Волчья натура Васильев Владимир

– Ждать некогда. Мы начинаем, Семеныч?

– Давайте.

– Первая, вторая, третья! Пошли!

Герасим пробует ручку двери двести четырнадцатого номера. Дверь открывается; видна пустая квадратная прихожая и три дверных проема. Одна из дверей закрыта.

Безопасники стремительно врываются в номер; Герасим – налево, Михеич – прямо, Богдан По – направо, Нестеренко и Шелухин – вместе налево, Чеботарев – прямо; следом россыпью спешат иркутские во главе с Шереметом.

Налево – кабинет, там двое. Один сидит за столом у окна (Варга), второй (Ханмуратов) в кресле напротив. Едва в комнату врывается Герасим, Ханмуратов вскакивает и молниеносно вытаскивает оружие, какое – не рассмотреть, изображение скачет. Но от балконной двери на него кошкой прыгает спецназовец и вместе с Ханмуратовым валится на пол. Герасим с иглометом в руках вскакивает на стол, наставляет его на Варгу и орет: «На пол! На пол, руки за голову!», после чего пинает Варгу в плечо. Тот падает с кресла, вытягивается на полу и послушно закладывает за голову обе руки. На каждого наседают минимум по трое, у Ханмуратова оружие уже отобрано.

На соседнем мониторе видно, как Михеич вышибает из рук стюарда поднос с кофейником; лицо у стюарда удивленное.

Третий монитор показывает сущую свалку: это спецназовцы берут боевиков-ашгабатцев. Там слышна стрельба, и один из спецназовцев уже неподвижно лежит на полу. Золотых не успевает следить за всем одновременно. Когда он снова переводит взгляд на первый монитор, раздается голос Чеботарева:

– Первая, вторая – закончили, все упакованы, жертв нет.

Немедленно отзываются и спецназовцы:

– Третья – закончили, оба взяты, у нас один парализованный.

Все. Операция завершена, и похоже успешно.

Как приятно с облегчением вздохнуть…

Золотых устало провел ладонью по лицу. Вот ведь, напасть: просидел всю операцию перед экраном, а каждая мышца болит, будто он сам сигал по столам и вязал ашгабатцев. Нервы. Все нервы проклятые…

– Быстро! – похвалил Коршунович. – Просто блеск. Поздравляю, Семеныч!

Золотых поднялся и вышел наружу. Перед штабным экипажем телеграфными истуканами торчали дюжие ребята-спецназовцы из оцепления.

– Пошли, Палыч, – сказал Золотых. – Потолкуем с этим Варгой…

– А разве не лучше в управе? – усомнился Коршунович.

– В управе – само собой. Но и тут пару слов сказать обязательно надо. Неужели это ТЕБЕ нужно объяснять?

Коршунович послушно вышел, и офицер-спецназовец тоже увязался следом.

Пока они пересекали площадь, двоих боевиков уже вывели и грузили в экипажи без окон.

На второй этаж Золотых поднялся пешком, по лестнице. Коршунович не отставал, а офицер задержался около своих гвардейцев в холле.

Вскоре достигли полуоткрытой двери с номером 214, приживленным к гладкому покрытию. В номере было людно; Варга и Ханмуратов снова сидели в креслах, но теперь – рядышком, перед столом, и на каждого были нацеплены наручники. Чеботарев нервно курил, спецназовцы кучковались на балконе; Герасим с Михеичем копались в ящиках стола, а Нестеренко пристально изучал чьи-то документы. Чеботарев, пуская дым в сторону, тоже периодически заглядывал в документы.

– Так-так, – сказал Золотых с порога. Оба пленника одновременно взглянули на него. – Здравствуйте, господа.

– Вы – старший, – миролюбиво спросил Варга. – Так ведь?

– Ну, допустим, так, – не стал запираться Золотых.

– Не соблаговолите ли объяснить, что происходит? – достаточно хладнокровно попросил Варга.

– Происходит задержание предполагаемых иностранных преступников, чинящих незаконную деятельность на территории Сибири. Обвинение и доказательства будут вам предъявлены в управлении безопасности. А пока несколько вопросов, господа. Не возражаете?

– Во-первых, – заявил Варга, – я требую, чтобы с нас сняли наручники. Во-вторых, прикажите своим людям немедленно прекратить рыться у меня в столе, там много документов конфиденциального характера и если вы не хотите международного скандала, вы внемлете моим требованиям.

– Внемлем, безусловно, – заверил Золотых и велел Герасиму, вопросительно уставившемуся на шефа: – Продолжай, продолжай.

Наручники с арестованных тоже никто снимать не спешил.

– Похоже, вы не собираетесь вести себя благоразумно, – разочарованно констатировал Варга. – А вы казались мне умным человеком.

– Знаешь, что, дорогой, – Золотых навис над Варгой и выпятил челюсть. – Хватило бы только Шарадниковых и Мрмича, чтобы упечь вас всех куда следует. А есть еще тот ловкач, который убрал Шарадниковых и поставил на уши всю службу безопасности. Неужели ты думаешь, что тебе это спустят? Ты тоже казался мне умным человеком.

Варга высокомерно откинул голову назад.

– Если это обвинения, то такие обвинения доказывают…

– Обвинения ты получишь позже, – прервал его Золотых. – И доказательства тоже. А сейчас заткнись и не мельтеши. Понял?

Коршунович с удивлением покосился на коллегу – тот явно играл роль тупого функционера. На что Золотых надеялся? На то, что Варга перед таким ослом сразу блеснет каким-нибудь козырем? Сомнительно.

В кабинет как раз внесли большущий чемодан, вероятно для многочисленных документов Варги и для компьютера, что покоился на краешке стола.

(«Как этот комп Герасим не растоптал, когда по столу прыгал, будто птиц по насесту?» – подумал Коршунович.)

Последующие события разворачивались столь стремительно и непредсказуемо, что практически у всех безопасников и спецназовцев остались от них только отрывочные воспоминания.

Сначала в нескольких местах кабинета будто бы сгустился воздух; по комнатам и коридорам прогулялся легкий ветерок.

И началось.

Герасим у письменного стола получил такой удар в нос, что потерял сознание, еще не успев осесть на пол. Золотых ощутил короткий укол в спину, и секундой позже по позвоночнику у него разлилась ледяная волна, а мир медленно померк. Он тоже упал на пол. Коршунович успел увидеть рядом с собой неясную прозрачную зыбь, дернулся в сторону, но получил по затылку чем-то твердым и успокоился на удачно подвернувшемся диване. Нестеренко, Богдана По и Шелухина смело, словно смерчем, в прихожую, где каждый из них получил парализующий заряд и из игры временно выбыл. Спецназовцев на балконе швырнуло через перила и они беспомощно повисли на своих нитях, не в силах пошевелиться. По всей гостинице нечто неощутимое и почти невидимое атаковало любого вооруженного человека. Результат всегда получался один и тот же: человек оказывался либо без сознания, либо терял способность двигаться, а нечто спешило дальше, к следующей жертве.

Этот кошмар продлился минуты три.

В кабинете осталось всего два человека, которые сохранили способность видеть, двигаться и соображать – Саймон Варга и Сулим Ханмуратов, но двигаться им мешали наручники. Они даже не могли подняться – оба были пристегнуты к ребристым позвоночникам кресел.

А потом посреди кабинета материализовались трое – два коренастых овчароподобных мужчины и подтянутая девушка, похожая не то на исхудавшую нюфку, не то на сеттера в теле. Или даже на ретривера. На черного ретривера.

– Саймон Варга? – спросил один из мужчин.

Варга кашлянул.

– А… с кем имею честь? – осторожно осведомился он.

Мужчина осклабился:

– Мы именно те, с кем вы так хотели встретиться.

«Волки!» – понял Варга. Сразу понял, по этому ни с чем не сравнимому оскалу, по льдистому взгляду и скрытой за внешним спокойствием силе.

Его опасный план все-таки сработал. Варга уже решил, что план провалился и сибирские безопасники по злополучному биноклю Гнома раньше волков вышли на «Чирс». Но волки все-таки подоспели – в самый последний момент.

Он оглядел кабинет – повсюду валялись неподвижные безопасники и спецназовцы, в самых разных позах; валялось оброненное оружие и прямоугольные листики распечаток, вывалившиеся из ящиков стола. Вопреки недавнему заявлению Варги, ничего особенно ценного в них не содержалось.

– Вы пойдете с нами, – сказал волк-вожак и сделал знак девчонке. В ее руке тотчас появился темно-коричневый пистолет странной формы. Что-то сухо вжикнуло, и Варга с Сулимом оказались свободными: наручники сами свалились на пол.

– Вы желаете что-нибудь взять с собой?

– С собой? – растерялся Варга. – А… Родион!

