Дивная золотистая улика Комарова Ирина

Вы никогда не задумывались о том, что события мелкие и незначительные, которые и событиями-то назвать язык не поворачивается – вдруг оказываются важными и, можно даже сказать, судьбоносными?

В конце декабря прошлого года я встретила на улице Борьку Маркина. Разве это событие? Разумеется, нет. Подумаешь, бывший одноклассник, с которым мы, после окончания школы и виделись-то всего пару раз, заметил меня на улице и окликнул. И то, что я села к нему в машину, тоже, согласитесь, на событие не тянет. Вполне естественно, что старый приятель предложил подвезти меня до дома. Естественно и то, что по дороге мы болтали.

Я не стала скрывать от Борьки свои печали: совсем недавно меня с треском выгнали из школы, где я четыре года преподавала математику в старших классах. За что выгнали? Да уж не за то, что я хороший предметник и умею найти контакт с учениками и с родителями. Нет, моя педагогическая деятельность очень даже поощрялась – настолько естественно, насколько на это вообще способна школьная администрация. А вот когда я сунула нос в хозяйственную деятельность нашей директрисы и выяснила… Впрочем, что именно я выяснила, теперь совершенно неважно. Доказать я все равно ничего не смогла. Но работы лишилась моментально, в течение двух часов. Директриса не то что до конца четверти, до конца дня не дала мне доработать.

Вы поверите, если я скажу, что после такого удара мне не хотелось продолжать карьеру учителя? Мои родители, у которых на двоих пятьдесят шесть лет педагогического стажа, уговаривали пойти к ним в гимназию: у них, дескать, директор честный человек, и ничего подобного произойти не может.

Папа с мамой очень обиделись, когда я отказалась. Но поймите и меня! Работа – это работа, а семья – это семья, и не надо смешивать. Так что к Борису в машину села девушка безработная и с самыми туманными перспективами.

Маркин меня выслушал, искренне посочувствовал и, в порядке ответной любезности, поделился своими проблемами. А потом Борьку осенила гениальная идея, и он попросил меня о помощи. В результате я оказалась в самом центре криминальной истории с убийствами, из которой еле выбралась целой и невредимой. Спас меня Александр Сергеевич Баринов. Он оказался частным детективом, руководителем и владельцем небольшого сыскного агентства с красивым названием «Шиповник». По неведомым причинам, Александр Сергеевич проникся ко мне интересом и посчитал, что у меня есть перспективы, как у оперативного работника. И пригласил в свое агентство.

Не скажу, что я согласилась не раздумывая. Я училась в пединституте, я работала учителем и вдруг такой резкий поворот! Какой из меня частный сыщик?! И родители были категорически против. Только сестра Маринка сразу и решительно выступила «за».

– Попробуй, – предложила она. – Ты ведь ничего не теряешь.

С тех пор, как я решила «попробовать», прошло три месяца. И вот, позвольте представиться: Маргарита Сергеевна Рощина – двадцать пять лет, рост метр семьдесят три, вес семьдесят килограммов (да знаю я, знаю, что по модельным нормам у меня десять, а то и пятнадцать кило лишних, но я совсем не толстая, честное слово! На взгляд, я очень даже стройная, просто кость у меня тяжелая). Младший оперативный работник частного детективного агентства «Шиповник» и младший партнер. Именно так: все мы, сотрудники агентства, являемся одновременно и владельцами-партнерами. Неравноправными, естественно. Я – младший партнер, Ниночка – наш секретарь-референт, начальник отдела кадров, бухгалтер и администратор базы данных (которая, как сама Нина хвастается, не менее полная, чем база областного УВД) – старший. Второй старший партнер – Гошка. Если полностью: Георгий Александрович Брынь, мой наставник, опекун, напарник и самый строгий критик. И еще один партнер, генеральный, сам Баринов – великий и ужасный. Он же Сан Сергеич, он же «Пушкин», он же шеф, он же любимый начальник и «наше все».

У меня новая работа, новые друзья, новая жизнь… Я – частный сыщик, активно работающий частный сыщик. И все только потому, что три месяца назад я села в машину Борьки Маркина!

– Оп-па! – Гошка ткнул меня кулаком в бок. – Ритка, просыпайся. Явился, наконец, красавчик наш.

– И кто это? – я зевнула и потерла глаза.

– Смотри сама. Вон он, рядом с машиной.

Я слегка наклонилась вперед, разглядывая высокого сутулого мужчину в длинном пальто. В правой руке мужчина держал тонкую черную папку.

– Ух ты! Это же Панкратов, его главбух! Ничего себе бомбочка для клиента!

Задняя дверца «вольво» распахнулась, и мужчина неуклюже забрался в машину.

– Воронцов будет в экстазе, – равнодушно подтвердил Гоша. – Ты готова?

– А то, – я выразительно похлопала себя по карману. – Нет, ну надо же, главбух!

– А я сразу сказал, что именно ему такую аферу удобнее всего проворачивать. Так ты готова?

– Да готова я, готова!

– Тогда кому сидишь? Разве не видишь – клиент дозрел. Встала и пошла.

– Может, еще пару минут подождать? Чтобы точно попасть? А то, пока они поздороваются, пока о погоде поговорят…

– Ритка, ты что, опять детективов по телевизору пересмотрела? Это же не сериал, зачем им о погоде разговаривать? Они сейчас шнеллер-шнеллер: я тебе бумажки, ты мне деньги, и разойдутся! Выметайся из машины и работай, частный сыщик!

Я послушно вымелась из нашего заслуженного неприметного «Москвича». Прогулочным шагом прошлась по тротуару и остановилась почти напротив «Вольво». Так, чтобы из машины, если кому вдруг придет фантазия наблюдать, меня было хорошо видно. Рассеянно огляделась по сторонам, вытащила пачку сигарет, зажигалку. Все очень естественно – стоит девушка, ждет кого-то и решила покурить.

– Порядок, все чисто, – тихий голос напарника в крохотной горошине наушника не мог бы услышать даже воробей, вздумай он сесть мне на плечо. – По-ошла!

Я посмотрела на зажигалку, досадливо взмахнула рукой и решительно направилась к «Вольво». Костяшками пальцев, аккуратно, но требовательно, постучала в стекло передней дверцы. Хорошо, что у этой иномарки только задние стекла тонированные – пусть пассажиров не видно, на данный момент мне и водителя достаточно. А водитель, хмурый парень с оттопыренными ушами, которые он безуспешно пытался замаскировать длинными светлыми волосами, повернул голову и недовольно посмотрел на меня. Я исполнила короткую, но выразительную пантомиму: виновато улыбнулась, развела руками, показала серебряную коробочку зажигалки, снова улыбнулась, уже укоризненно – дескать, что же ты, друг?

Водитель оглянулся назад, шевельнул губами, кивнул, и стекло медленно поползло вниз.

– Чего тебе? – дружелюбия у парня не прибавилось.

– День добрый! – я пригнулась и сунула в окошко голову. – Прикурить не поможете? А то видите, – теперь и правая рука с зажатой в ней зажигалкой оказалась в салоне. Несколько энергичных щелчков и жалобный призыв: – Видите, не работает! Совсем ведь новая, зараза, недели не прошло, как купила!

Пока медлительный водитель шарил в бардачке, я еще немного протиснулась вперед, повернула голову к пассажирам на заднем сиденье и извинилась:

– Вы простите, что мешаю, но очень курить хочется! А огня нет, сами видите, – я выставила зажигалку практически между сиденьями и вновь защелкала, нажимая на крохотный рычажок. – Ну, нет огня и все тут!

– Вот, забирай, – водитель, наконец, выудил из бардачка коробок спичек и сунул мне.

– Ой, спасибо! – обрадовалась я, продолжая, словно по инерции, щелкать рычажком зажигалки.

Огня по-прежнему не было. Собственно, его и не могло быть, потому что зажигалка была на самом деле миниатюрным фотоаппаратом. И за неполную минуту я успела сделать достаточное количество снимков интересующих нас людей. Клиент наверняка будет удовлетворен.

– Рита, заканчивай, – предостерег меня Гоша. – Зеленый Амбал тобой заинтересовался. Поворачивай направо и уходи в сквер.

– Спасибо большое, – повторила я. Взяла спички и освободила окошко. – Счастливо вам!

Водитель буркнул что-то неразборчивое, и стекло поползло вверх. Я спрятала руки в карманы, развернулась и пошла по тротуару. Направо, в сторону сквера, согласно только что полученным указаниям.

Зеленым Амбалом мы между собой называли Алексея Петровича Богданова. Алексей Петрович работал на господина Углянцева (владельца «Вольво»), исполняя обязанности начальника службы безопасности. «Зеленым» он стал потому, что ходил в просторной куртке ядовито-зеленого цвета, а «Амбалом»… тут, я думаю, ничего объяснять не надо. И встреча с ним, а тем более беседа, в наши планы совершенно не входила. К сожалению, наши планы не совпадали с намерениями Зеленого Амбала. Несмотря на то, что я шла быстро и уверенно, он догнал меня секунд за пятнадцать.

– Эй ты, – тяжелая лапа легла мне на плечо. – Стой!

Я притормозила, неторопливо повернулась и посмотрела на Амбала сверху вниз. Не самое простое дело, учитывая, что он выше меня, по крайней мере, на голову, но при соответствующей подготовке возможное. А подготовка у меня ой-ой-ой какая соответствующая. Среди моих старшеклассников всегда было достаточно много высоких… очень высоких ребят. Одиннадцатый «В» в прошлом году, вообще, словно из одних баскетболистов собрали! И ничего, держала в узде.

– В чем дело?

Тон у меня ледяной, уголки губ слегка опущены, глаза высокомерно прищурены. Амбал, как и было рассчитано, стушевался, убрал руку с моего плеча.

– Э-э… нет, ничего. – Поднатужился и выдавил из себя: – Извините.

Я одарила его царственным кивком, принимая извинения, и пошла дальше. Продвинуться мне удалось метра на два, не больше. Теперь он схватил меня за рукав.

– Нет, стой!

Я сменила тон на скучающе утомленный:

– Ну что опять?

– Ты зачем в машину лезла?

– Лезла? – переспросила я низким голосом, очень удачно смодулировав интонации вдовствующей королевы в изгнании. – Если бы я намеревалась продолжать разговор с вами, молодой человек, то посоветовала бы выбирать выражения. Будьте любезны, отпустите мой рукав.

Очевидно от неожиданности, он разжал пальцы, и я получила возможность пройти еще несколько шагов.

– Стой! – Теперь он обогнал меня и загородил дорогу. – Что тебе нужно было?

– Боже! – я подняла глаза к небу и горестно вздохнула. Вынула руку из кармана и показала спичечный коробок на раскрытой ладони: – Спички попросила, закурить хочется.

– Тогда почему не закурила? – он продолжал сверлить меня недоверчивым взглядом.

– Решила дойти до сквера, присесть на скамейку, – терпеливо, словно разговаривая с душевнобольным, ответила я. – Не люблю курить на ходу. Надеюсь, это все?

На какое-то мгновение мне показалось, что Зеленый Амбал заколебался. Но только на мгновение.

– Нет, – отрезал он и махнул рукой кому-то за моей спиной.

Я оглянулась и увидела, как из «Вольво» выскочил водитель. Сейчас парень вовсе не показался мне медлительным. Наоборот, в нашу сторону он двигался очень шустро.

– Ты поедешь с нами, – безапелляционно заявил Амбал и схватил меня за запястье. – Ты мне не нравишься.

– Я от вас тоже не в восторге, – любезно сообщила я. – Гораздо логичнее будет, если мы расстанемся навеки.

– Сильно умная? – лоб парня покрылся глубокими поперечными морщинами. – Ты не болтай! Я сказал, поедешь с нами!

– Очень сомневаюсь.

Занятый беседой, Амбал не заметил, как рядом с нами материализовался Гошка. А напарник слегка коснулся обтянутого зеленой курткой плеча и пожурил, печально и почти ласково:

– Ну что же ты, братан, грубо так? Девушку за руки хватаешь, не пускаешь? Нехорошо.

– Ты кто? Ты что? – задохнулся от возмущения Амбал. – Ты чего лезешь не в свое дело? Жить надоело?

– Вот и мне грубить начал, – совсем загрустил Гоша. – Зачем? Можно ведь по-хорошему договориться.

– Ща я с тобой договорюсь! По-хорошему, век не забудешь.

Оказалось, он совсем неплохо тренирован. По крайней мере, на пародийные, с гонконгских боевиков срисованные стойки, времени тратить не стал. И на широкий отечественный замах кулаком тоже. Амбал ударил резко, целя Гоше в подбородок, чтобы вырубить его сразу и надолго. Признаюсь, я не уверена, что смогла бы уйти от такого удара. Смягчить, превратить в скользящий, наверное, получилось бы, но не больше. А Гошка мгновенно отклонился вправо, пропуская здоровенную ручищу, и тут же перешел в атаку на потерявшего равновесие парня. Как в свое время говаривал Мохаммед Али? Порхать, как бабочка и жалить, как пчела? Именно так Гошка и действовал. Его руки вспорхнули, словно крылья бабочки, и через мгновение противник закатил глаза и осел на землю.

Почти одновременно рядом с ним захрипел и рухнул водитель «Вольво». Он рассчитывал навалиться на Гошу с разбега, но неудачно налетел на мой локоть. Извиняться я не собиралась – сам виноват.

– Высший пилотаж, – Гошка картинно отряхнул руки и с удовольствием оглядел два бесчувственных тела. – Вот это драка, я понимаю! В учебники можно вставлять. Ни тебе шума, ни крика, ни пыли. Мирные обыватели ничего не заметили, а вопрос решен. Мы с тобой молодцы, Маргарита!

– Пойдем отсюда, – попросила я. – А то еще кто-нибудь прибежит. Что нам теперь, до вечера от Углянцевских подручных отмахиваться?

Гоша оглянулся по сторонам:

– Вроде, желающих не наблюдается. Впрочем, ты права, задерживаться нет смысла. Поспешим к шефу с радостными вестями! Надеюсь, ты не зря старалась, и фотографии получатся качественные.

Фотографии получились качественные. Особенно хорошо вышел водитель, хотя он как раз никого не интересовал. Но и двойной портрет мужчин на заднем сиденье был неплох. В том, что рядом с господином Углянцевым находится именно главный бухгалтер фирмы «Колизей» ни у кого сомнений не вызывало. Директор упомянутой фирмы и по совместительству наш клиент – Иван Владимирович Воронцов тоже не усомнился, хотя и повторил несколько раз неестественно высоким, очевидно от потрясения, дребезжащим голосом:

– Не верю! Павел Петрович? Не верю! Пал Петрович не мог, никак не мог! Не верю!

Шеф сочувственно повздыхал:

– Я вас понимаю, Иван Владимирович. От сотрудников такого уровня подобных действий не ожидаешь.

– Пал Петрович не просто сотрудник! – горячо воскликнул Воронцов. – Фирме шестнадцать лет, и он с первого дня! Почти родственник! Близкий человек! Кому верить, как не ему?!

– И, тем не менее, согласитесь, история, в общем-то, обыкновенная.

История, действительно, была обыкновенной. Строительная фирма «Колизей», солидная и преуспевающая, за последний год резко снизила обороты. В основном за счет того, что самые лучшие, самые выгодные заказы, стали уходить. И не просто так уходить – их перехватывала молодая и наглая фирмешка с длинным и невнятным названием, которое я так и не смогла запомнить. «Стройснабсбыттрямдряминвест» – не точно так, конечно, но что-то очень похожее. Можно спросить у Ниночки, но не думаю, что это важно. Важно другое – Воронцов пришел к выводу, что такое количество неудач не может объясняться случайностью и простым невезением. Так регулярно и откровенно перехватывать заказы возможно только при одном условии – если конкурентам заранее известны все детали коммерческих предложений, разработанных фирмой «Колизей». Из этого следовал естественный вывод: кто-то им эти данные передавал. Кто-то из сотрудников, имеющих доступ к такой информации и, значит, стоящих достаточно высоко на иерархической лестнице. Иван Владимирович попробовал сам вывести негодяя на чистую воду, но душеспасительные беседы с персоналом, угрозы и даже попытка встретиться и выяснить отношения с самим Углянцевым не дали результата.

Когда был объявлен очередной конкурс, Воронцов решил, что этот заказ он не упустит. Самые лучшие материалы и самые лучшие мастера по самым выгодным расценкам. А чтобы уберечь информацию и заодно разоблачить недобросовестного сотрудника, Иван Владимирович явился к нам, в офис частного детективного агентства «Шиповник». Явился с готовым планом: что и как мы должны сделать.

Работа не выглядела слишком сложной – всего лишь организовать слежку за Анатолием Андреевичем Углянцевым, директором той самой нахальной фирмешки-конкурента. Слежку плотную и круглосуточную. Иван Владимирович не сомневался, что в течение двух недель, оставшихся до конкурса, человек, торгующий секретами фирмы, встретится с Углянцевым.

– Я хочу знать, кто это! – пафосно восклицал Воронцов. – Я хочу посмотреть ему в глаза!

Александр Сергеевич Баринов попросил задачу уточнить.

– Вы же понимаете, – внушительно заметил он, – чтобы получить неопровержимые улики, мы должны позволить вашему сотруднику передать Углянцеву документы. Но тогда, извините, даже потеряв своего информатора, Углянцев снова обойдет вас и получит заказ. А на вашу долю достанется только моральное удовлетворение.

– Понимаю, – Воронцов нахмурился. – Что ж, пусть будет так. В конце концов, этот заказ не последний. Все равно нужно узнать, кто из моих сотрудников стал, как вы говорите, информатором. Но если вы сумеете… – он не договорил и уставился в окно.

Шеф терпеливо ждал, мы с Гошей тоже. Не знаю, о чем думали мужчины, меня же заинтересовало упорное нежелание Ивана Владимировича назвать предателя предателем. Человек, торгующий секретами, информатор, недобросовестный сотрудник – определения, которые он употреблял, мне казались слишком мягкими и обтекаемыми.

Наконец Иван Владимирович очнулся.

– Так вот, если вы сумеете управиться с работой за неделю, то я смогу убить двух зайцев. Документы на конкурс можно подготовить, завысив расценки процентов, допустим, на пятнадцать. И если даже Углянцев получит копии наших предложений, у моего главбуха будет время пересчитать и составить новую заявку.

– Простите, – встрепенулся Гоша. – Вы ведь не собираетесь посвящать вашего главного бухгалтера в суть готовящейся операции?

– Нет, – Воронцов строго посмотрел на него. – Но вовсе не из-за того, о чем вы думаете, молодой человек. Просто в такой ситуации лучше, если все детали держит в голове только один человек.

– И я о том же, – удовлетворенный Гошка откинулся на спинку стула. – Извините.

– Ничего. Так вот, если вы найдете предателя… – последнее слово Воронцов выговорил громко и четко, глядя мне прямо в глаза.

Я поежилась. Он что, мысли читать умеет? Или это просто неприятное совпадение?

– Если вы найдете предателя, – продолжил Иван Владимирович, – и у меня останется время на подготовку новой заявки, ваша фирма получит премию. Разумеется, после того, как будет подписан контракт на строительство. Полпроцента от общей суммы вас устроит?

Александр Сергеевич слегка наклонил голову:

– Более чем. Гарантировать мы, естественно, ничего не можем, но приложим все усилия. Для достижения результата, я имею в виду.

После этого план действий, предложенный Воронцовым, был еще раз обсужден и принят, хотя и с некоторыми оговорками. Оговорки касались технических деталей вроде круглосуточной слежки, на которой настаивал Иван Владимирович. Такой вариант Баринова совершенно не устраивал.

Штат агентства «Шиповник» невелик – нас всего четверо. Уже упоминавшаяся секретарь-референт Нина, мы с Гошей – оперативные работники и сам шеф – великий и ужасный. У Нины хватает обязанностей, и к работе «в поле» ее стараются не привлекать. Александр Сергеевич не может себе позволить заниматься вульгарной слежкой ни по положению, ни по возрасту, ни по состоянию здоровья. Меня шеф считает еще недостаточно подготовленной, чтобы выпускать работать самостоятельно, а один Гошка, понятно, не в состоянии обеспечить круглосуточное наблюдение. Поэтому Баринов очень деликатно объяснил клиенту (а Воронцов уже считался клиентом), что в подобном экстриме нет необходимости. Не вдаваясь в подробности, он упомянул о существовании видеонаблюдения, телефонного прослушивания и прочих, основанных на последних достижениях науки и техники, методов. То, что использование этих методов в нашей работе нельзя назвать вполне законным, не акцентировалось.

В ответном слове Воронцов выразил абсолютное доверие к профессионалам и позволил нам действовать на наше собственное, профессиональное усмотрение. При этом предупредил, чтобы мы не особенно рассчитывали на возможность установки в доме и офисе Углянцева телефонных жучков и видеокамер.

– У этого типа служба безопасности, крутые ребята. Когда я хотел с ним поговорить… одним словом, меня близко не подпустили. А копаться в телефонах вам и подавно не позволят.

Крутизну упомянутой службы Воронцов, как вы уже поняли, несколько переоценил. Да, мы действительно не смогли подобраться ни к дому, ни к офису Углянцева, но если честно, не очень-то и старались. Существует масса других способов выполнить задание. Впрочем, кого волнуют мелкие подробности, что и как было сделано? Главное – результат.

– Но у меня в голове не укладывается, – никак не мог успокоиться Воронцов. – Павел Петрович и предательство? Несовместимо!

– Так мир устроен, – шеф говорил извиняющимся тоном, словно чувствовал свою личную вину за несовершенство мира. – Предают только близкие. Чужой человек и захочет, а не предаст, возможности не те. А вот близкие, они нас в руках держат, и надо быть готовым, – Александр Сергеевич вздохнул и почему-то укоризненно посмотрел на меня.

Я растерялась. Он что, меня имеет в виду? Что, я и есть тот самый близкий человек, который в любой момент может его предать и он к этому готов?

– Давай, Ритка! – еле слышный шепот Гоши, сопровождаемый внушительным толчком в бок, вывел меня из оцепенения. А, вот в чем дело! Шеф всего лишь хотел намекнуть, что мне пора вступить в разговор.

Вы думаете, нам, частным сыщикам, достаточно выполнить заказанную работу, и клиент уйдет счастливый? Увы, ничего подобного. К сожалению, людям свойственно переносить отношение к постигшим их неприятностям на тех, кто им помогает с этими неприятностями бороться. Врачи, занимающиеся тяжело больными, онкологи, например, тоже с подобным сталкиваются.

Если больной вылечился, он почти подсознательно уверяет себя, что выздоровел не столько благодаря, сколько вопреки лечению, и вообще, ничего такого страшного у него не было и просто не хочется тратить время на разборки: кто, собственно, виноват в том, что был поставлен неправильный диагноз. И он стремится как можно быстрее забыть и дни, проведенные в больнице, и лицо врача, ассоциирующееся прежде всего с болезнью. А если человек умирает… что ж, тогда родным и близким тем более понятно: виновата не болезнь, а тот, кто с этой болезнью боролся и не смог победить.

Точно так же и в случае с детективными агентствами. Клиент мучается подозрениями, но у него остается надежда, что он ошибается, все не так страшно, скоро все объяснится самым невинным и забавным образом. А когда мы предоставляем ему неопровержимые доказательства, в мозгу расстроенного человека часто происходит странный переворот. Обманутый и преданный, он обращает свою обиду не только на тех, кто его обманул и предал, но и на нас. Частные детективы воспринимаются как неотъемлемая часть беды, и мысль о них ничего, кроме отвращения, не вызывает.

Чисто технически мы могли бы не обращать на это внимания. Подумаешь, ушел нерадостный и никогда больше к нам не обратится. Во-первых, если припечет, обратится, как миленький, куда он денется? А если даже и нет, подумаешь! Мы профессионалы, и состоятельных людей, срочно нуждающихся в квалифицированной детективной помощи, на наш век хватит. Но, как сформулировал однажды Гоша: «Клиент, выходящий из наших дверей с поникшей головой, вредит бизнесу!»

До моего появления в агентстве именно в его обязанности входило ободрить клиента и настроить на позитив. А теперь эта, прямо скажем, нелегкая работа, перешла ко мне. Естественно. Диплома психолога у меня нет, но благодаря подготовке в родном пединституте и четырем годам работы в школе кое-какие навыки имеются.

Я деликатно кашлянула.

– Может, он сам не считает это предательством? Может, вы его обидели чем-то?

– Обидел? – Иван Владимирович смотрел на меня с искренним недоумением. – Да чем я его мог обидеть?

– Недоплатили? – живо предположил Гоша. Сам вести неприятный разговор он не хочет, но реплики подбрасывает с большим удовольствием. – Зарплату вовремя не повысили?

– Павел Петрович получает больше всех в нашей фирме, кроме меня, разумеется. Но что ж ему теперь, больше директора зарабатывать?

– Не все меряется деньгами, – снова мягко вступила я. – Вы могли неадекватно отреагировать на какие-то его слова, на просьбу. Были заняты своими проблемами, не услышали, не придали значения, отмахнулись. А человек так устроен: свои, пусть даже мелкие, неприятности волнуют его гораздо больше глобальных катастроф. Главное, вы поймите, ничего страшного не произошло, мир не перевернулся. В сущности, поведение вашего главного бухгалтера…

Короткая, всего лишь семиминутная, лекция помогла. Плечи у Воронцова расправились, взгляд сфокусировался, а на лицо вернулось выражение деловитой сосредоточенности. Иван Владимирович сгреб разложенные на столе фотографии, убрал их в пластиковую папочку и решительно поднялся.

– Спасибо большое. А с этим, – он потряс папочкой, – с этим я разберусь. Выясню, что там у него за обиды.

Когда дверь за Воронцовым закрылась, Гоша почесал переносицу и, задумчиво глядя в потолок, спросил:

– А вот я не понял, где наша премия? Вроде шла речь о половине процента от суммы контракта? Мы свои обязательства выполнили, справились в рекордные, можно сказать, сроки. Так, где они, наши трудовые полпроцента?

– Контракт еще не заключен, – напомнила Нина. – Пока конкурс, пока итоги подведут, пока результаты объявят. Жди.

– Это если он успеет без главного бухгалтера заявку вовремя подать, – внес свою лепту в разговор шеф. – Получит заказ, значит, будет нам премия, сам принесет, наличными.

– Без главбуха Воронцову тяжело придется, – задумался Гошка. – Может не успеть.

– А пусть не выгоняет, – хихикнула Нина. – Пусть главбух ущерб отрабатывает.

– Хорошая мысль! Только его на цепь нужно посадить.

– Чтобы не сбежал?

– Ага. И в воспитательных целях тоже.

Они еще немного позубоскалили, рассуждая, как Воронцову лучше всего поступить с Павлом Петровичем, а мы с Сан Сергеичем слушали и получали удовольствие. Приятно немного расслабиться после качественно выполненной работы.

Зазвонил телефон, и Нина взяла трубку.

– Добрый день. Детективное агентство «Шиповник», чем мы можем… ах, да, конечно, Иван Владимирович! – она переключила телефон на громкую связь, и обиженный голос Воронцова загремел в кабинете.

– Представляете, сбежал! Я хотел вышвырнуть его, вызвал, а его уже нет! Оказывается, пока я у вас был, Пал Петрович вернулся, собрал все свои вещи в кабинете, документы, оставил заявление об увольнении и ушел! Его никто даже не попытался остановить!

– Так никто же и не знал, – пробормотал шеф.

– Что вы говорите? Я не слышу!

– Нет, ничего. Говорю, все естественно. Ваш главный бухгалтер поступил самым разумным образом. Он прекрасно понимает, что в вашей фирме ему больше не работать.

– Но я хотел сам его уволить! Я хотел в глаза ему посмотреть, высказать… я хотел, чтобы он объяснил! Ведь должна же быть причина?

– Если желаете, мы можем провести расследование, – любезно предложил шеф. – Сумму, в которую это обойдется, вы себе примерно представляете.

У Воронцова вырвался короткий нервный смешок:

– Нет, спасибо. Лучше я к нему вечером домой заеду. Поговорю.

– Воля ваша.

Они вежливо распрощались, и Нина повесила трубку.

– Лучше бы он вечером на работе задержался, – укоризненно заметил Гошка. – Ему заявку на конкурс надо составлять, а не сказки на ночь слушать.

– А мне тоже интересно, как Павел Петрович объяснит, зачем он это делал, – призналась я.

– Риточка, сердце мое, неужели и так непонятно? – всплеснул руками Гоша. – Ради денег, конечно. Деньги человеку понадобились.

– Зачем?

– Ой, а вот тут мильен сто тысяч версий. Тебе какая больше нравится: мелодраматическая, романтическая, трагическая? Операция больному ребенку, выкуп молодой жены, похищенной бандитами, все имущество сгорело на пожаре, на бутылку водки не хватает! Одним словом, – он состроил придурковато-скорбную физиономию, вытянул вперед правую руку, сложив ладонь ковшиком и заголосил: – Сами мы не местные, погорельцы-инвалиды, поможи-и-ите, люди добри-и-ие!

– А может, действительно, стоит поинтересоваться? – негромко, словно советуясь, сам с собой, заговорил шеф. – Не тем, разумеется, зачем Панкратову деньги были нужны – деньги всем нужны и желательно побольше. А вот как они с Углянцевым нашли друг друга? Бухгалтер что, он теперь отработанный материал, а с Углянцевым мы, судя по его методам работы, вполне можем еще не раз встретиться. Так почему бы не выяснить заранее его возможности? Гоша, ты ведь свободен сейчас? Займись этим делом.

– А мне? – встрепенулась я. – Мне тоже заняться делом?

– Разве ты по Воронцову отчет сдала? – простодушно удивился «наше все». – Нина мне не докладывала.

Правильно, не докладывала. Потому что я не только никакого отчета не сдавала, но еще и не начинала писать. Даже план в голове не прикинула. А когда, спрашивается? Трех часов не прошло, как мы вернулись с фотографиями. И кому он нужен, тот отчет? Воронцов о нем, по крайней мере, не заикнулся. Нет, мне совсем не хотелось писаниной заниматься – бумажной работы я еще в школе наелась.

Я попыталась предложить другой вариант:

– Пусть Гоша отчет напишет, а я делом займусь.

Шеф неодобрительно покачал головой, а Гоша заржал:

– Нет уж, младшенькая, такая рокировочка у тебя не получится. Пряников ты пока не заслужила.

Жизнерадостный человек мой напарник. Вот только его смех меня в последнее время раздражать стал. И почему, интересно?

На следующий день растерянный Воронцов явился в офис к началу рабочего дня.

– Павел Петрович погиб, – огорошил он нас с порога.

– Присядьте, – шеф тоже не стал тратить время на формальную вежливость. – Присядьте и рассказывайте.

Воронцов не столько сел, сколько упал в массивное «клиентское» кресло и заговорил странными, вовсе ему не свойственными, рублеными фразами.

– Я поехал вчера к нему. Все-таки поехал. А его нет, дома только жена. А я не помню, как ее зовут. Она одна, переживает. Ждет с работы, – Воронцов судорожно вздохнул и пояснил: – Она ничего не знала. Я хотел уйти. Потом остался. А потом… я не знаю, как это правильно называется: участковый, постовой? Милиционер. У Павла Петровича паспорт в кармане пиджака был. Во внутреннем. А в паспорте прописка. Милиционер и пришел. Спрашивает: «Проживает здесь такой?» Несчастный случай. Надо ехать в морг, опознать. Мы поехали вместе. Жена всю дорогу плакала. А меня укачало. С детства не укачивало, а тут укачало. Это был он, Павел Петрович. Лежал там… Жена в обморок упала, а у них, в морге, нашатырь, бутылка такая большая. Наверное, многие в обморок падают.

Воронцов замолчал, взял со стола Баринова конверт и машинально начал его теребить. Шеф подождал немного, потом деликатно кашлянул:

– Простите, а что случилось с Павлом Петровичем?

– Несчастный случай, – деревянным голосом повторил Иван Владимирович. – Он шел домой, а там стройка. Рядом. Он упал в яму. Зачем он пошел через стройку? Судмедэксперт сказал, что Павел Петрович пьян был, сильно. Практически невменяемый. А в яме металлолом свален. Арматура всякая, рельсы. И он головой на это железо. Голова разбита… совсем.

– Разве Павел Петрович пил? – напрягся Гоша.

Я тоже встрепенулась. В день нашего знакомства Воронцов, давая краткие характеристики персоналу, назвал своего главбуха трезвенником. Или я что-то не так поняла?

– Нет, он не пьет, – Иван Владимирович уставился на свои пальцы, нервно терзающие конверт, и поправил себя: – Не пил. Печень. Он боялся. Очевидно, стресс. Вот и развязал. – Воронцов смял конверт и бросил его в мусорную корзину. Потом уставился на Баринова и неожиданно спросил: – Я вот все думаю, может это она и есть – Божья кара? Наказание?

Я вытаращила глаза, Гоша поперхнулся, а «наше все» растерянно развел руками:

– Откуда же мне знать? Неисповедимы пути…

– Я понимаю, – Воронцов часто и мелко закивал, – сам не очень в этом разбираюсь. Библию в жизни в руках не держал. А вот сегодня ночью пришло в голову…

Когда Воронцов ушел, Баринов сердито повторил:

– Божья кара! Надо же! Когда мозгов не хватает, чтобы с подонками не связываться, – это и есть Божья кара! Гоша, разберись, пожалуйста, что там с Панкратовым произошло.

– Вообще-то, стресс действительно имел место, – рассудительно заметил напарник. – Печень печенью, а мог и выпить, чтобы снять напряжение. С отвычки подействовало сильнее, чем рассчитывал, вместо обычной дороги ломанулся домой через стройку. А далее – по тексту: яма, металлолом, разбитая голова, морг. Могло быть и так.

– Могло, – сердито посмотрел на него шеф. – А могло и по-другому! Когда несчастный случай происходит так… не вовремя, я имею право усомниться в его случайности.

– Мне подключиться? – сдержанно напомнила я о себе. Как выяснилось, зря напомнила. Взгляд, которым наградил меня начальник, был не ласковее того, что достался Гошке.

– Тебе что, заняться нечем? Ты папку у себя на столе видела? Ты в нее хоть одним глазком заглянула? Или не успела?

– Конечно, заглянула! И не одним глазком, а очень даже внимательно посмотрела. Но там же все очевидно. Я с этим пустяком за один день управлюсь!

– Вот и управляйся! Или думаешь, Гошка без тебя пропадет? Сомневаешься в его профессионализме?

Баринов не хотел никого обидеть, ни меня, ни Гошку. И шутить он тоже не собирался. Просто задал вопрос. Я не стала отвечать, только плечами пожала.

Вот прямо сейчас наберусь наглости и начну сомневаться в профессионализме напарника! Я же младшенькая! Гошка до сих пор, когда меня одну куда-то отправляет, по часу лекции читает – как себя вести, да что делать, да на что особое внимание обратить. Хотя нет, вру! Не по часу, а всего минут по сорок. Хорошая новость – значит, мой профессионализм тоже растет!

Полторы недели прошли во вполне обыденной суете. Гошка занимался делом «Углянцев – главбух Панкратов». В офисе он появлялся только для того, чтобы обсудить собранную информацию и устроить мне короткую, но эффективную внеплановую (плановые я должна ежедневно проводить сама) тренировку. Я закрыла несколько мелких, «копеечных», дел, которые отчего-то густо повалили к нам именно сейчас, написала по ним отчеты и сдала Нине. Кроме того, теоретические занятия, строительство нашего нового офиса… Какое строительство? А вы разве не знаете? Сейчас «Шиповник» снимает небольшое помещение в одном из не переживших прихода капитализма научно-исследовательских институтов. Но Баринов амбициозен, и скромная роль арендатора в рассыпающемся без дельного хозяина здании его не устраивает. Когда в нашей губернии появилась возможность получить землю в частную собственность, шеф удачно подсуетился, и теперь за агентством числится небольшой участок. Там и ведется строительство здания для нового офиса.

Разумеется, своими руками мы ничего не строим, на то есть бригада рабочих и прораб, Василий Михайлович Сидоров, для своих – Михалыч. А мы осуществляем общий контроль. Точнее, контролируют Александр Сергеевич с Гошей. Это они обсуждают марки цемента, преимущества той или иной грунтовки, качество пенобетона и прочие столь же увлекательные вещи. Мы с Ниночкой попадаем на стройку редко и занимаемся, в основном, тем, что бродим по домику и выглядываем в окна, оценивая пейзаж. Еще мы распределяем помещения и расставляем мебель. Надеюсь, не надо пояснять, что расставляем мы не натуральные шкафы и столы, а так сказать, виртуальные.

Впрочем, я отвлеклась. В тот день мы, действительно, были на стройке, но это вовсе не главное. Главное – после обеда в наш офис вновь явился Воронцов. Гошка, который забежал напомнить мне основные приемы рукопашного боя, услышал его голос в коридоре и на мгновение отвлекся. Я воспользовалась моментом и провела очень неплохой бросок. Уронив напарника на мат, я тут же прыгнула сверху и довольно ловко выкрутила ему правую руку.

– Молодец, – Гоша рассеянно постучал левой ладонью по мату. – Слушай, это ведь Иван Владимирович пришел, мне не показалось? Не иначе деньги принес, по топоту чувствую! Вот ведь, сразу он мне понравился! Милейший человек!

А Воронцов промаршировал в кабинет Баринова и, не дожидаясь пока мы все подтянемся, эффектно выложил на стол шефа внушительную пачку купюр.

– Моя благодарность. Считайте это бонусом за вашу работу.

– Вы получили заказ! – обрадовалась Нина.

– Без проблем и пустых разговоров, – напыжился Воронцов. – Конкурентов просто не существовало. Их заявки, конечно, тоже рассмотрели, все по-честному. Но с нашими предложениями никто и близко сравниться не мог.

Он развалился в кресле и коротко (к счастью, коротко) изложил подробности конкурса.

– Но я к вам не только для этого пришел. В смысле, не только деньги принести. Понимаете, вся эта история с Павлом Петровичем заставила меня задуматься. Я ему доверял безгранично. А почему? Просто потому, что работали вместе шестнадцать лет? Я ведь ничего о нем не знал, совсем ничего. Даже как жену зовут! Только на похоронах услышал – Лидия Андреевна.

– Вы были на похоронах?

– Пришлось. Скандал репутацию фирмы не украсит, лучше спустить все на тормозах. Так что: «Трагическая случайность вырвала из наших рядов старейшего сотрудника…». Венок от коллектива, служебный автобус и поминки за счет фирмы.

– Все как у людей, – понимающе кивнул Баринов.

– Вот именно, – Воронцов криво усмехнулся. – Забавная штука жизнь. Я произносил трогательную речь на могиле человека, которого, будь у меня такая возможность, удавил бы собственными руками. И знаете, что я вам еще скажу? Все-таки, то, что он погиб, и то, как он погиб – это была Божья кара!

– Вам виднее, – дипломатично уклонился от обсуждения шеф.

– Я одного не понимаю. Не думаю, что Павел Петрович передавал Углянцеву наши документы по идейным соображениям. Наверняка получал комиссионные. Я тут прикинул, на досуге, посчитал… Зачем ему столько денег? Их ведь надо куда-то вкладывать. Акций он не покупал, по крайней мере, жене ничего такого не известно, на банковском счете – копейки. Одевался просто, яйца Фаберже не коллекционировал. Квартира у них с женой двухкомнатная, обстановка стандартная, машина – «жигуль-десятка». Дача сиротская – шесть соток да хибарка деревянная. Ну, ничего особенного! За границу и то ни разу не съездил! Куда можно было потратить такую сумму? Не в огороде же он деньги закапывал? Как вы думаете?

– Я не думаю, я знаю, – Баринов посмотрел на Гошу. – Докладывай.

– Слушаюсь, – Гоша положил перед собой старомодную картонную папку. – К сожалению, должен с вами согласиться, Иван Владимирович, вы своего главного бухгалтера совершенно не знали. Точнее, он был вам хорошо известен с одной стороны – по работе. Прекрасный специалист, всегда подтянутый, аккуратный, дисциплинированный, трезвый, что тоже в нашей жизни весьма существенно. За таким главбухом, любой руководитель фирмы как за каменной стеной. И вы предпочитали не замечать мелочей, которые могли открыть вам глаза на другие, не столь привлекательные черты его натуры. Например, было ли вам известно, насколько Павел Петрович азартен?

– Азартен? – растерянно переспросил Воронцов. – Я, как-то, об этом не задумывался никогда… в лотерею моментальную он играл, да. Вечно у него эти билетики в кабинете валялись. А еще в карты любил… Когда мы корпоративные вечеринки на природе устраивали, Павел Петрович всегда собирал компанию и они играли в покер.

– На деньги? – уточнил шеф.

– Не знаю. Я никогда с ними… может и на деньги, – Иван Владимирович побледнел. – Вы хотите сказать, что Павел Петрович был игроком?

– Игроманом, – поправил его Гоша. – Игроком он был, пока баловался моментальной лотереей и картами. А когда попал в казино, то стал игроманом. Знающие люди объяснили мне, что рулетка затягивает, как в омут.