Аэронавт Заспа Петр

– Флагман, взгляните! – окликнул его Александр, протягивая деталь затвора. – Она испорчена!

Кто-то ударом молотка загнул желоб рамы, потому короб и не становился на своё место. Смородин горько усмехнулся – даже в его крошечном стаде нашлась паршивая овца. В ответ он лишь пожал плечами и сказал:

– Бежал бы ты, Сашок. Положись на Стефана – он мужик надёжный. Да пробирайтесь за перевал. Может, и успеете. А я уж как-нибудь здесь…

Договорить ему не дал оглушительный треск, подобный взрыву. Даже через стену мастерской Миша услышал, как хлопнули канаты по оболочке аэростата. Бросившись к двери, он увидел удаляющуюся «Августейшую династию» а на верёвках за ней волочилась швартовочная мачта. Не выдержав нагрузки от швыряемого в порывах ветра дирижабля, подрубленное бревно треснуло, оторвалось и теперь болталось под брюхом гондолы бесполезным грузом. Из отверстий полилась балластная вода, молчавшие винты снова взвыли, спасая «Августейшую династию» от приближающегося каменного хребта. Аэронавты перерубили швартовочные канаты, и она взмыла в небо, задрав кверху округлый нос.

– Ура! – не удержался от захлестнувшей радости Миша.

– Святой Иезус! – прошептал, сложив ладони у лица Александр. – Ты нас не бросил.

– Вы это видели?! – ворвался в мастерскую Стефан. – Михай, так это что же, ещё поживём?

– Размечтался! – засмеялся Смородин. – Если только ты собрался жить вечно? Со мной у тебя это вряд ли получится! Но сам глазам не верю – чёрт, бывает же, что и мне везёт! – не мог успокоиться Миша. – А то я уже разочаровался в собственном ангеле-хранителе!

– Они вернутся, – произнёс Александр. – Такая мелочь не остановит командэра Юлиуса.

– Пусть возвращаются! – до сих пор не мог поверить в удачу Смородин. – Теперь мы успеем подготовиться.

Взглянув на разобранный пулемёт, он кивнул боцману:

– Но кто-то очень не хочет, чтобы мы и дальше числились в счастливчиках! Не видел, чьих рук дело?

– Может, свалилось сверху чего? – задумчиво повертел погнутый желоб Стефан. – Кому это нужно? Кто же сам захочет рыть себе яму?

– Вот и меня это удивляет.

Боцман выглянул за ворота и, приложив ладонь к глазам, посмотрел на летевший над горами дирижабль.

– Вы правы, ваше высочество! Высоту не набирают, собираются заходить на второй круг.

– Командэр упрям и редко сворачивает с пути. Если он вцепится, то остановить его не так-то просто. Меня только удивляет, как он нас выследил?

«А мне больше удивительно, почему он появился так быстро? – подумал Миша. – Ведь не прошло и двух дней, как они отправили дурацкое послание с сыночком Лазара!»

Отобрав у Стефана погнутую деталь, он положил её на наковальню и аккуратно приложился молотком. Сталь нехотя поддалась, выгибаясь в обратную сторону.

– Может, и упало чего-то. А может, и постарался кто-то. – Смородин ударил сильнее и потрогал желоб пальцем. – Только и мы не безрукие! Бери, Стефан, штуцер да пневморужьё и занимайте места у двери. А мы с Сашком встретим их здесь. Ещё посмотрим, кто из нас упрямее.

Описав полукруг, дирижабль вновь появился со стороны Дуная. Только сейчас он не прятался, а заходил в атаку левым бортом. Но на этот раз Миша наблюдал за его манёврами с хладнокровием Сфинкса. С Александром они вытащили собранную вращательную машину Гауса во двор, закрепили на бочке, заменившей станину, и приготовились ждать. Провернув рукоять и вставив первый патрон в ствол, Смородин прицелился сквозь примитивный прицел, довольно крякнул и ухмыльнулся волчьим оскалом:

– За Васила я их так просто не отпущу! Жаль, не додумались вы ещё до трассеров, а то можно было бы дать пристрелочную очередь. Но ничего, – успокоил он сам себя. – Подойдут к обрыву, там уж не промахнёмся.

Но к его удивлению «Августейшая династия» проплыла на почтительном расстоянии и начала разворот в обратную сторону, выписывая восьмёрку.

– Что он делает? – удивился Миша.

– Командэр Юлиус решителен, но не глуп, – ответил Александр. – Он или разглядел машину Гауса, или у него чутьё на опасность.

– Ты, Сашок, знаешь генерала как себя. Что он будет делать дальше?

– Бомбить, – просто ответил наследник.

– Бомбить? Я думал, они хотят взять тебя живым.

– Зачем? Для всех я погиб в ущелье под Струмой.

Смородин проводил взглядом набирающий высоту дирижабль, затем похлопал по ставшей бесполезной машине Гауса. Возможно, пулемёт и смог бы достать очередью до таких небес, но вся беда была в том, что приспособлен он был лишь для стрельбы вдоль горизонта. Чтобы превратить его в зенитку, нужна станина с ходом по вертикали. «Августейшая династия» тем временем закончила разворот и теперь плыла над головой, ложась на боевой курс. Даже без бинокля Миша видел тёмный зев открытого бомбового люка и раскачивающиеся на ветру створки.

– А вот теперь я бы не стал надеяться на то, что они промажут, – проворчал он, и потащил бочку с пулемётом обратно в мастерскую. – Я думаю, Сашок, пора нам всем в погреб. Тесновато, конечно, будет. Но уж лучше так.

– Но ведь там бомбы?!

– Конечно! Где же им ещё быть? А ещё я видел в погребе мешок с порохом. Ну и что? – усмехнулся Миша. – Наше счастье, князь, что вы ещё не додумались до бризантной взрывчатки, детонирующей на взрывы. А порох? Да что ему станется? Ну а если угодят прямым попаданием, то там хоть с бомбами, хоть без бомб, нам всем крышка.

Александр проводил Смородина недоумевающим взглядом, но промолчал и полез в открытый лаз. Следом, спустившись по лестнице, едва уместился Стефан, за ним Прохор с Ларионом. Миша забрался последним и закрыл над головой тяжёлые дубовые створки. Из-за тесноты им пришлось сидеть едва ли не друг у друга на плечах. Две трети внутреннего пространства занимали ящики с бомбами. Ещё часть взрыватели. Ну а в оставшуюся свободную прослойку под потолком втиснулись аэронавты.

– Надо было в горы, – застонал Стефан, оттолкнув от лица чей-то локоть.

– Заткнись, – зашипел на него Прохор. – Поздно спохватился!

– А может, ещё не поздно? А, флагман Михай? Может ещё успеем, если…

Что хотел сказать Стефан, никто узнать так и не успел. Над головой словно ударили в гигантский барабан, и земля вздрогнула от близкого разрыва. Следом саданул эхом ещё один взрыв, тряхнув противоположную стену.

– Овцы! – вскрикнул боцман, услыхав испуганное блеяние.

– Только твоих овец ещё с нами не хватало, – ехидно отозвался из темноты Прохор. – Если выживем, поедим жаркое из баранины.

Но ответить и на этот раз Стефану не дала прокатившаяся череда взрывов. Затрещала крыша, жаркая волна горелого пироксилина прокатилась вдоль пола и захлестнула в щели погреба. Земляные стены вздрогнули, осыпавшись на голову влажными комьями.

– Часто рвёт! – не без злости заметил Прохор. – Не иначе, флагман, генерал накрутил на бомбы твои ветрянки. Доумничался, умник…

Его голос потонул в новой канонаде, отозвавшейся гулким грохотом в погребе. Но показалось, что взрывы на этот раз прозвучали в стороне.

– Сравняют нас с землёй! – успел выкрикнуть между паузами Прохор.

Почему-то быть услышанным удавалось только ему. Миша, раздвинув локтями навалившихся Стефана с Ларионом, уже открыл рот, чтобы обозвать его трусом, как тут же получил по ушам мощным ударом от близкого взрыва. Встряхнув головой и пытаясь отделаться от накатившего звона, он принюхался к потянувшейся в подвал струйке дыма.

«Горим! – пробежала вдоль спины паническая мысль. – Для полного счастья нам не хватало только пожара!»

Следом за ним шумно втянул воздух Стефан.

– Дым? – удивлённо спросил боцман.

– Ветром со двора занесло! – поспешил успокоить его Смородин.

– Так порох не воняет! – нервно заёрзал Прохор. – Солома горит! Здесь мы зажаримся заживо! – навалился он на спину Стефану, пытаясь протиснуться к выходу.

– Заткнись! – прикрикнул на него Миша.

Только затем он обратил внимание, что уже сколько времени их никто не прерывает. Взрывы больше не бухали по ушам, и на мгновение в погребе повисла полная тишина.

– Улетели? – с надеждой в голосе спросил Ларион.

– Или готовятся к высадке, – впервые за всё сидение в погребе подал голос Александр.

Решившись, Смородин распахнул створки и выглянул наружу. К его удивлению, мастерская осталась неповреждённой, за исключением двух дыр в крыше, пропускавших внутрь солнечный свет. Но дым, валивший сквозь щели в дверях, ведущих в жилой барак, говорил, что отделаться одним испугом им не удалось. Белые клубы ползли вдоль пола, заполняя мастерскую удушливой гарью. Выскочивший следом за ним Стефан бросился выпускать из загона овец. Распахнув ворота, он выгнал их во двор, затем, задрав голову, удивлённо замер, закрываясь ладонями от солнца.

– Улетают?

– Улетают, – согласился Миша.

Первым причину их спасения заметил Александр. Кивнув в противоположную от Дуная сторону, он произнёс кратко, но ёмко:

– Венгры!

Далеко за Дубровкой, над горизонтом, плыли три дирижабля, направляясь наперехват «Августейшей династии». Их жирные точки переползли через горы и теперь безуспешно гнались, стараясь использовать сильный над перевалом ветер. Но соперничать в скорости с дирижаблем командэра Юлиуса они не могли и вскоре начали заметно отставать.

– Это же надо, и кто бы мог подумать?! – ухмыльнулся Смородин. – Нас спасли венгры!

Но подоспевший из барака Прохор поспешил испортить его радужное настроение.

– Флагман, остались мы без спальника. Бомба разворотила печку, и углями выжгло всё внутри!

– Это ничего, – со стойкостью непрошибаемого философа воспринял Миша очередную неприятность. – Переберёмся в мастерскую. Да и загостились мы здесь. Пора в дорогу, пока наш генерал не навестил нас ещё раз. На этот раз откладывать не будем.

Миша взглянул на Александра, ожидая увидеть радость – он ведь, кажется, давно предлагал уйти! Но наследник нахмурился, отвернулся и ушёл, ничего не сказав в ответ.

Чуть позже, стоя над холмиком с приваленным камнем и возложенной сверху мохнатой шапкой Васила, Смородин, с подобающим моменту скорбным видом, тихо произнёс:

– Мы тебе обязаны жизнью.

– Да… – грустно кивнул Стефан. – Если бы не Васил, прыгать бы нам сейчас с дирижабля на Карпаты.

Прохор скрипнул зубами, пытаясь удержать на языке вертевшееся слово, но всё же не вытерпел и промычал под нос:

– Под пули стать – ума много не надо. А вот выжить – это будет посложнее. Ты, флагман, говорил, что пора нам бежать отсюда и как можно дальше. Вот и нечего речами овец смешить. Его уже не поднимешь. А нам самое время собираться в дорогу.

– Нет! – неожиданно возразил Александр.

– Что? – не понял Смородин.

– Нам не уйти.

– Сашок, ты чего? – в недоумении встряхнул наследника за плечи Миша. – Ты же сам…?

– Теперь им известно, где мы. Уверен, что вниз по Дунаю уже выставлены дозоры, по реке патрулируют канонерки, а вдоль берегов шныряют ратники аншефа Станислава с собаками. Мы опоздали.

– Вот те на! – хлопнул в ладоши Прохор. – То ты, ваше высочество, торопишь, словно нас за пятки волки грызут! А теперь нате вам – мы опоздали!

– Сашок, объяснись, – насупился Смородин.

– А что объяснять, флагман? – Наследник с отсутствующим видом отвернулся и, взяв долгую паузу, молча смотрел вдаль.

Никто его не торопил. Растерянный Стефан глупо улыбался, Ларион хмурился. Миша терпеливо смотрел князю в затылок и ждал, когда он соизволит ответить.

– Что вам непонятно, флагман? – обречёно вздохнул Александр. – Нас обложили. Петля уже накинута, осталось лишь её затянуть. Сейчас они перекрыли дальние подступы, а скоро явятся и сюда. Командэра спугнули венгры, но это всего лишь краткая передышка. Он не стал ввязываться в бой только потому, что не хотел им выдать наше место. Заинтересуйся венгры, что здесь делал дирижабль Дакии, и сегодня же ночью мы окажемся в их руках. Не думаю, что в планы заговорщиков входит такой поворот событий. Он чреват продолжением неопределённости. А им нужна абсолютная уверенность в том, что меня больше нет в живых. Один раз их провели, второй раз они постараются не ошибиться. Пока сюда не доберутся люди главного инквизитора, к нам будет регулярно наведываться командэр Юлиус, чтобы убедиться, что мы до сих пор на месте, или следить за каждым нашим шагом, на тот случай, если мы решимся уйти. Нас будут бомбить, обстреливать и выслеживать по всем правилам преследования. Вы, флагман, говорили, что я знаю генерала как самого себя? Поверьте, и не только его. Так вот, я вам обрисовал полную картину того, что произойдёт дальше. Теперь вам понятно, почему мы опоздали?

– Что ж так пессимистично, Сашок?

– Я всегда предпочитал смотреть страшной правде в глаза, чем тешиться радужными фантазиями.

– Что ты предлагаешь?

– Ничего.

– То есть, будем сидеть и ждать, пока за нами явится князь Станислав?

– Мы могли надеяться на успех, пока все считали меня погибшим. Теперь всё изменилось.

– Ты же знаешь, что раньше мы не могли уйти! – почувствовав укор в свой адрес, вспылил Миша. – Если бы ты объяснил, что те, от кого мы ждали помощи, на самом деле наши враги, то всё пошло бы по-другому!

– Простите, флагман, я вас ни в чём ни виню. Сам во всём виноват. Признаться, ваше решение отсидеться здесь какое-то время, меня вполне устраивало. Я думал, пусть всё уляжется. Пусть князь Харц Гогенцоллер тешит себя надеждой, что его план блестяще удался. Пусть…. Тем вдвойне приятней нанести удар, когда враг уже празднует победу. Но, увы… я недооценил въедливость аншефа Станислава Гогенцоллера. Он не ограничился поверхностным выводом, а копнул гораздо глубже. В прямом и переносном смысле.

– Да… дела… – проворчал Смородин. – Только я не баран на заклание, и так просто лапки складывать не собираюсь! Если не обойтись без войны, значит, будем воевать!

– Мы могли бы уйти на засеку венгров, – робко вставил Стефан. – На ту сторону ратники аншефа Станислава вряд ли решатся сунуться.

– А если вернутся хозяева? – усмехнулся Миша и сам же ответил на свой вопрос. – То будет нам сказка про Машу и медведей. Нет, мы сделаем всё не так. Возникла у меня одна мысль, когда сидели в погребе. Сам удивляюсь, как хорошо работают мозги, когда над головой рвутся бомбы. Так вот… будет нам чем ответить и командэру Юлиусу и аншефу инквизиторов.

Под растерянными взглядами аэронавтов Смородин вернулся в мастерскую и задумчиво обошёл по периметру стены с подвешенным инструментом. Заглянул в каждый угол, открыл ящики, затем уверенно рубанул кулаком по воздуху.

– Должно получиться! Кажись, всё есть! Стефан, бери Прохора с Ларионом и спуститесь к месту падения «Пеликана». Смастерите что-нибудь вроде саней, и как хотите, но чтобы притащили мне с него двигатель. Я помню, он не пострадал. Даже винт целый остался.

– Зачем он тебе, флагман Михай? – попытался воспротивиться боцман. – В нём же весу….

– Ты ещё здесь? – рявкнул на него Миша, и Стефан, торопливо закивав, бросился догонять Прохора с Ларионом, направившихся к тропе, ведущей с плато.

Оставшись наедине со своими мыслями, Смородин ещё раз обошёл мастерскую, прикинул на глаз объём рулонов перкали, пощупал сложенные в ряд деревянные рейки, затем вышел и, взяв тонкий прут, принялся чертить на снегу.

– Флагман, вы меня пугаете, – произнёс наблюдавший за ним Александр. – Порой вы мне кажетесь неглупым человеком, но чаще сумасшедшим.

– Кем же я тебе кажусь сейчас?

– Признаться… я в растерянности. Но больше склоняюсь, что вы не вполне здоровы.

Миша посмотрел на свои наброски, затем, подмигнув наследнику, принял позу смотрящего вдаль покорителя космоса. Осталось лишь протянуть указывающую на звёзды руку.

– Ты, великий князь, – начал он не без пафоса в голосе, чем ещё больше смутил Александра, – присутствуешь при историческом для этого мира событии. Дабы не вносить смятение в ваши и так неустойчивые умы, будем считать, что изобретение это моё. То, что мы сделаем, перевернёт историю. Моё детище будет год от года совершенствоваться, стирать границы государств, менять тактику войн, сокращать расстояния. Оно из разряда тех изобретений, которые переворачивают мир с ног на голову.

– Вы собираетесь перевернуть мир именно здесь? – усмехнулся Александр, обведя скептическим взглядом стены мастерской. – Вы уверены, что взрывы бомб командэра Юлиуса не повредили ваш рассудок?

– Дурак ты, Сашок. Я подарю тебе то, что сделает твою империю всесильной. Во всяком случае поначалу, пока будет держаться монополия на моё изобретение.

– А у вашего изобретения есть имя?

– Да, я уже подумал над этим. Назовём его «Хлыст для „Августейшей династии“». По его прямому предназначению. Но если ты хочешь знать, как будет называться в целом направление, которое я вам укажу, то имя ему – самолёт!

– Как-то неубедительно, – чтобы не оскорбить Смородина не сдержавшейся улыбкой, Александр поспешно отвернулся. – Вы это на ходу сочинили?

В ответ Миша проворчал что-то невразумительное и, черкнув на снегу ещё пару прямых линий, пробормотал:

– Чертежи бы… на глаз такие вещи не делаются… но почему бы нет? Всё, что нужно знать – я знаю! Аэродинамика – это моя первая любовь! Инструмент есть, руки есть… со временем не очень… но если постараться…

– Святой Иезус, вы уже заговариваетесь! – посмотрел на него с жалостью наследник.

– Помолчи, – оборвал его Миша.

Александр ответил скептическим взглядом и, взглянув в сторону горного хребта, произнёс, не скрывая тревоги:

– Будет метель. Если боцман с вашими аэронавтами не успеют вернуться, то им придётся довольно трудно.

Не услыхав ничего в ответ, наследник удивлённо обернулся.

– Вы меня слышите, флагман? Я говорю, что пурга в горах представляет серьёзную опасность. Вы не волнуетесь за своих аэронавтов?

Не удостоившись ответа и на этот раз, Александр наморщил лоб:

– Зачем вам двигатель?

– Затем, чтобы двигаться, – поглощённый собственными мыслями, хмыкнул Смородин. – Сашок, а на сколько хватает одного баллона?

– Всё зависит от частоты оборотов. Если дирижабль летит по ветру, и двигатели нужны только для удержания курса, то надолго. Бывает, что и на весь полёт. А если против ветра или в бою, то и на час не хватит.

– Ну, а если с открытым полностью вентилем, да выжимать из двигателя всё, что можно, то…?

– Полчаса.

– Угу… – задумался Смородин. – Одним баллоном явно не отделаться… но если увеличить площадь крыльев, то втиснем столько, сколько нужно… а сколько нужно? Сашок, подскажи расстояние до моря?

– И это у меня спрашивает флагман? – отпустил шпильку Александр, но, перехватив нервный взгляд Миши, поспешно добавил: – Не более трёхсот километров, если вы имеете в виду путь вдоль берега Дуная. Понятное дело, что на дирижабле значительно короче.

– Немало… – расстроился Смородин. – Хотя и не так уж и много! Ну что ты на меня смотришь? Главное – начать, а там уж как-нибудь закончим! А то чем больше думаешь, тем страшнее. Всё, что нам понадобится, я вытащу на центр мастерской. И ещё! Не отвлекайте меня дурацкими вопросами. Делайте, что я говорю, а там сами всё увидите.

Миша бросил взгляд на скрытые свинцовыми облаками верхушки гор и подумал, что, пожалуй, князь прав – скоро снежный буран спустится вниз и накроет плато непроницаемой стеной. Стефану лучше бы поторопиться. Затем, закатав рукава, он взялся за дело.

Ветер через тонкую стену выл всё громче и громче. Неплотно закрытые ворота ходили ходуном, с треском ударяясь о дверной косяк. Сквозь пробитую взрывом крышу ещё с час можно было наблюдать темнеющее небо, затем оттуда повалил снег. Но Смородин этого не замечал. Он был полностью поглощён работой.

– Вот! – ткнул он в руки Александру выпиленный из фанеры аэродинамический профиль. – Это нервюра. Когда придут остальные бездельники, сделаете по её шаблону таких ещё три десятка. А пока займёмся фюзеляжем.

Овцы беспокойно блеяли, чувствуя разразившуюся непогоду. За тонким стеклом вьюга набирала силу, вращая тонны снега в неистовом круговороте. Её тяжёлые волны ударяли в стены, сотрясая мастерскую в судорожных конвульсиях. Миша поёжился от пробравшегося внутрь холода и, подав наследнику рубанок, деловито бросил:

– Погрейся! Судя по виденным мною ложкам, у тебя тоже руки не из задницы. Сгоняй стружку, пока не сделаешь рейки в два пальца шириной. А я вырежу выкройки.

Он размотал рулон с перкалью и, вооружившись ножницами, прикинул на глаз объём работ, затем уверенно сделал первый надрез. Получилось неплохо, и Смородин принялся увлечённо кромсать тонкую ткань.

– Натянем, обошьём, прибьём по каркасу, – разговаривал он сам с собой, не обращая внимания на беспокойные взгляды Александра. – Глядишь, и расправит крылья наша птичка. Жаль, нет у нас стальных тросов для рулевых тяг. Придётся делать жёсткие, из деревянных реек. Тяжеловато будет… зато надёжно! Что молчишь, Сашок? Говорю, надёжность нам не помешает?

Неожиданно затряслись створки ворот, и, раздвинув широкую щель, ввалился облепленный снегом Стефан. Следом за ним упал Ларион, опоясанный через грудь верёвочными лямками.

– Притащили? – бросился помогать Миша.

– Притащили, будь он неладен! – еле выговорил боцман. – Михай, посмотрите, где этот бездельник Прохор, его где-то сзади замело.

Втащив внутрь чёрный блок двигателя, Смородин принялся ощупывать каждую деталь сантиметр за сантиметром.

– Целёхонький! – восхищённо прошептал он, стирая снег с округлых боков. – Вал не заклинило, вращается. Винт слегка облез, но это ерунда – подчистим, подкрасим.

– Флагман, – посмотрел на него с нескрываемым неудовольствием вскоре ввалившийся Прохор. – Этот буран надолго. До его окончания мы не сможем даже носа отсюда высунуть.

– Это плохо… – не вникая в смысл услышанного, заметил Миша. Протиснув палец в петлю крепления, он уже представлял, как закрепить двигатель на раме самолёта.

– Не так уж это и плохо, – заметил в свою очередь Александр. – В этой круговерти к нам не сможет подлететь ни один дирижабль.

– А вот это хорошо… – задумчиво согласился Смородин, всё ещё находясь под впечатлением от собственных идей. – Значит, время у нас есть. Ну чего рты раскрыли?! Дел выше крыши. Спать по очереди! Остальным работать без перерыва. И ещё раз предупреждаю – никаких вопросов! Не доросли вы ещё до ответов.

К концу дня, отряхнувшись от стружки и обхватив подбородок покрывшейся багровыми мозолями пятернёй, Миша оглядел начинающее обретать формы сооружение и выдал вертевшуюся на языке рифму:

– Вот что сотворил Стаханов после двадцати стаканов!

Пока самолёт это напоминало лишь с большой долей фантазии. От колёсных шасси пришлось отказаться, а на лыжах аэроплан напоминал птеродактиля, несущего в лапах по изогнутой широкой доске. Из-за большого веса двигателя и облепивших корпус баллонов, разместить его пришлось за кабиной, по схеме с толкающим винтом. Сама кабина, рассчитанная на двоих человек, больше напоминала выгнутое из фанеры корыто, в носу которого Смородин разместил пулемёт.

– Как-то вот так. – Миша обошёл кругом своё творение и не удержался от тоскливого вздоха. – Грациозностью здесь и не пахнет, но…

– Вы хотите сказать, что это полетит? – усмехнулся Александр. – Куда вы закачаете водород? И каков должен быть аэростат, чтобы поднять в воздух ваше изделие?

– Он готов всего на треть. И водород здесь совершенно ни при чём. Но когда мы его доделаем, то непременно полетит. Это хорошо, Сашок, что ты принимаешь участие в его создании – не нужно будет тратить время на объяснение, что для чего. Вот смотри – это тяги управления. Пока мы их не закрыли перкалью, видно, как они тянут рули высоты и направления. Сейчас ещё такие же протянем в крыльях к элеронам. Если ты заметил, то все они ползут в кабину.

– Кабиной вы называете вот это хлипкое сооружение похожее на птичник для цыплят?

– Ну ты не сильно тут ёрничай. Этот, как ты сказал, птичник, поставит крест на всех ваших дирижаблях. Я тебе сейчас покажу. Представь, что ты сидишь вот здесь, в носу. Я сижу позади за тобой, управляю самолётом. Мы подлетаем к «Августейшей династии» и что? – многозначительно поднял палец Миша.

– Что? – не понял Александр.

– Да расстреливаем мы эту династию, как утку на болоте! Что сможет сделать генерал Юлиус против стреляющего в упор пулемёта?

– Когда командэр видит реальную угрозу его дирижаблю, он никогда не гнушается уклониться от боя. Ни один из существующих дирижаблей не может соперничать с «Августейшей династией» в скорости.

– С нашим хлыстом у него это не получится. Скорость самолёта я тебе обещаю вдвое больше.

– Это невозможно! – попытался спорить Александр.

– Ещё как возможно, – похлопал его по плечу Миша. – А какая маневренность! Двигатель, конечно, тяжеловат. Но я выбрал схему биплан. Она не такая скоростная, как моноплан, но позволяет удвоить площадь крыльев. А это, в свою очередь, простит нам лишний вес. Да и сама схема крепче по определению. Именно с неё в своё время и начинали.

– Кто начинал? Флагман, вы говорите шарадами! Я не понял ни одного слова из того, что вы сказали!

Смородин хитро улыбнулся и взял в руки рубанок. Прогнав его вдоль доски и сбросив к ногам наследника длинную завитушку стружки, он загадочно произнёс:

– Всё в своё время, Сашок. Всё в своё время. Тебе ещё предстоит многому научиться. А сейчас отдохнули и хватит. Пурга скоро закончится, а там, глядишь, и командэр Юлиус прилетит. Мы к его прибытию должны быть готовы. Так что зови наших лодырей и продолжим.

Увлёкшись, Миша не заметил, как пролетела ночь. С красными от бессонницы глазами он пилил, строгал, клеил. Изматывая себя и аэронавтов, он не отходил от аэроплана даже, когда Стефан звал его на свою стряпню – только перекусывал, не выпуская из рук инструмент. Ветер за стенами стонал, наметая под окнами растущие на глазах сугробы, а вместе с ними подрастал и первый самолёт. Размеры мастерской и огромные запасы подручного материала позволяли не ужимать его в габаритах, ограничиваясь лишь шириной ворот, за которую Смородин принял размах крыльев.

Наконец аэроплан приобрёл законченный вид, и тогда Смородин отошёл, чтобы торжественно, на свету, при открытых воротах, осмотреть своё детище. Миша не знал, за какое время делали самолёт на заре авиации, но у его команды на это ушло трое суток не прерываемой ни на минуту работы. Но взглянуть было на что. Из-за того, что перкаль применялась из разных рулонов и всевозможных расцветок, аэроплан приобрёл вид пёстрого четырёхкрылого попугая. Его вызывающий вид удивил даже невозмутимого Лариона.

– Флагман Михай, что мы сотворили? – спросил он заинтригованно.

– Самолёт! – гордо ответил Смородин. – Запомните это слово.

И, не отвлекаясь на долгие объяснения, приказал:

– Давайте, други мои, вытащим его на свет божий и приступим, помолясь! – удивившись самому себе, Миша добавил: – чего только не скажешь ради того, чтобы всё было не зря! Я даже готов перекреститься на партбилете, если эта штука полетит!

Аэроплан вытащили на снег, и Смородин занял место пилота. Испытание он решил проводить в одиночку и для первого раза ограничиться лишь небольшими пробежками, дабы проверить управляемость и тяговые возможности двигателя. Пурга давно закончилась, и теперь перед ним лежала ровная как стол белая равнина. Вырытые Стефаном проплешины замело снегом. Ветер стих. Солнце торжествующе искрилось в застывших под крышей сосульках.

«Для испытания лучше времени и не придумать, – подумал Миша. – Воздух плотный, морозный, застывший будто стекло! А видимость такая, что можно любоваться горами за десятки километров!»

Он плавно открыл вентиль первого баллона на треть, и двигатель тут же откликнулся громким шипением. Винт дёрнулся и исчез в круге вращения.

Смородин наслаждался шумом его работы, но сквозь ровный гул двигателя, будто муха на оконном стекле, раздражённо зудел Стефан.

– Руки выдерну, душегуб, если ещё раз сунешься в мой угол.

– А тебе жалко! – заржал Прохор, откровенно задирая боцмана. – Я только шерсти хотел надёргать с твоих овец, чтоб сапоги утеплить! Не переживай, у них новая отрастёт!

– Заткнитесь, оба! – прикрикнул на них Миша. – Тут такое событие, а вы грызётесь, будто собаки! Держите хвост, крикну – отпускайте!

Открыв полностью вентиль, он почувствовал, как самолёт задрожал, напрягся, отбрасывая назад мощную лавину воздуха. Снег за винтом взвился, скрыв стабилизатор вместе с переругивающимися Прохором со Стефаном. Смородин хотел им крикнуть, чтобы отпускали, но увидел, что и без его команды перепуганный боцман рухнул под хвост, закрыв голову руками. Самолёт потащило вперёд, вдавив Мишу в жёсткое деревянное сиденье.

«Однако! – удивлённо заметил он, поражаясь стремительно нарастающей скорости. – Почему же у нас не додумались до таких интересных технических чудес?»

Имея лишь смутное представление о мощности двигателя, Смородин до последнего момента сомневался в его пригодности к новой роли авиационного мотора. Одно дело дирижабль, совсем другое самолёт. Но сейчас, чувствуя, как от его силы трясётся рама аэроплана, понял, что хватило бы и половины.

Конец плато приближался очень быстро. За ним надвигался перевал, ведущий на венгерскую сторону. Пора было останавливаться. Рука потянулась, чтобы закрыть вентиль, но сердце защемило, почувствовав неимоверный азарт. Неожиданно забытое и прекрасное чувство свободного полёта, словно лавина, накатило на Мишу, сметая прочь осторожность и страх.

Так и не закрыв вентиль подачи воздуха в двигатель, он обхватил руками ручку управления и, уже ни секунды не сомневаясь, потянул на себя.

Самолёт послушно оторвал лыжи от снежной глади и взмыл над горным хребтом.

Это была победа!

Смородин размазал побежавшие от ветра по лицу слёзы, затем не выдержал и закричал, оглашая горы неистовым воплем дикаря, одолевшего могучего мамонта. Он сделал круг над белой крышей барака, затем пролетел над обрывом и спустился вниз к Дунаю. Пролетая над рекой и разгоняя рябь по воде, он чувствовал, что ещё немного и сердце разорвётся от пьянящего восторга ощущения свободы. Когда-то вот так он взлетал на вертикально бьющих струях раскалённого газа, вырывающихся из сопел Як-38, с палубы авианесущего крейсера «Киев» и мчался, сломя голову, к учебной цели, скрытой впереди по курсу корабля. А возвращаясь, считалось особым шиком и проявлением мастерства пронестись вдоль борта, ниже палубы крейсера.

Насладившись бреющим полётом над камышами, Миша вновь потянул в набор высоты. За осторожным покачиванием крыльями последовал глубокий вираж. Дальше, отдав ручку, Смородин перевёл самолёт в пикирование. Ветер засвистел в ушах, натянув тонкие расчалки, соединяющие крылья. Но рули работали чётко, безупречно передавая усилия на ручку управления.

Миша ликовал! Потеряв ощущение времени, он носился над бараком и перевалом. Взмывал вверх над крышей и тут же скользил на крыло, заходя на новый вираж. Пролетал над соснами вдоль склона, едва не задевая их верхушки. Казалось, мир вновь перевернулся, и сейчас он не в кабине полотняного аэроплана, а, как и прежде, пилотирует палубный штурмовик.

Вдруг двигатель громко фыркнул и заглох. Не заметив, когда уже успел опустошить один баллон, Смородин перевёл самолёт в пологое снижение, открыл запасной и, гася скорость, пошёл на посадку.

Проскользив с полсотни метров и остановившись рядом с бараком, Миша откинулся в кресле и, сцепив руки за головой, разразился счастливым смехом. Выбираться из кабины не хотелось, и, свесившись через борт, он смотрел в голубое небо, перебирая в памяти мгновенья полёта. Рядом захрустел снег, и, выглянув из-за крыла, показался наследник. Лицо Александра выражало смятение, ужас и благоговейный трепет. Он то растерянно улыбался, то опасливо сторонился, чтобы случайно не прикоснуться к натянутой, как барабан, перкали крыла.

– Ну? – позвал его Миша. – Что скажешь, Сашок?

– У меня нет слов… – с трудом выдавил великий князь. – Флагман, прошу вас, скажите мне, что я тоже смогу вот так, как вы?

– Сможешь! Хотя и не сразу. Учиться нужно. А хочешь, давай начнём прямо сейчас? Заменим пустой баллон и на взлёт! Крикни Стефану, пусть несёт новый!

– Боцман, наверное, не сможет, – смутился Александр. – Я сейчас сам принесу!

– Что значит – не сможет? – почувствовал беспокойство в интонации князя Смородин. – И вообще, где они все подевались? Почему я не слышу торжествующего «ура»? Где салют из летящих в небо шапок? Почему, чёрт побери, эти растяпы даже не явились посмотреть на плоды своих трудов?

– Сомневаюсь, что они видели ваш полёт, флагман. Лишь только вы взлетели над перевалом, боцман с Ларионом загнали Прохора в мастерскую, и… кажется, у них произошла крупная ссора.

– Понятно, – скрипнул зубами Миша. – Как они мне надоели! И где сейчас эти драчливые бандерлоги?

– Боцман там, – Александр махнул в сторону барака. – А где остальные, не знаю.

Смородин выбрался из кабины и, потирая кулаки, направился в мастерскую. Ему казалось невероятным то, что его аэронавты могли устроить друг с другом драку в то время, когда рядом с ними происходило такое историческое событие, как первый полёт самолёта! Насупившись, Миша толкнул ворота и заглянул внутрь.

– Стефан, ты с ума сошёл? – начал он с угрозой, заметив спрятавшегося в углу боцмана. – Ты другое время не мог выбрать для своих разборок?

Стефан сидел на бочке, понурив голову, а примостившийся рядом Ларион перевязывал ему руку куском перкали.

– Флагман Михай, – виновато начал оправдываться боцман. – Да разве ж я ему чего обидного сказал? А если и двинул слегка, так это ж для его же ума. А он…! Даже молодая собака никогда старую не укусит! А я его считай вдвое старше. Хорошо, Ларион помог, так мы его враз приструнили. Хоть и пришлось вон ту лопату на спине переломить. Так мне её больше жаль, чем этого душегуба!

– Где Прохор?

– Ушёл.

– Что значит – ушёл?

– Ларион за ним ходил, так сказал, что в горы.

– Да, – поддакнул Ларион. – Туда, где были следы босоногих. Я за ним прошёл до расщелины за ледником, а дальше он исчез. Да и пусть уходит! Была б его воля, так он бы нас всех, как тех венгров.

– Это точно, Михай! – солидарно закивал боцман. – Ты о нём не жалей. Дурной человек. Дурной и злой. Ветер в голове.

– Правильно сказал Стефан, – поспешно согласился Ларион. – А я лишь добавлю, что ветер в голове попутным не бывает. Не по пути Прохору с нами.