Еще один волк выпихнул из соседней комнаты растерянного стюарда.

– Да, хозяин?

– Собери что-нибудь, – велел Варга без особой уверенности. – Ну, что может понадобиться… Мы уезжаем.

Девчонка-ретривер с нехорошей улыбочкой взглянула на Родиона.

– Повезло тебе… – сказала она стюарду со странным выражением на лице.

Варга перевел взгляд на нее.

– А почему, позвольте полюбопытствовать, повезло?

Девчонка улыбнулась шире, но улыбка ее оставалась какой-то хищной и кривоватой.

– Мы хотели, чтобы вы сразу поняли, кто мы такие. Поэтому я собиралась его убить – в качестве иллюстрации. Но подвернулись эти вот ребятки, – она указала на безопасников, валяющихся на полу.

Родион быстро пошвырял в кейс какие-то вещи из стенного шкафа и ванной. Варга быстро упаковал компьютер в дорожный контейнер, а содержимое ящиков спровадил в лапшерезку у стола.

– Вам, уважаемый, придется идти как есть, – обратился волк к Сулиму.

– Ничего, – ответил тот без тени огорчения. – У меня все равно вещей почти нет.

– Двинули! – скомандовал волк-вожак, и вдруг вся его фигура пошла зыбкими полупрозрачными камуфляжными разводами. И разводы эти быстро набирали прозрачность, пока волк окончательно не растворился в воздухе. Варга помотал головой – только непонятная рябь отмечала место, где только что стоял вожак.

Варгу предупредительно взяли за рукав, и достаточно бесцеремонно повлекли прочь из номера. К лестнице. Но только повели их не вниз, как ожидал Варга, а наверх. На верхний этаж. Или даже нет – на крышу гостиницы.

Позади кто-то кубарем скатился с лестницы, со сдавленным проклятием, переходящим в тоскливый вопль.

На крыше воздух так и плясал, и невозможно было понять – то ли просто от жары возникало это марево, то ли по крыше разгуливали волки в своих камуфляжных костюмах.

А в самом центре крыши еле-еле угадывалось что-то большое, размером с большой экипаж, или даже с махолет. Но угадывалось только если внимательно присмотреться.

– Садитесь! – скомандовал кто-то, и секундой позже машина волков мгновенно стала видимой. Именно машина – Варга сразу понял, что это мертвый механизм, а не селектоид.

С отчетливым щелчком отворилась странной формы дверь; в машине парами вытянулись вдоль бортов компактные одноногие кресла. Тоже мертвые.

Сулим уже лез внутрь этой машины – пугающей, пахнущей железом и пластиком, и чем-то органическим – то ли очищенной нефтью, то ли чем-то синтетическим – и нагретой резиной, и смазкой, и опасностью… Неожиданный, и поразивший Варгу до глубины души букет запахов.

Только кровью машина не пахла. Совсем.

Он проворно нырнул в дверцу и сел рядом с Сулимом. На кресле позади устроился присмиревший Родион.

Волки тоже, на ходу сбрасывая камуфляж, по очереди садились в машину. Они сбегались со всей крыши, выскакивали из похожих на большие грибы надстроек, прыгали с ветвей короны, взбирались с внешних стен…

Волков насчитывалось больше двух десятков.

А потом машина вдруг тихо-тихо заурчала, завибрировала; крайний волк захлопнул дверцу, и Варга почувствовал подкатившую к горлу тошноту. Крыша гостиницы «Централь» провалилась вниз, а волчья машина стремительно рванулась в линялое летнее небо Сибири.

– М-да, – сказал Сулим, глядя в круглое оконце. – Чего угодно ожидал. Но не этого.

Варга поглядел на него и непроизвольно покачал головой.

«А я ожидал? Даже не знаю, – подумал он. – Даже не знаю, чего я ожидал…»

Летающая машина быстро набирала высоту. Внизу волновалось зеленое море. Городская тайга.

Впрочем, городская тайга вскоре сменилась тайгой загородной. Дикой.

– Лететь минут двадцать-двадцать пять, – сказал волк-вожак. – Водички хотите?

– Хотим, – ответил Варга и поймал себя на мысли, что в горле действительно пересохло. – Очень хотим…

Золотых пришел в себя на диванчике. Все тело неприятно ломило, особенно спину. Он уже успел забыть об ощущениях, которые испытываешь, когда заканчивается действие парализатора. Последний раз все это тогда еще капитан Золотых пережил лет десять назад, когда брали команду Байрама Гураева.

Над полковником склонился Чеботарев и вид Чеботарев имел несколько синеватый.

– Семеныч? Ты как? – тихо спросил Чеботарев, неожиданно переходя на «ты».

– Вроде, жив, Степа, – прохрипел Золотых. Язык слушался, хотя и заплетался слегка. – Сколько жертв?

Золотых готовился услышать двузначную цифру. Готовился и боялся.

– Ни одной, Семеныч. Только парализованные, да травмированные. Но живы – все.

Облегчение ненадолго захлестнуло полковника – худшие опасения не подтвердились.

– Постой, – прошептал он. – Так это что, были не волки?

– Волки, Семеныч. Я уже проглядел запись уголком глаза.

Золотых оживился и даже попытался сесть на диванчике:

– А есть запись?

– Есть. Радист местный оказался пареньком ушлым и дошлым. Надо бы его поощрить, Семеныч.

Золотых поморщился и сказал:

– Помоги-ка мне сесть, Степа.

Степа помог.

Напротив, в креслице, полулежал Коршунович, и вид имел несколько зеленоватый.

«Господи, – подумал Золотых. – Хоть к зеркалу не подходи. Какого ж я цвета?»

Если бы полковник все же набрался сил и решимости и подошел к зеркалу, он бы убедился, что просто смертельно бледен.

– А, Палыч… Ты жив?

– Частично, – буркнул тот. – Причем только в некоторых местах, и очень нерегулярно…

Коршунович шутил, а это означало, что он живее, чем притворяется.

– Тебя тоже парализатором?

– Парализатором. Но тактильным. Прикладом по затылку, – объяснил тот. – Башка – раскалывается…

– Верю, – тоскливо сказал Золотых. – Мать-мать-мать, ну что за херня, ребята, а? Провал? Снова провал? В монастырь теперь, что ли?

Он потер виски, отчего ощутил некоторое облегчение.

– Степа! Распорядись-ка, чтоб запись принесли. Хочу на все это посмотреть.

Степа обернулся и коротко крикнул что-то в прихожую. Оттуда в кабинет сразу просунулась лохматая голова Нестеренко.

Золотых отметил, что с лица Чеботарева постепенно сходит мертвенно-синеватый цвет. Парализатор окончательно улетучивался из организма. Наверное, и сам полковник постепенно теряет сходство с манекеном.

В прихожей послышалась короткая возня, хлопнула дверь. Вошел давешний радист-умелец, повелитель москитов и радиостанций. Он внес в кабинет и водрузил на стол пузатенький селектоид-монитор с плоским глазом-линзой. Открыл дата-приемник и посадил внутрь москитиху-матку. После чего разбудил монитор и отдал команду на воспроизведение.

Картинка шла без звука, но зато с титрами – монитор реконструировал текст по движениям губ снимаемых людей.

Вот Золотых разговаривает с Варгой; тот требует, чтоб арестованных освободили от наручников и прекратили рыться в документах. Вот рыжий спецназовец-карабаш вносит большой кейс для документов…

И – вот оно. На экране возникают вытянутые по вертикали облачка полупрозрачного тумана – в видеосъемке они видны четче, чем вживе. Облачка по окружности обходят комнату, а безопасники и спецназовцы один за другим валятся на пол и остаются недвижимыми. Золотых пронаблюдал, как одно облачко вытянуло руку и всадило заряд из своего оружия ему в спину. Невидимки действуют очень быстро, слаженно и профессионально. Две минуты пятьдесят четыре секунды, судя по таймеру в уголке экрана. И все. Варга и Ханмуратов беспрестанно вертят головами.

– Стоп! – крикнул Золотых. – Повтор в замедлении!

Радист солирует на клавиатуре монитора.

Облачко тумана начинает подергиваться рябью, потом из-под тумана проступают первые детали-подробности, туман тает, и становится виден мужчина в темном комбинезоне. Взгляд у мужчины колючий.

Короткий диалог с Варгой – «Вы кто?» – «Те, кого вы ищете». Вталкивают стюарда; на лице у того написано раздражение и глубоко спрятанный гнев, но не страх.

Сборы наспех. Волки (среди них – одна женщина) снова становятся невидимыми и уводят Варгу и Ханмуратова прочь. Ведут почему-то вверх по лестнице, на крышу.

И все, съемка прекращается, на открытый воздух однажды выпущенные москиты уже не вылетают.

Экран гаснет.

В кресле кряхтит Коршунович.

– Это все…

Голос у радиста немного виноватый, извиняющийся.

Золотых прикрыл глаза. Чертовщина просто. Все-таки волки. Но почему тогда они никого не убили? И почему, спрашивается, они не пользовались ранее таким бесподобным камуфляжем? В Берлине, во время серии убийств, когда и поднялся такой нежелательный для волков шум? Если бы убийцы пользовались столь совершенной защитой, никто бы их не заметил и никакого шума в итоге не было бы.

Поведение таинственного противника окончательно утратило логику. Золотых даже начало казаться, что убийства в Берлине и соседних странах не имеют с волками ничего общего. Уж слишком по-разному и при непохожей экипировке действовали первые волки и волки сегодняшние.

– Что скажешь, Палыч? – обратился Золотых к Коршуновичу.

Тот тяжело вздохнул.

– А что говорить? Намяли нам бока, как детям в песочнице. Мне все явственнее кажется, что наш великий крестовый поход в тайгу окончится подобным же пшиком. Они каждый раз нас чем-нибудь поражают. Видал, какой камуфляж? Сотня бойцов с таким – и наши пограничники полягут все до одного. Никакое оцепление не удержит экипированных таким образом специалистов – а они специалисты, это слепому видно. У нас просто нет шансов.

– Я не о том, – Золотых поморщился. – Они никого не убили. Ты заметил?

– Заметил. Но это легко объясняется. Если они кого-нибудь убивают, мы начинаем сердиться, Семеныч. А они не хотят нас излишне сердить. Трупы им сегодня не нужны, им нужны только Варга и Ханмуратов. Так зачем лишние сложности, сам посуди? Они ведь все больше о нас узнают, и потому подстраиваются под нас.

Звучало это убедительно.

– Константин Семеныч! – возник из прихожей Богдан По. – Министр на телефоне.

Золотых прикрыл глаза, сосредотачиваясь.

– Давай!

Ему передали трубку спецмобильника.

– Золотых на связи, Алексей Владимирович.

– Здравствуйте, Константин Семеныч. Я слышал, у вас снова проблемы?

«Блин! Кто-то уже капнул. Ну что за люди – стукач на стукаче…» – с раздражением подумал Золотых.

– Да, Алексей Владимирович. У нас проблемы. Волки снова удивили нас своей селек… гм! Техникой.

– А почему мне никто не соизволил доложить? – с неудовольствием осведомился министр.

– Мы разбираемся, Алексей Владимирович. К тому же, вам все таки доложили – по вашей лично, видимо, информационной сети.

– Это не ваше дело, Константин Семенович, моя личная информационная сеть.

– Конечно, конечно. Не мое.

– Так занимайтесь своим, черт возьми, делом! Чтоб через четверть часа отчет лежал у меня на столе.

– Отчет? – ожесточенно сказал Золотых. – Пожалуйста. Включайте записывающие устройства.

– Включены.

– Полковник Золотых, служба безопасности Сибири. Краткий предварительный отчет об операции «Бинокль».

Силами службы безопасности Сибири и мобильного спецназа Европейского союза сегодня, двадцать девятого июля, осуществлялся арест лиц, подозреваемых в незаконной деятельности на территории Сибири, город Алзамай, в рамках темы «Карусель». Арест производился в гостинице «Централь» по оригинальному плану, разработанному накануне мною, оперативной группой службы безопасности под командованием капитана Чеботарева и при участии офицеров европейского спецназа. Задержание прошло успешно и без неожиданностей; единственный ущерб – один парализованный европеец.

Спустя пять минут после завершения операции, когда эвакуация арестованных уже началась, группа захвата подверглась форсированному нападению, предположительно – со стороны основной группировки объекта «Карусель». Противник применил тактическое новшество, заключающееся в том, что каждый из нападавших оставался невидимым до вывода из строя всех – подчеркиваю: всех подчиненных мне людей. Видеозапись операции будет переслана немедленно. Вышеуказанное новшество явилось для нас полной неожиданностью, обеспечило противнику стопроцентное преимущество и свело на нет все наши попытки сопротивления. В результате нападения практически все сотрудники безопасности и спецназа подверглись действию парализующего оружия, включая и меня. Трое арестованных, в том числе два главаря, похищены. Двое арестованных второго ряда до сих пор находятся в наших руках. На основании новых фактов считаю, что первоначальный стратегический план операции «Кедр» нуждается в срочной доработке.

Конец отчета.

– Константин Семенович, – сказал министр; Золотых показалось, что начальство в замешательстве, – что вы несете? Какая невидимость?

– Сами удостоверитесь. В видеозаписи. Причем, в видеозаписи нападавших кое-как видно, еле-еле, но видно. В реальности – многие из моих подчиненных сошлись во мнении, что не видно вовсе, и я разделяю мнение моих подчиненных.

Алексей Владимирович, уверяю, я в своем уме. Просто нам в очередной раз продемонстрировали высочайшие технические возможности. Если говорить образно – в очередной раз щелкнули по носу.

– Что вы намерены предпринимать дальше? – спросил министр; он явно утратил большую часть первоначального пыла и тянул теперь время.

Золотых немного подумал, прежде чем ответить.

– Во-первых, допросить двоих арестованных, тех, что остались у нас. Во-вторых, подумать – что можно сделать против боевого камуфляжа волков. В тайге думать будет некогда.

Министру, вероятно, требовалось время, чтобы осмыслить ситуацию.

– Действуйте, полковник. О результатах незамедлительно докладывайте мне в оперативный штаб.

– Слушаюсь.

Трубка пискнула, и извергла тихое шипение неактивного канала.

Пару секунд было тихо; потом Коршунович полюбопытствовал:

– Что, Семеныч? Очередная пилюля?

Золотых уныло кивнул.

– Это министр внутренних дел?

– Ага.

– Понятно… – вздохнул Коршунович.

– Эй, орлы! – громко сказал Золотых своим ребятам. В прихожей и соседних комнатах тотчас стало тише. – Кто-то министру постукивает, наверное из местных. Узнаю кто – яйца оторву, – пообещал Золотых. – И успокоюсь на заслуженной пенсии с чувством выполненного долга.

Полковник встал с дивана, и пошатнулся – парализатор все еще оказывал остаточное действие на организм. Немолодой уже и порядком побитый жизнью организм. Золотых схватился за стену.

– Тьфу, ты, черт! Шатает.

– Помочь вам, Константин Семенович? – сочувственно спросил из прихожей Богдан По.

– Иди ты, знаешь куда? – без злобы огрызнулся Золотых. – Что я вам, маленькая девочка?

Он выпрямился, нарочито твердым шагом добрался до прихожей и выглянул. В соседней комнате на кровати сидело сразу семеро и в который уже раз прокручивалась видеозапись волчьей атаки. Дверь номера тоже была распахнута настежь, по коридору медленно прохаживались спецназовцы с длинноствольными иглометами.

– Степа! – позвал Золотых.

Чеботарев немедленно вышел из кухни. В руках он держал малюсенькую чашечку кофе.

– Да, Константин Семеныч?

– Командуй финиш. Оцепление снять, гостиницу покинуть. Не забудьте после всего выпустить охранников…

Золотых заметил, что Чеботарев хочет вмешаться, и решил: пусть говорит прямо сейчас.

– Что там?

– Прибыл шеф местного представительства «Стены». Кажется, он жаждет крови и сатисфакций.

– Ну и отбреешь его по всей программе, – пожал плечами Золотых. – Разрешаю даже мордой в пол ткнуть при необходимости. Но – вежливо, вежливо, мы же цивилизованная страна…

– Понял, Константин Семеныч! – обрадовался Чеботарев. – Разрешите выполнять?

– Давай!

Чеботарев тут же вогнал рацию в циркулярный режим.

– Внимание, всем группам: финиш. Повторяю: финиш. Покинуть все посты и начать эвакуацию по стандартной схеме. Первая группа – со мной, сбор у лифта второго этажа. Закругляемся, хлопцы!

Оперативники и спецназовцы враз утратили неприкаянность – у них снова появилась цель, и каждый из них снова знал, что ему делать – знал до мельчайших подробностей.

– Пошли, Палыч. Сейчас номер опечатывать будут…

Коршунович поднялся со своего кресла, тяжело вздохнул, и пожаловался:

– Да, Костя… Не те уже наши года. Парализатором шандарахнули – и все тело будто наизнанку вывернулось…

– А ты чего хотел? – с неожиданным спокойствием отозвался Золотых. – Чтоб как раньше, только насморк проходил?

Золотых покачал головой.

– Ладно, Палыч. Может, мы и старые пеньки, но весь этот молодняк все равно без нас не обойдется. Тут мозгами шевелить надо. А вспомни – ты много шевелил мозгами в двадцать лет?

Коршунович уныло развел руками.