Торговцы жизнью Басов Николай
Но все эти перспективы и панорамы словно бы обрывались сознанием, на них не хотелось смотреть, не хотелось о них думать. Они как бы психологически не вмещались в поле зрения обычного человека. С этим, конечно, следовало бороться… Но вот так сразу, с бухты-барахты, не удавалось.
Берег проплыл внизу, как молчаливый укор морю. Тут все было иначе, все жило по другим законам. Лес, потом более высокий и густой лес… И вдруг пошли совершенно огромные деревья. «Как в тайге», — подумал Ростик. Собственно, в тайге он никогда не был, но на фотографиях, сделанных с вертолета, которые привозил из экспедиций отец, она выглядела именно так.
Внезапно Ростик понял, что рассматривать землю под собой из башенки стрелка неудобно, он последний раз окинул взглядом пласты серого, как всегда, воздуха вокруг их машины и спустился к пилотам. Ким покосился, но ничего не сказал, лишь подвинулся да голову наклонил, чтобы локоть Ростика не очень придавливал его к спинке.
— Как думаешь, какой высоты эти деревья?
— Двести метров, — хладнокровно ответил Антон. — И не думаю, а знаю. Ребята их разок измерили.
— Точно измерили?
— Зависли и лот бросили. Потом его рулеткой, с точностью до сантиметра, проверили — точнее не бывает, — нехотя ответил Ким.
— Здорово! — восхитился Ростик. Он и сам не мог бы объяснить, то ли ему понравилась идея измерения лотом, то ли восхищали сами деревья. — А Председателю нужна еще какая-то деловая древесина. Да тут ее…
— Ага, — кивнул Ким, — пойди возьми. Тут дваров не меньше, чем деревьев, они тебе такие лесозаготовки устроят — своих не узнаешь.
Внезапно между деревьями открылась поляна. По ней ходили, как огромные коровы, какие-то звери с хвостами, как у ящериц. Впрочем, несмотря на фантастические размеры, рядом с которыми даже эти деревья не казались чрезмерными, вид у них был вполне миролюбивый. И жевали они какой-то кустарник, который под их ногами мало чем отличался от травы. Но между ящерокоровами было что-то еще…
— Двары! — воскликнул Ростик. — Только без доспехов!
— А где ты их в доспехах видел? — спросил Антон недоверчиво.
— Было дело, как-нибудь расскажу, — пробурчал Ростик. — Что они тут делают?
Внезапно один из дваров поднял руки в жесте, который невозможно было не понять.
— Вправо! — приказал Ким, но Антон уже и сам заложил вираж, правда, в другую сторону, влево.
И вовремя, выстрел из ружья двара прошил небо как серо-зеленая спица и едва не задел гравилет. От повторного выстрела их закрыли деревья. Антон шумно выдохнул воздух.
— Ну и ну. Теперь понятно, почему ребята отсюда не вернулись. Эти хвостатые…
— Интересно другое, — проворчал Рост. — Почему они пасут свою скотинку с оружием?
— Ну, это ерунда, — бодро ответил Сопелов сзади. — Полно охотников до чужого добра, вот и приходится…
— Ты видел кого-нибудь из охотников? — спросил Ростик.
— Ну, наверняка тут есть бакумуры… Дикие, дикие, я имею в виду!
Винторук ничего даже не проворчал, но что-то там происходило, потому что верещание техника выдало испуг. Ким хмыкнул, он был совершенно спокоен.
— Сопелов, ты как, жив еще?
— Какие тут могут быть обиды, мы же теоретический вопрос обсуждали… — Но чувствовалось, что Сопелову не скоро захочется теоретизировать.
— Винторук, отзовись, — приказал Ким. Бакумур вполне осмысленно проворковал что-то. Тогда Ростик хохотнул.
— Насчет охотников до чужого добра, наверное, ты прав, Сопелов. Но я бы хотел на них сначала взглянуть, а потом делать выводы, — сказал Антон.
— И все-таки странно, — продолжал Ростик. — У дваров тут подавляющее превосходство, их много, у них есть оружие… Но они не выпускают его из рук. Почему?
Ким помолчал, подумал и продолжил:
— Я бы спросил иначе: каких волков в этом лесу только огнем из пушек и можно отогнать?
Антон заворочался в своем кресле. Ему тоже было неудобно. Может, поэтому его предположение было не лучшего качества.
— А губиски?
— Что губиски? — не понял Ким.
— Они нападают с воздуха и захватывают этих коровок.
— Может, и губиски, — согласился Ростик. — Вот только… Пастух с ружьем — все равно не защитник от них, они же армадами ходят. А против армады полагается использовать армию.
— М-да, — согласился Антон. — Ну, тогда не знаю, что и предложить.
— Ладно, перебирайся в башню, раз не знаешь, — приказал Ким. — Мы с Ростиком, правда, тоже не знаем, но что-нибудь да придумаем.
Антон с облегчением поднялся в более просторную и спокойную башню с турелью. Рост уселся на его место. Даже сквозь шинель он почувствовал, каким теплом дышало это кресло. Прежде чем взяться за рычаги, он энергично потер уши.
— Мерзнешь? — спросил Ким. — Ничего, вернемся, я тебе один из своих шлемов подарю, мне он велик. Жаль, раньше не догадался.
Вдруг голос его уплыл, словно кто-то плавно выкрутил регулятор громкости и сделал мир безмолвным… Ну, по крайней мере, гораздо более тихим, чем раньше. Потом по телу прошла волна холода, Ростик сжался. Это всегда было болезненно — тошнота, еще больший холод, иногда гасло зрение… Но каждый раз, когда он возвращался, он знал что-то такое, чего не знал прежде. И хотя ни у кого не могло быть исходной информации… это всегда оказывалось правдой.
На этот раз боль была несильной. Онемевшими губами, не понимая, что орет чуть не благим матом, Ростик выкрикнул:
— Вдоль берега… Километров десять, осматривай излучину реки.
Потом стало легче, тошнота на этот раз так и не ударила по желудку. Хоть какое-то утешение… Внезапно он услышал голос Кима:
— Ты чего орешь-то?
Ростик вытер пот, выступивший на висках и на лбу. Потом восстановил дыхание. Откинулся в кресле.
— Ты понял?
— Ага, понял, — кивнул Ким. — Обычный твой залет? И как у тебя это получается?
— Знал бы, как говорится, жил бы в Сочи.
Земля под ними сделала плавный поворот, вернее, они легли на новый курс, ведущий дальше к северо-западу. Берег оставался справа, со стороны Ростика, километрах в двадцати.
— Ближе к воде, — попросил он.
— Ты же сказал реку смотреть? — переспросил Ким. — Или я чего-то не уловил?
— Смотреть реку, но со стороны залива.
Машина пошла к морю. «И чего они меня так слушают», — подумал Ростик.
— Слушай, Ким, почему ты меня слушаешь?
— А мне Председатель сказал, чтобы я… — Он повернул голову, весело блеснул зубами — и стал похож на того Кима, которого Ростик знал всегда.
Наверное, со временем он забудет о смерти матери и сестер… Нет, не забудет, просто переживет эту боль, сумеет с ней справиться. И станет прежним говоруном весельчаком, от шуток которого цвели все девчонки в округе и оборачивались с улыбкой прохожие на улице.
— И ты поверил? — просил Антон сверху.
— А Рост никогда не ошибается, — ответил Ким. — Почему бы ему не верить?
— Ну, посмотрим, — проворчал сзади Сопелов.
— Техник, — мигом отозвался Ким, — ты сегодня уже обсудил один теоретический вопрос, можешь на второй нарваться.
Сопелов помолчал, потом спросил с запалом:
— Чего же он тогда мне еще в городе не сказал, что с собой захватывать?
— Слетаем в город и захватим что нужно, не сахарные, — произнес Ким.
Ростик подумал, потом почти спокойно добавил:
— Сопелов, по-моему, ты дрейфишь.
Была у него такая вот возможность — видеть все насквозь еще некоторое время после этих приступов. Не всегда это получалось наверняка, но все-таки часто. Вот и сейчас, на послеэффекте, как говаривала мама, он выдал… И попал.
— Точно! Такой тебе диагноз и анамнез, Сопелов, — проворчал Антон. Потом поделился:
— Это я у одной докторши в госпитале после ранения научился.
— Знатная фразочка, — поддержал его Сопелов, чувствовалось, что он наматывает ее на ус.
Ростик уже настолько оттаял, что попытался отсмеяться незаметно. Впрочем, совсем незаметно не получилось. Антон все-таки спросил:
— Чего ты трясешься, Рост?
— Дрожь пробивает, — ответил он с расстановкой, стараясь не всхлипнуть и не выдать веселья. Почему-то оно стало его одолевать… И вдруг снова, как про Сопелова, понял, что они уходят в сторону. — Ким, левее, к тем деревьям. Еще левее.
Ким подмигнул ему, сделал плавное движение, потом довернул еще… Через пару минут, в течение которых он смотрел вниз, вытянув шею, его глаза вдруг стали почти круглыми.
— Вижу! — закричал он.
— Где? — Ростик, который почти не смотрел на землю, подался вперед.
— Сейчас и ты увидишь, — с натугой ответил Ким, закладывая такой вираж, что у Ростика зазвенело в ушах.
Сзади что-то грохнуло с металлическим звуком. Несмотря на пиковый момент, Антон с удовлетворением отозвался:
— Сопелов наконец-то головой в котел попал.
— Не головой, — с натугой отозвался техник. — А на поворотах нужно полегче, не дрова везете. Водители…
Но ни Ким, ни Ростик их не слушали. Внизу, в трехстах метрах от морского берега, у речных камышей, на песчаном пляже, который дальше переходил в рощу странно перекрученных деревьев, лежала лодка. Она больше чем когда-либо прежде напоминала черепаху с вытянутыми в разные стороны лапами, с блеском лобовых стекол вместо головы.
— Ого, у нее же хвоста не хватает! — провозгласил Сопелов — должно быть, он смотрел в боковое окошко.
В самом деле, почти вся корма между задними лапами летающей машины была то ли отломана, то ли развалена непонятным образом. От нее даже обломков не осталось, будто их заботливо закопали в песок или унесли. Зато в остальном лодка выглядела нормальной. Антон рассудительно произнес:
— Пожалуй, это сделали не двары. У ящеров таких пушек нет.
Ким мельком высмотрел местечко для посадки, поближе к потерпевшей лодке, потом с подозрением покосился на Ростика:
— Ты не задумывался о своей способности?
— О чем ты?
— Как ты узнал, что она тут прикорнула? Я собирался в другом месте искать, и полетное задание этих ребят не учитывало разведку речушки.
— Ты бы лучше садился аккуратней. А не… теоретизировал.
Ким плавно, как по линейке, завел гравилет на посадку. И все-таки не удержался, проворчал:
— Ну, боюсь, совсем без теорий нам не обойтись. Не будь Ростик очень заинтересованным лицом, он бы первым согласился с утверждением друга.
4
Первым делом они обошли израненный гравилет. И не один раз. Все время стараясь понять, что же тут произошло.
Сопелов был прав, вся корма лодки была то ли оторвана одним мощным ударом, то ли отбита щелчком обо что-то тупое и довольно твердое — например, о верхушку скалы. Причем лодка не рухнула сразу, потому что обе задние лапы еще некоторое время работали, давая ей возможность удерживать курс. Это заинтересовало Ростика больше всего.
— Слушай, — спросил он Кима, — почему они все-таки рухнули? Летели-летели, и вдруг…
— На котле никого не было, — сурово ответил Ким. — Парень, который там пахал, похоже, вывалился на вираже, и котел остался без загребного.
— Витек там пахал, — вдруг хмуро проворчал Антон, — Он у меня две недели гребцом ходил, пока в эти дальние экспедиции не напросился… На свою голову.
— Но я полагал, что энергия в котле иссякает медленно, а тут…
— Когда как, — признал Ким. — Я такое уже видел, особенно вначале, когда мы не понимали, как важно равномерно подпитывать котел по периметру. Все вроде в порядке, вдруг со всей высоты как… — Он хлопнул кулаком в раскрытую ладонь. Потом поднял голову к небу, его глаза подозрительно сузились. — Давай посмотрим, что с пилотами?
Пилотов уже успели обгрызть какие-то мелкие лесные проныры. Они, в частности, сорвали с одного из них шлем, истерзали кожу на лице, очень основательно поработали над щеками и шеей.
Борясь с удушьем от отвратительного запаха, Ростик с Кимом выволокли ребят из кабины. Ким положил их на раскаленный песок, снял свой шлем, постоял молча, потом приказал:
— Сопелов, Винторук, копайте могилы. Назад их не повезем, тут похороним.
— Только не сачкуйте, — с тайной угрозой пророкотал Антон, — не в песке ройте, песок эти кроты все равно расковыряют. Найдите землю поплотнее, а еще лучше — с камнями. Чтобы холмик обложить.
Раньше за ним такого не наблюдалось. Впрочем, человек меняется, и почему-то особенно это заметно у ребят неприхотливых, вроде Антона.
Могилу копали часа два. За это время Ким, Ростик и Антон приводили лодку в порядок. То есть перебирали наиболее уязвимые узлы, чтобы перегнать ее в Боловск для настоящего ремонта. Раньше Рост и не подозревал, что эти лодки такие деликатные и хрупкие устройства, что они так легко ломаются, теряют регулировки, теряют саму способность подниматься в воздух и развивать сколько-нибудь приличную скорость.
Сам он, конечно, был не слишком умелым ремонтником, но ребятам, кажется, был все-таки полезен. Как-то, очередной раз не разобрав, что от него требуется, он предложил:
— Ким, может, я пойду могилу копать, а Сопелов тут поработает? От него будет больше проку.
— Нет, Рост, ты по другой статье, для тонкой работы. Так нас Серегин выдрессировал, и так останется, похоже, навечно. А за Сопелова не волнуйся, мы и без него справимся.
Они справились. Конечно, Ким ворчал, что согнутые штанги — совсем не то, что несогнутые, что котел, который так шарахнулся о землю, не очень-то уже и разовьет мощность и что из-за расколотого лобового стекла будет так холодно, что никаким тулупом не спасешься, но в целом машина была готова к переходу.
Во время работы разговаривали мало, хотя общие соображения время от времени проскакивали. Ким, когда они укрепили, как могли, заднюю площадку у котла, постоял на ней, обеспокоенно покрутил головой и потом сказал с большой долей уверенности:
— Все равно Винторука придется привязывать, иначе выпадет, дурья башка. Он, когда задумается, совершенно не в себе становится. А за котлом, похоже, только и делает, что размышляет.
Бакумур, у которого уши при упоминании его имени стали торчком, хотя до него было метров сто, постоял и снова стал копать. От Кима это не укрылось.
— Ишь ты, соглашается, волосатая душа, — добродушно пробурчал он уже потише. — Научился соглашаться… Или не соглашаться.
Антон, который за это время очень ловко выправил фермы передних лап и даже поставил какие-то регулировки с ограничителями поворотов, что делало полет более безопасным, хотя, разумеется, более медленным, выпрямился, посмотрел на Кима, присел, тяжело дыша, на антигравитационный блин. Снял пропитанную потом фланелевую рубашку, посмотрел на лес, который начинался в паре сотен метров на западе.
— Тянули до последнего, на открытое пространство, чтоб нашли…
Дальше разговор потек о таких тонкостях управления, что Ростик и не пытался в него вникнуть. Потом настало время хоронить погибших.
Они постояли у могилки, без шапок, обдуваемые слабым ветерком с моря. А может, дуло от реки, потому что в горячем воздухе то и дело всплывал отчетливый запах камышей, а не только водорослей.
Положили ребят, уже завернутых в одеяла, которые нашлись на обеих лодках. Ростик хотел было спросить, зачем в полете одеяла, потом решил, что и так понятно — летали ребята далеко, а помимо прочего, это значило, что в полете приходилось и прикорнуть, чтобы сохранить хоть какую-то способность соображать и работать.
Могилу забросали дружно и быстро. Постояли вокруг, никто ничего не хотел говорить. Чтобы не получилось совсем молча, Антон вытащил пистолет — даже голый по пояс, запарившийся от работы, он не расставался с оружием — и выстрелил в воздух. Ким хотел было что-то сказать, но не стал.
Обкладывать могилу камнями оставили одного бакумура и пошли к лодкам. И тут вышел конфуз. Сопелов, который только разок взглянул на результат их ремонтных усилий, произнес с апломбом, преодолеть который — Ростик это сразу понял — ни у кого не хватит сил:
— Так не пойдет. Нужно обновлять ферму вот этой лапы, а не то она обломится на повороте, и тогда уж могилу рыть не придется — всех удар о землю кремирует… В лучше виде.
Рост посмотрел на левую заднюю ферму. Она ему тоже не нравилась, но, как Киму и Антону, показалась не очень страшной… Антон все-таки попытался спорить:
— Управление нормальное, значит, тяги работают. Кроме того, я из-под нее песок отбросил и попрыгал, испытывая…
— Ты испытывал, — веско ответил неумолимый Сопелов, — вниз. А в полете она будет работать вверх. Смотри, в верхней части ее особенно… — Внезапно все увидели, что пара полос в верхней части покоробилась, как асфальтовая дорога после оползня. — Ого! И ты на этом собираешься лететь? Да тут даже не о маневрах речь, она просто при подъеме развалится.
— Слушай, Сопелов, — зарокотал Антон, — ты вообще не на этой тачке поедешь, ты вместе с Ростом будешь котел у Кима грести…
— Нет, — вдруг произнес Ким. Все посмотрели на него, даже, кажется, бакумур, который снова вытащил из-под шерсти на загривке свои длинные подвижные уши. Дело не в том, кто где полетит. Пока вот этот хмырь, — он нехотя кивнул в сторону Сопелова, — не даст добро, мы и пытаться не станем.
— Понял? — не удержался техник, и это чуть не полностью обесценило его мнение, словно он просто выдумывал трудности, выпендриваясь перед Антоном.
— А так было бы хорошо, — заметил Антон, — и лодку нашли, и с дварами не поссорились. А теперь!..
— Нет, — повторил Ким. Повернулся к Сопелову, спросил в упор:
— Что тебе нужно?
— Я бы вывернул всю эту ферму из крепежных гнезд и поставил другую, от нелетающих лодок. Тогда…
— Это же возвращаться на аэродром нужно! — воскликнул Антон.
От могилы к ним приблизился бакумур. Он даже в ясный день шел так, словно подкрадывался ночью к добыче. Глаза у него сделались совершенно белые от полностью опущенных дневных пленочек, он казался каким-то фантастическим полуденным привидением. «Кажется, в испанской мифологии есть такие», — подумал Ростик.
— Придется возвращаться, — обреченно вздохнул Ким. — Рисковать не будем.
— Что же, все бросим и полетим назад? — спросил Ростик.
— Ну зачем же все бросать? Захватим их полетные карты. — С этими словами Ким ловко перегнулся через разбитое лобовое стекло и выдернул откуда-то пачку серой бумаги со странными закорючками, сделанными цветными карандашами. — Они ребятам уже не потребуются, а Дондик нам голову оторвет, если мы без них вернемся.
Ветерок стал налетать еще живее, еще решительнее. И в нем появилось обещание прохлады — значит дело повернуло к вечеру. Ростик посмотрел на солнце, жаль, оно тут никогда не клонилось к горизонту, так было бы здорово…
Антон сел на песок под разбитую лодку, пристроившись в куцей тени. Ким тоже присел на приступку, на которой собирался разместить бакумура. Сопелов отошел на десяток шагов, потом вернулся и пристроился на корточки на самом солнцепеке. Даже бакумур, словно почувствовав, что делать тут больше нечего, подошел и привалился плечом к Киму.
Возникла тишина. Каждый думал о своем, и в то же время мысли всех кружились над чем-то общим. Ростик дважды открывал рот, собираясь спросить кое-что, но не решался. В одном он был уверен, Ким не просто так волынил.
— Как их звали? — спросил Ростик наконец. Антон посмотрел на него с укоризной, словно Ростик нарушил некий важный договор.
— Фарид и Рустам. Рустам — брат Гуляб, — ответил Ким. — Оба с детства друзьями были. Лучшие летуны во всей нашей банде. Раньше всех мобилизовались, раньше других выучились… Не расставались никогда.
— Ну, положим, лучший, наверное, ты, — ответил честный Антон, но уверенности в его голосе не чувствовалось.
Ростик набрался мужества и решил, что молчать ребятам он не даст, что-то в этом было скверное.
— А в чем проблема?
— Гуляб была девушкой Кима, но потом удрала к Фариду. И стала его, — Антон смотрел в сторону. Потом повернулся и резко спросил Кима:
— Хочешь, я пойду к ней с известием, что они… Что больше не вернутся?
Ким мотнул потным чубом.
— Будет лучше, если пойду я. Мне ведь выпало командовать этими розысками.
— Ким, — позвал Рост, — я говорил о смерти ребят, наверное, уже десятку матерей и жен. Это Полдневье, тут много людей умерло, и все мы так или иначе умрем.
— Да, умрем. — Ким вздохнул, поднялся и потопал к своей лодке. На ходу он ответил Ростику:
— Понимаешь, в этот поиск должен был пойти я со своим экипажем, и она может вообразить, что я спрятался от смерти за их спинами. Она не простит, а я ничего не сумею объяснить.
Они стали готовиться к возвращению. Сопелов посмотрел на остающуюся разбитую лодку и вдруг произнес:
— Может, оставим кого-нибудь? Просто так, посторожить?
— Нечего тут сторожить, — пробурчал Антон. — Завтра прилетим, переставим твою ногу и вернемся домой молодцами.
— Нога не моя, а самолетная, — почему-то обиделся Сопелов. Он считал, что Антон к нему придирается.
«А через пару дней новый полет, новый поиск, новые смерти, — подумал Ростик, — И так без конца». Как у него вырвалось про Полдневье! Интересно, это в самом деле что-то объясняет или ему только кажется?
По дороге назад Ростик уже не сидел за рычагами и по этой причине зверски замерз. Впрочем, все замерзли. Наверное, потому, что летели не очень быстро, и путь показался долгим.
Садиться Киму пришлось в темноте, впрочем, как и утром, на нужном месте горели факелы, и Антон приглядывал за высотой. Так что все получилось очень хорошо, только тряхнуло чуть сильнее, чем обычно. Как выяснилось, от этого проснулся Сопелов. Он спал всю дорогу, чем вызвал непонятное негодование Антона.
— Не нужно, — попросил его Ким, когда они шли к зданию полетной вышки, чтобы доложить о возвращении, — он правильно спал. Это в твоем распоряжении вся ночь, а ему ногу для той машины готовить.
— Дел-то на полчаса, — буркнул Антон, но больше не ругался.
На том и разошлись, каждый в свою сторону. Ростик — домой, Ким — отчитываться перед Серегиным, Сопелов — искать необходимую запчасть. Антон влетел в казарму с воплем, что Ким должен будет его завтра разбудить. Лишь бакумур остался на месте, но Ростик не сомневался, что и он хорошо знает, куда пойдет отдыхать перед завтрашним полетом.
5
Но вылететь пораньше не вышло. Ким поволок Ростика и Антона в Белый дом, перед очи начальства. И хотя на месте оказался один капитан Дондик, легче от этого не стало. Потому что настроен он был сурово.
Во-первых, размахивая бумажками, которые они вчера вытащили из кабины разбившейся лодки, он орал, что брать полетные карты, по которым любой недоумок может определить положение Боловска, — преступление перед городом. Во-вторых, он почему-то стал возмущаться, что они вообще берут какие-то карты с собой.
— Вам что, памяти маловато? Не можете запомнить, в какую сторону летите, зачем и что должны на месте сделать? Вы что — Ляпидевские, Чкаловы или лавры Расковой вам покоя не дают? Всего-то пара часов лету, все видно как на ладони…
Вот последнего Ростик и не сумел уже снести. Все происходящее становилось слишком явственным примером кабинетной истерии, когда менее чем за сутки, навоображав себе невесть что в отрыве от реального положения вещей, и Дондик, и, очевидно, Председатель прошли путь от относительно спокойного восприятия необходимости полетных карт для пилотов до откровенно унизительной для всех крикливой и бессмысленной ругани.
— А что это ты на нас кричишь, капитан? Или тебе лавры Сталина, Жданова и Хрущева покоя не дают?
— Что?
Ростик встал, посмотрел на присмиревших ребят. И вдруг даже под этой внешней покорностью отчетливо увидел пробуждающийся гнев. И понимание, что унижение, на которое их сюда привели, не такая уж неизбежная и обязательная вещь, как на далекой Земле.
— Пошли, ребята. Пусть этот… капитан прежде сообразит, что все, к кому эти карты могут попасть, уже сорок раз проверили, где находится город и кто в нем обитает. А потом поучится достойно вести себя.
— Да как ты смеешь, мальчишка?..
— Как ты, офицер, которого я уважать начал, можешь орать, как базарная торговка?!
Больше Ростик даже не оборачивался. Он вышел и так хлопнул дверью, что чуть не пришиб последовавшего за ним Антона.
По дороге на аэродром Ким вдруг развеселился:
— Нет, Рост, что хочешь говори, а с нервами у тебя не в порядке.
— Это почему же?
— Это капитан, он к Председателю без стука…
— Если Председатель не поглупел, то сумеет во всем разобраться. А если не сумеет… Тогда и другого найти можно.
— Ого! — сказал Ким.
— Так это же политика, — заметил Антон.
— Ну и что? Ну, политика? — Ростик покрутил головой. — Вы поймите, лопухи, мы им нужны больше, чем они нам. Вся эта политическая кодла, если что-то не так сделает… Я первый в набат ударю.
— Запретят они тебе летать, — вдруг погрустнел Ким, — и узнаешь, что они за кодла.
— А о набате — так они и дали тебе ударить!
— И все равно не позволю, чтобы всякий чекистский жлоб на меня орал с идиотскими претензиями… Ведь идиотские же претензии?
Они прошли сотню шагов молча. Ребята взвешивали, насколько прав был капитан, а потом, кажется, постарались понять, что имел в виду Ростик, когда говорил о том, что дварам известно о Боловске. Наконец Ким кивнул:
— Да, наверное, идиотское требование. Но и карты идиотские, без компасов, без надежных промеров расстояния, с какими-то закорючками вместо условных обозначений… Это не карты, конечно.
И все-таки первое, что на аэродроме сделал Ким, — рассказал о полученном нагоняе Серегину, а потом выложил на стол командной вышки свою карту, которую по примеру истребителей носил в сапоге, а не в планшетке.
— Все, кажется, по этим бумажкам мы отлетались. Попробуем, как будет без них. Но если хоть с одним из нас что-то случится, я… — Он опустил голову, постоял, пошел к двери.
— Погоди, — Серегин, казалось, абсолютно не был расстроен какими-то там нагоняями или ссорами с капитаном. — Начальство не хочет — ладно, сотрем мы с карт город. Все оставим, а это уберем. И будут у тебя и карты и курсы, какие сам проложишь. А условных обозначений… Так ты же их сам рисуешь, вот и подучись, постарайся, чтобы похоже было на инструмент, а не на… кабацкую вывеску. — Рассудительный, почти умиротворенный тон мигом сделал все происшедшее неважным и далеким. Но Серегин не унимался:
— И знаешь, я тут подумал ночью. Лучше тебе будет отправиться на этот раз… с Коромыслом.
Последнюю фразочку он произнес прямо как подарок. А Ким от удивления головой покрутил. Антон обрадовался еще больше:
— Коромысло? Вот это да! Он же в дальние походы не ходит, как тебе удалось?
— Я ему сказал, — Серегин хитро посмотрел из-под кустистых бровей, — что у него будет возможность назвать что-нибудь таким именем, каким ему захочется.
— А если он захочет дваров назвать коромыслами? Нам так и придется их величать? — с тревогой спросил Антон. — Сам знаешь, какой он упрямый.
— Неизвестный объект, — проговорил Серегин со значением. — И только один. Ну, идите, и так четверть дня, считай, потеряли.
Они вышли. Ростика распирало любопытство.
— А кто это такой — Коромысло? Пилот, что ли, какой?
— Это, друг, поднимай выше, — с удовлетворением сказал Ким. — Это загребной, который может победить бакумура… Если тот в плохой форме, конечно.
— Как победить?
— Руками. Локти на одной линии, пальцы в замок…
Ростик понял.
— Бакумуров? Побеждает в армреслинге? Что же это за мужик?
Читать бесплатно другие книги:
