Волчья натура Васильев Владимир
– Думаешь, сибиряки их перевербуют?
Сулим на миг прикрыл глаза, и откинул голову на спинку кресла.
– Я распорядился убрать их, босс.
– Убрать? – изумился Варга. – Но они же в руках безопасников, Сулим! Ты в своем, вообще, уме?
– В своем, босс. Один раз такая дерзкая акция имеет шансы на успех. Вот вторично пробраться в их управу будет уже невозможно – это бесспорно.
– И ты рискнул Лэснером ради этих двух олухов?
– Нет, босс. Я подумал, что рисковать в данном случае – непозволительная роскошь. Поэтому я послал Гнома, а не Лэснера.
Варга даже привстал от неожиданности, и снова опустился в кресло, на этот раз – обессиленно, невольно скопировав недавнее движение Сулима.
– Ну, Сулим… Ну… Что ж. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
– Я тоже надеюсь на это, босс.
– Когда расчетное завершение?
Сулим взглянул на часы.
– Через двадцать семь минут.
– Мне нужна срочная связь с Гномом!
Сулим вопросительно взглянул на Варгу. Потом молча подал мастер-пейджер. Некоторое время Варга колдовал над портативной клавиатурой; потом, когда пейджер мигнул глазком, сообщая, что Гном получил и прочел сообщение, Варга удовлетворенно вздохнул.
– В следующий раз, Сулим, когда будешь отдавать подобные радикальные приказы, свяжись сначала со мной, хорошо?
Сулим невольно напрягся.
– В чем дело, босс? Я нарушил какие-то ваши планы? Вы отменили мой приказ?
– Нет. Не отменил. Просто дал Гному попутное поручение. Пустяшное, но на мой взгляд – перспективное. Сколько там осталось?
– Двадцать четыре минуты.
Варга зафиксировал время в памяти. Ровно двадцать четыре минуты он не станет касаться этой темы ввиду очевидной бесплодности. С Сулимом же надо и еще кое-что обсудить.
– Ладно, – проворчал он, поудобнее умащиваясь в кресле. – Что есть интересного помимо?
Сулим подобрался.
– Ну, во-первых, снимок в газете.
– Знаю, – кивнул Варга. – Видел. Конечно, это волки.
– Я выяснил, где этот грузовик заметили. На юго-восточной окраине, в районе Пожарского рынка. Этой же ночью сибирские безопасники проводили в этом же районе еще одну операцию, по поимке одного из независимых агентов. Операция провалилась, сибиряков кто-то опередил. Причем в ходе операции применялись какие-то малоизвестные светоферомонные манипуляции.
– Думаешь, сибиряков опередили именно волки?
Варга быстро схватывал суть.
– Больше некому. Кроме того, я сильно подозреваю, что Испанца зарезали они же.
Варга ненадолго задумался.
– Но тогда получается, что их группировка прекрасно осведомлена о творящемся в городе и склонна к решительному вмешательству.
– Босс, – сказал Сулим, – смешно ждать покорности от волков. Их решимость меня вовсе не удивляет.
– Черт побери, – Варга задумчиво поскреб подбородок, одновременно искоса поглядывая на Сулима. – Как бы выйти с ними на разговор? А Сулим? Подумай…
– Босс, – сказал Сулим проникновенно, – последнее время я, черт возьми, только об этом и думаю.
Хуже всего было то, что Шарадниковых держали раздельно. В соседних помещениях, но – раздельно. И, понятно, в таких помещениях, которые достаточно трудно покинуть даже подготовленному человеку. Гном надеялся, что сибиряки не задавались вопросом – насколько трудно в эти помещения проникнуть. Снаружи. Очень надеялся.
Еще раз он сверился с москитом. Второй этаж… Окна выходят во двор. Гном смотрел – эти окна больше походили на крепостные бойницы, и, скорее всего, расположены под самым потолком. О том, чтоб забраться в здание местного филиала управления внутренней безопасности Сибири через окна, Гном позабыл, едва взглянул на них.
Здание старого, середины века, выроста. Солидное и довольно роскошное. Потолки высокие, стены толстые, а корона, что обрамляет крышу – и вовсе заглядение. В то время было модно отращивать в короне длинные и мощные ветви; прошедшие годы позволили ветвям окрепнуть и изрядно переплестись. Двор обнесен глухим забором – уже умершим. Лет двадцать как умершим. Окаменевшая древесина простоит еще не один век, если, конечно, забор не решат обновить. Штурмовать его – занятие для бездельников… или для сумасшедших.
Изнутри двора в здание, наверняка, есть входы. Но они недоступны ввиду собственно забора, поэтому подобный путь Гном тоже отмел.
Оставалось самое естественное и в то же время парадоксальное решение – идти через парадный вход. Прямо сейчас, днем. Вряд ли из Шарадниковых успели много вытянуть. Почти всю ночь оперативная группа из Красноярска потратила на подготовку и проведение неудачного ночного ареста в районе Пожарского рынка. Утром их несгибаемый босс разогнал всех спать – на четвертый, верхний этаж этого же здания; Гном знал, что там нечто вроде служебной гостиницы.
Если верить москиту, с утра в камеры-одиночки к братьям входили дважды, и оба раза ненадолго. Наверное, приносили еду, или что-нибудь в этом роде. А вот после обеда ими наверняка собираются заняться очень плотно.
Тихое фырчание экипажа Гном услышал даже на фоне обычных дневных шумов. Он поднес к глазам загодя накормленный бинокль. Пронаблюдал, как Лэснер вышел, оставив ключ в пазу считывателя, огляделся, хлопнул дверцей-надкрылком, но не стал ее запирать, и неторопливо направился прочь. Все. Больше Лэснер тут не появится.
И Гном снова повернулся ко входу в управление.
Вахтер. Старый сверчок-курцхаар, наверняка въедливый и вреднючий. И, наверняка, знающий всех сотрудников в лицо. Впрочем, именно сейчас в управлении находится прикомандированная группа, и новые люди шастают по зданию туда-сюда. Досадливо отмахиваясь от вахтера удостоверениями.
У Гнома имелось удостоверение. Нормальное удостоверение сотрудника службы безопасности Сибири. Даже не поддельное, а вполне настоящее. Только фотография внутри принадлежала вовсе не Гному, а истинному владельцу, действительно сибирскому безопаснику. Теперь это удостоверение недействительно, но только если успеть заглянуть внутрь и успеть поднять тревогу. Гном не собирался позволять вахтеру заглядывать внутрь.
Он отложил бинокль и сверился с часами. Десять пятнадцать. Пора.
Он уже привстал, когда неожиданно пискнул пейджер.
«Проклятье! – подумал Гном с досадой. – Шалят ведь нервишки-то!»
Сообщение было коротким и очень странным:
«Потеряй где-нибудь свой бинокль. Варга.»
Он не стал ломать голову над приказом главного босса. Его приказы всегда осмыслены, только понять это удается далеко не сразу.
«Ну, что? – подумал Гном, кладя бинокль на крышу. – Начну, пожалуй…»
Спуститься и выйти из здания напротив – три минуты. Перейти улицу, еще минута. А вот теперь главное – не оглядываться и сохранять максимально уверенный вид.
Гном поднялся по ступеням и вошел в святая святых. Место, покушаться на которое, скорее всего, не пробовал еще никто в мире.
Небольшой вестибюль с турникетом, стеклянная будка с вахтером… У вахтера под мышкой кобура. Еще ступени, к площадке перед лифтом; на площадке как раз торчит здоровенный лоб в строгом костюме. Волкодав, прямо. На голову выше Гнома.
Волкодаву Гном сдержанно кивнул и полез в карман за удостоверением. Он буквально нервами почувствовал, как напряглись оба, и вахтер, и парень у лифтов. Но увидев, что Гном вынул красную книжицу со знакомым тиснением, а не оружие, оба расслабились.
По правилам книжицу нужно было показывать в развернутом виде и ни в коем случае не выпускать из рук. Гном сделал вид, будто собирается раскрыть ее и предъявить вахтеру, краем глаза заметив, как волкодав отвлекся и отвернулся, потому что пришел лифт.
Легкое движение – и пущенная из рукава игла вонзается вахтеру в щеку. Вахтер, даже не успев сделать удивленное лицо, расслабляется в кресле, а Гном, подчинившись мгновенному наитию, с тихим: «Подождите!» спешит к лифту.
Волкодав, как Гном и ожидал, сунул меж смыкающихся створок ногу; створки снова разошлись.
«Только бы вахтер не сверзился с кресла», – мысленно взмолился Гном. Он не оборачивался, чтоб выяснить – сидит тот еще в кресле, или уже упал. Вероятно, сидит, потому что волкодав никак не отреагировал. Створки снова сомкнулись.
Гном занес руку над кнопочной панелью и вопросительно взглянул на волкодава.
– На самый верх, – пробасил тот, внимательно глядя на Гнома. Нехорошо он как-то глядел, не то недоуменно, не то недоверчиво. Гном отвернулся и надавил на кнопку с двойкой, одновременно пуская стрелку в лицо волкодаву.
Тот даже не пикнул. Просто стал сползать по стене лифта, и грохнулся бы, если бы Гном его не подхватил.
Путь до второго этажа, понятно, много времени не занял. Створки стали раскрываться; на площадке перед лифтом, к счастью, никого не оказалось. Два коридора – направо и налево. Нужно направо. Но прежде – убрать тушку волкодава из лифта. Как раз напротив, над вестибюлем и входом, небольшой холл. На окнах – старомодные тяжелые шторы до самого пола. Именно то, что и требуется. Гном мигом доволок волкодава в угол и прикрыл шторой. За ней было пыльно и валялись какие-то иссохшие, мерзкого вида насекомые. Не убирали тут, наверное, со времен царя Гороха.
Итак, направо. Коридор вскоре должен изогнуться, а в двух соседних камерах сразу за поворотом и сидят братья-неудачники. Точнее, наверное, даже не в камерах, а комнатах. Это же не тюрьма, а управление безопасности.
Едва Гном подумал, что в здании на удивление мало народу, из комнаты слева от него кто-то вышел, хлопнув дверью. Гном лишь едва повернул голову и скосил глаза – слава богу, не кто-нибудь из высоких чинов. Маленький мужчина-такса в штатском.
– Доброе утро, – поздоровался он жизнерадостно. – Вы из группы Чеботарева, да?
– Предположим, – ответил Гном ровно и слегка замедлился, собираясь остановиться и обернуться. Но собеседник скептически хмыкнул и пошел прочь. К лифтам.
Гном неслышно выдохнул, с облегчением, чего уж там говорить, и в прежнем темпе добрался до угла.
За поворотом обнаружился небольшой холл; там дежурил паренек-аморф лет двадцати. В форме. И дурацкой фуражке.
– Ага, – пробурчал он, поправляя фуражку, сидевшую на самом затылке. Дисциплинка у алзамайских, судя по всему, хромала. – Наконец-то. К которому сначала?
– Все равно, – честно ответил Гном, лихорадочно соображая, что поделать с охранником. Мини-игломет у Гнома был двухзарядный, и обе стрелки он уже использовал. А шуметь не хотелось.
Но парень молча отпер массивную дверь и попросил:
– Не забудьте блокировать створки по выходу…
Гном кивнул, соображая, что это может значить. Наверное… Впрочем, ладно, не это сейчас важно. Важно не мешкать, ибо тревогу могут поднять в любой момент – стоит кому-нибудь заинтересоваться парализованным вахтером. Волкодава за шторой отыщут не сразу, а вот вахтера…
За Гномом закрылась дверь и приглушенно лязгнул засов. Собственно, теперь Гном был в плену, как и Шарадниковы.
Первым делом – быстренько перезарядить игломет.
Дверей, почти таких же массивных, как и уже пройденная, в предбанничке было целых три. Гном сразу понял, что имел в виду охранник: эти двери отпирались не ключами, а посредством большой круглой, похожей на штурвал, рукоятки. По выходу следовало закрыть дверь. И охранник просил не забывать об этом.
По правде говоря, Гном ожидал, что к арестованным полагается входить с охраной. Но его просто пустили внутрь. Что ж… Надо пользоваться.
Он подошел к первой двери и заглянул в крохотное окошечко. Сразу стало понятно, почему об охране не позаботились: камера была перегорожена надвое сплошной органической сеткой-мономорфом, и один из Шарадниковых – Валентин – находился по ту сторону этой сетки. Как койот в зоопарке.
Дверь открылась совершенно бесшумно. Шарадников, сидящий в углу на низеньком топчане, вскинул голову. Гнома он, конечно же, не узнал.
Гном, не теряя ни секунды, просунул ствол второго, заряженного не парализатором, а полновесной смертью, игломета в ячейку сетки и нажал на спуск.
Последний раз промахивался он еще в детстве.
Шарадников с удивленным лицом растянулся на кушетке. Яд действовал практически мгновенно; в отличие от деда-вахтера бывший агент «Чирс» успел что-то заметить, но не успел отреагировать.
Дверь камеры Гном тщательно запер, как и требовал бдительный страж на входе.
Второго брата Гном пристрелил так же быстро и бесстрастно. Последний раз он переживал после убийства двадцать два года назад.
Не забыл он запереть и вторую камеру. После этого спрятал разряженный игломет и приготовил в рукаве безотказную малютку с парализатором.
На стук в дверь страж отозвался почти сразу.
– Так быстро? – удивился парень, опять поправляя фуражку.
– Да вот, забыл, – сокрушенно вздохнул Гном и выпустил стрелку. И вторично успел подхватить падающее тело.
Этого пришлось оставить как есть, потому что коридор перед камерами был совершенно пуст, если не считать каких-то плакатов на стенах. Не за плакатами же его прятать?
Быстро, но без суеты, Гном направился к лифтам. В дальнем конце противоположного крыла кто-то курил в коридоре и негромко переговаривался. Глазок лифта светился красным; торчать в холле, зная, что внизу в любой момент может подняться опасная суматоха, Гном просто не смог. Ведь рядом была лестница, огибающая шахту лифта.
И он, пересчитав ботинками ступени, спустился по ней.
Холл по прежнему оставался пустым; вахтер сидел в кресле и казался просто спящим. Турникет почему-то не захотел вращаться, возможно вахтер должен был отключить какой-нибудь стопор, и пришлось просто перемахнуть через ограждение, благо возразить все равно никто не мог.
Уже на улице Гном взглянул на часы. Семь минут. Все заняло у него всего-навсего семь минут… Ну, семь тридцать две, если совсем точно. Он отводил себе от десяти до пятнадцати.
Впрочем, еще ничего не закончилось. Предстояло еще дойти до экипажа и благополучно уехать.
Гном привычно подавил в себе естественное желание броситься к экипажу бегом. Он не имел на это права – даже сейчас, в самом конце дела. Как профессионал.
Только отъехав на квартал-другой он смог расслабиться.
– Среди бела дня, – зловеще прошептал Золотых. – В контору. Входит посторонний. Проникает к арестованным. Убивает их. И без помех уходит! Поверить не могу.
Чеботарев мрачно взглянул на оцепеневшего на топчанчике Шарадникова. Зеленоликий охранник в нахлобученной на самые глаза фуражке скорбно торчал в предбанничке. Охраннику было явно нехорошо.
– Игломет, – сообщил изнутри Шелухин. – Скорее всего, какая-то разновидность кураре. Смерть в течение полусекунды после контакта.
– Бережинскому башку отвертят, – мрачно предположил Чеботарев.
Бережинскому, местному начальнику филиала, действительно завидовать не приходилось. Впрочем, акция все равно оставалась беспрецедентной. В управу служб безопасности еще никому не приходило в голову вламываться.
– Русские, ручаюсь, уже знают, – вздохнул Золотых. – Позор на весь мир. Пошли, Степа…
Шелухин, отодвинув дверь, вышел из камеры с мертвецом и направился следом за начальством.
В холле перед лифтами столкнулись с Бардтиновым и Нестеренко.
– Господин полковник, – обратился Нестеренко. – Нашли вашего ординарца.
И указал на угол холла. Бардтинов предупредительно откинул штору – в пыли и мусоре валялся Олежка. Глаза у него были закачены.
– Мертв?
– Парализован. Тот же контактник, каким обезвредили вахтера и дежурного у одиночек, только доза, по-моему, побольше.
– Значит, трое… Еще кто-нибудь его видел?
– Архивариус видел. Даже говорил с ним.
– Говорил? – удивился Золотых. – О чем?
– Архивариус решил, что он из нашей группы, о чем и спросил. Пришлый вежливо ушел от ответа, и они разошлись.
– Вызови архивариуса… Это такой худой и мелкий?
– Да. Борис Стахович, такса. Он уже в кабинете.
– Значит, трое плюс один канцеляр. Профи высшего класса… Словесный портрет составили?
– Со слов дежурного у одиночек – уже да; с вахтером сейчас беседуют. Таксу теребят на предмет фоторобота, он дольше всех видел этого профи. Правда, в основном со спины. Ординарца вашего, понятно, еще не допрашивали.
– Так пусть его приведут в себя и допросят, черт побери!
– Выполняется, господин полковник. Врач заканчивает с вахтером и спешит сюда.
Золотых фыркнул. Спешит! Хрен ли теперь спешить? Ловкач, убивший Шарадниковых, уже далеко.
– Все трое сказали, что он был лысый. Абсолютно, даже уши. Немного похож на пинчера, но не чистого. В нашей картотеке нет никого похожего.
На лифте Золотых и Чеботарев поднялись в кабинет. Шелухин остался дожидаться доктора; Олежку пока вынули из угла и заботливо уложили на ковер перед окном.
В кабинете уже расположилась троица русских вээровцев – Коршунович, Лутченко и Баграт. Золотых ревниво зыркнул на них, но совершенно не уловил на их лицах злорадства, и от этого рассердился еще сильнее.
Хотя, правильно: чего русским злорадствовать? Только забот лишних добавилось.
– Ну? – спросил Коршунович. – Выкладывай, Семеныч. Чего накопали?
Золотых усилием воли подавил злость. Надо сотрудничать. Таков приказ, да и здравый смысл подсказывает, что надо. Загнать мучительный стыд поглубже, проанализировать случившееся, и обратить все что можно на пользу.
– Да чего тут рассказывать… Такой наглости не ожидал никто, этим он и воспользовался. Вошел с парадного входа, сунул вахтеру удостоверение… в закрытом виде. Потом сделал вид, что собирается его раскрыть, и выстрелил в вахтера. У лифтов в это время торчал мой ординарец; каким-то образом гость парализовал и ординарца; после чего поднялся на лифте. Затащил ординарца за штору в холле, и, видимо, сразу же направился в нужное крыло, из чего легко заключить: о местоположении арестованных ему было известно загодя. В коридоре столкнулся с местным архивариусом, перебросился парой фраз. Архивариус ничего не заподозрил, решил, что он из нашей группы, и пошел своей дорогой; этот без промедлений направился к одиночкам. Дежурный тоже принял его за одного из нас, что, в общем-то, вполне естественно. Откуда в здании управы посторонние? Проник внутрь, пропущенный тем же дежурным, и практически сразу постучался назад, дескать, забыл что-то. Моментально выключил дежурного. И все, больше его никто не видел. Вероятно, быстренько покинул здание, и тю-тю… Минут десять у него на все ушло, не больше.
– М-да… – протянул Коршунович. – Матерая работа. А мотивы каковы, как думаешь?
– Шарадниковых заткнуть, – пожал плечами Золотых. Злость его мало-помалу испарялась. Коршунович подошел к делу очень корректно и профессионально. Золотых и сам к этому стремился. – Какие еще могут быть мотивы, сам подумай?
– А если это волки? – вмешался Чеботарев. – Очень ведь бесцеремонная работа. Прям, как на Пожарке ночью…
– Вряд ли, – усомнился Коршунович, задумчиво качая головой. – Волки в Берлине клали всех без разбору – намеченных жертв, свидетелей, людей из полиции, если те успевали вмешаться. А тут очень чистая работа. Убиты только Шарадниковы, остальные просто временно выключены из событий. Образцовый «фитиль».
– Твоя правда, – кивнул Золотых. – Не волчья это работа, нутром чую…
– Погодите, – вставил вдруг Чеботарев. – Говорят, этот фрукт был лысый?
Золотых уставился на него.
– Лысый. А что?
Чеботарев возбужденно, потер щеки.
– Дьявольщина! Подвал на Пожарке! Куда мы ночью ездили!
– А что – подвал? – не понял Золотых.
Чеботарев изо всех сил пытался казаться спокойным.
– Шелухин там все досмотрел как следует… с помощью экспертов, разумеется. Это только на первый взгляд там подобрали все до крупинок, как я докладывал. А на деле мы нашли несколько волосков у зеркала. Свежесрезанных. И еще – на самом зеркале, на умывальнике, в стоке… В общем, вечером тот, кто в этом подвальчике обитал, с большой долей вероятности подстригся, а затем наголо выбрил голову.
Золотых задумался.
– А потом, выходит, инсценировал собственное похищение, так что ли? – спросил он с сомнением.
– А почему нет? – Чеботарев все более увлекался собственной версией.
– Не пойдет, – хмуро сказал Нестеренко. – В подвальчике обретался афган, а в управу ходил пинчерообразный аморф.
Азартный огонь в глазах Чеботарева сразу потух. Но он еще пробовал сопротивляться:
– Не чистый ведь афган… Мешаный…
– Афгана с пинчером не спутаешь, – вздохнул Нестеренко. – Даже мешаного афгана с мешаным пинчером. Даже если обоих обрить налысо.
– М-да, – протянул Коршунович. – А гипотеза интересная. Скажите-ка, други, а не было ли в первом круге потенциальных поднадзорных изначально лысых?
– Нет, – не задумываясь ответил Золотых.
– А пинчеров?
– Михеич этим занимается, – подсказал Чеботарев. – С таксой-архивариусом работает. Может, и найдут кого похожего.
– А может, и не найдут, – Золотых болезненно поморщился. – Даже наверняка не найдут.
В дверь постучали; спустя секунду вошел Герасим, доселе шаставший по окрестным улицам.
– Ну? – повернулся к нему Золотых.
– Просто поразительно, – ответил тот. – Никто ничего не видел. Приблизительно во время визита в управу с поперечной улицы отъехал экипаж. Ни породы, ни номера, ни даже цвета установить не получилось. И еще вот, – Герасим выудил из внутреннего кармана пластиковый пакет, обернул носовым платочком руку и показал всем присутствующим портативный широкодиапазонный оптический усилитель. – Оставлен на чердаке дома напротив. Сыт, полностью готов к действию. Никаких отпечатков или сопутствующих следов. Того, кто его оставил, не видела ни единая живая душа.
– Блин, – выругался Чеботарев. – Можно подумать, что здесь пустыня, а не город!
Коршунович, взявший из рук Герасима бинокль вместе с платочком, покосился на него.
– Пустыня, говоришь? – переспросил он непонятно зачем.
Чеботарев осекся и вопросительно воззрился на него.
– Э-э-э… В каком смысле?
– А вот погляди, – сказал Коршунович и показал ему маленькое клеймо на панцире бинокля.
Чеботарев, шевеля губами, прочел:
– «Питомник оптических селектоидов. Ашгабат, Туркменистан.»
– И впрямь, пустыня, – крякнул россиянин Лутченко.
– Да бросьте вы, – брюзгливо сказал Золотых. – Мало ли где его вырастили? И мало ли кто им пользовался…
Повисло недолгое молчание, прерванное стуком в дверь.
– Да! – раздраженно бросил в сторону входа полковник.
Вошел взъерошенный Больных. Вид у него был слегка очумелый.
– Е-мое! Еле прошел в контору! Корочки шесть раз показывать пришлось, и два папиллятора проходить.
– Спохватились, – буркнул Чеботарев угрюмо. – Кой дурень теперь сюда полезет? Впрочем, чего еще ожидать… Как у тебя, Саша?
Золотых вмешался:
– По полной доложись… Тут коллеги.
Больных кивнул:
– Есть, господин полковник…
Золотых поморщился, но смолчал.
– Я прослеживал вероятные пути проникновения Шарадниковых в Алзамай. Поскольку у них самих это выяснить не удалось и, подозреваю, уже не удастся, шансы на успех были весьма невысокими. Но, – Больных горделиво выпрямился, – тем не менее…
Он помахал в воздухе несколькими бумажками.
– Это корешки ральсодорожных билетов; рейс… – Больных заглянул в билеты, – сто десять-бис, Ашгабат-Караганды-Краснояр…
– Ашгабат? – не выдержал Лутченко. – Черт побери!
– А что такое? – насторожился Больных.
– Продолжай, Саша, – командным голосом велел Чеботарев. – После.
Больных вновь набрал в грудь воздуха и, теперь уже шаря взглядом по лицам слушателей, возобновил рассказ:
– …Ашгабат-Караганды-Красноярск-Хабаровск, так называемый «Азиатский экспресс». Шарадниковы сели на него в Ашгабате, вышли в Красноярске примерно за сутки до момента, когда в базе гостиницы «Привокзальная» была подправлена дата их заселения. Но это еще не все, – Больных покачал перед носом указательным пальцем и выудил из тощенькой пачки бумажек еще одну.
– А это билет на имя Давора Мрмича, более известного нашему ведомству под псевдонимом «Испанец». Тому самому, которого убили в тупике за вокзалами. Билет на тот же экспресс, которым приехали Шарадниковы. В тот же вагон. И даже в одно и то же купе. Только в Красноярске эта троица разделилась и до Алзамая добиралась уже порознь. Шарадниковы – парой, Испанец – самостоятельно.
– И сел Испанец, конечно же, в Ашгабате? – скорее уточнил, чем спросил Чеботарев.
– Разумеется, Степа. Разумеется, в Ашгабате.
Золотых с сомнением покачал головой:
– Испанец в одной команде с этими олухами? Поверить не могу.
– Но убрали-то их по сути дела скопом, а это что-то да значит, – задумчиво протянул Коршунович и хлопнул себя по коленям: – Черт! Ваша система регистрации ральсодорожных билетов позволяет раскапывать многие вещи!
– А это потому, Вениамин Палыч, – с неким намеком на благодушие в голосе пояснил полковник Золотых, – что в Сибири регистрацию билетов не считают посягательством на свободу передвижений. Больных, продолжай!
Тот выудил из пачки очередную бумагу:
– Я взял на себя смелость и изрядно покопался в банках ральсодорожной службы и таможни. Вот это список отслеженных пассажиров, транзитом или директом прибывших из Ашгабата в Алзамай в интересующий нас период. Всеми видами транспорта. Семьдесят шесть человек. Конечно, это не все. Думаю, процентов шестьдесят-семьдесят от реального числа. Из них в городе по-прежнему находятся четырнадцать; пятьдесят девять убыли. Трое мертвы.
– Группа из Иркутска прибыла уже? – Золотых привычно взглянул вправо, но ординарца на положенном месте не оказалось. Золотых чертыхнулся.
– Прибыла, – ответил Чеботарев, сделав вид, что ничего не заметил. – Мне кадровик сказал.
– Надо их подключать, – буркнул Золотых. – Вот пусть они этим списком и займутся… И еще: скажи кадровику, чтоб вместо Олежки прислали кого-нибудь толкового!
Чеботарев немедленно взялся за мобильник; полковник вопросительно поглядел на Больных.
– Все у тебя?
– Так точно, господин полковник. На сегодня – все.
– Молодец! Полезно поработал. Подключайся к своей группе.
Тот сдержанно кивнул и уселся за стол с краешку, поближе к Чеботареву.