Украинский дневник Барабанов Илья
7 июня в церкви Михаила Архангела в подмосковной Кубинке отпевали Александра Ефремова и Алексея Юрина. В мае молодые люди уехали добровольцами на Донбасс и погибли во время боев за донецкий аэропорт.
«Сообщать о Юристе буду каждый час» — такая запись появилась на страничке 20-летнего Алексея Юрина в социальной сети вечером 22 мая. К тому моменту он уже три дня как уехал из подмосковного Можайска, сообщив родителям и девушке, что отправляется в командировку. О настоящей цели поездки Юрина знали лишь два его друга, пообещавшие никому ничего не говорить.
Алексей уехал в Ростов, куда его позвал бывший сослуживец — 22-летний Александр Ефремов. В 2011–2012 годах они вместе проходили срочную службу в войсковой части № 28337 в 45-м отдельном гвардейском полку ВДВ. После этого Юрин работал менеджером, пытался заняться с приятелем собственным бизнесом, но в мае уволился.
— Я не могу понять, что его сподвигло. Никто из близких не понимает, зачем он это сделал, — говорит девушка Алексея Виолетта.
С Романом, сослуживцем Ефремова и Юрина, мы встречаемся в одном из дворов неподалеку от метро «Щукинская». Он рассказывает, что Ефремов решил ехать добровольцем в Донбасс после трагических событий в одесском Доме профсоюзов.
— Его очень задела эта история, что-то в нем надломила, — говорит он. — Такое с каждым может случиться.
Мотивы поспешившего за другом Юрина, по словам Романа, были другими: молодой человек всегда хотел оказаться в зоне боевых действий, на встречи с друзьями часто приходил в камуфляже, в нем же он на многих фотографиях со своей девушкой.
В этом же оранжево-зеленом камуфляже он был сфотографирован среди других погибших у донецкого морга, рассказывает бывший сослуживец.
Какого числа в Донецке оказался Ефремов, пока непонятно. Юрин же 22 мая с группой других добровольцев предпринял неудачную попытку пересечь границу с Украиной. Тогда на его странице в социальной сети и появилась запись про Юриста. 24 мая перейти границу ему все же удалось — эту информацию родственникам позже сообщили в «Би Лайн». А еще спустя два дня, утром 26 мая, Ефремов с Юриным были в группе поддерживающих Донецкую народную республику (ДНР) ополченцев, занимавших городской аэропорт.
Накануне в первом же туре президентских выборов победу одержал Петр Порошенко. Он сразу пообещал, что антитеррористическая операция на востоке страны будет продолжена, но станет более эффективной. В Донецкой области голосование прошло лишь в нескольких районах, контролируемых украинской армией, в Донецке ни один участок работу даже не начал. Рано утром 26 мая поддерживающие ДНР бойцы в ожидании активизации антитеррористической операции попытались захватить донецкий аэропорт. Я к месту событий приехал вскоре после полудня, когда казалось, что ситуация успокоилась. Но спустя буквально несколько минут в небе появились четыре штурмовых вертолета «Ми-24» и два истребителя украинской армии.
— Наши бойцы попали: многих с воздуха покрошили, — бросил тогда на ходу один из ополченцев, пробегая мимо. Очевидно, среди пострадавших тогда были и Ефремов с Юриным.
Бой продолжался до вечера, стрельба шла с нескольких сторон. В штабе антитеррористической операции тогда сообщили, что «самолет «МиГ-29» нанес авиаудар по местам скопления террористов» и что «огнем вертолета огневой поддержки уничтожена зенитная установка, которая работала в аэропорту Донецка».
29 мая в интернет были выложены фотографии нескольких десятков погибших в бою у донецкого аэропорта. Алексея Юрина его девушка Виолетта опознала сразу, потом сослуживцы и общие друзья нашли среди погибших и Александра Ефремова. По словам Виолетты, которая пытается восстановить хронологию последних дней Алексея, версия донецких ополченцев звучит так: молодые люди во время боя получили ранения, вместе с другими пострадавшими их погрузили в грузовик, который, покидая поле боя, попал в засаду украинской армии.
— Раненых добивали, Леше выстрелили в рот, после того как «КамАЗ» с ранеными был подорван, — пересказывает эту версию девушка.
Друзья Ефремова и Юрина утверждают, что канал доставки добровольцев из России на Украину, которым воспользовались погибшие, сейчас перекрыт силовиками.
— Желания мстить украинцам ни у кого из сослуживцев не было, а вот найти отправившего их туда хотелось, — говорит один из них.
Они пытались связаться с ним через социальные сети, как это делал Ефремов, звонить.
— Но он почуял что-то и залег на дно, — продолжает знакомый погибшего. Близкие Ефремова также обратились в офис социальной сети, чтобы восстановить весь круг общения Ефремова перед отправкой в Донецк, но там им сообщили, что подобная информация может быть предоставлена только следователю.
7 июня президент Владимир Путин дал указание погранслужбе ФСБ принять все необходимые меры по усилению режима охраны госграницы с Украиной с целью исключить ее незаконные переходы. Однако набор добровольцев в ополчение Донецкой и Луганской республик через социальные сети продолжается до сих пор. В тематических группах расходится схема, согласно которой участок границы в 100–130 км Ростовской и Луганской областей контролируется ополченцами. Там же будущие ополченцы обсуждают, как проще попасть на территорию Украины.
— Границу буду проходить в Троебортном, — пишет анонимный доброволец из Брянской области.
— Лучше ехать до Чертково и там переходить на Меловое, — делится знаниями географии Ростовской области другой ополченец.
Один из жителей Донбасса обещает в ответ поддержку при переходе границы со стороны бахмутского казачества (казацкое поселение Бахмут — современный город Артемовск в Донецкой области).
Системный администратор ростовчанин Андрей прибыл в Луганскую область, чтобы вступить в ополчение, 11 июня.
— Раньше не служил, но после Одессы решил поехать, — рассказывает он. — Раз пять связывался с разными активистами РНЕ и прочими координаторами, но они лишь завтраками кормили. Кому-то только специалисты нужны были, а кто-то откровенно кидал. В итоге решил ехать через Новошахтинск в Антрацит. Через границу перешел без особых проблем. До границы на такси добрался. С российской стороны прошел таможню как обычно. На украинской были ополченцы. На такси добрался до Антрацита через несколько блокпостов, где мой паспорт действовал как магический пропуск, переночевал, а утром пошел к казакам в городскую администрацию.
После этого Андрея записали в ополчение, и уже несколько дней он выходит на дежурства на блокпосты в Антраците. По его словам, приехать он решил, не рассчитывая на какую-либо оплату.
— Мне нужна мотивация, чтобы туда поехать, — рассуждает другой потенциальный ополченец, московский студент Станислав. — Я хочу машину купить или квартиру. Обращался к нескольким координаторам, набирающим ополченцев, с вопросом, сколько я смогу заработать, но они меня уверяют, что воюют исключительно энтузиасты.
24-летний Роман из Санкт-Петербурга только собирается выезжать в Донецкую область.
— В 2005 году я окончил кадетский класс МЧС в саратовской школе. В армии не служил и, соответственно, в военных кампаниях раньше не участвовал, — рассказывает он. — После начала переворота на Украине регулярно смотрел новости. Когда увидел, что творится на юго-востоке, был, конечно, в шоке. События, произошедшие в Одессе, просто стали крайней точкой.
По мнению Романа, его долг — помочь мирным жителям и сделать все, чтобы остановить бесчинства национальной гвардии и украинской армии.
Записаться в ополчение получается, впрочем, далеко не у всех: студент из Волгограда Кирилл жалуется, что дважды отправлял имейлы на адрес, куда предлагают писать потенциальным добровольцам, но ответа так и не получил.
Я обратился по тому же адресу, поинтересовавшись, как можно вступить в ряды ополченцев. На следующий день мне предложили заполнить анкету, в которой помимо стандартных сведений вроде имени, возраста и места рождения необходимо указать «расчетное время прибытия в Ростов-на-Дону плюс время на сборы (в часах)», «навыки», «опыт», «сколько лет выслуги (если имеется)». «По мере формирования групп мы с вами свяжемся. Раньше команды не выезжать. До Ростова-на-Дону придется добираться за свой счет! Далее обеспечиваем переход границы и размещение», — пообещал анонимный вербовщик.
Большинство встреченных мной в Донбассе добровольцев из России, в отличие от погибших Юрина и Ефремова, были людьми зрелого возраста, прошедшими не одну кампанию. Абхазия, Южная Осетия, Приднестровье, Карабах, Чечня — после каждой войны остаются те, кто не может найти себя в мирной жизни и готов ехать и принимать участие в любых боевых действиях. Председатель правления фонда «Право матери» Вероника Марченко говорит, что программы адаптации и социализации для ветеранов и участников вооруженных конфликтов в России действуют локально, в нескольких регионах. «Где-то местные власти запускали программы по адаптации, но в основном это ограничивалось выдачей путевок в санаторий. Иногда Министерство обороны дает путевки мамам погибших. Но системы нет, и остается констатировать, что возвращающиеся с войны в нашей стране остаются не адаптированными к мирной жизни», — объясняет она.
Ефремову и Юрину, даже если бы они остались в живых, никакие путевки не выдали бы.
— Ветеранами боевых действий они не являются, и их семьям ничего не положено, — говорит она. — С точки зрения Украины они преступники, в России у них статус как у туриста, который умер на пляже в Турции.
В ночь с 1 на 2 июня грузовик с 31 гробом пересек российско-украинскую границу в направлении Ростова-на-Дону. На недавно созданном сайте «Герои Новороссии», куда выкладывают фотографии и биографии погибших на юго-востоке ополченцев, пока есть портреты лишь десятка опознанных россиян. Имена большинства погибших остаются неизвестными.
Константин Батозский, советник назначенного Киевом губернатора Донецкой области Сергея Таруты, говорит, что назвать точное число погибших россиян сейчас никто не возьмется.
— Это территория бесконечных манипуляций, так как никто не знает, сколько точно россиян пересекли границу и сколько из них погибли, — утверждает он.
— По весьма субъективным оценкам можно говорить о 50–70 погибших россиянах. Возможно, больше, — сообщил, в свою очередь, «Власти» управделами правительства Донецкой народной республики Борис Литвинов. — По мере возможности тела отправляются в Ростов-на-Дону.
Командование 45-го полка ВДВ, в котором служили Ефремов и Юрин, помогло семьям погибших с доставкой тел из Ростова в Москву и организацией похорон. Вероника Марченко утверждает, что никакой помощи от официальных структур семьям уезжающих на Украину добровольцев ждать и не следует.
15 июля 2014
— До последнего ждали, пока дочка родит. Оформили все документы на младенца и решили выезжать, — рассказывает пенсионерка из Луганска Татьяна Суржанская. Она перешла российско-украинскую границу на погранпункте Донецк-Северный.
Небольшой отрезок границы на стыке Ростовской и Луганской областей контролируют отряды самопровозглашенной Луганской народной республики, и каждый день десятки беженцев перебираются здесь в Россию. Когда украинская армия начинает обстрел приграничных районов, с российской стороны границу закрывают сотрудники ФСБ, МЧС и МВД. Но с украинской стороны погранпункты при этом никто не контролирует, и беженцы продолжают ехать. По словам Татьяны Суржанской, когда они решили уезжать, покинуть Луганск было уже затруднительно. В итоге ополченцы организовали автобус, погрузили туда всех желающих и проселочными дорогами, которые не простреливает артиллерия, доставили людей к границе. Татьяна Суржанская пересекла ее с дочерью и четырьмя внуками.
В России беженцы сначала попадают в городок временного размещения. В городе Донецк Ростовской области это большой лагерь МЧС: в четыре ряда разбиты шатры, тут же развернута полевая кухня, часовня, детская площадка и палатка Следственного комитета. 9 июля в СК заявили, что опросили более 6 тыс. человек по делу против главы МВД Украины Арсена Авакова и губернатора Днепропетровской области Игоря Коломойского. В палаточном городке беженцы находятся день-два, пока их заберут родственники или отправят дальше. В среднем в лагере ежедневно около 500 человек, каждый пятый — ребенок.
Более основательно беженцев расселяют в Ростове-на-Дону. Там им выделили один из корпусов общежитий Южного федерального университета. Бывшая учительница, а сейчас пенсионерка Галина Васильевна рассказывает, что родилась в карельской Сортавале, а в городок Николаевка рядом со Славянском переехала, выйдя замуж.
— До последнего не хотела уезжать, — говорит она. — Начинается обстрел — забьюсь на кушетку и лежу. Стихнет, дойду до туалета, но тут снова стрелять начинают.
По ее словам, в ополчении осталось много ее бывших выпускников. Ополченцы же помогли беженцам с автобусом и доставили их к границе. Возвращаться обратно после окончания боевых действия бывшая учительница не хочет: «Муж умер год назад, и меня в Николаевке больше ничего не держит. В Карелии остались какие-то родственники, хочу туда вернуться».
В общежитии, как и в донецком палаточном городке, беженцы не задерживаются и по мере появления вариантов разъезжаются в другие российские регионы. Соседка Галины Васильевны жалуется, что ей предлагали хорошие варианты в Алтайском крае, Волгоградской области и Мордовии, но уехать она пока не может.
— Ждала, пока сын выберется из Луганска, а его в последний день задержал какой-то патруль, отобрал и разорвал паспорт. Границу он пересек, а здесь все чиновники сочувствуют, но качают головами и говорят, что не понимают, как решить эту проблему.
На первом этаже ростовского общежития прибывающих беженцев встречает доска объявлений: их приглашают на работу в подмосковную Коломну. Там требуются инженеры-конструкторы, фрезеровщики, токари-карусельщики, операторы гидроабразивной резки, предлагаемая зарплата: от 20 до 40 тыс. руб. Ростовские бизнесмены готовы предоставить беженцам работу швеи по ремонту одежды или в автосервисе. Желающие могут также записаться у администрации общежития на отдых: на месяц семьи беженцев готовы бесплатно принять пансионаты поселка Лазаревское Краснодарского края. Объявления о потенциальной работе и отдыхе соседствуют с подробной инструкцией для желающих подать жалобу на действия украинских военных в Европейский суд по правам человека.
Из соседней с Ростовом Воронежской области крупных трасс на Украину нет, сюда беженцы редко попадают напрямую, а приезжают уже на постоянное размещение. Более 100 человек, из которых 30 детей, живут в общежитии Аграрного техникума в городе Острогожск в 100 км от Воронежа.
— Мы готовили корпуса к ремонту перед началом нового учебного года: крышу и отопление успели сделать, а косметику местами нет, — рассказывает начальник общежития Лариса Пронина. — На сколько у нас поселились беженцы, никто пока не знает. Но в принципе у нас есть еще одно общежитие, так что если к сентябрю война не закончится, учащихся мы без проблем сможем там поселить.
Как и в ростовских лагерях временного размещения, беженцы здесь обеспечены трехразовым питанием, душевой, прачечной. Бывший «красный уголок» переделали в детскую комнату.
— Игрушки нам местные бизнесмены привезли с гуманитарной помощью, — рассказывает Лариса Пронина. — Вот только большой резиновый мяч пришлось отобрать, дети его постоянно в потолок бросали и светильник повредили.
По ее словам, самый младший переселенец — трехмесячный младенец, самый пожилой — 75-летняя пенсионерка. Валентина Ивановна, 1939 года рождения, эвакуировалась из города Северодонецка Луганской области.
— На удачу взяла с собой ложку, которую мне в 1942 году подарил наш артиллерист, — рассказывает она. — Все детство помню, как мама солдатское белье стирала, как мы мололи желуди и оладьи из них делали, как под оккупацией были. Не думала, что война снова вернется.
Валентина Ивановна, как и большинство других беженцев, очень аккуратно рассказывает о тех родственниках, которые остались на Украине: боится повредить тем, кто ушел в ополчение.
— У меня двое сыновей на Украине остались, — говорит другая пенсионерка Любовь Николаевна, которая из Артемовска смогла выехать в Курскую область, прежде чем попасть в общежитие в Острогожске. — Один в ополчении, другой ушел в леса и собирает партизанский отряд.
Артемовен формирования Донецкой народной республики покинули одновременно со Славянском и Краматорском десять дней назад, что сейчас с сыновьями, Любовь Николаевна не знает.
Одну из самых больших комнат в общежитии заняла семья из восьми человек, эвакуировавшаяся из-под относительно спокойного Мариуполя. На вопрос, что там происходит и почему было принято решение уезжать, отвечает шестилетний Иван: «Война происходит. Я танки видел». Скоро у Ивана должен появиться младший брат, рожать родители решили уже в России.
Большинство беженцев — пенсионеры, женщины с детьми. Мужчин крайне мало. Две студенческие пары, выехавшие из Славянска, смотрятся в этом окружении непривычно. Молодые люди рассказывают, что сначала уехали в Харьков, но там им предложили поселиться в пионерлагере, который до этого 30 лет был законсервирован.
— К жителям Славянска там подозрительно относятся, помогать никто не хочет, работы нет, — говорит 20-летняя Рита, которая утверждает, что в Острогожске уже нашла себе работу дизайнером. Уезжая, они захватили с собой из Славянска ноутбук и шиншиллу. Никаких денежных пособий беженцам не выдают, но однажды дали каждому по 5 тысяч рублей, после чего молодые люди провели себе в комнату интернет.
Ни официального статуса беженца, ни тем более российского гражданства беженцам пока тоже не предоставляют. Находиться в России они смогут до 270 дней, после чего, как предполагается, вернутся домой. Возвращаться, впрочем, планируют далеко не все. Кто-то рассчитывает зацепиться в России при помощи работы, кто-то полагается на родственников.
— Наш Северодонецк последние дни регулярно страдает от минометных обстрелов, — рассказала одна из беженок. — Несколько снарядов легли рядом с химзаводом и заводом «Азот», если их разбомбят, то и возвращаться некуда будет.
Большинство беженцев покинули Украину во время перемирия, которое в конце июня ненадолго объявил президент Украины Петр Порошенко.
— Я как услышала, что потом армия перейдет к некоему плану Б, так собрала вещи и рванула, — говорит женщина из Лисичанска Луганской области. Другая женщина с ребенком уехала из Краснодона, городка вблизи российской границы, когда армия начала с ополченцами бои за пограничный пункт Изварино: «Муж остался дом стеречь, к тому же ему надо два месяца доработать в местной колонии до пенсии». Еще одна семья бежала из Макеевки, города-спутника Донецка.
— В 1973 году я окончила школу в Кривой Поляне, это село в 30 километрах от Острогожска, и уехала на Украину к мужу, он шахтером работает, — говорит женщина. — А когда украинские войска начали наступать, поехали в Россию и оказались здесь, такое вот у меня возвращение домой получилось.
17 июля 2014
Под Торезом в Донецкой области сбит «Боинг» малайзийских авиалиний.
В начале марта, когда Крым еще не отжали, но «зеленые человечки» его уже заняли, заблокированные в своей части офицеры Евпаторийского зенитно-ракетного полка жаловались мне, что больше всего на свете боятся, как бы «вооруженные люди без опознавательных знаков» не захватили находившийся там же комплекс «Бук-М1» и не пальнули из него по кому-нибудь.
Я про это заметку тогда, конечно, написал, но внутри себя думал, что ну до такого уж дело не дойдет.
27 августа 2014
Первый обстрел Новоазовска случился вчера рано утром — под огонь попали восточные окраины города.
— В воскресенье рано утром противник занял населенные пункты Маркино и Щербаки у самой границы с Россией и оттуда ведет огонь, — сообщают украинские военные, дежурившие на блокпосту на въезде в город со стороны Мариуполя. — У нас в результате утреннего обстрела двое раненых.
Снаряды пожгли в поле на выезде из Новоазовска, несколько из них разорвалось в непосредственной близости от городской больницы.
— Взорвалось между инфекционным отделением и моей подсобкой, — рассказывает больничный сварщик. — Я как раз заходил в помещение, меня взрывной волной опрокинуло.
Четыре человека в результате обстрела были ранены, одной женщине оторвало ногу. В инфекционном отделении и соседних зданиях повылетали стекла, осколки изрешетили стены.
— Мы ждали этих обстрелов, весь город говорит, что скоро будут выбивать национальную гвардию, которая закрепилась на побережье, — доверительно сообщает пенсионерка, сидя на крыльце бывшей столовой местного лицея, также пострадавшей от разорвавшегося во дворе снаряда.
По ее словам, с раннего утра соседи начали обзванивать друг друга и предупреждать, чтобы не выходили из дома, а отсиживались в подвалах.
— Моя дочка все же отправилась на работу, тут как раз и ухнуло. Думаю: «Все, нет моего дитя». Но она за деревом отсиделась, — как будто вновь переживает случившееся пенсионерка.
В два часа дня город вновь попал под огонь. Самым подходящим зданием, где его можно было пересидеть, оказался больничный морг.
— Тут морозильное отделение, две бетонные стены, так что лучше места не найти, — советует уборщица, выметая попутно осколки от вылетевших в результате утреннего обстрела окон.
Около десятка горожан укрылись в подвале разбитой столовой.
— Вчера два часа тут пересиживали, — делится один из мужчин и с видом знатока комментирует происходящее: — Это из миномета. А это уже артиллерия.
Беженка из Макеевки укрылась в подвале вместе с котом.
— Он у меня уже привычно в сумку прыгает, когда стрельба начинается, — говорит она. — Думали — уехали от войны, а она нас и здесь догнала.
— Мне страшно, — жалуется после очередного залпа восьмилетняя девочка.
— Укрой ее одеялом, чтобы не сквозило, — советует жене глава семейства.
Слесарь пытается шутить:
— Если вход завалит, надо будет через окно выбираться, но я же сам, подлюка, такую решетку сделал, что на века.
Спустя час обстрел прекращается. Выясняется, что в этот раз под огонь попали предполагаемые позиции украинских военных на западных окраинах Новоазовска. Несколько снарядов разорвалось на городском кладбище, которое тут же загорелось.
— У нас тут раньше сельхозхимия находилась, газораспределительная станция рядом, — переживают местные жители.
Один из них, пенсионер, 25 лет отслуживший в МВД, говорит:
— Я как раз новости по телевизору про переговоры в Минске смотрел, когда за окном бахать начало. Всех бы политиков, которые не могут договориться, посадил бы к себе в подвал под эти обстрелы, за два дня бы все наверняка решили!
Пока ждали пожарных, которые прибыли тушить кладбище, мимо нас в направлении Мариуполя город начали покидать украинские военные.
Сообщения об обстрелах Новоазовска вызвали некоторую панику у жителей второго по величине города Донецкой области. Уже в понедельник, когда мы заезжали в город, на выезд из него в сторону Бердянска у блокпоста вытянулась километровая очередь загруженных вещами машин с людьми, выезжающих в соседнюю Запорожскую область. В самом Мариуполе очереди образовались на бензозаправках, в магазинах люди начали скупать продукты первой необходимости, в аптеках — обезболивающие, таксисты подняли цены на проезд либо вовсе прекратили работать.
Успокоить людей попытался назначенный Киевом губернатор Донецкой области Сергей Тарута, который устроил прогулку по городу вместе с многолетним мэром Мариуполя Юрием Хотлубеем. Губернатор и мэр вышли из здания драматического театра, возле которого трое студентов бесплатно раздавали украинские флаги: акцию проводит Металлургический комбинат имени Ильича Рината Ахметова.
— У армии достаточно сил и средств, чтобы отразить нападение, вокруг Мариуполя есть два кольца обороны, — убеждает меня губернатор. — Я знаю и об очередях на заправках, и о том, что продукты сметают, но оснований для паники нет.
— Командование ДНР заявляет об успешном контрнаступлении и прорыве к побережью Азовского моря, — осторожно замечаю я.
— Они три месяца говорят об этом контрнаступлении, но это лишь провокации, чтобы перепугать людей, — не сдается губернатор.
Он уверяет, что администрация региона не намерена покидать Мариуполь, хотя ближайшую неделю сам господин Тарута будет работать в Славянске.
— Так война в Новоазовске, — прорывается к главе области местная пенсионерка.
— Да то брехня, бабушка, — спокойно отвечает Сергей Тарута.
Однако вчерашний день показал, что война если и не пришла еще в этот город, то находится очень близко.
28 августа 2014
Артобстрел Новоазовска начался вчера где-то в 10.45. Украинских военных в городе к тому моменту фактически уже не было. Они начали покидать его еще накануне, когда под огонь попали северные и западные окраины. Когда мы заезжали в город, навстречу нам попался лишь один БТР с украинским флагом. Основные силы, по словам местных жителей, организованно покинули Новоазовск рано утром.
Стреляли совсем близко, но целью в этот раз были, судя по всему, северные районы города.
— В подвале больницы лучше пересидеть, — посоветовали проходившие мимо фельдшеры. — У нас и чай, и Wi-Fi найдется, да и целее все будем.
Обстрел закончился через 40 минут, после чего мы решили проехать дальше, к российско-украинской границе.
В приморском поселке Седово, куда в последние недели активно выезжали беженцы из тех районов Донецкой области, где шли активные боестолкновения, приближающейся войны будто и не замечали. Пляжи забиты людьми, двое местных жителей варили неподалеку уху, столбы завешаны объявлениями о сдаче посуточно жилья отдыхающим.
Две женщины из поселка Кировск Краснолиманского района Донецкой области рассказали, что приехали с семьями в Седово четыре дня назад и с тех пор ждут возможности пересечь границу.
— У меня дочь только 11-й класс окончила, поступила в Ростове-на-Дону в институт, а дома обстрелы, так что надо выбираться, — говорит одна из них. — Из Кировска вроде и дээнэровцы ушли, но армия обстрелы не прекращает.
От Седово до границы меньше 10 км через населенные пункты Обрыв и Холодное. В Обрыве — та же мирная жизнь с работающими кафе и людьми на пляже. А вот до Холодного доехать нам уже не удалось. Дорогу перегородил отряд хорошо вооруженных людей в масках, без опознавательных знаков, с белыми повязками на рукавах. Справа от шоссе в поле виднелось несколько единиц техники, над одной из машин был поднят красный флаг «Новороссии».
На вопрос, можно ли проехать к КПП, один из бойцов — молча и не опуская оружия — покачал головой и жестом показал, что нашей машине стоит развернуться.
Попасть на находящийся в нескольких километрах севернее КПП «Новоазовск» оказалось проще. В считаных километрах от границы — на повороте на трассу Одесса — Новоазовск — машину останавливают уже более разношерстные люди в камуфляже, представляющиеся «ополчением ДНР». После проверки документов быстро пропускают.
— Только на перекрестках аккуратнее, скоро будет жарко, — советует один из них.
Поворачиваем к границе и сразу упираемся в колонну из нескольких танков и грузовиков. Машины заведены и загружены людьми, на бортах — тот же красный флаг «Новороссии».
Главный на КПП представляется Александром.
— Граница открыта, всех желающих, включая беженцев, пропускаем в оба направления, — говорит он. — Вот вы, например, не хотели бы прямо сейчас домой вернуться?
По его словам, границу бойцы заняли относительно недавно, но точной даты он не называет. Фотографировать пропускной пункт и позиции Александр запрещает. Про себя Александр рассказывает, будто он бывший учитель, но поверить в это довольно сложно, особенно когда после вопроса о дальнейших планах он говорит: «Разве могу я своим грязным глазом заглянуть в чистую жопу начальства?»
На прощание Александр оставляет свой российский номер телефона и настоятельно просит возвращаться в Новоазовск не напрямую, а через то же Седово.
В Новоазовске снова заезжаем в городскую больницу.
— Коллеги из занятых ДНР населенных пунктов звонили, рассказывают, что в нашем направлении колонны с техникой выдвинулись, — делятся сотрудники. — Вы бы подумали насчет подвала, тут точно пересидите, а до Мариуполя можете уже и не доехать.
Как выяснилось, украинские военные отошли к населенному пункту Безымянное в 20 км от Мариуполя. Когда мы выезжали из Новоазовска в сторону Мариуполя, на перекрестке на западной окраине города разворачивался танк с тем же красным флагом на борту. Сидевший на броне боец махнул рукой: «Уезжайте». Город фактически был занят без боя.
С первых недель конфликта в Донбассе между российскими и украинскими журналистами начался непрекращающийся спор о том, как называть воюющих на востоке Украины людей.
Украинские коллеги предпочитали определение «террористы» или же «российские военные», хотя уверенно утверждать, что последние там присутствуют как минимум в первые месяцы войны, было сложно.
Журналисты из России предпочитали слово «ополченцы», которое категорически не хотели принимать в Киеве. До определенного момента я в определении «ополченцы» также не видел ничего страшного. Мне казалось, что вопрос терминологии вторичен, а главное — взвешенно описывать все, что ты видишь. Но в конце лета 2014 года, когда случились «иловайский» и «изваринский» котлы, а на российско-украинской границе перед штурмом Новоазовска мы с коллегами встретили вооруженных людей, на «ополченцев» совсем не похожих, участие российской армии в конфликте на Донбассе стало слишком очевидным. Уверенно опровергать до сих пор факт периодического вмешательства российских военнослужащих в войну удается лишь Владимиру Путину и его пресс-секретарю Дмитрию Пескову. У последнего, впрочем, в последние годы главная профессиональная задача состоит в том, чтобы отрицать реальность.
Сейчас уже сложно вспомнить, в какой именно момент это произошло, но вскоре после событий августа 2014-го я постарался избавиться от слова «ополченцы» в своих текстах.
После взятия Новоазовска в эфире Ъ-ФМ с коллегой у меня получился следующий разговор:
— Сколько сейчас представителей ополчения находится в Новоазовске и действительно ли они готовятся к удару по Мариуполю?
— Посчитать, сколько там конкретно находится людей, понятно, не представляется возможным. Линия фронта, если можно так выразиться, фактически приблизилась к Мариуполю на расстояние 20 км. Украинские войска перенесли свои позиции в район населенного пункта Безыменное. Параллельно есть информация, что, возможно, Мариуполь попытаются если не брать с наскока, то отсекать от каких-то тыловых частей украинской армии. В частности, говорят о возможности какого-то наступления на Волноваху — это чуть севернее, населенный пункт между Мариуполем и Донецком.
— Хотя бы о каком порядке идет речь, это сотни или тысячи ополченцев?
— Говорить о тысячах не стоит, наверное, сотни. Это в данной ситуации более подходящее определение. Другое дело, надо понимать, что эти сотни очень и очень хорошо вооружены, обстрел Новоазовска велся из крупнокалиберной артиллерии. Мы сами видели на российско-украинской границе колонну танков, которая направлялась в район Новоазовска. И аналогичных вооружений со стороны украинской армии в этом районе я не наблюдал.
— Западноукраинские СМИ сообщают о полномасштабном российском вторжении на территорию Украины. В частности, советник Авакова говорил о том, что по нескольким направлениям ведется это наступление, и в районе Новоазовска в том числе. Вы там видели российских военных?
— Это такая же щепетильная вещь, как и в случае с Крымом. Военных, которые шли бы прямо под российским флагом, мы, естественно, нигде не видели, поэтому эту информацию подтвердить не могу. Другое дело, что на границе, когда мы туда заезжали, например, в районе КПП «Седово» — это самый южный погранпереход, — наткнулись на группу очень хорошо вооруженных людей без знаков отличия, в масках, с белыми повязками на руках, которые вообще, не сказав ни единого слова, очень вежливо автоматами нам показали, что стоит развернуться и сделать отсюда ноги. Это все очень напомнило мне крымские события.
— А это не представители ополчения, случайно? Почему вы считаете, что это похоже на «вежливых людей»?
— Когда после этого мы пошли чуть севернее и доехали до КПП «Новоазовск», на подъездах нас действительно останавливали уже вполне знакомые ополченцы, это все-таки люди в возрасте. Во-вторых, они довольно разномастно экипированы, кто-то с георгиевскими ленточками, без масок, вполне они контактны, идут на разговор. А те ребята, которых мы встретили в Седово, на обычных привычных ополченцев, к каким я привык за эти три месяца войны на Донбассе, совсем не были похожи.
— Они говорили по-русски?
— Они вообще ни слова не говорили, они нас просто остановили. Мы сказали, что мы журналисты, но они абсолютно молча нам автоматами показали: парни, разворачивайтесь, уезжайте отсюда.
— А насколько многочисленна эта группировка, которую видели?
— Сложно сказать, потому что мы уже направлялись к границе, там было буквально несколько человек. Но справа от дороги в поле было видно, что прикопано так несколько единиц боевой техники, над одной из машин был поднят тот же красный флаг Новороссии, но сколько там было точно машин, сколько могло находиться людей, мне сложно сказать.
— Я имею в виду действующих российских военных, с кем-нибудь вы встречались?
— Как вы понимаете, никто из них никогда не скажет, что он действующий российский военный. Поэтому с этим мне довольно-таки тяжело что-то подтвердить. Те, кто идет на контакт, могут рассказать немного из своего бэкграунда. Мне доводилось за эти месяцы встречать людей, которые рассказывали о какой-то прошлой своей военной службе, но, конечно, найти человека, который вам под запись расскажет, что я действующий российский офицер и приехал воевать на Донбасс, это вещь непростая.
29 августа 2014
Между Мариуполем и Безымянным, в очередной раз пытаясь проехать в Новоазовск, встретили сегодня украинского пограничника.
— Трех «двухсотых» вчера вывез. Обещал земляку, что верну его домой живым. Не выполнил обещание.
Он предложил отойти, хотелось выговориться: «Покурим, поговорим, в себя приду».
— Границу мы чем могли удержать? Вот этим пистолетом против танков? Мы же всегда вместе воевали, я сам в Белоруссии родился, а бабка в России, как так могло случиться, что воюем друг с другом. Хотя после Крыма было понятно, что этим дело не кончится. Здесь и продолжилось. Несколько дней назад товарища ранили, мы его в больницу Новоазовска — боялись до Мариуполя не довезти. А утром больницу обстреляли. Вот вы тут стоите 10 минут, но из проезжающих машин уже наверняка кто-то отзвонился и сообщил, куда надо, где мы вместе находимся и передал наши координаты. Я с самого начала боев был на границе. Уже 4 месяца скоро, за это время четырех однокашников похоронил. Мне 30, а психика уже вся перевернута, понимаете? Мне же девушку еще любимую надо встретить, детей надо родить, а кого я найду с такими мозгами, как теперь? И вообще найду ли?
Мы сказали, что хотим попытаться проехать дальше и попасть в Новоазовск. Он махнул рукой: «Едьте, куда хотите, буду удивлен, если обратно приедете». Минут через 15 танки на въезде в Новоазовск нас развернули: «Приказ не пускать». На обратном пути пограничника мы уже не встретили, куда-то переехал.
Возвращались в Мариуполь, я пытался уснуть, но не отпускала мысль: как же я ненавижу эту войну.
1 сентября 2014
Вчера в Новоазовске хоронили местного ополченца. Николай. 39 лет. Погиб возле деревни Щербаки в 3 км от границы с Россией 26 августа, когда начиналось наступление на Новоазовск. В какой-то момент я пошел бродить по кладбищу и на соседней аллее наткнулся на другое свежее захоронение — пограничник Олег Семеновский 2 июля попал под минометный обстрел на КПП «Новоазовск», 3 июля умер от полученных ранений в больнице Новоазовска.
Все по понятным причинам ищут танки с российскими флагами, но эта война еще и гражданская, что самое страшное. Соседи стреляют в соседей, братья в братьев, а покой они в итоге находят на одном кладбище.
Прощание проходило во дворе одноэтажного частного дома, у ворот собралось человек 40 родственников и соседей. Потом процессия, останавливаясь по традиции на каждом перекрестке, двинулась в сторону кладбища. Когда гроб в могилу еще не был опущен, на кладбище приехали двое ополченцев и сделали три очереди в воздух.
В Щербаке, маленькой деревне в трех километрах от российско-украинской границы, о недавних боях вчера уже почти ничего не напоминало.
— Тихо только последние две ночи, а до того постоянная стрельба была, — жалуются фермеры. — Солярки нет, хозяйство стоит, денег выплатить зарплату сотрудникам за прошлый месяц нет, заплатить налоги не можем да и не очень понимаем, кому их сейчас платить.
Из района, где находится эта деревня, в середине прошлой недели начиналось наступление на Новоазовск.
— Брало город наше подразделение, которое формировалось в Горловке, у командира позывной — «Сват», — утверждает начальник штаба Свата, отзывающийся на позывной «Гюрза». — Наступление сюда мы начали из Краснодона.
По словам Гюрзы, он украинский офицер, 5 лет прослужил во французском иностранном легионе. На вопрос, была ли военная помощь со стороны России во время наступления, Гюрза отвечает так:
— Пойдите и посмотрите наши танки. Вот этот — Т-72Б, таких старых танков в российской армии давно нет. Когда хоть один солдат НАТО зайдет на Украину, тогда Россия нам официально поможет, а пока мы воюем с частными военными компаниями.
О перспективах возможного продолжения наступления на Мариуполь начштаба говорит уклончиво:
— Мы ждем, пока украинская армия окончательно разложится, свяжет командиров, развернется и пойдет на Киев.
Из припаркованного тут же пикапа защитного цвета с надписью «На Львов!» он достает холостые патроны, форму, дымовые шашки, зарядки к средствам радиосвязи. Объясняет, что после занятия города его бойцы, мол, нашли брошенную базу то ли «Правого сектора», то ли одного из добровольческих батальонов.
Пока мы разговариваем, к блокпосту на перекрестке у выезда из города в сторону границы приезжает жена Гюрзы Олеся. Он сначала долго ее обнимает, потом извиняется, что не может продолжить беседу.
Накануне лидер самопровозглашенной Донецкой народной республики Александр Захарченко также заявил, что в ближайшие дни штурм Мариуполя не планируется. Сообщения о том, что силам ДНР удалось выйти к поселку Ялта, перерезав трассу от Мариуполя на Запорожье, также не подтвердились.
Однако вчера во второй половине дня в море неподалеку от Мариуполя был обстрелян катер с украинскими пограничниками. На трассе же на Новоазовск появился новый мобильный блокпост украинского батальона «Азов», вдоль дороги активно жгли «зеленку», а непосредственно на въезде в Мариуполь добровольцы продолжали копать окопы и расставлять противотанковые ежи.
— Если раньше защитой города занимались армия, добровольческие батальоны и общественные организации, то после появления реальной угрозы штурма в работу включились и местные власти, которые выделяют технику на рытье окопов, — рассказывает координатор объединения добровольцев «Новый Мариуполь» Мирослава Даниленко. — Мы понимаем, что против «Градов» рвы не помогут, но в них можно укрыться во время обстрела и, быть может, они на какое-то время сдержат танки.
2 сентября 2014
Выезжали из Комсомольского, проезжавший навстречу велосипедист остановил: «Эй, там же стреляют».
Бой был у моста на Васильевку. Заехали в какой-то дворик переждать, в магазине плакала продавщица: «Откуда вы знаете, что обойдется?» Пока ждали, что достреляют, настучал тут же отчет за сутки. Потом стало ясно, что стреляют все ближе, прекращать не собираются, дорога закрыта, а темнеет. Пока какими-то полями делали крюк, чтобы объехать бой и хоть к сдаче номера добраться до дома, отдиктовался.
Неподалеку от Комсомольского между селами Новозарьевка, Войково и Колоски в поле у перелеска осталась разбитая колонна украинской техники. Ее разбомбили около недели назад. Танк, семь БТР, несколько грузовиков. Сельские жители активно раскручивают технику на части.
— После обстрела осталось целых два танка, их сразу забрали дээнэровцы, — рассказывают они. — Вчера снова приезжали и открутили уже пушку от БТР.
Большую часть документов с места недавнего боя вывезли. Оставшиеся гранаты и патроны местные собирают в отдельные ящики, но тут и там лежат личные вещи бойцов: части формы, книги. Возле одного из БТР я увидел Новый Завет, открытый на Первом послании к Коринфянам. У посадки в стороне от разбитой колонны лежат пять обгоревших трупов, за посадкой еще один. Местные жители утверждают, что всего в результате обстрела колонны могло погибнуть около десяти военнослужащих. Возможно, намного больше. Таких разбитых колонн по окрестным полям несколько. Украинские медики не успевают вывозить из котлов всех раненых и убитых. Когда мы выезжали из Комсомольского, на перекрестке в поле нас остановила одна из таких машин с врачами:
— Колесо пробило, помогите проехать до основной колонны, — попросил врач (по его словам, только за один вчерашний день он вывез на своей машине 127 раненых и 17 убитых). — Потери в технике тоже большие, по некоторым данным, из оцепления пыталось выйти до 500 единиц. А вышел лишь один танк и один БРДМ.
Колонна, ожидавшая, когда им позволят вывезти раненых, нашлась в паре километров от Старобешево.
— С обеда стоим, уже часа четыре, — сказал водитель.
Забрав раненых, они собирались двигаться на Мариуполь. Сколько могло продлиться ожидание, им сказать никто не мог, тем более что ближе к семи вечера на мосту между Раздольным и Васильевсой, через который проходит путь на Мариуполь, вновь завязалась ожесточенная перестрелка.
3 сентября 2014
Со здания райсовета в Тельманово, где еще три дня назад заседали депутаты, принимая решение о переносе начала учебного года на две недели, вчера украинский флаг уже был снят.
— В понедельник рано утром зашли дээнэровцы, сегодня установили на въездах блокпосты, — рассказал охранник, дежуривший в здании.
— Что с местной властью?
— Распустили власть.
— А где председатель райсовета?
— И его распустили.
Сам председатель Виталий Ходаев уверил, впрочем, что пока он лишь в отпуске, а переговоры о том, как дальше будут работать местные органы власти, должны состояться уже в среду. Пока же городом руководит человек с позывным «Маэстро».
В 40 км севернее Тельманово на въезде в райцентр Старобешево мы сначала долго ждем местного руководителя, его позывной «Матвей». Поселок его подчиненные заняли 24 августа. На груди Матвея медаль «За боевые заслуги», полученная им от руководства ДНР за оборону Степановки. Он рассказывает, как в последних числах августа через Старобешево пытались прорываться колонны украинских военных, выходивших из котла возле Иловайска.
— 30 августа мы вот на этой улице приняли бой, — рассказывает Матвей, стоя у разбитого двухэтажного здания, в котором прежде находился продуктовый магазин. — Украинская колонна, 93-я бригада, начала заходить в село, заработал миномет, двое наших в том бою погибли.
По словам командира, после боя они провели переговоры и позволили военным через коридор покинуть поселок, оставив оружие.
— Я пять танков у них забрал, — добавляет он.
По его словам, выходя из котлов, военные несли большие потери, потому что далеко не все выходили без оружия и под белым флагом: «Только за вчерашний день санитары вывезли 471 раненого». На другом конце той же улицы стоит сожженный БМП.
— Подбили шестью попаданиями из подствольника (ВОГ-21), сами удивились, — говорит заместитель Матвея Хасан, за спиной которого вторая чеченская кампания и война в Южной Осетии.
Через Старобешево из окружения каждый день продолжают выходить украинские военные, которых ловят и берут в плен. Вчера в штабе, расположенном в трехэтажном здании ОВД, их было трое. С родственниками никто из них связаться пока не смог: в Старобешево и окрестностях не работает мобильная связь. Перед началом разговора мы несколько раз уточнили, что пленные могут не отвечать на вопросы и отказаться от фото— и видеосъемки.
39-летний Алексей Кириченко из Харькова рассказал, что до войны был индивидуальным предпринимателем, потом обслуживал кофейные аппараты, пошел добровольцем и был зачислен в разведку при штабе антитеррористической операции.
— Мы стояли на Саур-Могиле (курган неподалеку от города Шахтерска), последние восемь или девять дней я пешком шел на Волноваху, — говорит он. — Задержали меня сегодня утром на блокпосту. Пока шел, ел сырую кукурузу, яблоки, пил воду из реки. Мне сказали, что теперь буду отстраивать разрушенный Донецк.
Пока мы разговариваем, к отделению милиции подъезжает машина МЧС.
— Посмотрите, чем нас обстреливают, — прерывает беседу Матвей. — Это кассетная мина для «Смерча», травы после ее попадания не останется в радиусе 300 м. Ничего живого — в радиусе 700–800.
Самый молодой из пленных, Артем из Сумской области, рассказал, что служил в 1-м батальоне 93-й бригады и попал в плен, выходя из окружения под Иловайском. Самый пожилой — Анатолий из Херсонской области.
— Ребята российские меня взяли, поделились водой, сухпайком, а потом передали сюда. Я тоже с Саур-Могилы выходил, — говорит Анатолий. — Спасибо политикам в Киеве, которые отрицают, что это гражданская война.
Алексей Кириченко с ним не согласился: «Это интервенция под прикрытием гражданской войны».
3 сентября 2014
Владимир Путин советует перенести референдум, но его проводят.
Читать бесплатно другие книги:
