Дивная золотистая улика Комарова Ирина

– А как еще она могла получить кольцо? Согласитесь, возможны только два варианта: или кольцо ей передали, или Сантана сама взяла. Но для этого ей надо было попасть в квартиру. Такое возможно?

– Нет. Никогда. Это невозможно, ни при каких условиях, – Татьяна Юрьевна не сводила пристального взгляда с сестры. – Если только…

Щеки Елены Юрьевны начали розоветь.

– Если только… нет, не говори мне, что ты так и не забрала у него ключ.

Елена Юрьевна и не говорила. Она судорожно вздохнула и опустила голову.

– Идиотка, – простонала Татьяна Юрьевна. – Нет, как ты могла? Я что тебе объясняла? Я чему тебя учила? Господи, ну за что мне такое наказание?!

– Я ему говорила, – еле слышно попробовала оправдаться Елена Юрьевна. – Он собирался отдать.

– Ключ в этой ситуации имеет значение скорее символическое, – заметила я. – Ваш супруг мог вернуть его, но оставить себе дубликат. Обычно в такой ситуации меняют замок.

Татьяна Юрьевна посмотрела на меня округлившимися глазами и схватилась за голову:

– Лена, как же мы не подумали? Нет, мы с тобой обе идиотки! Две кошелки дремучие! Как можно было не сменить замок? Точно, если Бог хочет наказать человека, он лишает его разума! А теперь, из-за того, что мы с тобой оказались такими беспросветными дурами, Сантана может разгуливать по квартире, когда ей вздумается! Надо будет проверить, вдруг она еще что-нибудь украла, – Татьяна Юрьевна обернулась ко мне и горячо спросила: – Правда, надо обязательно проверить?!

– Это было бы разумно, – солидно согласилась я. – Но прежде я бы хотела посмотреть на фотографию.

– Фотографию?

– Бомж предъявил в милиции фотографию потенциальной жертвы, – напомнила я. – Надо убедиться, что ваш экземпляр на месте.

– Ах, фотографию, – пробормотала Елена Юрьевна. – Но дело в том, что я ее… я их все… – она бросила беспомощный взгляд на сестру.

– Ну что ты мямлишь, – отреагировала та. – Скажи прямо, что ты все фотографии Геннадия уничтожила!

– По вашему совету? – я вспомнила рубашку на коврике.

– Разумеется. Мы вместе рвали. Прекрасный, кстати, психотерапевтический прием: рвать фотографии предавшего тебя человека. Не торопясь, по одной, на мелкие клочки… действует очень благотворно.

– А потом что? Все эти клочки в мусорное ведро? – не то, что бы я считала важным уточнить процедуру уничтожения фотографий, просто было интересно.

– Можно в ведро. Но лучше сжечь. Лена все сожгла.

– В раковине, – кивнула Елена Юрьевна. – Всю кухню закоптила. Но знаете, действительно, до этого плакала, остановиться не могла! А когда фотографии разорвала и сожгла, словно и его из жизни выкинула. Легче стало.

– Ну… наверное, вы правильно поступили. А что, совсем ни одного снимка не осталось? Даже случайно?

Вместо ответа Елена Юрьевна вскочила и вышла из комнаты. Через минуту вернулась с большим альбомом в кожаном переплете, протянула мне: – Смотрите.

Я перелистала альбом. Фотографий там было совсем немного, большинство прозрачных пластиковых кармашков оказались пустыми. Я захлопнула альбом и вернула хозяйке:

– Спасибо. А когда вы фотографии рвали, она была?

– Господи, да я не помню… Я говорила, что это Саша нас в лесу сфотографировал? Мы на пикник ездили в прошлом году, – голос Елены Юрьевны предательски дрогнул. – Очень хорошая фотография. Но я, когда рвала, не приглядывалась, понимаете?

– А вы не помните? – повернулась я к Татьяне Юрьевне.

– Нет. Хотя, вроде бы, тогда в альбоме пустых кармашков не было.

– У кого снимки могли сохраниться? – теперь я обращалась к обеим сестрам. – Ведь у бомжа такая фотография была. Откуда?

– Я все свои Лене принесла, – твердо заявила Татьяна Юрьевна. И повторила: – Мы вместе их рвали.

А Елена Юрьевна впала в глубокую задумчивость.

– Не знаю. У Саши могли сохраниться, у Марины вряд ли… Геннадий мог забрать.

– Кстати, о вашей дочери и ее приятеле, – вспомнила я. – С ними я тоже хотела бы поговорить.

– Разумеется, это необходимо! – поддержала меня Татьяна Юрьевна. И обернулась к сестре: – Лена, когда Маринка возвращается?

– Завтра или послезавтра, – Елена Юрьевна улыбнулась и объяснила: – Она уехала в Москву неделю назад.

– В командировку?

Я задала вопрос Котельниковой, но Татьяна Юрьевна успела ответить раньше:

– Нет, это что-то вроде психологической терапии. У девочки сейчас сложный период – Марина переживает из-за родителей, да еще с парнем своим поссорилась. Это я посоветовала ей поехать, прогуляться по магазинам, в кино заглянуть. Надо же как-то настраиваться на позитив. А самый лучший для этого способ – потратить немного денег в приятной обстановке. Вы согласны?

Разумеется, я была согласна: поход по магазинам, да еще в сочетании со столичными развлечениями – это самое старое и самое надежное средство от хандры. Я подтвердила, что Татьяна Юрьевна совершенно права, отправив племянницу в Москву.

– А Саша? Как с ним связаться?

Сестры переглянулись и синхронно пожали плечами. Через минуту выяснилось, что ни адреса, ни телефона они не знают. Мало того, им не известна фамилия парня!

– Мариночка уже взрослая, – виновато развела руками Елена Юрьевна, – живет отдельно. Она меня не посвящает… Вот вернется, тогда сразу с обоими и поговорите.

Я покивала, стараясь не показать, насколько потрясена. Если у меня вдруг заведется бой-френд, мама не успокоится, пока не выяснит о нем все. Говоря «все», я имею в виду именно «все»! Вплоть до места работы родителей, девичьей фамилии бабушки и политических пристрастий дедушки. Я совсем не в восторге от такого рьяного выполнения родительского долга, но и свобода, царящая в семье Котельниковых, тоже, по-моему, чересчур. Была у меня в десятом «б» одна девочка, которой мать вот так же потакала… Впрочем, я теперь не учительница, так что могу оставить и свое мнение, и свои советы при себе. Я заручилась обещанием Елены Юрьевны позвонить, как только ее дочь вернется в город, и продолжила разговор.

– Еще один вопрос. Не сочтите за бестактность, но я действительно не понимаю, почему вы так держитесь за этот ресторан? Почему не соглашаетесь уйти с должности коммерческого директора?

– Но она же вам наверняка объяснила, – вновь опередила сестру Татьяна Юрьевна. – Если Лена уйдет, ресторан через полгода вылетит в трубу!

– Неубедительно, – возразила я. – Если думать о финансовом благополучии, то гораздо логичнее позволить Геннадию Михайловичу выкупить вашу долю. Разумно распорядившись этими деньгами, вы обеспечите свое будущее гораздо надежнее.

– Вы не понимаете. Ведь туда столько всего вложено… это ведь была наша жизнь.

– Но сейчас все изменилось. И жизнь у вас совсем другая. Так не лучше ли окончательно решить этот вопрос? Перевернуть страницу?

– Может и лучше. Но это так… это нелегко.

Очень хотелось уточнить: «А фотографии рвать легко было?». Но по бестактности у нас специалист Гошка, я же славлюсь умением подобрать к клиенту ключик, войти в доверие и выведать задушевные тайны. И сейчас мне нужно, прежде всего, выяснить, кто мог добраться до кольца и до фотографии.

Я продолжала задавать вопросы, а сестры отвечали. Особую активность проявляла Татьяна Юрьевна. Даже на вопросы, обращенные прямо к Елене Юрьевне, чаще отвечала она. А наша клиентка только опускала глаза да бормотала что-то невнятное. Не могу сказать, что меня раздражало больше – назойливая настойчивость одной сестры или страусиная позиция другой.

Наконец, я поняла, что ни одного мало-мальски разумного вопроса придумать больше не в состоянии. Пришло время распрощаться. Провожать меня вышли в прихожую обе сестры. Разумеется, Татьяна Юрьевна не упустила случая сделать замечание:

– Вы слишком легко одеты, Рита! Весенняя погода коварна, нельзя вот так, в одном тонком свитерочке бегать. Я понимаю, утром тепло было, но ветер-то с севера! ОРЗ, бронхит, воспаление легких – оглянуться не успеете, как в больнице окажетесь!

– Да это случайно… день сегодня такой, неудачный, – невнятно объяснила я. Подхватила с пола пакет с плащом и невольно бросила взгляд на вешалку, где рядом с темно-синим драповым пальто висел точно такой же, принадлежащий Елене Юрьевне.

– Красота необыкновенная, правда? – заметила мой взгляд Татьяна Юрьевна. – А представляете, какая с нами история приключилась? Мы с Леной, две старые дуры, совершенно независимо друг от друга, купили себе по такому плащу!

«Как, еще один плащ? – мысленно воскликнула я. – Третий?»

– Представляете, прихожу я к ней, обновкой похвастаться, а она ко мне собирается, в точно таком же! Счастье, что на улице не встретились, у меня бы сердце точно не выдержало! В общем, Лена себе плащ оставила, а я свой Маринке подарила…

«Маринке? – Я не сразу поняла, что речь идет не о моей сестре, а о дочери Елены Юрьевны. – Ах, Маринке!»

– Они все равно вместе почти никуда не ходят. Это мы с Леной женщины свободные, одинокие, все вдвоем норовим. А у девочки сейчас счастливая пора – молодость, ей не до нас.

Каюсь, Татьяна Юрьевна меня утомила. Я совершенно не хотела выслушивать ее мнение о племяннице, поэтому быстро распрощалась, извинившись: дело не ждет. Причина была признана благородной и уважительной – меня отпустили без дальнейших разговоров.

Как только дверь закрылась, я, прямо на лестничной площадке, достала блокнот. Надо записать то немногое, что мне удалось узнать за время этого, скажем откровенно, довольно бестолкового визита. Сестры тоже не торопились вернуться в комнату. Железная дверь не помешала мне хорошо расслышать голос Татьяны Юрьевны.

– Честное слово, Лена, я тебя не понимаю. Если ты хочешь, чтобы они тебе помогли, почему не рассказываешь всю правду?

– А почему ты сразу не вернулась и не спросила, что она имела в виду? – заинтересовался шеф.

Поскольку Гошки рядом не было – он еще не вернулся из ресторана Котельниковых, а бестактных замечаний со стороны Баринова можно было не опасаться, я ответила откровенно:

– Просто не сообразила. Растерялась. Потом, уже в автобусе, подумала, что можно было тут же вломиться: «Ага! А я все знаю! Ну-ка быстро, признавайтесь во всем!» Но это потом. А первая мысль была – бегом в офис, рассказать, что Котельникова нам врет.

– Если ты точно передала слова ее сестры, то она не столько врет, сколько недоговаривает, – уточнил шеф.

– Не вижу принципиальной разницы. В любом случае мы имеем дело с недобросовестным клиентом.

– Откуда такая суровость, Рощина? Несколько часов назад Котельникова произвела на тебя совсем другое впечатление.

– К сожалению. Тогда я ей поверила.

– И сейчас она не врет, а всего лишь недоговаривает, – Баринов встал и прошелся по кабинету, потирая правое плечо. – Неизвестно что и неизвестно по какой причине.

– А что еще она может скрывать, как не свою причастность к планируемому нападению на Геннадия Михайловича Котельникова?

До чего лихо я научилась выговаривать вот такие сложные фразы! И без единой запинки – самой приятно себя послушать. А шефу не понравилось.

– Рита, – укоризненно покачал он головой. – Ты же сама женщина. Должна понимать особенности женской психологии. Помнишь, что Шерлок Холмс по этому поводу говорил? Насчет дамы, которая так нервничала во время разговора, что он заподозрил ее в убийстве?

– А оказалось, она переживала из-за плохо напудренного носа, – кивнула я. – Помню.

Я не посчитала пример удачным. При чем здесь женская психология? Наверняка найдется достаточно мужчин, которые во время допроса будут краснеть и бледнеть из-за криво повязанного галстука или оторванной пуговицы. Вы со мной согласны? Нет? Значит, вы мужчина.

– У Котельниковой может быть масса поводов для умолчания, – продолжил шеф. – Например, у нее есть любовник, и она боится, что это выплывет наружу.

– Не похоже, – возразила я. – Был бы любовник, она бы так не переживала измену мужа. А она фотографии жжет, вещи его выбрасывает, одежду на тряпки пускает. Нет, женщина у которой есть любовник, совсем по-другому выглядит.

– Ладно, не любовник, – не стал спорить Александр Сергеевич. – Есть вариант получше – деньги. Она же в ресторане финансовый директор, значит, вполне могла с этими самыми финансами жульничать. Завышение себестоимости, занижение прибыли, зарплата на «мертвые души» и прочие грешки. Обналичивала денежки потихоньку от мужа и в свою личную кубышку прятала. Тогда сразу становится понятно, почему она категорически не хочет уходить их ресторана. Ведь это означает передать всю документацию тому, кто придет на ее место.

– Сантане, – подсказала я.

– Тем более Сантане.

Я немного подумала, потом согласилась:

– Убедительно. Если Елена Юрьевна позволяла себе вольности с финансами ресторана, то у нее есть причина и нервничать, и недоговаривать.

– Значит, нам надо выяснить, в чем дело.

– Самим? А зачем? Проще встретиться еще раз с Котельниковой и спросить у нее прямо.

– Как же, помню, – усмехнулся шеф. – Выскочить из-за двери и закричать: «Ага! А я все знаю!».

– Не обязательно так, – немного смутилась я. – Просто поговорить. Объяснить, что раз мы взялись выпутывать ее из неприятностей, то скрывать от нас подробности по меньшей мере глупо. Она разумная женщина, наверняка сама это понимает. Так зачем нам тратить время и силы?

– Чтобы произвести впечатление на клиента! – объяснил Баринов. – И в дальнейшем она будет с нами предельно откровенна.

– Когда мы и без нее все узнаем? Нет, я не против, просто себя жалко. Столько людей придется опросить… от одной мысли про Татьяну Юрьевну скулы сводит. Опять начнет в меня железякой тыкать.

– Тебе все равно придется с ней еще разговаривать, – резонно заметил шеф. – И не только с ней. С дочерью надо встретиться сразу, как только она вернется, и с ее бой-френдом. Как только вернется, поняла?

– Будет исполнено! – отсалютовала я. Все-таки, тесное общение с Гошкой даром не проходит.

Вспомнив о Гошке, я, по неведомой причине, вспомнила и о его таинственных внештатных сотрудниках.

– А кстати, Сан Сергеич, вы в курсе, что у Гоши есть информаторы?

– У каждого оперативника есть информаторы, – резкая смена темы не смутила шефа.

– А вы их знаете?

– Ты о чем говоришь, Рощина? – вот теперь он смотрел на меня с изумлением. – Информатора знает только тот, кто персонально с ним работает.

– А у вас?

– Что у меня?

– У вас тоже есть информаторы?

– Естественно. Как же без них?

– А у Нины?

– Нина не оперативник, у нее другие способы. Хотя, может, и у нее есть парочка секретных.

– Сан Сергеич, а почему тогда у меня нет?

– Это ты не у меня, а у себя спрашивай, – усмехнулся Александр Сергеевич. – Нет, значит, не нажила еще.

– А как их наживают, информаторов? Не хватать же на улице первого встречного за рукав: «пошли ко мне стукачом!»

– Первого встречного, разумеется, не стоит. И вообще, это дело очень и очень постепенное. Ты оказываешь кому-то маленькую услугу, кто-то в ответ оказывает услугу тебе. Все очень чинно, благородно и исключительно по добровольному соглашению.

– Я думала, информаторы работают только за деньги.

– За деньги тоже. Но для того, чтобы у человека появилось желание взять у тебя некоторую сумму, да не просто взять, а в обмен на информацию, нужно создать условия. Ты не торопись. Придет время, обрастешь этими прилипалами, никуда не денешься.

Нашу увлекательную беседу прервала Нина.

– Гоша только что звонил. Он поговорил с Котельниковым, но в офис не вернется, завтра утром отчитается.

– А чем он сейчас занимается? – слегка приподнял брови «наше все».

– Работает по делу Воронцова. В ресторане встретил одного из сотрудников «Колизея» и занялся проверкой его репутации. Сказал, это надолго.

Шеф неопределенно хмыкнул и посмотрел на часы.

– Что ж, раз новые сведения у нас будут только завтра, рабочий день, полагаю, можно считать законченным. Вы как, девочки, не возражаете?

Ха! Еще бы мы возражали!

На следующий день я опять явилась в офис в плаще. А для беготни по делам прихватила с собой старенький френчик. Соберусь домой, тогда плащ надену и пойду по улице неторопливо, этакой гранд-дамой. Скажете – неудобно? Да, неудобно. Но я же сама не знаю, куда мне сегодня поехать придется. А в нашем городе хватает таких мест, куда в моем шикарном плаще лучше не соваться. Так что, мне теперь только по выходным, да по праздникам в него наряжаться? Или вовсе Маринке отдать?

Гоша уже был на месте. Кто бы мне рассказал, как это ему удается так хорошо выглядеть по утрам. Когда напарник вчера звонил в офис? Часов в восемь вечера? И он еще собирался остаться, как я поняла, в ресторане, «поработать» с сотрудником Воронцова. Или с сотрудницей? Наверняка это была женщина! Только не подумайте, что я ревную, ничего подобного. С кем Гошка встречается и где, совершенно не мое дело. Я просто завидую. Наверняка ведь полночи не спал, а выглядит так, словно в девять вечера, как пай-мальчик, уткнулся в подушку. По-моему, выглядеть с утра настолько свежо и жизнерадостно – просто неприлично. И людей, которые такое себе позволяют, надо штрафовать в размере одного минимального оклада. За оскорбление общественной нравственности!

Я поделилась этой идеей с Ниночкой, и она с энтузиазмом (который слегка сдерживался зевотой) меня поддержала. Мы решили не ждать, пока раскачаются наши законодатели, и ввести новые правила в одном отдельно взятом офисе. После чего, не теряя времени, объявили Гоше, что он оштрафован. Правда, денежное наказание мы заменили исполнением общественно-полезных работ. Гошка не стал спорить и взялся за чайник. Вскипятил, заварил, разлил, подал, да еще каждой по конфетке из какого-то дальнего кармана достал. Допив чай, мы подобрели и простили Гошу: сами сполоснули и убрали чашки.

До прихода Баринова я успела рассказать Гоше о своем посещении Котельниковой и о планах на ближайшее будущее. Когда шеф явился, мы все перебрались в его кабинет, и рассказывать начал Гоша.

– Явился я в этот «Фараон» как рядовой посетитель. Ресторан как ресторан – столики, скатерочки, икебаны какие-то по углам расставлены, на потолке зеркала. Немного выпендрежно, но симпатично. Официанты вышколенные, кстати, исключительно мужчины. Оркестрик неплохой, я бы даже сказал, деликатный. На стенах рисунки в египетском стиле – не то, что очень страшные, но на любителя живопись. Люди с собачьими головами, сфинксы всякие…

– Гоша, оформление ресторана имеет отношение к нашему делу? – мягко поинтересовался шеф.

– Никакого! Поэтому оставляем его на совести супругов Котельниковых. А мой вывод по ресторану – вполне приличное заведение. Публика достойная, кормят вкусно, порции большие, цены разумные. Милейшая Елена Юрьевна не преувеличивала, местечко действительно популярное. Конечно, когда я пришел, пустовато было, а потом – ничего, полный зал набился. И я думаю, там каждый день так. Еще немного, и желающим столики придется заранее заказывать.

– То есть разногласия супругов на благополучии ресторана никак не сказались, – сделала вывод Нина.

– Нет. По крайней мере, пока. В общем, перекусил я там для начала, потом сказал официантке, что хочу поговорить с Котельниковым. Она удивилась, но отвела к нему в кабинет.

– На кухню что ли? Он же повар?

– Котельников – не рядовой повар, а главный. И он не возле кастрюль крутится, а в кабинете сидит, рецепты составляет. Я объяснил, что занимаюсь расследованием по его делу. Бывший кандидат в покойники обрадовался мне, как родному. Я, правда, не акцентировал, что работаю на Елену Юрьевну.

– Естественно. И какое впечатление он на тебя произвел?

– Обыкновенный человек. Помните, как мессир Воланд говорил: «Люди как люди, только квартирный вопрос их немного испортил». А этого немного испортил вопрос ресторанный. Сначала он, с места в карьер, начал жаловаться на бывшую супругу. Дескать, сколько лет с ней прожил, а не подозревал, что она, змея подколодная, на такие подлости способна. И я почти поверил, что он в этой истории ни при чем. А потом Геннадий Михайлович очень четко, логично и толково изложил мне всю картину событий, как она ему представляется. По какой причине бывшая супруга собирается от него избавится, как именно она это хотела организовать и почему ее коварный план не сработал.

– И почему же он не сработал?

– Из-за вульгарной жадности Елены Юрьевны. Она ведь почему не хочет ресторан отдавать? По жадности. Вот и здесь, вместо того, чтобы нанять профессионального киллера, решила сэкономить. В общем, так у него все продумано, так все концы хорошо связаны, что я снова засомневался. Когда у человека на все, буквально на любой вопрос ответ имеется, это не может не вызывать подозрений, – Гошка посмотрел на меня и ухмыльнулся. – По крайней мере, у меня не может не вызывать.

– У меня тоже, – заверила я его. – Здесь наши мнения совпадают.

– Совпадают?! – ужаснулся напарник. – Тогда я срочно меняю мнение! На противоположное!

Шеф поморщился. Мне очень хотелось ответить Гошке, но я посмотрела на Баринова и решила, что разумнее будет промолчать.

– А с девушкой его ты поговорил? – озабоченно спросил Александр Сергеевич.

– Со злой разлучницей Сантаной? А как же! Судя по времени, которое ей понадобилось, чтобы примчаться, у нее в ресторане среди сотрудников имеется осведомитель, возможно не один. Впрочем, меня это не удивляет. Дэвушка – пэрсик! – Гоша изобразил кавказский акцент и поцеловал кончики пальцев. – Когда я эту красотку увидел, то все вопросы к Котельникову, по поводу распавшегося брака у меня исчезли. Честное слово, будь у меня жена, я бы ее тоже немедленно бросил. Но насчет ума, тут Елена Юрьевна погорячилась. Сантана, конечно, не идиотка, но заподозрить у нее выдающиеся умственные способности могла только ревнивая жена.

– Слишком красива, чтобы быть умной? – не удержалась я.

– Риточка, о чем ты говоришь? Я работаю с двумя красивейшими и умнейшими девушками в городе, – обезоружил он меня неожиданным, но очень приятным комплиментом. – Женским умом меня не удивишь и не испугаешь. А Сантана… Я уже сказал, что ей явно доложили о моем приходе, и прилетела она как на пожар. И тут же начала меня очаровывать, глазками стрелять, пылинки с моего рукава стряхивать, и так далее и тому подобное. Причем, ни на секунду не закрывая рта. Я не знаю, это были показательные выступления в мою честь или она всегда такая? Если всегда, то я Геннадию Михайловичу сочувствую. У любовницы такое щебетание выглядит даже мило. А вот когда жена, да каждый вечер, да непрерывно… года не пройдет, как он сам киллера искать начнет.

– Для кого? – засмеялась Нина. – Для себя или для нее?

– Скорее для себя, – серьезно ответил Гоша. – Но возвращаемся к делу. Эта красотка…

Его прервал громкий уверенный стук в дверь. Нина метнулась за стол, на свое рабочее место:

– Да-да, пожалуйста, заходите!

И кто бы, вы думали, к нам явился? Именно та дама, о которой мы только что вели речь! Сантана!

Что вам о ней сказать? Мне она вовсе не показалась такой эффектной, как говорил Гоша. Фигуристая блондиночка, симпатичная, но не больше. Впрочем, я давно поняла, что в отношении женской красоты наши с Гошкой вкусы абсолютно не совпадают. Откровенно говоря, иногда ему нравятся такие выдры… хотя это к делу не относится.

Нина вежливо проводила ее в кабинет, и Сантана, не тратя время на формальное «здравствуйтеприятносвамипознакомится», сразу заговорила о деле.

– Мне стало известно, что Котельникова наняла вас, чтобы вы помогли ей выпутаться. Я пришла предостеречь вас: вы не должны попасться на удочку этой авантюристки! Что бы она вам ни говорила, не верьте ни единому слову!

– Извините, – вежливо возразил шеф, – но госпожа Котельникова наша клиентка. И она не показалась нам авантюристкой.

– Елена Юрьевна! Да вы ее просто не знаете! Она это умеет: прикинется несчастненькой, все ее жалеют, все сочувствуют! А на самом деле это жадная, расчетливая, ревнивая тварь! И не останавливайте меня, не пытайтесь ее защищать, – Сантана сверкнула глазами на Гошу, который вовсе и не собирался никого защищать, просто неудачно выбрал время, чтобы положить ногу на ногу. – Да-да, именно так! Жадная и расчетливая! Гена и так ей все оставил – деньги, машину, квартиру… вы знаете, где мы сейчас живем? У меня, ютимся в малогабаритной двухкомнатной квартирке! Можете себе представить? Комнатушечки совсем крохотные, санузел совмещенный, а кухня вообще чуть больше платяного шкафа!

Положим, представить я могла. И позавидовать. Двухкомнатная квартира на двоих? Нас в двухкомнатной четверо. Правда, квартира нормальная, не малогабаритка, но что касается упомянутых санузла и кухни… впрочем, не будем о грустном. Просто я хочу сказать, что мы вот с Маринкой в одной комнате уживаемся. У шефа, насколько мне известно, квартира большая, трехкомнатная и даже, кажется, улучшенной планировки. Но с ним, кроме жены, живут дочь, зять, две внучки, да и сын со своей семьей регулярно в гости наезжает. Как решен квартирный вопрос у Гоши, я не знаю. В это трудно поверить, но мой болтливый напарник умудряется сохранять в тайне все подробности своей личной жизни. Судя по ехидной улыбке, на него жалобы Сантаны тоже не произвели впечатления.

– То есть вы уверены, что Елена Юрьевна действительно покушалась на Геннадия Михайловича, – Баринов вернул Сантану к основной теме разговора.

– Что значит уверена? Ведь этот алкаш сам пришел и сам все рассказал, – Сантана захлопала длинными, очень длинными ресницами. – Зачем ему врать? Ой, да он и не сумел бы ничего придумать такого, у него же мозги от пьянства давно скисли! Он бы и «Курочку Рябу» не сумел бы пересказать!

– Вы его знаете? – встрепенулась я, отвлекаясь от оценки ее ресниц: натуральные, но неумеренно накрашенные, или накладные? У блондинок таких не бывает.

– Откуда? Видела один раз, в милиции.

– Тогда почему вы говорите, что он не сумел бы пересказать «Курочку Рябу»? Откуда такая уверенность? – я посмотрела на ее роскошные кудри и вновь засомневалась. Может, как раз, ресницы настоящие, а волосы крашеные?

– Я же говорю, видела его в милиции. Тут не надо хорошо знать человека, достаточно один раз увидеть. Вы его видели?

– Пока нет.

– А, вот посмотрите, убедитесь, что я права!

Монолог Сантаны, изредка прерываемый нашими вопросами, на которые девица, надо признать, отвечала очень охотно, длился почти час. Когда она стала повторяться, Александр Сергеевич остановил ее и изысканно поблагодарил за оказанную помощь. Сантана заметно обрадовалась и попыталась добиться обещания, что мы откажемся от клиентки – судя по всему, она пришла именно за этим. Разумеется, ничего у нее не вышло. Шеф мило улыбался, пожимал плечами и, в результате, так виртуозно выставил ее, что я едва удержалась от неуместных аплодисментов. Гоша вышел проводить «пэрсик», а когда вернулся, ничуть не смущаясь, объяснил:

– Надо же было убедиться, что она ушла, а не спряталась где-нибудь в шкафу. Как вам понравилась девушка?

– Насколько я понимаю, она повторяла сейчас то же, что говорил тебе вчера Котельников, – неторопливо уточнил Баринов.

– Текст совпадает практически, слово в слово, – подтвердил Гоша. – Такое ощущение, что они его вместе сочинили и вызубрили.

– Или она сочинила и вдолбила Котельникову, – я на лету подхватила мысль напарника. – Версия Елены Юрьевны, что мы имеем дело с подставой, организованной Сантаной.

– Вынужден признать, эта версия имеет право на жизнь, – кивнул Гоша.

– Но Котельникова говорит, что бомж ее опознал, и очень уверенно.

– Ну и что? Если он в доле, то хоть королеву английскую опознает, что ему, трудно?

– Таким образом, первым делом нужно поговорить с бомжом, – сделал очевидный вывод Баринов. – И разобраться, врет он или нет. Гоша, где Стрешнев застрял? Нам информация нужна, адреса.

– Обещал с утра заскочить, – Гоша пожал плечами и достал сотовый. – Алло, Володя? Ты когда у нас появишься? А, хорошо. Ладно, сейчас скажу. – Он выключил телефон и крикнул в приемную: – Ниночка, ставь чайник! Стрешнев минут через пять придет, требует, чтобы его чаем напоили.

– Пока Володя не пришел, еще что-нибудь скажешь?

– Скажу, – Гошка задумчиво забарабанил по колену кончиками пальцев. – Точнее, спрошу: откуда Сантана узнала, что Елена Юрьевна – наша клиентка? Вчера, когда я был в ресторане, они с Котельниковым были уверены, что я на их стороне.

– Так ты сам говорил, что у нее наверняка есть осведомители, – недовольно напомнила я. Ну не обидно ли, даже у какой-то Сантаны есть информаторы, а у меня нет!

– Я говорил, что в ресторане есть осведомитель. А кто в ресторане про нас знает? Нет, Ритка, тут мы опять возвращаемся к «ближнему кругу». К тому, кто передал бомжу фотографию и перстень.

– Согласен, – кивнул шеф. – А что еще? Я же вижу, ты не до конца выговорился. В чем проблема?

– Проблемы нет, просто сформулировать трудно. Понимаете, сначала мне показалось, что это так, случайные оговорки. Не у Сантаны, у Котельникова. Но в свете того, что рассказала Рита… я имею в виду «не рассказываешь им всю правду». В общем, у меня осталось ощущение, что милейший Геннадий Михайлович тоже не говорил мне всю правду.

– Ну, ребята, вы меня и подставили! – веселый и злой Володя Стрешнев снял куртку и бросил на стул. Аккуратная Нина молча взяла ее и убрала в шкаф, на плечики. – Имейте в виду, теперь вы мне должны и здорово должны!

– А что случилось? – спросил Гоша. – Тебе всего-то и надо было, глянуть одним глазком в дело Котельниковой…

– Ага, одним глазком! Как ты себе это представляешь, интересно? И чувствовал ведь я, что добром это для меня не кончится. Зачем только, спрашивается, согласился?

– Не иначе как по слабости характера, – подсказал шеф. – Володя, заканчивай увертюру, я этот текст наизусть знаю. Докладывай, в чем дело? Водянкин тебя к работе пристегнул?

– Ну! Будто у меня своих дел мало! Нравится вам такой поворот?

– Вообще-то нравится, – призналась я.

– То, что ты будешь в курсе всех событий, нам очень полезно, – рассудительно заметила Нина. Она поставила перед Стрешневым большую чашку с чаем и придвинула вазочку с мелкими крекерами и пастилой. – Угощайся.

– Ну, спасибо вам, девочки! Хорошо устроились! Значит, я для вас буду землю рыть, а мою работу кто делать будет? – Володя сделал большой глоток из чашки и кинул в рот горсть печенья. Как ни странно, это совершенно не сказалось на его дикции. – У меня, между прочим, только убийств четыре штуки, да семь тяжких телесных! Это я про мелочевку всякую не говорю, а по ним только отчеты писать – рука отсохнет…

– Не передергивай, – Гошке тоже надоели Володины жалобы. – Это не ты на нас, а мы на тебя пахать будем. Разберемся с Котельниковой – тебе одно дело с плеч долой. Да еще и Водянкина умоешь.

– Все равно вы мне должны, – капризно повторил Стрешнев.

– Должны, должны, – успокоил его Баринов. – А раз должны, значит сочтемся. Хватит причитать, рассказывай, что по Котельниковой узнал. Если ты теперь в команде Водянкина, значит, не одним глазком в протоколы заглянул, а со всеми подробностями ознакомился.

– Ознакомился, – Володя передернул плечами и сделал еще пару глотков. – А вы почему чай не пьете?

– Пили уже, не хотим, – ответил за всех Баринов. – Так что по делу?

– А по делу, должен я вам сообщить, господа, пренеприятное известие: клиентка ваша влипла, и влипла крепко. Против нее такой материал, что я не понял, почему Водянкин ее отпустил. Не иначе, где-то поблизости халяву раздавали, вот и не захотел задерживаться, ордер на арест оформлять.

– По делу, Володя, по делу!

– А я о чем? Вот, пожалуйста, все подробности. Семнадцатого марта сего года в областное управление внутренних дел явился гражданин Поршнев Олег Гаврилович.

– Это тот самый бомж? – задала вопрос я.

– Почему бомж? У него квартира есть, однокомнатная и даже приватизированная. Алкоголик, да, но не бомж. Так вот, гражданин Поршнев обратился к дежурному с заявлением о том, что два дня назад был нанят в качестве киллера для совершения жестокого убийства. Но поскольку гражданин Поршнев является убежденным пацифистом…

– Если он пацифист, да еще убежденный, – перебила Нина, – как же он мог на убийство согласиться? Да еще на жестокое?

– Сильно выпивши был. То есть, до того пьян, что маму родную согласился бы зарезать, не то что постороннего мужика. Как сам Поршнев признает, он – человек пьющий. Но не душегуб и даже, как выяснилось, пацифист. Поэтому, слегка протрезвев, Олег Гаврилович раскаялся и пошел сдаваться. На нашу беду, в дежурке в тот момент оказался Водянкин. Ясно, что он обрадовался – такой плюс в отчетность. Преступление еще не совершили, а Водянкин его уже раскрыл. До чего жалко, что к нам в управление раскаявшиеся киллеры редко забредают!

– Раскаявшийся киллер вообще явление редкое, – пробормотал шеф, – вроде Снежного человека. Я, например, за всю жизнь ни одного не видел.

– Раскаявшегося киллера или Снежного человека? – заинтересовался Володя.

– Ни того, ни другого. Ладно, как этот Поршнев у Водянкина оказался, мы поняли. Докладывай, что дальше было.

– А что дальше? Дальше, как положено, допрос под протокол, – Стрешнев достал из тонкой зеленой папочки несколько листков, сколотых большой канцелярской скрепкой. Листки были исписаны каракулями, на мой взгляд, совершенно не поддающимися расшифровке. Но Володя продолжил, сверяясь с этими записями: – Гражданин Поршнев показал, что двумя днями раньше, то есть 15 марта, будучи в состоянии алкогольного опьянения, познакомился с гражданкой Котельниковой Е. Ю. В честь знакомства гражданка Котельникова предложила распить бутылку водки. В процессе распития она жаловалась на свою нелегкую женскую судьбу и на негодяя-мужа, загубившего ее лучшие годы. Когда гражданин Поршнев под воздействием алкоголя размяк, коварная женщина стала просить избавить ее от мужа, аргументируя тем, что этот изверг ей спокойно жить не даст, а заступиться за нее кроме гражданина Поршнева некому. Олег Гаврилович, испытывающий искреннюю благодарность за водку и за оказанное доверие, выразил согласие покарать изверга, но предупредил, что до сих пор ни чем подобным не занимался, поэтому у него нет соответствующего навыка, инвентаря… и вообще он слабо представляет технику процесса.

Я не выдержала:

– Что, гражданин Поршнев именно так и выражался? Техника процесса?

– Или это твое переложение? – хихикнула Нина.

– Формулировки мои, – с достоинством ответил Володя. – Но излагаю я краткое содержание допроса, проведенного Водянкиным. А вы, чем веселиться, лучше бы спасибо сказали. В протоколе столько ерунды, что существенную информацию, как иголку в стоге сена искать надо было. Поршнева все время в сторону уносило.

– Спасибо, – хором сказали мы с Ниной.

– Когда Водянкин допрос ведет, всех в сторону уносит, – заметил Гоша.