Клинки Васильев Владимир
– А кто это был? – спросил Вишена. – Не призрак, точно. Те Холодного Пламени боятся. А этому, вроде, понравилось…
– Зато горячее ему не понравилось, – злорадно вставил Хокан. – Эй, Боромир, ты встречал таких прежде?
– Нет.
– И я нет. Надо будет спросить у старых кондотьеров. Я слышал, в старину нечисть была многочисленнее и злее.
– Куда уж злее, – вздохнул Вишена. – Едва сам ему в пасть голову не сунул… Кабы не пояс мой…
– А у него была пасть? – спросил Хокан с неожиданным интересом. – А то я не успел разглядеть.
Вишена вздохнул.
– Шут его знает! Я тоже не успел.
– Что-то вы разболтались! – заметил Боромир. Похоже, он встал. – Уходить надо, говорили уже.
– А меч? – напомнил Вишена. – Зачем мы сюда лезли-то?
– Как ты его найдешь в темноте, дурья башка? – беззлобно сказал Непоседа. – Вернемся, возьмем факелы, потом и отыщем.
– Ладно, – согласился Вишена. – Хокан ты как, готов?
– Угу.
– Сейчас, я ход нашарю… – сказал Вишена. – Вы стойте, не приведи Велес столкнемся, свалится кто-нибудь…
Вишена встал и побрел к месту, где по его мнению должна была находиться шахта, осторожно пробуя пол перед собой. Бродил он довольно долго, никак не мог отыскать.
– Скоро ты там? – нетерпеливо осведомился Боромир.
Вишена вдруг наткнулся на что-то лежащее под ногами.
– Ой!
– Чего! – враз отозвались друзья.
– Я что-то нашел!
– Что? – снова хором спросили Хокан с Боромиром.
– Сейчас погляжу… Тьфу! Пощупаю…
Он пошарил во тьме руками. Нащупал что-то на манер решетки, прикрытой какими-то истлевшими лохмотьями, потом шершавую палку, изъеденную впадинами, к которой решетка крепилась. Потом что-то округлое, с отверстиями, и наконец, зубы.
«Да это скелет! – догадался Вишена. – Ребра, хребет и череп!»
– А, чтоб тебя! – вскочил он с колен.
– Что? Что? – наперебой заволновались спутники.
– Да скелет это! Я не сразу понял, щупал его, словно девку.
– Но в пещере ничего такого не было когда мы поднялись, – возразил Боромир. – Я сверху увидел бы.
– Я-то тут при чем? – спросил Вишена. – Что нащупал, о том и твержу.
Он сделал шаг чтобы переступить скелет и споткнулся обо что-то железно звякнувшее. Нагнулся, и нашарил покрытые тончайшим узором ножны. Дыхание враз перехватило.
Вишена осторожно высвободил кожаный ремень из-под мертвеца, нашарил ребристую рукоятку и потащил клинок из ножен.
Тотчас вспыхнул, разгоняя тьму пещеры, крупный синий камень на гарде меча, а клинок льдисто засиял, даже глаза вновь резануло.
– Ах, ты, хлоп глазами четыре раза навскидку! – изумился Боромир. – Меч?
Вишена полностью достал находку из ножен. Сталь сияла, словно впитала в себя свет луны, никакого фонаря не нужно. И камень сиял, как кусочек неба. Родного неба, не белесого иллурийского, а настоящего, пронзительно-голубого.
– Сдается мне, это и есть Ледяное Жало! Провалиться на месте!
Спутники долго, завороженные, любовались мечом. Он того стоил.
Вернул их к действительности далекий крик, едва доносящийся в пещеру.
– А, проклятье! – засуетился Боромир. – Наши-то ждут! С ума, поди, сходят! Пошли, пошли быстрее.
Он схватился за коробочку-леталку. Ход в свете Жала отыскать было совсем нетрудно. Вишену приподняло и аккуратно увлекло вниз. Потом опустило на влажный пол первого яруса и даже слегка придавило к полу.
– Все! – крикнул Вишена вполголоса.
После непродолжительной паузы шикнул Хокан:
– Да потише ты! И так лоб в крови, еще затылок мне расшибешь.
– Ладно, ладно, не ори, – отмахнулся Боромир беззлобно. – Подумаешь, не угадал…
– Непоседа!! – еле-еле донеслось издалека.
Вишена приложил ладонь ко рту и крикнул:
– Идем!!
Хокан и Боромир уже были рядом.
– Куда идти-то? – спросил ватаг, глядя то вправо, то влево вдоль узкого хода. Вишена взглянул под ноги, на истоптанную грязь.
– Туда!
По мере того как они приближались к выходу, меч постепенно мерк. Когда забрезжил слабый дневной свет он почти совсем погас.
В зале под квадратной дырой, яркой до боли в глазах после долгого мрака, стояли Тарус, Ларс и Пристень. Вверху виднелась треуглая голова Анчи.
– Здесь мы, здесь, – сказал Боромир, щурясь. – Чего разорались?
– Чего? – переспросил Тарус. – Вас не было четыре часа.
– Сколько? – изумился Вишена. – Четыре?
И покачал головой. Времени он совершенно не почувствовал там, в руине. Совершенно.
– Ладно, – сказал он. – Зато гляди, что мы добыли!
И протянул чародею Ледяное Жало.
Чародей принял меч словно ребенка. Коротко оглядел.
– Он! – выдохнул с облегчением. – Кто там был?
– Леший его знает! – пожал плечами Боромир. – Наподобие призрака, но куда крепче.
Вишена тоскливо взглянул наверх, на свободу.
– Может, полезем уже? Надоели мне подземелья. Сколько мы там сидели, четыре часа? Хватит, поди.
Он подал Тарусу ножны и выбрался из ямы. Глаза все еще слепило от яркого солнечного света. Все выбирались наверх, помогая друг другу. Боромир сдержанно описал все, что случилось, остальные молча, ни разу не перебив, выслушали.
– Наверное, скелет – это последний владелец меча. Сказывали, он путался с черными магами Аргундора много лет назад, – предположил Тарус. – Надо же, Холодное Пламя его не взяло…
Лес шумел и постанывал на ветру, окрепшем к вечеру. Стало ясно, что сегодня уже никуда они не полетят, предстояла ночевка на просеке, невдалеке от Отринутого Склепа.
Все, кто оставался, вскочили едва они показались из леса. Пересчитав идущих, успокоились: все остались целы. Руина снова не взяла дань людской жизнью.
13. ТЕНЬ НАД АРГУНДОРОМ
Саят и люди Боромира не зря беспокоились о судьбе Тени, что таилась в Драконьей Башне. Яр ее даже не видел, когда вынес Волшебный Сундук. Останки старой башни были пусты, Тень исчезла. Но когда она вернулась и не нашла своего сокровища, у Аргундора появился еще один враг. Сгусток мрака с горящим пурпурным взором редко показывался на поверхности, предпочитая скользить под землей, поэтому его появление в Аргронде, ближайшем замке за перевалом, никто из черных так и не успел заметить. Тень пришла ночью, и, опустошив замок, скрылась под землей. Волшебный Сундук был совсем близко.
Неспокоен оставался последние дни Саят Могучий. Предчувствие какой-то крупной неприятности неотступно терзало его. Он даже не стал открывать ларец, бесценный трофей Драконьей Башни, тревога когтями драла сердце.
Предчувствие начало оправдываться около полудня: примчался гонец из Маликора на свесившем язык волке. Могучий немедленно присоединился к Хал Бэйну в главном зале, не скрывая своего настроения. Хмурился и молчал.
Гонец поклонился и коротко высказался:
– Аргронд пуст. Там не осталось никого из живых. Но нападали не люди и не любой из Народов Иллурии, потому что нет крови. Флаг над замком так и остался черным.
– Кого оставили в замке? – спросил Бэйн когда гонец умолк.
– В замке – никого. Но рядом в башенках разместился отряд маликорской тяжелой пехоты. Даже если примчится чужой бегунок, замок он не отнимет.
Бэйн кивнул и в упор взглянул на Саята, как бы говоря: «Это по твоей части!»
Саят понял его с полувзгляда. Нужно было что-то делать.
– Я немедленно выезжаю в Аргронд! Коня к воротам.
Один из стражников дернулся бежать, но Бэйн остановил его.
– Я тоже еду! Поднимай мою охрану!
Стражник растворился в коридоре. Саят хотел каким-нибудь словом успокоить и обнадежить Бэйна, но раздумал. С недавних пор он не считал старого кондотьера ни выше себя, ни даже равным себе.
Перед тем как уехать Саят, секунду поколебавшись, выпустил из клетки пучеглаза и хорошенько напоил его кровью. Маленький крылан преданно запищал и вспорхнул под своды малого зала, где всегда клубился полумрак.
Отряд выехал из Банерона и устремился по мощеной плотно пригнанными друг к другу камнями на юг, к Аргронду. Ощущение чего-то непоправимого накатывалось на Саята, как накатывается на печенежское стойбище степная буря.
На полпути к опустевшему замку Саят вдруг схватился за грудь, остановил коня и соскочил на дорогу.
– Что стряслось, Могучий? – удивился Бэйн. Такого Саята он еще никогда не видел.
Саят дрожащими руками раскуривал трубку, торопясь овладеть чувствами оставленного пучеглаза. Истинный мир постепенно мерк, уступая место призрачным очертаниям огромного для крохи-крылана зала в Банероне. Контуры предметов, что окружали пучеглаза, проступали все четче и четче.
Саят безмолвно велел слуге взглянуть на Волшебный Сундук. Пучеглаз перепорхнул поближе. Трехногого стола более не было: железные змеи ожили и свились клубком на полу; круглая столешница валялась рядом. Сундук лежал тут же на боку, крышка его полуоткрылась.
В зал ворвалось трое воинов с мечами и растрепанный арбалетчик без единой стрелы. Они торопливо заперли дверь и потащили к ней тяжелый стол. Но тот, кто пробрался в Банерон, не нуждался в дверях.
Пучеглаз перелетел поближе к окну. Отсюда ему – а значит и Саяту – весь зал был виден как на ладони. Воины продолжали строить перед дверью завал.
Тень просочилась сквозь пол в дальнем углу, самом темном из всех. С ее появлением, казалось, даже дневной свет померк. Огромные красные глаза зловеще пылали. Один из солдат обернулся и страшно закричал, поскользнувшись и рухнув на каменные плиты. Тень неспешно двинулась к людям. В ее движении скользила неотвратимость. Она убила всех, и того, что пал на колени в безмолвной мольбе, и того, что яростно кромсал бестелесный мрак мечом, и того, что бегал от нее по всему залу. И лежащего арбалетчика тоже. Все, кого Тень коснулась хотя бы краешком, замирали навеки.
А потом она обволокла Сундук и исчезла вместе с ним, уйдя вниз, сквозь камень. В зале остался только пучеглаз – даже ожившие змеи куда-то расползлись.
Но тут Тень вернулась. Отделившись от камня, она медленно придвинулась к крылатому слуге Саята. Тот в ужасе заметался, и всем тельцем ударил в мутное оконное стекло. Брызнули острые осколки, поранив крыло, но пучеглаз был уже на свободе. Опираясь на аргундорский ветер, он сделал круг по двору, и метнулся на юг, туда, где ждал Хозяин. Последнее, что увидел Саят его глазами – два багровых пятна посреди непроницаемого мрака за окном черного замка Банерон.
Объект вернулся в узловую точку сопряжения, полярные координаты СР376/СА002/СС460, выйдя из пределов досягаемости корреспондента Саят/С. Пассивность корреспондента Саят/С труднообъяснима, протокол V34 прокомментировать действия корреспондента Саят/С отказался.
Согласно протокола V34 действия корреспондента Таруса/Т трактуются следующим образом.
Задействовав вариационные цепи ментального ретранслятора-усилителя ХА-32С по готовой схеме (см. внеплановый экспресс-отчет изделия ХА-27С, код в архиве JM88), корреспондент Тарус/Т сгенерировал несколько всплесков ментальной волны, после чего, откорректировав естественное эхо по трем полученным точкам, установил координаты объекта с точностью до 40 метров.
Подобные же действия были произведены в отношении импульсного волновода со встроенным лок-резонатором (экспериментальная модель в стадии разработки), экземпляр 2, находящегося в узловой точке сопряжения, полярные координаты CH716/CG389/CL288.
Имеются все основания ожидать корреспондента Тарус/Т в точках с указанными координатами.
Внимание! Последствия применения импульсного волновода со встроенным лок-резонатором непредсказуемы!!!
Конец отчета.
Вечер опускался на просеку, залегая тенями в зарослях ольхи и орешника. В лесу уже сгустились сумерки, последние лучи заходящего солнца просвечивали сквозь свечки еловых верхушек на западе. Просека упиралась в темно-зеленый ельник, и сходила на нет, завязнув в переплетении мохнатых колючих лап. У самой стены деревьев, на некотором отдалении от елей, развели два костра. На одном готовили ужин, у второго грелись, потому что вечера в Танкаре стали прохладными. Вишена грелся тоже: плащ плащом, а живое тепло костра приятнее.
Сапфировый меч Тарус аккуратно завернул в волчью шкуру, извлеченную из походной сумы, и положил у костра, рядом со своим клинком.
– Что ты хочешь сделать с ним? – спросил чародея Вишена. Не шли из головы недавние слова Бограда. Зачем-то ведь едет он к лесам Ак-Фарзона?
У костра стихли негромкие разговоры. Всегда, когда Тарус начинал что-нибудь рассказывать, разговоры умолкали, ибо речи чародея уводили в легендарные дни прошлых свершений или в манящие чужие миры. Такое больше услышать было негде.
– Этот меч, как и его близнец Зимний Вихрь, известны в Иллурии очень давно, с самых первых битв за замки. Их всегда окружал ореол магии, не всегда чистой и не всегда понятной. – Тарус говорил размеренно и негромко, ритм его повествования вкупе с некоторой торжественностью в голосе завораживал. – Каждый, кто владел мечом оставлял в нем частичку себя. Нетрудно понять, что волшебство гномов отличается от волшебства людей. А волшебство людей – от волшебства эльфов. Оно не лучше и не хуже, не сильнее и не слабее, оно просто другое. Наслоения чар придавали мечам самые причудливые свойства, но истинной силы им, как мне кажется, так до сих пор и не придали. Потому что чары эльфов мешают раскрыться чарам людей и наоборот. Представьте телегу, которую в разные стороны тянут несколько лошадей – если она и сдвинется с места, толку с этого будет чуть.
– И ты хочешь изгнать из меча бесполезные людям чужие чары? – догадался Славута. – А взамен наложить свои?
– Истинно. Только чары, что будут наложены на Ледяное Жало, и надеюсь на Зимний Вихрь тоже, не мои. Чары не могут относиться к одному конкретному человеку – они плетутся веками и несут отпечаток сотен и сотен людей. Но отпечаток людей – лишь малая толика их естества. На них влияет мир, звезды, другие чары – да мало ли? Но все, что сможем наложить мы с Боградом, родом из нашего мира, правда с отметиной Иллурии, потому что мы, побывав здесь, тоже стали другими. Боромир, Славута, Вишена, помните поляну в Чикмасе? Твой меч, Боромир?
– Конечно, – сказал Боромир. – Мне даже кажется, что сила меча год от года растет.
– Правильно, – кивнул Тарус. – И будет расти еще многие годы. Но и владеющий таким клинком меняется, потому что чары, вложенные в сталь, очень сильны. Как может измениться человек от магии клинка легко убедиться взглянув на Яра: рубиновый меч сожрал его, как сова куропатку. Не меч был послушен воле человека, а человек исполнил волю меча. Таков удел слабых или неопытных.
– А почему ты хотел оставить сапфировые мечи в Иллурии? – спросил Славута, вспомнив обещание Таруса старым кондотьерам Шести Народов в Храме Ветров.
Тарус помолчал. Потом пожал плечами:
– А что я мог им пообещать?
– Ты их действительно оставишь?
На этот раз Тарус молчал гораздо дольше. Ясно слышалось потрескивание костра.
– Не знаю, – честно ответил Тарус. – Может быть и нет. Будущее покажет.
– А я считаю – нужно забрать с собой, – сказал Хокан твердо. – Ледяное Жало мы добыли в бою, а не на прогулке. И кровь наша пролилась. Сколько лет они лежали бы в руине недвижимо, забавляя нечисть?
Тарус не ответил. Некоторое время он сидел, неотрывно глядя в огонь, потом достал из-под плаща две карты. Одну протянул Ларсу.
– Возьми! Вернешь Йэльму, хоть она и отслужила свое, потому что Ледяное Жало уже у нас.
Свою Тарус намеревался спрятать откуда достал, но его остановил Боромир.
– Погоди, чародей! – Непоседа даже вскочил. – Огонек!
Тарус взглянул и глаза его широко открылись. Метка Драконьей Башни снова пылала красным.
– Ничего не понимаю! – воскликнул Тарус. – Раньше карта показывала, что руина у перевала пуста!
Чародей сел и глубоко задумался. Никто не смел потревожить его вопросом. Сидел он долго, наконец оторвался от размышлений и, ни к кому не обращаясь, сказал, словно рассуждал вслух.
– Что ж… Оракул сказал, что будет показывать руину, где кроются Книги. Значит, они вновь в Драконьей Башне. Значит, Тень не побеждена Яром. Запомним, запомним…
Все внимали, разве что не приоткрыв рты. У костра стоял даже вызвавшийся приготовить ужин Пристень.
– Эй, – обычным басом окликнул его Роксалан когда молчание стало невыносимым. – Мы есть сегодня будем или как?
– Все готово, – отозвался бородач.
За ужином многие спорили, и тема оставалась неизменной: волшебные мечи. Так в спорах и засыпали. Не забыли и об охране на ночь. Вишена, завернувшись в плащ, подумал: «Мой-то меч еще наращивает силу или уже успокоился? Надо спросить у Таруса…»
Но он вдруг догадался, что ответит ему чародей. Даже увидел его лукавую усмешку.
«Это чей меч, Пожарский? Не твой ли, часом? Так кто должен чувствовать его силу, я или ты?»
С этими мыслями он рухнул в темные провалы сна.
Крик выдернул его оттуда; еще не сообразив что к чему, Вишена вскочил и потащил из ножен меч. Первая из трех рун еле-еле тлела во мраке.
– Враги! – зычно басил Роксалан. Наверное, он стоял на страже и кого-то заметил. У ельника хрипло клекотали грифоны.
Проснувшийся Славута навалил в кострище веток и раздул пламя. Сразу стало светлее. Ларс и Хокан устрашающе выкрикнули хором: «Хей-я-а!» и врубились в плотную груду тел посреди просеки. В глубине свалки рычал песиголовец и отчаянно ругался Пристень.
«Крыланы, что ли?» – растерянно озирался Вишена в поисках врагов. Наконец увидел: из леса выскочили десятка два невысоких фигур с ножами и короткими пиками.
«Это те, руколапые из руины!» – догадался он бросился навстречу. Рядом возникли Славута с занесенной секирой и Боромир.
Тело работало отдельно от мыслей.
Меч вышиб кинжал у одного из руколапых и отбил брошенную пику.
«За Ледяным Жалом, небось вернулись…»
Руколапый развалился пополам, глухо ухнув.
«А Тарус-то где?»
Нога свалила шустрого коротыша, норовившего пырнуть ножом дреговича, а меч довершил дело.
«Где Тарус-то?»
Кто-то повис на плаще, полуоборот, удар локтем и взмах мечом. На плаще возникло темное, пахнущее кровью пятно.
«Ага, вот он…»
Из леса все валили и валили руколапые, десяток за десятком. Бойцы из них были аховые, но смерти они совершенно не страшились, и могли смять отряд просто числом.
Тарус воздел над головой Ледяное Жало. Клинок снова льдисто засверкал, а камень на гарде цвел глубокой синевой. Руколапые вместо того, чтобы отшатнуться, с удвоенной силой поперли на чародея.
– К Тарусу! – воскликнул Вишена. Дрегович и Непоседа поняли его с полуслова и, отшвырнув недругов, метнулись на помощь.
Посреди поляны неистово отбивались от наседающих коротышей даты, песиголовцы и Роксалан с Пристенем.
«Где же Гонта?» – подумал Вишена и тотчас увидел венеда рядом со вставшим на дыбы драконом. Гонта что-то кричал.
Встав в ряд, Тарус, Вишена, Боромир и Славута отшвырнули набегавший строй к лесу.
«Не добрались бы до пегасов», – подумал Вишена озабоченно. Он не знал сумеют ли те защитить себя. Грифоны-то отобьются, в этом сомневаться не приходилось, а насчет пегасов уверенности не было.
Дракон излил на толпу карликов струю багрового пламени и ночь огласилась визгом и криками, хотя до сих пор руколапые принимали смерть молча.
– Еще! Еще, Денгирмуш!
Дракон послушно окатил врагов пламенем вторично.
И руколапые тут же дрогнули. А через миг – побежали. Не только пострадавшие от ярости дракона, но и все остальные. Просека быстро опустела, лишь распаленные битвой люди и песиголовцы да трупы остались на месте. Неровно дыша, спутники стянулись к чародею.
– Мы видели этих брисингов в подземельях! – сказал Хокан громко. Вишена понял слово «брисинг» как «карлик», «невысокий человечек или дух».
– Это цверги, Хокан, настоящие цверги! – не согласился с ним Ларс. – Поверь мне.
«Цверг» означало примерно то же, что и «брисинг», только с добавлением понятия «злой». Вишена давно уже не удивлялся способности улавливать смысл чужих слов.
– Не иначе, за мечом приходили, – решил Боромир. – Вот, пропадь!
Небо на востоке начинало помалу светлеть. Близился рассвет.
Подошел Гонта.
– Пегасы ваши целы, – сказал он Вишене и датам. – Денгирмуш их защитил.
– Денгирмуш – это твой змей, да? – спросил Вишена. – Ну и имечко…
Гонта пожал плечами:
– Настоящее свое имя он не сообщит никому. Да и не нужно оно смертным.
Боромир недоверчиво вглядывался в таившуюся в лесу темноту.
– Как бы опять не напали…
– Днем они не нападут, – уверенно заявил Ларс. – Они боятся света, свет обращает их в камень.
– А вдруг это какие-нибудь особенные цверги? – сказал Хокан с сомнением. – Мы не дома, не забывай.
До рассвета уже не ложились, наскоро перехватив вчерашнего, остывшего за ночь даже в углях, варева. И, не медля, поднялись в утреннее небо. Свежий ветер с моря уносил едкие запахи подземелий.
Больше их в лесах не беспокоили. Только однажды Вишене показалось, что он видит с высоты летящего над самыми деревьями крылана, но может это была и крупная птица. Дважды ночевали на полянах, готовые в любой миг вскочить и сражаться, но до этого не дошло. Леса Танкара были вовсе не такими спокойными как казалось сначала, а злые силы гнездились не только на востоке.
Из узловой точки сопряжения (полярные координаты СH716/CG389/CL288) при участии корреспондента Тарус/Т вынесен импульсный волновод со встроенным лок-резонатором, экспериментальная модель в стадии разработки, экземпляр 2.
Последствия применения непредсказуемы!!!
Конец отчета.
Яр проснулся от неясного толчка в сознании. Стояло раннее утро, окрашивая болота в бледные северные краски. Пучеглаз в сумке возился и пищал.
«Чего ему неймется?» – с досадой подумал Яр. Хотелось еще поспать. Но пучеглаз не успокаивался.
Он встал, ощущая неясную тревогу. Что-то изменилось в ближайшем окружении. Не в самом Яре, а именно в окружении. Яр повертел головой, осмотрелся, прислушался.
Болота? Они по-прежнему голы и пустынны. Волк? Спит себе, чутко поводя стоячими ушами. Небо? Оно белесое, как и раньше, никого в нем нет, ни крыланов, ни грифонов, только птицы. А птицы здесь подвластны Саяту. Плащ? Нет, он как и раньше струится с плеч, даже забываешь о нем. Оружие?
Стоп! Вот оно!
Яр обнажил меч. Сталь клинка окуталась еле заметным холодным призрачным сиянием, а в глубине сапфира на гарде ожил тлеющий чуть видно огонек. Сияние на клинке пульсировало и в такт ему билось сердце Яра, то замирая, то ускоряясь.
Яр присел. Такого с ним раньше не бывало. Этот меч он никогда не чувствовал. Вот рубиновый…
Вдруг выступил холодный пот на лбу. Воспоминания прорывались сквозь непроницаемую завесу тумана, воздвигнутую кем-то у него в душе. Меч, рубиновый меч… А чуть раньше он вспомнил перстень на пальце, тоже с рубином. Похоже, с этим было связано что-то важное в его прежней жизни, которую Яр помнил плохо. Но что?
Он поглядел на таящийся в камне синий огонек. Может быть, он поможет вспомнить? Чувствовать меч было невыразимо приятно, и все его естество радовалось ощущению неодолимой силы, единившей его с живой лентой стали.
В сумке вновь завозился пучеглаз.
– Чего тебе? – встряхнул сумку Яр. – Сиди.
Пучеглаз запищал, и ему ответили таким же писком. Сверху. Яр задрал голову. Над ним кружился крылатый вестник, выписывая неровные кольца. И беспрерывно пищал. Яр выставил руку, приманивая посланца. Тот покружился еще немного и, трепеща крыльями, вцепился в ткань крутки.
– Насад! Насад! – тоненьким голосом повторял он.
Назад. Саят призывает к себе. Не иначе, что-то случилось. Что ж, придется возвращаться на север.
Пучеглаз потребовал крови и Яр, поморщившись, достал кинжал. На левом запястье не было живого места – только порезы, какие полузажившие, какие совсем свежие.
Миг – и несколько капель крови упали на гарду, на сапфир, окрашивая камень в красное, и Яр невольно вздрогнул. Красный камень на гарде – ключ к его памяти.
Пучеглаз жадно припал к сочившейся кровавой ранке.
14. ЭХО ЧИКМАСА
Едва показались воды пролива и край танкарского леса, Тарус дал знак снижаться. Грифоны послушно заваливались на одно крыло и начинали кружить, постепенно приближаясь к земле. Грациозно скользнул к земле дракон Денгирмуш, неся на спине венеда Гонту. Затрепетала на ветру грива Вишениного пегаса.
Они опустились на плоской равнине шагах в двухстах от леса. Пролива отсюда было не видать, далековато. Это не с высоты глядеть…
Где-то здесь Тарус уговорился встретиться с Боградом и Похилом. Но ни Похила, ни венедов-всадников видно не было.
– Наверное они восточнее, ближе к Бартелскому мосту. Или вообще у самого Бартела.
Тарус размышлял недолго.
– Гонта! Слетай, поищи земляков. У тебя змееныш пошустрее наших толстопузых грифонов.
Венед кивнул и умчался в небо. Дракон, казалось, не прилагал ни малейших сил для полета. Словно небо его держало. Остальные разбрелись кто куда. Ларс и Хокан сказали, что сходят к проливу, Прон зарядил арбалет, крикнул Атяша и подался на охоту. За ними увязались песиголовцы Ирах и Сач. Славута просто уселся под одиноким деревом и принялся вырезать очередную фигурку из найденного корявого корня. Вишена наблюдал за его работой. Боромир, Пристень, Роксалан и Анча о чем-то беседовали с Тарусом.
Гонта вернулся совсем быстро, соскочил с дракона и сказал, что Боград со спутниками вот-вот появятся. Они действительно ждали у самого Бартела, прямо у стен.
В полдень прискакали Похил и венеды-всадники. Встретились так, будто и не расставались на несколько дней. Тарус с Боградом тотчас ушли в лес искать подходящее для чародейства место, остальные подсели к Вишене и Славуте под дерево и засыпали их вопросами о спуске в Отринутый Склеп. Вишена рассказывал; иногда вставлял слово-другое и дрегович, хотя сам в Склепе не был. Боромир отмалчивался. Помалу перешли к бою с цвергами и вспомнили виденного еще по пути к Склепу крылана.
Читать бесплатно другие книги:
