Хикори-дикори Кристи Агата

— Большое спасибо, мистер Акибомбо, но, я думаю, это не понадобится. Мы.., м-м.., предпочитаем другие способы.

— Конечно, сэр, я понимаю. Это несовременно. Это не атомный век. Дома полицейские тоже так не делают, это только старики в джунгли. Я уверен, что новые методы больше надежнее, и вы достигнете полный успех.

Мистер Акибомбо вежливо откланялся и удалился. Инспектор Шарп пробормотал про себя:

— Я тоже искренне надеюсь на успех, хотя бы ради торжества новых методов.

Следующим оказался Найджел Чэпмен.

— Уму непостижимая история, правда? — попытался он перехватить инициативу. — А представьте себе, мне с самого начала казалось, что вы бродите в потемках, поддерживая версию самоубийства. И надо признаться, мне даже польстило, что помогли мои чернила, которыми Силия заправила ручку. Этого убийца, конечно, не мог предугадать. У вас, наверно, уже есть какие-то мысли насчет мотивов преступления?

— Вопросы задаю я, мистер Чэпмен, — сухо напомнил инспектор.

— О, конечно, конечно! — Найджел беззаботно взмахнул рукой. — Я просто хотел сэкономить время и сразу перейти к делу. Но, видно, без анкетных данных не обойтись. Имя: Найджел Чэпмен. Возраст: двадцать пять лет. Место рождения: кажется, Нагасаки.., забавно, не правда ли? Чего моих родителей туда занесло — ума не приложу. Наверно, они были в кругосветном путешествии. Но надеюсь, этого недостаточно, чтобы считать меня японцем? Пишу диплом по истории бронзового века и раннему средневековью в Лондонском университете. Что вы еще хотите узнать?

— Ваш домашний адрес, мистер Чэпмен.

— Я человек без адреса, уважаемый сэр. У меня есть папочка, но мы с ним в ссоре, и поэтому его дом — уже не мой дом. Так что пишите мне на Хикори-роуд, а счета присылайте на Лиденхолл-стрит; так, по-моему, говорят случайным попутчикам, надеясь никогда их больше не увидеть.

Найджел куражился вовсю, но инспектор Шарп словно не замечал его кривляний. Он встречал таких субъектов и раньше, и не без оснований думал, что наглость служит своего рода защитой; на самом деле парень нервничает, что вполне понятно, когда тебя допрашивают в связи с убийством.

— Вы хорошо знали Силию Остин? — спросил инспектор.

— Трудный вопрос вы мне задали, сэр. Я ее прекрасно знал, поскольку видел каждый день и отношения у нас были вполне нормальные. На самом же деле я ее не знал совершенно. Впрочем, это понятно. Мне она была абсолютно неинтересна, да и она меня, по-моему, недолюбливала.

— За что?

— Ну.., ей не нравилось мое чувство юмора. И потом, я же не такой угрюмый и неотесанный, как Колин Макнабб. Кстати сказать, неотесанность — прекрасное оружие для завоевания женских сердец.

— Когда вы в последний раз видели Силию Остин?

— Вчера за ужином. Мы все протянули ей руку братской помощи. Колин встал, мекал-бекал, а потом, заикаясь и умирая от стыда, признался, что они помолвлены. Мы его немного подразнили и отпустили с Богом.

— Это было в столовой или в гостиной?

— В столовой. Мы перешли в гостиную после, а Колин смотался по делам.

— Значит, все остальные пили кофе в гостиной?

— Да, если это пойло можно назвать кофе, — сказал Найджел.

— А Силия Остин пила кофе?

— По-моему, да. Я не обратил внимания, но, наверное, пила.

— А кто ей наливал кофе и потом его подал? Часом не вы?

— С ума сойти, как гипнотически действует на человека допрос! Стоило вам спросить и поглядеть на меня испытующим взглядом, как мне сразу показалось, что именно я подал Силии чашку, всыпав туда предварительно порядочную порцию стрихнина или чем там ее отравили. Вы, наверно, обладаете даром внушения, мистер Шарп, но, по правде говоря, я и близко не подходил к Силии и, если уж совсем начистоту, — даже не заметил, пила ли она кофе или нет. И хотите верьте, хотите нет, но я никогда не испытывал нежных чувств к Силии, и весть о ее помолвке с Колином Макнаббом не пробудила во мне убийственной ревности.

— Я отнюдь не пытаюсь на вас воздействовать, мистер Чэпмен, — мягко возразил Шарп. — И если я не ошибаюсь, дело тут не в любовных интригах; просто кто-то хотел убрать Силию со своего пути. Как вы думаете, почему?

— Понятия не имею, инспектор. Я сам поражен, ведь Силия была тихоней, такие и мухи не обидят.., ну, да вы сами понимаете. Соображала она туго, была жуткой занудой, но в общем вполне нормальной девчонкой. Таких, по-моему, не убивают.

— А вы удивились, узнав, что она виновата в… пропаже вещей?

— О да, милейший, меня это ошеломило! Вот уж не в ее стиле, подумал я!

— А может, это вы подучили ее?

Удивление Найджела было, пожалуй, вполне искренним.

— Я? Подучил ее? Но зачем?

— Мало ли зачем. У некоторых людей довольно странное чувство юмора.

— Ну, знаете, может быть, я и глуп, но в этой дурацкой истории с кражами я не нахожу ничего смешного!

— Значит, это не вы таким образом подшутили?

— Я не воспринимаю это как шутку. По-моему, подоплека этих краж лежит в области чистой психологии.

— Итак, вы утверждаете, что Силия Остин была клептоманкой?

— А у вас есть другое объяснение?

— Боюсь, что вы не очень осведомлены, что такое клептомания, мистер Чэпмен.

— Но я лично другого объяснения не вижу.

— А как вы думаете, мог кто-нибудь натолкнуть мисс Остин на мысль о кражах как средстве привлечения внимания Колина Макнабба?

В глазах Найджела блеснул огонек.

— Очень забавная версия, инспектор, — одобрительно сказал он. — А знаете, вообще-то возможно. Колин как пить дать попался бы на удочку. — Секунду-другую Найджел явно наслаждался этой идеей, но потом, печально покачав головой, заявил:

— Нет, Силия не стала бы играть. Такая серьезная девушка не стала бы насмехаться над Колином. Она на него молилась!

— А вы не задумывались над тем, что происходит в общежитии, мистер Чэпмен? Ну, к примеру, кто залил чернилами конспекты мисс Джонстон?

— Если вы подозреваете меня, инспектор, то это несправедливо. На меня несомненно падает подозрение, потому что ее конспекты залили моими чернилами, но я считаю это чистейшей провокацией.

— В каком смысле?

— В том, что взяли именно мои чернила. Кто-то хотел мне подложить свинью. Тут полно таких доброжелателей.

Инспектор пристально взглянул на Найджела.

— Что конкретно вы имеете в виду? Но Найджел тут же снова спрятался в свою скорлупу и напустил на себя безразличие.

— Да ничего особенного.., просто когда стольким людям приходится существовать под одной крышей, они начинают собачиться по мелочам.

Следующим в списке инспектора значился Леонард Бейтсон. С Леном ему пришлось еще труднее, чем с Найджелом.

— Хорошо! — горячо воскликнул он, когда инспектор покончил с обычными формальностями. — Допустим, это я наливал Силии кофе. И что из этого?

— Стало быть, вы подтверждаете, что наливали ей кофе?

— Да. Я налил чашку и поставил ее возле Силии. И поверьте мне, в тот момент морфия там не было.

— А вы не видели, выпила она кофе или нет?

— Не видел. Мы разбрелись по гостиной. У меня сразу вышел спор с одним из студентов, и я уже ничего вокруг не видел. Да и она вроде тоже с кем-то разговаривала.

— Ясно. То есть, по-вашему, любой из присутствующих мог подсыпать ей в чашку морфия?

— А вы попробуйте подсыпать что-нибудь в чашку у всех на виду! Вас сразу заметят.

— Ну, необязательно, — возразил Шарп.

— Да какого черта мне было ее травить? — взорвался Лен. — Она мне что, мешала?

— Я не говорю, что вы хотели ее отравить.

— Она сама выпила морфий. Сама отравилась. Другого объяснения нет.

— Мы считали бы точно так же, если бы не подлог с запиской.

— Какой к черту подлог! Разве это не ее почерк?

— Это всего лишь клочок письма, написанного раньше, утром.

— Но ведь она могла сама оторвать его и оставить вместо записки!

— Помилуйте, мистер Бейтсон! Если самоубийца хочет оставить записку, он берет ручку и пишет, а не выискивает подходящую фразу в своем старом письме.., да потом еще, нужно было ровненько оторвать этот кусок.

— Не знаю, не знаю… Люди часто делают глупости.

— Ну а где же само письмо?

— Откуда мне знать. Это уж ваши заботы. Я за вас, что ли, работать должен?

— Мы работаем, не беспокойтесь. А вам я бы посоветовал вести себя повежливей.

— Что вы от меня хотите? Я Силию не убивал, мне незачем было ее убивать.

— Она вам нравилась?

Лен ответил, немного успокоившись:

— Очень. Она была славной девочкой. Глуповатой, но милой.

— А когда она сказала, что это она брала вещи, вы ей поверили?

— Конечно, она же сама сказала. Но удивился.

— Вы не думали, что она на такое способна?

— Н-нет… Вообще-то нет.

Видя, что ему не надо больше защищаться, Леонард перестал кипятиться и охотно разговорился на тему, которая его явно интересовала.

— Она не была похожа на клептоманку, — сказал он. — И на воровку тоже.

— А может, ее поведение объясняется чем-то другим?

— Другим? Но чем же?

— Ну, допустим, она хотела вызвать интерес Колина Макнабба.

— Вам не кажется, что это притянуто за уши?

— Но он же обратил на нее внимание!

— Да, конечно. Старина Колин просто помешан на всякой психопатии.

— Вот видите. Если Силия Остин это знала…

Лен покачал головой:

— Ошибаетесь. Она никогда не додумалась бы до такого… Ну, чтобы вот так все спланировать… Она не разбиралась в психологии.

— Но вы-то разбираетесь?

— К чему вы клоните?

— Может, — из чисто дружеских побуждений, — вы научили ее, как вести себя?

Лен хохотнул:

— Тоже мне нашли дурака! Да вы в своем уме, инспектор?

Инспектор сменил тему.

— Как вы считаете, конспекты Элизабет Джонстон испортила Силия?

— Нет. Силия сказала, что она этого не делала, и я ей верю. Она, в отличие от других, никогда не конфликтовала с Бесс.

— А кто конфликтовал? И почему?

— Понимаете, Элизабет любит ставить людей на место. — На мгновение Лен задумался, потом продолжал:

— Стоит кому-нибудь за столом сморозить глупость, как тут же раздается педантичный голос Элизабет: «Боюсь, это не подтверждается фактами. По хорошо проверенным статистическим данным…» И пошло-поехало. Многих ее манера выводит из себя, особенно тех, у кого язык без костей, как у Найджела Чэпмена.

— Ага, Найджел Чэпмен.

— Кстати, конспекты залиты его чернилами.

— Значит, вы считаете, что это сделал Найджел?

— По крайней мере, такая возможность не исключена. Он довольно злобный малый и, по-моему, расист. Единственный из всех нас.

— А кого еще раздражала педантичность мисс Джонстон и ее привычка учить других?

— Колин Макнабб частенько на нее злился, да и Джин Томлинсон она пару раз задевала.

Шарп задал еще несколько вопросов, но Лен не сообщил больше ничего путного. Потом инспектор вызвал Вэлери Хобхауз.

Вэлери держалась холодно, церемонно и настороженно. Выдержки и самообладания у нее было куда больше, чем у мужчин. Она сказала, что прекрасно относилась к Силии. Та была не очень умна и чересчур романтична, недаром она так влюбилась в Колина Макнабба.

— Вы думаете, она была клептоманкой?

— Наверно. Я в этом не очень разбираюсь.

— А может, кто-то ее подучил?

Вэлери пожала плечами.

— Чтобы окрутить Колина, этого напыщенного болвана?

— Вы схватываете мысль на лету, мисс Хобхауз. Совершенно верно. Уж не ваша ли это идея?

Вэлери, казалось, его предположение позабавило.

— Конечно же нет, уважаемый сэр, особенно если учесть, что при этом пострадал мой шарф. Я не такая альтруистка.

— Но вы думаете, ее могли подучить?

— Маловероятно. По-моему, Силия вела себя вполне естественно.

— Естественно? В каком смысле?

— Знаете, я начала подозревать ее после скандала с туфлей Салли. Она ревновала Колина к Салли. Я говорю о Салли Финч. Это, безусловно, самая симпатичная девушка в общежитии, и Колин явно выделял ее среди остальных. Когда перед вечеринкой туфля исчезла и Салли пришлось надеть старое черное платье и черные туфли, у Силии был очень довольный вид, как у кошки, слизавшей все сливки. Но подозревать ее в краже всей это дребедени.., браслетов, пудры.., мне и в голову не приходило.

— А кого же вы подозревали?

Вэлери передернула плечом:

— Не знаю. Уборщиц, наверное.

— А кто изрезал рюкзак?

— Рюкзак? Ах да, совсем забыла. Это уж совсем какая-то дурь.

— Вы ведь давно здесь живете, мисс Хобхауз?

— Да. Я, пожалуй, самый старый квартирант. Я прожила тут два с половиной года.

— Значит, вы лучше других знаете ребят, живущих здесь?

— Ну, наверное.

— У вас есть какие-нибудь соображения по поводу смерти Силии Остин? Что могло послужить мотивом преступления?

Вэлери покачала головой. Лицо ее посерьезнело.

— Понятия не имею, — сказала она. — Это просто кошмар. Не представляю, кто мог хотеть смерти Силии. Она была милой безобидной девочкой, мы как раз накануне узнали о ее помолвке и…

— Ну-ну, продолжайте. Что «и»? — допытывался инспектор.

— Я не знаю, но, может, причина в этом, — с расстановкой произнесла Вэлери. — В том, что она собиралась замуж. Что у нее впереди счастливая жизнь… Но тогда среди нас.., сумасшедший?

Она поежилась. Шарп пристально посмотрел на нее.

— Да, — сказал он, — не исключено. А кто, на ваш взгляд, мог испортить конспекты Элизабет Джонстон?

— Не знаю. Тоже, конечно, гнусность. Но Силия тут наверняка ни при чем.

— Вы никого не подозреваете?

— Да нет… Вроде никого…

— И все же?

— Неужели вам интересны мои домыслы, инспектор?

— Мне все интересно. И не беспокойтесь, это останется между нами.

— Ну, если вы настаиваете… Я, конечно, могу ошибаться, но мне кажется, это дело рук Патрисии Лейн.

— Неужели? Вот так новость! Никогда бы не подумал! Она мне показалась такой уравновешенной, милой девушкой…

— Я ничего не утверждаю. Но мне кажется, она на это способна.

— Почему?

— Патрисия недолюбливает Черную Бесс. Та частенько ставит на место ее обожаемого Найджела, когда тот зарывается. Он, знаете ли, часто с умным видом болтает глупости.

— Но почему она, а не сам Найджел?

— Найджел не стал бы этого делать, тем более своими чернилами. Он не так глуп. А вот Патрисия могла, совершенно не подумав, что этим она скомпрометирует своего драгоценного Найджела.

— Но с другой стороны, кто-то мог попытаться скомпрометировать Найджела Чэпмена из чувства мести.

— Возможно, и так.

— У него есть недоброжелатели?

— О да. Во-первых, Джин Томлинсон. И Лен Бейт-сон, с ним он тоже частенько цапается.

— Каким образом, по вашему мнению, Силии Остин могли подсыпать морфий?

— Я долго ломала голову. Конечно, сначала я подумала, что его подсыпали в кофе, это как бы самоочевидно. Мы все толклись в гостиной, Силия поставила чашку на маленький столик, рядом с собой; она всегда ждала, пока кофе остынет, пила почти холодный. Наверное, человек с железными нервами мог улучить момент и бросить таблетку, хотя это было страшно рискованно. Его могли застукать.

— Морфий был не в таблетках, — сказал инспектор Шарп.

— Да? А в чем? В порошке?

— В порошке.

Вэлери нахмурилась.

— Тогда это вообще маловероятно.

— А куда, кроме кофе, могли подсыпать яд?

— Иногда она перед сном пила горячее молоко. Но в тот вечер.., по-моему, нет.

— Вы не расскажете подробнее, что произошло тогда в гостиной?

— Ну, мы сидели, разговаривали. Кто-то включил радио. Мальчики почти все ушли. Силия пошла спать очень рано, и Джин Томлинсон тоже. А мы с Салли засиделись допоздна. Я писала письма, Салли что-то зубрила. По-моему, я отправилась спать позже всех.

— Вечер был самый обычный, да?

— Ничего особенного, инспектор.

— Благодарю вас, мисс Хобхауз. Вы не пригласите сюда мисс Лейн?

Патрисия Лейн волновалась, но не слишком. Ничего принципиально нового она не сообщила. На вопрос Шарпа о конспектах Элизабет Джонстон Патрисия ответила, что это, конечно, сделала Силия.

— Однако она горячо это отрицала, мисс Лейн.

— Ну, конечно, отрицала, — сказала Патрисия. — Наверняка ей было стыдно. Но разве это не вписывается в общую картину — учитывая все остальное?

— Знаете, я лично пока не вижу никакой общей картины, мисс Лейн.

— Я надеюсь, — покраснев, произнесла Патрисия, — что вы не подозреваете Найджела. Конечно, чернила были его, но это полнейший абсурд! Если на то пошло, он бы воспользовался тогда обычными синими чернилами, верно? И вообще он не виноват.

— Но у него же случались конфликты с мисс Джонстон?

— О, Элизабет бывала порою просто несносной, но он не обижался. — Патрисия Лейн даже подалась вперед и горячо произнесла:

— Я хочу вам кое-что объяснить про Найджела Чэпмена. Понимаете, он сам — свой злейший враг. Он производит впечатление тяжелого человека и многих настраивает против себя. Он груб, язвителен, любит насмешничать, а людей это задевает, и они начинают к нему плохо относиться. Но на самом деле он другой. Он застенчивый, несчастный. Он очень хочет, чтобы его любили, но из чувства противоречия все делает себе во вред.

— Угу, — сказал инспектор Шарп, — ну просто бедняга.

— Но такие люди ничего не могут с собой поделать. Это все из-за неблагополучного детства. Дома ему жилось несладко. Отец у него — человек грубый, суровый, он никогда не понимал Найджела. И ужасно обращался с его матерью. После ее смерти они вконец рассорились; Найджел ушел из дому, и отец заявил, что не даст ему больше ни пенса, пускай сам перебивается как может. Найджел сказал, что ему от него ничего не нужно, и он не примет его помощи, даже если отец сам будет ему ее предлагать. Мать завещала ему небольшую сумму денег, и после ее смерти он не писал отцу и не пытался с ним увидеться. Конечно, очень грустно, что у них все так сложилось, но вообще-то его отец — неприятный человек. Не сомневаюсь, что все озлобление и неуживчивость Найджела из-за его отношений с отцом. После смерти матери о нем никто не заботился. К тому же у него не очень крепкое здоровье, хотя его интеллекту можно только позавидовать. Он.., он обделен судьбой, и поэтому ожесточился, а в душе он совсем другой.

Патрисия Лейн закончила свой долгий, страстный монолог. Щеки ее пылали, дыхание прерывалось. Инспектор Шарп задумчиво смотрел на нее. Ему не раз приходилось сталкиваться с такими девушками. «Она по уши в него влюблена, — подумал он. — А он на нее плюет, но, видно, не против, когда с ним нянчатся. Папаша у парня, конечно, не сахар, но и мать тоже хороша, испортила сына безмерной любовью, тем самым еще больше усугубила конфликт с отцом. Все это — старая песня… А вдруг Найджелу Чэпмену нравилась Силия Остин? Вряд ли, конечно… Но вдруг? Патрисия Лейн, вероятно, очень бы страдала, — рассуждал инспектор. — Но неужели настолько, чтобы так жестоко ей отомстить? Убить. Наверняка нет.., тем более что после помолвки Силии с Колином Макнаббом этот мотив явно отпадал». Он отпустил Патрисию Лейн и вызвал Джин Томлинсон.