Люди ветра Андерсон Пол
— Я — Аринниан из Врат Бури. Мы в хорошей форме, вооружены, тренируемся, принимаем рекрутов по мере их поступления. Но нам нужны дополнительные силы; поскольку еще никто не сказал об этом, я бы хотел напомнить всем, что, кроме офицеров, все несут службу по охране лишь в определенное время, причем время добровольцев может быть сокращено до такого минимума, чтобы это не мешало повседневной работе. Наша секция кооперируется с североорнезианской и теперь протянулась через весь архипелаг, и мы намерены аналогичным образом продолжить ее к югу и востоку до тех пор, пока не соединимся с Бреданом, Фьери и Островами Щита, чтобы обеспечить непрерывной защитой весь периметр Короны.
От имени моего отца, Первого марчвардена, я хотел бы указать на значительную брешь в защите Авалона. Речь идет о почти полном отсутствии охраны в экваториальной зоне. Там нет ничего, кроме нескольких прожекторов и орудий. Конечно, континент необитаем, это правда, но землянам об этом тоже известно, и если они решатся на вторжение, то вряд ли станут заботиться при этом о сохранении местной экологии. Я хотел бы получить предложения по этому поводу и передать их дальше по нужным каналам. — Во рту у него пересохло. — Я закончил.
Он глубоко вздохнул. Айат взяла его за руку, на этот раз ее пожатие было более нежным. Судьба оказалась к нему милостивой — никто не задавал вопросов. Он вполне мог бы провести дискуссию по техническим проблемам с несколькими знающими особами, но два миллиона — многовато для человека, не обладающего политическими инстинктами.
Разговор казался бесконечным. Вот наконец было объявлено о голосовании, но до того момента, когда Льзу объявил об том, что, согласно данным, 83 % высказались за продолжение сопротивления, прошло чуть меньше шести часов. Люди не могли бы проделать все это так быстро.
— Что ж, — сказал Аринниан, возвышая голос в шуме расправляемых крыльев, — ничего удивительного!
Айат схватила его за руку.
— Идем, — сказала она. — Надень пояс. Я хочу немного размять крылья перед обедом!
Лил дождь, пахнущий небом. Когда они поднялись к облакам, то оба свернули к востоку, желая отделаться от товарищей по чосу, тоже нуждавшихся в физической разминке.
Белели гребни снежных пиков и ледников, появились первые звезды, и наравне с ними сверкали несколько движущихся точек, орбитальные крепости.
Они летели в молчании, пока она не сказала:
— Я бы хотела присоединиться к охране!
— Гм?. А, да, конечно!
— Но не к летающему патрулю. Это нужное дело, я знаю, и приятное, если погода хорошая. Но мне не нужны удовольствия! Смотри, вон там поднимается Камелот. Может быть, Водан скрывается внутри его мертвой луны и ждет шанса рискнуть своей жизнью.
— Что бы ты предпочла? — Спросил он.
Движение ее крыльев было более уверенным, чем ее голос.
— У тебя, конечно, целая прорва работы. Твой штат, несомненно, слишком мал, иначе ты бы не был так занят и не уставал бы так. Не могла бы я помочь?
— М-м. Но.
— Быть твоей ассистенткой, посыльным, секретарем? Я могу воспользоваться помощью электрокрама и через несколько дней буду готова приступить к работе.
— Нет. Это слишком трудно.
— Я постараюсь. Испытай меня. Если я не справлюсь, уволишь меня, и мы все равно останемся друзьями. Но я думаю, что смогу. Может быть, я справлюсь лучше многих других, тех, кто не знал тебя все эти годы и кто лучше подойдет для другой работы. Я смышленая и энергичная. Разве нет? И.
Аринниан, мне так нужно быть с тобой! Так мне легче пережить это ужасное время! — Она потянулась к нему. Он схватил ее за руку.
— Хорошо, мой боевой друг! — И в тусклом свете звезд она была так же прекрасна, как в свете солнца или луны.
— Да, я назначу голосование на завтра, — сказал Мэттью Викери.
— И как, по-вашему, оно пройдет? — Спросил Дэннель Холм.
Президент вздохнул:
— А вы как думаете? О, военная фракция в Парламенте не имеет такого большинства, как в Круаче. Некоторые члены охотнее выразят свое мнение голосованием, нежели почтой. Но я видел результаты анализа почты, телефонных звонков и. Да, вам удастся протащить свою проклятую резолюцию.
Вы получите необходимую вам власть, приостановив функции гражданского правительства, чего и добиваетесь. Мне очень хочется, чтобы вы прочли хотя бы некоторые из писем или просто просмотрели бы ряд записей. Я никогда не представлял, что в душах разумных существ столько древнего безумия.
— Борьбу за свой дом вы считаете безумием?
Викери поджал губы:
— Да, когда она не может быть выиграна!
— Я бы сказал, что мы уже кое-что выиграли. Мы разгромили огромную земную армаду. Мы пытаемся достичь еще больших результатов на Итри.
— Неужели вы действительно верите в то, что Доминион способен победить Империю? Холм, Империя не пойдет на компромисс! Встаньте на эту точку зрения хотя бы на минуту, если можете, единственный хранитель границ, защищающий их от вторжений варваров и чуждых цивилизаций, имеющих водородное оружие. Империя должна поддерживать веру в себя, в свою неуязвимость, иначе с ней все будет кончено.
— Мне до слез жаль Империю, — сказал Дэннель Холм, — но его Величество должен решать свои проблемы за счет кого-нибудь другого. Мы ему так просто не сдадимся! Кроме того, вы же знаете, что земляне не собираются высаживаться на Авалон.
— Им это и не нужно, — ответил Викери. — Если возникнет такая необходимость, они вернутся с новыми силами. А тем временем нам нужно придти в себя. — Он глубоко вздохнул. — Я считаю, что ваша игра будет стоить чрезвычайно.
— Прошу вас. Во-первых, не игра, а изобретение. Во-вторых, не моя, а наша!
— Но неужели вы не понимаете, что в дальнейшем для нас не останется ничего, кроме неизбежного мира? Сейчас мы можем добиться великолепных условий. Я уже имел дело с губернатором Саракоглу и знаю, что он проследит за тем, чтобы соглашение было честным. По здравому размышлению, что такого плохого в том, чтобы войти в состав Империи?
— Ну, начать с того, что мы нарушаем присягу, принесенную нами Итри.
Простите, приятель, смертельная гордость не позволяет!
— Вы сидите здесь и говорите всякие устаревшие слова, но вот что я вам скажу: ветры изменений все крепчают!
— Насколько я понимаю, и эта фраза достаточно стара, — сказал Холм. Ферун тоже знал одну старинную фразу и любил ее цитировать. Как она звучит? В их звездный час.
Табита Фалкайн оттолкнулась от пристани. Кливер и мачта заскрипели под ветром.
Светлая открытая лодка закачалась среди шипящей пены и устремилась вперед. Выйдя из бухты, она оказалась в открытом море и понеслась над волнами.
— Мы скользим! — Крикнул Филипп Рошфор.
— Конечно, — отозвалась Табита. — Это гидрофойл. Держитесь! — Она надела шлем. Лодка качнулась и накренилась на один бок.
— Нет киля? Что же вы используете для горизонтального сопротивления?
Она указала на старинного вида изогнутые доски, что возвышались над каждым поручнем. Вот что! Конструкция итриан! Они знают о путях ветров больше, чем это могут вообразить себе человеческие компьютеры.
Рошфор озирался, восхищаясь панорамой вокруг. Вид был великолепен.
Кругом, сколько хватало глаз, перекатывались крупные волны, синие с фиолетовыми и зелеными искорками, пронизанные солнечным светом, увенчанные белыми шапками пены. Они ворчали и вздыхали, и брызгались каплями воды, солеными на губах и такими хлесткими, что в тех местах, где они касались тела, на нем выступали красные пятна.
Воздух был прохладным, но не холодным, и напоен жизнью. Сбоку с удивительной скоростью двигались изумрудные высоты Сент-Ли.
Но, он вынужден был это признать, самым великолепным из всего окружающего была высокая загорелая девушка, которая стояла, дымя трубкой, с похожим на коршуна домашним животным на плече. На ней не было ничего, кроме кильта, развеваемого ветром, и, конечно, ножа и бластера на боку.
— Сколько, вы говорите? — Спросил он.
— Около тридцати пяти километров. При такой скорости пара часов. Не стоит возвращаться раньше захода солнца, когда высыпает много звезд, так что у нас будет достаточно времени на то, чтобы хорошенько оглядеться!
— Вы очень добры, донна, — осторожно сказал он.
Она рассмеялась:
— Нет, я рада возможности выбраться оттуда. Особенно потому, что меня очень привлекают эти морские растения. Если верить экологам, местами они могут покрывать территорию, равную по величине среднему острову. А один рыбак говорил мне, что он видел среди таких зарослей иракена. Надеюсь, мы его найдем. Это редкое зрелище! Они довольно миролюбивые животные, хотя мы все равно не осмеливаемся приближаться к существу такой величины.
— Я имел в виду не только эту экскурсию, — сказал Рошфор. — Вы принимаете меня, военнопленного, в своем доме как гостя.
Табита пожала плечами:
— Почему бы нет? Мы не боимся пустой болтовни. От нее все равно не будет никакого толку. — Во взгляде ее сквозила искренность. — Кроме того, я хочу узнать вас!
Внутренне сжавшись, он спросил себя, насколько хорошо она хочет его узнать.
Она помрачнела.
— И, — сказала она, — я надеюсь. Что вы поймете случившееся. Вы видели, как Драун убил вашего друга. Вы должны понять, что это не бессмысленное убийство. Он очень несдержан: чуть что — и выхватывает оружие. А сейчас война.
Он выдавил из себя улыбку:
— Она будет не всегда, донна!
— Меня зовут Табита, Филипп, или Хилл, когда я говорю на планхе. Нет, конечно. Это верно. Когда вы вернетесь домой, я бы хотела, чтобы вы не думали об итрианах как о чудовищах.
— Итрианах? Вы? — Он поднял брови.
— А кто же еще? Авалон принадлежит Доминиону.
— Так будет уже недолго, — сказал Рошфор и торопливо добавил:
— Когда этот день придет, я сделаю все, что смогу, чтобы показать вам, что и мы, земляне, тоже не чудовища!
Он не мог понять, как она может так искренне улыбаться.
— Если подобная мысль доставляет вам радость, то что ж, думайте так.
Но боюсь, что вы не найдете здесь особенно много удовольствий. Плавание, ловля рыбы, гребля, прогулки пешком. Да, и чтение. Я страшно люблю приключения, и у меня их много, некоторые доставлены прямо с Земли. Но это, пожалуй, и все. Я единственный человек, имеющий постоянную резиденцию в Сент-Ли, но мои дела и обязанности по Домашней охране заставляют меня подолгу бывать в других местах.
— Я справлюсь, — сказал он.
— Конечно, со временем, — отозвалась она. — Настоящие итриане не настроены к вам враждебно. Главным образом, они смотрят на войну как на нечто неизбежное, на голод, например, когда вынужден кого-то убить ради того, чтобы накормить своих малышей, но ненавидеть его при этом не будешь.
Они не станут болтать с вами запросто, но если вы захотите сыграть в шахматы, то найдете желающих.
Табита поправила парус.
— И все же, — сказала она, — авалоняне любого типа не выдумали столько массовых развлечений, сколько, как я слышала, люди империи. И на экранах вы ничего особенного не найдете, кроме новостей, навевающих сон учебных программ и классических драм, которые, возможно, ничего для нас не значат. Так что. Когда вам станет очень скучно, скажите мне, и я устрою для вас поездку в какой-нибудь город, Грей или Центаур.
— Не думаю, чтобы это было нужно, — сказал он и мягко добавил: Табита.
Дальнейшие его слова были искренними:
— Нет, я чувствую себя виноватым за то, что больше не скорблю о случившемся со мной, что принимаю свою фантастическую удачу, как будто так и должно быть.
— Ха! — Усмехнулась она. — Когда-нибудь я подсчитаю, сколько раз вам повезло! Остров, на который вы попали, необжитый, чистый старый Авалон, плюс еще населенный экземплярами мерзостных созданий!
— Неужели вооруженный человек, находящийся все время настороже, должен бояться здешних животных?
— Ну, без сомнения, вы смогли бы подстрелить спадатонта, прежде чем он успел бы на вас наброситься, хотя рептилоида убить нелегко. Но насчет пары ликозауроидов я не высказывалась бы так смело, а вот если бы по вашим брюкам побежал каккелек. — Табита сморщилась. — Это все наземные тропические животные. Но еще больше неприятностей могут доставить растения. Вот, например, неподалеку от того места, где вы стояли, я заметила дупло, полное сухих листьев. Вы не итрианин, чтобы вдохнуть их запах и выжить.
— Бр-р-р! — Сказал он. — Какой неисправимый романтик дал название этому месту?
— Праправнучка Дэвида Фалкайна, когда он решил, что это — то место, куда нужно идти, — ответила она, и голос ее вновь звучал серьезно. — Не говоря уж ни о чем другом, проблема состояла в том, чтобы дать местной природе шанс. Это как с кентаврами, из-за которых в Экватории были введены ограничения, потому что они использовали для своих инструментов камень и кость, и может быть, через миллионы лет смогли бы стать разумными. И, между прочим, они строят свою оборону так же, как предлагали итри, охотники-итри, а не люди.
Она повела рукой.
— Посмотрите, — сказала она, — это наш мир. И он останется нашим!
«Нет, — подумал он мрачно, — ты ошибаешься, Табита-Хилл. Мой адмирал намерен нажимать на твоих итриан до тех пор, пока у них не будет иного пути, кроме как сдать все моему Императору!»
Глава 12
Через неделю после той огненной схватки земная армада двинулась вперед.
Кайал сознавал, что, несмотря на зловещее начало, его компании суждено стать классическим примером в учебнике.
Действительно, решение, принятое им относительно Авалона, классифицировало ее совершенно однозначно. Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы поразить врага, обладая такой силой. Как и было предсказано, ни одна другая колониальная система не обладала силами, которые даже отдаленно можно было бы сравнить с защитой Лауры. Обращение с теми, что имелись в наличии, было довольно умелым, но шансов на победу у них не было.
Так что любой мясник мог бы расходовать жизни и корабли и перемалывать своего противника в порошок в течение месяцев. Данные, собранные помощником Кайала, и его собственные заключения доказывали, что его враги именно этого от него и хотели. Они, в свою очередь, будут добиваться отсрочки, посылать свои корабли в набеги на земные эскадры, пытаться втянуть в игру третью сторону, Мерсей, например, и, в целом, пытаться сделать войну для Земли настолько дорогостоящей, чтобы та сочла мир более предпочтительным.
Кайал сомневался, чтобы это сработало, пусть даже при таких благоприятных обстоятельствах. Он знал людей, сидящих у политического руля. И все равно он считал, что его долг — избежать победы, добытой изнурением, долг перед обоими королевствами. Поэтому он полагался не на медленное и осторожное продвижение, где каждый шаг должен тщательно изучаться, прежде чем будет предпринят следующий, но на внезапный удар.
От крайних точек орбит Кхрау и Хру до Центра было несколько дней полета. Кайал оставил в каждой системе по несколько кораблей из оккупационных отрядов, главным образом технический персонал.
Силы эти казались смехотворными. Марчварден Руса собрал гораздо большие и устремился на освобождение Кхрау.
Земляне немедленно послали сообщение о случившемся. Удивительно быстро появилась большая часть основного флота, и войска Руса были уничтожены.
На Хру 3 чоса подняли восстание. Они уничтожили часть гарнизона.
Тогда ударили орудия из космоса. Понадобилось не так много выстрелов, чтобы осада имперцев была снята. Виваны были окружены и расстреляны. Это было проделано с полным уважением к их достоинству. Некоторые из них, делая последнее заявление, обратились к своим людям с призывом сотрудничать с представителями войск, что были посланы с Эсперансы на захваченные территории.
Тем временем вторгшиеся устремились к Кетлену. От главного войска отделялись части, захватывающие систему за системой. Кайал не беспокоился о том, чтобы занять большую часть из них. Он довольствовался тем, что разбивал войска их защитников, после чего направлялся дальше.
Через шесть недель солнце Итри было окружено сданными позициями.
Теперь армада углубилась во владения Доминиона, находясь более чем в 50 световых годах от ближайшей имперской базы. У орнитоидов еще не было такого шанса для изоляции врага. Если бы они собрали все, что имели для решающей битвы, не мгновенной, конечно, но такой, которая могла бы длиться недели — они, быть может, смогли бы выиграть в численности. Но они не обладали необходимыми для этого снаряжением и боеприпасами, тогда как Империя обладала.
Кайал создал им для этого все условия. Они приняли их.
Битва Иарро Кластер длилась восемь стандартных дней, считая от первой стычки и кончая бегством последнего из немногих уцелевших итрианских кораблей. Но первые два из этих дней были лишь прелюдией, а три последних — лишь увертюрой битвы. Детали подробно изложены в отчетах. Суть же заключается в том, что Кайал в полной мере воспользовался двумя основными преимуществами. Первая заключалась в неожиданности: ему удалось скрыть, какое огромное число ракетоносцев имеется в его резерве. Вторая заключалась в организации: он играл на своем флоте, как на инструменте, посылая на смерть все новые и новые части плохо скоординированного войска противника.
Возможно, у него было и третье преимущество — гениальность! Когда мысль об этом пришла ему в голову, он сурово осудил себя.
Остатки сил Доминиона ринулись назад, к Кетлену. Кайал лениво преследовал их.
Итри был несколько меньше Авалона, несколько суше, облачный покров его был немного тоньше, и поэтому земля была видна из космоса более отчетливо, коричнево-рыжеватая за дымкой, под светом более холодного и желтого, чем Лаура, солнца. И все же, плавая среди звезд, он выглядел прелестно.
Кайал оставил видеоэкран включенным и время от времени поглядывал на него, отвлекаясь от приборов.
Верховный Виван Траувей сказал:
— Это наглость, что вы вторгаетесь в наш дом! — Англик его был гладким, но он, для полной ясности произношения, прибегнул к помощи вокализатора.
Кайал встретился со взглядом немигающих желтых глаз и ответил:
— Вы согласились на переговоры. Я верю в вашу честь. — «Я также полагаюсь на свою Супернову и ее эскорт. Нужно напомнить ему об этом». Эта война — глубокая печаль для меня. Мне бы страшно не хотелось уничтожать даже самую малую часть вашего мира или отбирать жизни у ваших столь одаренных людей.
— Может быть, это не так легко и сделать, адмирал, — медленно проговорил Траувей. — У нас есть защита!
— Это известно. Виван, могу ли я говорить прямо?
— Да. И особенно потому, что, как вы понимаете, решение не может быть двойственным.
«Нет, но полмиллиона итриан втянуты в это дело, — подумал Кайал. Мне кажется, будто я ощущаю их присутствие.
Какого рода это правительство? Его нельзя назвать демократическим в полном смысле этого слова, как вообще нельзя прикрепить к нему ни один из земных ярлыков, равно как и само слово „правительство“. Можем ли мы, люди, научиться здесь чему-нибудь? Все наши попытки как будто разбиваются о стену, и единственный действенный вариант, который мы нашли — грубая простота кайзера».
— Я благодарю, Виван, — сказал Кайал, — и призываю вас и ваших людей поверить в то, что мы не станем нападать, если только нас не принудят к этому обстоятельству. Пока что причин к этому у нас нет. Цель наша достигнута. Теперь мы можем с успехом провозгласить свои права на границах. Любое возможное сопротивление было бы спорадическим и, да позвольте мне употребить это слово, патетическим! Сравнительно малая сила может блокировать Кетлен. Да, естественно, отдельные корабли могут время от времени проскакивать. Но вы будете полностью отрезаны от всех владений, союзников, связей. Подумайте, пожалуйста, о том, сколько времени Доминион смог бы продержаться при таких условиях как политическое единство!
И подумайте, пожалуйста, о том, как подобные бесконечные траты и бесконечное нервное напряжение повлияют на отношение Империи. Раньше или позже будет принято решение об отсечении источника раздражения. Я не говорю о том, справедливо это или нет, но лишь констатирую сам факт. Сам я просто буду вынужден повиноваться приказу открыть огонь. В случае особо отрицательного отношения я, впрочем, мог бы подать в отставку. Но у его Величества достаточно адмиралов.
Покой сгустился вокруг распятого Христа. Наконец Траувей спросил:
— Вы призываете нас сдаться?
— Я призываю вас к прекращению военных действий, — ответил Кайал.
— На каких условиях?
— Взаимное прекращение огня, конечно. Определенно! Пленные корабли и прочее будут задержаны Землей, но пленные обеих сторон будут возвращены.
Мы оставим оккупационные войска в системах, которые мы уже захватили, и займем те миры, провозглашенные частью Империи, в которые мы еще не входили. Местные власти и население должны будут подчиняться оставленным на местах военным властям. С нашей же стороны мы гарантируем уважение к законам и обычаям, к правам на свободу слова и петиций, поощрение экономических связей, способствование возобновлению торговых отношений, как только это станет возможным, сохранение независимости любого индивидуума, желающего продавать свою собственность на открытых торгах и менять место жительства. Определенные части войск останутся возле Кетлена и время от времени будут вмешиваться и в коммерческие дела, если только им не придется проверять, не посылаются ли куда-нибудь воинские отряды или снаряжение.
Перья пришли в движение. Кайал пожалел о том, что не умеет читать по ним. Голос по-прежнему оставался монотонным:
— Вы все же требуете сдачи.
Человек покачал головой:
— Нет, сэр, не требуем. Собственно говоря, предъявляя подобные требования я бы просто нарушил свои полномочия. Конечные соглашения — дело дипломатов.
— Что мы выиграем, если заранее согласимся на поражение?
— Многое, — Кайал выпрямился. — Уважая ваши возможности, я не сомневаюсь в том, что вы проконсультировались с вашими специалистами по человеческой социодинамике. Грубо говоря, вам предстоит преодолеть два влияния: одно — негативного свойства, другое — позитивного. Негативным является ваше желание возобновления военных действий. Вы помните о том, что большая часть вашей промышленности все еще сосредоточена в ваших руках, что у вас осталось значительное количество кораблей, что ваш дом хорошо защищен, и прорыв этой защиты обойдется нам в значительную сумму.
Виван, люди Итри, я самым торжественным образом заверяю вас в том, что Империя не собирается уничтожать вас. Зачем нам брать такой груз на себя? Что может быть хуже, чем потеря высокоразвитой цивилизации. Мы желаем получить вашу дружбу, она нужна нам. Среди прочих причин, эта война была затеяна и для того, чтобы преодолеть причины раскола. Давайте же теперь попытаемся договориться.
Верно, что я не смогу предсказать форму грядущего мирного договора.
Но я прошу вас обратиться к многочисленным заявлениям, сделанным Империей.
Они достаточно ясны, ибо очевидно, что самое выгодное для Империи, чтобы на ее слово можно было положиться.
Доминиону придется отказаться от некоторых территорий. Но можно договориться о компенсации. И, конечно, везде, где ваши границы сольются с нашими, вас ждет целая вселенная.
Кайал молился о том, чтобы слова его были верно поняты. Его речь была составлена специалистами, и он потратил часы на ее заучивание. Но если эксперты ошиблись, или он не справился.
«О, Боже, помоги прекратить это убийство. И прости меня, если в глубине моего мозга все же прячется мысль о пленении этой планеты».
Траувей некоторое время посидел, не двигаясь, потом сказал:
— Это следует обдумать. Прошу вас быть поблизости на случай консультации.
Где-то на корабле ксенолог, сделавший изучение Итри делом всей своей жизни, вскочил с кресла, смеясь и плача, и закричал:
— Война окончена! Война окончена!
Над Флервилем плыл колокольный звон.
Звонили колокола большого собора. Взвивались к небу ракеты и таяли, не достигнув звезд. Толпы народа заполняли улицы. Люди были опьянены не столько вином, сколько радостью. Они дудели в рожки, они кричали и каждую женщину поцеловали не менее сотни незнакомых мужчин, внезапно в нее влюбившихся. Днем был устроен парад, и имперские войска прошли под триумфальные звуки трубы, а в небе пролетели эскадрильи воздушных машин и малых космических судов. Но в столице Эсперансы в секторе Пакис основная часть радости вылилась ночью.
Высоко на холме, в оранжерее губернаторского дворца стоял и смотрел на город Экрэм Саракоглу. Он знал, почему город плещет единой большой волной — шум доходил до него лишь как звук отдаленного прибоя, почему он сверкает невиданным бриллиантом. Колонисты сохранили в себе пацифистские черты своих предков: теперь они могли перестать испытывать ненависть к своим братьям, носящим форму Империи. «Хотя, — проговорил его внутренний голос, — я готов подозревать, что громче всего в них говорит обыденное животное облегчение. Запах страха витал над этой планетой с тех пор, как на границе произошел первый инцидент, и особенно плотным он сделался после начала войны. Рейд итриан, прорвавшихся сквозь наши кордоны. Мгновенно раскалившееся небо».
— Да, — сказала Луиза, — я просто поверить не могу!
Саракоглу посмотрел на маленькую фигурку стоявшей возле него девушки.
Луиза Кармен Кайал и Поломарес не оделась в веселые тона после того, как согласилась принять его приглашение к обеду. Ее туалет был как раз нужной длины, но из простого серого вельвина. Кроме крошечного золотого крестика на груди, ее единственными украшениями были несколько искусственных бриллиантов в волосах. Они сверкали среди черных блестящих кос, как те ночные солнца, что нарушали призрачную неподвижность ночи, или как те капли слез, что повисли на ее ресницах.
Губернатор, облачивший свое тучное тело в рубашку с кружевами и рюшем, тигрово-пятнистую арктоновую куртку, зеленые иридоновые килоты, снежно-белые чулки, украсил все это драгоценностями, прикрепив их везде, где только можно было найти для этого место, осмелился погладить ее по руке:
— Вы боялись продолжения драки? Нет. Это невозможно. Итриане не безумцы. Принимая условия предложенного нами перемирия, они даже лучше, чем мы, понимали, что война для них проиграна. Ваш отец скоро будет дома.
Он свое дело сделал. — Он вздохнул, надеясь, что вел себя не слишком театрально. — Моя роль, конечно, будет более прозаической!
— Из-за условий переговоров?
— Да. Не то чтобы мой статус был неограниченным. Но, как бы там ни было, мне предстоит быть представителем Земли, и Империя будет полагаться на совет моего штаба и мой собственный. В конце концов, этот сектор будет по-прежнему граничить с Доминионом и объединять новые миры.
Взгляд ее был слишком пронзительным для таких юных глаз.
— Вы становитесь весьма важным человеком, не так ли, Ваше Превосходительство? — Тон ее голоса был если не ледяным, то, во всяком случае, весьма прохладным.
Саракоглу полностью углубился в отрывание лепестков от цветка фуксии.
Куст циниамона — итрианского растения — наполнял воздух нежным ароматом.
— В общем, да, — сказал он. — Я не хочу быть нечестным с вами, донна, выказывая ложную скромность!
— Сектор будет расширяться и реорганизовываться. Вы, возможно, получите награды или рыцарские отличия. И, наконец, вполне вероятно, будете отозваны домой с предложением стать одним из сверстников.
— Мечты не возбраняются никому!
— Вы способствовали началу этой войны, губернатор!
Саракоглу провел ладонью по лысой голове. «Отлично, — решил он. Если ей совершенно безразличны те шаги, которые я предпринимаю по отношению к ней, если ей безразлично, что из-за нее я послал отказы Хельге и Генриетте (конечно же, слухи об этом достигли ее ушей, хотя она не сказала ни слова и ничем не выдала своей осведомленности) — что ж, я, возможно, смогу вернуть их, или, если они не захотят вернуться, недостатка в других не будет. Несомненно, эта моя мечта о ней — просто вечное мужское нежелание признать, что я старею и толстею. Но мне давно уже известно, что является лучшим лекарством от разочарования. Но как мило она выглядит среди цветов».
— Я способствовал тому, чтобы привести это дело к удачному концу до того момента, как оно приняло бы дурной оборот, — сказал он ей. — Итриане не святые. Они следуют всегда своим интересам, насколько это позволяют им ресурсы.
— Было принесено много человеческих жертв.
— Донна, я принес Земле присягу!
Она все еще испытующе смотрела на него.
— Тем не менее, вы должны были сознавать, что это означает для вашей карьеры, — сказала она по-прежнему спокойно.
Он кивнул:
— Конечно. Но поверите ли вы мне, если я скажу, что это не упростило все для меня, а усложнило? Я думал, я действительно считал, что рекрификация границ будет благим делом. Да, я думал, что способен на большее, нежели на выполнение обыденной работы: вначале перестройка здесь, потом, если удастся, работа в политическом совете, где я смог бы провести в жизнь ряд реформ. Должен ли я был отказаться от этого дела, боясь показаться самодовольным? И неужели я так нехорош тем, что мне нравится моя работа?
Саракоглу опустил руку в карман, ища портсигар.
— Возможно, ответ на эти вопросы — «да», — закончил он. — Как может быть уверен простой смертный?
Луиза подошла к нему немного ближе.
Сердце его скакнуло, но он заставил себя удержать на губах жалкую полуулыбку.
— О, Экрэм!.. — Она запнулась. — Простите, Ваше Превосходительство!
— Нет-нет, это большая честь для меня, — сказал он.
Она не намекнула ему, чтобы он называл ее по имени, но сказала, улыбаясь сквозь слезы:
— Я прошу прощения за эти мои намеки, я вовсе не это имела в виду. Я бы ни за что не пришла бы сегодня сюда вечером, если бы не знала наверняка, что вы. Честный человек!
— Я едва надеялся на то, что вы примете мое приглашение, — сказал он ей с отмеренной долей печали в голосе. — Вы могли бы праздновать это событие в кругу молодежи!
Бриллианты в ее волосах остро вспыхнули, когда она покачала головой.
— Нет, только не по такому поводу. Слышали ли вы о том, что я однажды уже была помолвлена? Он был убит во время акции два года назад.
Превентивная мера, так это называлось, усмирение племен, которые отказались следовать «совету» имперского резидента. Вот как! — Она перевела дыхание. — Сегодня я просто не могла найти слов для вознесения благодарности Господу! Мир — слишком большой дар для того, чтобы выразить его словами!
— Вы дочь адмирала, — сказал он. — Вы знаете, что мир никогда не бывает даром.
— Значит, войны полезны?
Их прервал осторожный кашель.
Саракоглу оглянулся. Он ожидал увидеть лакея с коктейлями на подносе, и вид человека в морской форме озадачил его.
— В чем дело? — Сердито спросил он.
— Если позволите, сэр, — нервно проговорил офицер.
— Умоляю вас простить меня, донна, — Саракоглу склонился над удивительно нежной рукой Луизы и последовал за человеком в холл.
— Итак? — Спросил он.
— Курьер из армии, стоящей возле Лауры, сэр, — офицер дрожал и был бледен. — Знаете, есть пограничная планета Авалон?
— Конечно, знаю, — Саракоглу старался держать себя в руках.
— Так вот, сэр, они сдержали слово насчет перемирия. А сейчас отказываются! Говорят, что хотят продолжать драку!
Глава 13
Худое бородатое лицо на экране проговорило с ноткой отчаяния в голосе:
— Господа, вы. Вы ведете себя как настоящие безумцы!
— У нас неплохая компания, — ответил Дэннель Холм.
— Значит, вы намереваетесь отделиться от Доминиона? — Воскликнул адмирал Кайал.
— Нет! Собираемся в нем остаться. Нам здесь очень нравится! Никакой тебе имперской бюрократии!
— Но соглашения о перемирии?.
— Конечно, мы будем придерживаться его. Авалон никому не хочет причинять вреда.
Кайал плотно сжал губы:
Читать бесплатно другие книги:
