Люди ветра Андерсон Пол
Аринниан едва удержал рвущийся наружу желудок. В груди у него жгло.
Когда он заговорил, его собственные слова показались ему никчемными и далекими, хотя смысл их оставался для него совершенно ясным.
— Я видел, в каком состоянии она была.
— Ну, может быть, я немного переусердствовал. Но вы, люди, не так все понимаете. Мы, итриане, наблюдаем за вами и удивляемся. Ты понял мои намерения? Хорошо, я соглашусь заплатить за любое нанесенное ранение, любое, зафиксированное врачами. Я даже согласен обсудить с ее родителями размеры платы за оскорбленную гордость. Ты удовлетворен?
— Нет!
Драун слегка пошевелил гребешком.
— Лучше бы ты был подальше отсюда. По законам и обычаям у тебя больше нет никаких прав на улаживание этого дела.
— Я собираюсь тебя убить, — сказал Аринниан.
— Что? Подожди, биение ветра! Убийство.
— Дуэль! У нас есть свидетели. Я тебя вызываю!
— Я же сказал, что у тебя нет причин!
На сей раз Аринниан смог пожать плечами:
— Тогда ты меня вызови!
— За что?
Человек вздохнул.
— Зачем нам так соблюдать формальности? Позволь мне самому решить, какое оскорбление можно было бы считать смертельным. Вульгаризм, который я смог бы допустить, летя над тобой? Нет, слишком искусственно! Я просто выставлю наружу все твои недостатки с собственным комментарием, Драун!
Потом я смогу добавить, что чос Высокого Неба — дерьмовый чос, потому что в состав его входит такой мерзавец!
— Достаточно, — сказал итрианин очень спокойно, хотя перья его стояли дыбом, а крылья вздрагивали. — Ты вызван! Перед моими богами, твоими богами памятью всех наших предков и надеждой на наших наследников я, Драун из Высокого Неба, вызываю тебя, Кристофер Холм, прозванный Ариннианом, из Врат Бури с тем, чтобы твои сила и гордость встретились с моими в битве, из которой живым должен выйти лишь один! В присутствии части тех свидетелей, которых я назову.
За спиной человека появилась Табита. С удивительной силой она схватила Аринниана и стащила его со стула. Он упал на пол, выпрямился и обнаружил, что она встала между ним и экраном. Правой рукой она вцепилась в Аринниана, а левую держала так, как будто хотела таким же образом удержать на расстоянии его врага, своего компаньона.
— Вы что, с ума оба сошли? — Крикнула она.
— Слова были произнесены. — Драун обнажил клыки. — Если только он не попросит у меня прощения.
— Я ни за что не буду выпрашивать у него прощение, — сказал Аринниан.
Табита стояла, задыхаясь, переводя взгляд с одного на другого. Слезы катились у нее по щекам, но она, казалось, не замечала этого. Через некоторое время ее руки опустились.
— Вы хоть согласны выслушать меня? — Хриплым голосом спросила она.
Они согласились. Аринниан начал дрожать от внутреннего холода. Безжизненно повисшие руки Табиты сомкнулись в кулаки. — Вы должны членам вашего чоса не свою гордость. Авалон. Может. Погибнуть или быть изуродованным!
Подождите до конца войны! Я обещаю вам довести дело до конца!
— Что ж, я согласен, но при условии, что мне не нужно будет ни встречаться, ни разговаривать с Ходящим, — неохотно согласился Драун.
— Если ты считаешь, что мы должны сотрудничать как раньше, — сказал Табите Аринниан, — то тебе придется стать нашим посредником.
— Разве она может? — Оскалился Драун. — После того, как ты отозвался о ее чосе.
— Думаю, как-нибудь смогу, — вздохнула Хилл.
Она отступила. Задача ее была выполненной. Экран потух.
К Аринниану вновь вернулась сила. Он повернулся к девушке и извиняющимся тоном произнес:
— Последнее мое оскорбление не было умышленным. У тебя я прошу прощения, тебя я умоляю о снисхождении!
Она посмотрела в его сторону, но подошла к двери и вышла из дома.
«Пошла к своему любовнику, — пронеслось в его голове. — Я найду дерево, под которым смогу отдохнуть, пока Айат не встанет и я не смогу отнести ее к флиттеру».
Грохот прокатился среди гор. Оконные стекла задрожали. Табита застыла.
Шум замер, снова стало тихо. Она побежала.
— Фил! — Закричала она.
«Так, — подумал Аринниан. — Вот так! Еще одно предательство!»
— Спокойнее, лейтенант! Садитесь!
Темноволосый красивый человек напряженно застыл в кресле. Хуан Кайал опустил глаза и принялся перебирать бумаги на письменном столе. Молчание заполнило его кабинет.
«Валендерей» кружился на своей орбите вокруг Пако на расстоянии, которое превращало это солнце в подобие яркой звезды, похожей на те, что светили на Эсперансе, где жила Луиза.
— Я прочел ваш отчет, включая транскрипцию вашего заявления, очень внимательно, лейтенант Рошфор, — сказал наконец Кайал. — Поэтому я просил, чтобы вас доставили сюда на спидстере.
— Что я могу добавить, сэр? — Голос вновь прибывшего был очень напряжен, как и его тело. Тем не менее, когда Кайал снова поднял голову и встретился с ним взглядом, он вспомнил нежное животное, виденное им однажды в Нью-Мехико, в сьерре де Лос Воскас Секос, загнанное в угол каньона, где оно ожидало приближения охотника.
— Вначале, — сказал адмирал, — я склонен был отдать личный приказ о гипнопробе, которой вы уже подверглись, когда присоединились к нашему флоту, и сейчас приношу вам за это свои извинения. Это не лучший способ обращения с нашими офицерами.
— Я понимаю, сэр, — сказал Рошфор. — Я не был удивлен, а допросы проводились очень вежливо. Вы же должны были увериться в том, что я не лгу. — За маской его лица мелькнуло что-то живое. — Вам.
— М-м-м, да, гипнопроба обнажает даже мельчайшую деталь, не так ли?
История никуда дальше не пойдет. Вы осознали свой высший долг и исполнили его.
— Почему вы решили расспросить меня лично, сэр? То немногое, что я смогу рассказать, я отметил в своем рапорте.
Кайал откинулся на спинку кресла. Он изобразил на губах самую дружескую улыбку.
— Вы узнаете об этом. Прежде всего, я хочу получить немного дополнительной информации. Что вы пьете?
Рошфор изумился:
— Сэр?
— Скотч, бурбон, чистый виски, джин, теквиду, водку, аквавант и так далее, включая разнообразные экстерриториальные напитки. Может быть, какая-то особая смесь? Я полагаю, наш бортовой бар оборудован неплохо. Поскольку Рошфор продолжал сидеть с непонимающим видом, Кайал закончил: Дело в том, что мы вместе обедаем.
— Я? Но, адмирал, это в высшей степени любезно с вашей стороны. Да, мартини. Благодарю!
Кайал отдал распоряжение. Обычно, в те редкие случаи, когда он что-то выбирал, он заказывал маленькую порцию шерри. Он думал, что и Рошфор в обычных условиях предпочитает что-то привычное. Важно было дать мальчику возможность расслабиться.
— Закурить? — Предложил он. — Сам я не курю, но не возражаю против того, чтобы курили другие, так что губернатор присылает мне эти сигареты.
Он известный гурман.
— Э. Благодарю вас. Не перед едой, сэр!
— Как пожелаете. — Кайал принял поданные коктейли. Бокалы были большие и холодные. Он поднял свой:
— А вуэстре салют, ми амиго!
— Ваше здоровье. — На мгновение на неподвижном лице Рошфора появилось что-то живое. — Бон санте, месье адмирал!
Они принялись потягивать напитки.
— Давайте, давайте, не стесняйтесь, — подбодрил адмирал. — Человек, обладающий той смелостью, которую проявили вы, не должен бояться своего начальства. Ну, может быть, только своего капитана, немножко, но никак не меня! Кроме того, я не собираюсь отдавать вам приказания. Скорее, я хочу просить вас о помощи, о совете.
Рошфор был в неприкрытом изумлении.
— Не могу себе этого представить, сэр. — Кайал знаком показал ему, чтобы он продолжал пить. Его собственный бокал был почти полон. Не то чтобы он хотел напоить Рошфора, он просто хотел, чтобы тот почувствовал себя свободнее и увереннее.
— Полагаю, вы знаете, что вы единственный пленный, которому удалось бежать, — сказал адмирал. — Это понятно. С таких лодок, как ваша, они обычно берут не больше десяти-двенадцати пленных. Вам удивительно повезло!
И все же, хотя вы можете не знать этого, к нам прибыли с Авалона и другие люди.
— Перебежчики, сэр? Я слышал о недовольных.
Кайал кивнул:
— Страх, жадность, а иногда, заслуживающие большей похвалы, причины: желание сделать все возможное, чтобы исправить положение, предотвратить дальнейший хаос. Они поступали к нам постепенно, один за другим, пока не набралась целая группа. Естественно, все были подвергнуты тщательному допросу, даже более тщательному чем вы. Ваш психопрофиль занесен в дело, службе безопасности нужно было лишь установить, нет ли подделки.
— Там не стали бы этого делать, сэр, — сказал Рошфор. Речь его снова обрела краски. — На Авалоне самым аморальным считается задеть чью-то изначальную честь. Это стоит вашей собственной чести. — Он откинулся назад и быстро глотнул. — Прошу прощения, сэр.
— Не нужно извинений. Вы хорошо говорите, как мне бы этого хотелось.
Это именно так. Впрочем, я продолжу. Первые перебежчики не представляли собой ничего интересного. Из поздних. В общем, ни к чему читать вам лекции. Достаточно одного типичного случая. Городской торговец, разбогатевший на торговле с ближними имперскими мирами. Он не возражает против того, чтобы мы захватили его планету, лишь бы война не разрушила его собственность, в результате чего восстановление стоило бы ему дополнительных налогов. Презренный тип или реалист? Неважно. Суть в том, что он владел некоторой информацией, переданной ему, чтобы он передал ее нам. Передающими были весьма высокопоставленные официальные лица, входящие в тайную группу стоящих за заключение мира.
Рошфор наблюдал за Кайалом поверх кромки бокала.
— Вы опасаетесь ловушки, сэр?
Кайал развел руками:
— Искренность перебежчика сомнению не подлежит. Но не начинили ли его фальшивыми данными перед побегом? А ваша история — важное подтверждение той, что рассказал он.
— Относительно экваториального континента? — Спросил Рошфор. Совершенно ни к чему заставлять так трудиться ваш ум. Возможно, я не пытался бы бежать, если бы не поверил в то, что услышанное мною может сыграть решающую роль. Но я знаю очень немногое.
Кайал потеребил бородку:
— Вы знаете больше, чем считаете, молодой человек! Например, наши данные о вражеских огневых точках, приготовленные к первой битве за Авалон, действительно включили Экваторию в слабые пункты обороны Авалона.
Вы же были на месте в течение месяца. Вы слышали разговоры. Вы видели лица, лица людей, которых вы должны были узнать. Какова действительная степень их озабоченности?
— Гм. — Рошфор отпил еще глоток. Кайал как бы мимоходом нажал кнопку, чтобы принесли еще порцию коктейля. — Видите ли, сэр, что касается леди, с которой я был, то Экватория не входила в круг ее забот. — Он торопливо продолжал. — Вот Кристофер Холм, старший сын их верховного командующего да, я бы сказал, что он действительно много о ней беспокоился.
— Что же это за место? Особенно. Как оно называется. Да, район Скорпелуны. Мы собираем всю информацию, которую только можем собрать.
Кругом столько миров, но никто, почему-то, не заботится о пустынных, незаселенных участках.
Рошфор порекомендовал пару книг. Кайал не стал говорить ему о том, что компьютеры Службы безопасности, должно быть, нашли их в библиотеках дни, а то и недели назад. — Ничего особенного специфического, — продолжал лейтенант. — Насколько я понимаю, это большое засушливое плато, окруженное горами, которые на Авалоне считаются высокими. Оно находится примерно в середине континента, который, как известно адмиралу, невелик. Нет большой надежды, что там можно жить. — Он прервал свое изложение. — И нападающим жить там тоже невозможно.
— Но те, которым нужно пересечь океаны, чтобы туда попасть, оказались бы от своего дома дальше, чем наши люди от своих кораблей, — пробормотал Кайал.
— Это очень опасный путь, сэр!
— Если мы разобьем местную защиту, он перестанет быть опасным. А горы, дающие великолепное убежище.
— Я тоже так думал, сэр! Судя по тому, что мне известно о. Э.
Возможностях связи и транспортации, итрианские организации не могут быстро доставить туда сильное подкрепление. И это независимо от того, взволновал их мой побег или нет!
Кайал склонился над письменным столом.
— Предположим, что мы это сделаем, — сказал он. — Предположим, мы организуем базу для воздушных судов и наземных орудий. Как вы думаете, что сделают тогда авалоняне?
— Им пришлось бы сдаться, сэр, — решительно сказал Рошфор. — Они. Я не стану делать вид, будто понимаю итриан, но что касается человеческого большинства — что ж, мое впечатление таково, что они стоят к Готтердермерунд гораздо ближе, чем мы, но они не безумцы. Если бы мы оказались там, на земле, если бы мы имели возможность поразить любое место и таким образом разрушить их любимую планету — а ведь именно ради любви к ней они все это и затеяли. — Он покачал головой. — Приношу свои извинения.
Все это такая неразбериха. Кроме того, я могу и ошибаться.
— Ваше впечатление выдержало изучение всех ксенологов, — сказал ему Кайал. — Более того, основой ему послужил личный опыт. — Прибыли новые порции. Рошфор отказался. Кайал сказал:
— Пейте, прошу вас. Мне нужно, чтобы ваши воспоминания лились свободно, чтобы вы полностью рассказали мне, что представляет из себя это общество и все, что его окружает. Вам понятно, что принять решение нелегко. То, что вы можете мне поведать, конечно же, не решает дело само по себе. Тем не менее, мне нужна каждая доля факта, который я мог бы получить.
Рошфор пристально посмотрел на него.
— Вы за вторжение, не так ли, сэр? — Спросил он.
— Конечно! Я не машина-убийца. И те, кто стоят надо мной — тоже!
— Я бы хотел этого. Клянусь телом Христовым. — Рошфор осенил себя крестом, глядя на распятие. — Как бы я этого хотел! — Поставив свой бокал, он добавил:
— Одна просьба, сэр! Я сделаю все, что только смогу. Но если вы действительно решитесь на проведение этой операции, могу я быть в первой группе нападающих? Вам понадобиться несколько «метеоров».
— Это в высшей степени опасно, лейтенант, — предупредил его Кайал. Мы не сможем добиться полной уверенности в том, что у них нет скрытых резервов. В то же время, мы не можем просить значительное количество сил в первую атаку. Вы заслужили лучшего.
Рошфор поднял бокал. Он держал его так, как будто хотел не осушить, а разбить вдребезги.
— Я прошу именно того, чего заслужил, сэр!
Глава 17
Имперская армада окружила Авалон, и нападение началось.
Сразу же столкнулось множество кораблей и орудий, полетели энергетические стрелы, взорвались и потухли огненные мечи — и все это на протяжении тысяч километров. На этот раз на земле наблюдатели видели, как эти искры разгорались и с каждым часом становились все ярче, пока не сделались такими яркими, что глазам было больно на них смотреть, а мир на мгновение превратился в средоточие синевато-бледных теней. Битва продвигалась вглубь.
Шаги ее были хорошо рассчитаны. Кайал поторопился со своим решением и собрал свои силы в рекордные сроки — за несколько дней — чтобы враг не имел времени на укрепление этой территории. Но теперь, когда он был здесь, он не хотел ненужного риска. Напротив, ему хотелось, чтобы риск был минимальным. Сложившаяся ситуация полностью отличалась от прежней. Под рукой были силы, в три раза превышавшие прежние, и не нужно было беспокоиться о том, прячутся ли во тьме, на подступах к Лаурианской системе, останки авалонского флота. Патрули уверенно сообщили, что вражеские корабли собрались на расстоянии в одну-две астрономические единицы. Поскольку они не выказывали очевидных намерений броситься в пекло, адмирал не видел причины для их уничтожения.
Он даже не отдал приказ об окончательном уничтожении флагмана Феруна, хотя внешние роботы распознали врага и открыли огонь. Он плавал на таком расстоянии и на борту его осталось так мало снаряжения, что просто не стоило и связываться. Легче было отпустить неуклюжую старушку и те останки, которые она несла на своем борту.
Кайл сосредоточился на методическом изучении планетной защиты.
Внешней частью обороны являлись крепости: некоторые — огромные, большинство — небольшие. Орбиты их были самыми разнообразными. Их достоинством было то, что они являлись портами для космических кораблей.
Их можно было постоянно поддерживать снизу. Почти все они были полностью автоматизированы, и являлись не очень гибкими, но более крепкими системами, чем плоть и нервы. Достаточное количество последних прошло незамеченными, прежде чем они получили, наконец, возможность огрызнуться на проходящих мимо землян.
Это, впрочем, случилось во время первой битвы. Впоследствии осаждающая часть флота получила план расположения крепостей, затем разрушила часть из них и препятствовала всяческим попыткам их восстановления. Залпы батарей с земли тоже больше не были неожиданностью.
И корабли в полной мере пользовались своим главным преимуществом: мобильностью.
Основная мысль Кайала состояла в том, чтобы эскадры быстро выходили на заданные позиции. Поразив намеченную цель, они должны были немедленно менять курс и всеми силами стараться избежать ответного огня. При неудаче первой атаки должны были немедленно последовать вторая, третья, четвертая, то есть до тех пор, пока защита не будет полностью разрушена и станция не взорвется в водоворотах пара и обломков. Не имея сейчас надобности защищать тылы и продовольственные линии, Кайал мог быть щедрым на боеприпасы — и был таковым!
Космические суда с такой маневренностью были почти неуязвимы для орудий защиты, которые должны были поразить цель через атмосферу, преодолевая гравитацию планеты, имея на старте нулевую скорость. Авалоняне скоро поняли это и через некоторое время перестали даже пытаться сбивать корабли.
План Кайала не включал предварительного разрушения каждой орбитальной станции. Это было бы настолько дорогостоящее предприятие, что ему пришлось бы застрять на месте и ждать подкрепления из Империи, а он очень торопился.
Он решил, что хорошо бы нейтрализовать луну — и через некоторое время Моргана была окружена и подвергнута такому жестокому натиску, что горы разрушились, а долины расплавились.
В остальном имперцы охотились за теми из крепостей, которые, по их мнению, могли послужить угрозой первому десанту в установленный командующим срок. При необходимости попасть в очень маленький объект невозможно было быстро сфокусировать весь энергетический запас. Никогда ранее история не знала такого быстрого разрушения планетарной защиты, как в эти два авалонских дня.
Потери были неизбежны. Они особенно выросли, когда корабли подошли к атмосфере так близко, что действие наземных проекторов и орудий сделалось очень эффективным. Следующим шагом было обезвреживание этих установок.
Капитан Ион Мунтяну, командир огневого контроля на борту «Фобоса», дал своим офицерам короткий инструктаж, когда корабль рванулся вперед:
— Мы должны выполнить особую миссию, как вы, должно быть, догадались, принимая во внимание класс судна. Мы должны просто припечатать место, которое может доставить мальчикам хлопоты. Хотите задать вопрос, Зисей Озуми?
— Да, сэр! Два. Как и почему? Мы можем собрать значительное количество припасов и придумать много хитроумных ловушек, чтобы все это собралось вокруг мегаполей и взорвалось именно там, где это может принести больше пользы. Но речь идет о военных объектах. А города ведь должны иметь куда более сильную защиту.
— Я хочу напомнить вам о яйце и курице, Зисей! Конечно, она есть.
Мощные слои защиты плюс внешние ракетные установки космос-земля. Мы будем стрелять со всей мощью, на какую способны наши орудия. Та часть этой атаки, которую я как раз собирался запрограммировать, позволит, по крайней мере, достичь нужного уровня раньше, чем нас остановят. Если нет, начнем сначала!
— Сэр! Вы же не собираетесь превратить континент в развалины?
— Нет-нет! Успокойтесь! Вспомните, что наш корабль не приспособлен для этого. Мы не получили приказа разрушать ценную собственность Его величества до такой степени, чтобы она стала совершенно негодной. Действия наши будут в высшей степени грубыми, это так, но честными и направленными только на то, чтобы обезвредить непосредственную угрозу, главным образом, радиацию. Взрывы не могут оказать слишком большую помощь против мегаполей.
Мы займемся только центральной частью города, поскольку Служба безопасности сообщает, что края его наименее опасны.
— Сэр, я не хочу вас беспокоить, но почему мы это делаем?
— Не нужно так волноваться, Озуми! Должна быть произведена посадка.
Война с планетой может продолжаться еще некоторое время. Именно этот город они называют Центаур, он является их главным морским портом с основным промышленным центром. Мы не собираемся оставить его на произвол судьбы, чтобы он спокойно посылал подкрепления, которые будут воевать с нашими друзьями.
Пот выступил на лбу Озуми.
— Женщины и дети.
— Если бы враг обладал нужной долей разума, то давно бы произвел эвакуацию, — отрезал Мунтяну. — Честно говоря, мне на это наплевать! Я потерял здесь брата в прошлый раз. Если с нытьем покончено, примемся за работу!
Кьенна медленно летела над каналом Лайвелл-стрит. Опустилась ночь, та ясная ночь, что была так непохожа на обычные зимние ночи в Дельте. Звезды были видны очень ясно. Они пугали ее. Слишком много противных холодных маленьких глаз.
И на самом деле они вовсе не то, за что себя выдают, как ей говорили.
С них начинается война, та война, что так изменила мир.
Вначале все было прекрасно, потому что мимо нее проходило столько итриан, наполняя ее кошелек, что временами она забывала об всем, кроме своего любовника. В перерывах же она могла с помощью разных снадобий поддерживать себя в превосходном состоянии духа, особенно на вечеринках.
Вечеринки были придуманы людьми, как она слышала (кто ей об этом сказал?
Она пыталась вспомнить лицо, тело. Она смогла бы это сделать, если бы они не сливались в путанице голосов, языков и ароматного дыма). Хорошая эта была мысль! Какой вначале казалась война: любовь, смех, сон, а если просыпаешься с дурным привкусом во рту и иголками, засевшими в голове, то достаточно нескольких пилюль — и снова все хорошо!
А потом все испортилось: больше никаких морских офицеров, в гнезде пустота, как в пещере, ночь за ночью, девушке иногда хотелось кричать, но это делала за нее музыка. Люди торопятся, приходят и уходят, а те, что остаются — она была согласна даже на человеческую компанию, — держатся в тени. Темные спокойные ночи, утомительное одиночество дня, деньги, истаявшие настолько, что она едва была способна купить себе еду, не говоря уже о бутылочке или пилюле, способной поддержать ее в состоянии грез.
Взмах крыльями, еще один. Кто-то должен быть в городе, и он должен быть одинок теперь, когда снова началась битва.
— Я тоже одинока, — сказала она вслух. — Кем бы ты ни был, я люблю тебя.
Ее голос прозвучал слишком громко в этом неподвижном теплом воздухе, над маслянистой водой, мертвыми мостовыми, меж затененными стенами и под этими ужасными маленькими звездами.
— Водан? — Позвала она потише. Она помнила его лучше большинства флотских, почти так же хорошо, как нескольких первых, пока остальных не стало столько, что она была просто не в состоянии их сосчитать. Он был нежен, и беспокоился о своей девушке, оставшейся дома. «Но сам он был забавный, — подумала Кьенна. — Вне всякого сомнения, звезды съели Водана!»
Она подняла гребешок. У нее была своя гордость. Она не станет ничего бояться на полуночных улицах. Вскоре затеплится заря, и тогда она осмелится уснуть.
Солнце появилось очень скоро.
Она видела его одно мгновение, пока оно заполняло небо. Потом снова ночь окружила ее, потому что глаза как будто расплавились. Она не знала об этом, так как оперение было в огне. Последовавший страшный шум поглотил ее вопль — супербыстрые молекулы воздуха всосались мегаполями, — и она не заметила, как они раздавили ее барабанные перепонки, разрушили капилляры.
В своей агонии боли она не ощущала ничего. Она устремилась к каналу, потеряла равновесие и упала на дом, который казался ей единым снопом пламени. Но это не имело значения, потому что вода в канале кипела.
Помимо факторов морали и военного потенциала, нападение на Центаур должно было послужить делу спасения хотя бы части авалонских ресурсов. Все было хорошо рассчитано. Всего лишь через три часа приготовленное отверстие в защите было увеличено, и первая волна нападающих ринулась сквозь него.
Среди них был и Рошфор. Он и его наскоро собранная команда не получили особой возможности поупражняться, но они были способными людьми, а на борту «Метеора» было все необходимое для битвы. Они не вводили в действие орудия, пока не оказались ниже опасной высоты. Была остановлена пара вражеских кораблей. Хотя ни одно космическое судно не было по-настоящему хорошим для полетов в атмосфере, торпедные лодки соединяли в себе достаточную маневренность, огневую силу и людскую мощь. О машинах, управляемых роботами, говорить не приходилось.
Близко к земле, Рошфор перевел все внимание на наземные орудия.
Лежали горы, река. Земные лодки с грохотом приближались к ним, выпускали лучи и торпеды против мегаполей и бункеров, вставали на хвост, устремлялись к стратосфере и возвращались в следующем заходе. Атака была не нужна.
Катеров взорвался под утесами с грохотом, вызывавшим в горах обвалы.
Страшно хотел забыть о том, как прекрасен был этот каньон.
К Скорпелуне, он обнаружил, что весь патруль приземлился. Из транспорта, перевозившего личный состав, сочилась струя моряков и инженеров, из грузовых судов выводились машины. Наверху небо потемнело от роя патрульных судов. Последовало несколько безумных дней. За кипящей деятельностью чувствовалось истерическое возбуждение. Кто знал наверняка, что являет собой враг?
Не случилось. Экранные генераторы были собраны и приготовлены к действию. Защитные проекторы и суда поставлены на позиции. Были возведены укрытия для оборудования, потом — для людей. И никакой контратаки!
Разведка и космическое оборудование сообщали о значительной вражеской активности на другом континенте и за островами. Без сомнения, что-то готовилось! Но это «что-то» не казалось сиюминутной угрозой. Второе отверстие. Вторая волна хлынула вниз. База Скорпелуны расползлась как чернильное пятно.
Когда намерения врага стали очевидными, Кайал разрушил еще ряд орбитальных крепостей, чтобы увеличить число отверстий. После этого он рассредоточил основную часть флота по нескольким направлениям. С них он брал людей и оборудование для посылки их вниз.
Авалонские корабли то уходили, то возвращались — волки, изголодавшиеся до такой степени, что перестали быть угрозой. Не стоило тратить на них усилий. Поэтому имперцы повсюду воздерживались от наступательных действий. Они работали, окапывались на захваченной территории, возводили фундамент своей будущей победы так скрупулезно, что скоро он поднялся над Авалоном подобно раздражающему кулаку.
Было известно, что лейтенант Филипп Рошфор (только что получивший звание старшего) пользуется покровительством самого адмирала, его прошение о постоянном пребывании на планете было принято. Поскольку надобность в космическом торпедном судне отпала, он нашел себе место на двухместном скиммере, входящем в состав воздушного патруля.
Его партнером был морской капрал, Ахмед Разутион, девятнадцати лет, недавно прилетевший с Нью-Явы.
— Знаете, сэр, все говорили мне, что эта планета восхитительна, сказал он подчеркнуто унылым голосом, чтобы увериться, что его начальник понял суть дела. — Поступай во флот и увидишь Вселенную, а?
— Эта территория не типична, — коротко ответил Рошфор.
Скиммер низко летел над плато Скорпелуна. Навесы были приспущены, чтобы воспрепятствовать проникновению обжигающего воздуха. Защитные костюмы гораздо лучше помогали им в битве, нежели защищали от жары раскаленного неба, в котором плавало раскаленное солнце. Их уши улавливали только шум мотора, смешанный со свистом рассекаемого воздуха. Вдали виднелись горные пики. Голубоватые, они казались какими-то нереальными. В остальном здесь царила пустота. На красноватой земле лишь кое-где росли низкие кусты с красноватыми листьями, распространявшие сильный медицинский запах. Земля не была по-настоящему плоской. Она то поднималась, то опадала и казалась иссеченной шрамами. Вдали можно было увидеть несколько шестиногих животных, пасущихся в тени своих похожих на зонты перепонок. И больше ничего, кроме звенящей жары залежей песка.
— Есть какие-нибудь соображения насчет того, когда мы отсюда уберемся? — Спросил Разутион, протягивая руку к бутылке с водой.
— Когда будем готовы, — ответил Рошфор. — Полегче с питьем! Нам осталось еще несколько часов, тебе и мне.
— Почему же враг не сдается, сэр? Парни из нашей палатки поймали их передачу на англике. Я не слишком ее хорошо понял, у них акцент какой-то странный. Еще они услышали фразу: «У имперцев в руках не больше пяди земли». Нужно остановиться и обдумать такую фразу, а тем временем болтовня продолжается. Но самое главное, сэр, ведь в том, что мы не хотим причинять им вред. Неужели они не могут быть благоразумными и.
— Ш-ш-ш! — Рошфор поднял руку. Из мониторного приемника донесся звук сигнала. Он настроился на эту волну.
— Помогите! О, боже, помогите!. Инженерная группа три. Дикие животные. Три-четыре километра к северо-западу от лагеря. Помогите!
Рошфор развернул скиммер.
Он прибыл на место через несколько минут. Группа в десять человек в наземной машине проводила геологические исследования, выясняя глубину проникновения в почву лучей крупных орудий. Они были вооружены, но не ожидали никаких неприятностей, только отсутствие комфорта. Стая генсеподальных скакунов размерами с собаку напала на них в нескольких сотнях метров от машины.
Два человека были повержены на землю и разорваны. Трое в ужасе бежали, пытаясь добраться до машины, и были окружены поодиночке. Один из них погиб на глазах Рошфора и Разутиона. Остальные держались твердо, стоя спиной к спине и непрерывно ведя огонь. Однако этих чешуйчатых существ, казалось, было невозможно убить. Их было много, и они постепенно продвигались вперед.
Рошфор выстрелил, но попал в передатчик. Разутион стрелял более точно. И все же, прежде чем твари были убиты, погибло еще два человека.
После этого каждая группа, покидающая лагерь, сопровождалась воздушным прикрытием, и это неизбежно замедляло все операции.
— Нет, доктор, я перестал верить в то, что дело здесь в психогенетике. — Майор бросил взгляд в диспенсерное окно, на слишком быстрый закат, который песчаные шторы окрасили в кровавый цвет. Ночь должна была избавить от ужасной жары и принести жуткий холод. — Вначале я готов был в это поверить, но ваши психонаркотики больше не помогают. И у все большего и большего числа людей появляются такие симптомы, но об этом вам известно лучше, чем мне. Боль в животе, раздвоение сознания, боль в мускулах, постоянная мучительная жажда. А сверх того дрожь и головокружение. Мне просто жутко говорить, как важна работа, которую я сегодня испортил.
— Я сам не способен думать как следует, — офицер-медик провел ладонью по виску. Осталась полоска сажи. — Иногда неясные видения, да?
— Считаете ли вы, что в окружающей среде есть яд?
— Конечно. Вы не были в первой волне, майор! Я был! Разведка, как и история, уверила нас в том, что Авалон достаточно безопасен. И все же поверьте моему слову, мы едва разбили лагерь, а ученые уже начали работать.
— Что насчет расспроса авалонских пленных?
— Я уверен, что это было сделано. Собственно, был произведен ряд вылазок именно для того, чтобы получить их больше для этой цели. Но кто, кроме нескольких специалистов, может знать флору и фауну самой трудной части этого континента, на которой никто не живет?
— И, конечно, этих экспертов авалоняне заботливо держат вне пределов нашей досягаемости. — Майор тяжело перевел дыхание. — Так что вам удалось обнаружить?
Медик потянулся за стимулирующей таблеткой к стоящей на столе открытой коробке.
— Речь идет о высокой концентрации тяжелых металлов в местной почве.
Но здесь не о чем беспокоиться. Эту соль можно вдыхать в течение нескольких лет, прежде чем станешь испытывать потребность в лечении.
Кустарник, растущий вокруг, использует эти элементы в процессе своего метаболизма, как этого и следовало ожидать, и мы предупредили о том, что его нельзя жевать или жечь. Ни одно органическое соединение не проявило себя при испытаниях как аллерген. Послушайте, биохимическое строение людей и итриан настолько сходно, что они могут есть большую часть еды друг друга. Если эта территория скрывает в себе что-то особенно смертоносное, то не считаете ли вы, что средний колонист должен был по крайней мере слышать об этом? Я с Земли, из средней части Западного побережья Северной Америки. О, боже. — На мгновение мыслями он был очень далеко от Скорпелуны. Он стряхнул с себя оцепенение. — Мы жили среди олеандров. Мы выращивали их ради цветов. Олеандры ядовиты. С ними нужно было быть очень осторожными.
— Но должна же быть какая-нибудь причина, — настаивал майор.
— Мы исследуем, — сказал медик. — Если кто-то предвидел, что эта планета настроена против оккупации, то это должно было быть изучено перед началом войны, но теперь уже поздно!
Случайная маленькая лодка из остатков авалонской эскадры скользила между блокирующих земных судов на высокой скорости при максимально возможном ускорении. Примерно половина из них была уничтожена. Остальные благополучно миновали заслон и вернулись в космос. Было известно, что они обменялись посланиями с землей. При удобном коде и помощи лазерных лучей за секунду могло быть пропущено большое количество информации.
— Очевидно, моих солдат раздражают эти лодки, — ворчал на свой штаб Кайал. — Так очевидно же, что если мы попытаемся охотиться на них, они разбегутся и исчезнут в огромном космосе, среди бесчисленных астероидов и лун, как делали это и раньше. И у них есть планы на будущее. Я не хочу раздвоения, джентльмены! Мы должны сосредоточить здесь всю нашу силу!
Все увеличивающееся количество данных указывало на то, что на земле и на море, под водой и в небесах колонисты готовились к решающему сражению.
Рошфор осознал вопль на несколько секунд раньше, прежде чем он отозвался в нем. Мысли ползли медленно, с трудом: «Господи, что меня мучает?» Его мускулы протестовали против сидения в скиммере. Пальцы превратились в сосиски, застывшие на приборной доске. Рядом с ним Разутион застыл в молчании. Он был таким уже несколько дней. Мягкие щеки мальчика втянулись и были покрыты черным пухом.
И все же судно Рошфора отправилось на помощь наземному патрулю и вскоре кружило над ним в воздухе. Беда была в том, что больше ничего они сделать не могли. Энергетическое оружие убивало одной вспышкой сотни тараканоподобных существ в двадцать сантиметров длиной, чьи туловища чернели на поверхности земли среди кустарника. Но они не могли спасти людей, которых эти твари уже настигли и сожрали.
Рошфор старался, насколько это возможно, не смотреть на это зрелище.
Сам он опускался ниже и подбирал на борт выживших. Разутион был слишком болен, чтобы что-то сделать.
Почуяв запах мяса, столь редкий в этой голодной стране, к главной базе устремились каккелеки. Они не могли летать, но прыгали с удивительной быстротой. Все усилия затрачивались на то, чтобы создать против них действенный кордон.
Тем временем авалоняне высадились у Экватории. Они так быстро заняли огромную территорию, что бомбардировка была бы бесполезной. Все, кто высадились на Скорпелуну, были итрианами.
Старшие офицеры-медики и планетологи собрались на военный совет. За стенами вздыхала и кружилась беззвездная ночь равноденствия. Пыль билась о вздрагивающие металлические стены. Волны жара казались объемными сухими взрывами.
— Да, сэр, — сказал глава медиков. Его чин по рангу был почти равен адмиральскому. — Мы доказали это почти наверняка. — Он вздохнул, звук этот потерялся в общем шуме. — Если бы у нас было лучшее оборудование, другой состав. В общем, подробности я сохраню для следствия и суда. Факт же состоит в том, что плохая информация завела нас в смертельную ловушку.
Читать бесплатно другие книги:
