраине Подвысокого. Незанятой оставалась теперь только северная часть села.

В это время от командира роты обер-егеря Экарта был получен приказ найти и обезвредить пулеметчика. Поэтому взводу Р. Пехера свои позиции пришлось оставить и бросить все силы на прочесывание садов. Из опросов местных жителей выяснилось, что советские части ушли из села на север.

Тем временем в 11.30 командир XXXXIX корпуса генерал Л. Кюблер отдал короткий приказ: «Сегодня 7 августа 1941 года в 12 часов корпус штурмует Подвысокое»[364], но к моменту его получения в войсках село уже было фактически взято.

Пока части 1-й горно-егерской дивизии вели захват с. Подвысокое с востока, с противоположного направления им навстречу двигались полки 97-й легко-пехотной дивизии. В утренние часы 7 августа в полосе наступления ее 207-го пехотного полка из леса навстречу немцам вышел лейтенант со своей женой. Они попросили, чтобы их провели к командованию, так как имеют для него важное сообщение. Действительно, супружеская чета выступила в качестве парламентеров от красноармейцев, оборонявшихся в лесу к северу от села Подвысокое. В обмен на гарантии жизни и достойного обращения лейтенант обещал обеспечить сдачу в плен своих товарищей. Такие обещания были ему даны, и вместе с женой лейтенант вернулся в лес.

К удивлению немцев, лейтенант выполнил свое обещание. Вскоре из Зеленой брамы вышли и сдались в плен 4203 человека. Часть из них была в форме рядового состава, часть в гражданской одежде. Командиров и политработников, на первый взгляд, среди них не было. Но очень быстро немцам удалось установить, что те успели переодеться из командирской формы в красноармейское обмундирование или даже в гражданское платье. Как только этот факт был установлен, был проведен тщательный опрос. При помощи красноармейцев, взятых в плен у Подвысокого, почти сразу же удалось выявить 10 командиров. Поскольку остальных уже отвели в тыл, было решено провести дополнительный осмотр в пунктах сбора военнопленных[365].

В 9.20 отдел 1-ц 97-й дивизии запросил штаб 17-й армии, как следует обращаться с взятыми в плен политработниками. В частности, разведчиков интересовало, можно ли давать им обещание, что они смогут избежать расстрела, если капитулируют. Из армии поступило разъяснение, что вполне возможно давать такие заверения, однако в дальнейшем всех пленных комиссаров следует передавать в СД.

Как только окончательно рассвело, 204-й и 207-й полки 97-й дивизии перешли в наступление в направлении Подвысокого. Продвижение шло медленно, так как в отдельных случаях немцам приходилось вступать в перестрелки, и несколько раз они попадали под артиллерийский обстрел. Только к 11.00 передовые части 1-го батальона 207-го полка достигли западной окраины Подвысокого. Севернее дороги на Борщевую обнаружились окопы, занятые красноармейцами. Солдаты 1-го батальона перешли в атаку и выбили их оттуда, захватив около 50 бойцов. Всего к полудню оба полка взяли в плен около двухсот красноармейцев и командиров.

Ранее приданный 4-й горно-егерской дивизии передовой отряд проводил зачистку в районе южнее Подвысокого до с. Владимировка, стараясь не дать возможности разрозненным группам бойцов и командиров выбраться из окружения. В ходе акции в плен были взяты 1066 пленных, из которых 32 командира и два комиссара (один из них – из управления корпуса, возможно, полковой комиссар П.С. Николаев из 49-го корпуса).

В 12.15 генерал М. Фреттер-Пико приказал 207-му полку атаковать Подвысокое полным составом. Уже имелись сведения, что с востока в село вошли егеря 1-й дивизии, поэтому артиллерия прекратила обстрел, и теперь дело стояло только за пехотой. В 12.35 солдаты 207-го полка почти одновременно вошли в Подвысокое с запада и северо-запада. Сопротивления они перед собой уже не встречали, красноармейцы стали сдаваться в плен. Вскоре их количество достигло уже 2500. В самом Подвысоком и в его окрестностях было захвачено большое количество разного имущества, брошенных орудий и автомашин. Особенно много их оказалось по дороге на Небеливку.

Действия солдат 97-й дивизии под с. Подвысокое в дальнейшем оказались поводом для конфликта. Как оказалось, около 13.30 с запада к Подвысокому вышли части 97-й дивизии. Первыми со стороны полей двигались солдаты 2-го взвода 2-й роты. Воспользовавшись малочисленностью находившихся в западной части села солдат группы Пикера, они заняли Подвысокое и в дальнейшем объявили его захваченным 97-й дивизией.

Солдаты 4-й горно-стрелковой дивизии во главе со своим командиром генералом К. Эглзеером этого не признали. Они считали, что честь захвата села Подвысокое принадлежит целиком им, и не желали ни с кем делиться славой. Конфликт, вылившийся в дальнейшем в переписку и составление рапортов, длился до конца 1941 г.

Находившийся на правом фланге 97-й дивизии 204– й полк углубился в лес у Копенковатого. Здесь еще держались значительные по численности силы, и немецкое продвижение под их огнем остановилось. В 18.30 командир полка вызвал огонь артиллерии. Приданная соединению батарея мортир сделала по лесу восточнее с. Копенковатое 10 выстрелов, однако сломить сопротивление засевших там бойцов таким способом у немцев не получилось. Обстрелы артиллерией лесных массивов вокруг Копенковатого периодически возобновлялись в течение всей ночи с 7 на 8 августа, но с минимальным эффектом[366].

На этом трехдневная борьбы за село Подвысокое завершилась. Первым немецким комендантом Подвысокого был назначен оберет Филиппи. Потери немецких войск в боях за Подвысокое составили:

– группа Пикера – 128 убитыми и 328 ранеными[367].

– 477-й пехотный полк – 50 убитыми, 193 ранеными и 3 пропавшими без вести[368].

Точные потери 1-й горно-егерской дивизии, к сожалению, неизвестны. Но в любом случае потери, понесенные немцами в боях под селом Подвысокое, были очень значительными. По данным Х.Ф. Майера в Уманском сражении более всего пострадал 3-й батальон 98-го полка. В его 11-й роте 6 августа насчитывалось не более пятидесяти человек из положенных по штату двухсот. А 12-я рота в бою за Подвысокое потеряла еще 25 человек убитыми и 77 ранеными[369].

Итог сражения за Подвысокое был впечатляющим. Под Копенковатым немцы обнаружили скопление артиллерии, приготовленной к эвакуации. По дороге юго-западнее этого села стояли 40 разбитых и сожженных грузовиков. Позиции около выс. 203, 0 и в других местах массовых прорывов были покрыты телами убитых красноармейцев. Во время поездки к центру советского сопротивления – селу Подвысокое, генерал Л. Кюблер встретил колонну военнопленных. По шесть – восемь человек в ряд шли бывшие воины 6-й и 12-й армий, их поток достигал в длину десяти километров.

Пока шел бой за Подвысокое, с севера приближались части 125-й дивизии. В зоне ответственности этого соединения утром еще продолжалась перестрелка с бойцами из частей 2-го мехкорпуса, оборонявшимися в районе Небелевка – Зеленая брама. Командование дивизии пребывало в уверенности, что сопротивление советских войск в районе леса Зеленая брама и села Подвысокое будет продолжено. События предшествующего дня не давали повода ожидать иного исхода, поэтому никто даже не подозревал, что к полудню 7 августа основное сопротивление будет уже сломлено[370].

Ночной прорыв из северной части урочища Зеленая брама, в основном, пришелся по позициям 421-го полка 125-й дивизии. Немцы атаки такой силы не ожидали, но встретили ее в полной готовности. Поддержку фланговым огнем своему соседу оказал 419-й полк. Советские войска атаковали густыми цепями, которые представляли собой отличную цель для пулеметов и минометов противника. Взлетевшие в небо осветительные ракеты превратили ночь в день, и, как сообщается в немецком донесении, «русские были уничтожены почти без остатка»[371]. Какая-то группа пыталась прорваться вдоль восточной опушки леса на юг, но также была уничтожена. Утром на поле боя немцы насчитали до 500 убитых, и среди них было обнаружено тело генерала – какого именно, немцы в своем донесении не сообщили. Наверное, это был командир 15-й моторизованной дивизии генерал Н.Н. Белов.

На 7 августа немцами намечалось продолжение охвата лесного массива Зеленая брама с севера. В 5.00 125-й артполк выдвинулся на выс. 203, 0 и сменил там части 3-го батальона 419-го полка. В 9.45 219-й полк перешел в наступление. Впереди двигался 2-й батальон, поддерживаемый двумя штурмовыми орудиями. Сравнительно легко он сбил остатки советских войск с высот к северу от села Подвысокое и двинулся на юг вдоль проходящей у опушки леса дороге. Вся она была забита брошенными орудиями, тягачами и иной техникой. По пути следования попадались небольшие группы красноармейцев, оставшихся без командиров, и командиров – без войск. Они уже не могли оказывать достойного сопротивления и, в большинстве своем, сдавались в плен. Их быстро разоружали и направляли в тыл. К 10.00 полк донес об одной тысяче взятых в плен военнослужащих Красной армии.

Справа и чуть позади следовал 1-й батальон 419-го полка. В полосе его движения картина была очень похожей: почти никто не оказывал сопротивления, напротив, красноармейцы большими массами сдавались в плен. Немцы формировали из них колонны, которые пополнялись всю первую половину дня. Вдоль восточной опушки Зеленой брамы стояли брошенные танки, броневики, автомобили, орудия, валялось различное стрелковое вооружение[372]. 1-й батальон приступил к прочесыванию леса и вскоре встретился с солдатами 420-го и 421-го полков. Никаких советских бойцов и командиров он не обнаружил.

С раннего утра командир 421-го полка докладывал, что перед его полком никакого сопротивления нет, красноармейцы перебегают на сторону немцев и сдаются в плен в одиночку и группами. После полудня полк приступил к прочёсыванию леса. Значительные силы он оставил на своих прежних позициях, чтобы предотвратить все еще считавшиеся возможными попытки прорыва или контратаки. Однако ничего подобного не произошло.

Совместно с 421-м полком прочесыванием занимался и 420-й полк. В урочище они встретили только небольшое сопротивление разрозненных групп. Уничтожить или взять их в плен оказалось затруднительно, лес был густым и малопроходимым, и советские бойцы, разбиваясь на мелкие группы, легко ускользали от немцев. С разочарованием противник сообщал, что, несмотря на неоднократное прочесывание, не удалось взять в плен ни одного крупного командира или захватить какой-нибудь штаб[373].

В ходе боя за Подвысокое поступила информация от 4-й горно-егерской дивизии. Ее командир генерал К. Эглзеер сообщал, что в полосе обороны соединения противник начал массово сдаваться в плен. Некоторые даже якобы ехали на автомобилях под белыми флагами[374]. Но в восточной части села Копенковатое сопротивление еще продолжалось. Выбить советские части оттуда и из прилегающего леса немцам не удавалось вплоть до 13 августа.

По воспоминаниям советских ветеранов, к вечеру в районе с. Подвысокое сосредоточились остатки 49-го корпуса, а именно 190-я дивизия, сводный отряд 507– го корпусного артполка и практически не участвовавший в боях и сохранивший боеспособность 21-й кавалерийский полк НКВД подполковника И.Я. Поддубного. За село отошли также те, кто не смог вырваться из окружения во время попытки ночного прорыва.

К началу немецкого наступления на Подвысокое в нем не оказалось сил, способных организовать сопротивление. Поэтому штаб 49-го корпуса и его командир генерал С.Я. Огурцов не стали оборонять село. При приближении противника красноармейцы и командиры группами стали покидать Подвысокое и укрываться в лесу. Туда же, по возможности, были переведены госпиталя и эвакуированы раненые.

Первая немецкая атака на лес за с. Подвысокое состоялась около 17.00 после короткой артиллерийской подготовки. Как сообщал бывший начальник строевого отдела 49-го корпуса, в ее отражении приняли участие работники штаба и политотдела корпуса. После боя противник отступил, однако уже около 19.00 командир корпуса генерал С.Я. Огурцов принял решение оставить позиции и отойти к селу Копенковатое.

Захватив Подвысокое, немцы приступили к прочесыванию домов и прилегающей местности. На опушке леса ими был захвачен раненым заместитель командира 44-й дивизии полковник Э.К. Дубровский. Погиб военком соединения полковой комиссар И.В. Тищенко. Относительно обстоятельств и места его гибели существуют две версии. Автором первой из них стал вышедший из окружения лейтенант Н.И. Лопатников. Он заявил, что военком 44-й дивизии покончил с собой, застрелившись. А вот, по воспоминаниям И.Д. Борисенко, полковой комиссар погиб во время боя в самом селе Подвысоком, когда немцы прорвались к зданию штаба. В перестрелке с ними полковой комиссар был убит[375].

В самом селе в руки немцев попали несколько госпиталей и медсанбатов 6-й и 12-й армий вместе со всеми находившимися там ранеными и медицинским персоналом[376]. Среди захваченных медицинских учреждений оказался, в частности, армейский госпиталь 6-й армии, в котором находились 2170 человек тяжелораненых бойцов и командиров, а также семь врачей и 15 фельдшеров, которые попали таким образом в плен. Среди раненых находился начальник политотдела 6-й армии бригадный комиссар К.В. Герасименко. Попали в плен в этот же день находившиеся в Подвысоком начальник медико-санитарного отдела 6-й армии военврач 1 ранга Б.У. Радзин и начальник армейского госпиталя Верник. Через сутки на крестьянских подводах армейский госпиталь был перевезен в Умань. К вечеру в районе с. Подвысокое сдались еще около 200–250 чел.[377]

К исходу дня 7 августа единственно боеспособным оставался отряд, возглавляемый генералом С.Я. Огурцовым. Во время спешного перехода от Подвысокого в лес у с. Копенковатое произошел распад управления 49-го корпуса на две группы. Одна, возглавляемая начальником оперативного отдела полковником С.П. Гусевым, подчинила себе остатки 507-го артполка и самостоятельно пошла на восток с намерением форсировать Синюху. Судьба ее осталась неизвестной[378]. Вторая, во главе с генералом С.Я. Огурцовым, к 3.00 8 августа достигла окраины с. Копенковатое. Новый штаб корпуса был оборудован в крайнем доме на южной окраине села, рядом с опушкой леса. Сюда же отошли остатки 60-й дивизии.

Последними очагами сопротивления во второй половине дня 7 августа оставались: лес около Копенковатое и лес, расположенный к северу от села Подвысокое. На полях, где только что шли бои, противник проводил зачистку. После полудня солдаты 477-го пехотного полка вошли в лес, расположенный севернее с. Копенковатое. Они ожидали встретить сопротивление, но их встретила гнетущая тишина. Перед ними лежали заросли, «полные мертвых и раненых русских»[379]. Немцы немедленно приступили к осмотру местности и эвакуации раненых.

Весь день шла зачистка тылового района XXXXIX корпуса. В ней приняли участие солдаты 100-й, 101-й и 257-й дивизий. Одним из крупных очагов сопротивления оставалось с. Емиловка и лес вокруг него. Не исключено, что непосредственной обороной села руководил командир 141-й дивизии генерал Я.И. Тонконогов, оставшийся здесь после ухода отряда комдива А.Д. Соколова.

Немецкое командование предполагало, что в селе все еще находится штаб какого-то советского корпуса, который необходимо или уничтожить, или пленить. Для решения этой задачи немцы сформировали боевую группу, в которую вошли не задействованные в штурме Подвысокого части 54-го горного саперного батальона, усиленные одним 20-мм орудием 4-й роты 61-го зенитного полка и боевой группой 1-й горно-егерской дивизии. Сначала противник перехватил дорогу, ведущую из Емиловки на север, чтобы исключить любую возможность прорыва в обратном направлении. После короткого боя он разгромил колонну, двигавшуюся по ней в направлении Троянки, и взял в плен примерно 150 бойцов и командиров. Возможно, что среди них оказался тяжелораненый полковник В.П. Крымов. Командира 44-й танковой дивизии немцы отправили в лагерь в Голованевск, где тот скончался от ран через несколько дней.

Захваченное егерями 54-го егерского полка знамя 153-го полка Красной армии

Теперь боевая группа атаковала само с. Емиловка. В ходе ожесточенного боя ей удалось захватить часть села, однако вскоре пошел дождь, и зачистку пришлось прекратить. По этой причине мелкие группы красноармейцев смогли скрыться от преследования. Среди спасшихся оказался и генерал Я.И. Тонконогов, сумевший укрыться на хут. Жабок. Через сутки здесь его обнаружили немцы и взяли в плен[380]. Во второй половине дня 7 августа бой за с. Емиловка возобновился, и к вечеру противник доложил о достигнутом успехе и захвате почти 200 пленных, среди которых оказалось несколько комиссаров.

Во второй половине дня в соответствии с приказом штаба LII корпуса под Емиловку стали прибывать батальоны 54-го полка 100-й дивизии. Перед ними стояла задача по уничтожению советских войск, державших здесь оборону. Однако переброска 54-го полка оказалась совершенно бессмысленной, так как никаких советских войск в Емиловке уже не было. В домах, на улицах и в огородах немцы нашли несколько убитых красноармейцев и горных егерей, которых похоронили на следующее утро.

В течение дня соединения LII корпуса проводили зачистки вокруг Голованевска, Александровки, Мариамполя и ст. Емиловка. К утру 7 августа части немецкой 100-й дивизии заняли следующие позиции. Северо-западнее Голованевска выдвинулся 1-й батальон 54-го полка, в то время как 3-й батальон разместился в самом городке. К северо-востоку от с. Александровка располагалась оборона 2-го батальона. Три батальона 227-го полка были выдвинуты командиром соединения генералом В. Занне в сторону с. Шепилово и Межиречка, так как, по имевшимся у него данным, в лесах вокруг этих населенных пунктом концентрировались значительные силы советских войск. На западной окраине с. Шепилово находился 3-й батальон 227-го полка, на восточной окраине Голованевска – 2-й, а у леса южнее с. Межиречка – 1-й.

Первые атаки со стороны окруженцев последовали в 3.15. Из леса южнее с. Межиречка выехала колонна грузовых автомашин с посаженной в кузова пехотой. Как только она приблизилась на дистанцию 200–300 м к позициям 1-го батальона, как немцы открыли сосредоточенный огонь из стрелкового оружия. Попав под обстрел, колонна развернулась и направилась в обход, в сторону с. Шепилово. Поднятый по тревоге 3-й батальон 54-го полка был немедленно направлен от Голованевска на юг, чтобы перекрыть брешь между с. Шепилово и Александровка.

Около 6.00 утра многочисленная колонна грузовых автомобилей показалась в виду солдат 3-го батальона 227-го полка и была отогнана огнем. Через некоторое время около 30 грузовиков предприняли попытку прорыва между правым флангом 3-го и левым флангом 2-го батальонов 227-го полка. Бой возобновился, и большая часть прорывавшихся была вынуждена вновь отступить, только 10 автомашинам удалось проскочить через полосу заградительного огня и укрыться в лесу западнее дороги Голованевск – Александровка. На зачистку лесного массива направился прибывший 3-й батальон 54-го полка.

Его атака началась в 8.00. Через час в наступление перешли батальоны 227-го полка. Уже в 12.45 командир 3-го батальона 54-го полка доложил о завершении операции. Почти без потерь его солдаты уничтожили прорвавшуюся в лес группу, взяв в плен 81 красноармейца и три исправных грузовика в качестве трофея[381]. Есть основания предполагать, что именно 3-й батальон 54-го полка 100-й дивизии разгромил штабную группу 80-й стрелковой дивизии.

После неудачи с прорывом 6 августа группа генерала В.И. Прохорова нашла себе убежище в Москалёвом лесу. Утром 7 августа противник начал артиллерийский и минометный обстрел, предваряя им начало своей атаки. Желая избежать потерь, командир 80-й дивизии вывел всех, кто остался под его командованием, на свекловичное поле и попытался с ними пробиться на с. Межиречка. В этом бою, произошедшем в 3–4 км юго-восточнее села Краснополье, группа управления дивизии к 15.00 была уничтожена. На поле боя осталось до 80 убитых бойцов и командиров.

Как докладывал вышедший из окружения батальонный комиссар Д.С. Липецкий, во время артиллерийско-минометного обстрела военком 80-й дивизии был ранен в ногу и самостоятельно передвигаться уже не мог. Попытки вынести его с поля и укрыть в лесу также оказались безрезультатными. А когда в 15–20 м неожиданно показались немцы, полковой комиссар С.Ш. Прейс передал Д.С. Липецкому свои часы и партбилет, сказав, что будет отстреливаться, а последний патрон оставит для себя. Дальнейшая судьба военком 80-й дивизии достоверно неизвестна[382]. Возможно, он покончил с собой, как поступали многие политработники, не желавшие попасть в плен, а может быть, погиб в перестрелке. Во всяком случае, его не оказалось среди выживших, не видели комиссара и среди военнопленных.

В лесу после боя на свекловичном поле собрались батальонный комиссар Д.С. Липецкий, начальник штаба и начальник артиллерии 37-го корпуса полковники С.М. Рогачевский и С.А. Кабатчиков, а также начальник штаба 80-й дивизии полковник Г.С. Гмыря. Не исключено, что в этой группе находился и командир 80-й дивизии, но конкретных упоминаний об этом нет. Вскоре укрывшаяся в лесу группа вновь была обнаружена и обстреляна противником[383]. Уходя из-под огня, она перебралась в урочище Александровское, расположенное северо-западнее с. Маринополь.

Полковник Г.С. Гмыря во время прорыва или во время боя под Голованевском был ранен и отправлен в медсанбат своей дивизии. Здесь ему сделали операцию и извлекли из плеча осколок снаряда. Вечером медсанбат захватили немцы, и полковник оказался в плену вместе с остальными ранеными и медперсоналом[384].

Всего за 7 августа части 100-й дивизии взяли в плен 1400 человек, среди которых оказался раненый майор Н.М. Смеловский – командир 391-го гаубичного артполка 190-й дивизии, на поле боя обнаружили до 500 убитых бойцов и командиров. Собственные потери также оказались значительными: только 227-й полк заявил о 37 погибших, 30 раненых и семи пропавших без вести солдатах[385].

К утру 8 августа командование 101-й пехотной дивизии доложило о взятии в плен 546 красноармейцев, захваченных семи орудиях и одном танке. В ночь на 8 августа группа советских воинов численностью до роты атаковала из леса у ст. Емиловка, прорвала немецкий заслон и стала уходить в южном направлении. Преследовать ее противник не стал, рассчитывая, видимо, что их уничтожат соседние части и подразделения.

Весь день продолжались бои у с. Маринополь. Блокированные в ур. Александровское бойцы 80-й и 141-й дивизий также предпринимали неоднократные попытки вырваться из окружения. Только немногим это удалось, остальные были убиты или попали в плен. Среди последних, по немецким сведениям, оказалась группа командиров штаба 80-й дивизии. К сожалению, документы противника не позволяют с уверенностью говорить, кто именно оказался в плену в этот день. Известно, что полковники С.М. Рогачевский и С.А. Кабатчиков смогли вырваться из кольца и пробились к своим. Начальник штаба 37-го корпуса в группе бойцов и командиров, обходя немецкие гарнизоны в с. Александровка, ст. Помошная и г. Чигирин, 3 сентября вышел к с. Галицина, где держали оборону конники 3-й кавдивизии[386].

Так погибла 80-я дивизия, одно из наиболее боеспособных соединений 6-й армии. Из ее командного состава, кроме упомянутых выше, посчастливилось выйти немногим, и среди них – командиру 144-го гаубичного полка майору А. С. Модзелевскому. В известных нам отчетных документах 17-й армии генерал В.И. Прохоров как военнопленный не числится. Выяснить место и обстоятельства пленения командира 80-й дивизии на настоящий момент еще не удалось. Всего за три дня части LII корпуса захватили до 2 тыс. пленных, убив в боях до 900 красноармейцев.

Небольшие группы бойцов и командиров все еще прятались по лесам, балкам и полям на всем пространстве от Новоархангельска до Кировограда, все еще не теряя надежды на выход из окружения. Многие из них в течение дня были обнаружены противником, уничтожены или пленены. Некоторые с боями пробивались к своей цели – линии фронта. Одна из них во второй половине дня 7 августа вышла к с. Сухой Ташлык, где располагались тылы 101-й легкопехотной дивизии.

В первой половине дня немцы проводили зачистки в полях, прилегающих к селу с востока и севера. В это время они заметили колонну военнопленных, двигавшуюся от с. Степановка в южном направлении. В ней насчитывалось от 2000 до 3000 человек. Поскольку положение в тыловой районе оставалось неопределенным, солдаты 101-й дивизии направили ее сначала в район командного пункта своего соединения в с. Сухой Ташлык, а уже оттуда – через с. Пушково на корпусный сборный пункт в Голованевске. В качестве сопровождающих были выделены несколько солдат 228-го полка, которым в качестве усиления придали одного офицера, одного унтер-офицера и девять солдат от 101-го батальона снабжения. Общее командование принял обер-лейтенант Метцерот.

В колонне военнопленных оказались два советских полковника, которых по приказанию Ib дивизии доставили к нему на допрос. Одним из них оказался начальник артиллерии 58-й дивизии И.М. Прокофьев, фамилия второго осталась неизвестной. По окончании допроса оба полковника, а также один задержанный в штатском красноармеец были направлены в с. Пушково на грузовике. Сопровождали пленных фельдфебель, унтер-офицер и водитель (в кабине) и один охранник в кузове.

Когда машина удалилась на полтора километра от Сухого Ташлыка, она неожиданно попала под обстрел. От разбросанных по полю стогов по ней из нескольких винтовок и пулемета вела огонь довольно многочисленная группа красноармейцев. Обстрел оказался настолько плотным, что дальнейшее передвижение показалось немцам невозможным, и они попытались развернуться. В этот момент унтер-офицер был тяжело ранен, мотор заглох, и тут немцы заметили, что в их сторону двигаются не менее 35 красноармейцев. Запаниковав, немецкий фельдфебель расстрелял обоих полковников и красноармейца, находившихся в кузове, и бросился наутёк. Однако далеко он не убежал: через несколько мгновений его скосила меткая пулеметная очередь. Только водителю и охраннику удалось спастись бегством. Добравшись до Сухого Ташлыка, они подняли тревогу.

Направленная на поиск красноармейцев команда никого не обнаружила, видимо, им удалось незаметно скрыться от преследования. На всякий случай немцы обстреляли прилегающие к дороге поля из двух 88-мм зенитных орудий. Вечером грузовик на буксире доставили назад в Сухой Ташлык[387]. Так погиб полковник И.М. Прокофьев.

Продолжались бои и в районе Зеленой брамы. По-прежнему сохранялись очаги сопротивления в лесу восточнее с. Копенковатое, и пока все попытки противника выбить оттуда красноармейцев заканчивались неудачей. Сдаваться здесь никто не собирался.

Ночь на 8 августа, впервые с начала сражения под Уманью, прошла для немцев сравнительно тихо. В течение первой половины дня немецкий 477-й полк возобновил зачистку лесного массива, были обнаружены и взяты в плен новые бойцы и командиры Красной армии. К вечеру уже можно было доложить, что в этом лесу советских войск более нет.

Показания пленных свидетельствовали, что моральный дух укрывшихся в урочище Зеленая брама резко упал. Этим обстоятельством решил воспользоваться командир 24-й дивизии генерал Г. фон Теттау. Он не видел смысла штурмовать лес и тем самым жертвовать жизнями своих солдат. Поэтому по его приказу была сформирована команда парламентеров из шести советских военнопленных. В нее вошли два командира, один связист и трое красноармейцев. Им выдали телефонный аппарат с 10 катушками полевого кабеля по 500 м каждая. С ними в 12.35 вышли хауптман Шилльбах, оберлейтенант Демель и лейтенант Штайн в качестве посредников. Команда должна уговорить сдаться как можно больше советских бойцов и командиров. В случае любых непредвиденных ситуаций или потери связи все должны немедленно вернуться обратно.

Но как только команда попыталась углубиться в лес, она была обстреляна укрывавшимися там бойцами. Два переговорщика были ранены, но от поставленной задачи не отказались. Начались длительные по времени призывы к окруженным сдаваться в плен, и они возымели относительный успех: вскоре командование стало получать сообщения о небольших группах красноармейцев, которые начали входить из леса с поднятыми руками. Первой появилась группа из 12 человек, потом из 40, за ней показались еще 18 и еще 60. Большинство сдающихся были пленены в полосе 31-го пехотного полка, 35 человек – у 32-го. Часть вышла на участке соседней 125-й пехотной дивизии.

Во второй половине дня разразилась гроза, и связь с парламентерами прервалась. В это время части 125-й дивизии предприняли атаку на лес Зеленая брама. Отправленные 24-й дивизией парламентеры оказались меж двух огней, с одной стороны, их стали обстреливать оборонявшиеся в лесу красноармейцы, с другой, на них могли выйти солдаты 125-й дивизии. В спешном порядке хауптман Шилльбах отправил сообщение соседям, что в лесу находится группа парламентеров, опознавательными признаками которой являются немецкие телефонные аппараты.

Направленная в лес команда парламентеров вернулась к вечеру. Двое из нее вышли на участке 32-го пехотного полка, остальные – в полосе 31-го полка. В целом, действия команды были признаны удачными, благодаря ей в плен сдались за день не менее 800 человек[388].

Вечером прибыл автомобиль с громкоговорителем, имевшим радиус слышимости до 6 км. Призывы к сдаче продолжались до наступления темноты. Около 23.00 в плен сдалась группа бойцов и командиров, среди которых оказался полковник А. С. Слижевич – командир 862-го полка.

С уничтожением командования 12-й армии и захватом села Подвысокое организованное сопротивление остатков войск 6-й и 12-й армий было окончательно сломлено, и окружение, в основном, ликвидировано. Разрозненные группы красноармейцев продолжали сопротивление, и попытки просочиться сквозь немецкие боевые порядки вплоть до 13–15 августа.