Вечеринка в Хэллоуин Кристи Агата

Глава 18

Пуаро сел и вытянул ноги.

– Это уже лучше, – сказал он.

– Снимите ваши туфли, – посоветовала миссис Оливер, – и дайте отдохнуть ногам.

– Нет, нет, я не могу этого сделать! – Предложение явно шокировало Пуаро.

– Мы ведь с вами старые друзья, – уговаривала миссис Оливер, – и Джудит тоже не стала бы возражать, если бы заглянула сюда. Простите, но вам не следует носить лакированные туфли в сельской местности. Почему бы вам не приобрести замшевые или обувь, какую носят хиппи? Знаете, туфли без задников, которые не нужно чистить, – они сами чистятся благодаря какому-то приспособлению.

– Об этом не может быть и речи, – твердо заявил Пуаро.

– Вся беда в том, – вздохнула миссис Оливер, начиная разворачивать, очевидно, недавно сделанную покупку, – что вам обязательно нужно быть нарядным. Вы больше думаете о ваших усах, вашей одежде и вообще о внешности, чем о том, чтобы вам было удобно. А удобство – это великое дело. Когда вам за пятьдесят, только оно и имеет значение.

– Не уверен, что согласен с вами, chre madame.

– Лучше бы вам согласиться, – промолвила миссис Оливер, – иначе вы будете здорово мучиться, причем с каждым годом все сильнее.

Достав из пакета ярко раскрашенную коробку, миссис Оливер сняла крышку и отправила в рот маленький кусочек содержимого. Потом она облизнула пальцы, вытерла их носовым платком и заметила:

– Липкая штука.

– Вы больше не едите яблоки? Когда мы встречались раньше, вы либо ели их, либо держали в руке сумку с яблоками – как-то она порвалась, и яблоки покатились по дороге.

– Я уже говорила вам, что больше даже смотреть на яблоки не желаю. Я их возненавидела. Думаю, когда-нибудь это пройдет и я снова начну есть яблоки, но пока что они… ну, вызывают неприятные ассоциации.

– А что вы едите сейчас? – Пуаро поднял яркую крышку с изображенной на ней пальмой. – Перешли на финики?

– Ага. – Миссис Оливер сунула в рот еще один финик, вытащила косточку и бросила ее в кусты.

– Тунисские, – заметил Пуаро. – Надеюсь, они не испорчены?

– Не беспокойтесь. На коробке указаны дата упаковки и срок хранения.

– Даты, – повторил Пуаро. – Удивительно!

– Что тут удивительного? На коробках всегда ставят даты.

– Я имел в виду не это. Удивительно, что вы произнесли слово «дата».

– Почему? – осведомилась миссис Оливер.

– Потому что, – ответил Пуаро, – вы снова и снова указываете мне chemin – дорогу, которой я должен следовать. Даты… До этого момента я не сознавал, насколько они важны.

– Не вижу, какое отношение имеют даты к происшедшему здесь. Ведь это случилось всего пять дней назад.

– Четыре дня. Да, это правда. Но у каждого события есть прошлое, существовавшее неделю, месяц или год назад. Настоящее почти всегда коренится в прошлом. Год, два года, возможно, даже три года тому назад произошло убийство, которое видела Джойс Рейнолдс. Потому что девочка оказалась свидетельницей преступления, происшедшего в давно минувшую дату, ее убили четыре дня назад. Разве это не так?

– Думаю, что так. Хотя кто знает? Возможно, это дело рук какого-то психа, которому нравится засовывать чужие головы в воду и держать там, пока их обладатели не захлебнутся.

– Если бы вы так считали, мадам, то не обратились бы ко мне.

– Пожалуй, – согласилась миссис Оливер. – Уж очень от всего этого дурно пахло. Мне это не понравилось и не нравится сейчас.

– По-моему, вы абсолютно правы. Если вам не нравится заах, нужно выяснить почему. Я изо всех сил стараюсь это сделать, хотя вы, возможно, так не думаете.

– Стараетесь, ходя вокруг да около, болтая с людьми, выясняя, приятные они или нет, а потом задавая им вопросы?

– Вот именно.

– Ну и что вы узнали?

– Факты, – ответил Пуаро. – Факты, которые в свое время будут расставлены по местам при помощи дат.

– Это все? Что еще вам удалось узнать?

– Что никто не верит в правдивость Джойс Рейнолдс.

– Когда она говорила, что видела убийство? Но я сама это слышала.

– Да, она это говорила. Но никто не верит, что это правда. Следовательно, существует возможность, что она не видела ничего подобного.

– Мне кажется, – заметила миссис Оливер, – что ваши факты тянут вас назад, вместо того чтобы вести вперед или хотя бы оставлять на том же месте.

– Факты следует привести к соответствию. Возьмем, к примеру, подделку. Все говорят, что девушка au pair сумела до такой степени войти в доверие к пожилой и очень богатой вдове, что та написала кодицил к завещанию, оставляя ей все деньги. Кодицил оказался поддельным. Но подделала ли его иностранная девушка или же кто-то другой?

– Кто еще мог его подделать?

– В деревне был другой «специалист» в этой области. Его уже однажды обвинили в подделке, но он легко отделался, так как совершил преступление впервые и при смягчающих обстоятельствах.

– Новый персонаж? Я его знаю?

– Нет, не знаете. Его уже нет в живых.

– Вот как? Когда же он умер?

– Около двух лет назад. Точная дата мне еще неизвестна, но я ее выясню. Из-за историй с женщинами, возбуждавшими ревность и иные эмоции, его зарезали однажды ночью. У меня есть идея, что отдельные инциденты могут оказаться связанными друг с другом теснее, чем о них думают. Возможно, не все, но некоторые из них.

– Звучит интересно, – сказала миссис Оливер, – но я не вижу…

– Пока что я тоже, – прервал Пуаро. – Но думаю, даты могут помочь. Даты определенных событий, того, где находились люди, что они делали и что с ними происходило. Все думают, что иностранная девушка подделала завещание, и, возможно, они правы. В конце концов, выигрывала от этого только она. Хотя подождите…

– Подождать чего? – осведомилась миссис Оливер.

– Мне в голову пришла очередная идея, – сказал Пуаро.

Миссис Оливер со вздохом взяла очередной финик.

– Вы возвращаетесь в Лондон, мадам? Или погостите здесь еще?

– Возвращаюсь послезавтра. Больше не могу здесь задерживаться. У меня скопилось много дел.

– Скажите, в вашей квартире или вашем доме – не помню, где вы сейчас живете, так как вы в последнее время часто переезжали, – там есть комната для гостей?

– Я никогда в этом не признаюсь, – ответила миссис Оливер. – Если вы скажете, что у вас в Лондоне есть свободная комната, то все ваши друзья, знакомые и их родственники забросают вас письмами с просьбами приютить их на ночь. Мне это вовсе не улыбается. Придется сдавать в прачечную постельное белье; к тому же гостям нужен утренний чай, а некоторые ожидают, что им еще будут подавать еду. Поэтому о том, что у меня есть свободная комната, знают только самые близкие друзья. Люди, которых я хочу видеть, могут прийти и остаться, но другие – благодарю покорно. Не желаю, чтобы меня использовали.

– Вы очень благоразумны, – одобрил Эркюль Пуаро.

– А почему вы об этом спрашиваете?

– Вы могли бы принять одного или двух гостей в случае необходимости?

– Вообще-то могла бы, – отозвалась миссис Оливер. – А кого вы имеете в виду? Не себя же? У вас прекрасная квартира – ультрасовременная, абстрактная, сплошные квадраты и кубы.

– Просто это может понадобиться в качестве меры предосторожности.

– Для кого? Кого-то еще собираются убить?

– Надеюсь, что нет, но такую возможность исключать нельзя.

– Но кого? Я даже представить не могу…

– Насколько хорошо вы знаете вашу подругу?

– Джудит? Ну, не так уж хорошо. Просто мы понравились друг другу во время круиза и всюду ходили вместе. В ней было что-то… ну, возбуждающее, не похожее на других.

– Вы бы могли когда-нибудь «вставить» ее в одну из ваших книг?

– Ненавижу эту фразу. Люди всегда у меня это спрашивают, но я никогда не изображаю в книгах своих знакомых.

– Но разве, мадам, вы никогда не вводите в книги, допустим, не ваших знакомых, а людей, которых просто встречаете?

– Вообще-то вы правы, – согласилась миссис Оливер. – Иногда вы о многом догадываетесь. К примеру, видишь сидящую в автобусе толстую женщину, которая ест сдобную булочку и при этом шевелит губами, и представляешь, будто она с кем-то говорит или обдумывает предстоящий телефонный разговор, а может быть, письмо. Смотришь на нее – на то, какие на ней туфли, юбка, шляпа, есть ли у нее обручальное кольцо, – думаешь, сколько ей лет, а потом выходишь из автобуса и больше ее никогда не встречаешь. Но в голове складывается история о женщине по имени миссис Карнеби, которая возвращается домой в автобусе и вспоминает, как видела в кондитерской лавке кого-то, кто напомнил ей человека, которого она когда-то встречала и считала умершим, но, очевидно, ошибалась… – Миссис Оливер умолкла, переводя дыхание. – Знаете, это истинная правда, – продолжала она. – Уезжая из Лондона, я видела в автобусе такую женщину, и теперь у меня в голове возникла эта история. Скоро я придумаю весь сюжет – что за человека она видела, грозит ли опасность ей или ему. Думаю, я даже знаю ее имя – Констанс Карнеби. Только одна вещь может все испортить.

– А именно?

– Ну, если я снова встречу ее в другом автобусе, она заговорит со мной или я с ней – и что-то о ней узнаю. Это разрушит весь замысел.

– Да, конечно. Персонаж должен быть целиком вашим. Она – ваше дитя. Вы создали ее, знаете, где она живет и чем занимается. Но идею вам подало реальное человеческое существо, и, если вы узнаете, что оно собой представляет в действительности, история не состоится, не так ли?

– Вы снова правы, – кивнула миссис Оливер. – И насчет Джудит вы, очевидно, правильно догадались. Мы были вместе с ней в круизе, осматривали достопримечательности, но я не так уж хорошо ее знаю. Она вдова – муж умер, оставив ее почти без средств к существованию с дочерью Мирандой, которую вы видели. Они обе вызывают у меня какое-то странное чувство – словно они участвуют в какой-то захватывающей драме. Я не желаю знать, что это за драма, не желаю, чтобы они рассказывали мне о ней. Мне хочется самой ее придумать.

– Выходит, мать и дочь – кандидаты на включение в очередной бестселлер Ариадны Оливер.

– Иногда вы просто невыносимы! – воскликнула миссис Оливер. – В ваших устах это звучит чудовищно вульгарно. – Подумав, она добавила: – Возможно, так оно и есть.

– Нет, нет, это не вульгарно – напротив, вполне естественно.

– И вы хотите, чтобы я пригласила Джудит и Миранду в мою лондонскую квартиру?

– Нет, – ответил Пуаро, – покуда я не буду уверен, что одна из моих маленьких идеек может оказаться верной.

– Вечно вы с вашими маленькими идейками! Кстати, у меня для вас есть новость.

– Я в восторге, мадам.

– Не спешите радоваться. Возможно, это разрушит ваши идейки. Предположим, я сообщу вам, что подделка, о которой вы с таким увлечением рассуждали, на самом деле вовсе не подделка?

– О чем вы?

– Миссис Эп Джоунс Смайт, или как бишь ее, действительно написала кодицил к своему завещанию, оставив все свои деньги девушке au pair, и подписала его в присутствии двух свидетелей, которые также поставили свои подписи. Можете засунуть это себе в усы и выкурить вместо сигареты!

Глава 19

– Миссис… Лимен, – повторил Пуаро, записывая имя.

– Да, Харриет Лимен. А другого свидетеля вроде бы зовут Джеймс Дженкинс. Кажется, он уехал в Австралию. А мисс Ольга Семенова как будто вернулась в Чехословакию или еще куда-то, откуда она родом. Всем как будто приспичило уезжать.

– Насколько, по-вашему, надежна эта миссис Лимен?

– Не думаю, что она все выдумала, если вы это имеете в виду. По-моему, ей было любопытно, что именно ее попросили подписать, и она воспользовалась первой же возможностью, чтобы это узнать.

– Она умеет читать и писать?

– Полагаю, что да. Хотя почерк старых леди иногда нелегко разобрать. Если о завещании или кодициле потом пошли слухи, она могла вообразить, будто прочитала это в неразборчивых каракулях.

– Подлинный документ, – промолвил Пуаро. – Но ведь существовал и поддельный кодицил.

– Кто так говорит?

– Адвокаты.

– Возможно, он не был поддельным.

– Адвокаты не сомневаются, что был. Они собирались представить суду доклады экспертов по этому поводу.

– В таком случае легко вообразить, что могло произойти, – заявила миссис Оливер.

– Что же?

– На следующий день или через несколько дней – может, даже через неделю – миссис Ллуэллин-Смайт либо поссорилась со своей преданной сиделкой au pair, либо помирилась с племянником Хьюго или племянницей Ровеной, поэтому разорвала завещание, вычеркнула кодицил или сожгла то и другое.

– А потом?

– Ну, потом миссис Ллуэллин-Смайт умерла, а девушка воспользовалась случаем и написала новый кодицил примерно в тех же терминах, подделав почерк старой леди и подписи двух свидетелей. Возможно, она хорошо знала почерк миссис Лимен. Наверное, видела ее подпись на медицинском страховом полисе или еще где-нибудь. Но подделка оказалась недостаточно хорошей, и начались неприятности.

– Вы позволите мне воспользоваться вашим телефоном, chre madame?

– Я позволю вам воспользоваться телефоном Джудит Батлер, – поправила миссис Оливер.

– А где ваша подруга?

– Пошла сделать прическу. А Миранда где-то гуляет. Пройдите через французское окно – телефон в комнате.

Пуаро удалился и вернулся минут через десять.

– Ну, чем вы занимались?

– Звонил мистеру Фуллертону, адвокату. Теперь я могу сообщить вам кое-что. Поддельный кодицил был засвидетельствован не Харриет Лимен, а Мэри Доэрти, которая была в услужении у миссис Ллуэллин-Смайт, но недавно скончалась. Вторым свидетелем был Джеймс Дженкинс, который, как поведала вам ваша приятельница миссис Лимен, уехал в Австралию.

– Значит, поддельный кодицил существовал, – сказала миссис Оливер. – Но ведь существовал и подлинный. Слушайте, Пуаро, вам не кажется, что дело становится слишком запутанным?

– Безусловно, – кивнул Пуаро. – В нем, если можно так выразиться, слишком много подделок.

– Возможно, подлинный кодицил все еще находится в библиотеке «Куорри-Хаус», в книге «Ответ на все вопросы».

– Насколько я знаю, все имущество было продано после смерти миссис Ллуэллин-Смайт, за исключением нескольких предметов мебели и картин.

– Теперь нам нужен «Ответ на все вопросы», – сказала миссис Оливер. – Приятное название, правда? Помню, у моей бабушки была такая книга. Там действительно имелись ответы на все – сведения по юридическим вопросам, кулинарные рецепты, как выводить чернильные пятна, как самому изготовить пудру, которая никогда не портит цвет лица, и тому подобное. Вы, наверное, не возражали бы, чтобы сейчас у вас под рукой была эта книга?

– Разумеется, – ответил Эркюль Пуаро, – если в ней имеется рецепт для лечения усталых ног.

– Думаю, даже не один. Но почему бы вам не носить хорошие сельские туфли?

– Мадам, я привык выглядеть soign[18].

– Ну, тогда вам придется носить вещи, причиняющие вам боль, и при этом улыбаться, – заметила миссис Оливер. – Но я кое-чего не понимаю. Неужели эта миссис Лимен наговорила мне кучу вранья?

– Не исключено.

– Может, кто-то уговорил ее так поступить?

– Это тоже возможно.

– И заплатил ей за это?

– Отлично, – одобрил Пуаро. – Пожалуйста, продолжайте.

– Полагаю, – задумчиво промолвила миссис Оливер, – что миссис Ллуэллин-Смайт, подобно многим богатым женщинам, любила составлять завещания. Наверное, за свою жизнь она изготовила их немало – облагодетельствовала то одного, то другого, меняла отдельные пункты. Конечно, Дрейкам старая леди всегда оставляла солидное наследство, но я сомневаюсь, чтобы она завещала кому-то еще столько, сколько, согласно миссис Лимен и поддельному кодицилу, завещала Ольге Семеновой. Мне бы хотелось побольше узнать об этой девушке. Уж больно успешно ей удалось исчезнуть.

– Надеюсь вскоре разузнать о ней, – сказал Пуаро.

– Каким образом?

– В Лондоне у меня имеется агент, который добывает мне информацию в этой стране и за рубежом. Я должен получить сведения из Герцеговины.

– И вы узнаете, оттуда ли она прибыла?

– Возможно, но более вероятно, что я получу информацию другого рода – письма, написанные Ольгой во время пребывания в Англии, имена друзей, которых она могла здесь завести.

– Как насчет школьной учительницы? – спросила миссис Оливер.

– Кого вы имеете в виду?

– Ту, которую задушили, про которую вам рассказывала мисс Уиттейкер. – Помолчав, она добавила: – Мне не слишком нравится Элизабет Уиттейкер. Утомительная особа, хотя и умная. Такая могла бы замыслить и осуществить убийство.

– Вы хотите сказать, задушить другую учительницу?

– Нужно исследовать все возможности.

– Как всегда, полагаюсь на вашу интуицию, мадам.

Миссис Оливер с задумчивым видом съела еще один финик.

Глава 20

Выйдя из дома миссис Батлер, Пуаро направился дорогой, указанной ему Мирандой. Ему показалось, что отверстие в изгороди слегка увеличилось с прошлого раза. Вероятно, им пользовался кто-то покрупнее Миранды. Пуаро поднялся по дорожке к каменоломне, снова обратив внимание на красоту пейзажа. Живописное место, однако он, как и прежде, ощутил в нем какую-то языческую безжалостность. На этих извилистых дорожках злые феи могли высматривать добычу, а бесстрастная богиня – определять, какую новую жертву ей должны принести.

Пуаро хорошо понимал, почему здесь не устраивают пикники. Едва ли кому-нибудь могло захотеться принести сюда яйца вкрутую, салат-латук и апельсины и сидеть здесь, беззаботно веселясь. Место к этому явно не располагало. «Было бы лучше, – внезапно подумал Пуаро, – если бы миссис Ллуэллин-Смайт не пришла в голову идея подобной трансформации в стиле волшебной сказки». Каменоломню можно было превратить в скромный сад без призрачной атмосферы, но она была честолюбивой женщиной – честолюбивой и очень богатой. Минуту или две Пуаро размышлял о завещаниях, которые составляют богатые женщины, о лжи, которая возникает вокруг этих завещаний, о тех местах, куда их иногда прячут, и попытался поставить себя на место человека, осуществившего подделку. Несомненно, завещание, представленное на утверждение, было поддельным. Мистер Фуллертон, опытный и осторожный адвокат, в этом не сомневался. Он никогда бы не посоветовал клиенту затевать судебный процесс, не имея для этого веских оснований и надежных доказательств.

Пуаро свернул на тропинку, сразу почувствовав, что его ноги куда важнее его размышлений. Окажется ли этот путь более коротким до жилища суперинтендента Спенса? По прямой линии – возможно, но основная дорога наверняка была бы удобнее для ног. Тропинка была твердой как камень – трава и мох на ней отсутствовали полностью.

Впереди замаячили две фигуры. На каменном выступе сидел Майкл Гарфилд – он что-то рисовал в блокноте для эскизов и казался целиком поглощенным этим занятием. Немного поодаль, возле мелодично журчащего ручейка, стояла Миранда Батлер. Забыв о боли в ногах, Эркюль Пуаро подумал о том, насколько же красивыми могут быть человеческие существа. В красоте Майкла Гарфилда не приходилось сомневаться. Тем не менее Пуаро затруднялся определить, нравится ему этот молодой человек или нет. Разумеется, на красивых женщин всегда приятно смотреть, однако Эркюль Пуаро не был уверен, что ему нравится мужская красота. Сам он не хотел бы считаться красивым молодым человеком, – впрочем, ему никогда не представлялся подобный шанс. Единственное, что нравилось Пуаро в его внешности, – это великолепные усы, за которыми он тщательно и любовно ухаживал. Пуаро знал, что ни у кого в мире нет таких усов, но он никак не мог бы назвать себя красавцем и даже просто миловидным.

А Миранда? Пуаро снова пдумал, что особенно привлекательной в ней кажется ее серьезность. Его интересовало, что творится в голове у этой девочки, но он понимал, что никогда не сможет об этом узнать. Она вряд ли расскажет, о чем думает, даже если ее спросить об этом напрямик. Пуаро чувствовал, что Миранда обладает пытливым умом и что она легкоранима. Он знал о ней кое-что еще – вернее, думал, что знает, но почти не сомневался, что это правда…

Майкл Гарфилд оторвал взгляд от блокнота.

– Ха! Синьор Усач! – воскликнул он. – Добрый день, сэр.

– Могу я взглянуть на то, что вы рисуете, или это вам помешает? Я не хочу быть назойливым.

– Конечно можете, – ответил Майкл. – Меня это нисколько не смутит. Я наслаждаюсь самим собой.

Пуаро заглянул ему через плечо. Карандашный рисунок был удивительно хрупким и деликатным, с едва заметными штрихами. «Этот человек умеет не только проектировать сады, но и рисовать», – подумал Пуаро.

– Весьма изысканно, – заметил он.

– Я тоже так думаю, – согласился Майкл Гарфилд, не поясняя, имеет он в виду рисунок или натурщицу.

– Почему? – осведомился Пуаро.

– Почему я это делаю? Думаете, у меня есть причина?

– Возможно.

– Вы абсолютно правы. Если я уеду отсюда, то мне хотелось бы запомнить пару вещей. Миранда – одна из них.

– А без рисунка вы бы легко ее забыли?

– Очень легко. Таков уж я. Но забыть что-то или кого-то, оказаться неспособным представить себе лицо, изгиб плеча, жест, дерево, цветок, контуры ландшафта, знать, как они выглядят, но не суметь их воспроизвести, иногда причиняет подлинные мучения. Ты видишь, запечатлеваешь – а потом все исчезает.

– Только не «Погруженный сад». Он не исчезнет.

– Исчезнет, и очень скоро, если никто не будет им заниматься. Природа возьмет свое. Такие вещи нуждаются в любви, внимании и опытном уходе. Если муниципалитет возьмет на себя заботу о саде – такое часто бывает в наши дни, – то здесь посадят новые кусты, проложат еще несколько дорожек, установят урны для мусора, но сохранить сад в первоначальном состоянии не удастся. В нем слишком много стихийного.

– Мсье Пуаро, – донесся из-за ручья голос Миранды.

Пуаро шагнул вперед, чтобы девочка могла его слышать.

– Ты пришла сюда позировать?

Она покачала головой:

– Я пришла не для того. Просто так вышло…

– Да, – подтвердил Майкл Гарфилд, – просто так вышло. Иногда людям везет.

– Ты гуляла по твоему любимому саду?

– Я искала колодец, – ответила Миранда.

– Колодец?

– В этом лесу был колодец желаний.

– В бывшей каменоломне? Не знал, что в каменоломнях бывают колодцы.

– Вокруг каменоломни всегда был лес. Майкл знает, где колодец, но не хочет мне говорить.

– Тебе будет интереснее самой его поискать, – сказал Майкл Гарфилд. – Особенно если ты не вполне уверена в его существовании.

– Старая миссис Гудбоди все о нем знает. Она колдунья.

– Верно, – кивнул Майкл. – Она здешняя колдунья. Такие имеются во многих местах, и, хотя они не всегда называют себя колдуньями, про них всем известно. Они предсказывают судьбу, наводят порчу на бегонии и пионы, делают так, чтобы фермерские коровы перестали давать молоко, а иногда торгуют любовным зельем.

– Это был колодец желаний, – настаивала Миранда. – Люди приходили туда и загадывали желания. Для этого нужно было трижды обойти вокруг колодца, а так как он находился на склоне холма, это было не всегда легко сделать. – Она посмотрела на Майкла: – Когда-нибудь я все равно найду колодец, даже если ты мне его не покажешь. Он где-то здесь, но миссис Гудбоди сказала, что его запечатали несколько лет назад, так как считали опасным. Какая-то девочка – кажется, ее звали Китти – свалилась туда.

– Можешь сколько угодно слушать местные сплетни, – сказал Майкл Гарфилд, – но колодец желаний находится не здесь, а в Литтл-Беллинг.

– О том колодце я все знаю, – отмахнулась Миранда. – Он самый обыкновенный. Люди бросают туда монетки, но так как в нем нет воды, то не слышно даже всплеска.

– Очень сожалею.

– Я расскажу тебе, когда найду его, – пообещала девочка.

– Ты не должна верить всему, что болтает колдунья. Я, например, не верю, что ребенок упал в колодец. Наверное, туда свалилась кошка и утонула.

– «Бом-бом, дили-дили – в колодце кошку утопили», – пропела Миранда и поднялась. – Мне пора идти, а то мама будет волноваться.

Она улыбнулась обоим мужчинам и зашагала по еще более крутой и каменистой тропинке, чем та, которая шла по другую сторону ручья.

– «Бом-бом, дили-дили», – задумчиво произнес Пуаро. – Каждый верит в то, во что хочет верить, мистер Гарфилд. Она была права или нет?

Майкл Гарфилд задумчиво посмотрел на него, потом улыбнулся.

– Абсолютно права, – ответил он. – Колодец существует, и он в самом деле запечатан. Должно быть, его действительно считали опасным. Только вряд ли это был колодец желаний – думаю, это выдумка миссис Гудбоди. Здесь есть или было дерево желаний – старый бук на полпути вверх по склону холма, который люди, кажется, трижды обходили вокруг и загадывали желание.

– Ну и что с ним произошло? Его больше не обходят?

– Нет. По-моему, лет шесть тому назад в него ударила молния и расщепила надвое. Вот и конец красивой сказки.

– Вы рассказывали об этом Миранде?

– Нет. Я подумал, что лучше пускай верит в свой колодец. Сожженный молнией бук для нее не так интересен, верно?

– Я должен идти, – сказал Пуаро.

– К вашему приятелю полицейскому?

– Да.

– Вы выглядите усталым.

– Я действительно очень устал.

– Вам было бы удобнее в парусиновых туфлях или сандалиях.

– Ах, a, non.

– Понятно. В одежде вы весьма претенциозны. – Он окинул Пуаро взглядом. – Tout ensemble необычайно хорош – особенно ваши великолепные усы.

– Я польщен, что вы их заметили.

– По-вашему, их можно не заметить?

Пуаро склонил голову набок.

– Вы сказали, что рисуете юную Миранду, так как желаете ее запомнить. Это означает, что вы уезжаете отсюда?

– Подумываю об этом.

– Однако, мне кажется, вы bien plac ici.

– Да, вы правы. У меня есть дом – маленький, но построенный по моему проекту – и есть работа, хотя она не так удовлетворяет меня, как обычно. Поэтому меня обуяла охота к перемене мест.

– А почему работа вас недостаточно удовлетворяет?