Разведывательно-диверсионная группа. «Индеец» Негривода Андрей
Резо Габелия, гордый осетинский джигит, смотрел затухающим взором на Игоря. Из уголка его рта вытекала толстая кровавая темно-бурая струя:
– Умеют стрелять, с-суки... – прохрипел Кобра.
– Рез-зо!!! – Игорь орал в каком-то исступлении.
Его душа, его сердце, казалось, умирали вместе с Коброй:
– Резо-о! Что ж ты не сказал! Резо-о! – огромные, горючие слезы катились по щекам Игоря. – Я отомщу! Слышишь, сержант! Отомщу за тебя! Су-уки-и! А-а-а, с-с-су-у-ки-и!!!
Группа, склонив головы, смотрела на своего погибшего друга, и никто не пытался успокоить Медведя – каждому из них довелось потерять на этой войне друга. Они понимали своего командира, понимали его чувства и понимали его слезы, нестыдные слезы солдата...
Так группа потеряла своего последнего «аксакала» – Кобру, сержанта Резо Габелия...
...Вот так и воевал Индеец...
Всегда на пике, всегда готов прийти на помощь и... Всегда или почти всегда в тени своих друзей, когда приходило время получать от командования благодарности или награды... Артур просто считал службу своей обязанностью, своим наследием, доставшимся ему от деда и отца, традицией своего казацкого рода... А разве потребует наград тот, кто просто соблюдает семейные традиции? Да никогда!
Но Индеец всегда был готов прийти на помощь, как бы это ни было опасно для него самого! И всегда умел найти то, что нужно было отыскать его группе...
О его незаменимости в РДГ молоденький тогда еще лейтенантик Проценко понял уже при выполнении самого первого задания... Тогда, осенью 88-го... Именно Артур нашел того, кого они так долго искали...
30 ноября 1988 г. Пакистанская граница. Чаман.
Чайханщик Хайзулла...
...Тогда, лежа на бархане и рассматривая в двадцатикратный бинокль пакистанский приграничный городишко Чаман, Андрей напряженно, до ломоты в зубах, думал: «Что дальше? Как войти в город, кишащий «духами», найти на шумном восточном базаре нужную чайхану, изъять ее хозяина, находящегося под надзором, и уйти? Задачка!»
Перед Филином лежал конечный пункт задания, но до решения самой задачи еще придется попотеть. Ох как попотеть!..
«...Еще неизвестно, жив ли Хайзулла, а если жив, то в каком физическом состоянии? Сумеет ли выдержать переход через пески Регистана? Почти наверняка – нет... Он хоть и разведчик, но другой пробы, что ли, штурмовые задачи – не его профиль, его работа – информация... Не послали бы мою группу к черту на рога, если бы он мог уйти сам. А что это значит? Только то, что с ним придется нянчиться, как с дорогой куклой!.. Приказ однозначен: «Хайзулла должен вернуться!» Даже в разобранном состоянии, даже в полиэтиленовых мешках, но при этом ничего, даже пуговица на кальсонах, не должно пропасть. Кто знает, где и что он спрятал?! Помню, помню, как же, инструктаж того сурового дядечки в отличном костюме, генерала ПГУ[26], не иначе, судя по тому, как он рубил фразы, экономя каждое слово...»
– Так, все ко мне! – скомандовал Филин, скатываясь с гребня бархана. – Значит, так, ребята, диспозиция такая...
План, родившийся в голове Андрея, был абсолютной авантюрой.
– Нам нужны колеса – в каком состоянии находится Хайзулла, мы не знаем, но в любом случае он не готов к пустыне, поэтому уходить будем по шоссе на Кандагар. – От слов командира у Медведя брови поползли на лоб. – Поэтому – Индеец, Брат, Кабарда... Ваша задача – машина. Лучше «газон», ну, в смысле, «шестьдесят шестой», он и проходимый, случись чего, и в кузове все поместимся. В шести-семи километрах от города на север, почти на самом шоссе, есть, как я понял, заброшенные строения. Дувал, но там какие-то движения, и я видел парочку 66-х и несколько «козлов»[27]... Пойдете, как стемнеет. Индеец, наш шанс унести ноги отсюда – это машина...
Все смотрели на Филина, но в глазах «псов войны» мало-помалу начали зажигаться искры понимания задуманного, а вместе с этим и азарт. По большому счету все они были авантюристы. С опытом. А это – уже профессионализм...
– ...Дальше... В город со мной пойдут Бай и Мулла, естественно. По полученной информации, здесь царь и бог Алихан. Он полевой командир у Масуда, а Чаман – его вотчина. Сейчас его в городе нет – Кандагар кусочек слишком сладкий. Вот и будем изображать: я – инструктора-«янки», а Бай и Мулла – переводчиков и охрану. Идея ясна?..
Идея Филина была ясна, и группа приступила к ее выполнению...
А когда через несколько часов с помощью местного мальчишки выяснилось, что в городе, в чайхане, Хайзуллы нет, его уже два дня назад увезли люди Алихана и держат на старой конюшне, что рядом с шоссе, вот тогда-то еще совсем неопытный Филин и спросил одного из своих бойцов:
– Слушай, Бай, да это же тот дувал, куда я Индейца с ребятами отправил за транспортом!
– Похоже, что так.
– А ведь нарвутся пацаны на неприятности!
– Кто? Индеец с Братом и Кабардой? Ты, Филин, можешь смеяться, но, не зная того, отправил обычную сбитую связку – они всегда так работают: Индеец, Брат и Кабарда. Не боись, Андрей, если что-то не так, они будут ждать группу – Индеец у нас уже давно «основной разведчик»! Он лысого шайтана под землей найдет, если будет приказ!..
...К 23.00 они, с помощью мальчишки, вышли на окраину Чамана... Отправив юного проводника восвояси, они ускоренным маршем двинулись к старой конюшне. За время этого скрытного марш-броска еще два раза свистела «эфа». В 23.40 уже вся группа Филина была в сборе...
– Значит, так, Филин... – докладывал Индеец результаты своего, совместного с Братом и Кабардой, похода за транспортом. – «Колеса» есть на выбор: парочка 66-х, тентованный «Урал», четыре «козла», причем на двоих стоят турели с «Утесами»[28]!.. Где только и взяли? Охраняли эту богадельню одиннадцать наркош – они обкурились до глюков, вот мы их и сняли в три прыжка...
Тут Индеец как-то замялся, словно не знал, как докладывать дальше:
– Тут вот еще что...
– Ну же, Артур!
– Там, у них, афганец один в клетке сидит, полужмурик... Его, видимо, пытали – я много чего видел, но этот должен был их сильно достать, если с ним такое сотворили. Пойдем посмотришь...
В одной из комнат была оборудована походная тюрьма. То, что увидел Филин, заставило его сердце ухнуть куда-то вниз, к каблукам.
Невольник сидел на полу, руки прикованы цепями к стене и разведены в стороны. Черная борода, смуглое лицо, все бы ничего, но вот ноги!.. Кто-то методично, от колен вниз до щиколоток, срезал ремешки кожи в сантиметр шириной, получилась эдакая бахрома...
Он сидел в луже собственной крови, не подавая признаков жизни, а вокруг вились жирные мухи. Волосы на голове Андрея приподняли чалму. Не говоря ни слова, к афганцу бросился Док. Филин вышел на порог, и таким сладко-пьянящим показался ему воздух после смрада и сладковатого запаха крови в узилище, что голова пошла кругом...
– Андрюха, тут такие дела... – зашептал в ухо Док. – Края надрезов заживали не одновременно. Его планомерно резали в течение, думаю, часов сорока... Он в болевом шоке, но, видимо, крепкий мужичок, он в сознании и все бормочет, что, мол, он несчастный чайханщик и, кроме шурпы и чая, ничего не знает. С ним сейчас Бай...
– Слышь, Док... – Андрей перевел дух. – Это Хайзулла... Это мы его искали...
– Ох, ни хрена себе струя... – Этот вояка был удивлен по-настоящему. – Выше подоконника!.. Ну, и что дальше?
– Будем думать, и думать быстро!
Обалдевший от новости Док пошел поделиться ею с ребятами, а Филин остался стоять на пороге. Его никто не трогал – каждый понимал, что от принятого командиром решения зависят и их жизни...
...В том задании Артур еще не раз выручал всю группу. За что и был награжден медалью «За боевые заслуги»...
А как не вспомнить то тяжелейшее задание группы в Абхазии, когда четверо бойцов группы Филина были ранены и одним из них оказался Артур? Как можно забыть то истинное, по-настоящему солдатское мужество, которое проявил этот казак в бою? Да невозможно это!
11 декабря 1989 г. Абхазия. Аул Члоу...
Гоча...
...Тюленю с Индейцем и Кабардой в качестве «боевой колесницы» досталась относительно новая белая «Нива». Все трое были отчаянными парнями, а поэтому и решение о том, как провести разведку, пришло само по себе. Они решили изображать из себя боевиков, по каким-то своим соображениям отколовшихся от других командиров, к примеру того же Рафаэла или Реваза...
Разведка на грани самоубийства, и если бы Филин узнал об этом, то, естественно, запретил бы. Но... Андрей о принятом решении знать не мог, потому что ребята приняли его позже. И не доложили, понадеявшись на свой немалый опыт...
Как и группа Медведя, Тюлень с Кабардой и Индейцем вышли в рейд утром 6 декабря... Ехали не торопясь, не желая попасть под автоматную очередь какого-нибудь чересчур ретивого грузинского «гвардейца».
Их никто не останавливал, не требовал документов для проверки, и от этого ребята нервничали. Каждый из них обладал достаточным опытом, чтобы понимать – на войне пустующих ничейных зон не бывает, а поэтому либо за ними ведется наблюдение, либо где-то им предстоит такая проверка, что дай бог ее пройти не раскрывшись. И еще они помнили, что Гоча Кочилишвили только сейчас стал «полевым командиром», а вообще-то он их коллега-разведчик, офицер, прошедший Афган. А это говорило ребятам о многом. Многого они от него и ожидали. И, к сожалению, их опасения оправдались...
В нескольких километрах от Дранды шоссе пересекало реку Кодори. Мост через нее был превращен «гвардейцами» в мощный оборонительный узел.
– Слушай, Тюлень, а ведь не дурак наш Гоча, как думаешь? – обращаясь к Сергею, сказал Индеец, останавливая «Ниву» перед въездом на мост. – Смотри, и блоков бетонных набросали, и «ежей» наварили...
– Это еще не все, Артур... – не отрываясь от маленького, почти театрального, но тем не менее двадцатикратного бинокля, ответил Тюлень. – На той стороне капитальный блокпост с амбразурами. Один «Утес» вижу. Да это просто натуральный ДОТ!
– Окопались, суки, – подал голос Кабарда. – Охренели от безнаказанности. Ничего, Артист их быстро причешет...
– Что дальше, Сергей? – Индеец немного волновался.
Он всегда волновался перед боем.
– Ничего... Ехать будем. Вон, смотри, нас уже заметили. Руками машут, зовут... Так, Кабарда! Слушай внимательно, тебе с ними разговаривать. Ты родом из Гали. Работал и жил последнее время в Адлере. Когда началась заваруха, подался домой. Мы твои хорошие друзья, но русские... Поехали с тобой, потому что у нас проблемы с властями, и мы за войной решили спрятаться от милиции... Если они нас возьмут – готовы служить в грузинской гвардии... Ну и так далее в этой же теме.
– Ясно. Будем разговаривать.
– Ну, Индеец, поехали! А то как бы не лупанули по нам из «Утеса».
На мосту, перед опущенным шлагбаумом, их остановили.
Здоровенный дядька постучал стволом своего «калаша» по стеклу, требуя открыть, и что-то произнес на не знакомом ни Индейцу, ни Тюленю языке. Вот тут-то и оживился Кабарда. Он что-то очень быстро затараторил и, с присущей всем горцам горячностью, размахивая руками, выбрался из «Нивы». Боевик что-то спрашивал, а Каха отвечал, распаляясь все больше и больше. Этот затянувшийся диалог продолжался около десяти минут. И было заметно, что оба говорящих устали друг от друга. В какой-то момент Кабарда махнул рукой и подошел к машине:
– Он хочет проверить машину. Говорит, что если мы не боевики, но у нас вдруг найдут оружие, то разговаривать дальше будем с «Утесом»...
– Ну, оружие он не найдет без эстакады, но все равно хреново, – сказал Тюлень. – Если проскочим, нужно будет придумать что-то похитрее. А то затрахают нас на каждой такой остановке...
– Выходим? – спросил Индеец.
– Обязательно, Артур, иначе завалим все задание, – ответил Тюлень, открывая дверцу.
Их «Ниву» распотрошили тогда в лучших традициях личного таможенного досмотра. Даже сиденья подняли!..
То ли боялись чего-то боевики, то ли выспались, но вся эта вакханалия продолжалась больше получаса. И, как назло, ни одной попутной машины, могущей переключить внимание на себя. Да, не знали «гвардейцы», что ребята потратили полночи на то, чтобы насверлить в днище машины дыр. Потом в эти дыры были пропущены куски тонкой медной проволоки, с помощью которой они крепко-накрепко привязали к днищу машины свое оружие, обернутое предварительно в целлофан и промасленные тряпки. Потом им стоило проехать немного по проселочной дороге, и все эти «конструктивные дополнения» превратились в большие комки налипшей грязи...
Боевики искали оружие внутри, а оно было рядом, снаружи, только руку протяни... Ну, а старенькие, не первой свежести, с пятнами побелки камуфляжи и ведра с инструментами только подтвердили, что это строители или ремонтники, короче, сугубо гражданские мужики. Поживиться у них было нечем, не оказалось даже обручальных колец, и «гвардейцы» отпустили их через час с очень недовольными рожами...
Отъехав от моста километров 10—12, ребята остановились.
– Так, пацаны!.. Сколько еще будет таких застав или блокпостов, мы не знаем, а тратить по часу на каждого поца мы не имеем права! – Индеец и Кабарда согласно кивнули головами. – Поэтому так. Достаем стволы, чистим «комки» и дальше изображаем «гвардейцев»...
– В наглую решил? – улыбнулся Кабарда. – А что? Мне нравится!
– По крайней мере, стволы ближе к рукам будут... – поддержал идею Индеец.
– Ну, значит, решили. Пойдем по-гусарски, с наглыми мордами.
Заставу на подъезде к Тамышу они проехали, уже будучи «боевиками», выставив в окна автоматы стволами в небо, сигналя, а Кабарда еще и выкрикивал какие-то приветствия. И самое смешное было то, что их даже не попытались остановить, приняв за своих...
– Вот бараны! – от души смеялся Каха. – Слушай, Тюлень, а может, у них патронов попросить, а?
– Могут дать... – Сергей был серьезен. – А могут и очередью из пулемета отсыпать... Ты давай не очень-то веселись, у Гочи в окружении, думаю, не все такие придурки...
Тюлень был прав, и слова его подтвердились через несколько дней... А пока они въехали в довольно крупный город Очамчира...
Война, война... Она не красит ни людей, ни места, где эти люди живут или пытаются выжить. Особенно если ту войну ведут не войска, а сборища бандитов-головорезов, ищущих легкую поживу. В такой бойне богатые, крепкие дома в один миг превращались в ободранные лачуги, а зажиточные семьи – в нищих или мертвых... Даже монгольские кочевники грабили и облагали данью чужие народы, не трогая соплеменников. Здесь же грабили всех и вся... Нелюди, собравшиеся в одну стаю, готовые в любой момент перегрызть друг другу глотки...
Очамчира, как, наверное, и все курортные, а значит, богатые города, была разграблена. На всем лежала печать запустения. Ребятам стало ясно, что искать здесь Гочу не имеет смысла. К вечеру пошел снег, и Тюлень решил больше не рисковать – ночью, при ограниченной снегопадом видимости, «гвардейские патрули» могли открыть огонь не разбираясь. С перепугу... Что, видимо, и происходило – то тут то там в городе слышались автоматные очереди.
На окраине города ребятам попалось на глаза странное строение – сарай не сарай, конюшня не конюшня. Но в приоткрытые ворота могла въехать «Нива», и ребята решили остановиться на ночлег именно здесь.
– Ребята, а ведь здесь была конюшня! – втягивая ноздрями воздух, сообщил Кабарда.
– Так, пацаны. Есть какие-нибудь идеи? Как искать будем? Время поджимает.
В разрезанной пополам железной двухсотлитровой бочке был разведен огонь. Вскрыты консервы сухпая. Друзья пополняли силы едой, думая между тем о задании.
– Мы, Серега, сегодня полдня изображали этих клоунов, и, кажется, у нас получается. Может, и дальше?
– Я не об этом, Артур. Нам больше ничего и не остается, как работать под этих придурков. Я о том, что делать будем. Соорудить НП и ждать или колесить по дорогам и искать активно?
– По мне – лучше по ходу! – живо отозвался Индеец.
– Да и мне тоже... – подал голос Кабарда. – И потом, когда едешь, значит, куда-то, а если стоишь и смотришь, значит, вынюхиваешь что-то... Если наскочат люди посерьезнее, тогда отбрехаться будет сложнее. Намного сложнее!
– А бензин?
– Да ты посмотри, сколько машин брошенных стоит. Нам только шланг нужен, и все!
– Ну, хорошо, ребята, уговорили. Если честно, то и мне не по душе сидение на месте.
– Ну вот! – улыбнулся Индеец.
– Хорошо. Тогда так. Сначала поедем в Гали... – Тюлень развернул карту. – Не думаю, что Гоча может сидеть в каком-то большом городе, но проверить все равно нужно. Дальше еще километров 50, есть селение Пирвели-Отобая. Вот это может быть то... Дальше дорога идет на Зугдиди – это уже Грузия, и нам там делать нечего.
– Он может быть и в Зугдиди... – возразил Кабарда.
– Не думаю, Каха. От Зугдиди до Сухуми почти 200 километров. Не потянет он такую территорию, сам знаешь, что у него реальных бойцов не больше сотни.
– Может быть, может быть... – протянул Индеец.
– Если не найдем, возвращаемся в Очамчиру. Пойдем в горы... Километров около 40, не больше. Есть такой городишко, Ткварчели. Возможно, это то, что нам нужно. Сейчас еще день-другой, и войска перекроют приморские шоссе, тут ведь не только Артист, тут еще кое-какие силы имеются. Не будут «гвардейцы» тут сидеть, им одна дорога – в горы.
– А если его и там не окажется?
– Ну, есть еще одна дорога... Если ее вообще можно дорогой назвать... Наверное, козы протоптали... Так вот, заканчивается она километров через 30 примерно, в селении Члоу... А дальше идут горные хребты, Большой Кавказ. Но это самый хилый вариант. Он должен быть поближе.
– Ладно, Серега, поживем – увидим.
...Четыре дня поисков не дали группе Тюленя никаких результатов. Всюду была разруха. Война железной метлой прошла по благодатному некогда краю. Ни в Гали, ни в Ткварчели ребята Гочу не нашли, хотя везде натыкались на его боевиков.
– Ну что? Пойдем завтра в горы? Посмотрим на этот Члоу? Других вариантов у нас больше нет, ребята... – устало произнес Тюлень. – Только бы больше не сыпало... Достал уже этот снег хуже горькой редьки...
Не слишком сильный, но не прекращающийся снегопад отбирал у ребят все силы...
– Отдыхать, пацаны, – произнес Сергей. Они грелись во все той же, найденной ими, теплой конюшне. – Выступаем в 4.30. Хочу пощупать этот аул на рассвете...
Кабарда и Индеец устроились на тюках прессованного сена. Сон не шел. Бывает, оказывается, у человека такая степень усталости, что он не может спать. Они вдыхали аромат сена и вспоминали о доме. Каждый о своем. Артур – о далеком Воронеже, о родном Доне. А Каха о таком недалеком, но таком недоступном Поти. Парни смотрели на огонь и думали о доме...
«...Пацаны еще совсем, дети, – глядя на них, думал Тюлень. – Им бы отоспаться сейчас хоть немного, а они о кренделях небесных мечтают... Пацаны!.. Эх-хе-хе...»
...Дорога на Члоу была поганой...
За рулем сегодня был Кабарда, а не Артур...
«Как они тут вообще ездят? Снег лепит так, что не видно ни хрена. Камни валяются кругом! – крутя головой, думал Индеец. – Того и гляди, сверху по крыше долбанет камешек в пару центнеров».
Очень медленно белая «Нива» поднималась в горы. Вокруг была первозданная природа...
...11 декабря, 5.45 АМ...
Наконец перед глазами Тюленя, Кабарды и Индейца открылось селение Члоу... Довольно большое – в несколько сотен домов – селение было укрыто свежевыпавшим снегом. И тишина!.. Полная, глубокая, давящая на барабанные перепонки тишина!.. Даже собаки не брехали...
– Вымерли все, что ли? – ни к кому не обращаясь, спросил Кабарда.
– Не похоже, вон следы на снегу около домов... – заметил Тюлень, разглядывая селение в свой бинокль.
– Ну что, пойдем посмотрим? – спросил Индеец.
– Давай, Каха, потихонечку въедем в деревню. Только не гони. Тихо въехали, покрутились по улицам и тихо ушли. На все 30 минут. «Пока селяне спят – разведка пашет». Ну, с богом!
Но тихо не получилось. А получилось громко, очень громко. Как только их «Нива» вкатилась на сельскую площадь, в хвост ей ударила длинная очередь из РПК...
Полетело, осыпалось заднее стекло.
– Су-у-ка! – прошипел сзади Индеец.
– Жми давай, Кабарда! – заорал Тюлень. – Прямо жми! Ничего, пацаны, выскочим! Давай, вон к той горке над селением пробивайся.
Пулемет все бил и бил по «Ниве», не жалея патронов. А из домов стали появляться вооруженные люди.
Кабарда понял, что задумал Тюлень: «...Да, все правильно, высотка, строение из гранита, уже бог знает сколько веков стоит. Его и из гаубицы не возьмешь. Закрепимся и дождемся, пока наши подойдут. Им около трех часов нужно. Ничего, потерпим...»
Тюлень был опытен, а еще он многое знал. В частности, и про то, что много веков назад по всему Кавказу возводили сигнальные башни. Строили добротно, на века, из скальных пород – базальта и гранита. Тогда прапрапрадеды передавали сигнал тревоги от башни к башне дымными кострами, чтобы мирные жители могли увидеть сигнал и вовремя спрятаться, а джигиты – вскочить в седла своих скакунов...
К такой башне, как обычно находящейся в самой высокой точке, Сергей и тащил ребят. Другой возможности спастись не было – единственная дорога оказалась заперта неумолкающим пулеметом. РПК садил кучно. Видно было, что стреляет настоящий мастер своего дела, виртуоз.
...Индеец был ранен в плечо навылет. Еще там, в машине, первой очередью. Его левая рука висела плетью, но Артур крепился и не отставал от Тюленя и Кабарды. Ребята тащили на себе по четыре «калаша» со спаренными, связанными изолентой магазинами, подобранные ими во время их разъездов. Тюлень умудрился еще схватить в руки РПК и два подсумка с полными рожками. А Индеец тащил на себе рацию. Пот заливал глаза, но на такую мелочь никто из них не обращал внимания. Оставалось еще немного... Все, добежали...
Они вломились в старинную сигнальную башню и совместными усилиями закрыли на засов древнюю, из толстенных деревянных плах, дверь, обитую кованым железом. Затем подволокли и забаррикадировали эту дверь изнутри обрушившимися откуда-то сверху огромными тесаными камнями.
– Все! Здесь и РПГ не возьмет! Умели предки строить. Так, все наверх. Каха, готовь рацию, будем наших вызывать. Мы здесь как в мышеловке, и без помощи не выбраться.
– Готово, Тюлень.
– Передавай на нашей волне: «Три. Три. Три. Монаху. Три. Три. Три. Монаху. В Члоу гостей не ждали. Есть больные родственники. Ждем. Тюлень». Повтори трижды и ставь рацию на радиомаяк, для летунов. Может, они там догадаются хотя бы одного «крокодила» запустить.
Наскоро осмотрев Индейца, Тюлень понял, что Артур все еще может быть полезен как боец – рана хоть и очень болезненная, но не смертельная.
Перевязав плечо и вколов обезболивающее, он посмотрел на бледное лицо Артура:
– Ты как?
– В норме. Жить буду. Только с кем?
– Порядок!.. Так, все наверх! Через дверь они нас не достанут, но могут раздолбать из гранатометов. Тогда будет грустно. Смотрите за гранатометами! Все, разобрались по периметру. И не высовывайтесь особенно, я смотрю, у них неплохо стрелять умеют. Кучно садят, умеючи! Дождемся Монаха – полегче станет.
...Бой продолжался около трех часов. У ребят было очень маленькое жизненное пространство: всего пять на пять метров, таковы были размеры площадки наверху башни, на которой закрепились Тюлень, Индеец и Кабарда. И они ожесточенно защищали эту свою «малую землю».
Но в какой-то момент Индеец потерял на минуту сознание от боли и пропустил гранатометчика...
Разрыв гранаты из РПГ-7 снес один из углов башни и ранил осколками Тюленя в плечо и бок, а бросившегося к Сергею на помощь Кабарду ударила в бедро срикошетившая от стенки пуля...
...Боеприпасы закончились, и их «калаши» валялись на полу площадки. Из РПГ больше не били, да и стреляли больше для острастки. Видимо, их хотели взять живьем...
– Каха, патронов нет?
– Нет, Серега, все сожгли.
– Жаль. Тогда вот что, сними-ка с меня «комку» и достань мой нож...
И Кабарда понял, что хотел Тюлень...
У спецназа есть еще один закон – «Спецназ в плен не сдается!»
Когда уже больше ничего не оставалось, «спецы» снимали «комки», оставаясь в одних тельняшках, и с ножами в зубах шли врукопашную на автоматы. Это случалось очень редко, но в Афгане – и ребята знали это – именно так полностью погибла группа одного из отрядов ГРУ... Спецназ есть спецназ...
– Сейчас, Серега, сейчас... – шептал Каха, снимая с Тюленя куртку «комка».
Потом помог сделать то же самое Артуру и сбросил свою...
Зажав ножи в зубах, они сидели, спина к спине, в центре башенной площадки. Говорить было не о чем. Все уже было сказано...
И тут в центре селения грохнул танковый выстрел. И еще один, и еще... Монах успел вовремя, приведя с собой роту десантников Артиста и два приданных ей Т-72...
Ребят тогда сняли с башни и на «вертушке» отправили в полевой госпиталь, развернутый на аэродроме, где всех немедля прооперировали. Теперь их ждал госпиталь Бурденко в Москве.
...Раненных в той операции бойцов Филина отправляли в Москву.
На аэродром, где базировалась бригада Артиста, приземлился воздушный труженик, старичок АН-24. Это был специальный медицинский самолет, с большими красными крестами на бортах фюзеляжа. Целый самолет за четырьмя ранеными бойцами группы Филина!..
И Андрей провожал своих друзей в Москву.
– Как же это они так? – спрашивал Андрей Монаха. – Серега же такой опытный. Как же они вскочили в эту жопу?
– Нечему удивляться – Гоча очень достойный противник. Его, кстати, в Члоу и не было. Его так и не нашли. Да и не наша это теперь задача, пусть общевойсковики стараются... У нас, Андрей, теперь все внимание на Мелканянов, благо оба брата здесь, турок-то, или кто он там, у них. Ты молодец, Андрюха, раскопал-таки эту кучу...
– Какой, на хрен, молодец?! Треть группы потерял «трехсотыми»! Жаль, что я не был в этом Члоу!
– Ты все равно не успевал, Филин. Когда Тюлень подал «Три Тройки», ты был в Цебельде, и пройти тебе нужно было бы больше сотни километров, из которых добрая половина в горах по серпантинам... Ты не успевал, Андрюха. И успокойся! Мы в армии, и каждый из твоих пацанов знает, где служит... Так уж сложилось... Но мы их вытащили живыми, и слава богу. А дырки зарастут...
– Оно-то так, только...
– Перестань. Я тебя понимаю, но мы в самом центре операции, Андрей. Да и не так уж все страшно. Смотришь, через месяц все вернутся. Вон Индеец и улетать-то не хотел вообще... Правда, врачи сказали, что об этом не может быть и речи.
– Они молодцы...
...Медицинский АН набрал скорость и, оторвавшись от бетонной полосы, стал забирать круто вверх.
Индеец, Тюлень, Брат и Кабарда улетали от друзей в Москву восстанавливать подорванное последним заданием здоровье. А Филину сделалось как-то очень грустно: «А ведь их очень будет не хватать! Когда они вернутся в группу? Потерять сразу четверых бойцов, и каких бойцов! – думал тогда Филин. – Да это все ничего. Только бы их врачи вытащили! Вон Тюлень совсем плох, хоть и хорохорится. Ладно. Главное, живы, а шкура, Монах правильно сказал, зарастет!»
...А потом, летом 90-го, когда в отряде создали разведдиверсионный отряд «Сова», учить «молодняк» многим премудростям разведчика-следопыта Филин поручил своим «аксакалам» – Баю, Мулле и, конечно же, Индейцу...
Сколько же они потратили времени и душевных сил, чтобы объяснить и внушить бойцам все эти тонкости «ремесла» разведчика-диверсанта!..
Настоящего, умелого и опытного врага увидеть, как правило, не дано, но можно определить его присутствие. По вторичным признакам...
Вот заяц, мирно скубавший травку, сел столбиком и поднял торчком уши – значит, что-то постороннее услышал!..
Там сойка или сорока вдруг сорвалась с ветки, где уже собиралась пообедать пойманным жуком, и зашлась трещоткой...
Дятел-трудяга вдруг бросил свою работу и стал озираться, наклоняя головку в красном берете.
Камешек на земле сдвинут на несколько миллиметров, показывает темный влажный бок. А почему? Под солнцем-то бочок его серый. Какого дряблого перца он вдруг из своей ямки выскочил, камешек-то?
А тут и вовсе травинки без росы, хотя до того времени, пока желтое светило высушит слезы тумана на листьях, пройдет еще часа три...
И так далее...
На такую работу – кропотливую, беспрерывную на протяжении всего марша – способен только многоопытный профессионал, понимающий, что, прогляди он какую мелочь, и следующий шаг его может стать последним. И хорошо, если только его...
Вот так и шли разведчики на тренировках, медленно и очень аккуратно, потому что на задании у врага тоже может быть профессиональный следопыт, смотрящий за зайцами, сойками, слушающий лягушачий хор, который замолкает при приближении постороннего...
Ходить «гусеницей». Самый, наверное, сложный способ передвижения, но и надежный... Убедившись в относительной безопасности, ибо на войне абсолютной не бывает, выдвигается вперед один дозорный, преодолевая под прикрытием автоматов товарищей изученное им пространство. Затем пауза в минуту и изучение реакции природы на движение. Затем идет второй. Опять пауза. Третий. Четвертый изучает обстановку и подает сигнал основной группе отряда, прикрывая ее подход, и лишь тогда, когда рядом с ним оказываются два ствола, идет вслед своим товарищам...
Со стороны кажется, что гусеница подтягивает перекатами свое тело, состоящее из сорока шести пар ног, потому что так идет весь отряд...
Самым первым в «гусенице» обычно на заданиях ходил Мулла, четвертым Бай, а между ними Индеец и Кабарда. Это, конечно же, было опасно бросать в головной дозор лучшие силы, но и риск этот оказался оправдан – они были опытными псами войны, умеющими, случись на пути засада, в доли секунды принять бой и увести его за собой, в сторону от основного отряда...
Готовые умереть в меньшинстве, спасая остальных, – диверсанты представляли не строевые части, а потому вступали в бой только в крайних случаях, когда другого выхода не было... И умирали, если не повезет, потому что никто не берет диверсанта в плен...
И поэтому, случись худшее и Мулла что-то проглядит, они – основная сила отряда – будут сидеть тихо-тихо и только слушать, скрипя зубами и сжимая кулаки, как умирает в неравном бою их головной дозор...
Жестоко? Да! Старых, проверенных не раз друзей нужно спасать? Да, да и да! Но... Каждый, кто служил в отряде Филина, знал, на что шел, согласившись однажды стать разведчиком-диверсантом, и каждый однажды согласился с негласным законом:
«Ты обязан умереть один, если тем самым спасешь остальных».
Только так и не иначе!!! И именно таким, самоотверженным до конца, и был в группе Артур Сабиров... Как и все остальные...
Ну, а потом пришел 91-й год...
Капитана Филина после той памятной операции в Нагорном Карабахе воинские эскулапы списали из армии...
И надо же было такому сложиться, что и политические «ветры перемен» стали дуть в непонятную, странную сторону... Бойцы группы, будучи поголовно «сверчками», стали потихоньку уходить на пенсию, не желая участвовать в развале могущественной некогда страны...
Не остался в стороне и Индеец... После августовского путча Артур подал рапорт на увольнение...
А дальше...
...Ну, о первых двух годах его «гражданской жизни» уже было рассказано в предыдущей части книги...
В его судьбу ворвалось, вломилось уже, казалось бы, забытое прошлое и растоптало его, только-только начавшее зарождаться, семейное счастье...
После тех событий в мае 83-го Артур понял для себя раз и навсегда, что посвятит свою жизнь борьбе с преступностью... Потому что теперь это было его личное дело... Да так и прослужил в СОБРе до 2000 года...
7 июля 1997 г. Одесса.
«...Здравствуй, казак!..»
...Наверное, не стоит снова рассказывать о причинах, по которым Филин был вынужден уехать в далекое зарубежье со своей семьей, да и о том экстренном сборе всей группы 27 марта 95-го по «Трем Тройкам».
Очередная встреча пятерых друзей – Монаха, Медведя, Слона, Филина и Индейца – состоялась почти через два года, в июле 97-го, когда Андрей сумел вырваться из «оков эмиграции» всего на месяц...
Филин тогда попросил своих боевых братьев-одесситов никому не говорить о том, что он вернулся в Одессу, чтобы не поднимать ненужный ажиотаж, но... Именно в тот момент в Одессе «гулял» свой отпуск Индеец...
Именно тогда Андрей и узнал, «выпытал» еще кое-какие подробности жизни Артура...
Конечно же, Филин был в курсе всего, что происходило в Союзе, – для него и по сей день не существует отдельных, не понимающих друг друга государств России и Украины – для него все это так и осталось навсегда Союзом...
И события закончившейся Чеченской войны (тогда еще никто не мог знать, что всего-то через год начнется Вторая Чеченская кампания) были едва ли не личным делом!.. Он с болью в сердце наблюдал за тем, как бестолково проводились военные операции под руководством бездарных генералов, и верил в то, что «спасают ситуацию», как и всегда, только «пахари войны» – те специалисты-профессионалы, которые, не дослужившись до больших звезд, делали свое нелегкое дело на «земле», а не в кабинетном поднебесье...
И он знал, что одним из таких профессионалов был и оставался Артур... Вот и пытался узнать «из первых рук» то, о чем молчали вездесущие журналисты и телерепортеры...
– Слушай, Артур... Расскажи мне о штурме в Буденновске. Ведь ты же там был?
– Был, – ответил Индеец и как-то резко погрустнел лицом. – А нечего особенно рассказывать, командир! – сказал Артур в сердцах, и было видно, что это для него болезненная тема. – Басаев шел на Москву и попал в Буденновск не по расчету... Больница в Буденновске была захвачена потому, что у Басаева больше не было денег для взяток милиционерам и офицерам на пропускных пунктах... Противостоять подавляющей военной силе можно только революционными, шокирующими средствами! Именно таким и был тот захват заложников в больнице... Обращение басаевцев с их заложниками было настолько корректным, а действия наших армейских командиров настолько аморальными, что... Вспоминать противно!.. Армейские снайперы стреляли по русским же, чтобы позже объявить все это зверствами басаевцев и таким образом восстановить русский народ против чеченского... А еще запустили по городу ложные слухи о том, что чеченцы насилуют русских девушек. А эти слухи повлекли выступления казаков против чеченских обывателей в Буденновске... Дошло до того, что заложники-мужчины умоляли басаевцев дать им оружие, чтобы помериться силами с российскими снайперами. Женщины отказывались от машин «Скорой помощи», поданных властями к больнице после окончания штурма, да еще снабдили басаевцев едой и питьем... И провожали они их с грустью... А мы выглядели обгадившимися пионерами!.. Стыдоба такая была, что многие рапорта об увольнении написали...
– А ты?
– А что я, Андрюха... У меня перед людьми совесть чистой осталась – я в этом бардаке не участвовал – мы во внешнем кольце оцепления были, перекрывали город по периметру... Так что... Что сделано – то пусть будет на совести тех, кто отдавал приказы и нажимал на курки снайперских винтовок... А мне чужого позора не надо...
Артур замолчал, а Филин больше не стал теребить «больную тему», понимая, что может обидеть друга... И заговорил о другом: