Сказки Мухи Жужжалки Белякова Надежда
– Приехали! Приехали! Ха – ха – ха! Слазьте, ваше благородие! – ответил разбойник, грубо схватив за лацканы немецкого сюртука растерянно озиравшегося из повозки ученого, и резко, одним рывком вышвырнул Иеронимуса из повозки.
Барахтаясь в снегу, Иеронимус закричал в ответ на это:
– Как вы смеете?!! Я есть немецкий ученый! Какая грубость! – успел возмутиться ученый, падая второй раз в глубокий сугроб лицом от полученного сильного удара. Но злобный бородатый и взъерошенный верзила вместо ответа грубо рявкнул:
– Что везёшь? Где деньги?!! Где золото?!! – рычал разбойник. И для подтверждения нешутейности всего происходящего пару раз выстрелил в воздух. Не дожидаясь ответа, он влез внутрь повозки Иеронимуса. И стал там рыться в поисках наживы. Но, вскрывая коробку за коробкой, всякий раз оставался недоволен содержимым. Просмотрев добычу, разбойник выбрасывал её из повозки на снег. Он совершенно озверел от досады на зряшность своих поисков. И выпрыгнул из повозки, чтобы допытаться у этого ученого, где же настоящие заграничные ценности. По его разумению, повозка была битком набита совершенно бесполезными вещами: какими-то склянками, банками с порошками, непонятного назначения железками. Таинственными для него устройствами и механизмами.
От страха кучер был ни жив ни мёртв, но улучил момент, когда разбойник разбирал и вышвыривал содержимое из повозки, оставляя всё валяться на снегу, и, хлестнув покрепче лошадь, умчался прочь.
Разбойник стрелял ему вдогонку, но… Но кучер оказался смекалистым и проворным. Вскоре и он, и повозка совсем пропали из виду, затерялись где-то за искрящимися сугробами.
– Ох! Удрал! Да с другой стороны, что с него возьмешь? Хорошо, что тулуп остался! – порадовался хотя бы этой наживе разбойник и поднял тулуп кучера. Отряхнув его от снега, надел на себя. И даже подобрел и успокоился. А вот Иеронимус был просто в отчаянье от всего происходящего. Он выкрикивал разбойнику свое негодование, пытаясь помешать ему:
– О Майн готт! Что вы натворили?! Вы разгромить мой лабораторий! Я химик! Как мне теперь работать! – вдруг услышал разбойник негодующий голос учёного у себя за спиной. Услышанное заставило его задуматься. Он подошел к учёному, пытавшемуся окоченевшими от холода пальцами собрать утонувшие в снегу книги, колбы, коробки с химикатами, микроскоп и многое другое, что составляло гордость домашней лаборатории Иеронимуса.
И, почёсывая то бороду, то затылок, разбойник в задумчивости переспросил Иеронимуса:
– Так говоришь, ни денег, ни золота у тебя нет?
– Найн!!! То есть – нет!!! Нихт! Я есть немецкий учёный, химик!
– Ах! Ты химик? – почему-то улыбаясь, уточнил разбойник.
– Я! Я! Я! Я – есть химик! – пояснял учёный, в надежде быть понятым.
Погодь! Так ты же – то, что мне и нужно! – чему– то вдруг обрадовался разбойник. И, приставив пистолет к виску онемевшего от испуга учёного, приказал ему идти, куда он ему прикажет. И Иеронимус подчинился.
– Я только бедный учёный! Я приехал работать для русской науки. Я уважайт русский наука!!! Денег – найн! Денег – нет! – бормотал, направляемый дулом пистолета разбойника молодой окоченевший и от холода, и от страха Иеронимус.
– Раз нет – и ладно! – ответил разбойник. – Ты иди, не спотыкайся. Будешь у меня в пещере сидеть – золото варить будешь! – пояснял он.
– Как варить золото?!! – оторопел Иеронимус.
– А я почём знаю – как? Ты ученый, ты и должен всё знать. Я вашим премудростям не обучен. Академиев не кончал! – сурово ответил разбойник.
– Но я не умею… варить золото! – взмолился Иеронимус.
– Не умеешь – научишься! Там у меня один уже сидит. Варит золотишко как миленький.
– О! Нихт не понимайт! Сидит милэенький и… варит золото! О! Россия – страна чудес! Но я согласен, это интересно для науки! – вдруг выпрямившись, сказал ученый и сам решительно шагнул вперед.
– У меня там, в пещере сидит один ученый. Но только нашенский он. Кудесник он. Золото варит настоящее. Сразу монетами. Отличное, сразу царской чеканки! – пояснил разбойник.
– Не верю!!! Это, наверное, по-русски – фальшивомонетчик? – изумился Иеронимус.
– Да нет! Зачем обижаешь? Говорю тебе – отличной чеканки! Уж я чего только не покупал на эти монеты. Настоящий умелец варит! – даже как-то обиженно ответил разбойник.
– О! Майн готт! Из чего варит?! – спросил ученый почти шепотом.
– Да из чего принесу, из того и варит. Из шишек еловых, из снега талого, из камней придорожных. Сухих трав, берёзовых веток. У меня не забалуешь! Из чего прикажу, из того и сварит! – гордо ответил разбойник.
– Не может быть! И химия, и физика достигли небывалых высот. Но есть наука, и не можно варить золото из еловых шишек и березовых веток! – бормотал немецкий учёный, прикладывая снег к скуле, побаливающей после удара кулаком разбойника. Но шёл, ведомый разбойником прямо к дубу.
Разбойник вдруг обиделся на последние слова ученого:
– Ты чё?!! Мне не веришь?! Да это ваша наука бессильна! А у нас тут – Россия! Тут всё может быть! Понял?!
– О! Это и есть – русское чудо! Ради этого я и покинул милый Вюртенберг! Ради науки я готов на все! Веди меня к твоему кудеснику! – сказал ученый.
– Так уж пришли! – ответил разбойник, грубо втолкнув его прямо в дупло дуба, невероятно высокого и необъятного, широко раскинувшего чернеющие ветви, припорошенные снегом. Оказалось, что это дупло было лазом в пещеру, вход в которую был внутри завален огромным камнем вроде большущей пробки. И ещё вход был заперт на здоровенный засов, вколоченный прямо в дуб и обмотан крупными и тяжелыми цепями. Иеронимус с трудом протиснулся по узкому лазу, ведущему вглубь пещеры.
Вдруг резкий свет ударил ему в глаза. После ночной тьмы Иеронимус, ослеплённый ярким светом, зажмурился.
Довольно просторная внутри пещера ярко была ярко освещена укрепленными по бокам факелами, вставленными в расщелины между камнями. Отсветы пламени плясали под сводами, отбрасывая замысловатые тени. Посреди пещеры горел разведенный костёр, над которым висел ни на чем не закрепленный обширный чан. Он покачивался сам собой и кружился над костром то в одну, то в другую сторону.
Иеронимус, привыкнув к яркому свету, присмотрелся внимательнее, полагая, что это ему померещилось от усталости. Повыше, почти у самого свода пещеры, оказалось сквозное отверстие, через которое были видны звёзды на ночном небе. Через это же отверстие проникал свежий воздух и улетал дым от костра в холод зимней ночи, такой далекой и недоступной здесь внутри пещеры, под дулом пистолета разбойника.
В чане, самом по себе висящем над костром, что-то бурлило и кипело. Пар улетал вместе с дымом.
Седовласый длинноволосый старик в холщовом одеянии, украшенном вышивкой, колдовал, почти танцуя вокруг этого чана.
Он поднимал высоко над головой руки с ветками, с еловыми шишками, с какими-то травами. Время от времени он бросал их в чан, что-то приговаривая, бормоча, а иногда даже выкрикивая, словно в забытьи.
Разбойник и его пленник замерли, рассматривая этого человека и его таинственные действия, которые он не прерывал, несмотря на их появление.
Что-то причитая, он поднял лежащий на земле тяжёлый черпак с длинной ручкой и стал помешивать это варево. Потом зачерпывал, явно пытаясь что-то выудить со дна чана. И, наконец, очень довольный, что зачерпнул то, что ему было нужно, достал из чана и поднёс дымящийся черпак поближе к разбойнику. Тот вне себя от радости завопил:
– Золото! Гляди, ученый-мочёный!!! Это же золото! Настоящее золото! – вопил от радости разбойник.
И с этими словами разбойник совал пятерню в этот кипяток, обжигаясь, чертыхаясь, но продолжая радоваться! Наконец ему удалось извлечь то, чего он так ждал. И действительно, это была золотая монета. Одна из тех, что имели хождение по России того времени.
Иеронимус смотрел на это с изумлением, но просто поверить не мог своим глазам. Настоящая монета! Не самородок, не слиток. Монета! Чеканная русская монета!
– А!!! Видал! А??? Так что – давай, учись! Вдвоем вы мне ещё больше наварите золота! – радовался разбойник золотой монете. Потом он обратился к кудеснику:
– Вот, знакомься, кудесник! Привел тебе иностранного помощника! А вот это всё я принёс вам, из чего вы мне золото варить будете! – сказав это, разбойник опустил на землю ящики из разгромленной им лаборатории Иеронимуса. Ящики, которые он все же прихватил с собой по свойственной ему жадности. Оглянулся и продолжил откровенничать:
– Теперь вас двое – ученых. Так что завтра приду в это же время и… Чтобы две монеты для меня сварили! Как-никак, а за постой нужно платить! Ха-ха! А не будет завтра сварено две монеты, сварю твою курицу и съем! Ха-ха-ха!!!! – с этими словами он подошел к подвешенной клетке с какой-то яркой диковинной птицей, которая по приближении разбойника в страхе заметалась по клетке, отчаянно защебетала. Потом разбойник высыпал на пол принесенную за пазухой красной атласной рубахи груду шишек и обыкновенных булыжников. Это было то, из чего предстояло варить золото.
Кудесник посмотрел на принесенное добро вполне одобрительно. И довольный разбойник, подбрасывая еще горячую монету на ладони, ушел из пещеры, затворив выход огромным валуном, для верности укрепив его большущим засовом.
Как только он покинул пещеру, Кудесник бросился к ученому с вопросами.
– Кто Вы? Как Вас угораздило попасть в такую беду? – Иеронимус рассказал все по порядку. Но Иеронимусу самому не терпелось поскорее расспросить обо всем увиденном в пещере. Но Кудесник, не дослушав его, обратился к сидящей в клетке птичке:
– Доченька! Видишь, устал человек с дороги. Ему умыться нужно. Поухаживай за гостем.
– Конечно, папа! – ответила ему птичка нежным и кротким девичьим голосом.
И, несмотря на частые прутья плетёной клетки, эта птица легко выпорхнула наружу. Подлетела к изумленному Иеронимусу, сев у его ног.
Теперь Иеронимус смог рассмотреть ее как следует. Крылья и хвост птицы были украшены какими-то неведомым узором, очень напоминающим вышивку. Что особенно поразило Иеронимуса, так это то, что ее изящную пушистую головку украшали висящие по бокам серьги! Серьги с кораллами и яркой бирюзой. Красивые девичьи серьги. А на её птичьих лапках болтались… кольца. И птичка тоже смотрела на Иеронимуса очень внимательно. Вдруг к птичке подползла ящерка. Юркая зеленая ящерка, что само по себе было удивительно морозной русской зимой. Да мало этого. Эта ящерка в пасти держала две золотые монеты. Точь-в-точь как те, что выудил со дна кипящего чана кудесник для разбойника.
Кудесник очень обрадовался, увидев ящерку:
– Молодец, сынок! Экий ты у меня смышленый и проворный! Вот ведь посмотри, мил человек! – сказал он Иеронимусу, поглаживая ящерку, которая тоже внимательно рассматривала Иеронимуса:
– Смотри, друг Иеронимус! Только услышал мой сынок, что на завтра разбойник повелел две монеты «сварить», так уж сбегал и принес две золотые монеты из дома. Вот ученик мой достойный!
Но, видя, как от изумления Иеронимус онемел, глядя широко раскрытыми глазами то на красивую птичку, то на зелёную ящерицу, Кудесник пояснил:
– Не удивляйся, мил человек! Это детки мои. Вот сынок мой. Зовут его Велемир! – Как только он произнес это, ящерка на глазах рассыпалась множеством мелких звёздочек, превратившихся в золотистый туман. Когда же туман рассеялся, перед Иеронимусом стоял мальчик в рубашке с искусной вышивкой, узор которой напоминал рисунок на оперении диковинной птицы.
Но потрясающим чудом выглядело превращение, которое последовало сразу за первым. Кудесник протянул руку к птичке и погладил и ее по сложенным крыльям, сказав:
– А это доченька моя, Любавушка. Тоже ученица моя и славная помощница в моих делах! – пояснял Кудесник, нежно дотронувшись до головки птицы, после чего золотой туман окутал и эту птицу. А чуть позже в тумане этом появилась сначала неясная фигура девушки. Когда же она стала отчетливо видна, глаз невозможно было отвести от такой красоты. Стройная ясноглазая девушка стояла перед Иеронимусом. В руках, украшенных теми самыми перстнями, что приметил Иеронимус на лапках птицы, она держала чашу с водой и белое полотенце. Длинный ее сарафан был чудесно расшит узором, повторяющим узор ее бывшего оперения. Она была удивительно похожа на ту красавицу в его незабываемом сне, который видел он в милом Вюртемберге.
Она намочила полотенце и протёрла им лицо Иеронимуса. Потом протянула ему эту серебряную чашу, и он омыл в ней руки. Что уж за вода или отвар находился в чаше, но после этого омовения Иеронимусу стало так приятно, словно он был не путником, изнуренным неожиданностями далёкого и опасного путешествия, а долго и славно отдыхавшим человеком. Или словно проснулся после хорошего, крепкого сна. И на душе, и во всем теле появилась легкость.
– Кто Вы? – первое, что спросил Иеронимус у Кудесника.
– Я-то сам – Любомудр! А это, я тебе уж говорил, сынок мой – Велемир, дочь моя – Любава. Сам я – Кудесник. А пленил и привел тебя сюда к нам – разбойник– лиходей. Тебя-то как сюда занесло? – усмехнулся Любомудр.
– А золото? Как вы варите золото??? Вы его варите или нет? – спросил Иеронимус.
– Хм!…золото. Нет, не варим мы золото! Не до глупостей нам. Дело у нас тут важное есть. Золото варить нам времени нет. Да и не всё моим знаниям подвластно.
– Ничего не понимаю! – воскликнул Иеронимус. – Вы здесь в плену. Золото доставали из чана. Я сам видел. Потом – мальчик, ящерица с двумя монетами. – бормотал, пытаясь понять, Иеронимус.
Кудесник рассмеялся, видя озадаченность Иеронимуса:
– Да! Дело-то на самом деле простое. Я тебе объясню. И помощь нам твоя ой как нужна. Но всё по порядку. Этот разбойник захотел ограбить нас. Влез в наш дом, а поскольку давно уже досаждал он нашей округе своими безобразиями и разбоями, то мы сделали вид, что одолел он нас, что он нас в плен взял. Чтобы попасть в место его потаенное. Это нам для пользы дела нужно – быть в том самом месте, где он злодейства свои замышляет и осуществляет. Чтобы не учинил чего над детишками моими, превратил я их – дочь в птицу, сына в ящерицу. Чтобы рядом они были, помощнички мои верные! А в то же время вроде как невидимыми для разбойника оставались.
А золото? Так это сынок мой приносит. Он домой, когда нужно, бегает и приносит из заветного сундучка. Плохо только то, что монеток-то припасённых в дому маловато осталось, всего-то теперь до следующего полнолуния и хватит. Но ничего, не пугайся, мил человек! До полнолуния хватит! Это мы для отвода глаз вроде бы как золото варим для этого дуралея, ему на радость. А на самом деле мы тут совсем другим делом заняты. Это дело поважнее, чем золото «варить».
Уж очень распоясался этот злодей – разбойник! Зло пресечь нужно! А как? Вот вопрос! Мы не душегубы какие-нибудь, чтоб взять да и порешить его. Мне душу за него свою губить? Нет, не желаю этого. А злодейство, совершенное даже ради искоренения злодейства, всё равно злодейством и останется. А значит, только одним злодейством на свете больше станет. Вот о чём думал я долгие дни и ночи. Вот и надумал. Надумал я использовать древнее знание, которое перешло ко мне еще через моего пра-пра-прадеда. Суть его заключается в том, что каждый человек выбирает, на какой стороне ему жить, на тёмной или на светлой стороне. Злодей – часть силы Зла. А светлый человек – часть общего вечного Света. А вся-то жизнь и есть сплошное испытание ради этого выбора. А разбойник этот совсем погряз во тьме злодейской… Нужно его этой тьме и отдать. Нечего ему на свету, среди хороших, светлых людей делать!
Слушая всё это, Иеронимус чувствовал, что ему становится как-то не по себе. И он спросил Кудесника шёпотом:
– И что же Вы будете делать, нечто магическое? – спросил он, чувствуя, что лоб его покрывается ледяным потом.
– Магическое или нет – этого я не ведаю. Но наше народное средство для этого имеется. Но кое-чего не достает, – горестно вздохнув, сказал Кудесник.
– Чего же не достает? – спросил у задумавшегося Кудесника Иеронимус. И тот с досадой ответил:
– Зеркала! Сынок нёс из дома. Но какие его силенки! Разбил. А новое сотворить не из чего сейчас. А без зеркала ничего не выйдет, – пояснил Кудесник Любомудр Иеронимусу.
– О! Майн готт! Я вёз целую лабораторию. Мы можем своими силами сделать Амальгаму. И сделать настоящее зеркало! И, если это единственное препятствие… Но! – и он опустил скорбно голову, произнеся вслух:
– Но я в плену! А разбойник все выбросил прямо в снег. В эти высокие сугробы, и до весны ничего не найти. Но! Посмотрим, может быть, в том ящике есть необходимое для создания Амальгамы.
Все эти скляночки, реторты он бережно перебрал. И остался очень доволен. Иеронимус был очень рад, что многие материалы сохранились. Несмотря на то, что многие реторты и склянки с нужными химикатами разбились, все, что нужно для создания зеркала, осталось. Так что можно было приступать к работе. Они оборудовали прямо здесь, в пещере, лабораторию, чтобы сделать настоящее зеркало, высотой в человеческий рост. И приступили к работе. Во время работы Иеронимус спросил у Кудесника Любомудра:
– Вы сказали, что монет хватит только до следующего полнолуния? Почему так важна для задуманного Вами дела ночь полнолуния?
Потому что свет лучей, исходящих от Луны, в полнолуние обладает великой силой. Луч лунного света проникнет в отверстие под сводом пещеры и коснется поверхности зеркала. А поверхность зеркала мы намажем чудодейственным составом, который преобразится, когда луч Луны коснётся его. И произойдёт то, ради чего мы пошли в плен к разбойнику в эту пещеру. А теперь нам нужно спешить! Ведь ещё нужно успеть до полнолуния не только зеркало сделать, но и всю поверхность этого зеркала покрыть вот этим, – сказав это, он достал из-за пазухи висящий на толстом кожаном шнуре плоский небольшой, похожий на ладанку, пузырёк из стекла в серебряной узорчатой оплётке.
– Такой маленький пузырек?! – изумился Иеронимус.
– Это он с виду такой маленький, а умещается в нем дюжина самых страшных болот и трясин. Придет время, увидите! – таинственно закончил Кудесник Любомудр.
И действительно, как только зеркало оказалось готово, Любомудр снял пузырёк с шеи и открыл его. В пузырьке что-то загремело, забурлило, послышались стоны и крики о помощи. Иеронимус склонился над пузырьком Кудесника Любомудра. И прислушался, пытаясь понять, что же доносится из этого крошечного пузырька Кудесник хотел объяснить Иеронимусу что-то, но послышался скрип и грохот отодвигаемого засова и камня, которыми был затворен вход в пещеру. Это возвратился разбойник за новым «варёным золотом». Любомудр быстро заткнул пузырёк и спрятал его за пазуху.
Потом достал две монеты, принесенные его сыном Велемиром, и бросил их в котел, стоящий посередине пещеры.
– Делай все, как я буду делать. Повторяй за мной! – успел шепнуть Иеронимусу Кудесник Любомудр, протянув руки к своим детям и слегка коснувшись их лбов ладонями, отчего они сразу превратились: она – в птицу, полетевшую в плетёную клетку, а сын – в зелёную ящерицу, проворно спрятавшуюся среди камней в пещере. А Любомудр подошел с причитаниями к котлу.
Кудесник сделал какие-то магические движения руками. И тяжелый чан поднялся в воздух невысоко над земляным полом и, словно подвластный и послушный каждому движению рук Кудесника, плавно покачиваясь, стал кружиться то в одну, то в другую сторону. Иеронимус, стараясь не отставать от него, повторял все его движения. Любомудр нагнулся и дунул, что-то выкрикнув куда-то в землю, и под чаном вспыхнул огонь. Вода закипела в чане тотчас же. И повалил густой пар.
Кудесник двигался вокруг чана плавно, точно танцуя неизвестный танец с закрытыми глазами. Вдруг замирал, словно в глубоком забытьи, но вдруг открывал глаза, резко взмахивая руками так, словно привлекал к себе неведомые силы. Произнося при этом то громче, то едва слышно заклинания. Иеронимус с трудом поспевал повторять за ним похожие движения и бормотания, с удивлением рассматривая и то, как поднялся чан над самим по себе вспыхнувшим костром, и то, как в этом чане, словно повинуясь магическим движениям Кудесника, вода кипела, часто меняя цвет. Это было прекрасное и чудесное зрелище.
Разноцветный пар столбом поднимался и улетал в отверстие в своде пещеры. И разбойник смотрел на происходящее, как завороженный, опустив пистолеты.
По лицу его бродила улыбка. Но он спохватился и строго спросил их:
– А где же золото?!
Кудесник, услышав это, нагнулся и поднял одну из валявшихся еловых веток. Потом поднял её высоко над головой. Потом трижды взмахнул ею. И… она превратилась в обычный кухонный половник с длинной ручкой. Так же продолжая кружить в чародейских плясках вокруг крутящегося чана, он время от времени зачерпывал этим половником в поисках монет, лежащих где-то на дне. Какое-то время ему пришлось еще покружить, но после нескольких попыток он всё же удачно зачерпнул. И обе монетки сверкнули в половнике.
Любомудр протянул разбойнику половник с глубоким, нарочито торжественным поклоном.
Разбойник, обжигая пальцы, бросился доставать их, подмигивая Иеронимусу:
– Вот! Гляди, учёный-мочёный! А ты не верил, что из чего принесу, из того и сварите золотишко, мне на радость! Ой! Хорошо! Две монеты сразу! А! Правильно я сделал, что вас двоих сюда засадил! Больше золота мне наварите!
Довольный разбойник собрался было уже уходить, но увидел их зеркало.
– А это вам зачем? – изумился разбойник, пытаясь пригладить свой вихрастый чуб перед зеркалом.
– А это мы тебе подарок подороже золота готовим. При твоей разбойнической жизни не с кем тебе по душам поговорить, вся твоя-то жизнь в бегах. От людей, которым зло принес, прятаться нужно. А в этом зеркале будешь видеть все, что захочешь. Девки веселые песни петь тебе будут и пляски плясать. Далекие края увидишь. А в полнолуние – особую силу это зеркало обретает. Оно предсказывает будущее. Так что ждем тебя в полнолуние, ближе к полночи. Увидишь зеркало во всей красе расчудесной.
– Да ну? – подивился разбойник и, подумав, добавил, поигрывая монетками на своей широкой ладони:
– В полнолуние? В полночь? Хм! Ждите! Приду! – и с этим удалился из пещеры, заперев их крепко накрепко, как и прежде.
Как только он ушел, все вернулись к зеркалу. Кудесник Любомудр отворил пузырёк. Но в этот раз рев бушующего потока буквально оглушил Иеронимуса. А еще более удивительным было то, что в таком крошечном плоском пузырьке, что Иеронимус принял его за ладанку, содержалось столько таинственной чёрной воды, что, сколько ею ни умащал Любомудр поверхность зеркала, казалось, ее нисколько не уменьшалось.
Иеронимус не выдержал и спросил Любомудра, который в это время с какими-то заклинаниями, не прерываясь ни на минуту, всё растирал по поверхности зеркала содержимое пузырька, отчего звуки и запахи болот становились все сильнее, заполняя собой всю пещеру. Даже сама поверхность зеркала перестала быть прежней – зеркальной. Она превратилась в поток, из которого при этом наружу не выпадала ни одна капля бурлящей чёрной воды.
– Что это?! Это такое– эта чёрная вода? Почему она такая чёрная? Откуда она и для чего? – спросил Иеронимус.
Не останавливаясь, продолжая своё дело, Кудесник Любомудр объяснил, что он знахарь и врачеватель. И для него зло и злодеяние – такая же боль и болезнь, которую нужно лечить. И старый лекарь Кудесник Любомудр, считает, что излечивать и искоренять зло – это одно и то же. И разбойник этот – болезнь здешних мест, которую нужно излетить.
– Уж откуда появился он в наших местах, бог весть! – вздохнув, сказал Кудесник. И, подумав немного, добавил:
– Нужно спешить, чтобы избавить наши места от этого лиходея. А поскольку этот разбойник – часть той злодейской силы, что сеет зло, гибель и разрушения, так пусть сольется он воедино с этой злой силой. И, став частью ее, растворится в ней и покинет нас навсегда, поглощенный ею! А поможет нам в этом сама Чёрная вода Злых болот. Обычная вода дает жизнь, поит, очищает. А эта… дремала она в болотах непроходимых. В каждой её капле сила злая. Словом – зло несёт и погибель. Поджидала она в болотах заблудившихся путников. Заманивала, затягивала в болото, губила. Зыбь-трясина начинала казаться утомленному путнику твердой надежной почвой или тропинкой в глухом лесу. И мука мученическая ожидала того, кто, прельстившись ее обманом, ступал туда, где притаилась эта Чёрная вода. Скольких людей она погубила! Но в наших местах беду эту мой прадед укротил силой своего волхования. И, пользуясь древними знаниями, удалось ему собрать ее, эту Чёрную воду, вернее, силу ее окаянную, в сгусток. И в пузырек ее загнать и уместить. Вроде как заточил ее для усмирения. И не стало с тех пор в наших местах смертельно опасных болот.
– Как? – ужаснулся Иеронимус. – Вы хотите дать ей волю? Но ведь это же опасно! Разве можно выпускать из заточения эту Чёрную воду Злых болот?
– Не бойтесь! – ответил за отца Велемир. – Отец знает, что делает!
– Чтобы окончательно побороть зловещую силу Чёрной воды, нужно заставить её совершить доброе дело! Избавить наши места от разбойника – это и есть доброе дело! – прощебетала Любава в виде птички из своей плетёной клетки.
И Любомудр продолжил объяснять Иеронимусу:
– Много лет хранился и передавался в нашей семье этот пузырёк в ожидании подходящего случая. Но пришло время завершить дело моего прадеда. Он заточил в пузырёк Чёрную воду силой своего волхования. А я должен преобразить Чёрную воду, заставив её послужить доброму делу, избавить наши места от лиходея. А, сделав доброе дело, Чёрная вода утратит свою злодейскую разрушительную силу. Но делать это нужно с умом! – пояснил Кудесник, не прерывая своей работы. И, по-свойски подмигнув Иеронимусу, он продолжил своё объяснение:
– Особую силу приобретает Чёрная вода в полнолуние. Вот поэтому и назначил я этому разбойнику прийти и заглянуть в зеркало, умащенное Чёрной водой, именно в полнолуние.
– Да! Да! Как только луч Луны в полнолуние коснется зеркала, то есть заденет Чёрную воду, что на поверхности зеркала, тут такое начнется! – добавил Велемир в обличье проворной ящерицы.
– Вот поэтому я и установил зеркало как раз под этим просветом в своде пещеры, – сказал Любомудр, показав рукой на то самое отверстие под сводами пещеры, куда уходил дым от костра. И добавил:
– Поэтому, когда начнет Чёрная вода норов свой показывать, держитесь все от зеркала подальше, чтоб никто в ней, кроме разбойника, не отражался. А то она ведь прожорливая, кого увидит, того и поглотит. Или, во всяком случае, попытается. Как-никак, а лет сто точно просидела она в пузырьке. Голодная она! С ней сейчас осторожным нужно быть! Особенно в полнолуние, когда нечистая сила балуется и бесчинствует. Луч полнолуния для нее вроде указки, что все можно, мол.
– Ну! Вот и готово! – сказал довольный выполненной работой Кудесник, внимательно осматривая поверхность зеркала, вся ли она покрыта этой таинственной жидкостью, и не слишком ли кое-где толстый слой получился. Чтобы в зеркале лучше отражался тот, кому суждено в него заглянуть.
– Отойдите скорее от зеркала все. Опасно ведь! – прощебетала Любава и хотела добавить еще что-то, но не успела. Ее перебил сильный грохот и шум. Это возвратился разбойник. И, отодвигая огромный камень, заграждавший вход в пещеру, снимая тяжелые цепи, он гремел, чтобы войти в пещеру.
Разбойник вошел, сверкая драгоценными перстнями на грубых пальцах. Наброшенный на плечи расшитый жемчугами и искусными узорами кафтан, подбитый пышным соболем, был явно маловат ему. По всему было видно, что с чужого плеча. Едва взглянув на него, сразу можно было понять, что это его разбойничья добыча. Разбойник, оглядываясь по сторонам, спросил:
– Ну, где обещанная забава?!! – не здороваясь, громко спросил он у Кудесника. Тот подвел его к зеркалу и поставил прямо напротив зеркала.
– Чей-то оно у вас вроде мутновато и темновато? – удивился разбойник и добавил:
– Ну, где же чудеса?!! – спросил он, разглаживая на прямой пробор свои взъерошенные волосы, стоя перед зеркалом.
А вот, всмотрись повнимательнее. Подойди поближе к зеркалу, – посоветовал ему Кудесник. Разбойник присмотрелся и обомлел от изумления. С одной стороны отражался он сам – детина во всей красе. Но появилось и другое отражение, лежащее где-то в самой глубине отражения зеркала. Там он увидел усадьбу боярскую. Богатство несметное, девки румяные, весёлые песни поют и покорно столы накрывают. Пир горой готовят. А вскоре и сам пир увидал он – гости лихие песни поют удалые. Потом в пляс пустились. И такое веселье разливанное пошло в том зазеркалье! Да мало того, что веселье, подвалы боярские показались. А в тех подвалах сундуков видимо-невидимо! Расписные и обитые железом, с тяжеленными замками. Но, едва взглянул на них разбойник, так тотчас разлетелись замки, крышки сундуков сами собой распахнулись, и хранящиеся в них богатства-роскошества показались. Засверкали камни драгоценные, заблистали монеты-золотые и серебряные, лежащие в тех сундуках. Когда разбойник увидел, что в тех сундуках хранилось, он буквально взвыл. И, как-то дико зарычав, бросился к зеркалу, чтобы ворваться в тот прельстительный для него мир, и похитить увиденные им роскошь и богатство. И разбойник, не прощаясь, бросился туда, вглубь Зазеркалья. Прямо к тем сундукам с золотом.
Но в это мгновение долгожданный луч полной Луны проник в отверстие в своде пещеры. И, словно перст указующий, коснулся поверхности зеркала, которая сразу же превратилась в смрадное пузырящееся чёрное болото, которое мгновенно затянуло протянутую руку разбойника, а вскоре и его самого вглубь зеркала.
Иеронимус, Любава и Велемир держались подальше от опасного зеркала. Иеронимус закрыл глаза и замер. Но в это время раздался оглушительный звон, заставивший его широко открыть глаза. Это Кудесник Любомудр схватил тот самый тяжелый половник, которым доставал из кипящего чана «вареные» золотые монеты, и изо всех сил ударил им по поверхности зеркала. Оно с треском и звоном разлетелось на мелкие осколки, брызнувшие в разные стороны.
– Теперь обратной дороги злодею нет! Не вернется в наш мир этот разбойник! – облегченно вздохнув, сказал Любомудр.
– Как хорошо! Мы можем идти домой! – хлопая крыльями от радости, заворковала Любава. Потом она превратилась в прекрасную девушку, все ту же Любаву. Она поклонилась залюбовавшемуся ее красотою Иеронимусу. И пригласила его отдохнуть в их доме после всего пережитого. А потом уж каждый, куда захочет, путь держать может. А она, как хозяйка дома, никак допустить не может, чтобы испытавший столько, да и изрядно утомленный долгой дорогой человек дальше пустился в путь не согретый, не отдохнувший, не накормленный. И, что ещё хуже, переполненный самыми мрачными впечатлениями об их Отчизне.
Иеронимус с радостью принял приглашение. Тем более что чем дольше смотрел он на нее, тем сильнее ему казалось: тот удивительный сон, который надолго лишил его покоя, становится прекрасной явью. Они все вместе вышли из пещеры, легко преодолевая все препятствия и заслоны, поставленные на их пути исчезнувшим навсегда разбойником.
Первым шел Кудесник Любомудр. Он дотрагивался до засовов, цепей, и они падали на землю, рассыпаясь в прах. Огромные камни, преграждавшие им выход на свободу, едва он касался их, оседали кучей песка к их ногам. Перешагнув через них, они выбежали на свежий и морозный воздух снежной ночи. Ночи освобождения!
Бескрайняя снежная гладь искрилась. Всё вокруг дышало красотой этой звёздной ночи. Вдруг Кудесник Любомудр снял с головы повязку, вернее, бисерное плетение с яркими камнями и бросил его в снег. Украшение провалилось в глубокий снег к изумлению Иеронимуса. Но он даже не успел спросить у Кудесника, зачем он это сделал, как с пронзительным карканьем из лунки в снегу, оставшейся после падения украшения, вылетела ворона. Она, распластав крылья, поднялась в воздух. Но на снегу осталась её тень, довольно обширная. Это поначалу не удивило Иеронимуса, потому что яркая Луна освещала всё вокруг, и в появлении тени не было ничего необычного. Но тень осталась на снегу и после того, как ворона улетела и исчезла среди звёздного неба. Эта тень, приветливо помахивая крыльями, словно зазывала в полет.
– После всего, что было пережито нами, не по силам будет возвращаться домой пешком, – сказал Кудесник и пояснил:
– Встанем все внутри этой тени и полетим домой! Отдыхать! Чаи гонять!
Так они и сделали. И Кудесник, и Иеронимус, и Велемир, и Любава шагнули в сугроб посреди этой тени на снегу. Тень взмахнула крыльями и стала медленно подниматься над снегом, взмахивая крыльями. Иеронимус смотрел на это, как завороженный. И вдруг, к своему изумлению, он понял, что загадочная тень птицы подняла их, плотно прижавшихся друг к другу, над землей. И так они полетели над заснеженными просторами. И, несмотря на усталость, любовались разлитой вокруг красотой. Вскоре они увидели и золотые купола и селения. Но они летели мимо. Туда, где находился дом Кудесника Любомудра и всей его семьи. В месте довольно уединённом, в самой чаще леса. Вскоре показался их дом, вернее, то, что они считали домом. Ветхая сторожка, едва заметная под заметённой снегом крышей, глубоко утопала в сугробах. Глядя на неё, Иеронимус подумал: «Какое убогое жилище!»
Иеронимус был разочарован, потому что эта ветхая сторожка в его воображении никак не сочеталась с потрясающими чудесами и возможностями старого Кудесника Любомудра, с роскошью, на которую мог польститься разбойник.
Когда они вошли внутрь, Иеронимус увидел всю бедность и убожество этого жилища. Кудесник зажег свечу и вошел в дом. Несмотря ни на что, на лице его играла улыбка счастья и удовольствия оттого, что он наконец– то дома. Любава и Велемир были тоже очень рады. Иеронимус, только он один испытывал некоторое смущение, которое вскоре сменилось сначала замешательством, а позже крайним изумлением. После того, как Любомудр обошел со свечой все четыре угла сторожки, поводя горящей свечой снизу вверх и произнося какие-то заклинания, он встал посередине, позвав всех к себе. Все четверо сгрудились посередине комнаты и… О чудо! Углы комнаты стали на глазах удаляться от них. Стены комнаты становились все выше и длиннее. Но этого мало! Крохотные слюдяные оконца превратились в дверные проемы. Появилась причудливая резьба, украшавшая их. Она словно росла на глазах. Возникали великолепные палаты. В сводчатых окнах, украшенных разноцветными витражами, играли разноцветные огоньки. И дощатый потолок, мрачно увешанный густой паутиной, тоже начал преображаться. Он стремительно поднимался все выше и выше, превращаясь сначала в белоснежный гладкий, а позже в прекрасный расписной, украшенный искусной резьбой. Его поддерживали расписанные яркими цветами витые колонны. Несмотря на падающий за окнами снег, невиданной красоты бабочки, от крыльев которых струился тёплый свет, порхали, освещая всё вокруг, перелетая из зала в зал. Отчего в каждом зале становилось всё светлее и теплее. Вскоре ничто не напоминало прежней бедной и тесной сторожки. В одном из залов возник сам собой богато убранный стол, уставленный яствами. И тогда Любомудр, как радушный хозяин, пригласил всех к столу. Много и других чудес увидел Иеронимус. И потаенные залы, где хранились сундуки. И те комнаты, где хранились и сушились травы. Целебные свойства были хорошо известны Любомудру – потомственному целителю. Увидел Иеронимус и главное в этом доме – лабораторию Кудесника. Всё поражало Иеронимуса в этом доме – необъятном внутри и остававшемся снаружи все той же убогой ветхой сторожкой.
Шли годы, а на стене этого чудо-дома в одной из светёлок висел лист с гравюрой, приколотой рукой Иеронимуса много лет назад. Это была та самая гравюра, уложенная в дорожный сундук утром того дня, когда покинул молодой немецкий ученый милый его сердцу славный Вюртенберг. И поседевший Иеронимус любил, предаваясь воспоминаниям, любоваться ею, припоминая каждый изображенный на этой гравюре дом. Рассказывал Любаве и их детишкам, как какая улица называлась. Потом он рассказывал, вспоминая о своей молодости в Вюртенберге, и внучатам. Временами он грустил о покинутом им Вюртенберге. И тогда воспоминания его становились еще более красочными. Но ни разу не пожалел он ни о том, что решился уехать, ни о том, что не доехал до Москвы. Потому что тот дивный сон сбылся! И бегали они с красавицей Любавой, женой его, после жаркой русской бани среди сверкающей зимы по ночной, отражающей звезды, воде. И прыгали в ледяные проруби.
Лечил Иеронимус и людей, и птиц, и зверей. Этому научил его Кудесник Любомудр. И много счастья познал он, посвященный в таинства русского знахарства и чудодейства. Многое повидал и пережил Иеронимус, но того вещего сна никогда не забывал.