Копье Пустыни Бретт Питер

В воздухе висела утренняя дымка, и местные жители еще только варили кашу. Меченого почти никто не заметил. И хорошо. При виде его разрисованной кожи люди либо бросались наутек, как от подземника, либо падали на колени и называли его Избавителем. Честно говоря, он не знал, что хуже.

Из Ривербриджа в Милн вела прямая дорога на север. Вестники одолевали ее в среднем за две недели. Учитель Арлена Раген добирался до Милна всего за одиннадцать дней. На Сумеречном Плясуне и не страшась темноты, Меченый успел за шесть. За ним тянулся след из пепла демонов. Во весь опор глухой ночью он миновал Харденc-Гроув – деревушку в дне езды на юг от Милна, и когда впереди показался Форт Милн, до рассвета еще оставалось несколько часов.

Во многих отношениях Милн был ему родным домом, как и Тиббетс-Брук. При виде города в горах, куда Меченый много раз клялся не возвращаться, его охватили непривычные чувства. В таком состоянии драться было нельзя. Он разложил переносной круг и разбил лагерь в ожидании рассвета, припоминая все, что знал о герцоге Юкоре.

Меченый встречался с Юкором лишь раз, еще в детстве, но много работал в библиотеке герцога и знал его нрав. Юкор копил знания, как иной копит золото или зерно. Если дать Юкору боевые метки, он не станет делиться ими с народом. Он попытается сохранить их в тайне, дабы укрепить личную власть.

Этого нельзя допустить. Нужно быстро донести метки до каждого метчика в городе. В Милне есть сеть метчиков, которую Арлен сам и помог построить. Если он даст метки Кобу, своему бывшему мастеру, Юкор не успеет присвоить знание.

При мысли о Кобе на Меченого нахлынули воспоминания, которые он долго подавлял. Он восемь лет не видел мастера и других жителей Милна. Он писал письма, но так и не набрался смелости их отправить. Все ли хорошо у Рагена и Элиссы? Их дочери Марье должно быть уже восемь лет. Здоров ли Коб? Как поживает Джайк? И как дела у Мери?

Мери. Именно из-за нее он не возвращался в первые годы. Он мог бы посмотреть в глаза Джайку, Рагену или Кобу. Элисса выбранит его за то, что он уехал, даже не попрощавшись, но Меченый знал, что она простит. Мери – вот кого он не хотел видеть. Мери, единственную девушку, которую позволил себе полюбить.

Помнит ли она о нем? Ждет ли его возвращения? Он тысячу раз спрашивал себя об этом за прошедшие годы, но после того, как Мери его отвергла, не решался искать ответ.

А теперь… он взглянул на свою покрытую татуировками кожу. Теперь он никому не сможет посмотреть в глаза. Он не вынесет, если они увидят, каким уродом он стал. Он доверится Кобу, потому что выбора нет, но для всех будет лучше, если остальные поверят, что он исчез навсегда или даже умер. Он подумал о письмах в сумке. В них сказано все. Он разнесет их адресатам и сообщит, что отправитель пал смертью храбрых.

Его охватила небывалая усталость, и он лег. Забывшись сном, увидел лицо Мери. Увидел вечер их разрыва.

Но во сне прошлое изменилось. На этот раз он не отпустил ее. Он отказался от мечты стать вестником и остался в лавке Коба, но пленником себя не чувствовал. Он был свободнее, чем по ночам среди подземников.

Он узрел очаровательную Мери в подвенечном платье; увидел, как растет ее живот и расцветает красота, как Мери смеется в окружении счастливых здоровых детишек. Увидел, как улыбаются заказчики, дома которых он защитил, и гордость в глазах Элиссы. Материнскую гордость.

Он лежал на земле, руки и ноги подрагивали. Он пытался очнуться от наваждения, но сон крепко вцепился в него, и спасения не было.

Он вновь увидел вечер их разрыва. На этот раз он ускакал после ссоры, даже не попрощавшись, как и было на самом деле. Но затем ему было явлено, как Мери год за годом бродит по стенам Милна в надежде на его возвращение. Лицо лишилось красок и живости, хотя поначалу печаль ее красила. Но годы летели, и прелестный скорбный лик становился иссохшим и изможденным. Горькие складки залегли вокруг губ, под тусклыми глазами синели круги. Лучшие годы жизни Мери прождала на стене, молясь и плача.

И в третий раз он увидел вечер их разрыва. Третий сон оказался настоящим кошмаром. Да, он уехал, но не было ни горя, ни боли. Мери сплюнула у городских ворот, развернулась и немедленно нашла себе другого, забыв, что Арлен вообще существовал. Раген и Элисса так ворковали над своей дочуркой, что даже не заметили, что он уехал. Новый подмастерье Коба оказался более благодарным и мечтал лишь о том, чтобы метчик принял его как сына и передал ему лавку. Меченый резко очнулся, но сон стоял перед глазами, и он устыдился своего эгоистичного ужаса.

«Последнее было бы лучше для всех», – подумал он.

Снимаясь утром с привала и убирая меченый доспех Сумеречного Плясуна, Меченый заметил, что даже через дюжину лет открытое всем ветрам место, где Однорукий пробил брешь в охранной сети Милна, отличается цветом от остальной стены.

Три сна продолжали занимать его мысли. Что он найдет в Милне? Стоит ли выяснять хотя бы ради собственного спокойствия?

«Не надо, – предупредил голос в голове. – Ты приехал к Кобу, вот и навести Коба. Не ходи к остальным. Избавь их от боли. И себя». Этот голос всегда был с ним, призывая к осторожности. Меченый считал его отцовским, хотя не видел Джефа Тюка уже почти пятнадцать лет.

Он привык не обращать на него внимания.

«Я только одним глазком, – подумал он. – Она меня даже не заметит. А если и увидит, то не узнает. Лишь одним глазком, чтобы было о чем вспоминать по ночам».

Он придерживал коня, как мог, но дневные ворота только открывались, когда он подъехал. Первыми вышли городские стражники. Под их присмотром отряды метчиков и подмастерьев бросились к расчерченным участкам земли и принялись собирать изделия из меченого стекла, торопливо проверяя, заряжены ли они прикосновениями демонов. Меченый сам привез в Милн метки для стекла, но такой размах производства – не хуже, чем у них в Лощине, – поразил его. Местные изделия, однако, были менее практичны. Милнские метчики изготовляли в основном предметы роскоши – трости, статуэтки, оконные стекла и украшения. Отмытые от крови наживки, они засверкают, как бриллианты, но намного более прочные.

Стражники уставились на Меченого. Неудивительно, что сырым и холодным утром он надел капюшон, но при виде оружия, притороченного к седлу Сумеречного Плясуна, стража ощетинилась копьями. Меченый показал сумку с печатью Райнбека.

– Ты раненько, вестник, – заметил стражник, когда все расслабились.

– Мчался от Харденс-Гроув без остановок, – легко солгал Меченый. – Думал, что успеваю, но услышал вдали звон последнего колокола и понял, что не доберусь до заката. Разложил круги всего в миле и лег спать.

– Не свезло, – посочувствовал стражник. – В такую холодрыгу торчать под открытым небом всего в миле от теплых и надежных стен!

Меченый много лет не чувствовал ни холода, ни жары, но кивнул, притворно поежился и глубже надвинул капюшон, как бы пытаясь согреться.

– Теплая комната и горячий кофе не помешают. Я согласен даже в обратном порядке.

Стражник кивнул и, похоже, собрался его пропустить, но вдруг поднял взгляд. Меченый напрягся. Неужели потребует показать лицо?

– На юге все и правда так плохо? – спросил стражник. – Райзон пал, повсюду нищие беженцы, а этот новый Избавитель палец о палец не ударит?

Далеко же дошли слухи!

– Сперва я расскажу обо всем герцогу, – ответил Меченый, – но да, на юге дела плохи.

Стражник что-то буркнул и пропустил его в город.

Меченый нашел трактир и отвел Сумеречного Плясуна на конюшню. Мальчик убирал там навоз. Чумазому пареньку было не больше двенадцати лет.

«Слуга, – подумал Меченый, – потому с утра и на ногах». Малец, вероятно, спал на конюшне и считал, что ему повезло. Меченый достал из кошелька тяжелую золотую монету и вложил ему в ладонь.

При виде монеты парнишка выпучил глаза. Столько денег он вряд ли видывал. Хватит, чтобы купить новую одежду, еду и месяц оплачивать кров.

– Позаботься о моем коне и получишь еще одну, когда я за ним приду, – пообещал Меченый. Подобное расточительство могло привлечь внимание, но денег он не считал и прекрасно знал, как легко милнскому слуге опуститься до нищего. Он оставил мальчика и направился в трактир.

– Мне нужна комната на несколько дней, – сообщил он трактирщику, притворно пошатываясь под весом седельных сумок и прочих вещей, хотя они казались легче перышка.

– Пять лун за ночь, – сказал трактирщик. Он был молод – даже слишком молод для собственного дела – и откровенно подался вперед, пытаясь заглянуть под капюшон Меченого.

– Огненный демон плюнул мне в лицо. Красавчиком меня не назовешь.

Трактирщик отшатнулся, почувствовав неприкрытое раздражение в голосе Меченого.

– Конечно, вестник, – снова поклонился он. – Прошу прощения за любопытство.

– Ничего, – проворчал Меченый, отнес свои вещи наверх и запер в номере, прежде чем выйти в город.

Улицы Милна были светлы и знакомы, запах угля с литейных заводов и горящего навоза щекотал ноздри. Все было в точности таким, как он помнил, и все же чуждым.

Изменился он сам.

Меченый до сих пор наизусть помнил дорогу до Коба, но увиденное его поразило. По обе стороны мастерской выросли большие пристройки. Домик на задворках, где жили они с Кобом, сменился огромным складом. Коб преуспевал, когда Арлен уехал, но такой размах ему и не снился. Собравшись с духом, Меченый подошел к главному входу.

Прозвенел дверной колокольчик, и Меченый содрогнулся, словно мелодичный звон был потерянной частью его души. Мастерская стала больше, но не казалась полностью незнакомой. Вот верстак, за которым он горбился бесчисленные часы. Вот ручная тележка, которую возил по всему городу. Он подошел к окну и с благоговением провел рукой в перчатке по меткам, которые сам вырезал на каменном подоконнике. Казалось, можно взять инструмент и вернуться к работе, как будто последних восьми лет вовсе не было.

– Чем могу помочь?

Меченый замер, кровь застыла в его жилах. Он погрузился мыслями в прошлое и не слышал, как кто-то подошел, но и не оборачиваясь узнал голос. Узнал и испугался. Что она здесь делает? Что все это значит? Он медленно повернулся к ней, пряча лицо в тени капюшона.

Годы пощадили мать Элиссу. Несмотря на сорок шесть зим, ее длинные волосы по-прежнему были темны и густы, а щеки – гладкие, и только лучики морщинок разбегались от глаз и губ. Меченый слышал, что их называют «следами улыбок», и у него стало немного легче на душе.

«Дай Создатель, чтобы эти восемь лет она часто улыбалась», – подумал он.

Элисса открыла рот, но к ним подбежала маленькая девочка с длинными каштановыми волосами и большими карими глазами, и Элисса отвлеклась. На девочке было красновато-коричневое бархатное платье и ленточка в тон в волосах. Ленточка выбилась из прически, пышные локоны падали на лоб, руки и щеки были вымазаны мелом, как и платье. Меченый мгновенно понял, что перед ним Марья, дочь Рагена и Элиссы, которую он держал на руках совсем крошкой. Девочка была прекрасна и невинна, и у него сжалось сердце. Марья светилась юным счастьем, по которому он тосковал.

– Мама, смотри, что я нарисовала! – воскликнула девочка.

Она держала грифельную доску с нарисованным защитным кругом. Меченый окинул метки взглядом. Сильный круг. Более того, он увидел в нем множество собственных меток, привезенных из Тиббетс-Брука. Приятно знать, что он сыграл хоть малую роль в жизни Марьи.

– Очень красиво, милая. – Элисса наклонилась, чтобы в очередной раз поправить волосы дочери, и поцеловала Марью в лоб. – Скоро отец будет брать тебя к заказчикам.

Девочка пискнула от восторга.

– Нам нужно обслужить клиента, милая.

Элисса снова повернулась к Меченому, приобняв дочь.

– Я мать Элисса. – В ее голосе до сих пор чувствовалась гордость титулом матери. – А это моя дочь…

– Ты рачитель? – перебила ее девочка.

– Нет, – проскрипел Меченый. Он часто говорил таким голосом с тех пор, как покрыл себя метками. Не хватало только, чтобы Элисса его узнала.

– Тогда почему ты одет как рачитель?

– Я весь в шрамах от демонов и не хочу тебя напугать.

– Я не боюсь. – Девочка попыталась заглянуть ему в лицо, и Меченый отпрянул, схватившись за капюшон.

– Ты ведешь себя грубо! – упрекнула дочь Элисса. – Иди поиграй с братом.

Девочка выпятила подбородок, но Элисса строго посмотрела на нее, и Марья убежала в другой конец комнаты, где мальчик лет пяти играл за рабочим столом в кубики с нарисованными метками. Меченый узнал в малыше Рагена и искренне порадовался за бывшего учителя. В то же время ему было невыносимо горько, что он никогда не узнает ни мальчика, ни мужчину, которым тот вырастет.

Элисса выглядела смущенной.

– Простите. У моего мужа тоже есть шрамы, которые он не любит выставлять напоказ. Стало быть, вы вестник?

Меченый кивнул.

– И что же вас интересует? Новый щит? Или вам нужно починить переносный круг?

– Я ищу метчика по имени Коб. Мне сказали, что это его мастерская.

Элисса печально покачала головой:

– Коб умер почти четыре года назад. – Ее слова ранили глубже когтей демонов. – От рака. Он оставил мастерскую нам с мужем. А кто вам посоветовал?

– Один… знакомый вестник.

У Меченого голова шла кругом.

– Какой вестник? Как его зовут?

Меченый помедлил, лихорадочно сочиняя ответ. Имена не шли на ум, и он знал, что чем дольше будет тянуть, тем скорее его раскроют.

– Арлен из Тиббетс-Брука, – выпалил он и тут же пожалел об этом.

Глаза Элиссы вспыхнули.

– Расскажите мне об Арлене, – взмолилась она, схватив его за руку. – Когда-то мы были очень близки. Вы давно его видели? Он здоров? Вы не могли бы передать ему письмо? Мы с мужем заплатим любые деньги.

При виде внезапного отчаяния в ее глазах Меченый понял, как глубоко ее ранил, когда уехал. А теперь он по глупости дал ей надежду на встречу с Арленом. Но мальчик, которого она знала, умер душой и телом. Даже если он снимет капюшон и скажет ей правду, Арлена не вернуть. Лучше покончить с этим раз и навсегда.

– Арлен вспоминал о вас той ночью, – сказал он, приняв решение. – Вы действительно так же красивы, как он говорил.

Элисса улыбнулась комплименту, глаза ее блестели от слез. Внезапно она осознала, что он сказал, и ее улыбка поблекла.

– Какой ночью?

– Ночью, когда я заработал свои шрамы. В красийской пустыне. Арлен умер, чтобы я жил.

В каком-то смысле это было правдой.

Элисса ахнула и закрыла нос и рот руками. Ее глаза, которые только что влажно блестели от радости, наполнились слезами, лицо исказилось от боли.

– Перед смертью он думал о вас, – сказал Меченый, – о своих друзьях в Милне, своей… семье. Он попросил меня приехать и рассказать вам.

Элисса едва ли его слышала.

– Ах, Арлен! – воскликнула она и покачнулась. Меченый бросился к ней и усадил за верстак. Элисса зарыдала.

– Мама! – подбежала к ней Марья. – Мама, что случилось? Почему ты плачешь?

Она с упреком посмотрела на Меченого.

Он опустился на колени рядом с девочкой, стремясь не то стать менее страшным, не то подставиться под детский удар. Он почти надеялся, что она его стукнет.

– Боюсь, я принес дурные вести, Марья, – мягко произнес он. – Порой вестникам приходится сообщать людям безрадостные вещи.

Элисса, как по команде, вскинула глаза и перестала рыдать. Она глубоко вдохнула, собралась с силами, вытерла слезы кружевной манжетой и обняла дочь.

– Он прав, милая. Со мной все в порядке. Ты не могла бы ненадолго увести брата в подсобку?

Марья в последний раз мрачно посмотрела на Меченого, кивнула, забрала братишку и вышла из комнаты. Меченый смотрел им вслед. У него было тяжело на душе. Не надо ему было приходить. Отправил бы посредника или нашел другого метчика, хотя он никому не доверял так, как Кобу.

– Простите, – сказал Меченый. – Меньше всего я хотел вас огорчить.

– Я знаю. Спасибо, что рассказали. Это все упрощает, если вы понимаете, о чем я.

– Упрощает, – согласился Меченый. Он порылся в сумке и достал стопку писем и гримуар с боевыми метками, обернутый промасленной тканью и перевязанный бечевкой. – Это для вас. Арлен просил передать это вам.

Элисса взяла бумаги и кивнула:

– Спасибо. Вы надолго к нам в Милн? Муж в отъезде, но у него наверняка будут к вам вопросы. Арлен был для него как сын.

– Я в городе проездом, миледи. – Меченый ни в коем случае не хотел встречаться с Рагеном и выдумывать несуществующие подробности. – Передам послание герцога, нанесу пару визитов – и в путь.

Он знал, что пора уходить, но сделанного все равно не воротишь, и с его языка невольно слетело:

– Скажите… Мери еще живет в доме рачителя Роннелла?

Элисса покачала головой:

– Уже много лет не живет. Она…

– Неважно, – перебил Меченый, не желая больше слушать. Мери нашла другого. Неудивительно, и он не вправе на нее обижаться. – А мальчик, Джайк? У меня есть письмо для него.

– Он больше не мальчик. – Элисса пристально смотрела на него. – Он давно вырос и живет в Мельничном проезде, в третьем доме рабочих.

Меченый кивнул:

– Тогда, с вашего разрешения, я откланяюсь.

– Вам может не понравиться то, что вы там найдете, – предупредила Элисса.

Меченый взглянул на нее, пытаясь понять смысл ее слов, но ничего не увидел в заплаканных, опухших глазах. Элисса выглядела усталой и бесхитростной. Он повернулся к двери.

– Откуда вы узнали имя моей дочери? – спросила Элисса.

Вопрос застал Меченого врасплох. Он помедлил:

– Вы представили ее, когда она подошла.

Он прикусил язык. Ну конечно, Марья перебила мать до того, как Элисса их познакомила! Нет бы сказать, что узнал имя девочки от Арлена!

– Да, наверное, – как ни странно, согласилась Элисса.

Меченый решил, что ему повезло, и направился к двери. Он уже коснулся засова, когда Элисса снова заговорила.

– Я скучала по тебе, – тихо сказала она.

Он замер. Ему отчаянно хотелось развернуться, броситься к ней в объятия и умолять о прощении.

Он вышел из мастерской, не проронив ни единого слова.

Меченый молча ругал себя, шагая по улице. Она узнала его. Создатель знает как, но узнала, и его уход задел ее намного сильнее, чем могла ранить весть о его гибели. Элисса была для него матерью, и ей могло показаться, что он окончательно отверг ее любовь. Но что он мог сделать? Показать, во что себя превратил? Каким чудовищем стал ее приемный сын?

Нет. Пусть лучше думает, что он отвернулся от нее. Любая ложь лучше горькой правды.

«Несмотря на то, что она заслуживает знать правду?» – спросил надоедливый голос в голове.

Меченый отмахнулся от неприятного вопроса и сосредоточился на истинной цели, которая привела его в Милн. Послание Райнбека. Он явился к цитадели герцога Юкора, но стражники у ворот встретили его неприветливо.

– У его светлости нет времени встречаться со всякими бродячими рачителями, – прорычал один из стражников, завидев незнакомца в балахоне и капюшоне.

– Для меня найдется. – Меченый показал сумку вестника с печатью Райнбека.

Стражники изумленно уставились на печать, но затем с подозрением повернулись к Меченому.

– Я видел всех королевских вестников, – сказал первый стражник, – но тебя не припомню.

– Да и какой вестник станет разгуливать в рясе? – добавил второй.

Меченый еще не пришел в себя после встречи с Элиссой и был не в настроении терпеть мелочное чванство нижних чинов.

– Такой, что расколет тебе череп, если не откроешь ворота и не доложишь обо мне. – Он откинул капюшон.

При виде татуированного лица стражники отпрянули. Меченый указал на ворота, и они наперегонки бросились открывать. Один из стражников побежал ко дворцу.

Меченый вернул капюшон на место, пряча улыбку. В конце концов, быть уродом не так уж плохо.

Он спокойно шагал по двору, притягивая взгляды. До его острого слуха долетал шепот придворных. Вскоре стражник, охранявший ворота, подвел к нему ключницу герцога мать Джоун. Когда Меченый видел Джоун в последний раз больше десяти лет назад, она была худой. За прошедшие годы Джоун вовсе высохла. Полупрозрачная бледная кожа в синих прожилках вен и печеночных пятнах туго обтягивала кости, но спину Джоун держала по-прежнему прямо и шагала быстро. Раген считал ключницу подземником особой породы, и у Меченого не было причин усомниться в оценке. В паре шагов за Джоун следовали два стражника.

– Это он, мать, – сообщил провожатый.

Джоун кивнула и отпустила его взмахом руки. Он вернулся в сторожку у ворот, но Меченый видел, как придворные поспешили к нему узнать свежие новости.

– Полагаю, ты тот, кого зовут Меченым, – произнесла Джоун.

Меченый кивнул:

– Я привез срочное послание от герцога Райнбека и предложение от себя лично.

Джоун выгнула бровь:

– Многие считают, что ты – вернувшийся Избавитель. Как же оказалось, что ты служишь герцогу Райнбеку?

– Я никому не служу. Я привез послание Райнбека, потому что это в наших общих интересах. Нападение красийцев на Райзон касается всех нас.

Джоун кивнула:

– Его светлость считает так же и даст тебе аудиенцию…

Меченый кивнул и шагнул к дворцу, но Джоун воздела палец.

– …завтра, – договорила она.

Меченый нахмурился. Желая продемонстрировать власть, герцоги часто заставляли вестников ждать, но чтобы королевский вестник с важными новостями маялся целый день, когда солнце еще не в зените? Неслыханно.

– Возможно, вы недооцениваете важность моих новостей, – осторожно произнес Меченый.

– Или ты переоцениваешь, – парировала Джоун. – Ты довольно известен к югу от Рубежной, но это земли герцога Юкора, Светоча гор и Хранителя севера. Он примет тебя, когда сочтет нужным, то есть завтра.

Снова чванство. Юкор хочет показать свою власть.

Разумеется, Меченый мог настоять. Заявить, что это оскорбление, пригрозить возвращением в Энджирс или даже пробиться мимо стражников. Никто не сумел бы его задержать.

Но ему нужно расположение Юкора. Раген найдет гримуар с боевыми метками, который Меченый оставил Элиссе, и разберется, что с ними делать, но только Юкор может отправить в Энджирс людей и припасы, пока еще не поздно. Ради этого стоит день подождать.

– Хорошо. Я буду у ворот завтра на рассвете.

Он повернулся, чтобы уйти.

– В Милне введен комендантский час, – предупредила Джоун. – На улицы нельзя выходить до рассвета.

Меченый повернулся к ней и запрокинул голову, чтобы Джоун заглянула под капюшон. Он улыбнулся, и зубы сверкнули между татуированных губ.

– Тогда пусть стражники меня арестуют.

Он тоже умеет демонстрировать власть.

Джоун сжала губы в тонкую линию. Если вид татуированной плоти ее испугал, виду она не подала.

– На рассвете, – согласилась она, стремительно развернулась и зашагала обратно во дворец.

Из цитадели герцога за ним отправились несколько стражников. Они держались осторожно, поодаль, но явно собирались проследить, где он остановится и с кем заговорит по дороге.

Но Меченый прожил в Милне много лет и знал город назубок. Он скрылся, свернув в тупик, подпрыгнул на десять футов и ухватился за подоконник окна второго этажа. Оттуда он легко перескочил через улицу на подоконник третьего и дальше на крышу. Меченый посмотрел вниз с края крыши: стражники терпеливо ждали, пока он сообразит, что угодил в тупик, и выйдет. Вскоре им надоест, и кто-нибудь отправится на разведку, но к тому времени Меченый будет уже далеко.

По дороге к третьему дому по Мельничному проезду Меченый вспомнил последние загадочные слова Элиссы о Джайке. Здоров ли он? Не случилось ли с ним беды?

В отрочестве Джайк и Мери были его единственными друзьями. Джайк мечтал стать жонглером, и мальчики договорились, что будут путешествовать вместе, когда Арлен получит лицензию вестника, как часто делали вестники и жонглеры.

Но если Арлен с неколебимым упорством стремился к заветной цели, то Джайк не сильно хотел подолгу и тяжко оттачивать жонглерское искусство. Когда Арлену настала пора уходить, Джайк скорее мог взмахнуть руками и взлететь, чем поймать подброшенный мячик.

Тем не менее он, похоже, преуспевал. Домик Джайка не шел ни в какое сравнение с особняком Рагена и Элиссы, но был крепким и ухоженным, просторным по меркам тесного Милна. В это время дня Джайк, наверное, на мельнице. Тем лучше. Дома должны быть родные, которые вряд ли узнают Арлена Тюка, не говоря уже о Меченом. Он отдаст им письма, и дело с концом.

Кто мог подумать, что дверь откроет Мери!

При виде закутанного незнакомца в капюшоне она ахнула и отступила. Он испугался и удивился не меньше и тоже едва не отпрянул.

– Да? – Мери собралась с духом. – Чем могу помочь?

Она держалась за дверь, чтобы в случае опасности захлопнуть ее перед носом чужака.

Мери повзрослела, но это ее ничуть не портило. Напротив, он помнил весенний бутон, а перед ним цвел цветок. Тоненькие руки и ноги округлились, пышные каштановые волосы обрамляли круглое лицо мягкими волнами; нежные губы, которые он целовал тысячу раз, призывно алели. При виде Мери у Меченого задрожали руки, но как бы ни поражала ее красота, его намного больше потрясло, что дверь открыла именно она.

Она вышла за Джайка. За Джайка, который научил его гонять мяч и делился сластями, украденными через заднее окно пекарни. За Джайка, который таскался за ним, раскрыв рот, когда Арлен признался, что хочет стать вестником. За Джайка, которого Мери даже не замечала, вздыхая по Арлену.

– Прошу прощения… – От изумления он даже не изменил голос. – Наверное, я ошибся…

Он развернулся и зашагал прочь по Мельничному проезду.

Мери ахнула за его спиной, и Меченый ускорил шаг.

– Арлен? – окликнула она, и он побежал.

В тот же миг она бросилась следом.

– Арлен, стой! Погоди! – кричала она, но он не обращал внимания и мчался прочь длинными скачками намного быстрее, чем Мери.

Посреди дороги лежала перевернутая сломанная телега, над которой бранились двое мужчин. На то, чтобы обогнуть их, ушли драгоценные секунды, и Мери сократила разрыв. Меченый юркнул между двух домиков, надеясь срезать, но прохода больше не было, и переулок заканчивался каменной стеной, слишком высокой, чтобы ее перепрыгнуть.

Меченый закрыл глаза и попытался развоплотиться, как в домике Лиши, но солнце стояло в зените, и магия была бессильна. Он вернулся к выходу из переулка, но было уже поздно. Мери как раз повернула туда же, Меченый налетел на нее, и они вместе повалились на булыжную мостовую. При этом Меченый не растерялся и придержал капюшон. Он напрягся, готовясь вскочить, но Мери навалилась на него и сжала в объятиях.

– Арлен, – всхлипнула она, – однажды я тебя отпустила. Клянусь Создателем, что не повторю этой ошибки.

Она обняла его еще крепче и зарыдала, уткнувшись носом в балахон. Меченый обнимал ее, сидя у выхода из переулка и раскачиваясь взад и вперед. Он бесстрашно сражался с демонами великими и малыми, но эти объятия необъяснимо пугали его.

Через некоторое время Мери собралась с силами, в последний раз всхлипнула и вытерла глаза и нос рукавом.

– Наверное, я ужасно выгляжу, – выдавила она.

– Ты прекрасна. – Он не пытался сделать комплимент, а говорил чистую правду.

Мери застенчиво прыснула, опустила глаза и шмыгнула носом.

– Я пыталась ждать, – пробормотала она.

– Ничего страшного.

Мери покачала головой:

– Считай я, что ты вернешься, ждала бы вечно. – Она попыталась заглянуть под капюшон. – Я бы никогда…

– Не вышла замуж за Джайка? – спросил он чуть резче, чем собирался.

Мери снова отвернулась, и оба неловко поднялись с земли.

– Ты уехал, а он был рядом. Арлен, он был добр ко мне все эти годы, но… – Она нерешительно взглянула на него. – Если ты попросишь…

У него свело живот. Попросит о чем? Она уедет с ним? Или останется в Милне, но бросит Джайка ради него? Перед его мысленным взором промелькнули ночные видения.

– Мери, не надо, – взмолился он. – Не говори этого.

Для него обратного пути нет.

– Так ты не за мной приехал? – Она глубоко дышала, будто сдерживая слезы. – Просто завернул к старине Джайку, чтобы хлопнуть его по спине, рассказать пару баек и снова отправиться в путь…

– Все не так, Мери. – Он подошел к ней сзади и положил ладони на плечи. Ощущение было знакомым и в то же время чуждым. Он забыл, когда в последний раз так прикасался к другому человеку. – Я надеялся, что ты кого-нибудь найдешь взамен. Слышал, что нашла, и не хотел портить вам жизнь.