Царь Каменных Врат Геммел Дэвид
— Ты ищешь убежища? — Нет.
— Почему ты выбрал наш монастырь?
— Я... я молился...
— И получил ответ?
— Нет. Но я шел на запад, а после молитвы передумал и повернул на север. И пришел к вам.
— Ты думаешь, это и есть ответ?
— Я не знаю, — ответил воин. — А ты?
— Ты знаешь, что это за орден?
— Нет.
— Наши братья наделены особым даром и обладают властью, тебе недоступной. Вся жизнь их посвящена Истоку. А что можешь предложить ты?
— Только себя. Свою жизнь.
— Хорошо. Я приму тебя. Но выслушай меня и запомни: ты не должен общаться с другими братьями. Не должен появляться наверху. Ты будешь жить внизу, в хижине работника. Ты снимешь с себя оружие и никогда больше не коснешься его. Ты будешь исполнять черную работу и проявлять полное послушание. Тебе запрещается заговаривать с кем-либо — дозволено только отвечать на мои вопросы.
— Я согласен, — без колебаний ответил воин.
— Я буду беседовать с тобой каждый день и следить за тем, насколько ты продвинулся. Если ты хоть в чем-то нарушишь правила, я выгоню тебя из монастыря.
— Согласен.
Пять лет воин нес свое послушание, и настороженность постепенно исчезала из его темных глаз. Он прилежно учился, но так и не достиг умения освобождать свой дух — во всем же остальном настоятель был им доволен.
— Ты счастлив, Декадо? — спросил теперь настоятель. Монах распрямился и обернулся к нему.
— Да, отец.
— Ты ни о чем не жалеешь?
— Нет.
— У меня есть новости о «Драконе». — Настоятель внимательно следил за выражением его лица. — Хочешь послушать?
Монах на мгновение задумался.
— Да, хочу. Это плохо?
— Нет, Декадо, ничего плохого тут нет. Ведь речь пойдет о твоих друзьях.
Монах молча ожидал продолжения.
— «Дракон» пал в страшной битве с полулюдами Цески. Люди бились отважно, но не смогли выстоять против наделенных разумом зверей.
Декадо кивнул и вернулся к своей работе.
— Что ты чувствуешь? — спросил настоятель.
— Великую печаль, отец.
— Но не все твои друзья погибли. Тенака-хан и Ананаис вернулись в Дренай — они хотят убить Цеску и покончить с этим кошмаром.
— Да поможет им Исток.
— А ты не хочешь сразиться вместе с ними?
— Нет, отец настоятель.
Настоятель кивнул.
— Покажи мне свое хозяйство. — Они прошлись вдоль грядок и остановились у крошечной хижины, где жил Декадо. Настоятель обошел ее. — Тебе здесь хорошо?
— Да, отец.
На задах хижины настоятель заметил маленький кустик с единственным цветком.
— А это что такое?
— Это мой цветок, отец. Я сделал что-то не так?
— Где ты его взял?
— Кто-то уронил черенок сверху, и я посадил его здесь три года тому назад. Это прекрасный цветок; обычно он расцветает много позже.
— Ты проводишь с ним много времени?
— Сколько могу, отец настоятель. Он вселяет в меня спокойствие.
— У нас наверху много роз, Декадо, но таких там нет.
Роза была белая.
Через два часа после восхода солнца Ананаис вернулся в лагерь с Валтайей, Мухой и Белдером. Тенака издали заметил их. Он сразу понял, что старик прежде был солдатом: тот ступал осторожно, держа руку на рукояти меча. Женщина, высокая и статная, держалась рядом с одетым в черное Ананаисом. Тенака усмехнулся и покачал головой. Золотой Воин верен себе. А вот молодой человек его заинтересовал. Что-то в его облике было знакомое, хоть Тенака знал: прежде они никогда не встречались. Высокий, атлетически сложенный, ясноглазый. Волосы длинные, темные. На голове — обруч из темного металла с опалом. Одет в лиственно-зеленый плащ, камзол из мягкой кожи, на ногах — бурые сапоги до колен. В руке — короткий меч. Тенака чувствовал, что он боится.
Когда Тенака вышел им навстречу из-за деревьев, Мухе захотелось подбежать и обнять его, но он сдержал свой порыв. Тенака его, конечно же, не узнал. А сам надирский княжич почти не изменился — только редкая седина сверкает на солнце в его волосах. Все так же остры лиловые глаза, и осанка все так же неосознанно горделива.
— Без сюрпризов ты не можешь, мой друг, — сказал Тенака.
— Это верно, — ответил Ананаис. — Зато я принес с собой завтрак, и с объяснениями можно подождать, пока я не поем.
— Представь по крайней мере своих гостей.
— Муха, Валтайя и Белдер, — небрежно махнул рукой Ананаис и прошел мимо Тенаки к костру.
— Добро пожаловать! — улыбнулся Тенака.
— Наше вторжение долго не продлится, — заявил Муха. — Твой друг помог Валтайе, и нам необходимо было покинуть город. Теперь, когда она в безопасности, мы с Белдером можем вернуться.
— Понятно — но сначала откушайте с нами.
У костра царило неловкое молчание, но Ананаис этого не замечал — он отошел и сел спиной к остальным, чтобы снять маску и поесть спокойно.
— Я много слышала о вас, Тенака, — сказала Валтайя.
— Во всех этих слухах очень мало правды.
— В любой сказке есть крупица истины.
— Возможно. Но где вы слышали эти сказки?
— От Мухи.
Тенака кивнул и обернулся к молодому человеку, покрасневшему до ушей.
— А ты откуда их знаешь, приятель?
— От разных людей.
— Я был солдатом, только и всего. Меня прославили мои предки. Я мог бы назвать многих, кто превосходил меня в фехтовании, в верховой езде, да и как люди они были лучше. Но у них не было имени, которое служило бы знаменем.
— Ты слишком скромен, — сказал Муха.
— Дело не в скромности. Я наполовину надир, потомок Ульрика, наполовину дренай, правнук Регнака, Бронзового Князя. На деле же не князь и не хан.
— Ты Хан Теней, — возразил Муха.
— Но как такое могло случиться? — спросила Валтайя. Тенака усмехнулся.
— Во время Второй Надирской войны сын Регнака, Оррин, заключил договор с надирами. Одним из условий был брак его сына Хогуна с дочерью хана, Шиллат. Этот союз был заключен не по любви. Свадьба, по рассказам, была пышной, и праздновали ее близ священной гробницы Друсса, на равнине к северу от Дельноха. Хогун привел молодую жену в крепость, где она прожила три несчастливых года. Там я и родился. Хогун погиб, свалившись с лошади, когда мне было два года, а его отец отослал Шиллат домой. В брачном соглашении было оговорено, что дети от этого союза не могут унаследовать Дрос-Дельнох. Надиры же никогда не допустили бы, чтобы их вождем стал полукровка.
— Вы, должно быть, были очень несчастливы, — сказала Валтайя.
— В моей жизни была и радость. Не надо меня жалеть.
— Как же вы стали офицером «Дракона»?
— Мне было шестнадцать лет, когда хан, мой дед, отправил меня в Дельнох. Это опять-таки входило в брачный договор. Дед с отцовской стороны принял меня и устроил мне назначение в «Дракон». Вот и все.
Муха уставился в огонь, думая о былом.
Вот и все! Как может Тенака столь спокойно вспоминать о той ужасной минуте?
Шел дождь, когда дозорный на башне Эльдибара протрубил в трубу. Дед Мухи, Оррин, в ту пору был в замке и играл с гостем в военную игру. Муха сидел на высоком стульчике и смотрел, как они мечут кости и передвигают солдатиков, — но тут буйный ветер донес до них звук трубы.
— Приехало надирское отродье, — сказал Оррин. — Подходящий денек он выбрал, нечего сказать.
На Муху надели плащ из промасленной кожи, широкополую кожаную шляпу и двинулись в долгий путь к первой стене.
Оррин посмотрел сверху на двадцать всадников, среди которых на белом лохматом коньке сидел темноволосый юноша.
— Кто тут просится войти в Дрос-Дельнох? — крикнул Оррин.
— Сыч Шиллат, — отозвался командир отряда.
— Войти дозволяется только ему одному.
Ворота крепости заскрипели, отворяясь, а надиры повернули коней и поскакали обратно на север.
Тенака не оглянулся и ни словом с ними не перемолвился. Он послал вперед своего конька и въехал в ворота на зеленый луг между первыми двумя стенами. Там он соскочил с седла и стал ждать, когда Оррин подойдет к нему.
— Ты здесь нежеланный гость, — сказал Оррин, — однако я верен своему слову. Я договорился, что тебе дадут должность в «Драконе», и через три месяца ты отправишься туда. А тем временем ты поучишься дренайским обычаям. Я не желаю, чтобы мой родственник ел пальцами из общего блюда.
— Спасибо, дедушка.
— Не называй меня так, — отрезал Оррин. — Никогда не называй! Обращайся ко мне «мой господин» — и наедине, и на людях. Понял?
— Кажется, да, дедушка, — и буду делать так, как вы говорите. — И Тенака перевел взгляд на ребенка.
— Вот мой настоящий внук, — сказал Оррин. — Все мои дети умерли — и только этот малыш продолжит мой род. Его зовут Арван.
Тенака кивнул и повернулся к чернобородому человеку, стоящему слева от Оррина.
— А это друг дома Регнака — единственный советник в этой стране, стоящий соли, которую ест. Его имя — Цеска.
— Счастлив познакомиться. — Цеска протянул руку, и Тенака крепко пожал ее, глядя в его темные глаза.
— Уйдем наконец из-под этого проклятого дождя, — буркнул Оррин. Седобородый князь поднял ребенка на свои широкие плечи и зашагал к далекому замку. Тенака, взяв под уздцы своего конька, двинулся следом. Цеска шел рядом с ним.
— Пусть такой прием не огорчает вас, княжич, — сказал Цеска. — Он стар, и его уже не переделать. Но по-своему он замечательный человек. Надеюсь, вам будет хорошо у дренаев. Если я смогу быть чем-нибудь вам полезен, непременно скажите мне об этом.
— Почему? — спросил Тенака.
— Вы мне нравитесь. — Цеска хлопнул его по плечу. — Да и кто знает — быть может, однажды князем станете вы.
— Навряд ли.
— Это верно, мой друг. Однако удача в последнее время изменила Бронзовому Дому. Как уже сказал Оррин, все его дети умерли. Остался один Арван.
— Но он, похоже, крепкий парнишка.
— Это так. Только внешность порой бывает обманчива. Тенака не был уверен, насколько правильно он понял Цеску, — но почувствовал за его словами какой-то темный смысл и промолчал.
Тенака молча выслушал рассказ Валтайи о том, как Ананаис спас ее, и как они подкупили ночного стражника, чтобы он выпустил их через северные городские ворота. Ананаис притащил с собой целую гору еды, а еще два лука и восемьдесят стрел в колчанах оленьей кожи. Валтайя несла одеяла и небольшую туго свернутую палатку.
Когда все поели, Тенака увел Ананаиса в лес. Они нашли укромное место и опустились на камни, смахнув с них снег.
— В Скодии бунт, — сказал Ананаис. — Легионеры Цески разграбили там две деревни, а местный житель по имени Райван собрал людей и перебил конников. Говорят, недовольные так и валят к нему, но не думаю, чтобы он долго продержался. Он простой крестьянин.
— Не голубых, значит, кровей? — сухо осведомился Тенака.
— Я ничего не имею против простолюдинов — просто недостаток выучки помешает ему провести кампанию как следует.
— Что еще ты слышал?
— Два восстания на западе беспощадно подавлены. Все мужчины распяты, поля засыпаны солью. Ты ведь знаешь, каков закон.
— А что на юге?
— Трудно сказать. Сведения очень скудны. Но Цеска пребывает там, и не думаю, что восстание возможно. Говорят, что есть тайное общество, действующее против Цески, но это скорее всего только разговоры.
— Ну и что ты предлагаешь?
— Пойдем в Дренан, убьем Цеску и на этом успокоимся.
— Вот так просто?
— Самые лучшие планы всегда просты, Тани.
— А как быть с женщинами?
— Что с ними поделаешь? — пожал плечами Ананаис. — Ты говорил, что Рения хочет идти с тобой, — так пусть идет. Мы можем оставить ее у друзей в Дренане. Я еще знаю там пару человек, на которых можно положиться.
— Ну а Валтайя?
— Она с нами не пойдет — ей это ни к чему. Оставим ее в ближайшем городе.
— Ни к чему, говоришь? — поднял бровь Тенака.
— Да, теперь ни к чему, — отвел взгляд Ананаис. — Случись это раньше — кто знает.
— Ладно. Отправимся в Дренан, но сделаем крюк к западу. Скодия, должно быть, прекрасна в это время года.
Они вернулись в лагерь, где их уже ждали трое незнакомцев.
— Сходи на разведку, Ани, — тихо сказал Тенака. — Глянь, нет ли поблизости еще каких неожиданностей. — Сам он вышел навстречу гостям. Двое из них оказались воинами такого же примерно возраста, как и Тенака. Третий — слепой старец в синем рубище провидца.
Воины, чернобородые, с суровыми лицами, походили друг на друга как две капли воды, только один был чуть повыше другого. Первым заговорил тот, что пониже:
— Я Галанд, а это мой брат Парсаль. Мы пришли к вам, генерал.
— Для чего?
— Чтобы свергнуть Цеску, для чего же еще ?
— Мне не нужны помощники, Галанд.
— Не знаю, что за игру вы ведете, генерал, — но Золотой Воин побывал в Сузе и сказал людям, что «Дракон» вернулся. Если это так, то и я возвращаюсь. Вы не узнаете меня?
— Признаться, нет.
— Тогда у меня еще не было бороды. Я бар Галанд — служил в третьем крыле под началом у Элиаса. Я был мастером фехтования и однажды побил вас на турнире.
— Теперь вспомнил. Прием полумесяца! В настоящем бою ты бы перерезал мне горло — и наградил-таки меня здоровенным синяком.
— Мой брат дерется не хуже меня. Мы хотим поступить к вам на службу.
— Какая там служба, приятель. Я собираюсь прикончить Цеску — это дело для наемного убийцы, а не для армии.
— Тогда мы будем рядом, пока вы не исполните задуманного. Я лежал в лихорадке, когда «Дракон» был созван вновь, и с тех пор не могу оправиться от горя. Сколько славных ребят попалось в ловушку! Несправедливо это.
— Как ты нас нашел?
— Слепец показал нам дорогу. Странно, правда?
Тенака подошел к костру и сел напротив провидца. Тот поднял голову.
— Я ищу Факелоносца, — еле слышно прошелестел он.
— Кто он? — спросил Тенака.
— Темный Дух укрыл эту землю своей тенью. Я ищу Факелоносца, который рассеет мрак.
— Но кто он — тот, кого ты ищешь? — настаивал Тенака.
— Не знаю. Может, и ты.
— Сомневаюсь. Хочешь поесть с нами?
— Сны говорили мне, что Факелоносец накормит меня. Это ты?
— Нет.
— Их трое. Золото, Лед и Тень. Один из них — Факелоносец. Но который? Я должен ему кое-что передать.
Муха присел рядом со слепцом и сказал:
— Я ищу истину.
— Я скажу тебе истину. — Пророк протянул руку, и Муха положил в его ладонь серебряную монетку. — Ты родился от Бронзы — гонимый страхом и людьми, ты выходишь на тропу своих отцов. Сродни Тени, ты никогда не знаешь покоя и никогда не умолкаешь. Темные копья занесены над тобой, темные крылья осеняют тебя. Ты устоишь, когда другие побегут. Это у тебя в крови.
— Что это значит? — спросил Тенака. Муха пожал плечами и отвел глаза.
— Смерть зовет меня, и я должен откликнуться, — прошептал провидец. — А Факелоносца здесь нет.
— Скажи мне, что должен сказать, старик. Я обещаю передать это ему.
— Черные Храмовники выступили против Князя Теней. Ему не укрыться от них, ибо факел ярко светит в ночи. Но мысль быстрее стрел, и истина острее клинка. Зверей можно победить, но лишь Царю Каменных Врат это под силу.
— Это все? — спросил Тенака.
— Факелоносец — ты. Теперь я вижу это ясно. Ты избран Истоком.
— Я — Князь Теней, но я не поклоняюсь ни Истоку, ни иным богам. Я в них не верю.
— Зато Исток в тебя верит. А теперь мне пора. Пришло время отдохнуть.
Старик заковылял прочь, ступая по снегу посиневшими босыми ногами.
— Что он тебе сказал? — спросил Муха.
— Я не понял.
— Повтори мне его слова, — сказал Муха. Тенака повторил, и Муха кивнул. — Кое-что нетрудно разгадать. Например, про Черных Храмовников. Слышал ты о Тридцати?
— Да. Это монахи-воители, которые после безупречно прожитой жизни отправлялись на войну, чтобы погибнуть там. Но их Орден давно уже не существует.
— Черные Храмовники — кощунственное подобие Тридцати. Они поклоняются Духу Хаоса, и Тьма дает им великую силу. Они предаются всем мыслимым порокам и при этом превосходные воины.
— И Цеска натравил их на меня?
— Похоже на то. Их возглавляет человек по имени Падакс. В каждом их храме по шестьдесят шесть воинов, а всего храмов десять. Их сила превосходит возможности обыкновенного человека.
— Она им понадобится, — угрюмо молвил Тенака. — Но как понять остальные слова пророка?
— Мысль быстрее стрел? Это означает, что ты должен перехитрить своих врагов. Царь Каменных Врат пока остается загадкой — но ты разрешишь ее.
— Каким образом?
— Слова предназначались тебе — стало быть, ты должен знать.
— А что означали слова, предназначенные тебе?
— Они означали, что я должен пойти с тобой, хотя и не желаю этого.
— Не понимаю. Ты волен идти, куда захочешь.
— Наверное, — улыбнулся Муха. — Но мне приспело время избрать свой путь. Помнишь, что сказал старец? «Ты родился от Бронзы». Регнак Скиталец — и мой предок. «Сродни Тени» — значит сродни тебе. «Темные копья» — это Храмовники. Моя кровь? Кровь Бронзового Князя. Слишком долго я был в бегах.
— Арван?
— Он самый.
Тенака положил руки ему на плечи.
— Я часто думал о том, что же с тобой сталось.
— Цеска приказал убить меня, но я бежал. И с тех пор все бегу и бегу. Чертовски долго! Ты ведь знаешь — воин из меня неважный.
— Это ничего. Я рад, что мы снова встретились.
— И я рад. Я следил за тобой, вел летопись твоим подвигам. Быть может, она еще сохранилась там, в Дельнохе. Однако старец в самом начале сказал еще кое-что. Он сказал, что вас трое — Золото, Лед и Тень. Ананаис — Золотой Воин, ты — Хан Теней, а кто же Лед?
Тенака отвернулся, глядя в лес.
— Был такой человек. Его звали Ледяным Убийцей, ибо он жил лишь ради того, чтобы лишать жизни других. Это Декадо.
* * *
Три дня шли они вдоль леса, направляясь на юго-запад, к Скодийским горам. Становилось теплее, и снег отступал перед весенним солнцем. На второй день они нашли тело слепого пророка — он стоял на коленях у кривого дуба. Земля была слишком твердой, чтобы рыть могилу, и они оставили его там.
Галанд и его брат постояли немного над мертвым.
— Вид у него довольно счастливый, — сказал Парсаль, почесав бороду.
— Кто знает, улыбка это или предсмертная гримаса? Через месяц у него уже не будет такого счастливого лица.
— А у нас? — шепнул Парсаль.
Галанд пожал плечами, и братья отправились вслед за остальными.
Галанд оказался хитрее многих солдат «Дракона» — к тому же ему повезло. Когда пришел приказ о роспуске, он тихо ушел на юг и купил себе усадьбу близ Дельвингского леса, к юго-западу от столицы. Тяжелые времена застали его в одиночестве. Он женился на деревенской девушке, но в один ясный осенний день шесть лет тому назад она исчезла. Говорили, будто полулюды похищают женщин, только Галанд знал, что жена его не любила... и с ней вместе из деревни пропал один парень по имени Гаркас.
До Дельвинга дошли слухи о разгроме бывшего «Дракона» и о том, что сам Барис взят в плен. Галанда это не удивило — он предчувствовал, что Цеска окажется тираном.
Человек из народа! Слыхано ли когда, чтобы тот, кто выбился из грязи в князи, заботился о народе?
Хозяйство Галанда процветало, и он прикупил у вдовца-соседа еще один клочок земли. Тот собрался в Вагрию — брат, живущий в Дренане, предупредил его о грядущих переменах, — и Галанд выкупил у него все имущество за смехотворную цену.
А потом пришли солдаты.
Новый закон гласил, что обыватели незнатного рода могут владеть только четырьмя акрами земли. Излишки государство скупало за цену, рядом с которой смехотворные деньги Галанда казались королевскими. Налоги увеличились, и была назначена величина урожая.
В первый год истощенная земля не дотянула до нужной метки — все поля, бывшие под паром, засеяли, и урожайность упала.
Галанд принимал все без жалоб.
До того дня, как умерла его дочь. Она выбежала поглядеть на всадников, и жеребец ударил ее копытом. Галанд бросился к ней, подхватил ее на руки. Всадник спешился.
— Мертвая? — спросил он.
Галанд, утратив дар речи, только кивнул.