Дивная золотистая улика Комарова Ирина

– Казино, – повторил Воронцов. – Рулетка. Теперь понятно. И часто он там бывал?

– Четыре-пять раз в неделю. Постоянный посетитель и не слишком везучий. Были случаи, что выигрывал, но это именно случаи. Проигрывал же он регулярно, и немалые суммы. Естественно, на такое хобби зарплаты не хватало.

– На такое хобби никакой зарплаты не хватит. А он что, какое-то конкретное казино предпочитал? Впрочем, дурацкий вопрос. Не думаю, что это важно…

– Это важно! – заверил его Гоша. – Хороший вопрос и очень уместный. Павел Петрович, действительно посещал одно и то же казино, «Звездопад». Еще один существенный факт: заведение это принадлежит господину Углянцеву. А вот теперь, я думаю, у вас больше вопросов нет.

– Вы правы, – согласился Воронцов. – Теперь мне все понятно.

Гоша придвинул к нему папку.

– Здесь свидетельства очевидцев, копии квитанций, мои отчеты.

– Спасибо, – Воронцов взял папку, вымученно улыбнулся: – Что ж, опять я получаюсь ваш должник.

– Не о чем говорить, – ответил шеф. – Считайте это бонусом.

– Спасибо, – повторил Воронцов. Прижал папку к груди, задумался на несколько секунд, потом бросил на Гошку пристальный, оценивающий взгляд и тряхнул головой:

– Да. Я ведь уже сказал, что пришел не только деньги принести и поблагодарить еще раз. Думаю, с моей стороны будет разумно снова воспользоваться вашими услугами. Я хочу больше знать о своих людях. Хочу проверить всех своих сотрудников, чтобы избежать в будущем подобных сюрпризов. Мне надо убедиться, – он слегка похлопал ладонью по папке, – что у меня не работают еще тайные игроманы. А также наркоманы, токсикоманы, алкоголики и беглые преступники. У меня не слишком большой штат. Это реально, проверить всех?

– Вполне реально, – заверил шеф. – Завтра же и начнем.

– Что есть премия? – Гоша развернул только что полученные купюры веером и начал ими обмахиваться.

Я промолчала, но напарника мое мнение и не интересовало, он желал поделиться своим.

– Премия – суть деньги неожиданные и незапланированные. И тратить их тоже надо неожиданно и незапланированно. Например, прогулять. А что, Ритка, давай закатимся в какое-нибудь злачное место? В то же казино, допустим, или ночной клуб? Ты какое заведение предпочитаешь?

– Нашел, у кого спрашивать. Из всех заведений, которые мне доводилось посещать, самым злачным был оперный театр. Хочешь?

– Не, в театр не хочу. Мне и дома хорошо спится. А ты что, правда собираешься премию на оперу потратить?

– Я собираюсь поехать на рынок и совершенно незапланированно и неожиданно купить себе новую куртку. И туфли осенние. И еще кое-что по мелочи.

– Неромантичная ты особа, Рощина!

Надо же, а среди учителей я считалась как раз очень романтичной. Делаем вывод: частные детективы гораздо романтичнее учителей. А кстати, о романтике:

– Гоша, почему такая несправедливость? Тебе проверять Воронцовский ближний круг, а мне опять на мелочевке да на бумажках сидеть? И вообще, почему мне никогда такие проверки не поручают?

Ну что за чувство юмора у моего напарника? Кажется, задаю нормальный вопрос, а он начинает хохотать. Я огляделась по сторонам и взялась за спинку ближайшего стула.

– Между прочим, я жду ответа. И имей в виду, если опять скажешь: «потому что я младшенькая», я в тебя стулом кину!

Моя угроза Гошке настроения не испортила, он задрал вверх руки и залопотал дурашливо:

– Нихт шиссен, камраден, я все сказать, нихт шиссен!

– Гошка! – я приподняла стул.

– Да ладно, ладно, сейчас растолкую. И с чего ты такая нервная? Из-за пустяков сразу за оружие хватаешься, – он встал, отобрал у меня стул и нежно погладил по плечу: – Мера предосторожности. Понимаешь, Риточка, тебе эту работу не поручают, потому что ты действительно младшенькая. Да подожди, не дергайся! Я же не смеюсь, я объясняю.

Лицо его было абсолютно серьезно, и только поэтому я без сопротивления отдала ему толстенный том с крупномасштабными картами нашей области.

– Все очень просто: работа по проверке репутации сотрудников требует опыта, которого у тебя просто нет. Ты вспомни, сколько ты у нас работаешь?

– Без году неделя, – проворчала я. – А что, проверять репутации так сложно? Проконтролировать занятия объекта, его контакты, поговорить…

– Поговорить? С ним?

– А почему нет? Аккуратно конечно. В целом о жизни. Потом, между делом, навести разговор на интересующую нас тему.

– Тогда проще сразу спросить у него прямо и откровенно: «Ты, мил человек, не засланный, часом, казачок? Не алкоголик, не каторжник беглый? Ты уверен, что не собираешься с понедельника начать секреты фирмы на сторону продавать?»

– Гоша хочет сказать, – прокомментировала Нина, которая вошла в нашу комнату, размахивая голубой пластиковой папкой-конвертом, – что он, как таракан, способен влезть в любую щель. Даже в такую, куда тебе и кончик носа сунуть не дадут.

– Может, я тоже сумею, как таракан? – я продолжала спорить из чистого упрямства.

К моему удивлению, Гоша кивнул:

– Конечно сумеешь. Только не сейчас, а немного позже. Данные у тебя хорошие, способностями бог не обделил, только опыта пока не хватает. Но лет через пять ты у нас самым крупным специалистом в этой области будешь, не сомневайся!

– Спасибо на добром слове. Но как, интересно, я опыта наберусь, если меня близко к таким делам не подпускают?

Вместо Гоши опять ответила Нина:

– Потому что рано тебе еще, ты пока основных принципов, и тех, не знаешь. Подожди, будет у Сан Сергеича свободное время, он с тобой позанимается. Сделаешь пару контрольных проверок, набьешь руку. Потом сама от таких заданий отбиваться будешь – тягомотина страшная, можешь мне поверить. Скучища!

– А почему Гошке нравится?

– Ему не нравится, он притворяется. Ты что, Гошку не знаешь?

– Дамы, дамы, – вмешался мой напарник, – попрошу на личности, которые здесь присутствуют, не переходить! Личностям такие замечания, может, неприятны!

– Прости! – мило улыбнулась Нина, положила на стол папку и постучала по ней указательным пальцем: – Воронцов оставил. Список сотрудников с должностями, адресами, краткими характеристиками и прочими данными. Я сделала пометки на тех, кто по моей базе проходит.

– Такие тоже есть? – оживился Гоша. – Много?

– Всего трое. Так, мелкая шушера. Я их данные первыми распечатала, посмотришь. Вдруг сумеешь кого из своих внештатников подключить.

– Кого подключить? – не поняла я.

– Внештатных сотрудников, – по моему лицу Нина поняла, что я нуждаюсь в объяснении: – Сексотов. Господи, ну стукачей, понятно? Информаторов.

– Да ты что? – я перевела взгляд на напарника. – У тебя есть знакомые стукачи?

– Обязательно, – подтвердил Гоша. – А как же? В нашей работе без них никак нельзя.

Надо же, что с нами делает жизнь. Точнее, не с нами, а с нашими идеалами. Всего полгода назад при упоминании о стукачах я бы, наверное, брезгливо поджала губы и перевела разговор на другую тему. А сейчас чуть ли не в восторг пришла:

– Ух, ты! Гоша, а меня познакомь! Мне тоже надо!

Нина засмеялась, а Гоша только руками развел:

– Ну, ты, Ритка, даешь! Да где же это видано, чтобы опер информаторами делился? Своих выращивай!

В воскресенье я, как и собиралась, поехала на рынок. И купила себе плащ умопомрачительно-золотистого цвета. Понимаете, когда я его увидела, то просто не смогла пройти мимо. На самом деле я приехала на Губернский рынок прикупить новую курточку на весну – кожаный френч, который я носила третий год, заметно потерся. И хотела я опять что-нибудь кожаное: удобное, практичное и немаркое. Но едва ли не через все ряды меня поманило золотистое сияние. Я подошла просто посмотреть – уже много лет я предпочитаю плащам куртки и естественно, не собиралась покупать ненужную мне вещь. И даже не очень хорошо поняла, каким образом плащ оказался на мне. Но когда, стоя перед большим, в полный мой рост зеркалом, я застегнула пуговицы и затянула поясок, то поняла, что снимать его не имеет смысла. Вы еще помните, какой стиль я предпочитаю? Удобное, практичное, немаркое… все это мгновенно вылетело у меня из головы. То есть, плащ был удобным, никаких сомнений – словно на меня шили. Но что касается практичности и немаркости, тут тоже – полное отсутствие сомнений. В жизни у меня не было вещи более неподходящей для нашей весенней слякоти. Надо снять плащ, вернуть продавщице, извиниться… или не надо? Господи, ну, конечно же, не надо! Я пойду домой прямо в нем, только этикеточку срежьте, пожалуйста. Сколько, вы говорите, он стоит? Сколько?!..

Я развязала поясок и еще раз посмотрела в зеркало. Без пояса плащ смотрелся еще лучше. Да пропади оно все пропадом! В конце концов, мы для денег или деньги для нас? В такой красоте, да в хорошую погоду, выйти на улицу… бывают же весной погожие дни, и улицу можно выбрать почище. А для ежедневной беготни и старый мой френчик сгодится, не так уж и плохо он выглядит. Еще один-два сезона вполне вытерпит.

Реакция домашних на покупку была вполне ожидаемой. Папа рассеянно осмотрел меня, одобрительно похлопал по плечу и вернулся к прерванному чтению. Мама с Маринкой отнеслись к плащу намного внимательнее. Мама долго щупала ткань, проверяла швы, заставляла меня поворачиваться, развязывать и снова завязывать поясок. Потом вздохнула и грустно спросила:

– И сколько это стоит?

– Лучше тебе не знать, – честно призналась я.

– Тебе его носить некуда. Один раз в маршруртке проедешь и весь извазюкаешь.

– Знаю. Мам, я не могла его не купить. Этот плащ мой. Он меня просто не отпустил.

– Не отпустил, – она опять вздохнула. – Ты довольна?

Я посмотрела в зеркало на плащ, на свою сияющую физиономию и решительно кивнула:

– Очень.

– Ну что ж. Пуговицу подшей, вторую сверху. Она на одной ниточке, еле держится. Не дай Бог, потеряешь, – мама, наконец, отошла в сторону, пропуская ко мне Маринку.

Самое большое зеркало у нас висит в коридоре, а ширина коридоров в стандартных квартирах построенных в середине прошлого века домов… в общем, вы в курсе. Двое еще могут топтаться у зеркала, а третьему никак не подойти. Маринка, не теряя времени, начала развязывать золотистый поясок:

– Я померяю!

Считается, что это очень удобно, когда у сестер один размер – можно сэкономить на общем гардеробе. Но у нас с Маринкой настолько разные вкусы, что ей мои наряды кажутся банальными и невзрачными, а мне ее – нелепыми и претенциозными. Этот плащ кажется первая моя вещь, которой она заинтересовалась.

– Классно!

Надо сказать, на Маринке плащ смотрелся не хуже, чем на мне. Или даже лучше?

Встревожившись, я вытряхнула сестрицу из обновки и снова натянула на себя. Полюбовавшись, сделала вывод: все в порядке. То есть Маринка в этом плаще тоже хороша, не спорю. Но я не хуже. Или даже лучше.

– Ритка, а здесь вставочка замшевая? – Марина коснулась пальцем ажурной вставочки на груди. – А можно я этот плащ завтра в консу надену?

Мама поморщилась. Она очень не любит, когда Маринка, студентка третьего курса консерватории (скрипачка, между прочим), сокращает название уважаемого учебного заведения до вульгарного «конса».

– А вот ни фига! – решительно отказала я. – Я сама завтра в нем на работу пойду. И послезавтра тоже. Всю неделю буду ходить.

«Ни фига» – это еще хуже «консы». Подобные вульгаризмы моя матушка, педагог-словесник с почти тридцатилетним стажем, совершенно не выносит. Обычно из уважения к ней мы с Маринкой следим за своей речью, но сегодня, наверное, плащ выбил нас из колеи. Маму, впрочем, тоже. Она не разразилась воспитательной речью, призывая в свидетели Александра Сергеевича, Льва Николаевича и Антона Павловича (именно так, на правах многолетнего знакомства, мама называет классиков русской литературы), а только обреченно махнула рукой и, разочарованная в дочерях, удалилась на кухню. Со стыдом вынуждена признать, что мы не обратили на это внимания. Я любовалась своим отражением в зеркале, а Маринка тянула меня за рукав:

– Ладно, Ритка, давай так: эту неделю ты плащ носишь, а на следующей я, ладно? Так честно будет!

Нет, вы где-нибудь видели еще такое нахальство? Дивно-золотистый плащ, который я купила на заработанные непосильным трудом деньги, моя сестрица предлагает носить по очереди, да еще что-то про честность вспоминает!

В понедельник я опоздала на работу ровно настолько, чтобы быть уверенной: когда приду, все наши уже займут свои места. Не скажу, что произвела фурор (Сан Сергеич и Гоша всего лишь мужчины, а одной Ниночки для полноценного фурора маловато), но комплиментов получила достаточно. Нина тоже попробовала померить плащ, но она ниже меня и, хоть не намного, но полнее. Так что она даже пуговицы не стала застегивать. Постояла перед зеркалом, опуская и поднимая воротник, потом передала плащ мне.

– А ты пробовала воротник наискосок застегнуть?

– Как это?

– Там кнопочка есть, такая маленькая, – Нина показала кнопку, которую мы с Маринкой умудрились не заметить – даром, что вчера больше часа по очереди в этом плаще вертелись.

Я снова натянула свое золотистое чудо и попробовала застегнуть воротник наискосок. Изумительно! В этот момент, совершенно, как вы понимаете, не вовремя, зазвонил телефон. Поскольку мы с Ниной были заняты, трубку снял Гоша. Коротко переговорив – в суть разговора мы не вслушивались, он сложил указательный и большой палец колечком, сунул в рот и оглушительно свистнул. Я от неожиданности подпрыгнула, а Ниночка нервно вцепилась в пелеринку, которую в этот момент расправляла.

– Ты что? – вскрикнули мы хором.

А Нина добавила:

– С ума сошел? Я чуть не оторвала кусок!

– Милые дамы! – Гошка лучился улыбкой и обращать внимание на наше недовольство явно не собирался. – Закрывайте примерочную, к нам сейчас явится клиентка. Некая госпожа Котельникова. Судя по голосу, дамочка сильно нервничает, значит, жадничать не будет.

– Поэтому она тебе заранее нравится? – насмешливо предположила Нина.

– А как же! – с энтузиазмом согласился Гоша. – Я ее еще не видел, а уже чувствую: милейшая женщина!

Я молча сняла плащ. Самым наиаккуратнейшим образом повесила его на плечики и убрала в шкаф. Напарник, конечно, мог бы действовать и более деликатно, но по сути он прав. Раз клиент на пороге, значит надо закрывать примерочную. Работа прежде всего.

Впрочем, госпожа Котельникова не торопилась. Почти час мы чинно сидели по своим рабочим местам, а ее все не было. Я не выдержала и вернулась в приемную. Нина сортировала газеты, готовя для шефа (копия – в архив) сводку криминальных новостей.

– Тебе помочь? – предложила я. – Когда еще эта Котельникова до нас доберется.

– Может, она к нам вовсе не собиралась? – Нина передала мне небольшую стопку газет. – Может, Гоша неправильно ее понял?

– Хочешь сказать, что я идиот? – оказывается Гошка тоже покинул наш кабинет. – Дамочка хотела узнать по телефону, который час, а я сдуру решил, что она к нам в клиентки набивается?

В этот момент раздался робкий стук в дверь. Нина, открывшая уже рот, чтобы ответить Гоше так, как он, по ее мнению, заслуживал, мгновенно «нацепила» профессионально вежливую улыбку:

– Да-да, заходите, пожалуйста!

Дверь приоткрылась, и в приемную скользнула невысокая темноволосая женщина. Нина еле слышно ахнула, Гошка тоже издал какой-то сдавленный звук, а я… я просто потеряла дар речи. На клиентке был дивный плащ: золотистого цвета, с пелеринкой, с ажурными замшевыми вставочками и, как недавно выяснилось, со специальной кнопочкой, позволяющей эффектно застегивать воротник наискосок.

Женщина остановилась, не отпуская дверную ручку, и неуверенно заговорила:

– Извините, я звонила… я договорилась… это ведь агентство «Штиповник»? К вам можно?

– Разумеется, – первой пришла в себя Нина. – Вы – госпожа Котельникова?

Женщина слабо кивнула.

– Александр Сергеевич ждет вас, – Нина указала в сторону кабинета шефа. – Проходите, пожалуйста.

– Спасибо, – опустив голову, Котельникова просеменила через приемную. Гоша взял меня за руку, словно маленькую, и повел следом.

На Баринова наша новая клиентка, точнее ее верхняя одежда, тоже произвела впечатление. Несколько мгновений он изучал золотистый плащ, потом с явным сочувствием посмотрел на меня.

Тем временем женщина опустилась в кресло – присела на самый краешек, напряженно выпрямив спину.

– Елена Юрьевна Котельникова, – она нервно откашлялась. – Меня зовут Елена Юрьевна Котельникова.

– Очень приятно, – слегка наклонил голову шеф. – Я – Александр Сергеевич Баринов, руководитель агентства. А это Георгий и Маргарита, оперативные сотрудники.

Гоша вежливо поклонился и незаметно ткнул меня кулаком в бок. Я судорожно дернула головой.

Клиентка бросила на нас с Гошей быстрый невнимательный взгляд и вновь сосредоточилась на Баринове. Воспользовавшись этим, напарник быстро ущипнул меня и состроил зверскую физиономию. Дескать, потом переживать будешь, в свободное время! Что ж, он как всегда прав: плащ плащом, а работа работой. Я шмыгнула носом и попробовала улыбнуться. Гоша в ответ подмигнул и показал большой палец.

– Чем мы можем вам помочь, Елена Юрьевна? – деликатно осведомился Александр Сергеевич.

Елена Юрьевна прижала кулаки к груди:

– Я попала в ужасную, просто кошмарную ситуацию! Я только что из милиции. В смысле, не только что, а вчера… Но вчера я была в таком шоке, что просто не подумала… Меня допрашивали… Извините, вам наверное, надо все четко, по порядку… Но я просто не знаю… я сама ничего не понимаю, честное слово! – она прижала ладонь к горлу и всхлипнула. – Дело в том, что меня обвиняют в убийстве мужа!

Мы с Гошкой позволили себе переглянуться, а шеф даже бровью не повел.

– Когда скончался ваш супруг?

– Что? Нет-нет, вы не поняли! Геннадий Михайлович, слава Богу, жив и прекрасно себя чувствует!

– Тогда действительно не понял, – согласился Баринов. – Как же вас могли обвинить в убийстве живого человека?

– Ой, ну не совсем в убийстве – в покушении, в подготовке!

– Извините, Елена Юрьевна, но убийство, покушение на убийство и приготовление к убийству – это три разных преступления. В совершении какого именно вас обвиняют?

– Я говорю, что сама ничего не понимаю! В милиции сказали, что я наняла киллера!

– Уже яснее. А откуда им стало об этом известно?

– Так он сам к ним пришел! Бомж какой-то, алкаш! Клянусь, я его в жизни никогда… – голос у нее сорвался.

Хотя женщина старалась держать себя в руках, было очевидно, что она на грани истерики. По крайней мере, мне очевидно. А клиенту нельзя давать распускаться, в этом я, за время своей недолгой работы в агентстве, успела убедиться. Побывала у нас с месяц назад одна дамочка, которой позволили разрыдаться. Просто не уследили – она сорвалась в истерику неожиданно, посреди нейтрального разговора, на полуслове. Я, не вовремя решив щегольнуть талантом, временно переквалифицировалась в психоаналитика и провела почти полуторачасовой сеанс. Старалась на совесть, и дамочка ушла успокоенная и почти довольная жизнью. Правда, решать свои проблемы с нашей помощью она передумала и денег не заплатила.

Потом я еще полтора часа слушала Гошкину лекцию на тему: «Основные правила поведения при первой встрече с клиентом». Собственно, правило было одно – первое, оно же последнее: не допускать никаких слез, соплей и задушевных разговоров. Корректное деловое обсуждение проблем клиента, деликатное выяснение сопутствующих, так сказать, обстоятельств и, как приятный заключительный аккорд, подписание контракта. Все. Обязанности сторон определены, сумма гонорара обозначена (расходы по делу с приложением чеков и счетов проходят отдельной строкой) – можно приступать к работе. Не могу сказать, что он меня полностью убедил, но и повторять свой не совсем удачный опыт не хотелось.

Я тихо встала и вышла в приемную. Нина, которая как обычно, вела протокол разговора, слегка сдвинула наушники и вопросительно посмотрела на меня.

– У нас минералка осталась?

– В холодильнике, – она поправила наушники и продолжила работу.

Я достала из холодильника открытую бутылку воды, и налила примерно две трети стакана. Полный нельзя – у Елены Юрьевны руки так дрожат, что она обязательно обольется. На всякий случай я добавила в воду два десятка капель валерьянки и вернулась в кабинет.

Ничего интересного я не пропустила: клиентка все еще уверяла шефа, что никогда с предъявленным ей в милиции бомжом не разговаривала и, тем более, никогда не просила его убить мужа.

– Да как же это вообще, убийство! Что же мы, не христиане, что ли? Вот, как перед Богом, – быстрым, нервным движением Котельникова достала из-за пазухи нательный крестик и поцеловала его.

– Хорошо, хорошо, Елена Юрьевна, я ведь не спорю, – успокоил ее Баринов.

– Не спорите? – у нее перехватило дыхание, и ладонь снова потянулась к горлу. – Вы говорите: «Не спорю»? Но вы не говорите: «Я вам верю»!

– Помилуйте, Елена Юрьевна! Вы ведь мне еще почти ничего не рассказали, – дипломатично ушел от ответа шеф. – Вам предъявили человека, который утверждает, что именно вы наняли его для убийства собственного мужа. А как, по его словам, это предполагалось сделать?

– Самым идиотским образом! Якобы я просила подстеречь мужа поздно вечером – Геннадий часто задерживается, и напасть на него. Железкой какой-нибудь по голове… – она громко всхлипнула, и я быстро подала ей стакан с водой. Котельникова благодарно кивнула, сделала большой глоток и тут же сморщилась.

– Что это такое?

– Вода, – неужели я что-то перепутала и налила вместо минералки какой-нибудь отравы… уксус что ли? Да нет, откуда у нас в холодильнике уксус?! Я тряхнула головой и уверенно повторила: – Вода, минеральная. И немного валерьянки.

– Я не пью воду с газом, это вредно для желудка, – сообщила Елена Юрьевна и осушила стакан. Плечи ее рефлекторно передернулись, и на мгновение она зажмурилась. Потом открыла глаза, выдохнула и вернула мне стакан. – Спасибо.

– Не за что, – я взглянула на шефа и, получив от него одобрительный кивок, вежливо намекнула: – Вы говорили о планируемом нападении на вашего мужа.

– Да. Якобы я просила забить его до смерти. Там стройка рядом и полно всяких железок – обрезки труб, арматура… А потом этот бомж должен был его ограбить, чтобы все выглядело достаточно достоверно. Нападение неизвестных грабителей, несчастный случай… Бред какой-то!

– Ну почему же бред, – не согласился Баринов. – Очень даже неглупый вариант. Но ведь это только слова, не больше. Причем слова не самого, как я понял, уважаемого и достойного члена общества. А вас задержали, допрашивали, взяли подписку о невыезде. У него что, были какие-то доказательства?

– Какие-то! Какие-то были! – она опять громко всхлипнула, но не так горестно. Смесь минералки с валериановыми каплями подействовала самым благотворным образом: Котельникова успокаивалась просто на глазах. – Бомж принес в милицию фотографию мужа, которую, вроде бы, я ему дала.

– Это действительно была фотография вашего мужа?

– Да. Он на ней… очень хорошо выглядит.

– Гм, – судя по всему, шеф посчитал последнее уточнение лишним и к делу не относящимся. – А еще что-нибудь вам было предъявлено? Одной фотографии маловато.

– Да, конечно. Еще этот тип принес в милицию кольцо.

– Какое кольцо?

– Перстень с изумрудом. Подарок мужа на пятнадцатилетие нашей свадьбы. Я всегда его ношу на пальце… то есть, раньше носила. Он сказал, что я отдала ему кольцо в задаток.

– Интересно. Значит, он увидел у вас на пальце кольцо, потребовал его в счет работы, а вы так сразу сняли кольцо и отдали?

– Да, он именно так и говорит. Но я не понимаю, как это могло быть. Я почти два месяца… дело в том, что я сильно похудела, и пальцы тоже. Кольцо стало спадать, и я просто побоялась его потерять. Вот и убрала в шкатулку… до лучших времен.

– До лучших? А последние два месяца времена были не слишком благоприятными?

– Не то слово, – Котельникова посмотрела шефу прямо в глаза. – Видите ли, два месяца назад муж подал на развод.

Она сделала паузу, словно ожидая от Баринова комментария, но он промолчал. Каким-то образом ему удалось сделать это молчание участливо-сочувственним, и Елена Юрьевна слабо улыбнулась.

– Да, вот так, развод. А мы прожили вместе больше двадцати лет. Двадцать три года, если быть точной, с половиной. Нашей дочери двадцать один. Вы представляете, что значит прожить вместе двадцать три года?

Шеф кивнул:

– Я тридцать семь лет женат. Моей старшей внучке – тринадцать.

– Значит, представляете. Знаете, мы хорошо жили… и я никогда не думала… а потом он влюбился. – Котельникова повернулась ко мне: – Можно попросить еще воды?

– Да, конечно, – я схватила стакан и вскочила. – Но она опять с газом будет, ничего? Или лучше простой, кипяченой?

– Пусть будет с газом, – разрешила Елена Юрьевна. – Только валерьянки больше не надо.

Она дождалась, пока я вернусь, отпила немного и только тогда продолжила рассказ.

– Знаете выражение: «жизнь дала трещину»? Это про меня. Так вот, муж влюбился в другую женщину. Бывает. Боже, да я, не задумываясь, могу перечислить десяток подобных историй – с моими знакомыми, с подругами… Мужчин после сорока тянет на приключения. Их даже трудно осуждать, тут работает не голова, а физиология. Если в подходящий момент рядом оказывается симпатичная мордашка… Разумеется, не у всех дело доходит до развода – в основном мужья довольно быстро успокаиваются и возвращаются в лоно семьи. Приключения приключениями, но мало кого тянет на подвиги. А разводиться, решать имущественные вопросы, жениться, привыкать… это всю жизнь менять – подвиг своего рода. Но мне не повезло. Мордашка оказалась не только симпатичная, но и жадная. И достаточно умная. В общем, муж от меня ушел. И настаивает на разводе.

– А вы против?

– Сначала да, сначала я была против. Все-таки двадцать три года вместе, как же так? Говорила ему – нагуляешься, возвращайся, я все прощу, только не ломай жизнь ни себе, ни мне! Нет, уперся. Со мной, оказывается, он жил просто по привычке, а теперь повстречал единственную в мире женщину, которая его понимает, которую он любит, без которой жить не может, с которой ему не скучно… Не знаю, чем она его так развлекает, но сейчас я уже сама хочу, чтобы эта гнусность побыстрее закончилась.

– Так в чем же дело?

– Раздел имущества, – Котельникова поджала губы. – Брачный контракт мы, сами понимаете, не подписывали, а за двадцать три года совместной жизни кое-что нажито. Квартира в хорошем доме, две машины и так далее. Но главное, это совместный бизнес. У нас ресторан, высокого класса. Причем это по-настоящему совместный проект, мы оба принимали самое деятельное участие в его создании. Муж – великолепный кулинар. А я – коммерческий директор. Его дело – кухня, на мне все остальное. Поставщики, персонал, документы, налоговая, взятки, разборки с администрацией, организация мероприятий – корпоративных вечеринок и прочего… знаете, наш ресторан пользуется большой популярностью в деловых кругах.

В общем, мы урегулировали все вопросы – квартира остается мне, с машинами тоже разобрались, с банковскими вкладами. Но ресторан… как его поделишь? Я хочу остаться на должности коммерческого директора. А он предлагает мне процент с дохода. Я не могу на такое согласиться. Понимаете, он, конечно, великолепный повар, изумительный, но если я уйду, наше дело рухнет через полгода. И тогда мой процент превратится в фикцию.

– Очевидно, он так не думает.

– Он сейчас, вообще, ничего не думает. Он только слушает, что ему говорит Сантана и повторяет за ней.

– Простите, кого он слушает?

– Да девку свою! Представляете, ее зовут Сантана! Ну, посудите сами, разве может у порядочной женщины быть такое имя? Это же не имя, а собачья кличка какая-то!

– Для нашего уха звучит непривычно, – без тени улыбки согласился шеф.

– Так вот, Сантана говорит, что не хуже меня справится с этой работой. Она, дескать, тоже бухгалтер!

– Ее профессионализм не вызывает у вас доверия?

– Послушайте, в каждом деле есть своя специфика, вы согласны? Она действительно работала бухгалтером, но где? В какой-то мелкой фирме – поставки сантехнического оборудования… Какое это имеет отношение к ресторанному делу? Да, есть основные правила, общие для всех видов деятельности – допустим, складской учет, он везде складской учет. Но даже умение вести главную книгу не означает, что ты справишься со всем комплексом проблем. Ведь выстроена сложнейшая система взаимосвязей. А эта мартышка безмозглая считает, что как только усядется в моем кабинете, дела сами собой будут делаться! Как хотите, но я не могу ей позволить вот так просто разрушить дело, которому я посвятила столько лет! Это мой ресторан! Мой и моего мужа, но никак не этой соплячки!

– Она намного моложе вас? – уточнил Гоша.

– Марине ровесница, нашей дочери, – презрительно фыркнула Елена Юрьевна. – Честное слово, не понимаю, как мужики устроены? Ведь это все равно что на собственном ребенке жениться!

Гошкины брови слегка дернулись вверх, но он ничего не сказал. Просто неслыханная деликатность с его стороны. Впрочем, Котельникову его мнение мало интересовало – она вернулась к основной теме.

– Одним словом, переговоры по ресторану зашли в тупик. Я отказываюсь выходить из бизнеса, а это худосочное недоразумение требует, чтобы муж от меня избавился. Дескать, я и так достаточно всего получаю, да к тому же проценты обещаны… внушает ему, что это я стяжательница ненасытная, а вот они ведут себя безупречно благородно. И все знакомые будут на их стороне.

– А это так важно?

– Для ресторана? – она пожала плечами. – Не особенно. Конечно, лучше иметь репутацию без пятен, но сейчас такое время… Если клиенты получают качественное обслуживание и вкусную еду за приемлемые деньги, то кого будут волновать семейные сложности хозяев? А вот для мужа… да, тут общественное мнение имеет значение. Он человек порядочный.

Вы, Александр Сергеевич, меня понимаете – нас ведь в молодости еще воспитывали, внушали какие-то принципы… Если разводиться, то мужчина должен уйти с одним чемоданчиком и все такое… Муж, несмотря на всю эту грязь, старается держаться так, чтобы его не в чем было упрекнуть. И насчет квартиры, например, или моей машины, даже вопрос не стоял о дележке. Но ресторан оказался камнем преткновения.

Мы все пытаемся договориться, найти решение… В общем, встречаемся раза два в неделю и толчем воду в ступе. Вчера вот тоже должны были встретиться – договорились на пять часов. Но утром за мной приехали из милиции. И я весь день провела… – она махнула рукой. – Сначала я просто не понимала, о чем меня спрашивают… почему вдруг правоохранительные органы так заинтересовалась моими семейными проблемами. А потом, когда они прямо обвинили меня в том, что я заказала убийство Геннадия, я была просто в шоке!

Естественно, из милиции я сразу помчалась в ресторан. Но можете себе представить, меня не пустили, – Елена Юрьевна взяла пустой стакан, заглянула в него и поставила на место. Я поняла намек и потянулась за бутылкой. Котельникова выпила полстакана минералки одним махом, и плечи ее снова передернулись. – Именно так! Меня не пустили в ресторан, который принадлежит мне, который я создавала, в котором работала с первого дня! Не пустил Славик, охранник, которого я сама, лично, два года назад приняла на работу! Это было настолько унизительно… в жизни ничего подобного не переживала. Честное слово, когда муж сказал что уходит к этой крашеной вешалке, и то мне не было так плохо. Я не очень хорошо помню, наверное, у меня началась истерика. Славик даже испугался немного, он, в общем-то, хороший мальчик. И он совсем решился позволить мне зайти в вестибюль, но тут вышел еще один, такой мордоворот! Оказывается, Геннадий нанял нового охранника и поставил его старшим, без моего ведома! И этот, новый, просто запер передо мной дверь, представляете?!

– Неприятно, – нейтрально согласился шеф. – А вы не пробовали позвонить мужу, чтобы он приказал вас пропустить?

– Разумеется, пробовала! Но он, когда видел на сотовом мой номер, просто не брал трубку. Тогда я позвонила с уличного таксофона… он все равно не стал разговаривать. Сказал, что не ожидал от меня такой подлости и что больше со мной встречаться не желает. И что-либо обсуждать тоже. Знаете, мне показалось, муж поверил, будто я действительно могла кого-то нанять для его убийства. Мы двадцать три года прожили, а он мог в такое поверить!

– Его можно понять. Ситуация ведь в самом деле сложилась скользкая. Он бросил вас ради другой женщины. Кто знает, на какие поступки вас могут толкнуть обида и ревность. Кроме того, денежный вопрос. Пока вы его законная жена, в случае его смерти, все имущество остается вам с дочерью. А после развода… что там? Процент от прибылей ресторана? Да еще сомнительный, как вы говорите, процент.

– Процент он предлагает вполне конкретный, – сухо поправила она. – Это прибыль ожидается сомнительная. И не думайте, будто открыли мне что-то новое. Все это – причины, по которым я должна была организовать убийство мужа, мне объяснили в милиции. Я к вам пришла не за тем. Я хочу, чтобы вы доказали, что я здесь ни при чем. Бомж явно подкуплен – ему заплатили и научили, что надо говорить. Я хочу, чтобы вы нашли, кто подговорил этого бомжа.

Баринов откинулся на спинку стула.

– У вас есть предположение, кто мог это сделать?

– Эта мерзавка, большая любовь моего мужа, конечно, кто же еще? Ей нужно побыстрее выйти замуж, прибрать к рукам имущество, а я мешаю. Если меня посадят, у нее руки будут развязаны.

– То есть вы предполагаете, что ваша соперница, желая ускорить развод, решила вас оклеветать. Что ж, ход довольно оригинальный.

– Но вы сможете мне помочь?

– Думаю, это реально. Кто с вами беседовал в милиции?

– Не уверена, что это можно назвать беседой, – Елена Юрьевна настолько пришла в себя, что сумела скривить губы в некоем подобии иронической улыбки. – Какой-то следователь. Он представился, но я была в таком состоянии… сейчас, у меня где-то должно быть записано.

Она долго рылась в сумочке и, наконец, достала дешевую, неряшливо сделанную визитку.

– Вот. Водянкин Алексей Семенович. Господи, и фамилия-то какая гадкая! Водянкин.

Александр Сергеевич и Гоша переглянулись. Хотя ни тот, ни другой, ничего не сказали, у меня было ощущение, что им фамилия Водянкин тоже не понравилась. Очевидно, Елена Юрьевна почувствовала некоторое охлаждение атмосферы. Она положила визитку на стол и спросила встревоженно:

– Так вы возьметесь за мое дело?

Шеф не ответил. Они с Гошкой все еще смотрели друг на друга. Было немного обидно, что меня не включили в этот безмолвный обмен мнениями. То есть умом я понимала, что у них, очевидно, есть повод устроить игру в гляделки. И этим поводом является только что прозвучавшая фамилия следователя. А я что? Могу, конечно, принять глубокомысленный вид и важно выпятить губы, но какой смысл? Я про этого Водянкина впервые в жизни слышу. А Баринову с Гошей он, может, лучший друг и мы будем работать рука об руку, обмениваясь информацией. Хотя… судя по тому, как Гоша сощурил глаза, это, скорее, старинный враг. Помощи от него ждать не придется, зато напарник будет счастлив устроить Водянкину пакость.

Мужчины тем временем пришли к единому мнению. Легкий кивок, еле заметное движение бровей, хищная Гошина улыбка, и Баринов, откинувшись на спинку стула, вынес решение:

– Да. Мы возьмемся за ваше дело.

– Спасибо! – Котельникова прижала ладони к груди. – Вы не представляете…

– Благодарить нас пока не за что, – грубовато прервал ее шеф. – Давайте сначала конкретно определим наши обязательства. Вы хотите, чтобы мы избавили вас от проблем с милицией, доказав, что вы – жертва клеветы, а так называемое покушение на вашего супруга является инсценировкой, так?