Копье Пустыни Бретт Питер
– Не смотри на меня так! – сверкнул глазами тот. – Я в это верю не больше тебя. По крайней мере, в твое божественное происхождение. Но что, если в нужное время приходит человек достаточно сильный и волевой, чтобы возглавить остальных?
Меченый покачал головой:
– Я никого не собираюсь возглавлять. Я лишь хочу распространить боевые метки, чтобы они больше не потерялись. Пусть люди сами себя возглавляют.
Он подошел к окну и выглянул за занавеску.
– Уеду еще до рассвета, чтобы никто не…
Он смотрел на небо, не на землю, и чуть не пропустил смутный проблеск, который исчез, прежде чем он успел присмотреться. И все же его меченые глаза определенно заметили свечение.
Во дворе прятался демон.
Он развернулся и бросился к двери, сорвав на ходу одежду и швырнув ее на мраморный пол. При виде его Элисса ахнула:
– Арлен, что случилось?
Не обращая на нее внимания, Меченый поднял засов тяжелой дубовой двери и распахнул ее, как пушинку. Он выбежал во двор и лихорадочно огляделся.
Никого.
Через мгновение Раген подскочил к двери с копьем и меченым щитом.
– Что ты видел?
Меченый медленно повернулся вокруг, выискивая во дворе следы магии, напрягая все чувства.
– Во дворе демон, – сказал он. – Могучий демон. Не выходи за метки.
– Ты тоже! – взмолилась Элисса. – Вернись в дом, пока меня удар не хватил.
Меченый невозмутимо продолжал исследовать двор. За стеной поместья Рагена было несколько домов для слуг, сад и конюшни. Полно мест, чтобы спрятаться. Меченый скользил в темноте, но видел совершенно ясно, даже лучше, чем днем.
Воздух пованивал, но еле ощутимо, неуловимо. Меченый напряг мышцы, готовясь прыгнуть в любую секунду.
Но во дворе никого не было. Он обыскал поместье вдоль и поперек и никого не нашел. Неужели ему померещилось?
– Что-нибудь нашел? – спросил Раген, когда он вернулся. Цеховой мастер стоял в дверях под защитой меток, но готов был броситься на помощь в любой момент.
– От жилетки рукава, – пожал плечами Меченый. – Возможно, мне просто показалось.
Раген хмыкнул:
– Береженого Создатель бережет.
Вернувшись в дом, Меченый взял копье Рагена. Копье было верным спутником вестника, и Раген старательно смазывал и острил свое, хотя не доставлял письма уже почти десять лет.
– Я хотел бы перед уходом расписать его метками. – Меченый выглянул на улицу. – Проверь охранную сеть завтра утром.
Раген кивнул.
– Останься еще ненадолго, – попросила Элисса.
– Я привлекаю в городе слишком много внимания и не хочу навести на ваш след. Лучше мне уехать на рассвете, как только откроют ворота.
Элисса с недовольным видом крепко обняла его и поцеловала:
– Надеюсь, мы увидимся раньше, чем еще через десять лет.
– Увидимся, – пообещал Меченый. – Честное слово.
Покидая Рагена и Элиссу перед самым рассветом, Меченый чувствовал себя на редкость хорошо. Приемные родители не стали ложиться спать и всю ночь рассказывали, как обстояли дела в Милне после его отъезда, расспрашивали о его жизни. Он поведал им о своих приключениях в юности, но не сказал ни слова о пустыне, где умер Арлен Тюк и родился Меченый. Как и о последующих годах.
И все же историй с лихвой хватило до утра. Он уехал перед самым рассветным звоном, и ему пришлось скакать во весь опор, чтобы убраться подальше от особняка и не навлечь подозрений. Люди уже начинали отпирать меченые двери и ставни.
Меченый улыбнулся. Вероятно, Элисса так и задумала – задержать его до звона колокола, чтобы он остался еще на день, но ей никогда не поймать его в клетку.
Когда он подъехал к воротам, стражники еще потягивались, но путь был свободен.
– Смотрю, сегодня сплошные ранние пташки, – заметил стражник.
Меченый понял, что он имел в виду, только когда подъехал к холму, где познакомился с Джайком. Друг детства сидел на большом камне.
– Похоже, я как раз вовремя, – заметил Джайк. – Пришлось нарушить комендантский час.
Меченый соскочил с коня и подошел. Джайк не встал, не подал руки, и Меченый просто сел рядом.
– Джайк, с которым я познакомился на этом холме, никогда бы не нарушил комендантский час.
Тот пожал плечами:
– У меня не было выбора. Я знал, что ты попытаешься ускользнуть на рассвете.
– Разве человек Рагена не принес тебе мои письма?
Джайк достал связку писем и швырнул на землю.
– Я не умею читать, и ты прекрасно это знаешь.
Меченый вздохнул. По правде говоря, он забыл.
– Я заходил, – попробовал он еще раз. – Не ожидал встретить Мери, и она не пригласила меня остаться.
– Я знаю. Она в слезах прибежала на мельницу и все рассказала.
Меченый склонил голову:
– Сожалею.
– Еще бы не сожалеть.
Джайк помолчал, глядя вдаль.
– Я всегда был для нее запасным вариантом, – наконец сказал он. – Прошел год после твоего отъезда, прежде чем она разглядела во мне не только дружеское плечо. Два – прежде чем согласилась выйти замуж. Обвенчались мы еще через год. Даже в день венчания она ждала, что ты ворвешься и нарушишь церемонию. Ночь! Да я сам этого наполовину ожидал. – Джайк пожал плечами. – Разве ее можно винить? Она вышла замуж классом ниже себя. Я необразован и не слишком смазлив. Я ведь неспроста тоскался за тобой в детстве. Ты всегда был лучше во всем. Я тебе даже в жонглеры не годился.
– Джайк, я ничем не лучше тебя.
– Да, теперь я это понимаю, – сплюнул Джайк. – Муж из меня вышел лучше, чем мог бы получиться из тебя. Знаешь почему? Потому что в отличие от тебя я был рядом.
Меченый нахмурился, покаянные мысли вылетели у него из головы. Он принял бы от Джайка злость и ярость, но снисходительность оскорбляла.
– Узнаю прежнего Джайка. Только бахвалиться умеешь. Говорят, отцу Мери пришлось похлопотать на мельнице, чтобы дочери не пришлось ютиться на полу у твоих родителей.
Но Джайка было не так просто пронять.
– Она жила у меня здесь и здесь! – вспылил он, указав на висок и на сердце. – А твои сердце и разум всегда были там. – Он обвел рукой горизонт. – Вот и отправляйся туда. Нам не нужно твое избавление.
Меченый кивнул и вскочил на Сумеречного Плясуна:
– Береги себя, Джайк.
Он ускакал.
Глава 24
Братья в ночи
333 П. В., весна
– Эй! Поаккуратнее, я же настраиваю! – воскликнул Рожер, в очередной раз подлетев на ухабе вместе с телегой.
Он старательно вычистил и натер воском старинную скрипку, которую ему подарил Меченый, и купил дорогие новые струны в доме гильдии жонглеров. Его старая скрипка раньше принадлежала мастеру Джейкобу, и настраивать дешевый инструмент приходилось целую вечность. До того он играл на скрипке Аррика. Та была получше, хотя поизносилась за долгие годы, а потом ее сломали Соловей Джасин с подмастерьями.
Эта же, найденная в давно забытых развалинах, была совсем другого сорта. Корпус и гриф изгибались непривычно, но работа была безупречной, и минувшие века сказались на дереве не больше, чем дни. Скрипка, достойная герцога.
– Извини, Рожер, – сказала Лиша, – но дороге наплевать, что ты занят. И что это на нее нашло?
Рожер показал язык, бережно поворачивая последний колок большим и указательным пальцами искалеченной руки и теребя струну большим пальцем здоровой.
– Готово! – наконец крикнул он. – Останови телегу!
– Рожер, нам надо проехать еще много миль до заката, – напомнила Лиша. Рожер знал, что каждое мгновение вдали от Лощины мучительно для нее. Жители Лощины для нее все равно что дети.
– Всего на минуточку, – взмолился Рожер. Лиша прищелкнула языком, но остановилась. Гаред и Уонда тоже придержали коней, с любопытством поглядывая на телегу.
Рожер взобрался на козлы, размахивая скрипкой и смычком. Он прижал подбородком инструмент к груди и коснулся струн смычком. Струны послушно загудели.
– Только послушайте! – восхитился он. – Как по маслу. Скрипка Джейкоба – игрушка по сравнению с этой.
– Тебе виднее, Рожер, – сказала Лиша.
Рожер на миг нахмурился и отмахнулся смычком. Он широко расставил оставшиеся два пальца для баланса, и смычок загулял по струнам, как продолжение искалеченной руки. Музыка вихрем устремилась ввысь, и он воспарил следом.
Он чувствовал приятную тяжесть медали Аррика на голой груди под разноцветной туникой. Медаль больше не вызывала тягостных воспоминаний и вселяла уверенность. Она хранила память о тех, кто пожертвовал ради него жизнью. Рожер расправил плечи.
Это был не первый талисман Рожера. Он много лет носил в потайном кармашке на поясе своих разноцветных штанов куколку из дерева и бечевки, увенчанную золотистым локоном учителя, а до того – куколку матери с рыжей прядью.
Но с медалью на шее Рожер чувствовал, что и Аррик, и родители приглядывают за ним, и говорил с ними языком скрипки. Он вкладывал в игру всю любовь, все одиночество и сожаление. Он говорил им все то, чего не успел сказать в жизни.
Когда скрипка умолкла, Лиша и остальные смотрели на него остекленевшими глазами, как зачарованные подземники. Через несколько секунд они встряхнулись и снова стали собой.
– В жизни не слышала ничего настолько прекрасного, – заметила Уонда. Гаред утвердительно хмыкнул, а Лиша достала платочек и промокнула глаза.
Оставшийся путь до Лощины Избавителя был полон музыки. Рожер играл каждую свободную минуту. Он знал, что за время их отъезда проблемы не решились сами собой, но обещание помощи от герцога и гильдии жонглеров, а также утешительная тяжесть медальона вселяли в него новую надежду, что все можно исправить.
До Лощины был еще день пути, когда дорогу запрудили беженцы. Многие поставили палатки и разложили защитные круги прямо на дороге. Лиша сразу узнала лактонцев – крепких, коренастых, круглолицых. Ходили они вразвалочку, привычные к палубе больше, чем к суше.
– Что случилось? – спросила Лиша у молодой матери, которая расхаживала, баюкая плачущее дитя. Женщина посмотрела на нее пустыми непонимающими глазами, но, когда Лиша спустилась с телеги, разглядела фартук с карманами и оживилась.
– Прошу вас, взгляните. – Она протянула вопящего ребенка. – По-моему, он болен.
Лиша взяла малыша, проверила чуткими пальцами пульс и температуру. Через мгновение она уложила ребенка на сгиб локтя и сунула костяшку пальца ему в рот. Малыш немедленно затих и принялся усердно сосать палец.
– Ребенок здоров, – сказала Лиша, – он просто чувствует тревогу матери.
Женщина с облегчением выдохнула и заметно расслабилась.
– Что случилось? – повторила вопрос Лиша.
– Красийцы, – ответила женщина.
– Создатель! Неужели они уже напали на Лактон?
Женщина покачала головой:
– Они растеклись по райзонским весям, заставили женщин закрыть лица, а мужчин угнали на войну с демонами. Они выбирают райзонских девушек в наложницы, как фермеры – цыплят к столу, а мальчиков отправляют в лагеря, где их учат ненавидеть собственные семьи.
Лиша помрачнела.
– В весях больше не безопасно, – продолжила женщина. – Кто смог, перебрался в Лактон; некоторые остались защищать свои дома, но остальные отправились в Лощину на поиски Избавителя. Мы его не нашли, но люди сказали, что он пошел в Энджирс, вот мы и выступили следом. Он все исправит, вот увидите.
– Мы тоже на это надеемся, – вздохнула Лиша, хотя у нее имелись сомнения на сей счет. Она вернула ребенка и снова забралась на телегу.
– Нам нужно как можно скорее доехать до Лощины. – Она посмотрела на Гареда.
– Прочь с дороги! – рыкнул великан-лесоруб и направил коня на беженцев. Люди бросились врассыпную; палатки, одеяла и круги исчезли как по волшебству. Лише было неловко, но ее дети нуждались в ней, а телега не могла проехать по обочине.
Они мчались во весь опор, пока наконец не оставили тысячи беженцев позади, но до заката так и не достигли Лощины. Травница лишь глянула на Рожера, и он поднес смычок к струнам. Они ехали в темноте. Путь освещали только светильники Лиши, и только музыка Рожера держала подземников на расстоянии.
Лиша чувствовала присутствие демонов за световым кругом. Завороженные, они раскачивались в такт музыке и медленно следовали за Рожером.
– Лучше бы напали, – заметила Уонда. Она держала наготове лук со стрелой.
– Чудно это, – согласился Гаред.
К полуночи они добрались до домика Лиши на окраине Лощины, спрятали самый ценный груз и отправились дальше сквозь тьму.
В поселке и раньше не хватало места, а теперь стало во много раз хуже. Беженцы из Лактона прибыли не с пустыми руками. Они захватили палатки, защитные круги и крыте фургоны с припасами, но выплеснулись за пределы поселка почти по всему периметру, ослабив великую метку.
Лиша повернулась к Гареду и Уонде:
– Найдите остальных лесорубов. Селение нужно очистить. Чтоб ни одной палатки или повозки в десяти футах от великой метки, иначе подземники начнут шастать по улицам.
Воины удалились.
Затем она обратилась к Рожеру:
– Найди Смитта и Джону. Нужно собрать совет. Мне плевать, если они спят.
Рожер кивнул:
– Полагаю, можно не спрашивать, где ты будешь.
Он соскочил с телеги и накинул капюшон меченого плаща. Лиша повернула телегу к лечебнице.
Джардир поднял взгляд, когда в тронный зал вошел, хромая, Аббан.
– Смотрю, ты приободрился, хаффит.
Аббан поклонился:
– Весенний воздух придает мне силы, Шар’Дама Ка.
Ашан, находившийся подле Джардира, презрительно хмыкнул. Джайан и Асом держались поодаль, уяснив, что лучше не третировать Аббана в присутствии отца.
– Что тебе известно о Лощине Избавителя? – спросил Джардир, не обращая на них внимания.
– Тебе нужен Меченый?
Ашан бросился на Аббана и схватил его за горло:
– Откуда ты узнал это имя, хаффит? Если ты опять подкупил най’дама, я…
– Ашан, хватит! – крикнул Джардир, глядя, как Аббан задыхается и вяло сопротивляется.
Дамаджи не спешил исполнить приказ, и Джардир не стал повторять. Он пнул его в бок. Ашан грохнулся на полированный каменный пол.
– Ты ударил меня, своего верного Дамаджи, из-за хаффита, пожирателя свинины? – неверяще спросил Ашан, переведя дух.
– Я ударил тебя за то, что ты ослушался приказа, – поправил Джардир.
Он обвел взглядом собравшихся в зале: Альэверака и Маджи, Джайана и Асома, Ашана, Хасика и даже стражников у дверей. Лишь Инэвера, раскинувшаяся в прозрачных одеждах на ярких шелковых подушках рядом с троном, избежала его внимания.
– Я устал от этих игр. Слушайте и не говорите, что не слышали: следующего, кто посмеет без разрешения ударить человека в моем присутствии, я убью.
Аббан расплылся было в ухмылке, но Джардир повернулся к нему, сверкая глазами.
– Что до тебя, хаффит, я вырву тебе правый глаз и затолкаю в глотку, если еще раз ответишь вопросом на вопрос.
Аббан побледнел. Джардир гневно подошел к трону и плюхнулся на него.
– Откуда ты узнал о том, кого зовут Меченым? Дама пришлось с пристрастием допрашивать священников чинов, чтобы вырвать его имя.
Аббан покачал головой:
– Избавитель, чины только о нем и говорят. Сомневаюсь, что допросами можно узнать больше, чем парой ломтей хлеба или добрым словом на улицах.
Джардир нахмурился:
– И что, по слухам, он действительно в Лощине Избавителя?
Аббан кивнул.
– Что ты знаешь об этом селении?
– Еще год назад оно называлось Лесорубовой Лощиной. Небольшой поселок во владениях герцога Энджирса. Местные жители валили лес на доски и дрова. Возить лес через пустыню накладно, и я не имел с ними особых дел. Хотя одна зацепка у меня все-таки есть. Торговец превосходной бумагой.
– Какой в нем прок? – спросил Ашан.
Аббан пожал плечами:
– Может, и никакого, Дамаджи.
– И что ты слышал об этой деревушке с тех пор, как ее переименовали? – спросил Джардир.
– Что Меченый явился к ним в прошлом году, когда там бушевала горячка и метки подвели. Что он убил сотни алагай голыми руками и научил местных жителей вести алагай’шарак.
– Не может быть, – фыркнул Джайан. – Чины слишком слабы и трусливы, чтобы сражаться в ночи.
– Возможно, не все, – сказал Аббан. – Вспомните Пар’чина.
Джардир сверкнул глазами.
– Никто не помнит Пар’чина, хаффит, – проскрежетал он. – И тебе давно пора забыть!
Аббан кивнул и поклонился низко, насколько позволил костыль.
– Сам посмотрю, – решил Джардир, – и ты отправишься со мной.
Все удивленно уставились на него.
– Хасик, отыщи Шанджата. Вели собрать Копья Избавителя.
Отряд Джардира из Лабиринта взял это название, став его личной охраной. В Копьях Избавителя служили пятьдесят лучших даль’шарумов Красии под началом Шанджата.
Хасик поклонился и быстро вышел.
– Ты уверен, что это мудро, Избавитель? – спросил Ашан. – Не опрометчиво ли разлучаться с армией на вражеских землях?
– Сражаться на Шарак Ка вообще небезопасно, – ответил Джардир и положил руку на плечо Ашана. – Но если ты беспокоишься, я возьму тебя с собой, друг мой.
Ашан низко поклонился.
– Это безумие! – возмутился Альэверак. – Тысяча чинов-слабаков одолеет даже Копья Избавителя.
– Как бы не так, старик, – усмехнулся Ашан.
Альэверак повернулся к Джардиру, и тот кивнул, разрешая. Ветхий Дамаджи простер к Джайану руку, и юнец вдруг растянулся на спине.
– Я убью тебя за это, старик, – прорычал Джайан, стремительно вскочив на ноги.
– Попробуй, мальчишка. – Альэверак принял позу шарусака и поманил его.
Тот оскалил зубы, но в последний момент взглянул на отца.
Джардир улыбнулся:
– Что ж, попробуй его убить.
Джайан растянул губы в злобной ухмылке, но через миг вновь очутился на полу. Альэверак потянул его за руку, медленно давя пяткой на шею.
– Довольно, – сказал Джардир.
Альэверак немедленно отпустил противника и отступил. Джайан встал, кашляя и потирая шею.
– Джайан, даже мои сыновья должны уважать Дамаджи, – предупредил Джардир. – Впредь придержи язык.
Он повернулся к Альэвераку.
– В мое отсутствие Даром Эверама будут править Дамаджи. Ты встанешь во главе совета.
Альэверак сощурился, словно решая, возражать ли дальше. Наконец он низко поклонился.
– Как прикажет Шар’Дама Ка. Кто будет говорить от имени Каджи до возвращения Дамаджи Ашана?
– Мой сын, Дама Асукаджи. – Ашан кивнул в сторону юноши.
Асукаджи еще не исполнилось восемнадцати, но он уже носил белое одеяние, а значит, был достаточно взрослым и для черного тюрбана, если хватит сил его удержать.
Джардир кивнул:
– И если Джайан выкажет смирение, я назначу его шарум ка.
Все взглянули на потрясенного Джайана. Через мгновение он опустился на колено и прижал ладонь к земле – наверно, впервые в жизни.
– Конечно, я буду служить совету Дамаджи.
Джардир кивнул.
– Проследите, чтобы мелкие племена продолжали покорять чинов, пока меня нет, – велел он Асукаджи и Альэвераку. – Мне нужны новые воины для Шарак Ка, а не драки из-за колодцев.
Мужчины поклонились.
Инэвера поднялась с подушек. Лицо ее за прозрачной вуалью было безмятежно.
– Я поговорю с мужем наедине, – объявила она.
– Разумеется, Дамаджах, – поклонился Ашан.
Он быстро вывел всех из комнаты, и только Асом не пожелал выходить.
– Тебя что-то беспокоит, сын мой? – спросил Джардир, когда остальные ушли.
Асом поклонился:
– Если Джайан станет шарум ка в твое отсутствие, я должен стать андрахом.
Инэвера засмеялась. Асом сощурился, но перечить матери не рискнул.
– Это поставит тебя выше старшего брата, сын мой, – заметил Джардир. – Отцу нелегко пойти на такое. К тому же шарум ка назначают, а титул андраха нужно заслужить.
Асом пожал плечами:
– Созови Дамаджи. Я убью всех, если потребуется.
Джардир заглянул в глаза сына и увидел в них честолюбие, а еще – непомерную гордость, которая и впрямь проведет мальчишку едва восемнадцати лет через одиннадцать смертельных схваток, даже если придется убить родного брата или Асукаджи – лучшего друга и, по слухам, любовника. Белое одеяние запрещало Асому брать в руки оружие, но он был намного опаснее Джайана, и даже Альэвераку стоило его поберечься.
Джардир исполнился отцовской гордости. Он и так уже считал, что второй сын может оказаться лучшим преемником, нежели Джайан, но всему свое время, и первенец, пока в нем теплится жизнь, ни за что не позволит брату его превзойти.
– Пока я жив, Красии не нужен андрах, – произнес Джардир. – И Джайан наденет белый тюрбан лишь на время моего отсутствия. Ты поможешь Асукаджи удерживать власть над Каджи.
Асом снова открыл рот, но Инэвера его оборвала.
– Довольно, – сказала она. – Вопрос решен. Оставь нас.
Асом нахмурился, но поклонился и вышел.
– Однажды он станет великим вождем, если проживет достаточно долго, – заметил Джардир, когда за сыном затворилась дверь.
Читать бесплатно другие книги:
